Страница:
– Если я найду способ выбраться из этой неразберихи, обещаю каждый вторник джигу и каждую субботу пирушку.
– По крайней мере новости о твоей вечеринке распространились, как и планировалось, – сказал Торн, отбросив газету. – Тут на второй странице в рубрике сплетен говорится об «очаровательной новой сучке» Хантерсдауна с подробностями о твоей карточной вечеринке, и если у Варци еще были сомнения относительно твоего местонахождения, теперь они у него исчезли.
Робин скорчил гримасу:
– Есть что-нибудь еще?
– Может быть, ничего, – сказал Торн, вытаскивая из кармана измятое письмо. – Пришло вчера из Иторна, я не сразу его заметил.
Робин взял дешевую бумагу и с бьющимся сердцем прочел покрытую кляксами надпись. Он перевернул письмо, чтобы осмотреть печать. Воск просто прижали. Он сломал его и развернул лист.
«Моему замечательному защитнику».
О Господи.
«Знаю, что вы, должно быть, волнуетесь…»
– Черт ее побери, – пробормотал Робин.
«…и это плохое вознаграждение за вашу доброту. Но пожалуйста, знайте, что у меня все хорошо, я у друзей. Надеюсь, что и у вас все в порядке».
– У друзей? Каких друзей? От какого числа письмо? – Он снова посмотрел на начало письма. – Пятница. Откуда оно отправлено? – Робин перевернул лист и попытался прочесть смазанную надпись почтмейстера. – Что здесь написано? Микли?
– Миклбери. Я сразу отправил туда запрос, но она, конечно, там не задержалась. Можешь сказать, что там написано?
Робин прочел остальное вслух:
– «Я сдержу свое слово. Если попаду в затруднительное положение, непременно обращусь к вам за помощью…» Если сможешь, дурочка. «Если же не получите от меня весточки, знайте, что ничего плохого со мной не случилось. Прощайте, друг мой. Вам будет легче танцевать по жизни без камушка в туфле».
Робин бросил письмо.
– «Танцевать по жизни». Вряд ли я буду танцевать с покалеченной ногой, не так ли? И беспокоясь о ней.
– Камушек в твоей туфле? – переспросил Торн.
– Петра, «камень». Петронилла, «маленький камушек». Мы могли бы найти ее, но зачем, если она хочет отделаться от меня.
Он снова пробежал глазами письмо. Робину казалось, что он слышит ее голос.
– Кем бы ни были ее друзья, они очень бедны, – сказал Робин. – Полагаю, не имеет смысла мчаться туда.
– Тем более с твоей ногой.
– К черту мою ногу! – Робин поднялся. – Надо что-то делать. Я еду с визитом к госпоже Корнелис.
– Уверен, у нее превосходная писчая бумага.
– Главное, что я могу туда поехать. Если синьор Варци знает о связи Терезы Корнелис с матерью Петры, он тоже может отправиться туда. Почему я не подумал об этом раньше? Ла Корнелис может знать, кто ее отец.
– Боже мой, неужели? Тогда я еду с тобой. И прихвачу пистолет.
– Окажись Варци там, я был бы рад. Но госпожа Корнелис ни за что не позволит напасть на титулованного гостя в своем доме.
– Будет ли он спрашивать ее позволения?
– Резонно. Я поеду вооруженным и с вооруженными людьми. Мне все равно придется использовать свой чертов портшез. А тебя я попрошу взять нескольких человек и наблюдать снаружи. Во-первых, чтобы узнать, не следит ли за домом кто-либо еще, а во-вторых, посмотреть, не пошлет ли Корнелис записку после моего ухода.
– Радуешься хоть какой-нибудь деятельности. Ты возьмешь с собой своего пушистого сторожевого пса?
Кокетка, как обычно, резвилась вокруг Торна, пытаясь покорить его.
– Соблазнительно, но она наверняка укусит госпожу Ла Корнелис, после чего отравится и умрет.
Петра старалась выглядеть как довольный член семьи веселых Харстедов, но заметила двух лакеев в сине-золотых ливреях и напудренных париках, наблюдавших за всеми входящими. Частично они могли быть для антуража, потому что всем нравилась их позолоченная элегантность, но Петра догадалась, что они местные и могут заметить чужаков.
Проезжающая мимо на лошади пара крикнула:
– Ну разве ты не красавчик, Джимми! – и получила в ответ улыбку и шутливый поклон.
Второй лакей, стоявший ближе к Петре, сказал:
– Добрый день вам, мистер Харстед. – Выражение уважения, от которого миссис Харстед распирало от гордости. Петра прошла мимо незамеченной.
– Ну разве это не прекрасно? – сказала миссис Харстед, оглядываясь.
Поместье явно было спроектировано опытной рукой, чтобы как можно точнее изобразить сельскую местность. Вдалеке Петра увидела озеро с лебедями и что-то вроде белого храма.
– Здесь обычно олени, – сказала миссис Харстед, когда ее муж повернул на отведенный для повозок участок. – Но для таких больших событий они убирают их куда-то. Около дома очаровательные сады и павлины. Они так кричат! Не хотела бы я, чтобы они гуляли под окном моей спальни.
Повозка остановилась, и все вышли. Старшие мальчики распрягли лошадей и отвели их в огороженный веревками паддок. Миссис Харстед и ее старшие дочери всех почистили и привели в порядок. Петра сняла шляпу и незаметно засунула ее и свой узел под сиденье. Там не было ничего, кроме подаренной миссис Уоддл одежды, и хотя ей хотелось из сентиментальности сохранить ее, тут она с узлом в руках выглядела бы странно.
Петре сунули в руки младенца, когда его мать бросилась ловить убегавшего двухлетнего малыша. Пухлого, слюнявого и очень довольного. Она стала говорить всякие глупости ребенку, который радостно залепетал, демонстрируя прорезывающийся зуб.
Но вот вся семья была готова. Мать забрала ребенка, и мистер Харстед показал в сторону дома:
– Вы можете и сейчас спросить, но если все заняты, я уверен, они позволят вам подождать.
Это походило на предложение уйти, поэтому Петра сказала:
– Благодарю вас, – и пошла через лужайку, усыпанную людьми.
– Не попадите в хаха! – крикнул он ей вслед. Она обернулась:
– Во что?
– В глубокую канаву вокруг дома. Она не дает оленям заходить в сад. Там есть мостики.
Петра снова поблагодарила их и смотрела, как они пошли по длинной дорожке, младшие дети бегали вокруг взрослых. Во время своего путешествия по Англии Петра встречала разных людей, и у всех, и старых и молодых, был дом, семья и свое место в мире. В отличие от нее.
Она присоединилась к потоку людей, направлявшихся к дому, ища глазами человека, который мог быть ее отцом.
Но должна ли она подойти к нему на публике? Возможно, было бы лучше пойти прямо к дому и подождать поблизости, пока праздник не закончится.
Она перешла по мосту через заросшую травой канаву и гладкую лужайку, после чего вошла в сад около дома. Тут она снова увидела лакеев. Все выглядели милыми и болтали с гостями, но они явно стояли здесь, чтобы не позволить людям войти в дом.
Петра остановилась и огляделась, не зная, сможет ли подождать здесь, не вызывая подозрений, но потом заметила темноволосого джентльмена. Невежественный взгляд мог бы посчитать его одним из гостей, тех, что повыше положением, и его манеры были непринужденными и дружескими, но Петра знала, что он аристократ. Ее отец?
Темноволосый, темноглазый. Почему-то Петре показалось, что это он. Внутренний голос подсказал.
Здесь было слишком много людей для знакомства, поэтому она пошла дальше. Кто-то схватил ее за руку.
– Кто ты? – сурово спросила женщина с тяжелой челюстью. – Я никогда не видела тебя раньше.
Петра попыталась высвободить руку.
– Отпустите меня, – сказала она. Люди все подходили, и подходили, и подходили.
– Сначала мы узнаем твое имя.
– Мария Монмут.
– Никогда не слышала о тебе. Кто-нибудь знает ее?
Послышались восклицания:
– Нет! Нет! Никто!
– У меня есть право находиться здесь, – заявила Петра, проклиная свой иностранный акцент.
– Одетой вот так? – усмехнулась инквизиторша. – Бродяжка, вот ты кто, и наверняка не замышляешь ничего хорошего. К тому же, – сказала женщина, щурясь, – ты иностранка. А может, ты шпионка? Или хочешь убить его светлость?
– Вы сошли с ума! Оставьте меня в покое!
Собралась толпа.
– Разве вам не кажется, что она говорит как иностранка? – обратилась женщина к окружающим, наслаждаясь произведенным эффектом.
– И выглядит как иностранка, – сказал мужчина. – Откуда же вы?
– Из Уэльса, – ответила Петра.
– А, ну да, – сказал он. – Это все объясняет, миссис Дигби. Я слышал, в Уэльсе говорят на другом языке.
– Тогда что валлийка делает здесь? – не унималась женщина. – У нее нет на это права. Это люди его светлости, его…
– Что здесь происходит? – раздался спокойный властный голос. Круг превратился в бесформенную группу. Это был тот темноволосый мужчина, которого Петра сразу заметила.
Глаза у него не темные. Ореховые.
– Тут у нас шпионка, милорд! – воскликнула женщина, раздуваясь от гордости. – Ей здесь нечего делать, если только она не задумала что-то дурное.
Петру снова взяли за руку, но на этот раз мягче.
– Благодарю вас, миссис Дигби. Я разберусь с ней. Пожалуйста, идите и развлекайтесь.
Его светлость повел Петру по каменной дорожке между клумбами, и ей ничего не оставалось как пойти. Это был лорд, но не ее отец, если рисунок глаза не лгал. Он остановился там, где поблизости никого не было.
– Итак? – спокойно произнес он. – Ваша история, мэм?
Петра внимательно посмотрела на него:
– Милорд Ротгар?
Его брови чуть приподнялись.
– Нет. Вы ищете его?
Возможно, он заметил ее нерешительность, потому что снова коснулся ее руки, чтобы предложить поддержку.
– Да, – сказала Петра.
– Зачем?
– Это сугубо личное дело.
Он окинул ее взглядом:
– Вы беременны? Вам не удастся навязать ему это.
– Я бы никогда…
Он жестом остановил ее и пожал плечами:
– Тогда идемте. Это может быть забавно.
Это было так похоже на Робина, что Петре захотелось убежать, но она решила идти до конца.
– Могу я узнать ваше имя, милорд?
– Лорд Арсенбрайт Маллорен. Брат лорда Ротгара. Один из братьев.
Такое простое объяснение, но какое странное имя.
Лорд Арсенбрайт спросил слугу, где маркиз. Слуга ответил, что он недавно демонстрировал работу фонтана. Не эксцентричен ли маркиз? Не сумасшедший ли он? Когда они подошли к фонтану, он весело разбрызгивал воду, и кто-то сказал, что его светлость ушел в сад с подстриженными деревьями.
Ее сопровождающий пошел по следу своего занятого брата, часто останавливаясь, чтобы поговорить с людьми. Петра изо всех сил старалась не обращать внимания на странные взгляды, но ей ужасно хотелось, чтобы они поскорее нашли маркиза и покончили с этим.
Потом к ним присоединилась миниатюрная леди.
– Что происходит? – спросила она, бросив взгляд на Петру. На ней была такая же широкополая шляпа, как у миссис Уоддл, но более модная.
– Я несу загадку главному специалисту по ним. Где он может быть?
– Я видела, как он шел к оранжерее.
Лорд Арсенбрайт изменил направление. Леди пошла рядом с Петрой.
– Я леди Брайт.
– Леди Брайт? – удивленно переспросила Петра.
– Никто не хочет называть его Арсенбрайтом. Древний английский принц. У них часто были труднопроизносимые имена. Поэтому он лорд Брайт, а я его жена, леди Брайт. Могу я узнать ваше имя?
– Я не знаю. – Это вырвалось от усталости и смущения, но было неудивительно, что оба посмотрели на нее скептически.
– Я не сумасшедшая. Правда.
– Вероятно, нам следует найти Диану, – сказала леди Брайт.
– Ей нужен Ротгар, так что Ротгара она и получит.
– Тогда тебе, возможно, следовало бы проверить, нет ли у нее ножа.
– Она может закричать, что ее насилуют. Можешь ты обыскать ее?
– Я не опасна! – возразила Петра.
Лорд Брайт повернулся к ней и что-то быстро сказал по-французски. После мгновенного размышления Петра решила сделать вид, будто не поняла. Он слегка улыбнулся:
– Головоломка в лабиринте. Бей должен быть в восторге, а я, кстати, вооружен.
Значит, все-таки не совсем беспечный на таком публичном сборище.
Впереди появилось длинное стеклянное строение. Деревянные части, сделанные, как кружево, были очень красивы, а стекла сияли как бриллианты в солнечных лучах, но внимание Петры было сосредоточено на месте, где она, возможно, встретит того, кого так долго искала. Она внимательно разглядывала мужчин около оранжереи, но не видела никого похожего. Лорд Брайт сказал:
– Бей. Неожиданная гостья.
Глава 27
– По крайней мере новости о твоей вечеринке распространились, как и планировалось, – сказал Торн, отбросив газету. – Тут на второй странице в рубрике сплетен говорится об «очаровательной новой сучке» Хантерсдауна с подробностями о твоей карточной вечеринке, и если у Варци еще были сомнения относительно твоего местонахождения, теперь они у него исчезли.
Робин скорчил гримасу:
– Есть что-нибудь еще?
– Может быть, ничего, – сказал Торн, вытаскивая из кармана измятое письмо. – Пришло вчера из Иторна, я не сразу его заметил.
Робин взял дешевую бумагу и с бьющимся сердцем прочел покрытую кляксами надпись. Он перевернул письмо, чтобы осмотреть печать. Воск просто прижали. Он сломал его и развернул лист.
«Моему замечательному защитнику».
О Господи.
«Знаю, что вы, должно быть, волнуетесь…»
– Черт ее побери, – пробормотал Робин.
«…и это плохое вознаграждение за вашу доброту. Но пожалуйста, знайте, что у меня все хорошо, я у друзей. Надеюсь, что и у вас все в порядке».
– У друзей? Каких друзей? От какого числа письмо? – Он снова посмотрел на начало письма. – Пятница. Откуда оно отправлено? – Робин перевернул лист и попытался прочесть смазанную надпись почтмейстера. – Что здесь написано? Микли?
– Миклбери. Я сразу отправил туда запрос, но она, конечно, там не задержалась. Можешь сказать, что там написано?
Робин прочел остальное вслух:
– «Я сдержу свое слово. Если попаду в затруднительное положение, непременно обращусь к вам за помощью…» Если сможешь, дурочка. «Если же не получите от меня весточки, знайте, что ничего плохого со мной не случилось. Прощайте, друг мой. Вам будет легче танцевать по жизни без камушка в туфле».
Робин бросил письмо.
– «Танцевать по жизни». Вряд ли я буду танцевать с покалеченной ногой, не так ли? И беспокоясь о ней.
– Камушек в твоей туфле? – переспросил Торн.
– Петра, «камень». Петронилла, «маленький камушек». Мы могли бы найти ее, но зачем, если она хочет отделаться от меня.
Он снова пробежал глазами письмо. Робину казалось, что он слышит ее голос.
– Кем бы ни были ее друзья, они очень бедны, – сказал Робин. – Полагаю, не имеет смысла мчаться туда.
– Тем более с твоей ногой.
– К черту мою ногу! – Робин поднялся. – Надо что-то делать. Я еду с визитом к госпоже Корнелис.
– Уверен, у нее превосходная писчая бумага.
– Главное, что я могу туда поехать. Если синьор Варци знает о связи Терезы Корнелис с матерью Петры, он тоже может отправиться туда. Почему я не подумал об этом раньше? Ла Корнелис может знать, кто ее отец.
– Боже мой, неужели? Тогда я еду с тобой. И прихвачу пистолет.
– Окажись Варци там, я был бы рад. Но госпожа Корнелис ни за что не позволит напасть на титулованного гостя в своем доме.
– Будет ли он спрашивать ее позволения?
– Резонно. Я поеду вооруженным и с вооруженными людьми. Мне все равно придется использовать свой чертов портшез. А тебя я попрошу взять нескольких человек и наблюдать снаружи. Во-первых, чтобы узнать, не следит ли за домом кто-либо еще, а во-вторых, посмотреть, не пошлет ли Корнелис записку после моего ухода.
– Радуешься хоть какой-нибудь деятельности. Ты возьмешь с собой своего пушистого сторожевого пса?
Кокетка, как обычно, резвилась вокруг Торна, пытаясь покорить его.
– Соблазнительно, но она наверняка укусит госпожу Ла Корнелис, после чего отравится и умрет.
Петра старалась выглядеть как довольный член семьи веселых Харстедов, но заметила двух лакеев в сине-золотых ливреях и напудренных париках, наблюдавших за всеми входящими. Частично они могли быть для антуража, потому что всем нравилась их позолоченная элегантность, но Петра догадалась, что они местные и могут заметить чужаков.
Проезжающая мимо на лошади пара крикнула:
– Ну разве ты не красавчик, Джимми! – и получила в ответ улыбку и шутливый поклон.
Второй лакей, стоявший ближе к Петре, сказал:
– Добрый день вам, мистер Харстед. – Выражение уважения, от которого миссис Харстед распирало от гордости. Петра прошла мимо незамеченной.
– Ну разве это не прекрасно? – сказала миссис Харстед, оглядываясь.
Поместье явно было спроектировано опытной рукой, чтобы как можно точнее изобразить сельскую местность. Вдалеке Петра увидела озеро с лебедями и что-то вроде белого храма.
– Здесь обычно олени, – сказала миссис Харстед, когда ее муж повернул на отведенный для повозок участок. – Но для таких больших событий они убирают их куда-то. Около дома очаровательные сады и павлины. Они так кричат! Не хотела бы я, чтобы они гуляли под окном моей спальни.
Повозка остановилась, и все вышли. Старшие мальчики распрягли лошадей и отвели их в огороженный веревками паддок. Миссис Харстед и ее старшие дочери всех почистили и привели в порядок. Петра сняла шляпу и незаметно засунула ее и свой узел под сиденье. Там не было ничего, кроме подаренной миссис Уоддл одежды, и хотя ей хотелось из сентиментальности сохранить ее, тут она с узлом в руках выглядела бы странно.
Петре сунули в руки младенца, когда его мать бросилась ловить убегавшего двухлетнего малыша. Пухлого, слюнявого и очень довольного. Она стала говорить всякие глупости ребенку, который радостно залепетал, демонстрируя прорезывающийся зуб.
Но вот вся семья была готова. Мать забрала ребенка, и мистер Харстед показал в сторону дома:
– Вы можете и сейчас спросить, но если все заняты, я уверен, они позволят вам подождать.
Это походило на предложение уйти, поэтому Петра сказала:
– Благодарю вас, – и пошла через лужайку, усыпанную людьми.
– Не попадите в хаха! – крикнул он ей вслед. Она обернулась:
– Во что?
– В глубокую канаву вокруг дома. Она не дает оленям заходить в сад. Там есть мостики.
Петра снова поблагодарила их и смотрела, как они пошли по длинной дорожке, младшие дети бегали вокруг взрослых. Во время своего путешествия по Англии Петра встречала разных людей, и у всех, и старых и молодых, был дом, семья и свое место в мире. В отличие от нее.
Она присоединилась к потоку людей, направлявшихся к дому, ища глазами человека, который мог быть ее отцом.
Но должна ли она подойти к нему на публике? Возможно, было бы лучше пойти прямо к дому и подождать поблизости, пока праздник не закончится.
Она перешла по мосту через заросшую травой канаву и гладкую лужайку, после чего вошла в сад около дома. Тут она снова увидела лакеев. Все выглядели милыми и болтали с гостями, но они явно стояли здесь, чтобы не позволить людям войти в дом.
Петра остановилась и огляделась, не зная, сможет ли подождать здесь, не вызывая подозрений, но потом заметила темноволосого джентльмена. Невежественный взгляд мог бы посчитать его одним из гостей, тех, что повыше положением, и его манеры были непринужденными и дружескими, но Петра знала, что он аристократ. Ее отец?
Темноволосый, темноглазый. Почему-то Петре показалось, что это он. Внутренний голос подсказал.
Здесь было слишком много людей для знакомства, поэтому она пошла дальше. Кто-то схватил ее за руку.
– Кто ты? – сурово спросила женщина с тяжелой челюстью. – Я никогда не видела тебя раньше.
Петра попыталась высвободить руку.
– Отпустите меня, – сказала она. Люди все подходили, и подходили, и подходили.
– Сначала мы узнаем твое имя.
– Мария Монмут.
– Никогда не слышала о тебе. Кто-нибудь знает ее?
Послышались восклицания:
– Нет! Нет! Никто!
– У меня есть право находиться здесь, – заявила Петра, проклиная свой иностранный акцент.
– Одетой вот так? – усмехнулась инквизиторша. – Бродяжка, вот ты кто, и наверняка не замышляешь ничего хорошего. К тому же, – сказала женщина, щурясь, – ты иностранка. А может, ты шпионка? Или хочешь убить его светлость?
– Вы сошли с ума! Оставьте меня в покое!
Собралась толпа.
– Разве вам не кажется, что она говорит как иностранка? – обратилась женщина к окружающим, наслаждаясь произведенным эффектом.
– И выглядит как иностранка, – сказал мужчина. – Откуда же вы?
– Из Уэльса, – ответила Петра.
– А, ну да, – сказал он. – Это все объясняет, миссис Дигби. Я слышал, в Уэльсе говорят на другом языке.
– Тогда что валлийка делает здесь? – не унималась женщина. – У нее нет на это права. Это люди его светлости, его…
– Что здесь происходит? – раздался спокойный властный голос. Круг превратился в бесформенную группу. Это был тот темноволосый мужчина, которого Петра сразу заметила.
Глаза у него не темные. Ореховые.
– Тут у нас шпионка, милорд! – воскликнула женщина, раздуваясь от гордости. – Ей здесь нечего делать, если только она не задумала что-то дурное.
Петру снова взяли за руку, но на этот раз мягче.
– Благодарю вас, миссис Дигби. Я разберусь с ней. Пожалуйста, идите и развлекайтесь.
Его светлость повел Петру по каменной дорожке между клумбами, и ей ничего не оставалось как пойти. Это был лорд, но не ее отец, если рисунок глаза не лгал. Он остановился там, где поблизости никого не было.
– Итак? – спокойно произнес он. – Ваша история, мэм?
Петра внимательно посмотрела на него:
– Милорд Ротгар?
Его брови чуть приподнялись.
– Нет. Вы ищете его?
Возможно, он заметил ее нерешительность, потому что снова коснулся ее руки, чтобы предложить поддержку.
– Да, – сказала Петра.
– Зачем?
– Это сугубо личное дело.
Он окинул ее взглядом:
– Вы беременны? Вам не удастся навязать ему это.
– Я бы никогда…
Он жестом остановил ее и пожал плечами:
– Тогда идемте. Это может быть забавно.
Это было так похоже на Робина, что Петре захотелось убежать, но она решила идти до конца.
– Могу я узнать ваше имя, милорд?
– Лорд Арсенбрайт Маллорен. Брат лорда Ротгара. Один из братьев.
Такое простое объяснение, но какое странное имя.
Лорд Арсенбрайт спросил слугу, где маркиз. Слуга ответил, что он недавно демонстрировал работу фонтана. Не эксцентричен ли маркиз? Не сумасшедший ли он? Когда они подошли к фонтану, он весело разбрызгивал воду, и кто-то сказал, что его светлость ушел в сад с подстриженными деревьями.
Ее сопровождающий пошел по следу своего занятого брата, часто останавливаясь, чтобы поговорить с людьми. Петра изо всех сил старалась не обращать внимания на странные взгляды, но ей ужасно хотелось, чтобы они поскорее нашли маркиза и покончили с этим.
Потом к ним присоединилась миниатюрная леди.
– Что происходит? – спросила она, бросив взгляд на Петру. На ней была такая же широкополая шляпа, как у миссис Уоддл, но более модная.
– Я несу загадку главному специалисту по ним. Где он может быть?
– Я видела, как он шел к оранжерее.
Лорд Арсенбрайт изменил направление. Леди пошла рядом с Петрой.
– Я леди Брайт.
– Леди Брайт? – удивленно переспросила Петра.
– Никто не хочет называть его Арсенбрайтом. Древний английский принц. У них часто были труднопроизносимые имена. Поэтому он лорд Брайт, а я его жена, леди Брайт. Могу я узнать ваше имя?
– Я не знаю. – Это вырвалось от усталости и смущения, но было неудивительно, что оба посмотрели на нее скептически.
– Я не сумасшедшая. Правда.
– Вероятно, нам следует найти Диану, – сказала леди Брайт.
– Ей нужен Ротгар, так что Ротгара она и получит.
– Тогда тебе, возможно, следовало бы проверить, нет ли у нее ножа.
– Она может закричать, что ее насилуют. Можешь ты обыскать ее?
– Я не опасна! – возразила Петра.
Лорд Брайт повернулся к ней и что-то быстро сказал по-французски. После мгновенного размышления Петра решила сделать вид, будто не поняла. Он слегка улыбнулся:
– Головоломка в лабиринте. Бей должен быть в восторге, а я, кстати, вооружен.
Значит, все-таки не совсем беспечный на таком публичном сборище.
Впереди появилось длинное стеклянное строение. Деревянные части, сделанные, как кружево, были очень красивы, а стекла сияли как бриллианты в солнечных лучах, но внимание Петры было сосредоточено на месте, где она, возможно, встретит того, кого так долго искала. Она внимательно разглядывала мужчин около оранжереи, но не видела никого похожего. Лорд Брайт сказал:
– Бей. Неожиданная гостья.
Глава 27
Петра повернулась так быстро, что растянула шею, и оказалась лицом к лицу с еще одним высоким темноволосым джентльменом, но этот был другим. Черты его лица были резче. Он был старше. Что-то шевельнулось в глубине ее души. Маркиз Ротгар внимательно смотрел на нее.
Почему он так смотрит на нее?
Он попрощался со своими собеседниками и пошел к Петре и ее сопровождающему. Как и его брат, он был одет просто, темные волосы завязаны сзади. Он не произнес ни слова, и лорд Брайт объяснил:
– Я нашел эту леди, когда на нее набросилась назойливая миссис Дигби, и она сказала, что хочет поговорить с тобой. Я не обыскивал ее на предмет оружия.
– Мы здесь никого не обыскиваем на предмет оружия. Было бы несправедливо выделять кого-то одного, и я уверен, что никто не попытается убить меня, по крайней мере в течение года. – Он слегка поклонился. – Мэм?
Петра не могла говорить. Его взгляд заворожил ее.
– Возможно, вы хотели посетить дом? – спросил он, жестом приглашая ее войти. – У меня есть множество предметов, которые могли бы вас заинтересовать.
– Бей, – с беспокойством произнесла леди Брайт. Маркиз слегка улыбнулся:
– Я вас пугаю? Я вовсе не имел в виду ничего плохого, моя дорогая, но, если хотите, леди Брайт может сопровождать нас. Forse dovremmo andare in un luogo un po' piu appartato per discuterne.
От итальянского у Петры перехватило дыхание. Он сказал, что им следует поговорить наедине, но это показывало, что он знает или по меньшей мере подозревает, кто она такая. Она не могла разгадать его чувства, но не видела ни гнева, ни страха, и это была встреча, к которой она так стремилась, поэтому, когда он протянул руку, она вложила в нее свою и позволила ему вести себя.
Робин оделся роскошно, Тереза Корнелис ценила такие вещи, а носильщики принесли его прямо в богато украшенный холл, поэтому никто не мог увидеть его в столь пышном наряде в это время дня. Робин выбрался из портшеза и огляделся. Он много раз бывал в Карлайл-Хаусе на приемах, но сейчас это место казалось странным, пустое и с гулким эхом, как в театре.
Тереза Корнелис спорхнула по лестнице, чтобы приветствовать его, одетая как герцогиня и с такой же величественностью, но ее глаза были проницательны, как у ястреба. Если Петра нашла убежище здесь, Робин постарается как можно скорее забрать ее отсюда. Он прошел вслед за женщиной в приемную и отказался от предложенного угощения, задав вопрос, ответ на который его больше всего интересовал.
– Петра д'Аверио, милорд? – переспросила она, накрашенные брови взметнулись вверх. Ее итальянский акцент был сильнее, чем у Петры. – Я не видела ее с тех пор, как она была ребенком.
– Но вы знаете ее?
Она пожала плечами и развела руками, точь-в-точь как Петра.
– Разве можно не знать дочь своей покровительницы? Я видела ее играющей в куклы. Очаровательное дитя. Темноволосая. – Она лукаво добавила: – Ни граф, ни ее мать не были такими темными.
Робин остолбенел. Эта женщина подтвердила историю Петры. Она была контессина Петра д'Аверио, и он с благоговейным трепетом думал о ее отваге и силе духа, когда она оказалась выброшена в жестокий мир.
– Насколько мне известно, вы хорошо знали ее мать, – сказал Робин.
Она снова пожала плечами:
– Она хотела улучшить свой голос и была достаточно добра, чтобы нанять меня, а потом между нами установились теплые отношения. Мы были почти ровесницы.
– Сожалею, мадам, но вынужден сообщить вам, что она недавно скончалась.
– А-а. – Она изменилась в лице и сказала: – Все это было очень давно, и я не видела ее больше десяти лет.
– Вы переписывались?
– Время от времени. Мне некогда, милорд. У меня полно дел.
Несмотря на популярность ее развлечений и высокие цены, которые она назначала, она постоянно балансировала на грани банкротства.
– Контессина на самом деле не была дочерью ее мужа, – сказал Робин.
– С чего вы взяли?
– Вы намекали на это, мадам, а ее брат подтвердил это теперь, когда его мать мертва.
Тереза Корнелис поморщилась, но промолчала.
– Контесса говорила вам, кто отец Петры?
– Почему это заботит вас, лорд Хантерсдаун?
– У меня есть на то причины.
Он почти видел, как она высчитывает свои выгоды и потери.
– Амалия никогда не упоминала его имени, говорила только, что он англичанин и молод. Ну и конечно же, верх совершенства. Она безрассудно влюбилась, милорд, печальная напасть молодых. Ей повезло, что все не закончилось несчастьем.
Похоже, в этих словах была некая нежность, поэтому Робин решил приоткрыть ей правду.
– Это все еще может повредить Петре. Сейчас, когда мать контессины умерла, а брат опозорил ее, она сбежала в Англию. Я надеялся, что она связалась с вами.
– Со мной? Конечно, я бы с радостью приняла дочь моей давней подруги, если бы она приехала ко мне, но… но это экстраординарно.
Робин понял, что Петры здесь нет, и встал.
– Если она появится у вас, мадам, я был бы благодарен, если бы вы известили меня об этом.
Она тоже встала, внимательно глядя на него.
– Простите меня, милорд Хантерсдаун, но какое вы имеете отношение к малышке Петре?
– Я встретил ее во Франции и оказал ей небольшую услугу. Меня тревожило отсутствие у нее четких планов, и я надеялся услышать о ней хорошие новости.
– Она обещала стать очень красивой женщиной, – заметила Тереза.
– И она выполнила это обещание, но я не желаю ей зла, мадам.
– Молодые джентльмены вроде вас, милорд, бесчестят женщин, не видя в этом никакого зла.
– Госпожа Корнелис, вы же не хотите сделать меня своим врагом.
Ее щеки покраснели под слоем румян, но она сказала:
– Вы женитесь на ней?
– Это вас не касается.
– Поскольку я должна заменить ей мать, очень даже касается.
Возможно, у этой женщины все-таки добрые намерения.
– Я рад, что вы станете ее другом, мадам. Если она появится у вас, вы пришлете мне весточку?
Леди до мозга костей, она ответила:
– Это, милорд, будет зависеть от нее.
Робин стиснул зубы.
– Я буду щедр к любому, кто сообщит мне о ее местонахождении.
В глазах Терезы Корнелис вспыхнула алчность, но она погасила ее и проводила Робина до его портшеза. Когда один из его слуг открыл дверцу, она сказала:
– Я видела объявления о человеке по имени Варци.
Робин замер.
– Да?
– Он приходил сюда. Он, видимо, тоже думал, что Петра может искать убежища у меня.
– Вы дали ему такой же ответ?
– Это правда, милорд.
Робин уселся в портшез, и его вынесли на улицу. История Петры была правдой, и Варци был в Лондоне, разыскивая ее. Он должен поймать этого человека, но объявления не принесли никакой пользы. Он вернулся домой и пошел в свой кабинет, чтобы составить новый план.
Он оставил коряво написанное письмо Петры на столе и теперь взял его, чтобы перечитать, наверное, уже в десятый раз. Теперь он заметил на грубой сургучной печати отпечаток пальца и долго рассматривал его. Контессина Петра д'Аверио. Незаконнорожденная дочь беспечного англичанина. Нищая и безрассудная, она не могла стать хорошей женой, но Робин не мог жить без нее.
Его мать будет в ярости, но по крайней мере Петра была рождена и воспитана в аристократических кругах. Он был уверен, что она прекрасно освоится в гостиной и в бальном зале и с легкостью исполнит сложный придворный реверанс.
Но представят ли ее ко двору?
Должны представить, раз она его жена, его графиня.
Криво улыбаясь своей глупости, он поцеловал сломанную печать и сунул письмо под жилет, поближе к сердцу. Впервые за долгое время одна часть его пути была ясна. Он остановит Варци, найдет Петру и уговорит ее дать ему еще один шанс.
Торн приехал, не привезя никаких новостей. Похоже, никто не следил за Карлайл-Хаусом и никого не отправляли с сообщением. Он оставил одного человека следить просто на всякий случай.
Робин сообщил, что сказала госпожа Корнелис.
– Она говорила правду? – спросил Торн.
– Думаю, да.
– Значит, невероятная история твоей Петры – правда.
– Я должен найти ее, но не знаю, с чего начать.
– Почему не поместить еще одно объявление?
– Последнее не принесло никакой пользы.
Маркиз ничего не говорил, молчала и Петра. Как и его брат, он двигался неторопливо, обменивался словами с гостями. Однако он не представлял им Петру, что вызывало недоуменные взгляды. Тут Петра вспомнила, что не сказала лорду Брайту своего имени, а лорд Ротгар не спрашивал.
Они вошли в дом из патио, ведущего в зимний сад, из сада можно было войти в зал, где стены были увешаны картинами с изображением вьющихся по решеткам растений, как будто перемещая внутрь то, что находится снаружи. Потом они прошли по обшитому деревянными панелями коридору внутрь величественного дома, где царила тишина. Петру била дрожь.
– Вам нечего меня бояться, – сказал он, ведя ее по коридору в позолоченный мраморный холл с огромным пустым камином и широкой лестницей. Одинокий лакей невозмутимо стоял у закрытой парадной двери. – Но я действительно должен кое-что показать вам.
Он провел ее по другому коридору в маленькую комнату, где вдоль стен стояли буфеты и комоды, а посередине стол и стулья.
– Здесь мы храним наши личные украшения, – сказал он, выдвинув сначала один неглубокий ящик, потом другой. – А! – Он достал что-то и повернулся, чтобы показать ей.
Петра взяла маленькую овальную миниатюру молодого человека на фоне схематично нарисованных итальянских развалин. Картина была выполнена не самым лучшим художником, но он уловил сияющую красоту, которой обладают некоторые юноши, прежде чем стать мужчинами. У него были темные глаза, а его темные волосы свободно ниспадали на воротник.
Он был поразительно похож на нее.
– Сядь, – сказал он, пододвигая ей стул.
Петра села. Иначе она, наверное, упала бы на пол.
– Так это правда.
– Ты сомневалась? Я сожалею, если это маленькое представление шокировало тебя. У меня есть прискорбная склонность к театральности. Хочешь чего-нибудь? Чаю, вина?
Петра несколько раз глубоко вдохнула.
– Возможно, да. Не думаю, что в последнее время я ела досыта.
Он вышел, а она внимательно рассмотрела портрет, видя молодого человека, который привел в восторг ее мать. Красивый, но очень молодой, но ведь тогда ее матери было всего двадцать, хотя она была замужем пять лет.
Он вернулся и поставил стул так, чтобы сесть лицом к ней.
– Не считай, что ты обязана говорить. У нас есть время.
– У вас гости.
– И семья, чтобы заполнить пустоту. Брайт и Порция, Бранд и Роуз, моя сестра Хильда и ее выводок. – Петра, должно быть, выглядела озадаченной, потому что он добавил: – Не считай, что должна всех запоминать. Я заполняю тишину из страха, что ты исчезнешь, как джинн из арабской сказки.
Она внимательно посмотрела на него:
– Не думаю, что вы чего-то боитесь.
– Страх не трусость, его не надо стыдиться.
Петра посмотрела на свои грязные руки, лежавшие на дешевой, покрытой пылью юбке, потом подняла на него глаза:
– Вы знали?
– О твоем существовании? Нет. С моей стороны было глупо не поинтересоваться, но я был очень молод. Полагаю, я решил, что Амалия сказала бы мне, но зачем ей это делать? Ее муж принял тебя?
– Да, – ответила Петра, не желая пока вдаваться в подробности.
– Твое имя? – спросил он. Она смущенно рассмеялась:
– Петра Мария д'Аверио.
Он кивнул, но тут в дверь постучали. Он пошел открыть ее и принял поднос. Предпочитает, чтобы слуга не видел ее? Но лакей уже видел. Темный Маркиз воспринимал все это очень спокойно, но она никак не могла разгадать его. Он поставил поднос на стол и стал наливать.
– Я на свой риск заказал кофе, ведь мало кто из итальянцев любит чай. Не так ли?
– Да, это так, – ответила она, ощутив восхитительный аромат. Как давно это было?
В Монтрё. Она отбросила эту мысль. Ее отец никогда не должен узнать о Монтрё, особенно о том, что случилось на «Кулике». Если у нее появилась хоть какая-то надежда, ей нужна ее добродетель.
– Сливки, сахар? – спросил он.
– И то и другое, пожалуйста. И побольше.
Он улыбнулся и вложил чашку и блюдце ей в руки. Она сделала глоток и вдохнула аромат, потом выпила еще, наслаждаясь вкусом. Но она знала, что он ждет ее рассказа.
– Я… я не знаю, с чего начать, милорд.
– Не торопись. – Он поставил перед ней маленькую тарелку, предлагая мясо между кусочками хлеба. – Это называется сандвичи в честь графа Сандвича, который придумал их, потому что не хотел оставлять игорный стол, чтобы поесть. Очень удобно в такие моменты, как сейчас. – Когда она взяла один, он улыбнулся: – Как это восхитительно ново, кормить своего собственного голодного ребенка.
– У вас нет других детей? – Петра покраснела и торопливо откусила кусочек. Он женился лишь в прошлом году, о бастардах она не говорила, потому что сама была незаконнорожденной.
– Никого.
Сандвич оказался вкусным, а она была голодна, но все-таки отложила его.
– Я должна вам сказать, что могу принести сюда опасность, милорд.
Почему он так смотрит на нее?
Он попрощался со своими собеседниками и пошел к Петре и ее сопровождающему. Как и его брат, он был одет просто, темные волосы завязаны сзади. Он не произнес ни слова, и лорд Брайт объяснил:
– Я нашел эту леди, когда на нее набросилась назойливая миссис Дигби, и она сказала, что хочет поговорить с тобой. Я не обыскивал ее на предмет оружия.
– Мы здесь никого не обыскиваем на предмет оружия. Было бы несправедливо выделять кого-то одного, и я уверен, что никто не попытается убить меня, по крайней мере в течение года. – Он слегка поклонился. – Мэм?
Петра не могла говорить. Его взгляд заворожил ее.
– Возможно, вы хотели посетить дом? – спросил он, жестом приглашая ее войти. – У меня есть множество предметов, которые могли бы вас заинтересовать.
– Бей, – с беспокойством произнесла леди Брайт. Маркиз слегка улыбнулся:
– Я вас пугаю? Я вовсе не имел в виду ничего плохого, моя дорогая, но, если хотите, леди Брайт может сопровождать нас. Forse dovremmo andare in un luogo un po' piu appartato per discuterne.
От итальянского у Петры перехватило дыхание. Он сказал, что им следует поговорить наедине, но это показывало, что он знает или по меньшей мере подозревает, кто она такая. Она не могла разгадать его чувства, но не видела ни гнева, ни страха, и это была встреча, к которой она так стремилась, поэтому, когда он протянул руку, она вложила в нее свою и позволила ему вести себя.
Робин оделся роскошно, Тереза Корнелис ценила такие вещи, а носильщики принесли его прямо в богато украшенный холл, поэтому никто не мог увидеть его в столь пышном наряде в это время дня. Робин выбрался из портшеза и огляделся. Он много раз бывал в Карлайл-Хаусе на приемах, но сейчас это место казалось странным, пустое и с гулким эхом, как в театре.
Тереза Корнелис спорхнула по лестнице, чтобы приветствовать его, одетая как герцогиня и с такой же величественностью, но ее глаза были проницательны, как у ястреба. Если Петра нашла убежище здесь, Робин постарается как можно скорее забрать ее отсюда. Он прошел вслед за женщиной в приемную и отказался от предложенного угощения, задав вопрос, ответ на который его больше всего интересовал.
– Петра д'Аверио, милорд? – переспросила она, накрашенные брови взметнулись вверх. Ее итальянский акцент был сильнее, чем у Петры. – Я не видела ее с тех пор, как она была ребенком.
– Но вы знаете ее?
Она пожала плечами и развела руками, точь-в-точь как Петра.
– Разве можно не знать дочь своей покровительницы? Я видела ее играющей в куклы. Очаровательное дитя. Темноволосая. – Она лукаво добавила: – Ни граф, ни ее мать не были такими темными.
Робин остолбенел. Эта женщина подтвердила историю Петры. Она была контессина Петра д'Аверио, и он с благоговейным трепетом думал о ее отваге и силе духа, когда она оказалась выброшена в жестокий мир.
– Насколько мне известно, вы хорошо знали ее мать, – сказал Робин.
Она снова пожала плечами:
– Она хотела улучшить свой голос и была достаточно добра, чтобы нанять меня, а потом между нами установились теплые отношения. Мы были почти ровесницы.
– Сожалею, мадам, но вынужден сообщить вам, что она недавно скончалась.
– А-а. – Она изменилась в лице и сказала: – Все это было очень давно, и я не видела ее больше десяти лет.
– Вы переписывались?
– Время от времени. Мне некогда, милорд. У меня полно дел.
Несмотря на популярность ее развлечений и высокие цены, которые она назначала, она постоянно балансировала на грани банкротства.
– Контессина на самом деле не была дочерью ее мужа, – сказал Робин.
– С чего вы взяли?
– Вы намекали на это, мадам, а ее брат подтвердил это теперь, когда его мать мертва.
Тереза Корнелис поморщилась, но промолчала.
– Контесса говорила вам, кто отец Петры?
– Почему это заботит вас, лорд Хантерсдаун?
– У меня есть на то причины.
Он почти видел, как она высчитывает свои выгоды и потери.
– Амалия никогда не упоминала его имени, говорила только, что он англичанин и молод. Ну и конечно же, верх совершенства. Она безрассудно влюбилась, милорд, печальная напасть молодых. Ей повезло, что все не закончилось несчастьем.
Похоже, в этих словах была некая нежность, поэтому Робин решил приоткрыть ей правду.
– Это все еще может повредить Петре. Сейчас, когда мать контессины умерла, а брат опозорил ее, она сбежала в Англию. Я надеялся, что она связалась с вами.
– Со мной? Конечно, я бы с радостью приняла дочь моей давней подруги, если бы она приехала ко мне, но… но это экстраординарно.
Робин понял, что Петры здесь нет, и встал.
– Если она появится у вас, мадам, я был бы благодарен, если бы вы известили меня об этом.
Она тоже встала, внимательно глядя на него.
– Простите меня, милорд Хантерсдаун, но какое вы имеете отношение к малышке Петре?
– Я встретил ее во Франции и оказал ей небольшую услугу. Меня тревожило отсутствие у нее четких планов, и я надеялся услышать о ней хорошие новости.
– Она обещала стать очень красивой женщиной, – заметила Тереза.
– И она выполнила это обещание, но я не желаю ей зла, мадам.
– Молодые джентльмены вроде вас, милорд, бесчестят женщин, не видя в этом никакого зла.
– Госпожа Корнелис, вы же не хотите сделать меня своим врагом.
Ее щеки покраснели под слоем румян, но она сказала:
– Вы женитесь на ней?
– Это вас не касается.
– Поскольку я должна заменить ей мать, очень даже касается.
Возможно, у этой женщины все-таки добрые намерения.
– Я рад, что вы станете ее другом, мадам. Если она появится у вас, вы пришлете мне весточку?
Леди до мозга костей, она ответила:
– Это, милорд, будет зависеть от нее.
Робин стиснул зубы.
– Я буду щедр к любому, кто сообщит мне о ее местонахождении.
В глазах Терезы Корнелис вспыхнула алчность, но она погасила ее и проводила Робина до его портшеза. Когда один из его слуг открыл дверцу, она сказала:
– Я видела объявления о человеке по имени Варци.
Робин замер.
– Да?
– Он приходил сюда. Он, видимо, тоже думал, что Петра может искать убежища у меня.
– Вы дали ему такой же ответ?
– Это правда, милорд.
Робин уселся в портшез, и его вынесли на улицу. История Петры была правдой, и Варци был в Лондоне, разыскивая ее. Он должен поймать этого человека, но объявления не принесли никакой пользы. Он вернулся домой и пошел в свой кабинет, чтобы составить новый план.
Он оставил коряво написанное письмо Петры на столе и теперь взял его, чтобы перечитать, наверное, уже в десятый раз. Теперь он заметил на грубой сургучной печати отпечаток пальца и долго рассматривал его. Контессина Петра д'Аверио. Незаконнорожденная дочь беспечного англичанина. Нищая и безрассудная, она не могла стать хорошей женой, но Робин не мог жить без нее.
Его мать будет в ярости, но по крайней мере Петра была рождена и воспитана в аристократических кругах. Он был уверен, что она прекрасно освоится в гостиной и в бальном зале и с легкостью исполнит сложный придворный реверанс.
Но представят ли ее ко двору?
Должны представить, раз она его жена, его графиня.
Криво улыбаясь своей глупости, он поцеловал сломанную печать и сунул письмо под жилет, поближе к сердцу. Впервые за долгое время одна часть его пути была ясна. Он остановит Варци, найдет Петру и уговорит ее дать ему еще один шанс.
Торн приехал, не привезя никаких новостей. Похоже, никто не следил за Карлайл-Хаусом и никого не отправляли с сообщением. Он оставил одного человека следить просто на всякий случай.
Робин сообщил, что сказала госпожа Корнелис.
– Она говорила правду? – спросил Торн.
– Думаю, да.
– Значит, невероятная история твоей Петры – правда.
– Я должен найти ее, но не знаю, с чего начать.
– Почему не поместить еще одно объявление?
– Последнее не принесло никакой пользы.
Маркиз ничего не говорил, молчала и Петра. Как и его брат, он двигался неторопливо, обменивался словами с гостями. Однако он не представлял им Петру, что вызывало недоуменные взгляды. Тут Петра вспомнила, что не сказала лорду Брайту своего имени, а лорд Ротгар не спрашивал.
Они вошли в дом из патио, ведущего в зимний сад, из сада можно было войти в зал, где стены были увешаны картинами с изображением вьющихся по решеткам растений, как будто перемещая внутрь то, что находится снаружи. Потом они прошли по обшитому деревянными панелями коридору внутрь величественного дома, где царила тишина. Петру била дрожь.
– Вам нечего меня бояться, – сказал он, ведя ее по коридору в позолоченный мраморный холл с огромным пустым камином и широкой лестницей. Одинокий лакей невозмутимо стоял у закрытой парадной двери. – Но я действительно должен кое-что показать вам.
Он провел ее по другому коридору в маленькую комнату, где вдоль стен стояли буфеты и комоды, а посередине стол и стулья.
– Здесь мы храним наши личные украшения, – сказал он, выдвинув сначала один неглубокий ящик, потом другой. – А! – Он достал что-то и повернулся, чтобы показать ей.
Петра взяла маленькую овальную миниатюру молодого человека на фоне схематично нарисованных итальянских развалин. Картина была выполнена не самым лучшим художником, но он уловил сияющую красоту, которой обладают некоторые юноши, прежде чем стать мужчинами. У него были темные глаза, а его темные волосы свободно ниспадали на воротник.
Он был поразительно похож на нее.
– Сядь, – сказал он, пододвигая ей стул.
Петра села. Иначе она, наверное, упала бы на пол.
– Так это правда.
– Ты сомневалась? Я сожалею, если это маленькое представление шокировало тебя. У меня есть прискорбная склонность к театральности. Хочешь чего-нибудь? Чаю, вина?
Петра несколько раз глубоко вдохнула.
– Возможно, да. Не думаю, что в последнее время я ела досыта.
Он вышел, а она внимательно рассмотрела портрет, видя молодого человека, который привел в восторг ее мать. Красивый, но очень молодой, но ведь тогда ее матери было всего двадцать, хотя она была замужем пять лет.
Он вернулся и поставил стул так, чтобы сесть лицом к ней.
– Не считай, что ты обязана говорить. У нас есть время.
– У вас гости.
– И семья, чтобы заполнить пустоту. Брайт и Порция, Бранд и Роуз, моя сестра Хильда и ее выводок. – Петра, должно быть, выглядела озадаченной, потому что он добавил: – Не считай, что должна всех запоминать. Я заполняю тишину из страха, что ты исчезнешь, как джинн из арабской сказки.
Она внимательно посмотрела на него:
– Не думаю, что вы чего-то боитесь.
– Страх не трусость, его не надо стыдиться.
Петра посмотрела на свои грязные руки, лежавшие на дешевой, покрытой пылью юбке, потом подняла на него глаза:
– Вы знали?
– О твоем существовании? Нет. С моей стороны было глупо не поинтересоваться, но я был очень молод. Полагаю, я решил, что Амалия сказала бы мне, но зачем ей это делать? Ее муж принял тебя?
– Да, – ответила Петра, не желая пока вдаваться в подробности.
– Твое имя? – спросил он. Она смущенно рассмеялась:
– Петра Мария д'Аверио.
Он кивнул, но тут в дверь постучали. Он пошел открыть ее и принял поднос. Предпочитает, чтобы слуга не видел ее? Но лакей уже видел. Темный Маркиз воспринимал все это очень спокойно, но она никак не могла разгадать его. Он поставил поднос на стол и стал наливать.
– Я на свой риск заказал кофе, ведь мало кто из итальянцев любит чай. Не так ли?
– Да, это так, – ответила она, ощутив восхитительный аромат. Как давно это было?
В Монтрё. Она отбросила эту мысль. Ее отец никогда не должен узнать о Монтрё, особенно о том, что случилось на «Кулике». Если у нее появилась хоть какая-то надежда, ей нужна ее добродетель.
– Сливки, сахар? – спросил он.
– И то и другое, пожалуйста. И побольше.
Он улыбнулся и вложил чашку и блюдце ей в руки. Она сделала глоток и вдохнула аромат, потом выпила еще, наслаждаясь вкусом. Но она знала, что он ждет ее рассказа.
– Я… я не знаю, с чего начать, милорд.
– Не торопись. – Он поставил перед ней маленькую тарелку, предлагая мясо между кусочками хлеба. – Это называется сандвичи в честь графа Сандвича, который придумал их, потому что не хотел оставлять игорный стол, чтобы поесть. Очень удобно в такие моменты, как сейчас. – Когда она взяла один, он улыбнулся: – Как это восхитительно ново, кормить своего собственного голодного ребенка.
– У вас нет других детей? – Петра покраснела и торопливо откусила кусочек. Он женился лишь в прошлом году, о бастардах она не говорила, потому что сама была незаконнорожденной.
– Никого.
Сандвич оказался вкусным, а она была голодна, но все-таки отложила его.
– Я должна вам сказать, что могу принести сюда опасность, милорд.