Страница:
Он вскинул брови, но не выглядел встревоженным.
– Опасность от кого?
Она не хотела рассказывать ему о том, что совершила глупость, но не могла допустить, чтобы кто-то еще пострадал из-за нее.
– От человека по имени Варци, который работает на графа ди Пуриери. Лудовико – граф – хочет меня, и послал Варци притащить меня обратно.
Он щелкнул пальцами.
– Хорошо, что ты мне рассказала. Что он совершил на данный момент? Он причинил тебе зло?
Он говорил без гнева, но Петра чувствовала, будто ее вдруг окружила высокая стена и армия. Она едва не расплакалась от облегчения, но и от страха тоже. Это были холодные стены и безжалостная армия. Ее отец не должен узнать о Робине, потому что может повернуть свою армию против него, поскольку посчитает, что этот мужчина изнасиловал его дочь.
Неужели он ее отец?
Мать была права, говоря, что они похожи.
– Варци схватил меня в Булони, – начала она, тщательно подбирая каждое слово. – Я сбежала, но он ранил двух человек, которые пытались помочь мне. Я должна признаться, что ранила одного из людей Варци, когда убегала. Из-за этого могут быть проблемы.
– Здесь французское правосудие никак не может повлиять на тебя. Что же до этого Варци, теперь, когда я знаю, он больше никогда не потревожит тебя.
«Неужели все англичане считают себя неуязвимыми?»
– Вы недооцениваете его, милорд.
– Я знаю цену людям, особенно врагам. Ты думаешь, он последовал за тобой сюда?
– Я старалась отделаться от любых преследователей.
– Хорошо. Пусть он больше не тревожит тебя, моя дорогая.
В ней вспыхнула искра раздражения.
Словно прочитав ее мысли, он улыбнулся:
– Я – твой отец, и ты должна позволить мне защищать тебя.
Именно этого Петра и боялась.
Он встал.
– Я очень рад, что ты нашла меня, Петра, но я должен вернуться к гостям. Ты, вероятно, хочешь отдохнуть, принять ванну, переодеться?
Петра тоже встала.
– Простите. Но у меня нет другой одежды.
– Не важно. Одежду можно найти. Полагаю, у тебя такой же размер, как у моей жены.
Петра совсем забыла о его жене.
– Она не будет возражать?
– Одолжить тебе платье? Нет.
– Против моего существования.
– Возражать против романа, случившегося больше двадцати лет назад? Она слишком мудра для этого, и, честно говоря, ты принесла драгоценный дар. Но это тоже пусть подождет. – Он помедлил в нерешительности, что было совсем не похоже на него. – Я не буду давить на тебя, но мне было бы приятно, если бы ты когда-нибудь смогла называть меня отец или папа.
Она удивленно посмотрела на него:
– Вы хотите открыто признать меня?
– При таком поразительном сходстве, – весело ответил он, – я не вижу другого выхода.
Он пошел к двери, чтобы снова поговорить с лакеем, потом вернулся, чтобы отвести ее из комнаты вверх по лестнице и по лабиринту коридоров. Какую отдаленную комнату отвели незаконнорожденной дочери?
– Этот дом настоящий лабиринт, – сказал он. – Слишком много перестроек за столько столетий. Зови лакея, чтобы сопровождал тебя, если не хочешь заблудиться. В большинстве комнат есть звонки.
Он открыл дверь в очаровательную, залитую солнцем спальню, отделанную в темно-розовых и кремовых тонах.
– Позже ты можешь выбрать другую, но пока оставайся в этой. Звонок вот здесь, у камина. Проси всего, что пожелаешь, моя дорогая. Теперь это твой дом. Я поставлю у твоей двери лакея, чтобы служил тебе проводником и на случай, если ты не ошибаешься насчет синьора Варци. Сегодня Эбби более уязвимо, чем обычно.
Уязвимо. Петра выглянула наружу, увидев переполненное народом поместье.
– Варци беспощаден, – предупредила Петра. – В Булони он взял верх над одним из охранявших меня и угрожал изувечить его, если я не пойду с ним. Но тогда у него было двое подручных.
– Сколько у него их сейчас?
– Ни одного из тех. Одного я ранила. Другой… был убит контрабандистом.
– Я восхищен. Но не бойся. Мое положение и деятельность требуют определенной степени безопасности. Здесь он не будет угрожать тебе.
Он ушел, а Петра села в кресло, обитое розовым бархатом, ослабевшая от облегчения, смущения, усталости и страха, особенно за Робина. Слава Богу, она не позволила ему привезти ее сюда. Она с первого взгляда поняла, какой он человек. Маркиз Ротгар, несомненно, сделал бы то же самое. Он не будет благосклонно смотреть на негодяя, который прелюбодействовал с его дочерью, не важно, как он ее защищал.
Конечно, ей не нужно было об этом рассказывать. Если только не окажется, что она беременна. Это было несчастье, о котором она отказывалась даже думать.
Но многие отцы стали бы настаивать на браке, даже если их дочь просто была наедине с мужчиной в интимной обстановке, не важно, делила ли она с этим мужчиной постель. Три раза, если считать карету.
Вынужденный брак. Было бы ужасно поступить так с Робином, и она не хотела этого. Сейчас она была в смятении, слишком ранима и неустроенна в этой жизни, чтобы предпринимать шаги, которые нельзя исправить. Ей нужно время, чтобы привыкнуть, понять, узнать, какие возможности у нее есть и чего она хочет.
Ей придется логично объяснить свою историю, не упоминая Робина.
Нет, это невозможно.
Тогда она придумает кого-то, кто сыграет его роль. Ей ужасно не хотелось начинать новую жизнь со лжи, но она должна. Она вытерла слезы. Во-первых, ей нужно имя.
Она оставит «Робина», потому что знала, что иначе рано или поздно ошибется. Или… Роберт. Это имя более распространенное, подумала она. Если что-нибудь из того, что он говорил ей, было правдой. Смешно после их приключений, но она не могла быть уверена даже в «Робине». Она попыталась в подробностях вспомнить их первый день, когда они играли в ту правдивую игру, и она скрывала факты. Нет сомнений, что и он тоже, и по-крупному, потому что он не хотел, чтобы авантюристка узнала слишком много. Хотела бы она, чтобы он рассказал ей правду до того, как они расстались… Но зачем ему это? Она же не открыла ему свои секреты. Но «Робин». Ей придется верить в это, иначе у нее не было ничего, вообще ничего. Ей нужно было придумать фамилию, которая звучала бы достаточно правдоподобно для англичанина, а она знала, что такие вещи в чужом языке полны ловушек. Она вспомнила Могучего Майка Коккрофта. Значит Роберт Коккрофт. Да, это должно сработать. Что с остальными деталями? Дербишир мог быть правдой. По правде говоря, Хантингдоншир, вероятно, тоже, поэтому Роберт Коккрофт должен быть откуда-то издалека. Она представила карту Англии и выбрала мыс, выпирающий в Атлантику. Корнуолл. Роберт Коккрофт, спокойный джентльмен безупречной добродетели. Старше, но не слишком стар для приключений. Около сорока. Да, это подойдет. Воображение нарисовало ей Роберта Коккрофта – немного седоват, немного плотноват. Добрый и надежный, без малейшего намека на самонадеянность.
Следующей ее мыслью было защитить себя. Ей придется признать свою глупость с Лудо, чтобы попытаться объяснить его безумное преследование, но не степень этой глупости. Однажды сплетни из Милана могут добраться сюда, но сплетни можно отрицать.
Или окажется, что она беременна, доказывая, что она совершила не одну ошибку, а две.
Это снова вызвало у нее слезы, но она заставила себя собраться. Она здесь. Она выполнила обещание, данное матери, и предсказания матери оказались правдой. Ее отец был готов принять ее, обеспечивать ее и защищать, а если кто-нибудь и мог защитить ее, то это маркиз Ротгар.
Он будет преследовать Варци, а это поможет безопасности Робина и его людей тоже.
Возможно, если повезет и если у нее хватит ума, скоро у нее снова будет упорядоченная, безопасная жизнь. Но все равно ей придется рассказать свою историю, а она почувствует себя сильнее и смелее, если вымоется и будет прилично выглядеть.
Она посмотрела на звонок, но вместо этого ее привлекла очаровательная постель. Она была занавешена кремовыми шторами, вышитыми цветами, матрас покрыт таким же покрывалом. Не сейчас. Может быть, позже, когда она будет чистой…
Но тут она поняла, что не может сопротивляться. Она разделась до рубашки, сбросила рваные туфли, откинула покрывало и забралась по ступенькам на чистые белые простыни. Она натянула на себя одеяло, вдыхая аромат солнца, на котором эти простыни сушили, подняла глаза на шелковые складки с внутренней стороны балдахина. «Чистая, хорошо проветренная постель подойдет, в чистой комнате. В комнате, где я буду совершенно одна».
«О, Робин. Надеюсь, тебе так же хорошо сейчас, как и мне».
С этой мыслью Петра уснула.
Глава 28
– Опасность от кого?
Она не хотела рассказывать ему о том, что совершила глупость, но не могла допустить, чтобы кто-то еще пострадал из-за нее.
– От человека по имени Варци, который работает на графа ди Пуриери. Лудовико – граф – хочет меня, и послал Варци притащить меня обратно.
Он щелкнул пальцами.
– Хорошо, что ты мне рассказала. Что он совершил на данный момент? Он причинил тебе зло?
Он говорил без гнева, но Петра чувствовала, будто ее вдруг окружила высокая стена и армия. Она едва не расплакалась от облегчения, но и от страха тоже. Это были холодные стены и безжалостная армия. Ее отец не должен узнать о Робине, потому что может повернуть свою армию против него, поскольку посчитает, что этот мужчина изнасиловал его дочь.
Неужели он ее отец?
Мать была права, говоря, что они похожи.
– Варци схватил меня в Булони, – начала она, тщательно подбирая каждое слово. – Я сбежала, но он ранил двух человек, которые пытались помочь мне. Я должна признаться, что ранила одного из людей Варци, когда убегала. Из-за этого могут быть проблемы.
– Здесь французское правосудие никак не может повлиять на тебя. Что же до этого Варци, теперь, когда я знаю, он больше никогда не потревожит тебя.
«Неужели все англичане считают себя неуязвимыми?»
– Вы недооцениваете его, милорд.
– Я знаю цену людям, особенно врагам. Ты думаешь, он последовал за тобой сюда?
– Я старалась отделаться от любых преследователей.
– Хорошо. Пусть он больше не тревожит тебя, моя дорогая.
В ней вспыхнула искра раздражения.
Словно прочитав ее мысли, он улыбнулся:
– Я – твой отец, и ты должна позволить мне защищать тебя.
Именно этого Петра и боялась.
Он встал.
– Я очень рад, что ты нашла меня, Петра, но я должен вернуться к гостям. Ты, вероятно, хочешь отдохнуть, принять ванну, переодеться?
Петра тоже встала.
– Простите. Но у меня нет другой одежды.
– Не важно. Одежду можно найти. Полагаю, у тебя такой же размер, как у моей жены.
Петра совсем забыла о его жене.
– Она не будет возражать?
– Одолжить тебе платье? Нет.
– Против моего существования.
– Возражать против романа, случившегося больше двадцати лет назад? Она слишком мудра для этого, и, честно говоря, ты принесла драгоценный дар. Но это тоже пусть подождет. – Он помедлил в нерешительности, что было совсем не похоже на него. – Я не буду давить на тебя, но мне было бы приятно, если бы ты когда-нибудь смогла называть меня отец или папа.
Она удивленно посмотрела на него:
– Вы хотите открыто признать меня?
– При таком поразительном сходстве, – весело ответил он, – я не вижу другого выхода.
Он пошел к двери, чтобы снова поговорить с лакеем, потом вернулся, чтобы отвести ее из комнаты вверх по лестнице и по лабиринту коридоров. Какую отдаленную комнату отвели незаконнорожденной дочери?
– Этот дом настоящий лабиринт, – сказал он. – Слишком много перестроек за столько столетий. Зови лакея, чтобы сопровождал тебя, если не хочешь заблудиться. В большинстве комнат есть звонки.
Он открыл дверь в очаровательную, залитую солнцем спальню, отделанную в темно-розовых и кремовых тонах.
– Позже ты можешь выбрать другую, но пока оставайся в этой. Звонок вот здесь, у камина. Проси всего, что пожелаешь, моя дорогая. Теперь это твой дом. Я поставлю у твоей двери лакея, чтобы служил тебе проводником и на случай, если ты не ошибаешься насчет синьора Варци. Сегодня Эбби более уязвимо, чем обычно.
Уязвимо. Петра выглянула наружу, увидев переполненное народом поместье.
– Варци беспощаден, – предупредила Петра. – В Булони он взял верх над одним из охранявших меня и угрожал изувечить его, если я не пойду с ним. Но тогда у него было двое подручных.
– Сколько у него их сейчас?
– Ни одного из тех. Одного я ранила. Другой… был убит контрабандистом.
– Я восхищен. Но не бойся. Мое положение и деятельность требуют определенной степени безопасности. Здесь он не будет угрожать тебе.
Он ушел, а Петра села в кресло, обитое розовым бархатом, ослабевшая от облегчения, смущения, усталости и страха, особенно за Робина. Слава Богу, она не позволила ему привезти ее сюда. Она с первого взгляда поняла, какой он человек. Маркиз Ротгар, несомненно, сделал бы то же самое. Он не будет благосклонно смотреть на негодяя, который прелюбодействовал с его дочерью, не важно, как он ее защищал.
Конечно, ей не нужно было об этом рассказывать. Если только не окажется, что она беременна. Это было несчастье, о котором она отказывалась даже думать.
Но многие отцы стали бы настаивать на браке, даже если их дочь просто была наедине с мужчиной в интимной обстановке, не важно, делила ли она с этим мужчиной постель. Три раза, если считать карету.
Вынужденный брак. Было бы ужасно поступить так с Робином, и она не хотела этого. Сейчас она была в смятении, слишком ранима и неустроенна в этой жизни, чтобы предпринимать шаги, которые нельзя исправить. Ей нужно время, чтобы привыкнуть, понять, узнать, какие возможности у нее есть и чего она хочет.
Ей придется логично объяснить свою историю, не упоминая Робина.
Нет, это невозможно.
Тогда она придумает кого-то, кто сыграет его роль. Ей ужасно не хотелось начинать новую жизнь со лжи, но она должна. Она вытерла слезы. Во-первых, ей нужно имя.
Она оставит «Робина», потому что знала, что иначе рано или поздно ошибется. Или… Роберт. Это имя более распространенное, подумала она. Если что-нибудь из того, что он говорил ей, было правдой. Смешно после их приключений, но она не могла быть уверена даже в «Робине». Она попыталась в подробностях вспомнить их первый день, когда они играли в ту правдивую игру, и она скрывала факты. Нет сомнений, что и он тоже, и по-крупному, потому что он не хотел, чтобы авантюристка узнала слишком много. Хотела бы она, чтобы он рассказал ей правду до того, как они расстались… Но зачем ему это? Она же не открыла ему свои секреты. Но «Робин». Ей придется верить в это, иначе у нее не было ничего, вообще ничего. Ей нужно было придумать фамилию, которая звучала бы достаточно правдоподобно для англичанина, а она знала, что такие вещи в чужом языке полны ловушек. Она вспомнила Могучего Майка Коккрофта. Значит Роберт Коккрофт. Да, это должно сработать. Что с остальными деталями? Дербишир мог быть правдой. По правде говоря, Хантингдоншир, вероятно, тоже, поэтому Роберт Коккрофт должен быть откуда-то издалека. Она представила карту Англии и выбрала мыс, выпирающий в Атлантику. Корнуолл. Роберт Коккрофт, спокойный джентльмен безупречной добродетели. Старше, но не слишком стар для приключений. Около сорока. Да, это подойдет. Воображение нарисовало ей Роберта Коккрофта – немного седоват, немного плотноват. Добрый и надежный, без малейшего намека на самонадеянность.
Следующей ее мыслью было защитить себя. Ей придется признать свою глупость с Лудо, чтобы попытаться объяснить его безумное преследование, но не степень этой глупости. Однажды сплетни из Милана могут добраться сюда, но сплетни можно отрицать.
Или окажется, что она беременна, доказывая, что она совершила не одну ошибку, а две.
Это снова вызвало у нее слезы, но она заставила себя собраться. Она здесь. Она выполнила обещание, данное матери, и предсказания матери оказались правдой. Ее отец был готов принять ее, обеспечивать ее и защищать, а если кто-нибудь и мог защитить ее, то это маркиз Ротгар.
Он будет преследовать Варци, а это поможет безопасности Робина и его людей тоже.
Возможно, если повезет и если у нее хватит ума, скоро у нее снова будет упорядоченная, безопасная жизнь. Но все равно ей придется рассказать свою историю, а она почувствует себя сильнее и смелее, если вымоется и будет прилично выглядеть.
Она посмотрела на звонок, но вместо этого ее привлекла очаровательная постель. Она была занавешена кремовыми шторами, вышитыми цветами, матрас покрыт таким же покрывалом. Не сейчас. Может быть, позже, когда она будет чистой…
Но тут она поняла, что не может сопротивляться. Она разделась до рубашки, сбросила рваные туфли, откинула покрывало и забралась по ступенькам на чистые белые простыни. Она натянула на себя одеяло, вдыхая аромат солнца, на котором эти простыни сушили, подняла глаза на шелковые складки с внутренней стороны балдахина. «Чистая, хорошо проветренная постель подойдет, в чистой комнате. В комнате, где я буду совершенно одна».
«О, Робин. Надеюсь, тебе так же хорошо сейчас, как и мне».
С этой мыслью Петра уснула.
Глава 28
Петра открыла глаза в полумраке и потерла их. Может, все это сон? Может, она все еще в гостиничном номере? Нет. Сложенный складками шелк образовывал балдахин над ее кроватью, а когда она села, то увидела чудесную комнату, в которую ее привел маркиз Ротгар. Кто-то только задернул шелковые занавески, чтобы они не пропускали свет, но узкие полоски по обеим сторонам показывали, что за окном все еще день.
Как могла она просто лечь в постель?
Она поднялась с кровати и увидела кувшин с водой. Ее мучила жажда. Она налила чашку и выпила. Потом еще и еще, пока не опустошила весь кувшин. Тут ей захотелось сходить по малой нужде. Под кроватью она не обнаружила горшка, но нашла стул-туалет за шелковым экраном. На умывальнике не было воды для умывания, а она все еще была грязной. На белоснежных простынях остались следы ее ног.
Петра заметила, что одежда ее исчезла. Она помнила, как снимала ее, оставила там, где она лежала, и поморщилась. Кто-то из слуг знает, что незаконнорожденная дочь маркиза – грязнуля.
Останься она с леди Содуэрт, скорее всего прибыла бы сюда в монашеском одеянии. Не особенно чистом, но в этом было бы некоторое преимущество. Если не считать того, что англичане не любят папистов. Петра вспомнила, что оставила распятие и четки в кармане Робина, и покачала головой. Зачем они ему?
Петра подняла шторы, чтобы впустить свет, но так и не увидела своей одежды. На кресле лежал коричневый халат. Петра сняла свою поношенную рубашку, надела его, подошла к камину и дернула шнурок звонка.
Тут она увидела на каминной полке сложенный лист бумаги, на котором было написано «Петра».
Она потянулась за ним, но увидела, что рядом лежит камея, ее молитвенник и несколько монет – все это находилось у нее в карманах. Что об этом подумал слуга?
Петра развернула плотную бумагу. Робин должен был получить ее письмо вчера. Сделал ли он то, о чем она просила, прекратил ли поиски?
Письмо было написано четким, уверенным почерком.
«Моя дорогая дочь!
В день праздника семья ест вечером и в неформальной обстановке, поскольку весь день все были заняты. Если почувствуешь, что в силах присоединиться к нам в половине седьмого, мы будем счастливы, но если предпочтешь провести вечер спокойно в своей комнате, мы послушаем о твоих приключениях завтра.
Помни, ты можешь приказывать все, что пожелаешь. Тебе принесли кое-какую одежду, которой, мы надеемся, пока будет достаточно».
Письмо было подписано просто «Ротгар».
Петра снова перечитала его, ища какой-то подтекст. Половина седьмого. Она огляделась, но не увидела часов.
В молитвеннике хранилось ее доказательство – рисунок глаза и письмо ее матери. Вряд ли они понадобятся, но она взяла книгу, оглядываясь в поисках того, чем можно разрезать бумагу.
В дверь постучали.
Петра едва успела положить книгу на место, как вошла служанка и поклонилась.
– Который час? – спросила Петра.
– Около шести вечера, мисс.
У нее были румяные щеки и крепкий вид Гейнеров, но из-под аккуратного плоеного чепца спереди выглядывали светлые волосы. Петра ощупала свою голову. Ее чепец исчез, и поскольку волосы у Петры были короткие, служанка смотрела на нее с удивлением.
– Мисс, – сказала она.
Какое имя назвали слугам? Петра хотела спросить, но подумала, что это может показаться странным.
– Мне нужно вымыться и переодеться. Ванну, если можно.
– Да, мисс.
– Быстро.
– Да, мисс.
Горничная вернулась через несколько минут, войдя в боковую дверь, которую Петра не заметила.
– Ваша ванна готова, мисс.
– Уже?
– Да, мисс.
– Как тебя зовут?
– Сюзанна, мисс.
– Тогда отведи меня к ванне.
– Сюда, мисс.
– Здесь рядом ванная комната?
– Ваша гардеробная, мисс.
Петра вошла в небольшую комнату, нагреваемую камином, где стоял гардероб и два комода. Ванна находилась в центре, но это была не переносная лохань, а роскошный предмет мебели в полированном деревянном коробе.
Над ванной поднимался пар.
– Как это сделали так быстро? – поинтересовалась Петра.
– У нас всегда есть горячая вода, мисс, а маркиз придумал способ доставлять ее в гардеробные.
Петра сняла халат, поднялась по ступенькам. И когда опустилась в воду, вздохнула от удовольствия.
– Это чудесно!
Внутри ванна была украшена узорами из цветов.
Как в Монтрё.
Робин, купающийся рядом. Она представила себе его обнаженное тело. Позже она стала его любовницей и до сих пор не забыла наслаждение, которое они испытали, и охватившую их безумную страсть.
– Вам холодно, мисс? Добавить горячей воды?
– Нет-нет, спасибо. Вымой мне, пожалуйста, голову. Волосы короткие, быстро высохнут.
«Не вспоминай. Не вспоминай ничего. Роберт Коккрофт, серьезный человек из Корнуолла».
Вскоре Петра вылезла из ванны и завернулась в подогретое полотенце, которое держала служанка.
Она надела новую рубашку – из тончайшего батиста, отделанную кружевом. Привязала к ней новую пару карманов, после чего горничная затянула ее в корсет, который она уже много лет не носила. Тоже красивый, из полосатой ткани и отделанный кружевом. Чулки были простые, практичный хлопок, поддерживаемые простыми подвязками из коричневого шнура. Наконец она надела то, чего тоже давно не носила, – кринолин, чтобы поддерживать юбку.
На нее нахлынули воспоминания. Вышитые шелковые юбки, плывущие и порхающие, когда она танцевала и флиртовала. Юная девушка, так уверенная в своем месте в мире и в своем шарме…
Перед ней лежали на выбор три платья. Зеленое напоминало о Робине. Красное казалось чересчур драматичным. Она выбрала небесно-голубое в тонкую белую полоску, достаточно скромное.
Петра надела белую нижнюю юбку, потом платье, облегающее сверху и свободное внизу. «Похоже на то, которое купил мне Робин…»
Петра прогнала эту мысль и посмотрела на себя в зеркало. Она выглядела как настоящая леди, если не считать волос. Где-то часы пробили половину часа, и она вздрогнула.
– Я должна спуститься вниз. Туфли? – Где бы ни были ее собственные, они не подходили к этому наряду.
«Обедать с Робином босой, в одних чулках…»
– Думаю, эти туфельки подойдут, мисс.
Горничная подала ей туфли без задника на небольшом каблуке, перед сделан из синего шелка. Петра надела их.
– Да, как раз. Спасибо. Мне понадобится, чтобы меня провели в… туда, где ужинает семья.
– Лакей ждет за дверью, мисс.
– Ах да. Спасибо.
Петра еще раз посмотрела в зеркало, но поняла, что задерживается. Ей нужно было сделать одну вещь, разумно это или нет. Сейчас у нее не было времени достать свои доказательства, но она поспешила в спальню и для храбрости приколола к корсажу камею.
Малиновка для храбрости? То же самое, что бабочка.
Она вспомнила тот момент, когда он назвал ей свое имя. Робин.
Она тогда сказала:
– Маленькая птичка с красной грудкой?
Он сказал:
– Веселая и дружелюбная, – а потом добавил, что хочет стать ее другом. Это было, когда он дразнил ее, что она его воробей, тот, который убил Кок-Робина.
Это предсказание чуть не сбылось недалеко от Фолкстоуна. Она позаботится, чтобы такого больше никогда не случилось.
Петра выпрямила спину и вышла из комнаты. Там стоял ливрейный лакей, изображая статую. Несколько мгновений Петра не могла придумать, какими волшебными словами можно оживить его, но потом сказала:
– Я готова.
Он наклонил голову и пошел. Она последовала за ним, стараясь оживить контессину Петру д'Аверио, которая воспринимала слуг и дорогую одежду как нечто само собой разумеющееся.
Ее привели вниз по широкой лестнице снова в мраморный холл и через него к двери, которую открыл лакей. Он не объявил ее, поэтому Петра все еще не знала, кем ее считают слуги.
Войдя в комнату, где собралось довольно много людей, Петра в нерешительности остановилась. Все повернулись, чтобы посмотреть на нее.
Она призвала на помощь контессину и, войдя, присела в реверансе.
Лорд Ротгар уже шел к ней, на вид радушный и спокойный Он взял ее за руку и представил:
– Восхитительное добавление к нашей семье – моя дочь Петра.
Все заулыбались и сердечно приветствовали ее. Лорд Брайт сказал:
– Теперь, когда ты показал нам портрет, я понимаю, почему ты не сомневался, Бей.
Бей?
Никого, похоже, не шокировало ее присутствие, но которая из них его жена?
Темноволосая женщина подошла к Петре и поцеловала ее в щеку.
– Моя дорогая! Все это так волнующе, но мы вам очень, очень рады. Правда, я не уверена, что готова стать мачехой, особенно женщине, которая не намного моложе меня. Надеюсь, вы будете звать меня Диана. Позвольте представить вас семье.
Добрые слова должны были успокоить Петру. Но не кроется ли за ними враждебность? При всей очаровательной непринужденности леди Ротгар – светская дама, обученная искусству лести.
– Полагаю, вы уже знакомы с лордом и леди Брайт…
– Порция, – сказала улыбающаяся миниатюрная женщина, которую Петра видела в саду.
– А это лорд и леди Стин. Хильда – сестра Ротгара.
Петра сделала реверанс рыжеволосой женщине и темноволосому мужчине, у которых совершенно не было аристократической ауры. Леди Стин, которая, похоже, штопала детский чулок, сказала:
– Добро пожаловать в сумасшедший дом, моя дорогая.
Безумная.
– Хильда, – с улыбкой укорила ее Диана и повела Петру дальше – Лорд и леди Бранд Маллорен. Бранд второй из братьев лорда Ротгара, а Роуз моя кузина. Вы увидите, что одни Маллорены темные, а другие – рыжие.
Лорд Брайт и лорд Ротгар были темными, а леди Стин и этот мужчина – рыжими.
Петра улыбнулась. Лорд Бранд был не очень похож на Робина, но красиво очерченного лица, свободно ниспадающих блестящих волос и улыбающихся синих глаз было достаточно для мгновенного шока и тоски.
– Хильда права, – сказала Роуз. – Требуется время, чтобы привыкнуть к Маллоренам. – Она была пухленькой и очаровательной, если не считать шрама на щеке, который немного портил ее. Это, похоже, ее не беспокоило, а ее улыбка была искренней.
– Разве это не справедливо? – воскликнула Порция. – С Маллореном…
Женщины хором закончили:
– …все возможно.
– Но конечно, это Бей, – закончила Порция.
«Бей?» – снова удивилась Петра.
– Петра уже Маллорен, – сказал лорд Ротгар с наигранной суровостью, – и живет согласно девизу, потому что она сделала возможным все, приехав сюда. Ее приключения, похоже, поразительны.
Петра подумала, что, возможно, лорд Стин застонал, но когда огляделась, то увидела только хорошее настроение и радушие.
Она рискнула задать вопрос:
– Бей?
– Все наши имена восходят к временам еще до нормандского завоевания, – объяснил ее отец. – Я был первенцем и получил имя Беовульф.
– Иногда мне хочется звать его Волком, – поддразнила жена.
– Я не хищник.
– Нет, – сказал лорд Брайт, – но не вздумай отрицать, что ты властелин.
– Разве это не пошло всем на пользу? Не обращай внимания на этих непочтительных типов, – сказал лорд Ротгар и подвел Петру к столу. – Я нашел еще несколько портретов.
Он показал Петре миниатюру, которую она уже видела, а также картину примерно восемнадцать дюймов высотой того же периода и искусный карандашный набросок, который был, возможно, самым близким к действительности. Он уловил юношескую самоуверенность и налет высокомерности, которая стала глубже, и неистовую жажду жизни. Неудивительно, что ее мать потеряла голову.
Как и сама она под воздействием другого волшебного молодого человека.
– У меня тоже есть портрет, – сказала она. – Но только глаза.
– Ах да, – сказал он с грустной улыбкой. – Я получил такой же в ответ. Вынужден признаться, не знаю, что стало с ним.
Тогда как ее мать бережно хранила свой. Любовь не всегда взаимна.
Вошел лакей и объявил, что ужин подан. Лорд Ротгар взял Петру за руку, чтобы вывести ее из комнаты.
– Мы будем счастливы услышать твою историю, пока едим, моя дорогая, но если хочешь подождать, просто скажи.
– Я буду рада рассказать вам о себе, – обратилась Петра к собравшимся.
Столовая была скромного размера, видимо, есть еще одна, гораздо больше. Но даже эта могла вместить вдвое больше человек, чем их было. Лорд Ротгар усадил ее по правую руку от себя, но она понимала, что стала девятой, неудобное нечетное число. Но тут пустой стул занял мужчина средних лет.
– Петра, это мистер Каррадерс, – сказал маркиз. – Он мой бесценный секретарь, и мне пришлось бы пересказывать ему все детали, особенно если потребуются действия.
Петра поздоровалась с седовласым мужчиной, но настороженно. Может быть, это Варци ее отца? Секретарь улыбнулся:
– Подумать только, мы еще говорили, что стало скучновато.
Как предупреждал ее отец, за ужином не было слуг. Холодная еда была разложена на столе и буфете, и каждый накладывал себе сам. Когда все съели холодный суп, Петру пригласили рассказать ее историю.
Она начала с Лудовико, частично признавая свое безрассудство, но не все. Она рассказала о смерти отца и о том, как удалилась в монастырь.
– Вы были монахиней? – удивленно спросила Порция. Петра попыталась объяснить о сестрах святой Вероники, но эти протестанты, похоже, были по большей части ошеломлены.
– Это твое призвание? – спросил лорд Ротгар, и Петра почувствовала сожаление.
– Быть монахиней? Нет, сэр. Но думаю, я всегда буду помогать бедным.
Он кивнул:
– Продолжай.
Пока по столу передавали холодные пироги и салаты, она рассказала о болезни матери и об отчаянных планах бежать. Когда она упомянула леди Содуэрт, Петра увидела такое же отсутствие узнавания, какое проявил Робин. Но потом маркиз сказал:
– А, невоспитанная пара? Он занимается торговлей? Она молодая и с резким голосом?
– Всезнайка, – простонал лорд Брайт и обратился к Петре: – У него действительно такая репутация.
Петра искренне надеялась, что он преувеличивает.
– Он из Бристоля, но был при дворе, – сказал ее отец, объясняя свою осведомленность. – Если леди Содуэрт помогала тебе, Петра, она заслуживает нашего расположения.
Петра с ужасом вспомнила встречу в Нувионе. Что, если лорд Ротгар узнает о встрече? Эта женщина может упомянуть Робина Бончерча из Дерби.
Как много ловушек у нее под ногами.
Но это была гипотетическая опасность, и Петра ничего не могла с ней поделать. Пока что она старалась не дать отцу причин чувствовать неприязнь к Содуэртам и представила дело так, что сбежала с мистером Коккрофтом исключительно из-за Варци.
– Коккрофт? – сказал лорд Брайт. – Не могу вспомнить никого с таким именем.
– Я тоже, – сказал Ротгар. – Но если он путешествовал почтой с двумя слугами, он должен быть довольно богат. Петра, как по-твоему? Он джентльмен или богатый торговец?
Петре хотелось бы сделать Роберта Коккрофта торговцем, но она была уверена, что позже все равно попадется на этом.
– По-моему, джентльмен, – сказала Петра.
– Дворянин?
Она колебалась. То старинное кольцо с печатью и его близкое знакомство с такими важными французскими семьями, как Гизы, да и сам он говорил о своем благородном происхождении. Но дворяне в каждой стране знают друг друга, и это небезопасно.
– Он объяснил, – сказала Петра, – что в Англии можно быть просто мистером, но высокого происхождения.
– Верно. Значит, он произвел такое впечатление, да? Коккрофт? Загадка.
– Какое лакомство для тебя, Бей, – с сарказмом заметила его сестра Хильда и, обращаясь к Петре, добавила: – Он так любит решать головоломки. Вы доставили ему огромное удовольствие.
– Возможно, он использовал фальшивое имя, – сказал лорд Бранд, вступая в игру.
– Замышляя недоброе? – предположил Ротгар.
– Не обязательно. Я знаю нескольких титулованных особ, которые предпочитают путешествовать просто, – те, кто считает, что им не нужна лишняя суета. Первый Эшарт. Хантерсдаун второй. Да и я сам поступал подобным образом раз или два.
– Очень хорошо. Мы пока не будем судить о его личности и ранге. Продолжай, моя дорогая.
У нее плохо получалось, но Петра рассказала об остальных своих приключениях, тщательно подбирая каждое слово, стараясь, чтобы это звучало достоверно. События у мамаши Гулар вызвали удивление и восхищение.
– Вы действительно умеете обращаться с пистолетом и шпагой9 – спросила Диана.
– Немного, – ответила Петра. – К счастью, мне не пришлось на деле использовать их.
После этого она перешла к Булони.
– Эти люди схватили вас в гостинице? – спросила леди Стин. – Как страшно.
– Это было ужасно, но я убежала – «не упоминай Кокетку», – и мистер Коккрофт меня нашел. Мы пошли на корабль, который он нанял.
– Название? – спросил лорд Ротгар.
– Простите? – удивленно посмотрела на него Петра.
Как могла она просто лечь в постель?
Она поднялась с кровати и увидела кувшин с водой. Ее мучила жажда. Она налила чашку и выпила. Потом еще и еще, пока не опустошила весь кувшин. Тут ей захотелось сходить по малой нужде. Под кроватью она не обнаружила горшка, но нашла стул-туалет за шелковым экраном. На умывальнике не было воды для умывания, а она все еще была грязной. На белоснежных простынях остались следы ее ног.
Петра заметила, что одежда ее исчезла. Она помнила, как снимала ее, оставила там, где она лежала, и поморщилась. Кто-то из слуг знает, что незаконнорожденная дочь маркиза – грязнуля.
Останься она с леди Содуэрт, скорее всего прибыла бы сюда в монашеском одеянии. Не особенно чистом, но в этом было бы некоторое преимущество. Если не считать того, что англичане не любят папистов. Петра вспомнила, что оставила распятие и четки в кармане Робина, и покачала головой. Зачем они ему?
Петра подняла шторы, чтобы впустить свет, но так и не увидела своей одежды. На кресле лежал коричневый халат. Петра сняла свою поношенную рубашку, надела его, подошла к камину и дернула шнурок звонка.
Тут она увидела на каминной полке сложенный лист бумаги, на котором было написано «Петра».
Она потянулась за ним, но увидела, что рядом лежит камея, ее молитвенник и несколько монет – все это находилось у нее в карманах. Что об этом подумал слуга?
Петра развернула плотную бумагу. Робин должен был получить ее письмо вчера. Сделал ли он то, о чем она просила, прекратил ли поиски?
Письмо было написано четким, уверенным почерком.
«Моя дорогая дочь!
В день праздника семья ест вечером и в неформальной обстановке, поскольку весь день все были заняты. Если почувствуешь, что в силах присоединиться к нам в половине седьмого, мы будем счастливы, но если предпочтешь провести вечер спокойно в своей комнате, мы послушаем о твоих приключениях завтра.
Помни, ты можешь приказывать все, что пожелаешь. Тебе принесли кое-какую одежду, которой, мы надеемся, пока будет достаточно».
Письмо было подписано просто «Ротгар».
Петра снова перечитала его, ища какой-то подтекст. Половина седьмого. Она огляделась, но не увидела часов.
В молитвеннике хранилось ее доказательство – рисунок глаза и письмо ее матери. Вряд ли они понадобятся, но она взяла книгу, оглядываясь в поисках того, чем можно разрезать бумагу.
В дверь постучали.
Петра едва успела положить книгу на место, как вошла служанка и поклонилась.
– Который час? – спросила Петра.
– Около шести вечера, мисс.
У нее были румяные щеки и крепкий вид Гейнеров, но из-под аккуратного плоеного чепца спереди выглядывали светлые волосы. Петра ощупала свою голову. Ее чепец исчез, и поскольку волосы у Петры были короткие, служанка смотрела на нее с удивлением.
– Мисс, – сказала она.
Какое имя назвали слугам? Петра хотела спросить, но подумала, что это может показаться странным.
– Мне нужно вымыться и переодеться. Ванну, если можно.
– Да, мисс.
– Быстро.
– Да, мисс.
Горничная вернулась через несколько минут, войдя в боковую дверь, которую Петра не заметила.
– Ваша ванна готова, мисс.
– Уже?
– Да, мисс.
– Как тебя зовут?
– Сюзанна, мисс.
– Тогда отведи меня к ванне.
– Сюда, мисс.
– Здесь рядом ванная комната?
– Ваша гардеробная, мисс.
Петра вошла в небольшую комнату, нагреваемую камином, где стоял гардероб и два комода. Ванна находилась в центре, но это была не переносная лохань, а роскошный предмет мебели в полированном деревянном коробе.
Над ванной поднимался пар.
– Как это сделали так быстро? – поинтересовалась Петра.
– У нас всегда есть горячая вода, мисс, а маркиз придумал способ доставлять ее в гардеробные.
Петра сняла халат, поднялась по ступенькам. И когда опустилась в воду, вздохнула от удовольствия.
– Это чудесно!
Внутри ванна была украшена узорами из цветов.
Как в Монтрё.
Робин, купающийся рядом. Она представила себе его обнаженное тело. Позже она стала его любовницей и до сих пор не забыла наслаждение, которое они испытали, и охватившую их безумную страсть.
– Вам холодно, мисс? Добавить горячей воды?
– Нет-нет, спасибо. Вымой мне, пожалуйста, голову. Волосы короткие, быстро высохнут.
«Не вспоминай. Не вспоминай ничего. Роберт Коккрофт, серьезный человек из Корнуолла».
Вскоре Петра вылезла из ванны и завернулась в подогретое полотенце, которое держала служанка.
Она надела новую рубашку – из тончайшего батиста, отделанную кружевом. Привязала к ней новую пару карманов, после чего горничная затянула ее в корсет, который она уже много лет не носила. Тоже красивый, из полосатой ткани и отделанный кружевом. Чулки были простые, практичный хлопок, поддерживаемые простыми подвязками из коричневого шнура. Наконец она надела то, чего тоже давно не носила, – кринолин, чтобы поддерживать юбку.
На нее нахлынули воспоминания. Вышитые шелковые юбки, плывущие и порхающие, когда она танцевала и флиртовала. Юная девушка, так уверенная в своем месте в мире и в своем шарме…
Перед ней лежали на выбор три платья. Зеленое напоминало о Робине. Красное казалось чересчур драматичным. Она выбрала небесно-голубое в тонкую белую полоску, достаточно скромное.
Петра надела белую нижнюю юбку, потом платье, облегающее сверху и свободное внизу. «Похоже на то, которое купил мне Робин…»
Петра прогнала эту мысль и посмотрела на себя в зеркало. Она выглядела как настоящая леди, если не считать волос. Где-то часы пробили половину часа, и она вздрогнула.
– Я должна спуститься вниз. Туфли? – Где бы ни были ее собственные, они не подходили к этому наряду.
«Обедать с Робином босой, в одних чулках…»
– Думаю, эти туфельки подойдут, мисс.
Горничная подала ей туфли без задника на небольшом каблуке, перед сделан из синего шелка. Петра надела их.
– Да, как раз. Спасибо. Мне понадобится, чтобы меня провели в… туда, где ужинает семья.
– Лакей ждет за дверью, мисс.
– Ах да. Спасибо.
Петра еще раз посмотрела в зеркало, но поняла, что задерживается. Ей нужно было сделать одну вещь, разумно это или нет. Сейчас у нее не было времени достать свои доказательства, но она поспешила в спальню и для храбрости приколола к корсажу камею.
Малиновка для храбрости? То же самое, что бабочка.
Она вспомнила тот момент, когда он назвал ей свое имя. Робин.
Она тогда сказала:
– Маленькая птичка с красной грудкой?
Он сказал:
– Веселая и дружелюбная, – а потом добавил, что хочет стать ее другом. Это было, когда он дразнил ее, что она его воробей, тот, который убил Кок-Робина.
Это предсказание чуть не сбылось недалеко от Фолкстоуна. Она позаботится, чтобы такого больше никогда не случилось.
Петра выпрямила спину и вышла из комнаты. Там стоял ливрейный лакей, изображая статую. Несколько мгновений Петра не могла придумать, какими волшебными словами можно оживить его, но потом сказала:
– Я готова.
Он наклонил голову и пошел. Она последовала за ним, стараясь оживить контессину Петру д'Аверио, которая воспринимала слуг и дорогую одежду как нечто само собой разумеющееся.
Ее привели вниз по широкой лестнице снова в мраморный холл и через него к двери, которую открыл лакей. Он не объявил ее, поэтому Петра все еще не знала, кем ее считают слуги.
Войдя в комнату, где собралось довольно много людей, Петра в нерешительности остановилась. Все повернулись, чтобы посмотреть на нее.
Она призвала на помощь контессину и, войдя, присела в реверансе.
Лорд Ротгар уже шел к ней, на вид радушный и спокойный Он взял ее за руку и представил:
– Восхитительное добавление к нашей семье – моя дочь Петра.
Все заулыбались и сердечно приветствовали ее. Лорд Брайт сказал:
– Теперь, когда ты показал нам портрет, я понимаю, почему ты не сомневался, Бей.
Бей?
Никого, похоже, не шокировало ее присутствие, но которая из них его жена?
Темноволосая женщина подошла к Петре и поцеловала ее в щеку.
– Моя дорогая! Все это так волнующе, но мы вам очень, очень рады. Правда, я не уверена, что готова стать мачехой, особенно женщине, которая не намного моложе меня. Надеюсь, вы будете звать меня Диана. Позвольте представить вас семье.
Добрые слова должны были успокоить Петру. Но не кроется ли за ними враждебность? При всей очаровательной непринужденности леди Ротгар – светская дама, обученная искусству лести.
– Полагаю, вы уже знакомы с лордом и леди Брайт…
– Порция, – сказала улыбающаяся миниатюрная женщина, которую Петра видела в саду.
– А это лорд и леди Стин. Хильда – сестра Ротгара.
Петра сделала реверанс рыжеволосой женщине и темноволосому мужчине, у которых совершенно не было аристократической ауры. Леди Стин, которая, похоже, штопала детский чулок, сказала:
– Добро пожаловать в сумасшедший дом, моя дорогая.
Безумная.
– Хильда, – с улыбкой укорила ее Диана и повела Петру дальше – Лорд и леди Бранд Маллорен. Бранд второй из братьев лорда Ротгара, а Роуз моя кузина. Вы увидите, что одни Маллорены темные, а другие – рыжие.
Лорд Брайт и лорд Ротгар были темными, а леди Стин и этот мужчина – рыжими.
Петра улыбнулась. Лорд Бранд был не очень похож на Робина, но красиво очерченного лица, свободно ниспадающих блестящих волос и улыбающихся синих глаз было достаточно для мгновенного шока и тоски.
– Хильда права, – сказала Роуз. – Требуется время, чтобы привыкнуть к Маллоренам. – Она была пухленькой и очаровательной, если не считать шрама на щеке, который немного портил ее. Это, похоже, ее не беспокоило, а ее улыбка была искренней.
– Разве это не справедливо? – воскликнула Порция. – С Маллореном…
Женщины хором закончили:
– …все возможно.
– Но конечно, это Бей, – закончила Порция.
«Бей?» – снова удивилась Петра.
– Петра уже Маллорен, – сказал лорд Ротгар с наигранной суровостью, – и живет согласно девизу, потому что она сделала возможным все, приехав сюда. Ее приключения, похоже, поразительны.
Петра подумала, что, возможно, лорд Стин застонал, но когда огляделась, то увидела только хорошее настроение и радушие.
Она рискнула задать вопрос:
– Бей?
– Все наши имена восходят к временам еще до нормандского завоевания, – объяснил ее отец. – Я был первенцем и получил имя Беовульф.
– Иногда мне хочется звать его Волком, – поддразнила жена.
– Я не хищник.
– Нет, – сказал лорд Брайт, – но не вздумай отрицать, что ты властелин.
– Разве это не пошло всем на пользу? Не обращай внимания на этих непочтительных типов, – сказал лорд Ротгар и подвел Петру к столу. – Я нашел еще несколько портретов.
Он показал Петре миниатюру, которую она уже видела, а также картину примерно восемнадцать дюймов высотой того же периода и искусный карандашный набросок, который был, возможно, самым близким к действительности. Он уловил юношескую самоуверенность и налет высокомерности, которая стала глубже, и неистовую жажду жизни. Неудивительно, что ее мать потеряла голову.
Как и сама она под воздействием другого волшебного молодого человека.
– У меня тоже есть портрет, – сказала она. – Но только глаза.
– Ах да, – сказал он с грустной улыбкой. – Я получил такой же в ответ. Вынужден признаться, не знаю, что стало с ним.
Тогда как ее мать бережно хранила свой. Любовь не всегда взаимна.
Вошел лакей и объявил, что ужин подан. Лорд Ротгар взял Петру за руку, чтобы вывести ее из комнаты.
– Мы будем счастливы услышать твою историю, пока едим, моя дорогая, но если хочешь подождать, просто скажи.
– Я буду рада рассказать вам о себе, – обратилась Петра к собравшимся.
Столовая была скромного размера, видимо, есть еще одна, гораздо больше. Но даже эта могла вместить вдвое больше человек, чем их было. Лорд Ротгар усадил ее по правую руку от себя, но она понимала, что стала девятой, неудобное нечетное число. Но тут пустой стул занял мужчина средних лет.
– Петра, это мистер Каррадерс, – сказал маркиз. – Он мой бесценный секретарь, и мне пришлось бы пересказывать ему все детали, особенно если потребуются действия.
Петра поздоровалась с седовласым мужчиной, но настороженно. Может быть, это Варци ее отца? Секретарь улыбнулся:
– Подумать только, мы еще говорили, что стало скучновато.
Как предупреждал ее отец, за ужином не было слуг. Холодная еда была разложена на столе и буфете, и каждый накладывал себе сам. Когда все съели холодный суп, Петру пригласили рассказать ее историю.
Она начала с Лудовико, частично признавая свое безрассудство, но не все. Она рассказала о смерти отца и о том, как удалилась в монастырь.
– Вы были монахиней? – удивленно спросила Порция. Петра попыталась объяснить о сестрах святой Вероники, но эти протестанты, похоже, были по большей части ошеломлены.
– Это твое призвание? – спросил лорд Ротгар, и Петра почувствовала сожаление.
– Быть монахиней? Нет, сэр. Но думаю, я всегда буду помогать бедным.
Он кивнул:
– Продолжай.
Пока по столу передавали холодные пироги и салаты, она рассказала о болезни матери и об отчаянных планах бежать. Когда она упомянула леди Содуэрт, Петра увидела такое же отсутствие узнавания, какое проявил Робин. Но потом маркиз сказал:
– А, невоспитанная пара? Он занимается торговлей? Она молодая и с резким голосом?
– Всезнайка, – простонал лорд Брайт и обратился к Петре: – У него действительно такая репутация.
Петра искренне надеялась, что он преувеличивает.
– Он из Бристоля, но был при дворе, – сказал ее отец, объясняя свою осведомленность. – Если леди Содуэрт помогала тебе, Петра, она заслуживает нашего расположения.
Петра с ужасом вспомнила встречу в Нувионе. Что, если лорд Ротгар узнает о встрече? Эта женщина может упомянуть Робина Бончерча из Дерби.
Как много ловушек у нее под ногами.
Но это была гипотетическая опасность, и Петра ничего не могла с ней поделать. Пока что она старалась не дать отцу причин чувствовать неприязнь к Содуэртам и представила дело так, что сбежала с мистером Коккрофтом исключительно из-за Варци.
– Коккрофт? – сказал лорд Брайт. – Не могу вспомнить никого с таким именем.
– Я тоже, – сказал Ротгар. – Но если он путешествовал почтой с двумя слугами, он должен быть довольно богат. Петра, как по-твоему? Он джентльмен или богатый торговец?
Петре хотелось бы сделать Роберта Коккрофта торговцем, но она была уверена, что позже все равно попадется на этом.
– По-моему, джентльмен, – сказала Петра.
– Дворянин?
Она колебалась. То старинное кольцо с печатью и его близкое знакомство с такими важными французскими семьями, как Гизы, да и сам он говорил о своем благородном происхождении. Но дворяне в каждой стране знают друг друга, и это небезопасно.
– Он объяснил, – сказала Петра, – что в Англии можно быть просто мистером, но высокого происхождения.
– Верно. Значит, он произвел такое впечатление, да? Коккрофт? Загадка.
– Какое лакомство для тебя, Бей, – с сарказмом заметила его сестра Хильда и, обращаясь к Петре, добавила: – Он так любит решать головоломки. Вы доставили ему огромное удовольствие.
– Возможно, он использовал фальшивое имя, – сказал лорд Бранд, вступая в игру.
– Замышляя недоброе? – предположил Ротгар.
– Не обязательно. Я знаю нескольких титулованных особ, которые предпочитают путешествовать просто, – те, кто считает, что им не нужна лишняя суета. Первый Эшарт. Хантерсдаун второй. Да и я сам поступал подобным образом раз или два.
– Очень хорошо. Мы пока не будем судить о его личности и ранге. Продолжай, моя дорогая.
У нее плохо получалось, но Петра рассказала об остальных своих приключениях, тщательно подбирая каждое слово, стараясь, чтобы это звучало достоверно. События у мамаши Гулар вызвали удивление и восхищение.
– Вы действительно умеете обращаться с пистолетом и шпагой9 – спросила Диана.
– Немного, – ответила Петра. – К счастью, мне не пришлось на деле использовать их.
После этого она перешла к Булони.
– Эти люди схватили вас в гостинице? – спросила леди Стин. – Как страшно.
– Это было ужасно, но я убежала – «не упоминай Кокетку», – и мистер Коккрофт меня нашел. Мы пошли на корабль, который он нанял.
– Название? – спросил лорд Ротгар.
– Простите? – удивленно посмотрела на него Петра.