Березин Михаил. Пляска дервиша (сборник)

   – А ваш бывший супруг что-то смыслит в антиквариате? – Джаич сделал робкую попытку вернуться на проторенную тропинку.
   – Нет, только в лекарствах.
   – Существует такая вещь, как антикварные лекарства?
   Она загоготала.
   – Я имею в виду, что, кроме лекарств, он вообще больше ни в чем не смыслит.
   – Понятно.
   На Джаича было жалко смотреть.
   – А почему вы все-таки решили, что вашему сыну угрожает опасность? – протянул я ему руку помощи. Хотя он решительно этого не заслуживал.
   – Господи! Я ведь уже сказала, что чувствую. И потом я вижу, что он очень напуган. Хотя он запрещает мне вмешиваться в это дело, но я стараюсь подслушать все, что только возможно. Недавно к нему в лавку приходил Жопес, и они встревожено шептались у Юрико в кабинете. Я, конечно, почти ничего не разобрала, но готова поклясться, что дело принимает угрожающий оборот.
   – А кто такой этот Жопес?
   – Один из антикварщиков. Его лавка расположена по соседству.
   – Жопес – это его фамилия?
   – Прозвище, конечно. Фамилия – Тухер. Эрнест Тухер. Но все знакомые, даже некоторые клиенты, называют его Жопесом.
   – И что же вам удалось понять из их разговора?
   – Почти ничего. Они ведь шептались. Разве только…
   – Да?
   – Мне показалось, что нечто подобное уже происходило в Париже.
   – Когда?
   – Видимо, не так давно. Там то же самое происходило с антиквариатом, и сигнализация бездействовала.
   – А еще что-нибудь вам удалось услышать? Тогда или в другой раз?
   – Нет.
   – Не густо… А мы могли бы побеседовать с ними? Я имею в виду Жопеса и Юрико.
   – Вы хотите, чтобы сын сожрал меня заживо? Он же категорически запретил мне совать нос в это дело. Я ведь уже говорила.
   – Но это не его, а ваше общее дело. Лавка-то принадлежит обоим.
   – Неважно! Сейчас он сам там управляется. И он настаивает, чтобы я не совала куда не надо свой длинный нос.
   – Это, конечно, усложняет дело.
   – А я вам потому и плачу… Послушайте, вы должны сохранить мне сына. Если вы этого не сделаете, я затаскаю вас по судам, я буду являться к вам во сне, я прокляну вас, и на ваши головы падут десять казней египетских, я… – Она запнулась и вновь принялась хлюпать носом. – Он – единственное близкое мне существо, – добавила она. – Моя кровинушка…
   На протяжении разговора фрау Сосланд несколько раз принималась искать на носовом платке чистое место. Наконец-то, она его нашла. Раздались трубные звуки, и тело нашей клиентки начало содрогаться.
   Долго стоять посреди поляны и беседовать было не очень-то удобно. Тем более, что рядом появился ротвейлер, которого едва сдерживала на поводке девочка-подросток. Оба наших пса, в особенности такса, мгновенно изошли яростью, и это говорило о том, что пора сматываться.
   – Вэл, – сказал Джаич. – Будем считать, что первая информация для размышлений получена.
   – Что вы намерены предпринять? – поинтересовалась фрау Сосланд.
   – Вообще-то, у меня принцип не посвящать клиентов в детали, но в данном случае, учитывая ваше взвинченное состояние, придется сделать исключение. Мы понаблюдаем за лавкой исподволь. Кто вокруг отирается и так далее. Ну а дальше – время покажет.
   Браво, Джаич! Можно подумать, что у нас клиентов, словно собак нерезаных.
   – Вы сообщите мне о результатах?
   – Мы сообщим сразу же, как только появится результат.
   – По какому телефону я вас смогу разыскать?
   – К сожалению, там, где мы сейчас остановились, вообще нет телефона. Мы сами вас разыщем, когда в этом возникнет необходимость.
   – А если мне нужно будет передать что-то срочное?
   – Позвоните Горбанюку, ему известно, как с нами связаться… Вас подвезти? – поинтересовался Джаич с тайной надеждой, что этого делать не придется.
   – Чтобы я еще раз согласилась на подобную пытку?
   – Правильно, – похвалил ее Джаич. – Нужно, чтобы нас как можно меньше видели вместе.
 
   – Ну, что скажешь? – проговорил Джаич, лихо вертя баранку. Мы ехали в район города под названием Шпандау. Там облюбовали себе местечко почти все берлинские антикварщики.
   – По-моему, последняя стадия паранойи, – отозвался я. – Еще спасибо, что мы оказались в столь дискомфортной ситуации. Были бы мы действительно на БМВ да вдобавок без Саймона, она бы из нас все жилы вытянула.
   – Как бы то ни было, тебе не стоило вмешиваться в разговор. Лили поручала тебе слушать, а не языком трепать.
   Это был выпад, который я не мог пропустить.
   – А тебе не кажется, что наиболее дебильные вопросы задавал все же ты? Сразу принялся подозревать отца Юрико. Причем здесь этот бедолага аптекарь?
   – Ну, во-первых, судя по всему, он далеко не бедолага. А, во-вторых, я и не думал его подозревать. Запомни, Крайский: совершенно неважно, о чем конкретно ты говоришь. Главное – суметь из любого закоулка разговора, словно из лабиринта, выйти на полезную тебе информацию.
   – И что, вышел?
   – Пока не знаю, но вполне возможно.
   – Какую же информацию ты предположительно считаешь полезной?
   – А вот этого я тебе не скажу.
   – Не имеешь права, – запротестовал я. – Ведь я сейчас должен докладываться «голым пистолетам».
   – Вот и доложи им обо всем, что ты видел и слышал.
   – Я расскажу им, что ты от нас что-то скрываешь.
   – Валяй.
   – Ну и вонючий же этот твой «Партагаз»! – возмутился я.
   – Послушай, Крайский, – сказал Джаич, – ты слишком рано начинаешь раздражаться. Нам ведь вместе еще не один денек коротать.
   – В самом деле? А я уж было подумал, что разгадка у тебя в кармане.
 
   Лавка Юрико находилась на тихой тенистой улочке. Машины здесь проезжали редко, пешеходы проходили ненамного чаще, и оставалось загадкой, как в подобном месте можно заниматься торговлей антиквариатом и при этом сводить концы с концами.
   От посещения лавки мы воздержались. Лишь послонялись поодаль, а потом нырнули в пивную, которая находилась на противоположной стороне улицы. Выпили по бокалу прохладного темного пива, временами поглядывая на окна лавки, а затем Джаич выпил еще два. Посреди пивной стоял удивительный стол: точь-в-точь биллиардный, только без луз.
   – Это для игры в карамболь, – пояснил Джаич.
   – А как играть? – удивился я. – Луз-то нет.
   – При случае научу, – пообещал он.
   Сама пивная была не очень большой: стойка, дюжина столиков, покрытых красной клеенкой, в углу – два игральных автомата. На стене висел телефонный аппарат. Джаич бросил в него тридцать пфеннигов и набрал номер Горбанюка.
   – У нас есть представительство в Париже? – поинтересовался он без какого бы то ни было вступления.
   – Конечно, – почти обиделся тот.
   Слов Горбанюка я, разумеется, не мог расслышать, но этот разговор Джаич мне потом пересказал.
   – Мне нужно, чтобы ты связался с ними. Пусть просмотрят французские газеты за последние несколько месяцев. Возможно, с парижскими антикварщиками происходило что-то похожее. Проникновение в помещения, бессилие сигнализации, аэрозольные красители… Если найдут что-нибудь на эту тему, пусть немедленно переведут на русский и пришлют сюда.
   – Понятно, – отозвался Горбанюк без малейшего энтузиазма в голосе. – А что если этим займется наше представительство в Марселе?
   – А почему не парижское?
   – У них там сейчас запарка с подготовкой одного очень крупного и важного для нашей фирмы проекта.
   – Хорошо, пусть будет Марсель, – милостиво согласился Джаич и повесил трубку.
   Все же я был вынужден признать, что в его действиях начала прослеживаться определенная осмысленность.
   Джаич бросил еще один взгляд в окно на дверь лавки, затем, словно решившись на что-то, направился к выходу.
   – Пойдем.
   – Куда? – поинтересовался я.
   – Нанесем визит Юрико.
   – Но ведь тогда он свою мамашу заживо слопает.
   – Ну и на здоровье. Приятного аппетита.
   Мы пересекли улицу, подошли ко входу в лавку, и Джаич решительно потянул дверь на себя. Не тут-то было – она оказалась запертой. Тогда он позвонил.
   – Кто это? – послышался голос рядом с моим ухом.
   Джаич оттеснил меня в сторону и заговорил в домофон:
   – Мы хотели бы осмотреть ваш фарфор. Скоро у моей жены день рождения и…
   – Поднимите головы.
   – Что? – не понял Джаич.
   – Поднимите головы. Оба.
   Мы посмотрели вверх и обнаружили объектив видеокамеры, закрепленной на стене дома.
   – Я вас никогда раньше не видел, – констатировал голос. – Бросьте в почтовый ящик адрес, по которому я смогу вас проконтактировать. Я вам пришлю каталоги. Если вы действительно чем-то заинтересуетесь, позвоните, мы обсудим. Что вы, собственно, хотели бы приобрести?
   – Видите ли, моя жена собирает старинный русский фарфор…
   Последовало молчание.
   – Хорошо, я вышлю каталог, – наконец, проговорил голос.
   – Но мы в Берлине проездом, всего лишь один день…
   – Больше ничем не могу помочь. – Переговорное устройство отключилось.
   Джаич выругался.
   – А ты говоришь «хакеры», – возмущенно проговорил он. Затем вытащил ручку, вырвал из блокнота лист бумаги и нацарапал следующее:
   «Меня интересует старинный русский фарфор. Постарайтесь на разочаровать меня так, как это сделали антикварщики в Париже. Лео Палермский.»
   Бросил записку в почтовый ящик, задрал башку, приветственно помахал рукой невидимому Юрико и направился к автомобилю.
 
   Мы славно провели остаток дня.
   Сначала я отправился на «Сэксише» штрассе, чтобы отчитаться перед «голыми пистолетами». Дом Курта Трахтенберга находился в самом начале улицы и представлял собой изящное белое строение с мансардой и модерновым фонарем у входа. Снаружи асфальт плавился, а в комнатах была освежающая прохлада. Однако «пистолетов» я застал обнаженными по пояс. Они сидели в гостиной, и каждый что-то ожесточенно строчил на портативном компьютере. Вокруг валялись пустые банки из-под колы и пива, а пепельницы были заполнены окурками сигарет. Они набросились на меня, словно свора легавых на добычу и принялись рвать на куски. С русского на английский переводил Курт. Я отчитался обстоятельнейшим образом. Их интересовало абсолютно все. Любая деталь, мельчайшие подробности. На многое я просто не обратил внимания и теперь пришлось выкручиваться за счет собственного воображения. В углу комнаты я заметил лазерный принтер. Рядом лежали стопки распечатанных страниц на английском, французском и немецком языках. Литературный эксперимент шел полным ходом.
   Я подумал о том, что само дело должно бы их разочаровать: какой-то хулиган забирается к антикварщику в лавку и перекрашивает фарфор. Тоже мне сюжет.
   Когда проскользнуло упоминание о Париже, Курт и Пью тут же воззрились на Жана Дюруа. Тот отрицательно покачал головой: ни о чем подобном он не слышал.
   «Наверное, утка все это с Парижем, – подумал я. – Нехило они, сволочи, здесь устроились.»
   Завершив отчет, я вернулся домой, принял душ и полежал в чуланчике с томиком Фицджеральда. Джаич в это время без передыху прыгал со скакалкой. Как это у него только сочеталось с «Партагазом»? Когда стемнело, мы отправились на промысел: заняли пост в пивной напротив лавки Юрико. Теперь здесь было довольно людно, и несколько красномордых мужиков с усами и бакенбардами гоняли по столу для карамболя три шара – два черных и один белый. Игра шла на деньги. Практически после каждого удара на специальной маленькой дощечке мелом записывались какие-то цифры.
   Джаича тут не задумываясь признали за своего. Имидж плейбоя и в Германии действовал безотказно. Он знал всего лишь несколько слов по-немецки, но обитатели этого заведения имели в своем словаре, очевидно, не намного больше. Мы выпили пива Затем Джаич заказал себе еще и активно включился в игру.
   Правила были несложными. Я разобрался в них и без помощи Джаича. Требовалось ударить белым шаром по черному так, чтобы он затем попал по другому черному. За каждое попадание начислялось пять очков, промах – потеря хода. Если белый шар вообще не попадал по черному, то это наказывалось снятием десяти очков. Игра шла до ста. Победитель получал с остальных участников игры по пятьдесят марок.
   Сначала Джаич проиграл. Потом, видимо, обрел боевую форму и принялся выколачивать из красномордых их денежки. Время от времени я поглядывал в окно, но на противоположной стороне улицы не ощущалось ни малейшего движения. Джаич разошелся не на шутку. Красномордые оказались азартными игроками, и деньги у них имелись. Они с завидным постоянством лезли на рожон, но результат оставался неизменным. Зато Джаич угощал всех пивом. Те, кто не принимал участия в игре, а только наблюдал, были очень довольны.
   Так продолжалось до двенадцати часов, пока пивная не закрылась. Оказавшись на улице, мы с наслаждением вдохнули свежий прохладный воздух. Ночь была тихая.
   – Жду дальнейших распоряжений, – проговорил я. – Будем патрулировать вдоль улицы или устроимся где-нибудь в подворотне?
   – Черта с два! – отозвался Джаич.
   – Что тогда?
   – Поедем на улицу «17 июня».
   – Это туда, где обитают прелестные амазонки в одних лишь узеньких плавках?
   – То, что плавки узкие, я не гарантирую. Это уже твои собственные домыслы.
   – А как же работа?
   Джаич бросил взгляд на магазин, ничего не ответил и направился к машине.
   – Утро вечера мудренее, – произнес он, отворяя дверцу. – И потом ты ведь сам утверждал, что это какие-то сопляки, которые нуждаются лишь в хорошей родительской трепке.
   В машине он пересчитал выигрыш.
   – Больше тысячи, – с удовлетворением произнес он. – Для начала недурно.
   – Игре в карамболь тоже обучают в КГБ?
   – Ты говоришь с иронией, а между прочим, это действительно так. И игре в бридж, и в баккару, и даже в гольф. На одной из наших подмосковных баз имеется такая площадка, которой позавидовали бы члены любого западного клуба.
   – Бедные красномордые. Они и не подозревают, что их финансовые потери – происки КГБ.
   Ну что вам рассказать про улицу «17 июня»? Даже с шириной плавок я попал в самое яблочко.
 
   На следующее утро я имел возможность убедиться в том, что заграничные службы «Гвидона» работают не менее четко и отлажено, нежели штаб-квартира. Не успели мы позавтракать и выбраться из дома, а в почтовом ящике уже находился ответ из Марселя. Это были ксерокопии нескольких газетных статей и переводы их на русский язык, набранные на компьютере.
   Действительно, события, аналогичные тем, что происходили сейчас в Берлине, около двух месяцев назад имели место в Париже. «Либерасьон» и «Экип» сообщали о том, что неизвестные проникают в антикварные лавки, каким-то загадочным образом справляясь со сложными замками и сигнализацией, поливают предметы старины краской из аэрозольных баллонов и исчезают, не прихватив с собой ни единой вещи. «Фигаро» детально описывала каждый из эпизодов, поместив фотографии владельцев магазинов и смакуя полное бессилие полиции. А «Паризьен» и «Монд», чьи публикации появились через несколько дней, придали захватывающему сюжету еще одну пикантную подробность: трое из тех, чьи фотографии совсем недавно украшали страницы «Фигаро», были чуть позже обнаружены убитыми в их же собственных магазинах. Экспертиза установила, что они были застрелены, стоя на коленях, из чего можно было сделать вывод, что их казнили. Остальные владельцы антикварных лавок в панике побросали свой бизнес и разбежались, постаравшись укрыться как можно более надежно.
   Я начал подозревать, что полезная информация, о которой толковал Джаич, как раз и заключалась в брошенной фрау Сосланд фразе о событиях в Париже.
   Отбросив последнюю страницу, Джаич тут же потянулся к телефону и набрал номер Горбанюка.
   – Мне нужен пистолет, – без обиняков заявил он.
   – Я и сам об этом догадался, когда ознакомился с присланными материалами, – отозвался тот. – Часа через полтора ждите почтовое отправление.
   – Кстати, читать материалы было вовсе необязательно, – проворчал Джаич. – Иногда неведение полезно для здоровья.
   Он положил трубку.
   – Черт возьми! – не выдержал я. – Мне тоже хотелось бы остаться в неведении.
   – Подумаешь, какие-то сопляки, – поиздевался надо мной Джаич. – Поймаем, отберем отмычки и оружие, оттаскаем за уши и… Гудбай, бэби!
   – Я считаю, что нам необходимо обратиться за помощью к Лили, – сказал я.
   – Ну вот, уже заплакал.
   – Послушай, Джаич, я тебе не Горбанюк! Да, заплакал! Мне еще моя жизнь не надоела!
   – Немедленно утри сопли, – проворчал Джаич. – Или ты беспрекословно мне подчиняешься и оставляешь свои идиотские советы при себе, или вали отсюда на все четыре стороны.
   Неслыханно! В сложившейся ситуации я меньше всего был склонен терпеть его хамство.
   – И свалю!
   В бешенстве схватил чемодан и принялся запихивать туда свои вещи.
   Джаич искоса наблюдал за мной. На губах его появилась язвительная усмешка.
   – Один небольшой вопросик. – Он зашелестел упаковкой и отправил в рот порцию жевательной резинки. – Ты хотя бы в общих чертах имеешь представление о том, какие неприятности последуют, если ты бросишь работу вот так, не предупредив руководство «Гвидона» минимум за два месяца?
   Темп моих сборов нисколько не уменьшился.
   – Разумеется: я потеряю два месячных оклада и какую-либо перспективу в дальнейшем вновь оказаться в штате «Гвидона».
   – Ха! – сказал Джаич. – Теперь мне все ясно.
   – Что тебе ясно?
   – Какая ты, оказывается, шляпа. А еще бухгалтер.
   Я был задет за живое.
   – Между прочим, я в «Гвидоне» уже не первый год и правила знаю.
   – А ты внимательно читал свой новый трудовой договор?
   – Не очень… – Я несколько растерялся. – Зато я наизусть помню старый, а они ведь стандартные.
   – Стандартные, да не совсем. Там, например, есть вот такой пунктик…
   И он без запинки продекламировал девятый пункт моего нового трудового договора.
   – Не может быть! – вырвалось у меня.
   Он почти бесшумно захихикал, затем пустил жвачный пузырь.
   – Когда я поинтересовался у Лили, почему предусмотрены такие крутые меры, она ответила, что знает тебя как облупленного и что с подобным пунктом ей будет как-то спокойнее на душе. Шляпа!
   – А ты не берешь меня на арапа?
   – Что стоит шляпу взять на арапа, – снова захихикал он. – Однако проверить это проще пареной репы: посмотри свой экземпляр договора.
   – Но я оставил его дома!
   – Тогда решай сам: либо довериться мне, сидеть на месте и не рыпаться, либо вернуться домой, заглянуть в текст договора и впасть в экономическую зависимость от «Гвидона» до конца дней своих.
   – Ублюдки! – выругался я.
   – Не стоит отчаиваться, – Совершенно не ожидал, что плейбой Джаич способен хихикать, как гомосексуалист. – Мы огребаем не такое уж плохое вознаграждение, и если нам все же суждено откинуть копыта, то хватит не только на гроб с инкрустацией, но и на прощальный салют.
   Раздался громкий телефонный звонок.
   – Черт! – воскликнул Джаич, косясь на аппарат. – Мало того, что это доисторическое животное с диском, который нужно крутить, оно еще и вопит, как ненормальное.
   Я поднял трубку.
   – Алло?
   Честно говоря, я думал, что это кто-то из «голых пистолетов». Но это снова оказался Горбанюк.
   – Давай сюда Джаича! – прохрипел он.
   От подобного тона меня бросило в жар, и я мигом передал трубку.
   – Только что звонила фрау Сосланд, – сообщил Горбанюк. – Она срочно хочет вас видеть.
   – А что случилось? – поинтересовался Джаич недовольно.
   – Он еще спрашивает! – Горбанюк захлебнулся слюной. – Фридриха Бенеке убили!
   – Ай-яй-яй! – сказал Джаич. – Когда?
   – Вчера вечером, но обнаружили только сегодня утром.
   – Кто обнаружил?
   – Подробностей я не знаю.
   – А кто он такой?
   – Кто?!
   – Ну, этот Фридрих Бенеке?
   – Ах, вы даже этого не знаете?! – Горбанюк не находил слов. – Хорошо, я вас просвещу по старой дружбе. Бенеке – один из торговцев антиквариатом. Здесь, в Берлине!
   – Застрелен, стоя на коленях?
   – Этого я вам сказать не могу. Но не исключено.
   – Хорошо, я позвоню нашей клиентке, – пообещал Джаич. Потом посмотрел в мою сторону и с улыбкой фанатика произнес: – Игра начинается. Вернее, ее берлинский раунд.
   Мне захотелось продолжить сбор вещей. Да что там вещи – я был готов драпать с пустыми руками. На том свете ведь никакие блага не понадобятся. Не раз мне приходилось наблюдать картину а ля «все во имя денег» и то, каким сумасшествием это выглядит со стороны.
   Джаич тем временем уже связался с фрау Сосланд.
   – А, господин Палермский! – заверещала та.
   – Не понял, – проговорил Джаич.
   – За что я вам плачу деньги? – яростно набросилась на него клиентка. – Чтобы вы ловили преступников или запугивали моего сына?
   – Не понял, – упрямился бывший капитан КГБ.
   – Только не стройте из себя идиота! Я видела вашу фотографию. Вас обоих с задранными мордами. И читала эту дурацкую записку. Если бы не я, вас бы уже давно разыскивала полиция.
   – Нам нужно встретиться, – проговорил Джаич.
   – Естественно, нам нужно встретиться. Только имейте в виду, что по вашей милости мне пришлось обо всем рассказать сыну, и он категорически настаивает на своем личном присутствии.
   – Очень хорошо, – Джаич мигом сделал вид, что как раз этого он и добивался. – Поступим следующим образом: встретимся в вашей лавке ровно через час. Засеките время.
   – Почему в лавке? Мы находимся у меня дома.
   – А встретиться нужно в лавке. И, пожалуйста, давайте без возражений. Если вы, конечно, не хотите, чтобы ваш сын отправился следом за Фридрихом Бенеке. Я беру на себя ответственность только при условии безоговорочного подчинения.
   – В лавке – так в лавке, – тут же согласилась фрау Сосланд. Видимо, она была не на шутку напугана.
   Послышался стук в дверь.
   – До встречи, – проговорил Джаич, торжественно вручил мне телефонную трубку и отправился в коридор. Я последовал за ним. Это был шофер БМВ с почтовой посылкой в руках. Он с опаской поглядел на Джаича.
   – Примите почтовое отправление, – угрюмо проговорил он и протянул посылку куда-то в пустоту. Я оказался с одной стороны от посылки, а Джаич с другой.
   – Бьюсь об заклад, это антоновка! – жизнерадостно воскликнул Джаич, принимая коробку и показывая ее мне. – Мотя – все-таки тетка что надо! Беспокоится, чтобы в этой Б-гом забытой стране у нас с тобой нашлось что похрумкать.
   – Я могу идти? – поинтересовался шофер, переминаясь с ноги на ногу.
   – Разумеется. Или ты уже раскатал губу на чаевые? Джаич чаевых не дает.
   Шофер удалился. Я поймал себя на том, что горячо завидую ему. Он удалялся в мир, в котором, быть может, и имелись какие-то проблемы, но все же не было антикварных лавок с таинственными посетителями и аэрозольных красителей. И уж, во всяком случае, его мир не был завален трупами.
   Разодрав коробку, Джаич извлек из ее недр пистолет а к нему – три полные обоймы патронов.
   – «Макаров», – произнес он с удовлетворением. – Новенький. Из него, наверное, не угробили еще ни одной живой души.
   – Лучше бы твоя тетя действительно прислала нам антоновки.
   – Между прочим, у меня на самом деле есть тетя Мотя, без балды. Матрена Петровна. Она сейчас, правда, старенькая…
   Тут Джаич посмотрел на часы и резко прервал воспоминания.
   – Пора на выход, – коротко бросил он.
 
   На сей раз, когда мы позвонили в дверь и, будто по команде, задрали головы, раздался долгожданный лязг замка, и нас впустили в «святая святых».
   Лавка Юрико состояла из двух комнат: большой и маленькой. В большой на стенах висели православные иконы, а в многочисленных витринах под стеклом располагался фарфор. Имелась здесь и полка со старинными книгами. Маленькая же комната выполняла функции кабинета: письменный стол, заваленный папками, компьютер, большой металлический шкаф, в углу – машина для измельчения бумаги. Монитор с видом улицы стоял на журнальном столике рядом с телефоном и горой проспектов. Изображение в нем постоянно менялось. В комнату были втиснуты и несколько кресел. Едва кивнув головой фрау Сосланд и пожав руку Юрико, мы расположились напротив них.
   – Во-первых, что это за выходка с вашим вчерашним появлением? – с полуоборота завелся Юрико. – Признаться, я вообще не в восторге от этой маминой затеи, а если учесть, какую сумму вы с нее содрали…
   – Мы можем расторгнуть договор, – тут же согласился Джаич. – Часть денег, правда, уже истрачена, но по сравнению с общей суммой это сущие пустяки. Честно говоря, я был бы только рад, поскольку дело приобретает такой оборот, что лучше держаться от него подальше.
   Лично я был глубоко убежден, что «подальше» – это еще не то слово. Однако, вопреки здравому смыслу, мы продолжали оставаться в самом эпицентре.
   Юрико был долговязым малым лет сорока пяти с тонким длинным носом и плешью на макушке. Кисти рук его, необычайно большого размера, сложенные на плеши, создавали нечто вроде крыши теремка. Одет он был в голубую футболку с замысловатым рисунком и хорошо отутюженные серые брюки. Ступни ног также были огромны, на них красовались черные кожаные кроссовки фирмы «Риббок».
   Фрау Сосланд на сей раз, видимо, решила пощадить наш вкус и надела легкое летнее платье с оборками цвета спелой вишни. В руке она держала бокал с какой-то освежающей жидкостью. Нам, впрочем, выпить предложено не было.
   Итак, события, вроде бы, начали развиваться в нужном мне направлении, но тут Юрико резко дал задний ход.