Страница:
– Это, – признал он, – испортило бы представление.
– Как вы достали ту?
Он взял ее левую руку, положил ее пальцы на ближний край шкатулки.
– Нажмите легонько, а потом надавите на верх корешка книги.
Она сделала это, выбрав третью книгу слева. Книга немного выдвинулась, но Петра все равно не могла ее вытащить.
– Не надо больше давить рукой.
Она перестала давить, книга поддалась, и Петра вытащила ее. Она открыла книгу и изумленно разинула рот. Она разбиралась в драгоценностях, когда-то носила их, но таких никогда не видела. Там был набор пуговиц, каждая с большим сапфиром в центре, окруженным бриллиантами и жемчугами. В центре лежала ветка цветов, сделанных из прекрасно ограненных драгоценных камней.
– Версаль, – извиняющимся тоном произнес он. – Нужно соответствовать, или на тебя вообще не обратят внимания.
Петра стала закрывать шкатулку, но он коснулся веточки:
– Ну вот, это уже ближе к тому, чтобы отдать вам должное, моя неразгаданная загадка.
– Моя цена, вы хотите сказать? – Она посмотрела ему в глаза. – Это и рядом не стояло.
– Поторгуемся?
– Это не игра! Я подвергаю вас опасности!
– Мой дорогой камушек, я хотел развеять скуку во время путешествия. Вы идеально выполняете свою роль.
Глава 13
Глава 14
– Как вы достали ту?
Он взял ее левую руку, положил ее пальцы на ближний край шкатулки.
– Нажмите легонько, а потом надавите на верх корешка книги.
Она сделала это, выбрав третью книгу слева. Книга немного выдвинулась, но Петра все равно не могла ее вытащить.
– Не надо больше давить рукой.
Она перестала давить, книга поддалась, и Петра вытащила ее. Она открыла книгу и изумленно разинула рот. Она разбиралась в драгоценностях, когда-то носила их, но таких никогда не видела. Там был набор пуговиц, каждая с большим сапфиром в центре, окруженным бриллиантами и жемчугами. В центре лежала ветка цветов, сделанных из прекрасно ограненных драгоценных камней.
– Версаль, – извиняющимся тоном произнес он. – Нужно соответствовать, или на тебя вообще не обратят внимания.
Петра стала закрывать шкатулку, но он коснулся веточки:
– Ну вот, это уже ближе к тому, чтобы отдать вам должное, моя неразгаданная загадка.
– Моя цена, вы хотите сказать? – Она посмотрела ему в глаза. – Это и рядом не стояло.
– Поторгуемся?
– Это не игра! Я подвергаю вас опасности!
– Мой дорогой камушек, я хотел развеять скуку во время путешествия. Вы идеально выполняете свою роль.
Глава 13
Робин смотрел, как эта мучающая его женщина бросилась к окну искать Варци, который мог преследовать, а мог и не преследовать ее. Он тоже наблюдал, но в основном за ней.
Правдива ли ее история?
Она больше подходила для мрачной и кровавой пьесы. Возможно, «Герцогиня Малфи», с ее злобными братьями, притесняющими и в конце убивающими добродетельную сестру. Или интригу из оперы. В конце концов, Петра из Милана, известного этим искусством.
Прозаическая Англия не создавала опер. Постоянно повторяемые заверения о страсти могли звучать достаточно хорошо на иностранном языке, но по-английски они звучали чертовски глупо.
Однако подобные истории возникали и в Англии. Его друг, герцог Иторн, пресек похожую историю. В том случае сладострастный мужчина владел платной конюшней, а сопротивляющаяся красавица была пятнадцатилетней дочерью крестьянина, но страсти кипели такие же.
В более высоких кругах была леди Аннабелла Ратбери, которую в прошлом году хотели выдать замуж за старика виконта Курцвела. Никто и пальцем не пошевелил, чтобы спасти ее, и брак состоялся. Он состоялся бы, если бы даже невеста рыдала у алтаря. Робин раз или два танцевал с Беллой Ратбери, красивой, доброй, наивной. Ей было всего шестнадцать.
Конечно, он ничего не мог сделать, разве что самому жениться на ней. Поскольку у нее не было приданого, с его матушкой случился бы припадок, и это все равно было бы бессмысленно. История Беллы не была уникальной, а он мог пожертвовать собой только однажды.
Его разум опять захлестнули фантазии, а ситуация Петры была убийственно серьезна. Он подошел, чтобы положить руку ей на плечо, чтобы подбодрить, но почувствовал легкую дрожь. Он повернул ее лицо. Петра была бледна. Он обнял ее.
На мгновение она прильнула к нему, но потом попыталась оттолкнуть его.
– Нет, не надо. Я виновата, что навлекла на вас все это.
Он накрыл ее рот своими пальцами.
– Ш-ш. Он задира, вот и все, привыкший, чтобы все было, как он хочет.
– Порочный, беспощадный задира.
– Которому служат злобные псы, я знаю. Но он не повредит вам или мне.
Ее губы открылись, чтобы возразить, и Робин запечатлел на них поцелуй.
Робин опустился в ближайшее кресло и усадил Петру к себе на колени. Шляпная булавка вывалилась. Ленты на чепце развязались, чепец свалился с головы, и Робин погрузил пальцы в ее шелковистые волосы. Петра запрокинула голову, и Робин не мог отвести взгляд от ее соблазнительной шеи.
Под его рукой, под тонкой тканью ее сосок напрягся. Его легчайшее прикосновение посылало волны трепета сквозь ее тело. Никакого корсета, Боже мой, никакого барьера, только несколько слоев ткани. Он играл с ней, распаляя самого себя, двигаясь под ней, снова завладевая ее податливыми, горячими, жадными губами. Крючки ее платья были расстегнуты, его рука скользнула под ее рубашку и ласкала ее полную грудь.
– Боже мой, кто сказал, что длинные волосы квинтэссенция красоты? – пробормотал Робин, лаская ее.
Петра зарылась пальцами в его волосы, привлекла его к себе и поцеловала.
Он взял ее сосок между большим и указательным пальцами. Ее ресницы задрожали, она застонала. Робин, словно эхо, тоже застонал. Но здесь не место, и сейчас не время. Это было бы безумием.
Однако Робин продолжал целовать ее, а его рука нашла чулок и горячее обнаженное бедро.
В дверь постучали.
Видимо, не в первый раз, потому что Пауик спросил:
– Сэр? С вами все в порядке?
«Дьявол, очень малая часть меня в порядке», – огрызнулся Робин про себя. Петра пыталась высвободиться из его объятий, лицо ее пылало.
– Да, – ответил Робин. – Мы уже готовы ехать?
– Мы готовы, – ответил Пауик неодобрительным тоном, догадавшись, что происходит за дверью.
Петра отвернулась, неловкими пальцами застегивая платье. Он бы предложил ей помощь, но был не способен в своем нынешнем состоянии.
– Оставайтесь там, – сказал он и пошел в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Там он нагнулся, глубоко дыша, чтобы вернуть себе благоразумие. Когда в последний раз он впадал в такое незапланированное бедствие? Как он мог себе это позволить?
Его разум понял это.
Не любовь. О нет, это пламенное вожделение не имело ничего общего с любовью. Любовь была милой, любовь была нежной, любовь была благоговейной и уважительной. Это пикантное создание просто было слишком соблазнительным, слишком податливым в очень напряженный момент. Она призналась, что у нее был любовник. Неудивительно, если она страстно желала этого, особенно после нескольких лет в монастыре.
Неудивительно также, что этот пустоголовый Лудовико не смог отпустить ее. Робин и сам гонялся бы за ней по всей Европе.
О нет. Только не он. Он не стал бы обыскивать даже деревню в поисках женщины, которая хочет от него избавиться. Любой женщины.
Самообладание вернулось к Робину. Он посмотрел на себя в зеркало. Завязал сзади волосы, поправил галстук и крепко заколол его булавкой. Когда он вошел в гостиную, готовый к неприятностям, то с раздражением увидел, что Петра совершенно спокойна, полностью одета, даже в шляпке.
– Хорошо, что нас прервали, – сказал он, кладя пистолет в карман сюртука и беря шпагу в ножнах. – Сейчас нет времени на такие вещи.
– Определенно нет, – холодно согласилась она. Будь она проклята.
– Готовы? – спросил он.
– Разумеется. Могу я взять второй пистолет?
– Не надо. Вы скромная сестра, помните это. Лучше возьмите Кокетку.
Петра взяла собачку, бормоча:
– От тебя будет много пользы против Варци.
Едва сдерживая смех, Робин взял второй пистолет, взвел курок и открыл дверь. Пауик стоял там, тоже вооруженный, чтобы проводить их вниз, и невозмутимый – вид, который он принимал всегда, когда что-то не одобрял. «Ничего не случилось», – мысленно сказал ему Робин.
Но это была неправда. Он чувствовал, что потрясен до глубины души, и больше всего на свете хотел затащить эту женщину в постель и сгореть в этой страсти и избавиться от нее.
Петра спустилась вниз. Ее бросало то в жар, то в холод. Куда девалась ее сила воли? Робин делал с ней все, что хотел, и она не сопротивлялась. Сама налетела на него, как буря, вспыхнула, как пламя, коснувшееся промасленной ткани. Ничего подобного она не испытывала с Лудовико.
Она не должна больше оставаться с Робином наедине. Никогда. Во дворе гостиницы они встретились с путешественниками, с которыми в целях безопасности поедут вместе. Два морских офицера заверили Робина, что вооружены.
– Великолепно, – сказал Робин. – Говоря по правде, моя сестра ушла во французский монастырь, но потом захотела его покинуть, а там это не разрешается. Поэтому ей пришлось сбежать, и теперь ее разыскивают, чтобы вернуть обратно.
Петра ушам своим не верила. Робину ничего не стоит солгать. Однако выдуманная им история произвела должное впечатление на протестантов.
– Как это низко! – воскликнул худощавый капитан Галлиард.
– Мы не позволим ничего подобного, – поддержал его капитан Ворсли, побагровев от гнева. – Вы можете рассчитывать на нас, мисс Бончерч.
Робин поблагодарил их и повел Петру к их карете, положив второй пистолет и шпагу на пол рядом с подушкой Кокетки. Петра остановилась, прежде чем войти.
– Мне нужны кое-какие вещи из багажа, – сказала она и добавила: – Мой молитвенник. И четки.
Когда Робин замешкался, Петра сказала:
– То, что ваша сестра сбежала из монастыря, не значит, что она отказалась от своей веры.
– Очень хорошо. – Робин направился к багажному отделению. – Но не устраивайте из этого представление.
Еще одно доказательство отношения англичан к католикам. Петра развернула одежду, положила молитвенник, четки и распятие в карманы, после чего села в карету. Робин присоединился к ней через мгновение, и Кокетка тут же вскочила Робину на колени.
– Я думала, мы будем говорить правду, – сказала Петра, когда карета тронулась.
– А мы должны? – Робин опять устроился в углу, вытянув ноги, и наблюдал за ней, поглаживая собаку.
– То, что я вам рассказала, правда. Вы, однако, при каждом удобном случае рассказываете небылицы.
– Для вашего же блага, миледи.
Петра отвернулась, забыв о разговоре, так же как и он.
На следующей станции он поменялся с камердинером и, несмотря на свою изысканную одежду, поехал верхом. Фонтейн не имел ни малейшего желания вступать в разговор, что вполне устраивало Петру. Она осталась наедине со своими мыслями. Даже Кокетка игнорировала ее, предпочитая спать на подушке. Петра высматривала Варци, но мимо них проехало всего несколько экипажей, и ни в одном из них его не было.
Ничто не прерывало их путешествия, в Булонь приехали к вечеру. Французская пара поблагодарила их за сопровождение и отбыла в величественную гостиницу под названием «Золотой петух». Моряки поехали вместе с ними в более скромную гостиницу под названием «Лисица».
Поскольку Робин был явно богат, Петра не понимала, почему они предпочли «Лисицу» «Золотому петуху», но это не могло иметь значения. Они четверо собрались во дворе гостиницы, однако офицеры хотели сразу же договориться о местах на пакетботе, почтовом корабле, который перевозил большинство пассажиров в Дувр. Робин спросил, не закажут ли они места и для его спутников, и они согласились. Он дал им денег, и они уехали.
Петра хотела попросить нанять частное судно, но решила сделать это потом: здесь ее могут подслушать.
– Идемте со мной. – Робин повел ее в гостиницу, взяв под руку левой рукой, оставив правую свободной, чтобы в случае необходимости выхватить шпагу. Пауик и Фонтейн пошли с ними, забыв на время о багаже. Петра старалась убедить себя в том, что она не видела Варци, что ей померещилось, однако все время была в напряжении. Ведь только она знала его в лицо.
– Месье Бончерч! – воскликнул хозяин гостиницы. – Так приятно, так приятно.
– Приятно быть здесь, Леман. Мне нужен номер на время, пока мы не отплывем. Верхний этаж с ограниченным доступом.
Кустистые брови хозяина гостиницы взметнулись вверх.
– Но это будет очень маленькая, месье, очень темная…
– Не имеет значения. Будьте любезны.
Пожав плечами, хозяин повел их наверх.
Здесь, как и в большинстве гостиниц, почти все номера выходили на галерею, окружающую внутренний двор, поэтому Петра понимала удивление хозяина гостиницы. Но она понимала и план Робина. Узкий, кончающийся тупиком коридор, в который они вошли, будет легко защищать.
Комната действительно была маленькой. Узкая кровать, маленький стол и один стул. Вот и вся мебель. Окно совсем крохотное, в него не пролезешь. Робин выглянул наружу.
– Гладкая стена, огород, люди ходят туда-сюда. Это должно подойти. Пойдите займитесь багажом, – сказал Робин слугам, – но положите куда-нибудь простую одежду. Я не поеду в этом. – Он запер за ними дверь и положил пистолеты на стол, поближе к себе.
Они опять наедине. Петра села. Она была настроена решительно.
Робин остался стоять.
– Помещение оставляет желать лучшего, но здесь вы будете в безопасности.
– Это все, что требуется. Благодарю вас.
– Когда слуги вернутся, я вас оставлю, чтобы подыскать нам подходящий корабль. Пауик будет охранять коридор, а Фонтейн останется здесь. Я ненадолго.
– Места на пакетботе, чтобы отвлечь внимание. Умно.
– Будем надеяться, что Варци поверит.
Тишина была гнетущей, и Петра нарушила ее.
– Люди часто нанимают корабль лично для себя? – спросила она у Робина, когда тот вернулся.
– Это не так уж необычно. Но мне нужен капитан, который отвезет нас в Фолкстоун.
– Фолкстоун? – осторожно спросила Петра. – Где это?
– В нескольких милях к западу от Дувра. Небольшой рыбацкий городок без хорошей гавани, но небольшие корабли могут причаливать. Контрабандисты все время это делают.
«Откуда он об этом знает?» Несмотря на дорогие украшения, в душе Петра знала, что Робин Бончерч совсем не такой, каким кажется, но ей приходится доверять ему, по крайней мере до Англии.
– Тогда я предоставлю все это вам.
– Эта монашеская покорность беспокоит меня.
– Большинство монахинь вовсе не покорны. – Она раскинула руки. – Мне нечего предложить. У меня нет ни знаний, ни опыта, ни денег.
Он, похоже, счел это неудовлетворительным, но тут в дверь постучал Пауик и объявил, что это он. Робин отпер дверь, открыл ее и отдал слугам распоряжения.
– Вы знаете, что я не очень хорош в опасных ситуациях, сэр, – сказал Фонтейн, глядя на пистолеты.
«Они часто попадают в опасные ситуации?»
– Тебе нужно только следить за окном и не отпирать дверь.
Он уже хотел уйти, но забыл о Кокетке. Она терпеливо ждала, но теперь бросилась ему под ноги, так что он чуть на нее не наступил. Робин взял ее на руки, бросил на колени Петре и вышел, игнорируя жалобное повизгивание собачки.
– Ты так никогда и не научишься, да? – сказала Петра собаке. – Ни одна из нас?
Робин подавил чувство вины из-за собаки и прошел в комнату, где Фонтейн приготовил простую одежду. Какого дьявола он так вырядился во «Французском дворе»? Чтобы произвести впечатление на Петру д'Аверио, вот почему, и вот к чему это привело.
В сапогах, бриджах из оленьей кожи, простом сюртуке и жилете, он смешался с булонской толпой, приглядываясь к каждому, кто мог быть Варци или миланским головорезом. Булонь кишит мерзкими личностями, однако по описанию никто не был похож на Варци.
Булонь не была одним из любимых им городов, и Робину не хотелось задерживаться там. Город был старый и грязный, в нем было много бродяг и безработных матросов, все это Робин хорошо знал, поскольку достаточно часто бывал здесь проездом.
На случай, если за ним следят, он сходил в контору судоходной компании и проверил заказ. Только выходя оттуда, подумал о бумагах и паспортах. Есть ли они у Петры? Если да, то они определенно не будут на имя Марии Бончерч. Черт побери, у него нет опыта в таких ухищрениях. Тем больше причин найти корабль, который отвезет их в Фолкстоун и высадит тайком.
Робин прошел по пристани, где грузили багаж под присмотром пассажиров или слуг. Кое-кто уже садился на корабль, но большинство предпочло провести ближайшие пару часов в гостинице, наслаждаясь хорошей едой.
Робин нырнул в приземистую таверну, которую посещали не только матросы, но и капитаны, надеясь, что его способность изобразить простого француза поможет. Сначала он изобразил праздное любопытство. Будет ли переправа спокойной? Не слишком ли суетлив город? Не спрашивал ли кто-нибудь бросающийся в глаза о переезде?
Вскоре он узнал о визжащей леди с чудовищными детьми и горой багажа. Она купила билеты на «Жанну д'Арк» за смешную цену.
– У нее нет мужчины, который бы решал за нее дела, – сказал косоглазый матрос с выбитыми зубами. – Даже сопровождающие ее экипаж верховые были наемными слугами и здесь закончили свою службу.
Робин вздохнул про себя.
– В дороге я слышал об этой даме, – сказал он, как будто делясь сплетнями. – Глупая женщина, как вы и сказали, поэтому и страдает от многих несчастий, включая потерю защитников, нанятых ее мужем.
Остальные закивали.
– Но я слышал от одного из ее слуг, который сбежал от нее в Амьене, что ее муж вовсе не купец, как она говорит, а скорее всего пират. Что он сражался рука об руку с корсарами и пиратами в Вест-Индии. Что он выследит и отомстит любому, кто повредит его жене и детям.
Мужчины заерзали, оглядываясь по сторонам.
– Спасибо за предупреждение, монсеньор, – сказал наконец один из них. – А чего вы хотите взамен?
Робин заказал всем выпивку.
– Мне нужно в Фолкстоун.
Они снова переглянулись.
– Почему не в Дувр? – спросил тот, что с выбитыми зубами. Робин решил рискнуть.
– У меня есть то, что мне не хотелось бы везти через таможню.
– А-а.
Через мгновение смуглый жилистый человек с большим носом сказал:
– Тогда дополнительная плата. Там плохая гавань.
– Только не в хорошую погоду, – возразил Робин, – а погода, похоже, отличная.
– Никогда точно не скажешь, монсеньор. И конечно, это против британских законов – избегать их таможни.
– Это, – сказал Робин, – определенно стоит небольшой доплаты. Может, я могу взглянуть на ваш корабль, сэр?
Мужчина кивнул и встал. Когда они шли по пристани, он спросил:
– Сколько будет пассажиров, монсеньор?
– Всего двое. Я и моя сестра. И никакого багажа.
– Немного для целого корабля. – Робин промолчал. Тогда мужчина спросил: – Это правда, о муже-пирате?
– Не знаю, но, к несчастью, я связан с этой дамой и готов отомстить, если ей причинят зло.
– И кем же вы можете быть, монсеньор?
– Мое имя Робин Бончерч, но я друг Черного Лебедя.
– А-а, – протянул моряк, и вопрос был решен.
«Черный лебедь» было название корабля, а не имя человека, но на нем плавал друг Робина – герцог Иторн. Это была яхта для прогулок, но во время последней войны Торн выполнил несколько заданий для правительства, в которых участвовали контрабандисты с обеих сторон пролива и несколько его друзей в качестве матросов.
Торн плавал под именем капитана Роуз, а Робин как лейтенант Спэрроу. [9]Третий друг иногда присоединялся к ним как пират Язычник. Торн заявлял, что чертовски странно брать имя Убийцы Робина, на что Робин возражал, что еще более странно брать себе имя цветка. Они все согласились, что для христианина брать имя «язычник» вдохновляюще. Хорошие были времена, и Робин надеялся, что Торн будет в Иторн-Эбби, когда они высадятся, потому что это всего в нескольких милях от Фолкстоуна.
– Вот он, монсеньор, – сказал капитан, останавливаясь около рыбацкого судна с надписью «Кулик» на носу. – Крепкий, хороший на ходу, есть небольшая каюта для вашей сестры.
Робин спрыгнул на одномачтовый корабль и быстро осмотрел его.
– Бывали раньше в Фолкстоуне?
– Раз или два, – любезно ответил капитан.
– Никто не должен знать, что я нанял «Кулик» и куда мы плывем.
– Какое кому до этого дело, монсеньор? Но вам нужно будет подплыть на лодке с другой стороны. Я дам сигнал.
Робин знал, какого рода люди придут на сигнал в ночи.
– Я заплачу за их помощь.
– Им больше понравится, если я им что-нибудь привезу, монсеньор.
Робин улыбнулся:
– Сделайте одолжение. Пусть все будут довольны, и все пройдет хорошо.
Они немного поторговались, но быстро пришли к соглашению. Робину предстояло вернуться в таверну, чтобы скрепить сделку, хотя он предпочел бы поспешить в «Лисицу» и привезти Петру сюда, где он мог позаботиться о ее безопасности.
Ему удалось выбраться оттуда меньше чем через четверть часа.
Правдива ли ее история?
Она больше подходила для мрачной и кровавой пьесы. Возможно, «Герцогиня Малфи», с ее злобными братьями, притесняющими и в конце убивающими добродетельную сестру. Или интригу из оперы. В конце концов, Петра из Милана, известного этим искусством.
Прозаическая Англия не создавала опер. Постоянно повторяемые заверения о страсти могли звучать достаточно хорошо на иностранном языке, но по-английски они звучали чертовски глупо.
Однако подобные истории возникали и в Англии. Его друг, герцог Иторн, пресек похожую историю. В том случае сладострастный мужчина владел платной конюшней, а сопротивляющаяся красавица была пятнадцатилетней дочерью крестьянина, но страсти кипели такие же.
В более высоких кругах была леди Аннабелла Ратбери, которую в прошлом году хотели выдать замуж за старика виконта Курцвела. Никто и пальцем не пошевелил, чтобы спасти ее, и брак состоялся. Он состоялся бы, если бы даже невеста рыдала у алтаря. Робин раз или два танцевал с Беллой Ратбери, красивой, доброй, наивной. Ей было всего шестнадцать.
Конечно, он ничего не мог сделать, разве что самому жениться на ней. Поскольку у нее не было приданого, с его матушкой случился бы припадок, и это все равно было бы бессмысленно. История Беллы не была уникальной, а он мог пожертвовать собой только однажды.
Его разум опять захлестнули фантазии, а ситуация Петры была убийственно серьезна. Он подошел, чтобы положить руку ей на плечо, чтобы подбодрить, но почувствовал легкую дрожь. Он повернул ее лицо. Петра была бледна. Он обнял ее.
На мгновение она прильнула к нему, но потом попыталась оттолкнуть его.
– Нет, не надо. Я виновата, что навлекла на вас все это.
Он накрыл ее рот своими пальцами.
– Ш-ш. Он задира, вот и все, привыкший, чтобы все было, как он хочет.
– Порочный, беспощадный задира.
– Которому служат злобные псы, я знаю. Но он не повредит вам или мне.
Ее губы открылись, чтобы возразить, и Робин запечатлел на них поцелуй.
Робин опустился в ближайшее кресло и усадил Петру к себе на колени. Шляпная булавка вывалилась. Ленты на чепце развязались, чепец свалился с головы, и Робин погрузил пальцы в ее шелковистые волосы. Петра запрокинула голову, и Робин не мог отвести взгляд от ее соблазнительной шеи.
Под его рукой, под тонкой тканью ее сосок напрягся. Его легчайшее прикосновение посылало волны трепета сквозь ее тело. Никакого корсета, Боже мой, никакого барьера, только несколько слоев ткани. Он играл с ней, распаляя самого себя, двигаясь под ней, снова завладевая ее податливыми, горячими, жадными губами. Крючки ее платья были расстегнуты, его рука скользнула под ее рубашку и ласкала ее полную грудь.
– Боже мой, кто сказал, что длинные волосы квинтэссенция красоты? – пробормотал Робин, лаская ее.
Петра зарылась пальцами в его волосы, привлекла его к себе и поцеловала.
Он взял ее сосок между большим и указательным пальцами. Ее ресницы задрожали, она застонала. Робин, словно эхо, тоже застонал. Но здесь не место, и сейчас не время. Это было бы безумием.
Однако Робин продолжал целовать ее, а его рука нашла чулок и горячее обнаженное бедро.
В дверь постучали.
Видимо, не в первый раз, потому что Пауик спросил:
– Сэр? С вами все в порядке?
«Дьявол, очень малая часть меня в порядке», – огрызнулся Робин про себя. Петра пыталась высвободиться из его объятий, лицо ее пылало.
– Да, – ответил Робин. – Мы уже готовы ехать?
– Мы готовы, – ответил Пауик неодобрительным тоном, догадавшись, что происходит за дверью.
Петра отвернулась, неловкими пальцами застегивая платье. Он бы предложил ей помощь, но был не способен в своем нынешнем состоянии.
– Оставайтесь там, – сказал он и пошел в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Там он нагнулся, глубоко дыша, чтобы вернуть себе благоразумие. Когда в последний раз он впадал в такое незапланированное бедствие? Как он мог себе это позволить?
Его разум понял это.
Не любовь. О нет, это пламенное вожделение не имело ничего общего с любовью. Любовь была милой, любовь была нежной, любовь была благоговейной и уважительной. Это пикантное создание просто было слишком соблазнительным, слишком податливым в очень напряженный момент. Она призналась, что у нее был любовник. Неудивительно, если она страстно желала этого, особенно после нескольких лет в монастыре.
Неудивительно также, что этот пустоголовый Лудовико не смог отпустить ее. Робин и сам гонялся бы за ней по всей Европе.
О нет. Только не он. Он не стал бы обыскивать даже деревню в поисках женщины, которая хочет от него избавиться. Любой женщины.
Самообладание вернулось к Робину. Он посмотрел на себя в зеркало. Завязал сзади волосы, поправил галстук и крепко заколол его булавкой. Когда он вошел в гостиную, готовый к неприятностям, то с раздражением увидел, что Петра совершенно спокойна, полностью одета, даже в шляпке.
– Хорошо, что нас прервали, – сказал он, кладя пистолет в карман сюртука и беря шпагу в ножнах. – Сейчас нет времени на такие вещи.
– Определенно нет, – холодно согласилась она. Будь она проклята.
– Готовы? – спросил он.
– Разумеется. Могу я взять второй пистолет?
– Не надо. Вы скромная сестра, помните это. Лучше возьмите Кокетку.
Петра взяла собачку, бормоча:
– От тебя будет много пользы против Варци.
Едва сдерживая смех, Робин взял второй пистолет, взвел курок и открыл дверь. Пауик стоял там, тоже вооруженный, чтобы проводить их вниз, и невозмутимый – вид, который он принимал всегда, когда что-то не одобрял. «Ничего не случилось», – мысленно сказал ему Робин.
Но это была неправда. Он чувствовал, что потрясен до глубины души, и больше всего на свете хотел затащить эту женщину в постель и сгореть в этой страсти и избавиться от нее.
Петра спустилась вниз. Ее бросало то в жар, то в холод. Куда девалась ее сила воли? Робин делал с ней все, что хотел, и она не сопротивлялась. Сама налетела на него, как буря, вспыхнула, как пламя, коснувшееся промасленной ткани. Ничего подобного она не испытывала с Лудовико.
Она не должна больше оставаться с Робином наедине. Никогда. Во дворе гостиницы они встретились с путешественниками, с которыми в целях безопасности поедут вместе. Два морских офицера заверили Робина, что вооружены.
– Великолепно, – сказал Робин. – Говоря по правде, моя сестра ушла во французский монастырь, но потом захотела его покинуть, а там это не разрешается. Поэтому ей пришлось сбежать, и теперь ее разыскивают, чтобы вернуть обратно.
Петра ушам своим не верила. Робину ничего не стоит солгать. Однако выдуманная им история произвела должное впечатление на протестантов.
– Как это низко! – воскликнул худощавый капитан Галлиард.
– Мы не позволим ничего подобного, – поддержал его капитан Ворсли, побагровев от гнева. – Вы можете рассчитывать на нас, мисс Бончерч.
Робин поблагодарил их и повел Петру к их карете, положив второй пистолет и шпагу на пол рядом с подушкой Кокетки. Петра остановилась, прежде чем войти.
– Мне нужны кое-какие вещи из багажа, – сказала она и добавила: – Мой молитвенник. И четки.
Когда Робин замешкался, Петра сказала:
– То, что ваша сестра сбежала из монастыря, не значит, что она отказалась от своей веры.
– Очень хорошо. – Робин направился к багажному отделению. – Но не устраивайте из этого представление.
Еще одно доказательство отношения англичан к католикам. Петра развернула одежду, положила молитвенник, четки и распятие в карманы, после чего села в карету. Робин присоединился к ней через мгновение, и Кокетка тут же вскочила Робину на колени.
– Я думала, мы будем говорить правду, – сказала Петра, когда карета тронулась.
– А мы должны? – Робин опять устроился в углу, вытянув ноги, и наблюдал за ней, поглаживая собаку.
– То, что я вам рассказала, правда. Вы, однако, при каждом удобном случае рассказываете небылицы.
– Для вашего же блага, миледи.
Петра отвернулась, забыв о разговоре, так же как и он.
На следующей станции он поменялся с камердинером и, несмотря на свою изысканную одежду, поехал верхом. Фонтейн не имел ни малейшего желания вступать в разговор, что вполне устраивало Петру. Она осталась наедине со своими мыслями. Даже Кокетка игнорировала ее, предпочитая спать на подушке. Петра высматривала Варци, но мимо них проехало всего несколько экипажей, и ни в одном из них его не было.
Ничто не прерывало их путешествия, в Булонь приехали к вечеру. Французская пара поблагодарила их за сопровождение и отбыла в величественную гостиницу под названием «Золотой петух». Моряки поехали вместе с ними в более скромную гостиницу под названием «Лисица».
Поскольку Робин был явно богат, Петра не понимала, почему они предпочли «Лисицу» «Золотому петуху», но это не могло иметь значения. Они четверо собрались во дворе гостиницы, однако офицеры хотели сразу же договориться о местах на пакетботе, почтовом корабле, который перевозил большинство пассажиров в Дувр. Робин спросил, не закажут ли они места и для его спутников, и они согласились. Он дал им денег, и они уехали.
Петра хотела попросить нанять частное судно, но решила сделать это потом: здесь ее могут подслушать.
– Идемте со мной. – Робин повел ее в гостиницу, взяв под руку левой рукой, оставив правую свободной, чтобы в случае необходимости выхватить шпагу. Пауик и Фонтейн пошли с ними, забыв на время о багаже. Петра старалась убедить себя в том, что она не видела Варци, что ей померещилось, однако все время была в напряжении. Ведь только она знала его в лицо.
– Месье Бончерч! – воскликнул хозяин гостиницы. – Так приятно, так приятно.
– Приятно быть здесь, Леман. Мне нужен номер на время, пока мы не отплывем. Верхний этаж с ограниченным доступом.
Кустистые брови хозяина гостиницы взметнулись вверх.
– Но это будет очень маленькая, месье, очень темная…
– Не имеет значения. Будьте любезны.
Пожав плечами, хозяин повел их наверх.
Здесь, как и в большинстве гостиниц, почти все номера выходили на галерею, окружающую внутренний двор, поэтому Петра понимала удивление хозяина гостиницы. Но она понимала и план Робина. Узкий, кончающийся тупиком коридор, в который они вошли, будет легко защищать.
Комната действительно была маленькой. Узкая кровать, маленький стол и один стул. Вот и вся мебель. Окно совсем крохотное, в него не пролезешь. Робин выглянул наружу.
– Гладкая стена, огород, люди ходят туда-сюда. Это должно подойти. Пойдите займитесь багажом, – сказал Робин слугам, – но положите куда-нибудь простую одежду. Я не поеду в этом. – Он запер за ними дверь и положил пистолеты на стол, поближе к себе.
Они опять наедине. Петра села. Она была настроена решительно.
Робин остался стоять.
– Помещение оставляет желать лучшего, но здесь вы будете в безопасности.
– Это все, что требуется. Благодарю вас.
– Когда слуги вернутся, я вас оставлю, чтобы подыскать нам подходящий корабль. Пауик будет охранять коридор, а Фонтейн останется здесь. Я ненадолго.
– Места на пакетботе, чтобы отвлечь внимание. Умно.
– Будем надеяться, что Варци поверит.
Тишина была гнетущей, и Петра нарушила ее.
– Люди часто нанимают корабль лично для себя? – спросила она у Робина, когда тот вернулся.
– Это не так уж необычно. Но мне нужен капитан, который отвезет нас в Фолкстоун.
– Фолкстоун? – осторожно спросила Петра. – Где это?
– В нескольких милях к западу от Дувра. Небольшой рыбацкий городок без хорошей гавани, но небольшие корабли могут причаливать. Контрабандисты все время это делают.
«Откуда он об этом знает?» Несмотря на дорогие украшения, в душе Петра знала, что Робин Бончерч совсем не такой, каким кажется, но ей приходится доверять ему, по крайней мере до Англии.
– Тогда я предоставлю все это вам.
– Эта монашеская покорность беспокоит меня.
– Большинство монахинь вовсе не покорны. – Она раскинула руки. – Мне нечего предложить. У меня нет ни знаний, ни опыта, ни денег.
Он, похоже, счел это неудовлетворительным, но тут в дверь постучал Пауик и объявил, что это он. Робин отпер дверь, открыл ее и отдал слугам распоряжения.
– Вы знаете, что я не очень хорош в опасных ситуациях, сэр, – сказал Фонтейн, глядя на пистолеты.
«Они часто попадают в опасные ситуации?»
– Тебе нужно только следить за окном и не отпирать дверь.
Он уже хотел уйти, но забыл о Кокетке. Она терпеливо ждала, но теперь бросилась ему под ноги, так что он чуть на нее не наступил. Робин взял ее на руки, бросил на колени Петре и вышел, игнорируя жалобное повизгивание собачки.
– Ты так никогда и не научишься, да? – сказала Петра собаке. – Ни одна из нас?
Робин подавил чувство вины из-за собаки и прошел в комнату, где Фонтейн приготовил простую одежду. Какого дьявола он так вырядился во «Французском дворе»? Чтобы произвести впечатление на Петру д'Аверио, вот почему, и вот к чему это привело.
В сапогах, бриджах из оленьей кожи, простом сюртуке и жилете, он смешался с булонской толпой, приглядываясь к каждому, кто мог быть Варци или миланским головорезом. Булонь кишит мерзкими личностями, однако по описанию никто не был похож на Варци.
Булонь не была одним из любимых им городов, и Робину не хотелось задерживаться там. Город был старый и грязный, в нем было много бродяг и безработных матросов, все это Робин хорошо знал, поскольку достаточно часто бывал здесь проездом.
На случай, если за ним следят, он сходил в контору судоходной компании и проверил заказ. Только выходя оттуда, подумал о бумагах и паспортах. Есть ли они у Петры? Если да, то они определенно не будут на имя Марии Бончерч. Черт побери, у него нет опыта в таких ухищрениях. Тем больше причин найти корабль, который отвезет их в Фолкстоун и высадит тайком.
Робин прошел по пристани, где грузили багаж под присмотром пассажиров или слуг. Кое-кто уже садился на корабль, но большинство предпочло провести ближайшие пару часов в гостинице, наслаждаясь хорошей едой.
Робин нырнул в приземистую таверну, которую посещали не только матросы, но и капитаны, надеясь, что его способность изобразить простого француза поможет. Сначала он изобразил праздное любопытство. Будет ли переправа спокойной? Не слишком ли суетлив город? Не спрашивал ли кто-нибудь бросающийся в глаза о переезде?
Вскоре он узнал о визжащей леди с чудовищными детьми и горой багажа. Она купила билеты на «Жанну д'Арк» за смешную цену.
– У нее нет мужчины, который бы решал за нее дела, – сказал косоглазый матрос с выбитыми зубами. – Даже сопровождающие ее экипаж верховые были наемными слугами и здесь закончили свою службу.
Робин вздохнул про себя.
– В дороге я слышал об этой даме, – сказал он, как будто делясь сплетнями. – Глупая женщина, как вы и сказали, поэтому и страдает от многих несчастий, включая потерю защитников, нанятых ее мужем.
Остальные закивали.
– Но я слышал от одного из ее слуг, который сбежал от нее в Амьене, что ее муж вовсе не купец, как она говорит, а скорее всего пират. Что он сражался рука об руку с корсарами и пиратами в Вест-Индии. Что он выследит и отомстит любому, кто повредит его жене и детям.
Мужчины заерзали, оглядываясь по сторонам.
– Спасибо за предупреждение, монсеньор, – сказал наконец один из них. – А чего вы хотите взамен?
Робин заказал всем выпивку.
– Мне нужно в Фолкстоун.
Они снова переглянулись.
– Почему не в Дувр? – спросил тот, что с выбитыми зубами. Робин решил рискнуть.
– У меня есть то, что мне не хотелось бы везти через таможню.
– А-а.
Через мгновение смуглый жилистый человек с большим носом сказал:
– Тогда дополнительная плата. Там плохая гавань.
– Только не в хорошую погоду, – возразил Робин, – а погода, похоже, отличная.
– Никогда точно не скажешь, монсеньор. И конечно, это против британских законов – избегать их таможни.
– Это, – сказал Робин, – определенно стоит небольшой доплаты. Может, я могу взглянуть на ваш корабль, сэр?
Мужчина кивнул и встал. Когда они шли по пристани, он спросил:
– Сколько будет пассажиров, монсеньор?
– Всего двое. Я и моя сестра. И никакого багажа.
– Немного для целого корабля. – Робин промолчал. Тогда мужчина спросил: – Это правда, о муже-пирате?
– Не знаю, но, к несчастью, я связан с этой дамой и готов отомстить, если ей причинят зло.
– И кем же вы можете быть, монсеньор?
– Мое имя Робин Бончерч, но я друг Черного Лебедя.
– А-а, – протянул моряк, и вопрос был решен.
«Черный лебедь» было название корабля, а не имя человека, но на нем плавал друг Робина – герцог Иторн. Это была яхта для прогулок, но во время последней войны Торн выполнил несколько заданий для правительства, в которых участвовали контрабандисты с обеих сторон пролива и несколько его друзей в качестве матросов.
Торн плавал под именем капитана Роуз, а Робин как лейтенант Спэрроу. [9]Третий друг иногда присоединялся к ним как пират Язычник. Торн заявлял, что чертовски странно брать имя Убийцы Робина, на что Робин возражал, что еще более странно брать себе имя цветка. Они все согласились, что для христианина брать имя «язычник» вдохновляюще. Хорошие были времена, и Робин надеялся, что Торн будет в Иторн-Эбби, когда они высадятся, потому что это всего в нескольких милях от Фолкстоуна.
– Вот он, монсеньор, – сказал капитан, останавливаясь около рыбацкого судна с надписью «Кулик» на носу. – Крепкий, хороший на ходу, есть небольшая каюта для вашей сестры.
Робин спрыгнул на одномачтовый корабль и быстро осмотрел его.
– Бывали раньше в Фолкстоуне?
– Раз или два, – любезно ответил капитан.
– Никто не должен знать, что я нанял «Кулик» и куда мы плывем.
– Какое кому до этого дело, монсеньор? Но вам нужно будет подплыть на лодке с другой стороны. Я дам сигнал.
Робин знал, какого рода люди придут на сигнал в ночи.
– Я заплачу за их помощь.
– Им больше понравится, если я им что-нибудь привезу, монсеньор.
Робин улыбнулся:
– Сделайте одолжение. Пусть все будут довольны, и все пройдет хорошо.
Они немного поторговались, но быстро пришли к соглашению. Робину предстояло вернуться в таверну, чтобы скрепить сделку, хотя он предпочел бы поспешить в «Лисицу» и привезти Петру сюда, где он мог позаботиться о ее безопасности.
Ему удалось выбраться оттуда меньше чем через четверть часа.
Глава 14
Петра не пыталась разговаривать с нервничавшим камердинером, а Кокетка в дурном настроении торчала под дверью. Не в силах вынести свои мысли, Петра взяла четки и прочла искреннюю молитву. Бог услышал ее, и через секунду в коридоре раздались голоса.
Она встретилась взглядом с испуганными глазами Фонтейна и пожалела, что пистолет у него, а не у нее. По крайней мере дверь была заперта, а он был слишком испуган, чтобы открыть ее. Оба смотрели, как поворачивается ручка и дверь шевелится, несмотря на замок.
Петра быстро подбежала к окну. Снаружи все выглядело нормально. Следует ли ей позвать на помощь? Нет. Главное – не открывать дверь.
В дверь постучали. Петра сделала Фонтейну знак ответить.
– Да? – спросил он, его голос вдруг стал тонким.
– Ты откроешь эту дверь, – произнес мужской голос с такой спокойной уверенностью, что даже Петра готова была подчиниться. Он говорил по-французски с итальянским акцентом. Она не знала, какой голос у Варци, но была уверена, что это он.
Петра быстро вернулась к Фонтейну и зашептала ему на ухо:
– Скажите ему, что он ошибся комнатой. Что вы больны. Скажите, чтобы убирался.
Камердинер, охваченный ужасом, повиновался. Петра забрала у него пистолет и взвела курок.
– Ты откроешь дверь, – спокойно повторил мужчина, – или я кастрирую этого парня тут.
Пауик!
– Святая дева! – воскликнул Фонтейн, схватившись руками за голову, а потом за промежность.
– Воплощение дьявола, – пробормотала Петра, ей вдруг стало трудно дышать. Но она знала, что у нее есть только один выход. Она положила пистолет и пошла к двери.
Фонтейн схватил ее и потащил назад:
– Вы не должны! Милорд сказал, что вы не должны!
– Идиот! – бросила она, вырываясь. – Вы думаете, он не сделает этого?
– Конечно, не сделает. Никто не смог бы!
– Будь ты проклят! – Она сжала кулак и изо всех сил ударила его.
Он отпустил ее, взвыв и схватившись за окровавленный нос. Петра бросилась к двери.
– Я иду, иду! Не трогайте его! – Ее дрожащие вспотевшие руки никак не могли найти ключ, и она продолжала кричать: – Я иду, я иду!
Она распахнула дверь и увидела Варци. Пауик лежал на полу, высокий худой мужчина стоял над ним, держа шпагу у его горла.
– Что вы с ним сделали? – спросила Петра, опустившись на колени рядом с ним.
Варци схватил ее за руку и поднял.
– Ничего серьезного, контессина, моя маленькая графиня, он скоро очнется. Если мы все еще будем здесь, Марко придется быть более жестоким. – Он повернулся к комнате, где всхлипывал Фонтейн, и сказал: – Молчи, или Марко кастрирует тебя.
Фонтейн замолчал.
– Что ты сделала с ним? – спросил Варци.
– Он не поверил вам, – сказала Петра.
– Репутация – бесценная вещь.
Бандит Марко опустился на колени рядом с Пауиком. Петра попыталась вырваться из рук Варци.
– Не смейте!
– Он вольет ему немного лекарства, вот и все. Чтобы задержать погоню. Так будет лучше для всех, не так ли? Пока ты будешь хорошо вести себя, контессина, больно больше не будет.
Марко вошел в спальню. Фонтейн возражал, но потом, без сомнения, выпил снадобье. Варци уже тащил Петру по узкому коридору, и у нее не было другого выхода как повиноваться.
Но из комнаты, тявкая, выбежал белый комок шерсти. Петра попыталась повернуться, но не успела. Варци взмахнул тростью, швырнув Кокетку в стену. Тявканье превратилось в визг, и Петра поняла, что в следующую секунду собачка будет убита за то, что шумит.
Она вырвалась и схватила ее, приговаривая:
– Тише, тише…
К ее удивлению, дрожащее маленькое создание замолчало. Петра прижала ее к себе, бормоча слова утешения. Она попыталась вернуть собаку в комнату, но Варци снова схватил ее и поволок по коридору, за угол, в другой номер. Там ждал еще один человек – здоровяк с хитрым лицом. Там также стоял большой сундук с открытой крышкой.
– Залезайте внутрь, будьте любезны, контессина, – сказал Варци.
Бессмысленно язвить. «А если я не буду любезна?» Петра не могла оставить Кокетку с этими людьми. Собака снова начнет лаять, и Варци, не задумываясь, убьет ее. Ей не оставалось ничего другого как взять собаку с собой, когда она забралась в сундук. Везунчик Робин, печально подумала она. Сразу избавиться от двух надоедливых женщин. И разумеется, сказала она себе, когда крышка опустилась, отсюда до Милана будет возможность сбежать. Она погладила твердое лезвие кинжала, привязанного к бедру.
Или возможность убить себя. Да, она убьет себя, прежде чем позволит Лудовико Морчини снова дотронуться до нее.
Робин быстро шел в сторону «Лисицы», прокручивая в голове свой план. Пауик и Фонтейн поедут на пакетботе с багажом, а он посмотрит, удастся ли нанять пару, чтобы изображать его и Петру по крайней мере до момента посадки на корабль. Если повезет, миланцы не поймут, что их там нет, до тех пор, пока корабль не отправится. В Дувре они будут тщетно искать их. Ему придется дать своим людям точные инструкции, как избежать возмездия. Столько всего надо обдумать, столько людей зависит от него.
Он вошел в «Лисицу» и увидел Пауика внизу лестницы, он прижимал руку к голове, вокруг него столпились люди. Робин подошел.
– Что случилось?
Слуга поднял глаза, потом, шатаясь, попытался встать на ноги, держась за балясину.
– Сэр, простите, сэр…
Робин схватил его за руку, чтобы поддержать.
– Где… моя сестра?
– Исчезла, сэр. Яд… не знаю… угрозы. Фонтейн… – У него заплетался язык. – Дверь открыта…
Она встретилась взглядом с испуганными глазами Фонтейна и пожалела, что пистолет у него, а не у нее. По крайней мере дверь была заперта, а он был слишком испуган, чтобы открыть ее. Оба смотрели, как поворачивается ручка и дверь шевелится, несмотря на замок.
Петра быстро подбежала к окну. Снаружи все выглядело нормально. Следует ли ей позвать на помощь? Нет. Главное – не открывать дверь.
В дверь постучали. Петра сделала Фонтейну знак ответить.
– Да? – спросил он, его голос вдруг стал тонким.
– Ты откроешь эту дверь, – произнес мужской голос с такой спокойной уверенностью, что даже Петра готова была подчиниться. Он говорил по-французски с итальянским акцентом. Она не знала, какой голос у Варци, но была уверена, что это он.
Петра быстро вернулась к Фонтейну и зашептала ему на ухо:
– Скажите ему, что он ошибся комнатой. Что вы больны. Скажите, чтобы убирался.
Камердинер, охваченный ужасом, повиновался. Петра забрала у него пистолет и взвела курок.
– Ты откроешь дверь, – спокойно повторил мужчина, – или я кастрирую этого парня тут.
Пауик!
– Святая дева! – воскликнул Фонтейн, схватившись руками за голову, а потом за промежность.
– Воплощение дьявола, – пробормотала Петра, ей вдруг стало трудно дышать. Но она знала, что у нее есть только один выход. Она положила пистолет и пошла к двери.
Фонтейн схватил ее и потащил назад:
– Вы не должны! Милорд сказал, что вы не должны!
– Идиот! – бросила она, вырываясь. – Вы думаете, он не сделает этого?
– Конечно, не сделает. Никто не смог бы!
– Будь ты проклят! – Она сжала кулак и изо всех сил ударила его.
Он отпустил ее, взвыв и схватившись за окровавленный нос. Петра бросилась к двери.
– Я иду, иду! Не трогайте его! – Ее дрожащие вспотевшие руки никак не могли найти ключ, и она продолжала кричать: – Я иду, я иду!
Она распахнула дверь и увидела Варци. Пауик лежал на полу, высокий худой мужчина стоял над ним, держа шпагу у его горла.
– Что вы с ним сделали? – спросила Петра, опустившись на колени рядом с ним.
Варци схватил ее за руку и поднял.
– Ничего серьезного, контессина, моя маленькая графиня, он скоро очнется. Если мы все еще будем здесь, Марко придется быть более жестоким. – Он повернулся к комнате, где всхлипывал Фонтейн, и сказал: – Молчи, или Марко кастрирует тебя.
Фонтейн замолчал.
– Что ты сделала с ним? – спросил Варци.
– Он не поверил вам, – сказала Петра.
– Репутация – бесценная вещь.
Бандит Марко опустился на колени рядом с Пауиком. Петра попыталась вырваться из рук Варци.
– Не смейте!
– Он вольет ему немного лекарства, вот и все. Чтобы задержать погоню. Так будет лучше для всех, не так ли? Пока ты будешь хорошо вести себя, контессина, больно больше не будет.
Марко вошел в спальню. Фонтейн возражал, но потом, без сомнения, выпил снадобье. Варци уже тащил Петру по узкому коридору, и у нее не было другого выхода как повиноваться.
Но из комнаты, тявкая, выбежал белый комок шерсти. Петра попыталась повернуться, но не успела. Варци взмахнул тростью, швырнув Кокетку в стену. Тявканье превратилось в визг, и Петра поняла, что в следующую секунду собачка будет убита за то, что шумит.
Она вырвалась и схватила ее, приговаривая:
– Тише, тише…
К ее удивлению, дрожащее маленькое создание замолчало. Петра прижала ее к себе, бормоча слова утешения. Она попыталась вернуть собаку в комнату, но Варци снова схватил ее и поволок по коридору, за угол, в другой номер. Там ждал еще один человек – здоровяк с хитрым лицом. Там также стоял большой сундук с открытой крышкой.
– Залезайте внутрь, будьте любезны, контессина, – сказал Варци.
Бессмысленно язвить. «А если я не буду любезна?» Петра не могла оставить Кокетку с этими людьми. Собака снова начнет лаять, и Варци, не задумываясь, убьет ее. Ей не оставалось ничего другого как взять собаку с собой, когда она забралась в сундук. Везунчик Робин, печально подумала она. Сразу избавиться от двух надоедливых женщин. И разумеется, сказала она себе, когда крышка опустилась, отсюда до Милана будет возможность сбежать. Она погладила твердое лезвие кинжала, привязанного к бедру.
Или возможность убить себя. Да, она убьет себя, прежде чем позволит Лудовико Морчини снова дотронуться до нее.
Робин быстро шел в сторону «Лисицы», прокручивая в голове свой план. Пауик и Фонтейн поедут на пакетботе с багажом, а он посмотрит, удастся ли нанять пару, чтобы изображать его и Петру по крайней мере до момента посадки на корабль. Если повезет, миланцы не поймут, что их там нет, до тех пор, пока корабль не отправится. В Дувре они будут тщетно искать их. Ему придется дать своим людям точные инструкции, как избежать возмездия. Столько всего надо обдумать, столько людей зависит от него.
Он вошел в «Лисицу» и увидел Пауика внизу лестницы, он прижимал руку к голове, вокруг него столпились люди. Робин подошел.
– Что случилось?
Слуга поднял глаза, потом, шатаясь, попытался встать на ноги, держась за балясину.
– Сэр, простите, сэр…
Робин схватил его за руку, чтобы поддержать.
– Где… моя сестра?
– Исчезла, сэр. Яд… не знаю… угрозы. Фонтейн… – У него заплетался язык. – Дверь открыта…