Страница:
Она проводила много времени с Сюзанной. Они вместе ходили за покупками, приобретая все, что приходило им в голову. Сюзанна полностью обновила свой гардероб: платья, шляпы и туфли, кружевные зонтики, изящное нижнее белье, шелковые чулки. Они говорили, как замечательно иметь в доме ребенка, и купили для него игрушки, кукол и деревянного коня-качалку.
Постепенно Сюзанна стала все меньше времени проводить дома, а когда все же была, то сидела с мечтательным выражением лица и часто не слышала того, что ей говорили. В конце концов, она поведала, что потеряла голову от любви к Роберту Моррисону, новому владельцу «Солт Крик Газетт». Сюзанна считала его замечательным человеком, и когда Лэйси встретилась с ним, то поняла, почему. Роберт был умный, внимательный и вежливый. У него были восхитительное чувство юмора и обворожительная улыбка. Было очевидно, что он обожает Сюзанну.
Никто не был удивлен, когда они объявили о своей помолвке. Джи-Джи пообещал Сюзанне устроить свадьбу, пышнее которой не видел город, и они немедленно начали строить планы, хотя свадьба должна была состояться не раньше первого марта.
Лэйси не смогла удержаться от зависти к счастью Сюзанны. Сестра Джи-Джи сияла. Она беззаботно смеялась, напевала, когда ходила по дому, и для каждого у нее находилось доброе слово. Она относила растущую раздражительность Лэйси за счет ее беременности и постоянно делала замечания Джи-Джи, чтобы тот был добрее и терпимее к перепадам настроения Лэйси, не представляя себе, что именно Джи-Джи был причиной ее страданий.
Внешне Джи-Джи был проникнут искренней заботой. Он никогда не повышал на Лэйси голос, никогда не жаловался, если обед запаздывал или в доме было не убрано. Он постоянно приносил ей подарки, одежду и драгоценности, потакал каждому ее капризу, восхвалял ее красоту.
Только когда они были одни, он позволял говорить все, что он действительно думал. Однажды он обозвал ее двуличной шлюхой и обвинил в том, что она поселилась у него лишь того, чтобы спасти шкуру Дрего. Лэйси чувствовала недоумение. Конечно, именно поэтому она живет у него. Какая же еще может быть причина?
Он постоянно напоминал ей, что она пообещала отдаться ему, как только родится ребенок.
— Я заставлю тебя забыть Дрего, — клялся он, больно вцепившись пальцами в ее руку и пожирая ее глазами. — Ты забудешь вообще, что когда-либо его знала.
Она была рада, когда наступила зима. Темные облака и мрачное грозовое небо лучше всего подходили ее настроению. Она все дни проводила в детской, мягко покачиваясь в кресле, положив руку на округлившийся живот и уставившись в окно. Это была ее любимая комната в доме. Ее ребенок вырастет в этой комнате. Ее ребенок. Ребенок Мэтта. Она надеялась, что это будет мальчик с черными упругими волосами и темно-голубыми глазами.
Покачиваясь взад и вперед, она увидела, как молния разорвала черноту неба, и попыталась представить себе, где сейчас Мэтт. Думает ли он когда-нибудь о ней? Нашел ли он кого-нибудь?
Она услышала, как часы внизу пробили час, а затем звук открывшейся двери, и поняла, что домой вернулся Джи-Джи. Ее тело напряглось, когда она услышала, как он взбирается по ступенькам, и вот он уже стоит в дверях, его зеленые глаза сверкают как осколки стекла, а рот скривился в жестокой насмешливой улыбке.
— Добрый вечер, дорогая, — презрительно произнес он. — Что же ты не приветствуешь меня, не встречаешь поцелуем?
— Добро пожаловать домой, Джи-Джи.
— А поцелуй?
Она неуклюже поднялась на ноги и прижалась к его губам. Когда она уже собиралась отойти, он железной хваткой обхватил ее руками за талию.
— Охотно и с улыбкой, — предостерег он. — Помни.
— Джи-Джи, ты делаешь мне больно.
— Ты моя, — прорычал он. — Не его. Моя!
Лэйси оцепенела, увидев сверкающую в его глазах ревность, почувствовав запах виски в дыхании и ощутив его вкус у себя во рту, когда он начал сильно и жестоко целовать ее, будто хотел причинить ей боль. Она вскрикнула от боли, когда его рот едва не раздавил ей гу5ы.
— Я устал ждать, когда, наконец, родится этот ублюдок, — прохрипел он, придавив ее своим телом к стене. — Я был терпеливым, Лэйси. Разве я не был терпеливым? Но я сделан не из камня.
Она попыталась оттолкнуть его, но он был слишком тяжелый и сильный.
— Джи-Джи, ты обещал!
— Ты позволила ему, не так ли? Ты ведь не казала Дрего.
— Джи-Джи, оставь меня в покое.
Он хрипло рассмеялся, отодвинулся от нее, и она уже решила, что победила. Но затем он схватил ее на руки, пронес через зал вниз в комнату и закрыл дверь.
— Ты ведь никогда раньше не была в моей комнате, правда? — спросил Джи-Джи.
Лэйси не ответила. Она была слишком испугана тем, что должно было произойти. Боясь еще больше разозлить Джи-Джи каким-либо словом или поступком, она покачала головой.
— Это… это чудесная комната, — запинаясь, сказала она.
— Я хочу, чтобы с этого момента, ты спала здесь, — сказал Джи-Джи. — Отдельных спален больше не будет.
Она заметила его взгляд и не осмелилась перечить ему. Она не сопротивлялась, когда он уложил ее на кровать и начал целовать. Она почувствовала, как его руки роются в ее платье, почувствовала его рот, его язык, скользнувший по ее губам, и ее наполнило отвращение.
— Джи-Джи, остановись, — выдавила она. — Мне сейчас станет плохо.
— Это не сработает, — ответил Джи-Джи. — Сегодня ты станешь моей.
Она со стоном оттолкнула его, отвернула голову и ее стошнило. Приступы рвоты сотрясали ее тело, пока она не почувствовала пустоту и боль в желудке, а затем свернулась на кровати, с трудом осознавая, что Джи-Джи неожиданно протрезвел и позвал Сюзанну. Пока Сюзанна помогала Лэйси умыться и переодеться в чистое платье, он вышел из комнаты. Лэйси ненадолго присела у окна, пока Сюзанна быстро сменила постельное белье, а затем помогла ей лечь в постель.
— Спасибо, — прошептала Лэйси.
— Может, тебе что-нибудь принести? — предложила Сюзанна. — Стакан воды или, может, чашку чая?
— Нет, спасибо. Я просто хочу побыть одна.
Сюзанна улыбнулась.
— Ты почувствуешь себя лучше, когда родится ребенок. Увидишь.
— Да, — согласилась Лэйси.
Разве она могла объяснить, что ей становится плохо не потому, что она беременна, а от прикосновений Джи-Джи.
Оставшись в одиночестве, она дала волю слезам.
— Неужели это все, чего я заслуживаю, Мэтт? — прошептала она в темноту.
Но ответом ей была тишина.
Глава 17
Глава 18
Постепенно Сюзанна стала все меньше времени проводить дома, а когда все же была, то сидела с мечтательным выражением лица и часто не слышала того, что ей говорили. В конце концов, она поведала, что потеряла голову от любви к Роберту Моррисону, новому владельцу «Солт Крик Газетт». Сюзанна считала его замечательным человеком, и когда Лэйси встретилась с ним, то поняла, почему. Роберт был умный, внимательный и вежливый. У него были восхитительное чувство юмора и обворожительная улыбка. Было очевидно, что он обожает Сюзанну.
Никто не был удивлен, когда они объявили о своей помолвке. Джи-Джи пообещал Сюзанне устроить свадьбу, пышнее которой не видел город, и они немедленно начали строить планы, хотя свадьба должна была состояться не раньше первого марта.
Лэйси не смогла удержаться от зависти к счастью Сюзанны. Сестра Джи-Джи сияла. Она беззаботно смеялась, напевала, когда ходила по дому, и для каждого у нее находилось доброе слово. Она относила растущую раздражительность Лэйси за счет ее беременности и постоянно делала замечания Джи-Джи, чтобы тот был добрее и терпимее к перепадам настроения Лэйси, не представляя себе, что именно Джи-Джи был причиной ее страданий.
Внешне Джи-Джи был проникнут искренней заботой. Он никогда не повышал на Лэйси голос, никогда не жаловался, если обед запаздывал или в доме было не убрано. Он постоянно приносил ей подарки, одежду и драгоценности, потакал каждому ее капризу, восхвалял ее красоту.
Только когда они были одни, он позволял говорить все, что он действительно думал. Однажды он обозвал ее двуличной шлюхой и обвинил в том, что она поселилась у него лишь того, чтобы спасти шкуру Дрего. Лэйси чувствовала недоумение. Конечно, именно поэтому она живет у него. Какая же еще может быть причина?
Он постоянно напоминал ей, что она пообещала отдаться ему, как только родится ребенок.
— Я заставлю тебя забыть Дрего, — клялся он, больно вцепившись пальцами в ее руку и пожирая ее глазами. — Ты забудешь вообще, что когда-либо его знала.
Она была рада, когда наступила зима. Темные облака и мрачное грозовое небо лучше всего подходили ее настроению. Она все дни проводила в детской, мягко покачиваясь в кресле, положив руку на округлившийся живот и уставившись в окно. Это была ее любимая комната в доме. Ее ребенок вырастет в этой комнате. Ее ребенок. Ребенок Мэтта. Она надеялась, что это будет мальчик с черными упругими волосами и темно-голубыми глазами.
Покачиваясь взад и вперед, она увидела, как молния разорвала черноту неба, и попыталась представить себе, где сейчас Мэтт. Думает ли он когда-нибудь о ней? Нашел ли он кого-нибудь?
Она услышала, как часы внизу пробили час, а затем звук открывшейся двери, и поняла, что домой вернулся Джи-Джи. Ее тело напряглось, когда она услышала, как он взбирается по ступенькам, и вот он уже стоит в дверях, его зеленые глаза сверкают как осколки стекла, а рот скривился в жестокой насмешливой улыбке.
— Добрый вечер, дорогая, — презрительно произнес он. — Что же ты не приветствуешь меня, не встречаешь поцелуем?
— Добро пожаловать домой, Джи-Джи.
— А поцелуй?
Она неуклюже поднялась на ноги и прижалась к его губам. Когда она уже собиралась отойти, он железной хваткой обхватил ее руками за талию.
— Охотно и с улыбкой, — предостерег он. — Помни.
— Джи-Джи, ты делаешь мне больно.
— Ты моя, — прорычал он. — Не его. Моя!
Лэйси оцепенела, увидев сверкающую в его глазах ревность, почувствовав запах виски в дыхании и ощутив его вкус у себя во рту, когда он начал сильно и жестоко целовать ее, будто хотел причинить ей боль. Она вскрикнула от боли, когда его рот едва не раздавил ей гу5ы.
— Я устал ждать, когда, наконец, родится этот ублюдок, — прохрипел он, придавив ее своим телом к стене. — Я был терпеливым, Лэйси. Разве я не был терпеливым? Но я сделан не из камня.
Она попыталась оттолкнуть его, но он был слишком тяжелый и сильный.
— Джи-Джи, ты обещал!
— Ты позволила ему, не так ли? Ты ведь не казала Дрего.
— Джи-Джи, оставь меня в покое.
Он хрипло рассмеялся, отодвинулся от нее, и она уже решила, что победила. Но затем он схватил ее на руки, пронес через зал вниз в комнату и закрыл дверь.
— Ты ведь никогда раньше не была в моей комнате, правда? — спросил Джи-Джи.
Лэйси не ответила. Она была слишком испугана тем, что должно было произойти. Боясь еще больше разозлить Джи-Джи каким-либо словом или поступком, она покачала головой.
— Это… это чудесная комната, — запинаясь, сказала она.
— Я хочу, чтобы с этого момента, ты спала здесь, — сказал Джи-Джи. — Отдельных спален больше не будет.
Она заметила его взгляд и не осмелилась перечить ему. Она не сопротивлялась, когда он уложил ее на кровать и начал целовать. Она почувствовала, как его руки роются в ее платье, почувствовала его рот, его язык, скользнувший по ее губам, и ее наполнило отвращение.
— Джи-Джи, остановись, — выдавила она. — Мне сейчас станет плохо.
— Это не сработает, — ответил Джи-Джи. — Сегодня ты станешь моей.
Она со стоном оттолкнула его, отвернула голову и ее стошнило. Приступы рвоты сотрясали ее тело, пока она не почувствовала пустоту и боль в желудке, а затем свернулась на кровати, с трудом осознавая, что Джи-Джи неожиданно протрезвел и позвал Сюзанну. Пока Сюзанна помогала Лэйси умыться и переодеться в чистое платье, он вышел из комнаты. Лэйси ненадолго присела у окна, пока Сюзанна быстро сменила постельное белье, а затем помогла ей лечь в постель.
— Спасибо, — прошептала Лэйси.
— Может, тебе что-нибудь принести? — предложила Сюзанна. — Стакан воды или, может, чашку чая?
— Нет, спасибо. Я просто хочу побыть одна.
Сюзанна улыбнулась.
— Ты почувствуешь себя лучше, когда родится ребенок. Увидишь.
— Да, — согласилась Лэйси.
Разве она могла объяснить, что ей становится плохо не потому, что она беременна, а от прикосновений Джи-Джи.
Оставшись в одиночестве, она дала волю слезам.
— Неужели это все, чего я заслуживаю, Мэтт? — прошептала она в темноту.
Но ответом ей была тишина.
Глава 17
Мэтт Дрего с улыбкой положил карты лицом вверх на покрытый зеленым сукном стол.
— Четыре короля, — пробормотал Трой Блэкберн. — Проклятие! Я был уверен, что ты блефуешь.
— Только не в этот раз.
Мэтт вытащил из выигранной им кучи денег пятидолларовую золотую монету и бросил ее в широкую выемку на груди черноволосой женщины, сидевшей у него на коленях.
Принеси мне удачу, — тихо сказал он.
— Когда угодно, hombre (исп. парень), — ответила Консуэло. Она провела рукой по внутренней стороне его бедра. — Что угодно, когда угодно.
— Банк пуст, Дрего, — пожаловался Том Сулли. — Ты пас или играешь?
— Играю.
Он бросил десять долларов на стол и взял карты, которые ему раздали. У него были пара королей, валет, десятка и двойка, Он усмехнулся, когда Консуэло поцеловала его в щеку. Она была хорошенькой штучкой с огромными карими глазами и соблазнительной, слегка пухленькой фигуркой.
— Проклятие, Мэтт, — пробурчал Блэкберн. — Ты собираешься заниматься любовью или играть в покер?
— Извини.
— Извини, черт тебя побери. Ты пас или играешь
— Я играю.
Он бросил на стол еще десять долларов.
— Карту?
— Две, — ответил Мэтт.
Он сбросил десятку и двойку на стол и поднял свои новые карты. Еще один король и валет. «Везет в картах и не везет в любви». Эта фраза пронеслась в его голове, когда он поднял свою ставку еще на десять долларов. Он пробыл в этом городе уже больше месяца, за выпивкой и картами пытаясь забыть женщину с золотистыми волосами.
Оставив Солт Крик, он бесцельно переезжал одного города в другой, никогда не задерживаясь надолго в одном месте, пока не наступила зима, и он решил задержаться здесь по той причине, что ему понравился единственный в городе салун. Он достаточно долго играл с Блэкберном и Сулли, чтобы знать, что Блэкборн поставит на что угодно, а Сулли может угодно обвести вокруг пальца. Они все были игроками. Им были хорошо известны все трюки, и это делало игру самой захватывающей из всех, в которые приходилось играть Мэтту. По его подсчетам, он вел сейчас в игре, выиграв около восьмисот долларов.
Консуэло взвизгнула от восторга, когда Мэтт сгреб в кучу очередной выигрыш и сунул пригоршню зеленых банкнот ей за платье. Он определенно был самым красивым и внимательным мужчиной из тех, кого она знала. Другие девушки в салуне завидовали ей, потому что он никогда не обращал на них внимания, никогда не отводил их наверх. Конечно, он и Консуэло не отводил наверх, но он позволял ей сидеть у него на коленях, обнимал ее и осыпал поцелуями и деньгами. Ей приходилось довольствоваться этим. Она много раз пыталась заманить его в свою постель, но он всегда отказывался. Это озадачивало ее, потому что он, несомненно, был сильным мужчиной, из тех, которым нравятся женщины. А она ему нравилась, она была уверена в этом.
Она улыбнулась, когда Мэтт поцеловал ее в щеку.
— Принесешь мне пива? — спросил он, и она соскользнула с его колен и направилась к бару, соблазнительно покачивая бедрами в надежде, что он смотрит на нее. «Может быть, сегодня ночью, — подумала она. — Сегодня ночью».
Мэтт закончил играть в покер, когда уже миновала полночь, сунул в карман свой выигрыш, расстался с Блэкберном и Сулли, поцеловал на прощание Консуэло и вышел из салуна.
На улице шел дождь, холодный, непрерывно моросящий дождь, превративший улицы в грязное месиво. Надвинув пониже на лицо шляпу, он съежился и зашагал по темной улице. Как всегда, когда он оставался один, его мысли вернулись к Лэйси. Как бы далеко он ни забрался в своих скитаниях, как бы сильно ни был пьян, он все равно не мог забыть ее.
Лэйси… Он вспомнил, как она без единой, жалобы ехала рядом с ним, когда они искали ее отца. Вспомнил ее нежную заботу, когда он был ранен, ее застенчивость, когда они впервые занимались любовью, ее мужество перед лицом опасности и смерти. Потребность в ней была постоянно терзающей его болью, которую не могли задушить ни время, ни расстояние. Он любил ее, как не любил никого и никогда, а она изменила ему, отдавшись другому мужчине.
Проклятие! Почему он не может забыть ее? Он резко повернулся и быстро направился обратно в салун. Консуэло сидела за одним из столов, болтая с несколькими девушками, когда Мэтт схватил ее за руку и не очень учтиво поднял на ноги.
— Пошли, — грубо сказал он и направился в комнаты над салуном.
Настало время, чтобы забыть Лэйси, время, чтобы начать жить своей жизнью. Он и так слишком долго вел себя как влюбленный мальчишка.
Огромные карие глаза Консуэло засверкали от радости, когда Мэтт закрыл дверь и обнял ее. Его поцелуй был тяжелым, диким, но она не возражала.
Мэтт долго целовал ее, его руки прошлись по ее груди, спустились к бедрам и обвели ее ягодицы. Его ноздри наполнил исходивший от нее запах, и хотя он сморщил нос, чтобы не чувствовать впитавшийся в нее запах дешевых духов, пива и табака, он все равно вспомнил Лэйси. Она всегда пахла свежестью и чистотой, как розы в летний день.
Со стоном отчаяния он уложил Консуэло в постель и быстро раздел ее. У нее была светло-коричневая, гладкая, слегка припухлая кожа. Он не противился, когда она начала раздевать его. Ему была нужна женщина, любая женщина.
Она тихо застонала, когда он начал ласкать ее, ее губы охотно подчинились ему, руки нежно скользили по его широкой спине. Она приподняла бедра, приглашая его взять ее.
Мэтт тихо выругался, взглянув в глаза Консуэло. Он думал найти облегчение в объятиях другой женщины, но все было тщетно. Он может удовлетворить свое желание меж пухлых бедер Консуэло, но он никогда не сможет удовлетворить в объятиях другой женщины свою потребность в Лэйси. Даже через сотню лет.
— Что случилось, hombre? — промурлыкала Консуэло, ее голос был глубокий и хриплый, а глаза ласково смотрели на него. Она протянула к нему руку, когда он стал вставать. — Куда ты?
— Если бы я, черт побери, знал, — пробормотал Мэтт. Он быстро оделся, бросил Консуэло двадцать долларов и вышел из комнаты.
Этот вопрос не давал Мэтту покоя, когда на следующее утро он выехал из города. Куда он идет? Он устал от тянущейся день за днем жизни, устал от прокуренных салунов и продавленных кроватей в дешевых гостиничных номерах. Чертовски устал.
Был холодный ветреный день, когда он оставил позади очередной безликий город. Он скакал, не зная, куда, предоставив лошади право выбирать скорость и направление.
Он остановился в унылом городке к югу от границы. Это место не имело ничего примечательного кроме того факта, что он еще ни разу здесь не был.
Он почти неделю пил и играл в карты в единственной в городе закусочной, когда однажды туда зашел Лайдж Таннер. Мэтту потребовалось несколько минут, чтобы узнать его. Таннер отрастил большую бороду и усы. Его волосы были длинными и взъерошенными, а в глазах застыло настороженное выражение.
— Как жизнь, Лайдж? — спросил Мэтт.
Лайдж Таннер обернулся и с диким взглядом потянулся к револьверу. Он сглотнул застрявший в горле ком, почувствовав упершийся ему в бок ствол револьвера Мэтта.
— Удивляюсь, что ты еще жив, — сказал Мэтт — Моя бабушка не смогла изменить выпавший ей жребий.
Чего ты хочешь, Дрего? — спросил Таннер. Его голос был испуганным, как и его глаза.
— Я хочу угостить тебя виски. Таннер подозрительно взглянул на него.
— Зачем?
Мэтт пожал плечами.
— Я угощу тебя виски, а ты дашь мне немного кое-какой информации.
— Я ничего не знаю, — быстро ответил Таннер.
— Почему Питмэн убил Билли Хендерсона? Ты был там в ту ночь. Я хочу знать, что случилось.
Таннер покачал головой.
— Я ничего не знаю.
Мэтт взвел курок своего кольта.
— Кого ты покрываешь, Лайдж? Кого ты боишься?
— Никого, честно. Пожалуйста, дай мне уйти.
— Это был Таккер, правда? Питмэн спустил курок, но именно Таккер хотел, чтобы Билли был убит. А я как раз в это время оказался в салуне, мертвецки пьяный, поэтому Питмэн повесил это убийство на меня, а вы с Гонсалесом подтвердили это. Я прав?
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Не знаешь? Пойдем, выйдем отсюда.
— Зачем?
Мэтт по-волчьи усмехнулся:
— Здесь слишком много свидетелей. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как я убью тебя.
— Подожди минутку, проклятие…
Мэтт кивнул:
— Теперь ты мне начинаешь нравиться. Так зачем Таккер хотел убить Билли?
Лайдж Таннер проглотил застрявший в горле ком. Он смотрел сейчас смерти в глаза и знал об этом. Таккер был за много миль отсюда, а Дрего был здесь, сейчас, и приставил ему между ребер револьвер.
— Билли был слишком любопытен, — сказал Таннер, и слова полились у него с языка. — Он начал строить догадки, где Таккер взял деньги, чтобы построить «Черную Лошадь». Билли возомнил себя чуть ли не сыщиком. Он выписывал какие-то курсы по почте, считал себя Шерлоком Холмсом или чем-то вроде этого. Он начал расспрашивать кое-кого из старожилов, всюду совал свой нос, куда не следовало. Он выяснил, кто был партнером Джи-Джи, и черт побери, я не знаю, каким образом, но он обнаружил, что Джи-Джи со своим партнером продавал оружие индейцам. Я думаю, что это продолжалось недолго, до того, как в Солт Крик пришла цивилизация. Вскоре после этого партнер Джи-Джи оказался мертв, а Джи-Джи построил салун.
— Откуда ты все это знаешь?
— Билли однажды ночью рассказал мне все это, когда был слишком пьян. Я случайно упомянул об этом Питмэну и думаю, что он сказал Джи-Джи. Я не знал, что Питмэн хотел убить Билли. Все случилось очень быстро. В ту ночь Билли был пьян и хвастался, как он станет большим человеком в городе. Он стал показывать, как быстро выхватывает свой револьвер. Он уговорил Питмэна стать напротив него и посмотреть, кто из них сделает это быстрее. Все думали, что у них не было патронов, но следующее, что я узнал, это то, что Билли был мертв. Когда бармен отвернулся, Питмэн что-то подсыпал тебе в стакан, а когда ты потерял сознание, он выстрелил из твоего револьвера и позвал шерифа.
Мэтт тихо свистнул.
— Так значит, это случилось потому, что Джи-Джи не хотел, чтобы люди узнали о том, что он сколотил свой начальный капитал, продавая оружие апачам?
— Да-а. Люди косо смотрят на тех, кто продает оружие врагу. Я думаю, что Джи-Джи боялся, что горожане вздернут его на дереве или вышвырнут из Солт Крик.
— Зачем он убил Питмэна?
— Не знаю. Мы с Гонсалесом испугались. Я думаю, он направился домой в Эль Пасо. А я до сих пор в бегах.
— Гонсалес мертв.
Лицо Таннера побелело как мел.
— Ты уверен?
— Уверен.
Мэтт постукивал кончиками пальцев по стойке бара. Он мог понять, почему Таннер не хотел, чтобы кто-либо копался в его прошлом. Много местных жителей потеряли друзей и любимых во время войны с индейцами. У людей долгая память на такие вещи. Но, кроме этого, Мэтт подозревал, что Джи-Джи боялся, что Сюзанна сможет узнать, что он нанял Питмэна, чтобы тот убил Билли. По этой причине он и убил Тоби. Он не хотел видеть, как обожание его сестры сменится ненавистью, он не мог допустить возможность того, что Питмэн пойдет в суд и выдаст все, что ему известно. Оставался только один вопрос.
— Кто убил Питмэна?
— Не знаю.
— Не знаешь или не скажешь?
— Я не знаю. Клянусь.
Мэтт сунул револьвер в кобуру, его глаза были задумчивыми.
— Спасибо. — Он бросил на стойку серебряный доллар. — Тебе на выпивку.
— Благодарю, — сказал Таннер. Он отвернулся, чтобы сделать бармену заказ. Когда он повернулся обратно, Дрего уже не было.
— Четыре короля, — пробормотал Трой Блэкберн. — Проклятие! Я был уверен, что ты блефуешь.
— Только не в этот раз.
Мэтт вытащил из выигранной им кучи денег пятидолларовую золотую монету и бросил ее в широкую выемку на груди черноволосой женщины, сидевшей у него на коленях.
Принеси мне удачу, — тихо сказал он.
— Когда угодно, hombre (исп. парень), — ответила Консуэло. Она провела рукой по внутренней стороне его бедра. — Что угодно, когда угодно.
— Банк пуст, Дрего, — пожаловался Том Сулли. — Ты пас или играешь?
— Играю.
Он бросил десять долларов на стол и взял карты, которые ему раздали. У него были пара королей, валет, десятка и двойка, Он усмехнулся, когда Консуэло поцеловала его в щеку. Она была хорошенькой штучкой с огромными карими глазами и соблазнительной, слегка пухленькой фигуркой.
— Проклятие, Мэтт, — пробурчал Блэкберн. — Ты собираешься заниматься любовью или играть в покер?
— Извини.
— Извини, черт тебя побери. Ты пас или играешь
— Я играю.
Он бросил на стол еще десять долларов.
— Карту?
— Две, — ответил Мэтт.
Он сбросил десятку и двойку на стол и поднял свои новые карты. Еще один король и валет. «Везет в картах и не везет в любви». Эта фраза пронеслась в его голове, когда он поднял свою ставку еще на десять долларов. Он пробыл в этом городе уже больше месяца, за выпивкой и картами пытаясь забыть женщину с золотистыми волосами.
Оставив Солт Крик, он бесцельно переезжал одного города в другой, никогда не задерживаясь надолго в одном месте, пока не наступила зима, и он решил задержаться здесь по той причине, что ему понравился единственный в городе салун. Он достаточно долго играл с Блэкберном и Сулли, чтобы знать, что Блэкборн поставит на что угодно, а Сулли может угодно обвести вокруг пальца. Они все были игроками. Им были хорошо известны все трюки, и это делало игру самой захватывающей из всех, в которые приходилось играть Мэтту. По его подсчетам, он вел сейчас в игре, выиграв около восьмисот долларов.
Консуэло взвизгнула от восторга, когда Мэтт сгреб в кучу очередной выигрыш и сунул пригоршню зеленых банкнот ей за платье. Он определенно был самым красивым и внимательным мужчиной из тех, кого она знала. Другие девушки в салуне завидовали ей, потому что он никогда не обращал на них внимания, никогда не отводил их наверх. Конечно, он и Консуэло не отводил наверх, но он позволял ей сидеть у него на коленях, обнимал ее и осыпал поцелуями и деньгами. Ей приходилось довольствоваться этим. Она много раз пыталась заманить его в свою постель, но он всегда отказывался. Это озадачивало ее, потому что он, несомненно, был сильным мужчиной, из тех, которым нравятся женщины. А она ему нравилась, она была уверена в этом.
Она улыбнулась, когда Мэтт поцеловал ее в щеку.
— Принесешь мне пива? — спросил он, и она соскользнула с его колен и направилась к бару, соблазнительно покачивая бедрами в надежде, что он смотрит на нее. «Может быть, сегодня ночью, — подумала она. — Сегодня ночью».
Мэтт закончил играть в покер, когда уже миновала полночь, сунул в карман свой выигрыш, расстался с Блэкберном и Сулли, поцеловал на прощание Консуэло и вышел из салуна.
На улице шел дождь, холодный, непрерывно моросящий дождь, превративший улицы в грязное месиво. Надвинув пониже на лицо шляпу, он съежился и зашагал по темной улице. Как всегда, когда он оставался один, его мысли вернулись к Лэйси. Как бы далеко он ни забрался в своих скитаниях, как бы сильно ни был пьян, он все равно не мог забыть ее.
Лэйси… Он вспомнил, как она без единой, жалобы ехала рядом с ним, когда они искали ее отца. Вспомнил ее нежную заботу, когда он был ранен, ее застенчивость, когда они впервые занимались любовью, ее мужество перед лицом опасности и смерти. Потребность в ней была постоянно терзающей его болью, которую не могли задушить ни время, ни расстояние. Он любил ее, как не любил никого и никогда, а она изменила ему, отдавшись другому мужчине.
Проклятие! Почему он не может забыть ее? Он резко повернулся и быстро направился обратно в салун. Консуэло сидела за одним из столов, болтая с несколькими девушками, когда Мэтт схватил ее за руку и не очень учтиво поднял на ноги.
— Пошли, — грубо сказал он и направился в комнаты над салуном.
Настало время, чтобы забыть Лэйси, время, чтобы начать жить своей жизнью. Он и так слишком долго вел себя как влюбленный мальчишка.
Огромные карие глаза Консуэло засверкали от радости, когда Мэтт закрыл дверь и обнял ее. Его поцелуй был тяжелым, диким, но она не возражала.
Мэтт долго целовал ее, его руки прошлись по ее груди, спустились к бедрам и обвели ее ягодицы. Его ноздри наполнил исходивший от нее запах, и хотя он сморщил нос, чтобы не чувствовать впитавшийся в нее запах дешевых духов, пива и табака, он все равно вспомнил Лэйси. Она всегда пахла свежестью и чистотой, как розы в летний день.
Со стоном отчаяния он уложил Консуэло в постель и быстро раздел ее. У нее была светло-коричневая, гладкая, слегка припухлая кожа. Он не противился, когда она начала раздевать его. Ему была нужна женщина, любая женщина.
Она тихо застонала, когда он начал ласкать ее, ее губы охотно подчинились ему, руки нежно скользили по его широкой спине. Она приподняла бедра, приглашая его взять ее.
Мэтт тихо выругался, взглянув в глаза Консуэло. Он думал найти облегчение в объятиях другой женщины, но все было тщетно. Он может удовлетворить свое желание меж пухлых бедер Консуэло, но он никогда не сможет удовлетворить в объятиях другой женщины свою потребность в Лэйси. Даже через сотню лет.
— Что случилось, hombre? — промурлыкала Консуэло, ее голос был глубокий и хриплый, а глаза ласково смотрели на него. Она протянула к нему руку, когда он стал вставать. — Куда ты?
— Если бы я, черт побери, знал, — пробормотал Мэтт. Он быстро оделся, бросил Консуэло двадцать долларов и вышел из комнаты.
* * *
«Куда ты?»Этот вопрос не давал Мэтту покоя, когда на следующее утро он выехал из города. Куда он идет? Он устал от тянущейся день за днем жизни, устал от прокуренных салунов и продавленных кроватей в дешевых гостиничных номерах. Чертовски устал.
Был холодный ветреный день, когда он оставил позади очередной безликий город. Он скакал, не зная, куда, предоставив лошади право выбирать скорость и направление.
Он остановился в унылом городке к югу от границы. Это место не имело ничего примечательного кроме того факта, что он еще ни разу здесь не был.
Он почти неделю пил и играл в карты в единственной в городе закусочной, когда однажды туда зашел Лайдж Таннер. Мэтту потребовалось несколько минут, чтобы узнать его. Таннер отрастил большую бороду и усы. Его волосы были длинными и взъерошенными, а в глазах застыло настороженное выражение.
— Как жизнь, Лайдж? — спросил Мэтт.
Лайдж Таннер обернулся и с диким взглядом потянулся к револьверу. Он сглотнул застрявший в горле ком, почувствовав упершийся ему в бок ствол револьвера Мэтта.
— Удивляюсь, что ты еще жив, — сказал Мэтт — Моя бабушка не смогла изменить выпавший ей жребий.
Чего ты хочешь, Дрего? — спросил Таннер. Его голос был испуганным, как и его глаза.
— Я хочу угостить тебя виски. Таннер подозрительно взглянул на него.
— Зачем?
Мэтт пожал плечами.
— Я угощу тебя виски, а ты дашь мне немного кое-какой информации.
— Я ничего не знаю, — быстро ответил Таннер.
— Почему Питмэн убил Билли Хендерсона? Ты был там в ту ночь. Я хочу знать, что случилось.
Таннер покачал головой.
— Я ничего не знаю.
Мэтт взвел курок своего кольта.
— Кого ты покрываешь, Лайдж? Кого ты боишься?
— Никого, честно. Пожалуйста, дай мне уйти.
— Это был Таккер, правда? Питмэн спустил курок, но именно Таккер хотел, чтобы Билли был убит. А я как раз в это время оказался в салуне, мертвецки пьяный, поэтому Питмэн повесил это убийство на меня, а вы с Гонсалесом подтвердили это. Я прав?
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Не знаешь? Пойдем, выйдем отсюда.
— Зачем?
Мэтт по-волчьи усмехнулся:
— Здесь слишком много свидетелей. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как я убью тебя.
— Подожди минутку, проклятие…
Мэтт кивнул:
— Теперь ты мне начинаешь нравиться. Так зачем Таккер хотел убить Билли?
Лайдж Таннер проглотил застрявший в горле ком. Он смотрел сейчас смерти в глаза и знал об этом. Таккер был за много миль отсюда, а Дрего был здесь, сейчас, и приставил ему между ребер револьвер.
— Билли был слишком любопытен, — сказал Таннер, и слова полились у него с языка. — Он начал строить догадки, где Таккер взял деньги, чтобы построить «Черную Лошадь». Билли возомнил себя чуть ли не сыщиком. Он выписывал какие-то курсы по почте, считал себя Шерлоком Холмсом или чем-то вроде этого. Он начал расспрашивать кое-кого из старожилов, всюду совал свой нос, куда не следовало. Он выяснил, кто был партнером Джи-Джи, и черт побери, я не знаю, каким образом, но он обнаружил, что Джи-Джи со своим партнером продавал оружие индейцам. Я думаю, что это продолжалось недолго, до того, как в Солт Крик пришла цивилизация. Вскоре после этого партнер Джи-Джи оказался мертв, а Джи-Джи построил салун.
— Откуда ты все это знаешь?
— Билли однажды ночью рассказал мне все это, когда был слишком пьян. Я случайно упомянул об этом Питмэну и думаю, что он сказал Джи-Джи. Я не знал, что Питмэн хотел убить Билли. Все случилось очень быстро. В ту ночь Билли был пьян и хвастался, как он станет большим человеком в городе. Он стал показывать, как быстро выхватывает свой револьвер. Он уговорил Питмэна стать напротив него и посмотреть, кто из них сделает это быстрее. Все думали, что у них не было патронов, но следующее, что я узнал, это то, что Билли был мертв. Когда бармен отвернулся, Питмэн что-то подсыпал тебе в стакан, а когда ты потерял сознание, он выстрелил из твоего револьвера и позвал шерифа.
Мэтт тихо свистнул.
— Так значит, это случилось потому, что Джи-Джи не хотел, чтобы люди узнали о том, что он сколотил свой начальный капитал, продавая оружие апачам?
— Да-а. Люди косо смотрят на тех, кто продает оружие врагу. Я думаю, что Джи-Джи боялся, что горожане вздернут его на дереве или вышвырнут из Солт Крик.
— Зачем он убил Питмэна?
— Не знаю. Мы с Гонсалесом испугались. Я думаю, он направился домой в Эль Пасо. А я до сих пор в бегах.
— Гонсалес мертв.
Лицо Таннера побелело как мел.
— Ты уверен?
— Уверен.
Мэтт постукивал кончиками пальцев по стойке бара. Он мог понять, почему Таннер не хотел, чтобы кто-либо копался в его прошлом. Много местных жителей потеряли друзей и любимых во время войны с индейцами. У людей долгая память на такие вещи. Но, кроме этого, Мэтт подозревал, что Джи-Джи боялся, что Сюзанна сможет узнать, что он нанял Питмэна, чтобы тот убил Билли. По этой причине он и убил Тоби. Он не хотел видеть, как обожание его сестры сменится ненавистью, он не мог допустить возможность того, что Питмэн пойдет в суд и выдаст все, что ему известно. Оставался только один вопрос.
— Кто убил Питмэна?
— Не знаю.
— Не знаешь или не скажешь?
— Я не знаю. Клянусь.
Мэтт сунул револьвер в кобуру, его глаза были задумчивыми.
— Спасибо. — Он бросил на стойку серебряный доллар. — Тебе на выпивку.
— Благодарю, — сказал Таннер. Он отвернулся, чтобы сделать бармену заказ. Когда он повернулся обратно, Дрего уже не было.
Глава 18
Наступил день свадьбы Сюзанны, и Джи-Джи не жалел расходов. Каждый в городе получил приглашение. После свадебной церемонии предстоял роскошный прием. Джи-Джи нанял оркестр из шести музыкантов из самого Сент-Луиса. Пищи и шампанского должно было быть вдоволь, а свадебный торт был почти в три фута высотой. Платье Сюзанны, с высоким воротником и длинной, спадающей складками юбкой, которая шелестела при ходьбе, было просто великолепным. Рукава платья, широкие у плеч, постепенно сужались к запястьям. Лиф платья был украшен сотнями крошечных жемчужин, расположенных в замысловатом узоре. По мнению Лэйси, это платье было достойно королевы, и когда Сюзанна надела его, то у нее был поистине королевский вид.
Лэйси посмотрела в зеркало. Ее платье было из темно-розового шелка с квадратным вырезом и высокой расширенной талией, которая скрывала ее полноту. Она положила руку на свой раздувшийся живот и улыбнулась, почувствовав сильные толчки. Оставалось несколько недель до рождения ребенка, и она с нетерпением ожидала, когда сможет взять его на руки. Это будет мальчик, она была уверена, крошечная копия Мэтта, которого она будет любить.
Мэтт… Ее любовь к нему никогда не иссякала, и не было такого дня, чтобы она не думала о нем. Где он сейчас? Покинул ли Солт Крик навсегда? Мысль о том, что она никогда больше не увидит его, до сих пор причиняла ей боль, даже спустя столько месяцев.
Она услышала, как часы внизу пробили час. Пора идти в церковь. Она слышала, как Сюзанна ходит в соседней комнате. Было мучительно больно помогать Сюзанне одеваться, видеть счастье, сияющее в ее глазах. Сестра Джи-Джи была так молода, так прекрасна и так счастлива. Все ее существо светилось от сознания того, что ее любят.
— Я думала, что любила Мэтта, — призналась накануне Сюзанна. — Но теперь поняла, что это было лишь мимолетное увлечение. Роберт — это все, о чем я мечтала.
Лэйси радовалась за свою подругу, но ей было тяжело улыбаться, так как ее собственное сердце разрывалось от горя. Ей было тяжело знать, что Сюзанне предстоит счастливая жизнь с человеком которого она любит, в то время как ее жизнь была наполнена такой мукой и ужасом. Ее ребенок должен появиться на свет через четыре недели. И Джи-Джи стал напоминать ей, что намерен привести в исполнение их сделку как можно скорее после рождения ребенка. Он несколько раз подступался к ней, и Лэйси съеживалась от страха, когда он касался ее. Его поцелуи вызывали у нее отвращение, ее тошнило, когда он касался руками ее груди. Но она пообещала ему отдаться, если он вызволит Мэтта из тюрьмы. Джи-Джи выполнил свою часть сделки. Он напоминал ей об этом по меньшей мере раз в день. Скоро ей придется выполнить свое обещание, но она старалась не думать об этом.
Со вздохом Лэйси посмотрела на свое отражение в зеркале. Она критически подумала, что стала толстой и уродливой. Возможно, даже и лучше, что Мэтт не видит ее сейчас.
Она обернулась, ощутив на себе чей-то взгляд, и раскрыла от изумления рот, увидев стоящего у открытого окна Мэтта. С открытым ртом и расширившимися глазами она уставилась на него, пытаясь понять, настоящий он или это просто призрак, рожденный ее страждущим сердцем.
Он выглядел здоровым и преуспевающим. На нем были новые сапоги, а черные брюки и темно-синяя рубашка были хорошего качества. Серый шелковый платок небрежно повязан вокруг горла, черная шляпа сдвинута на затылок. Его стройную талию облегал ручной выделки ремень, а из кобуры виднелась перламутровая рукоятка кольта 44.
Глаза Мэтта, холодные и голубые, как зимнее небо, окинули ее долгим изучающим взглядом. Ее волосы были уложены в элегантную прическу, а лицо было бледным, несмотря на румяна и подкрашенные губы. Но именно выражение ее глаз больше всего поразило его в самое сердце. Они были печальны и безжизненны, как будто вся радость, которую она познала в жизни, ушла из ее души. Он почувствовал жалость к ней, но она сама сделала свой выбор, и если сейчас сожалеет об этом, то он здесь ни при чем.
— Мэтт, — она прошептала его имя, ее глаза не отрывались от его лица, любимого лица.
Он жестом указал на ее платье.
— По какому случаю?
— Сюзанна выходит замуж.
— Я знаю его?
Лэйси покачала головой.
— Его зовут Роберт Моррисон. Он редактор «Солт Крик Газетт». — Ее взгляд погрустнел. — Они очень любят друг друга.
— Надеюсь, что она будет счастлива, — сказал Мэтт. — Она заслуживает этого.
— А чего заслуживаю я?
Она не хотела сказать это вслух, но слова вырвались помимо воли, резкие, проникнутые горечью.
— В чем дело, милая? — скептически спросил Мэтт. — Разве Джи-Джи не дал тебе все, ты хотела?
Лэйси закусила губу, чтобы не рассказать все. Если бы она смогла излить ему свою душу, объяснить, почему переехала к Джи-Джи рассказать, что ребенок, которого она носит, — его ребенок. Но угроза Джи-Джи убить Мэтта и ее ребенка сдерживала ее. Теперь она лучше знала Джи-Джи, знала и была уверена, он без колебаний убьет Мэтта.
— Ответь мне. Разве Джи-Джи не сделал тебя счастливой?
— Конечно, я счастлива, — солгала она и жестом обвела комнату, показывая ее убранство. — У меня есть все, чего я хочу.
Мэтт склонил голову. Она лгала. Он видел, какая печаль таится в ее глазах, слышал боль в ее голосе. Он задумчиво потер подбородок рукой. Его ошибка в том, что он пришел сюда и увидел ее снова. Он считал до этого, что уже избавился от чувств к ней.
За прошедшую зиму он смирился со своим прошлым и начал строить планы на будущее. Он узнал, почему Джи-Джи убил Билли Хендерсона, но это сейчас не имело никакого значения, за исключением того, что он снова стал свободным человеком. Не было смысла обнародовать грязные делишки Джи-Джи, этим он только разрушил бы идеальное представление Сюзанны о своем братце. Все это осталось в прошлом, и лучше это забыть. Что касалось будущего, то он хотел вернуться домой, в Вирджинию, и попробовать начать новую жизнь. Но какое-то смутное чувство, которое он не мог определить, привело его в Солт Крик. Он должен был в последний раз увидеть Лэйси, как бы тяжело это ни было для него.
Он не ожидал, что будет так больно.
Сжав руки, он сделал шаг к ней.
— Ты счастлива, Лэйси? — его голос был глухим от неприкрытой боли. — Это все, чего ты хотела?
— Да! — воскликнула она. — Сколько раз повторять одно и то же!
Он сделал к ней еще один шаг, а его сердце заныло от муки, которую он увидел в ее глазах.
— Лэйси…
— Уходи.
Она отступила назад, зная, что потеряет контроль над собой, если он коснется ее.
Он в недоумении наблюдал смену чувств на ее лице. Чего она боится? Она тянется к нему, если не руками, то всей душой. Он чувствовал, что она несчастна, он видел это по ее лицу.
Мэтт без предупреждения приблизился к ней и обнял, его руки скользнули вдоль талии. Он забыл уже, как идеально их тела подходили друг другу. Он поднял руку к ее волосам, вытащил все шпильки, и тяжелая масса золотисто-коричневых волос волнами упала ей на спину. Он вдохнул аромат ее волос и кожи, позволил своим губам бесцельно блуждать по ее лицу.
Лэйси посмотрела в зеркало. Ее платье было из темно-розового шелка с квадратным вырезом и высокой расширенной талией, которая скрывала ее полноту. Она положила руку на свой раздувшийся живот и улыбнулась, почувствовав сильные толчки. Оставалось несколько недель до рождения ребенка, и она с нетерпением ожидала, когда сможет взять его на руки. Это будет мальчик, она была уверена, крошечная копия Мэтта, которого она будет любить.
Мэтт… Ее любовь к нему никогда не иссякала, и не было такого дня, чтобы она не думала о нем. Где он сейчас? Покинул ли Солт Крик навсегда? Мысль о том, что она никогда больше не увидит его, до сих пор причиняла ей боль, даже спустя столько месяцев.
Она услышала, как часы внизу пробили час. Пора идти в церковь. Она слышала, как Сюзанна ходит в соседней комнате. Было мучительно больно помогать Сюзанне одеваться, видеть счастье, сияющее в ее глазах. Сестра Джи-Джи была так молода, так прекрасна и так счастлива. Все ее существо светилось от сознания того, что ее любят.
— Я думала, что любила Мэтта, — призналась накануне Сюзанна. — Но теперь поняла, что это было лишь мимолетное увлечение. Роберт — это все, о чем я мечтала.
Лэйси радовалась за свою подругу, но ей было тяжело улыбаться, так как ее собственное сердце разрывалось от горя. Ей было тяжело знать, что Сюзанне предстоит счастливая жизнь с человеком которого она любит, в то время как ее жизнь была наполнена такой мукой и ужасом. Ее ребенок должен появиться на свет через четыре недели. И Джи-Джи стал напоминать ей, что намерен привести в исполнение их сделку как можно скорее после рождения ребенка. Он несколько раз подступался к ней, и Лэйси съеживалась от страха, когда он касался ее. Его поцелуи вызывали у нее отвращение, ее тошнило, когда он касался руками ее груди. Но она пообещала ему отдаться, если он вызволит Мэтта из тюрьмы. Джи-Джи выполнил свою часть сделки. Он напоминал ей об этом по меньшей мере раз в день. Скоро ей придется выполнить свое обещание, но она старалась не думать об этом.
Со вздохом Лэйси посмотрела на свое отражение в зеркале. Она критически подумала, что стала толстой и уродливой. Возможно, даже и лучше, что Мэтт не видит ее сейчас.
Она обернулась, ощутив на себе чей-то взгляд, и раскрыла от изумления рот, увидев стоящего у открытого окна Мэтта. С открытым ртом и расширившимися глазами она уставилась на него, пытаясь понять, настоящий он или это просто призрак, рожденный ее страждущим сердцем.
Он выглядел здоровым и преуспевающим. На нем были новые сапоги, а черные брюки и темно-синяя рубашка были хорошего качества. Серый шелковый платок небрежно повязан вокруг горла, черная шляпа сдвинута на затылок. Его стройную талию облегал ручной выделки ремень, а из кобуры виднелась перламутровая рукоятка кольта 44.
Глаза Мэтта, холодные и голубые, как зимнее небо, окинули ее долгим изучающим взглядом. Ее волосы были уложены в элегантную прическу, а лицо было бледным, несмотря на румяна и подкрашенные губы. Но именно выражение ее глаз больше всего поразило его в самое сердце. Они были печальны и безжизненны, как будто вся радость, которую она познала в жизни, ушла из ее души. Он почувствовал жалость к ней, но она сама сделала свой выбор, и если сейчас сожалеет об этом, то он здесь ни при чем.
— Мэтт, — она прошептала его имя, ее глаза не отрывались от его лица, любимого лица.
Он жестом указал на ее платье.
— По какому случаю?
— Сюзанна выходит замуж.
— Я знаю его?
Лэйси покачала головой.
— Его зовут Роберт Моррисон. Он редактор «Солт Крик Газетт». — Ее взгляд погрустнел. — Они очень любят друг друга.
— Надеюсь, что она будет счастлива, — сказал Мэтт. — Она заслуживает этого.
— А чего заслуживаю я?
Она не хотела сказать это вслух, но слова вырвались помимо воли, резкие, проникнутые горечью.
— В чем дело, милая? — скептически спросил Мэтт. — Разве Джи-Джи не дал тебе все, ты хотела?
Лэйси закусила губу, чтобы не рассказать все. Если бы она смогла излить ему свою душу, объяснить, почему переехала к Джи-Джи рассказать, что ребенок, которого она носит, — его ребенок. Но угроза Джи-Джи убить Мэтта и ее ребенка сдерживала ее. Теперь она лучше знала Джи-Джи, знала и была уверена, он без колебаний убьет Мэтта.
— Ответь мне. Разве Джи-Джи не сделал тебя счастливой?
— Конечно, я счастлива, — солгала она и жестом обвела комнату, показывая ее убранство. — У меня есть все, чего я хочу.
Мэтт склонил голову. Она лгала. Он видел, какая печаль таится в ее глазах, слышал боль в ее голосе. Он задумчиво потер подбородок рукой. Его ошибка в том, что он пришел сюда и увидел ее снова. Он считал до этого, что уже избавился от чувств к ней.
За прошедшую зиму он смирился со своим прошлым и начал строить планы на будущее. Он узнал, почему Джи-Джи убил Билли Хендерсона, но это сейчас не имело никакого значения, за исключением того, что он снова стал свободным человеком. Не было смысла обнародовать грязные делишки Джи-Джи, этим он только разрушил бы идеальное представление Сюзанны о своем братце. Все это осталось в прошлом, и лучше это забыть. Что касалось будущего, то он хотел вернуться домой, в Вирджинию, и попробовать начать новую жизнь. Но какое-то смутное чувство, которое он не мог определить, привело его в Солт Крик. Он должен был в последний раз увидеть Лэйси, как бы тяжело это ни было для него.
Он не ожидал, что будет так больно.
Сжав руки, он сделал шаг к ней.
— Ты счастлива, Лэйси? — его голос был глухим от неприкрытой боли. — Это все, чего ты хотела?
— Да! — воскликнула она. — Сколько раз повторять одно и то же!
Он сделал к ней еще один шаг, а его сердце заныло от муки, которую он увидел в ее глазах.
— Лэйси…
— Уходи.
Она отступила назад, зная, что потеряет контроль над собой, если он коснется ее.
Он в недоумении наблюдал смену чувств на ее лице. Чего она боится? Она тянется к нему, если не руками, то всей душой. Он чувствовал, что она несчастна, он видел это по ее лицу.
Мэтт без предупреждения приблизился к ней и обнял, его руки скользнули вдоль талии. Он забыл уже, как идеально их тела подходили друг другу. Он поднял руку к ее волосам, вытащил все шпильки, и тяжелая масса золотисто-коричневых волос волнами упала ей на спину. Он вдохнул аромат ее волос и кожи, позволил своим губам бесцельно блуждать по ее лицу.