Беверли Джо. Тайна леди

   Конечно, Петра была бы идеальной любовницей, возможно даже на всю жизнь, но она, подвергаясь огромному риску, бежала через всю Европу, чтобы избежать именно этого.
   Поэтому Робин отпустит ее. Благополучно доставит ее куда-нибудь, даст ей денег, если она их возьмет, и забудет о ней.
   Петра сидела на скамье, прислушиваясь к суете на пристани и наблюдая за заходом солнца. Корабль стал чуть сильнее покачиваться, что, видимо, означало начало прилива. Петра никогда не была на море, если не считать каналов и лагуны Венеции, и надеялась, что Господь избавит ее от морской болезни.
   Потом она услышала визгливый крик. Леди Содуэрт! Петра выглянула наружу. Да, это была она. Леди Содуэрт, видимо, опаздывала и подгоняла своих детей к соседнему кораблю. Джорджи вырвался из рук, чтобы бежать – слишком близко к краю пристани. Петра готова была броситься ловить мальчишку, но его схватил матрос, сунул под мышку и понес на корабль.
   Петра отпрянула. Будь у Лудо хоть капля ума, он бы оставил ее в покое. Она терпеливо вынесла бы путешествие вместе с леди Содуэрт и уже завтра прибыла бы в Дувр. Она никогда не встретилась бы с Робином Бончерчем и не познала бы серьезных мук.
   Завтра она поехала бы с леди Содуэрт в Лондон и… и как-нибудь смогла бы двигаться дальше. В худшем случае она нашла бы убежище у Терезы Имер. Тереза наверняка не откажет дочери своей покровительницы.
   Петра задумалась. Если Тереза стала теперь такой известной дамой, может быть, она знает ее отца? Когда она избавится от Робина, возможно, ей следует посетить ее дом в Сохо. Неразумно доверять такой женщине свой секрет, но до нее могли бы дойти слухи или сплетни. В конце концов, красивый нежный юный любовник ее матери с темными задумчивыми глазами был теперь влиятельным человеком. Настолько влиятельным, что его иногда называли Темным Маркизом или даже Черным Кардиналом – темной силой за троном.
   Ходили о нем и другие слухи. Якобы он убил на дуэли человека, оскорбившего его сестру, и его мать тронулась умом. Мать Петры отрицала такую возможность, но…
   Петра обещала матери отправиться прямо к отцу, но не могла отдать себя во власть грозному маркизу Ротгару до тех пор, пока не убедится, что это безопасно.
   Робин увидел, как Пауик и Фонтейн садятся на пакетбот вместе с мужчиной и женщиной в плащах. Он поискал Варци, но не увидел его. Мерьен начал выкрикивать приказы, и команда бросилась их исполнять. То же самое происходило и на других кораблях. Прилив был в разгаре, и путешествие началось.
   Может быть, Варци решил не продолжать свое преследование в Англии?
   Робин повернулся, чтобы уйти в «каюту», но парнишка окликнул его. Робин обернулся и увидел человека, бегущего по пристани вдоль готовящихся к отплытию кораблей. Фехтовальщик Варци.
   Проклятие!
   Робин нырнул в каюту, бросился на пустую скамью и сказал Петре:
   – Пригнитесь.
   Кокетка, черт ее возьми, прыгнула на него с радостным тявканьем. Он сказал «цыц», накрывая ее мордочку рукой, и собачка затихла.
   Бегущий человек что-то спрашивал на каждом корабле. Топот сапог стих напротив «Кулика».
   – Капитан! – Итальянский акцент. – Я потерял своих друзей. Молодая пара, он с золотисто-каштановыми волосами, она с темными, очень короткими. У них маленькая белая собачка.
   Петра открыла рот, и Робин покачал головой.
   – Не здесь, месье, – крикнул в ответ Мерьен. – У нас два занудных старика со слугами, которых, похоже, стошнит еще до того, как мы отплывем.
   Человек побежал дальше.
   – Варци знает! – выдохнула Петра.
   Робин перекатился на бок и попытался улыбнуться.
   – Я, конечно, надеялся, что они не узнают чуть дольше, но это не имеет значения. Мы отплываем и свободны от них. Нет-нет, пока не выглядывайте.
   Она снова легла, глядя вверх, и он увидел четки, двигающиеся в ее пальцах.
   Монашка. Теперь, когда она была без своего облачения, он постоянно забывал об этом. Быть может, его мать-католичка одобрит монашку? В качестве невесты? «Не будь идиотом».
   – Варци не остановится, – прошептала она.
   – Не беспокойтесь. В Англии он будет на моей территории.
   – Вы что, переодетый король Георг?
   Он сел, чувствуя крен, когда «Кулик» поймал ветер. Робин вытащил монету и протянул ей:
   – Ничуть не похож.
   Она внимательно осмотрела профиль в тающем свете.
   – Тут я вам верю, тем более, почему вы считаете себя там неуязвимым для Варци?
   – Доверьтесь мне. Если он в Англии попытается нарушить закон, я просто уничтожу его.
   Она вздохнула, и он понял, что опять рассердил ее. Возможно, ему следовало сказать ей о своем ранге, но он предпочел сохранить свою личность в тайне. Он может ее где-нибудь устроить, и Робин Бончерч благополучно исчезнет.
   – Робин, – сказала Петра, – Варци проследит за вашими людьми до Лондона. И если не найдет меня, схватит их и будет пытать.
   – Он не сможет. Они поедут почтовым дилижансом, а потом сразу в мой дом. Там они поставят в известность моего друга, майора Королевской конной гвардии, который позаботится, чтобы никто не смог даже приблизиться к ним. А мы с вами из Фолкстоуна поедем к другу по соседству, где тоже будем в безопасности.
   «И это раскроет все секреты, – подумал Робин, – если я не смогу предупредить Торна». Почему все так сложно?
   – Или где мы подвергнем вашего друга опасности, – возразила Петра. – Неужели не понимаете?
   Робин отодвинул Кокетку и соскользнул со скамьи, чтобы сесть, скрестив ноги, на пол возле нее, и увидел на ее лице следы слез.
   – Почему вы не можете довериться мне? Я смогу защитить вас.
   – Я знаю, что вы попытаетесь.
   – У меня это получается все лучше и лучше, – пошутил он. – Вы же знаете, я новичок в делах спасения барышень.
   – Пожалуйста, перестаньте шутить! – Она посмотрела ему в глаза. – Вы еще не поняли Варци? Его дьявольскую способность знать все, его безжалостность?
   – А вы не поняли меня? – парировал Робин. – Я по натуре шутник, Петра, но могу действовать решительно в случае необходимости. В «Лисице» я недооценил ситуацию, но теперь знаю, что к чему. Разве мы не здесь? Разве мы не убежали?
   – Хотелось бы в это верить.
   – Верьте.
   На благословенное мгновение она прижалась щекой к его руке, но потом отстранилась.
   – Если он спросит о других портах, разве кто-нибудь не расскажет ему о Фолкстоуне?
   – Но есть еще другие гавани. Хайд, Дил, Рамсгейт и Гастингс. Ему придется следить за моими людьми, а мы будем в безопасности, хотя… – Ему не хотелось признаваться в еще одной ошибке. – Не думаю, что у вас есть деньги, не так ли?
   – А у вас нет? – спросила она, округлив глаза.
   – Небольшое упущение в плане, признаюсь. Во время путешествия я делю наличные между нами тремя. Остальные спрятаны в различных местах, но весь багаж на пакетботе. У вас в одежде не зашито сколько-нибудь дукатов, моя милая?
   – Вся одежда на мне новая…
   – Это верно. Ну что ж, у меня достаточно денег, чтобы заплатить капитану Мерьену и контрабандистам…
   – Контрабандистам?
   Он объяснил необходимость высадки в Фолкстоуне.
   – Когда обыкновенные крестьянки оказываются убийцами, а злодеи преследуют нас, вы хотите довериться известным преступникам?
   Робин взял ее руку и, обнаружив, что она холодная, стал греть ее.
   – Большинство контрабандистов обычные рыбаки и фермеры, подрабатывающие по ночам. До недавнего времени вы, вероятно, вели добродетельную жизнь.
   – Напротив, я была сумасбродной и своевольной девицей.
   – Ах да, со вшивым Лудовико.
   Она повернула голову и, хмурясь, посмотрела на него:
   – У него не было вшей.
   – «Вшивый» также означает «отвратительный».
   – Таким он тоже не был. Не забудьте, я собиралась выйти за него замуж.
   Копье, пронзившее Робина, несомненно, было ревностью, самым запретным из запретных чувств. Он встал:
   – Пойду опять на палубу.
   – Не надо, – прошептала Петра. Робин остановился как вкопанный.
   – У вас это вызывает отвращение? – спросила она, глядя в потолок. – Я просто пытаюсь быть правдивой. Неужели вы думаете, что я могла выйти замуж за подонка? Пожалуйста. Я так боюсь…
   На ее темных ресницах блестели слезы, губы дрожали. Поколебавшись, Робин лег рядом с ней и обнял ее.
   – Просто лекарство от страха. Разве в темноте нам всем не нужно утешение?
   – Еще не совсем темно, – возразила она.
   Робин молчал. Ему не хотелось рассказывать ей о себе, поэтому казалось несправедливым пытаться выудить у нее ее секреты. Пока они качались на морских волнах, наступила ночь и взошла луна. Робин тоже расслабился, уверенный в своей цели и способности достичь ее.
   Он обеспечит безопасность Петры.
   Петра впитывала его тепло и вдыхала его запах, к которому теперь примешивался запах моря и дегтя. Она знала, что не может позволить себе эту близость, но было так трудно отказаться от нее. Его рубашка была расстегнута, а закатанные рукава открывали мускулистые руки. Только бриджи покрывали нижнюю часть его тела, и она сожалела, что ее юбки добавляют там лишние слои ткани.
   Это могло быть только сейчас, потому что скоро она собиралась покинуть его.
   Это будет самый трудный поступок в ее жизни. В мгновение ока ее сердце попало в капкан. Попытки матери объяснить свою связь казались бессмысленными, но теперь Петра ее поняла.
   Даже сейчас просто лежать вот так было опасно.
   Он гладил ее по спине, без сомнения, так же неосознанно, как гладил Кокетку, но жар начал пробегать по ее коже и ниже, где ее бедра лежали открытые на его ноге. Она пульсировала от такого же голода, какой бывает при пустом желудке, и, возможно, так было с самого Монтрё. Ее тело помнило и желало завершить то, что было тогда прервано.
   Нет, нет, нет. Это было бы настоящим несчастьем.
   Но она не могла от него оторваться. Не могла попросить его прекратить это нежное, мучительное поглаживание ее плеча.
   Внезапный резкий крен корабля заставил его напрячь руку и толкнул ее на его бедро.
   – Мы идем полным ходом, – сказал он. Слишком далеко, слишком быстро.
   – Сколько нам плыть? – спросила Петра.
   – Возможно, к двум часам ночи мы прибудем на место.
   – И сразу же сможем отправиться в дом вашего друга?
   – Дорога есть всегда, и светит луна.
   – Кто этот друг? – спросила Петра, накрыв ладонью его обнаженную руку, чтобы почувствовать его крепкие мускулы и тонкие упругие волоски.
   – Капитан Роуз с «Черного лебедя». Что-то вроде контрабандиста.
   Она приподнялась, чтобы посмотреть на него в сгущавшихся сумерках.
   – Вот мы и добрались до правды. Вы тоже контрабандист. Ваше богатство основано на бренди и кружевах.
   Он улыбнулся:
   – Я – нет. Я уважаемый парень.
   Она недоверчиво хмыкнула, и он сделал обиженное лицо.
   – Я просто надеюсь, что капитан Роуз у себя дома в Стаутинге.
   – А если нет?
   – Я могу распоряжаться в его доме, как в своем собственном. Мы в некотором роде родственники. – Робин привлек ее к себе. – Оказавшись там, мы будем в безопасности.
   – Надеюсь на это.
   – Забудьте об ужасном Варци. – Петра почувствовала его дыхание в своих волосах. – Не знаю, стоит ли представлять вас Роузу. Он нравится женщинам, хотя вид у него довольно мрачный.
   – Он богат? – спросила Петра.
   – Вы корыстны?
   – Леди без гроша в кармане должна думать о таких вещах, – пробормотала Петра.
   – Он богат, – ответил Робин. – Это все контрабанда.
   – Богаче вас?
   – Увы, да.
   – Тогда, возможно, я попытаюсь очаровать его.
   – Тогда, возможно, я буду ревновать, – пробормотал Робин.
   – Только не вы, – поддразнила его Петра.
   Он поднял ее голову, так что ей пришлось посмотреть ему в глаза.
   – Почему не я?
   – Потому что у вас слишком много кур, и вы не знаете, что с ними делать, Кок-Робин. ^[10]
   – Петух? – Его глаза зажглись смехом. – Вы похожи на вашу матушку?
   – А что? – испуганно спросила Петра.
   – Потому что если да, то я прекрасно понимаю Ребуса. – Его губы встретились с ее губами, но лишь в дразнящем легком прикосновении. Но тут наружу выскочил ее язык, чтобы поиграть. Покалывание в теле превратилось в жар, груди напряглись. Она была влажная и жаждущая между бедер, но не могла зайти так далеко.
   Они играли, поединок языков и горячих дыханий, а потом слились в неизбежном поцелуе. Петра погрузилась в него с отчаянным облегчением, как голодный набрасывается на отравленный хлеб, не думая ни о чем, пока ест. Корабль качался на волнах, добавляя смятения в бурное слияние ртов и не только ртов.
   На палубе переговаривались матросы. Они могут услышать. Возможно, поэтому и она, и Робин вели себя очень тихо. Этот напряженный контроль сводил Петру с ума без надежды на сопротивление. Она стянула с него расстегнутую рубашку, чтобы исследовать его тело, такое стройное, такое сильное, такое идеально энергичное. Обняла ногой его ноги, желая, нуждаясь в нем.
   Он схватил ее покрытую чулком лодыжку, потом обнаженное выше чулка бедро, раздвигая ее еще больше, чтобы он мог скользнуть пальцами на внутреннюю сторону и вверх.
   – Нет! – выдохнула она.
   Он замер, напряженный. Она услышала немую мольбу. И сдалась.
   – Нет-нет, – прошептала она в беспомощной, трепещущей капитуляции. – Да-да, пожалуйста. Да.
   Он скользнул пальцем глубже, ловя поцелуем ее вздох, снова двигая их обоих и погружаясь еще глубже. Она должна была сопротивляться, должна была, но вся сила воли, все мысли сгорели дотла в пламени желания, сжигающем ее тело.
   Холодный воздух коснулся ее обнаженных бедер. Он поднял ее юбки.
   – Расстегни корсаж, – прошептал Робин, в то время как его умелые пальцы продолжали мучительную ласку.
   Стараясь подавить вздохи, двигая бедрами под его рукой, Петра теребила крючки, проклиная их сопротивление. Но вот наконец платье распахнулось, так что на ней остались только рубашка и задранная нижняя юбка. Она попыталась развязать шнурок на вороте рубашки, но пальцы не слушались ее.
   Робин зарылся лицом в ее покрытые тонкой тканью груди, и когда нашел зубами сосок, Петра тихонько вскрикнула.
   – Тише, – сказал Робин так же, как говорил собаке, но со счастливым смехом в голосе.
   Петра уткнулась лицом ему в плечо, чтобы подавить другие звуки, когда он снова начал ласкать ее, теперь быстрее, сводя ее с ума и требуя ее, как Лудо…
   «Не думай о Лудо!»
   О, как же она скучала по этому мучительно-напряженному ощущению полета, когда сдаешься горячему, твердому мужскому телу. Этот мужчина мучил ее, играя ею рукой и губами. Она хотела требовать, кричать, но вместо этого вонзила зубы в его плечо и почувствовала, как он дернулся. Он оставил игры, и она взрывалась снова и снова, ее разум ослеп от наслаждения.
   Он завладел ее губами, и она излила желание назад в него, все еще желая, все еще нуждаясь в глубине своего пульсирующего женского центра. Она просунула руку вниз между ними, нащупывая пуговицы его брюк.
   – Нет, – сказал он, пытаясь контролировать ее, но она уже держала его горячий твердый член. Он хотел ее так же сильно, как она хотела его.
   – Пожалуйста, пожалуйста…
   И он сломался. Он лег между ее раскинутыми жаждущими бедрами и погрузился в нее.
   Он был такой большой, что это потрясло ее. Но потом скользнул в густую влагу и оказался совершенным, идеально заполняя ее, погружаясь все глубже и глубже.
   Он остановился, тяжело и прерывисто дыша. Петра обвила его ногами и руками, прижимаясь к нему бедрами, и он возобновил движение. Матросы наверняка все слышали, но Петре было все равно, когда она взорвалась еще более ослепительно, и через несколько мгновений снова, когда он замер в таком же пылающем мучительном экстазе.
   Петра наконец почувствовала себя удивительно, абсолютно совершенной.
   – Черт, – выругался Робин и вышел из нее.

Глава 17

   Петра лежала, все еще прижимаясь к нему, остывая, и вдруг ощутила ужасающую пустоту.
   Что нужно было делать или говорить? Лудо говорил нежности, комплименты. Петре казалось, что ее стошнит…
   Корабль качнуло сильнее, и холодные брызги коснулись ее кожи.
   Робин поднялся над ней, чтобы закрыть окно.
   Петра села, торопливо поправляя одежду и благодаря Бога за спасение. Но ее окружал его запах, запах их обоих, запах того, что они сделали. Последняя ставня закрылась со стуком, и они оказались в полной темноте.
   Она почувствовала, что он сел на противоположную скамью. «Пожалуйста, не говори ничего».
   – Вы оказали мне честь, – сказал Робин. Петра судорожно сглотнула.
   – Вы знаете, что я не была девственницей, так что ничего особенного не произошло.
   Тишина душила, и Петра изо всех сил старалась глотать воздух ртом, жалея, что не может, как по волшебству, оказаться где-то далеко-далеко отсюда.
   – Вы могли зачать.
   – Обычный риск. Я не ожидаю, что вы женитесь на мне.
   – Не ожидаете, что я захочу сделать своего ребенка законнорожденным?
   Петре хотелось видеть выражение его лица.
   – Почему? Это вряд ли может быть новым риском для вас.
   – Существуют способы уменьшить риск, ни один из них мы не использовали.
   Петра снова положила голову на жесткое дерево и закрыла глаза.
   – Я не хочу об этом говорить.
   После долгого молчания он сказал:
   – Мне нужно заняться нашим путешествием. – Он стал нащупывать одежду. Видимо, наступил на Кокетку, потому что раздался визг, а потом успокаивающее бормотание. Робин успокаивал еще одну неудобную женщину. Дверь открылась, впустив лунный свет и порыв влажного воздуха, и снова закрылась. Петра сидела какое-то время, потом устало легла на подстилку, все еще теплую, пахнувшую мускусом. Петра не сдержала слез и плакала до тех пор, пока не погрузилась в сон.
   – Петра…
   Петра зашевелилась, просыпаясь, и сощурилась от света. Уже день? Нет, кто-то принес фонарь, но судно сильно раскачивалось, скрипело и трещало под завывания ветра.
   Петра заметила, что Робин полностью одет, даже при галстуке.
   – Я подумал, что пора будить вас, – сказал Робин. – Скоро Фолкстоун.
   – А мы сможем высадиться в такую погоду?
   – Ближе к берегу будет спокойнее.
   – Больше никаких неприятностей?
   – Не набросится ли на нас синьор Варци, как пират Черная Борода?
   Робин вышел, впустив морской воздух и брызги, которые почти коснулись ее. Борясь с качкой, Петра нашла свой плащ и завернулась в него. Скоро она останется одна в чужой стране, без советчика, потому что ей придется сразу же сбежать от Робина Бончерча. По крайней мере теперь он будет рад, что она исчезнет.
   – Кокетка? – тихо позвала она, нуждаясь в утешении, но Робин, должно быть, взял собаку с собой. Она была действительно одна.
   Он вернулся.
   – Пора.
   – Мы уже на месте?
   – Лодка контрабандистов причаливает к борту.
   Раздался глухой удар, и Петра услышала голоса, перекрывавшие шум ветра. Она натянула шнурки плаща на шее, один из них лопнул, и Петра беспомощно посмотрела на него.
   – Где брошка? – спросил Робин.
   Она стала рыться в кармане, но корабль резко качнуло. Петра упала бы, если б Робин не схватил ее, упираясь другой рукой в стену. Петра вытащила камею и для безопасности села. Он застегнул ей плащ, очевидно, не тронутый их близостью, в то время как ей казалось, что она может задохнуться от прикосновения его пальцев к ее шее.
   Робин отступил. Петра, вставая, коснулась брошки:
   – Я пришью завязку и верну ее вам.
   – Это безделица. Она ваша.
   Петра ударила его. Это была не пощечина. Она ударила кулаком и попала ему в челюсть. Он пошатнулся, и у него вырвалось проклятие. Она тоже выругалась, прижимая к груди руку.
   – Господь милосердный, да вы сломали ее!
   – Нет, провалитесь вы на самое дно ада.
   Он замер, перестав потирать челюсть.
   – Не смейте обвинять меня в изнасиловании.
   – Что? Это не потому!
   – Нет?
   Она знала, что на самом деле, возможно, и так, но не в том смысле, в каком он, похоже, подумал.
   – Это потому, что для вас все безделица! И то, что произошло! Вы…
   – Пустяки! – Он схватил ее в объятия и поцеловал. Петра боролась с ним, потому что не бороться значило умереть. Он вдруг отстранил ее от себя. – Прошу прощения.
   Петра закрыла глаза.
   – Вот вы опять.
   Когда она посмотрела на Робина, он уже овладел собой.
   – Должно быть, это потому, что я англичанин. Не думаю, что обладаю темпераментом, который может вам понравиться.
   В дверь постучали.
   – Монсеньор, вы должны идти.
   Петра возблагодарила Бога. Робин взял Кокетку и сунул в карман.
   – С двумя пистолетами там стало тесновато. Постарайся не намочить порох, как бы ты ни нервничала.
   Он открыл дверь и отступил, пропуская Петру.
   – Идите, держась за что-нибудь. – Неудивительно, что это что-то был не он, но когда Петра стала пробираться по качавшемуся под ветром в ночи кораблю, она хотела, чтобы это был он. Капитан протянул ей руку, чтобы помочь добраться до борта.
   Они были близко к берегу, и к кораблю причалил баркас, временами ударяясь о борт, когда в темноте на него грузили бочонки и ящики. Пока Робин расплачивался с капитаном, Петра держалась за канат, глядя на луну, плывущую высоко среди облаков, и темное бурное море, залитое ее серебристым светом. Она вдруг увидела красоту посреди жестокой силы и вдохнула резкий, пьянящий воздух.
   Робин встал рядом с ней.
   – Что там белое справа от нас? Туман? – спросила Петра.
   – Нет. Это меловые скалы. Их край. Скалы на другой стороне города темнее. Готовы? Я пойду первым, чтобы помочь вам спуститься в лодку.
   Он перебрался через борт и исчез. Петра смотрела, как он спускается по веревочной лестнице, и подумала, что этого она не сможет сделать. Она ускользнула от Лудо, выдержала леди Содуэрт, соединила свою судьбу с негодяем, отбилась от злых женщин и прихвостня Варци, но она не могла спуститься по этой веревке.
   Ей не дали выбора. Капитан поднял ее и опустил за борт, пока она не схватилась за веревки лестницы. Кто-то, вероятно Робин, поставил ее ноги на перекладины. Колючая мокрая веревка жгла ладони, но его руки на ее лодыжках обжигали сильнее. Если бы она упала в море и утонула, возможно, это был бы лучший выход. Она уже была готова сдаться, когда Робин обхватил ее за талию и опустил на узкую жесткую скамью. Он сел рядом с ней, обнимая, чтобы удержать на месте, пока лодка боролась с волнами, продвигаясь к берегу.
   Робин крепко обнимал Петру по необходимости, но, как только лодка врезалась в берег, сразу же отпустил ее. Он спрыгнул в мелкую воду, потом обернулся. И опять она вынуждена была позволить ему отнести ее на сушу.
   Восемь контрабандистов работали, выгружая свой груз. Все перекочевало в мешки, и лодку оттащили к остальным лодкам. Потом все мужчины, кроме одного, с удивительным проворством стали подниматься с берега к городу наверху, исчезая в темноте. В море не осталось и воспоминания о «Кулике».
   Петра увидела поблизости крестьянские дома, но никаких признаков жизни. Все знали, что не стоит вмешиваться в дела контрабандистов.
   – Так кто вы будете? – спросил один из них с таким сильным акцентом, что Петре пришлось догадываться о смысле его слов.
   – Робин Бончерч, сэр, и я рад вашей помощи. А это моя сестра, Мария. – Он протянул деньги, которые звякнули в кармане контрабандиста. – Есть шанс найти повозку?
   – Только не в такой час, сэр, а то будут задавать вопросы. – После минуты размышления он сказал: – Вам лучше пойти ко мне домой до утра, сэр. Нехорошо незнакомцам появляться среди ночи. – Он пошел прочь, уверенно находя дорогу в лунном свете.
   Робин протянул руку, и опять Петра почувствовала, что у нее нет выбора. Не хватало только сломать ногу.
   – Мы можем доверять ему? – пробормотала она по-французски.
   – Пока что да, – ответил Робин. – Вы живете поблизости, сэр? – спросил он.
   Мужчина мотнул головой.
   – Чуть за городом. Лучше не разговаривать.
   Вскоре он остановился у двери, которая выглядела как дверь обычного дома, но сверху раздался резкий скрип. Петра вздрогнула, но когда подняла голову, то увидела раскачивающийся знак.
   – Это гостиница или таверна, – спокойно произнес Робин. – Нет оснований беспокоиться.
   – Гулар, – напомнила ему Петра, дрожа.
   Их провели в темное помещение с кислым запахом. Контрабандист открыл фонарь, чтобы было больше света, и они увидели пять грубо сколоченных столов, окруженных стульями и скамьями, и огромные бочки вдоль стен. Таверна, как сказал Робин, только в ней подают не вино, а пиво.
   – Хотите чего-нибудь выпить? – спросил мужчина. – Или табачку? – Он достал с полки над камином длинную глиняную трубку.
   – Нет, благодарю вас, – ответил Робин. – Честно говоря, мы бы хотели покинуть ваш город как можно скорее. Если вы укажете нам дорогу, а еще лучше дадите фонарь, мы сможем идти.
   Контрабандист большим пальцем затолкал ароматный табак в трубку.
   – Можете, если хотите, сэр, но собирается дождь, а на рассвете мой брат Дэн поедет в Эшфорд, чтобы забрать заказанную веревку и привезти кое-что, если вы понимаете, что я имею в виду.
   Робин повернулся к Петре:
   – Что вы предпочитаете? Будет трудно идти в темноте.
   Чутье подсказало Петре, что контрабандист вообще-то человек честный, и она ответила:
   – Думаю, разумнее будет остаться.
   Мужчина кивнул.
   – Я сплю на кухне, но наверху есть спальня, если хотите. Я разбужу вас утром. – Он положил трубку и пошел к двери. – Кстати, меня зовут Джош Флетчер. – Он вышел, оставив их одних.