Бестужева Светлана. Одинокая волчица

   - Цыганки, - ответила я, адресуясь исключительно к Елене. - Наплели мне всякой всячины.
   - Я цыганкам верю, - сказала Елена. - Мне в юности одна нагадала, что у меня будет один сын и два мужа. Так и случилось. А где-то полгода тому назад я встретила другую, около своего дома. И она мне сказала, что моему счастью угрожает какая-то женщина, очень ко мне близкая. Пока я от неё не отойду, счастья не будет...
   - Ерунда все это, девочки! - не выдержала Галка. - Кто твоему счастью угрожает, скажи на милость? Я? Наташка? У тебя других близких женщин вроде нет...
   - А мама? - почти беззвучно шепнула Елена.
   Тут уже возмутилась я:
   - Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Как мама может мешать твоему счастью? Ну, не сложились у неё отношения с твоим мужем, так что из этого? Редко какая теща любит зятя.
   - Все, закончили с глупостями, - подвела итог Галка. - Но Павел-то, надо же! Я все время на него смотрела и думала: кого он мне напоминает? А напоминает он мне, оказывается, самого себя двадцатилетней давности.
   - Ничего не понимаю! - взмолилась я. - Кто кого знает, кто кого кому напоминает? Вы обе Павла знаете, что ли?
   - Знаете? - Елена горько усмехнулась. - Можно сказать и так... Павел мой первый муж. Отец Максима.
   Если бы я уже не сидела, я бы села. От неожиданности. Чего только в жизни не бывает!
   - И вы что - с тех пор ни разу не виделись? Вообще?
   - Вообще ни разу не виделись, - подтвердила Елена. - А он сильно изменился, правда, Галка? То-то ты его не узнала. Впрочем, ты его всего один раз, кажется, и видела. На свадьбе.
   - Нет, - покачала головой Галка, не отрывая взгляд от дороги. - Два раза. Мы как-то ходили в кино, целой компанией, а потом гуляли.
   - Припоминаю. Но вы все так косились на нас, что больше я его в эту компанию не брала.
   - Матерь божья, - снова не выдержала я, - что же это у вас за компания была, если вы на Павла косились? И в чем он изменился?
   - В чем? - Галка помолчала, пытаясь найти наиболее точную формулировку. - Да почти во всем. Он стал жестче и в то же время... благороднее, что ли. А, Ленка?
   - Да, пожалуй, - задумчиво протянула Елена. - Мы же совсем молодые были, когда познакомились. Помню...
   Елена глядела прямо перед собой, будто пыталась разглядеть картинки из прошлого.
   - Влюбились мы с ним без памяти... Так нам тогда казалось, а может, так и было. Решили пожениться. Но моя мама встала на дыбы: он-де тебе не пара! Галка-то знает мамин характер: прямо Васса Железнова во всей красе. Всю жизнь она мною руководила, то есть пыталась руководить, а я ужасно этим тяготилась и все старалась сделать наперекор. Только тайком, открыто трусила.
   - Чем же ей Павел не угодил? - искренне удивилась я. - Порядочный, умный, верный... Или он тогда другой был?
   Елена покачала головой:
   - Ничем он ей не угодил. Просто не был похож на того идеального мужа, которого она для меня придумала. Требовался интеллигентный, из хорошей, так сказать, семьи, чтобы языки знал, в музыке разбирался. Он должен был быть старше меня, хорошо зарабатывать, а уж предел мечтаний - медик, занимающийся наукой. Плюс к тому я должна была сначала закончить институт, а потом уже выходить замуж. В общем, мамочка видела перед собой идеал из наших довоенных фильмов: дочка заканчивает институт с красным дипломом и готовится поступать в аспирантуру, а муж - эдакий профессор с бородкой и в пенсне - помогает молодой жене, то есть мне, заниматься наукой...
   - А что? - возразила я. - Здорово красиво. Он за роялем вечером сидит, ты поешь романсы, а вокруг гости млеют и горничная в белом фартуке...
   - Наташка, ты опять! - зашипела Галка. - Нашла повод для юмора!
   - Да ладно тебе! - вступилась за меня Елена. - Ведь действительно бред. Но если мама что-то забирает себе в голову... А тут - Павлик. Да, хороший, да, порядочный, но - не нашего круга. И все, и хоть умри!
   - Но вы же поженились, - опять ничего не поняла я. - Значит, твоя мама уступила?
   - Она уступит, как же! - хмыкнула Елена. - Просто должен был родиться Максимка, а мама - гинеколог, про аборты все знала, точнее про их последствия. Согласилась, но сильнее любить от этого Павла, конечно, не стала. Хотя он тут и не при чем...
   - Новое дело! - ахнула доселе невозмутимая Галка, обернувшись на Елену. - Значит, Павел вовсе и не...
   - Смотри на дорогу, умоляю! - чуть ли не взвизгнула Елена. - Угробишь же нас! Не при чем в том смысле, что я сама во всем виновата. Я настояла, чтобы, ну... А Павел-то не железный, да и молодые мы были. Я решила, что все равно выйду замуж за Павла, как бы там мама к нему ни относилась, ну, словно наперекор ей. Она меня отговаривала, а я ребенком прикрылась, знала, что тут она отступит. Что ж, получилось по-моему, да и Павел меня любил и поддерживал...
   Я открыла было рот для следующего вопроса, но Елена меня опередила.
   - Ты, наверное, хочешь спросить, почему разошлись, если такая любовь была? Да по моей глупости, наверное. Когда Максимка родился, начались все эти пеленки, бутылочки, бессонные ночи... Я была уже студенткой, училась на первом курсе медицинского, там жизнь после лекций бьет ключом, а мне нужно домой - к мужу и ребенку... Права была мама, не готова была я ещё тогда к семейной жизни. Раз ссора, два скандал. Мама не выдержала, настояла, чтобы к Максимке взяли няню. Я обрадовалась, а Павел - на дыбы, говорил, что я плохая мать, что он не допустит, чтобы его ребенок был вроде как сиротой при живых родителях, что не надо никаких нянек... А я и правда была тогда мать - никакая. Девчонка девчонкой. Все пришло потом, позже, когда я повзрослела. А Павел на своей работе сутками пропадал, домой практически только ночевать приходил, да и то - не всегда. А мне - скучно, мне обидно, у меня кавалеры появились, из института домой провожали. Кончилось все, конечно, скандалом, причем, к сожалению, вмешалась мама и сказала Павлу все, что она о нем думала. Что он мне - не пара, что нам лучше расстаться, а я ещё молода, снова выйду замуж за достойного человека и пусть уж тогда Максимка его своим отцом и считает, незачем травмировать ребенка папашей-милиционером... Конечно, Павел в тот же вечер собрал свои вещи и хлопнул дверью. С тех пор мы с ним виделись только один раз - в суде, при разводе. От алиментов я отказалась, так мне мама посоветовала, у неё были свои представления о порядочности и гордости. А вот относительно меня она ошиблась: Максим так и вырос без отца, не получалось у меня с замужеством.
   - Максим знает, кто его отец? - поинтересовалась я, чувствуя, что у меня предательски пощипывает в носу. Особой сентиментальностью я никогда не грешила, но на сей раз мне было безумно жаль и Елену, и, разумеется, Павла.
   - Когда он подрос, я сочинила трогательную историю, что его папа геройски погиб при выполнении служебного долга. Как ты, Наташа, говоришь, здорово красиво, да только бессмысленно: мальчишке был нужен живой отец, а не легенда о нем. Павлу же мама раз и навсегда запретила видеться с сыном: сказала, что это травмирует детскую психику. А я... не возражала. Мы ведь с Павлом прожили меньше года. И надо же было вдруг встретиться, да ещё вот так... сейчас...
   Елена замолчала и мне показалось, что в глазах её блеснули слезы. Галка по-видимому тоже что-то заметила в зеркальце над лобовым стеклом и дипломатично перевела разговор на другую тему:
   - Наташка, давай вспоминай, что ты вчера увидела на даче? Я имею в виду - странное. Тебя же что-то удивило, так?
   - Удивило то, что дом заперт, а по саду все разбросано, как будто тетя Таня куда-то ненадолго отлучилась. Но мы там были почти четыре часа... Все окна без штор, то есть шторы не задернуты. А потом Елена сказала, что обязательно должна была быть записка, куда ушла. А записки не было. В общем - странно.
   - А если действительно - несчастный случай? Ну, упала, ногу сломала тьфу, тьфу, тьфу! - соседи отвезли в больницу, дом заперли... - в голосе Галки звучало явное сомнение.
   - Не сходится, - подала голос Елена. - Надо знать маму. Она бы обязательно заставила кого-нибудь мне позвонить. В больнице бы не успокоилась, пока не добилась бы этого. Если только без сознания... Но ближайшие наши соседи уезжают с дачи в начале сентября. Разве что задержались из-за хорошей погоды. Хотя, все могло измениться. Я на даче практически не бываю - некогда. День работаю по двенадцать часов, следующий день - дела всякие...
   В Белых Столбах со вчерашнего дня ничего не изменилось. То же яркое солнце освещало начинающие желтеть деревья и крыши домов. Та же тишина, прерываемая время от времени шумом проходящих вдали поездов. И по-прежнему запертый дом тети Тани, крыльцо которого уже слегка занесло опавшей листвой.
   - Может, все-таки в Москву уехала? - нерешительно спросила я.
   Елена покачала головой.
   - Тогда были бы задернуты все шторы, и внизу, и наверху. А окна не завешены. Боюсь, что мама там...
   Галка вмешалась как всегда решительно:
   - Не гони волну. Смотрели же Павел с Андреем вчера - никого в доме нет. Давай откроем и посмотрим. Запасные ключи у тебя с собой?
   - Да, - тихо ответила Елена и полезла в сумочку.
   Замок тихо щелкнул и дверь отворилась. Мы столпились на пороге, боясь войти и увидеть самое страшное. Но в доме было пусто и, как всегда, чисто. Первое, что бросалось в глаза прямо от двери - это спинка большого старинного кресла, стоявшего напротив телевизора рядом с журнальным столиком.
   - Не создавайте толпы, - буркнул Павел. - Андрей, Алена, пойдемте в дом. А вы, девочки, погуляйте, погода хорошая.
   Галка послушно, точно робот, повернулась и пошла в сад, увлекая за собой Милочку. А я дернула Андрея за рукав и прошипела:
   - Если ты меня сейчас выгонишь, никогда этого не прощу.
   Зашипела так, что не то что гадюка - кобра бы обзавидовалась. Андрей беспомощно посмотрел на Павла, тот дернул плечом и махнул рукой:
   - Только ничего не трогай и не путайся под ногами.
   Тут уж я вообще зашлась в приступе праведного гнева:
   - Будто я сама не знаю, как себя надо вести! Столько детективов перевела, уже сама их пишу, а вы хотите лишить меня возможности увидеть все на месте... Конечно, женские занятия...
   - Кончай детский сад! - жестко сказал Павел. - Ты забываешь, где и с кем находишься. Никто не умаляет твоих профессиональных качеств, но сейчас не до них, право же. Алена, давай потихоньку двигаться. Рассказывай все по порядку. Значит, твоя мама обычно сидела в этом кресле спиной к двери. Тогда почему дверь не запиралась - ведь не видно, кто входит в дом. Неужели нельзя было его переставить, если живешь с дверьми нараспашку?
   - Она очень любила это кресло. Его-то можно было переставить, но телевизор можно было установить только там, где он сейчас находится. Тут же везде окна, свет падает на экран, а мама говорит, что он от этого портится. Ну, и...
   Елена замолчала и беспомощно развела руками.
   - Ну, допустим. Смотри дальше: что-нибудь в комнате изменилось? Пропало или наоборот появилось?
   Елена стояла неподвижно и дрожала. Было видно, что она никак не может взять себя в руки и сосредоточиться. Впервые я видела, чтобы она потеряла контроль над собой, да ещё так серьезно.
   - Алена! - чуть повысил голос Павел. - Я все понимаю, но помоги же нам. Тебе глаз ничего не режет?
   - Вязание не на месте, - обрела наконец голос Елена. - Оно валяется на полу возле кресла. Когда мама смотрит телевизор, она всегда вяжет.
   На мой взгляд ничего чрезвычайного в положении вязания не было и мне показалось, что и Павел не счел это странным.
   - Видите журнальный столик около кресла, - пояснила Елена, видя наше недоумение. - На нем корзинка для вязания. Если мама не вяжет, вязание лежит в корзинке. Она безумно педантична в мелочах, мы из-за этого иногда даже слегка ссорились.
   - А просто так телевизор она никогда не смотрит? Прости за этот допрос, но я не помню привычек Татьяны Георгиевны.
   - Нет. А светлое время дня предпочитает проводить на участке. Копается там с утра до вечера, если, конечно, не проливной дождь.
   - Вязание валяется так, как будто бы его уронили, - не выдержала я. Вон даже клубки разлетелись в разные стороны.
   Андрей строго глянул на меня и я прикусила язык. Обещала же!
   Елена обошла вокруг кресла и подошла к телевизору.
   - Странно. Он выключен не с пульта, а прямо кнопкой. Мама этого даже не умела. У неё с техникой отношения натянутые: показали, как с пультом управляться, больше она ничего и знать не хочет. И пульт всегда у неё под рукой, на журнальном столике... был.
   Мы посмотрели на столик. Никакого пульта там определенно не было.
   Андрей опустился на корточки и начал осматривать пол. Минуту спустя он вытащил злополучный пульт из-под комодика, на котором стоял телевизор.
   - Похоже, будто её кто-то напугал, она вскочила на ноги, а все, что было у неё на коленях или в руках посыпалось на пол, - предположил он.
   - Похоже, - согласился Павел. - Остался пустяк: узнать, кто или что её напугало. Ладно, пойдем смотреть дальше.
   - Занавески не задернуты, - тихо сказала Елена. - Значит, было светло. Мама терпеть не может черных окон и как только темнеет, завешивает их.
   Она прошла вдоль комнаты к старинному дивану с подушками по углам. Возле дивана стояла тумбочка, на ней - ваза с осенними цветами.
   - Вот здесь что-то не так... Постойте. Дверца не закрыта: её надо прижать плотнее, до щелчка, иначе она останется приоткрытой. Свои знают...
   - А что там хранится? - поинтересовался Андрей.
   - Лекарства.
   Павел присел перед открытой тумбочкой, в которой, на мой взгляд, тоже был идеальный порядок. Но Елена так, по-видимому, не считала.
   - Странно, - произнесла она, присаживаясь на корточки рядом с Павлом. - Нет бутылки из-под чего-то импортного. Не помню даже, что в ней раньше было, а сохранили из-за хорошей пробки: раньше ведь бутылки с "винтом" были редкостью. Мама в ней водку хранила - компрессы там, растирка. Чтобы была, одним словом. Красивая бутылочка, грамм на триста.
   - Этикетка какая-нибудь была?
   - Нет. Но все равно знали, что там водка.
   - Понятно. Пошли дальше.
   Павел посмотрел на лестницу, которая была напротив входной двери и вела на второй этаж дачи.
   - Что наверху? - спросил Павел.
   - Моя комната, - ответила Елена.
   Мы поднялись на второй этаж, в спальню, где кровать была покрыта темно-розовым покрывалом без единой морщинки. Розовый тюль на окне, туалетный столик, вазочка с ноготками. Чистота - фантастическая, у меня лично такой даже перед большими праздниками не бывает.
   Елена села на пороге и зарыдала:
   - Это моя комната. Я раньше здесь очень часто бывала. Обязательно все выходные, да и в будни после работы приезжала. Нам с мамой было здесь так хорошо! Я перестала ездить, когда за Санечку замуж вышла. Маме он не очень нравится, а он это чувствует, он такой тонкий, эмоциональный, ему не хочется навязываться... А я не могу его одного в Москве оставлять, у него так много работы, он так устает, ненормированный день, вечные командировки, а он сам такой неприспособленный, что даже ужин разогреть не может, ему все подать надо... А мама просто ревнует меня к нему. Раньше мы все вместе были, а теперь Максим вырос, у него своя жизнь, и я с Санечкой... Она считает, что если она сама почти всю жизнь одна прожила, то и я так должна жить. А мы с Санечкой очень любим друг друга, просто он много работает, а она считает, что он мало уделяет мне внимания и вообще сидит у меня на шее. Я все понимаю: ей одиноко и она ревнует. Но что я могу поделать, если Санечка вообще не хочет с ней жить,,
   Елена размазывала слезы по лицу и вся тряслась от плача.
   - Алена, надо идти дальше, успокойся, - тихо сказал Павел.
   Андрей молчал. Он, как и я, был не слишком склонен к сантиментам. Елена взяла себя в руки, встала, открыла стенной шкаф.
   - Здесь все, как было. Все на месте.
   - Тогда пошли вниз.
   Мы снова спустились на веранду и вошли в старую часть дома. Первая комната там была как бы гостевая, и здесь же спал Максим, когда изредка удостаивал бабушку своим посещением. Судя по всему, последний раз это было достаточно давно. Кровать, два кресла, небольшая этажерка с типично дачным "чтивом" - старыми журналами, детективами, какими-то справочниками садовода и кулинарными книгами. И тем не менее комната производила впечатление нежилой, хотя и была так же безукоризненно прибрана, как и весь дом.
   Вторая комната была спальней тети Тани. Широкая кровать аккуратно застлана вязаным покрывалом явно ручной работы, на столике у окна флакончик духов, несколько баночек с кремами, зеркало, щетка для волос, фарфоровая шкатулочка с ручкой на крышке в виде розочки. Анна открыла её и показала Павлу:
   - Все на месте. Это украшения, которые мама берет с собой сюда, остальное она хранит в Москве.
   Елена открыла платяной шкаф. Несколько летних ситцевых платьев, сшитых ещё Бог знает, когда, несколько хороших шелковых блузок, легкий летний трикотажный костюм и костюм из ткани поплотнее, наверное, для поездок в город, хорошая кожаная куртка, явно дорогой плащ...
   - Все на месте, - повторила Елена.
   На месте не было только самой Татьяны Георгиевны.
   - Ну, первая версия отпадает, - предположила я. - В смысле, инсульт или инфаркт в запертом доме. Уже легче.
   - Кому? - с некоторой иронией спросил Андрей. - Сейчас все самое интересное как раз и начинается. В том числе, и самое трудное.
   - Что именно? - с испугом спросила Елена.
   - Поход в местное отделение милиции, - хмыкнул Андрей. - Наши коллеги страсть как любят заниматься делами о пропавших старушках. Боюсь, что по всем больницам придется звонить с сотового телефона. И отсюда, чтобы была хоть какая-то ясность.
   - Вы звоните, - подхватила я инициативу, - а мы с Галкой пойдем по соседним участкам. Может быть, кто-то ещё не уехал в Москву или приехал на выходные. А Ленка...
   - А Алена нужна нам здесь, - отрезал Павел. - Если вы все разбежитесь по соседям, мы с Андреем не справимся. Мне, например, даже приметы неизвестны... Нынешние, конечно.
   Елена встрепенулась, вышла в соседнюю комнату и вернулась оттуда с фотографией в руках.
   - Вот, - протянула она её Андрею, - это мама с Максимом... с моим сыном год тому назад, когда он вернулся из армии. За это время она почти не изменилась.
   На цветном снимке среднего формата смеющийся Максим обнимал за плечи изящную седую женщину в черном спортивном костюме. Снимались на фоне качелей в саду в такой же ясный и солнечный день, как сегодня. Только листва на деревьях была ещё абсолютно зеленой. Я давно не видела тетю Таню, но сразу же её узнала: за последние двадцать лет изменился только цвет волос, да ещё лицо потеряло свои прежние чеканные очертания.
   Павел буквально выхватил фотографию из рук Андрея и впился в неё глазами. На его обычно бесстрастном лице появилась целая гамма эмоций: изумление, недоверие, гордость. Но он быстро взял себя в руки и оторвался от изображения новообретенного сына.
   - Уже хорошо, - скупо похвалил он Елену. - А теперь посмотри, в чем она могла выйти из дома. Наташа, я тебя я не задерживаю, занимайтесь своей частью работы.
   Андрей не сдержался и фыркнул. Павел посмотрел на него с удивлением, но что-то сообразил и даже улыбнулся:
   - Привык командовать, извините. Когда занимаешься делом...
   - Понятно, - великодушно отозвалась я, - вырабатывается безусловный рефлекс. Мы не в претензии.
   Павел посмотрел на меня с возмущением:
   - Ты хоть сейчас можешь быть серьезной? - осведомился он. - Что за дурацкая манера изо всего устраивать балаган?
   Я только вздохнула. Хорошо, я могу принять скорбный вид и вообще быть убийственно серьезной. Ну, и что дальше? Кому-нибудь от этого будет легче? И вообще, что делать, если я даже из собственных похорон вполне способна устроить ирландские поминки. То есть такие поминки, на которых все присутствующие безудержно веселятся, полагая, что тем самым помогают усопшему без особой скорби оборвать все связи с бренным миром. А что, тоже разумно придумано.
   Впрочем, пока мы с Галкой - Милочка осталась в саду, не хотела, наверное, оставлять Павла без присмотра, все-таки Елена ему жена, хоть и бывшая, - ходили по соседним участкам, мне пришлось стать серьезной. Поселок будто вымер, почти все уже перебрались в город, а там, где хозяева ещё оставались, ничего утешительного нам сказать не могли. Тетю Таню знали практически все и меня это не удивляло: чуть ли не все женщины поселка были её пациентками. Хороший гинеколог всегда был в цене, а вне городской цивилизации - тем более. Тем не менее, единственное, что нам удалось выяснить: в четверг тетя Таня была жива и здорова, потому что хозяйка одной из дач видела её - не дачу, разумеется, а тетю Таню - в местном магазине, куда в этот день достаточно регулярно привозили свежий творог. Очереди почти не было, так что долго женщины не разговаривали, так, обменялись приветствиями и кое-какими новостями.
   - Ничего особенного я не заметила, - несколько раз повторила хозяйка. - Как всегда, вежливая, обходительная, про здоровье интересовалась. Потом взяла себе творог и пошла. А что случилось-то?
   - В том-то и дело, что мы не знаем, - терпеливо втолковывала ей Галка. - Дома нет, в Москве нет, дача стоит запертая.
   - Вообще-то у нас тут тихо, - задумчиво сказала хозяйка. - Дачи, конечно, грабят, не без того, но только тогда, когда все уезжают. Да и то местные балуются: закуску к бутылке ищут. А про серьезное ничего не слышала. Да и посторонних тут нету. Хотя...
   - Что - хотя? - быстро спросила я.
   - Видела тут одного, - без особой уверенности сказала женщина. Высокий, одет хорошо, по-городскому, и рожа - как у кота. Хотя симпатичный...
   - А коты вообще очень красивые, - поддержала я её. - И что этот, симпатичный?
   - А ничего. Ходил тут, вроде с фотоаппаратом. Наших алкашей, что ли, фотографировал? Не знаю, врать не буду. Тоже у магазина его видела и вроде незадолго до четверга. В начале недели, что ли... И вроде с ним девушка была. Яркая такая, на киноактрису похожа. Вот её я в поселке не первый раз примечаю. А фотографа этого - нет, раньше точно не видела. Молодой. Культурный. Себя соблюдает...
   Загадочность последнего определения меня просто умилила.
   В общем, поход наш положительных результатов не дал. От отчаяния мы наведались ещё в здание правления, но сидевшая там тетка заявила, что Татьяну Георгиевну последний раз видела в начале месяца, когда та приходила платить налог на землю. Даже звонить в Москву не стала, сразу ушла.
   - А почему она должна была звонить в Москву? - поинтересовалась Галка.
   - А как же без этого? - удивилась тетка. - Телефон-то один на весь поселок, как к нам попадают, так надо не надо - звонят. А я что, мне без разницы. И Татьяна Георгиевна всегда прежде дочери звонила. А в тот раз нет, не стала. Вы-то ей кто будете?
   - Я её племянница, - мрачно сказала Галка. - Ну ладно, мы пойдем, спасибо вам?
   Тетка даже огорчилась. Ей явно было тоскливо сидеть в одиночестве в пустом доме.
   - А что случилось-то? Беда какая?
   Я конспективно изложила суть событий. Тетка подумала немного и решительно покачала головой:
   - Нет, в больницу её отсюда не забирали. Днем то есть. Иначе от меня бы "Скорую" вызывали, больше неоткуда. Да и бабы знали бы, у нас новости быстро расходятся.
   - Особенно плохие, - все так же мрачно подтвердила Галка. - Сколько помню, здесь всегда так было. Пошли, Наташка, доложим гражданину начальнику о выполнении задания.
   - Кто теперь острит? - поинтересовалась я.
   - Так ведь с кем поведешься, от того и лечишься, - не осталась в долгу моя ближайшая подруга.
   Я решила пренебречь и не пытаться оставить за собой последнее слово. Надо же когда-то и Галке почувствовать себя остроумной.
   Мы шли по улице, на которой стояла дача тети Тани, вдоль ветхого, когда-то глухого забора. Калитку украшал пудовый проржавевший амбарный замок, хотя пройти на участок, по-моему, можно было в любом месте. Запущенный участок составлял резкий контраст с соседними, более или менее ухоженными. И ещё что-то резануло мне глаз, но я не поняла, что именно и момент ушел. Хотя тень сомнения осталась где-то на заднем плане.
   Мы вернулись на дачу и доложили о почти полной безрезультатности своего похода. Впрочем, никто особенно и не рассчитывал на успех. Елена осмотрела все вещи тети Тани и твердо заявила, что на месте абсолютно все, кроме того черного спортивного костюма, в котором её мать обычно ходила на даче. Даже обувь была в неприкосновенности, так что получалось, будто бы тетя Таня ушла из дома в одном костюме и тапочках, чего, разумеется, быть не могло.
   - То есть вообще все в порядке? - поинтересовалась я.
   - Не совсем, - отозвался Андрей. - Кое-какая мелочь исчезла.
   - Бутылка с водкой, - напомнила Елена. - И ещё не могу найти мамин любимый шарф. Она всегда покрывала им голову, когда выходила вечером в сад. Или вообще при плохой погоде.
   - Одно непонятно, - серьезно сказал Андрей, - водку ведь стали бы искать в буфете, а его даже не открывали, судя по всему. Шарф... Кому он вообще мог понадобиться, кроме самой Татьяны Георгиевны?
   - Надо идти в милицию, - подвел итог Павел. - Мы тут можем ломать голову до бесконечности, а она...
   Елена побелела и покачнулась. Мы с Галкой бросились к ней.
   - Ничего, ничего, - прошептала Елена, - это нервы и бессонная ночь.
   Она отпила воды из чашки, поднесенной Галкой, и, похоже, взяла себя в руки. Впрочем, обе мои подруги отличались завидной выдержкой - в отличие от меня, кстати. Я бы на месте Ленки уже восемь раз свалилась в обморок и двенадцать раз закатила роскошную истерику.
   К сожалению, это не проливало ни малейшего света на то, что же произошло с тетей Таней. И когда. В четверг она была жива и здорова, а в субботу дача уже была пуста. Значит, время исчезновения - если, конечно, это было исчезновение - ограничивалось примерно двумя сутками, точнее, полутора: со второй половины дня четверга до утра субботы.