Бир Грег. Божий молот

   Артур тронул за руку Харри, уже готового огрызнуться:
   — Хикс прав.
   Файнман неохотно кивнул.
   — Итак, начинается второй этап, — сказал Артур. — Я бы хотел, чтобы мы вместе сделали ещё одну, более серьёзную попытку.
   Он посмотрел на Хикса.
   — Вне стен Белого Дома?
   — Да.
   — У вас есть план?
   — Если у кого-то и есть определённые планы, так это у меня. Я отправляюсь в Лос-Анджелес, — отрезал Харри.
   — Харри остаётся нашим консультантом, — сообщил Артур. — Президент может в любой момент переменить мнение. Если метод неожиданного приближения сработает… — Он провёл пальцами по столу. Отделанная под гранит поверхность издала нечто вроде визга. — Нам придётся действовать, исходя из обстоятельств.
   — Президент непременно победит на выборах, как вы понимаете, — напомнил Хикс.
   — Но существуют способы отстранения президента от власти. Я думаю, когда он обратится к нации.
   Харри вздохнул.
   — Ты знаешь, сколько времени уйдёт на импичмент?
   — Когда он обратиться к нации, — продолжал Артур, — мы все станем главными фигурами в средствах массовой информации. Тревор, ваша книга должна стать бестселлером… А мы будет участвовать в беседах, програмах новостей, и не только у нас в стране. Мы должны направить усилия…
   — Против президента? Он очень популярен, — заметил Хикс.
   — Шварц попал в точку, — твёрдо сказал Артур и взял счёт с пластмассового подноса. — Американцы не склонны сдаваться без борьбы.
 
   Хикс с удовлетворением посмотрел на свою одежду, аккуратно уложенную в чемодан. Хорошо упаковывать вещи, сохраняя достоинство и размеренность — и это тогда, когда другие способны, не глядя, побросать смятое бельё в сумки…
   Материалы о самоуничтожении австралийских роботов и тайне Долины Смерти совсем исчезли со страниц газет и экрана телевизора. Завтрашние выборы приковали к себе всеобщее внимание. Мир, казалось, затаил дыхание, не вполне осознавая, что происходит, но исполнившись предчувствий и ожиданий.
   Телефон зазвонил так громко, что Хикс подпрыгнул на стуле. Он рывком поднял трубку и, не в силах совладать с нервами, запутал провод. Наконец писатель справился с непослушной трубкой.
   — Алло.
   — Мистер Оливер Орманди желает говорить с Тревором Хиксом, — произнёс приятный, хорошо поставленный женский голос.
   — Хикс слушает.
   — Подождите минуту, пожалуйста.
   — Мне очень приятно беседовать с вами, — начал Орманди. — Я восхищён вашими книгами.
   — Спасибо, — ответил Хикс, слишком удивлённый, чтобы сказать больше.
   — Полагаю, вы знаете, с кем разговариваете, и людей, которых я представляю. Я обсуждал некоторые проблемы с президентом как друг, консультант… иногда — как религиозный наставник. Думаю, нам надо как можно скорее встретиться и переговорить. Не могли бы вы уделить мне немного времени? Я пошлю машину, которая привезёт вас обратно.
   — Конечно, — согласился Хикс. — Сегодня?
   — Почему бы нет. Машина придёт за вами в час.
   Ровно в час к отелю подкатил белый крейслеровский лимузин с откидным верхом, и перед Хиксом автоматически распахнулись дверцы. Хикс уселся, дверь с тихим свистом закрылась и водитель, бледный темноволосый парень в старомодном тёмно-синем костюме, приветливо улыбнулся из-за стеклянной перегородки.
   Снег, собранный снегоочистителями, лежал белыми и грязно-коричневыми сугробами вдоль тротуаров. Давно не выдавалось такой холодной и дождливой осени. Непривычно свежий и чистый воздух врывался в чуть приоткрытое по просьбе Тревора окно.
   Машина повезла Хикса по хитроумным кругам и петлям, образуемым улицами столицы, прочь из центра, а потом — по автострадам, обсаженным молодыми голыми клёнами — за город. Через час «крейслер» остановился возле современного мотеля. Водитель провёл Хикса на второй этаж и постучал в дверь комнаты, расположенной в конце коридора. Дверь распахнулась.
   На пороге стоял Орманди — одетый в чёрные брюки и серую рубашку, начинающий лысеть человек лет сорока пяти с добродушным, почти детским выражением лица, но встревоженным взглядом. Он небрежно поприветствовал Хикса. Водитель закрыл за собой дверь, и писатель остался наедине с Орманди в маленькой полупустой комнате.
   Орманди показал на кресло у круглого столика около окна. Хикс уселся, внимательно наблюдая за хозяином. Судя по всему, Орманди не хотел сразу приступать к делу, но поскольку ему никак не удавалось завязать беседу, он оборвал себя на полуслове и сказал:
   — Мистер Хикс, я нахожусь в замешательстве последние несколько недель. Вы знаете, что происходит? Можете ли вы объяснить мне что-нибудь?
   — Наверняка, президент…
   — Я бы хотел услышать ваши разъяснения, изложенные простым языком. Президент окружён специалистами, если вы понимаете, о чём я.
   Хикс поджал губы и наклонил голову, пытаясь найти ответ.
   — Догадываюсь, вы имеете в виду космический корабль.
   — Да, да! Вторжение, — подхватил Орманди.
   — Если мы имеем дело с вторжением.
   Теперь Хикс стал предельно осторожен, решив держать свои выводы при себе.
   — А с чем?
   Широко раскрытые глаза Орманди напомнили глаза ребёнка, готового выслушать урок.
   — Говоря откровенно, мне думается, что мы встали на пути автоматов или роботов, намеревающихся разрушить нашу планету.
   — Неужели простые машины способны на такое?
   — Не знаю. Скорее всего, да — но не такие машины, какие делает человек.
   — Вы говорите о небесных силах?
   — Да, — сказал Хикс, вставая. — Я уже беседовал об этом с президентом. Я не вижу смысла в вашем приглашении, если вы посоветовали Крокермену действовать вопреки…
   — Пожалуйста, садитесь. Наберитесь терпения. Я не такой уж монстр, каким вы все меня считаете. Сомнения одолели меня две ночи назад, и с тех пор я в тупике. Я разговаривал с президентом и высказал ему свою точку зрения… но сам я не уверен.
   Хикс сел.
   — Тогда, думаю, у вас есть несколько вопросов ко мне.
   — Да. Что потребуется для разрушения Земли? Станет ли это более трудным делом, чем разрушение, например, того спутника, Европы?
   — Да. Уничтожение Земли потребует гораздо больше энергии.
   — Это будет выглядеть как катаклизм? Мгновенное истребление? Или сначала начнётся в одном месте, потом в другом — и так по всей Земле, как война?
   — Ума не приложу.
   — Не случится ли так, что первый удар будет нанесён по Святой Земле?
   — У нас нет сведений, что корабли инопланетян приземлились в Святой Земле, — сухо заметил Хикс.
   Орманди кивнул и вновь нахмурился.
   — Можно ли утверждать с научной точки зрения, что пришельцы являются ангелами?
   — Нет, — ответил Хикс, посмеиваясь над абсурдностью предположения.
   НО Орманди упрямо продолжал в прежнем русле:
   — Могут ли они действовать от имени высших сил?
   — Если они действительно роботы, то, я думаю, они действуют от имени биологических существ, обитающих где-то в космосе. Но мы не можем утверждать это. Цивилизации, основанные на механическом…
   — А что если в этой истории участвуют формы, не имеющие отношения к биологии — сотворённые из света, бессмертные существа?
   Хикс пожал плечами.
   — Пустое теоретизирование, — бросил он.
   На детском лице Орманди появилось выражение сильного возбуждения.
   — В этом суть моих сомнений, мистер Хикс. Мне не всё ясно. Безусловно, перед нами не ангелы со сверкающими мечами — ничего общего с тем, что предсказано апокалиптической литературой.
   — Религиозной литературой, — поправил Хикс.
   — Я не слишком увлекаюсь научной фантастикой, — с намёком парировал Орманди.
   — Жаль.
   Орманди самодовольно ухмыльнулся.
   — Мне не хотелось бы скрестить шпаги с вами или с кем-либо ещё. Просто я не уверен, что смогу изложить свои идеи понятно для всех… Если я скажу, что мы имеем дело с волей Господа… Но как я могу утверждать это?
   — Почему бы вам прямо не объявить, что случившееся не обошлось без вмешательства высших сил, — предложил Хикс.
   Упрямец. Упрямец!
   — Народ по-прежнему мыслит категориями ангелов и демонов, мистер Хикс. Люди неравнодушны к свету и блеску, тронам, могуществу и власти. Они живут этим. Они — как дети. И никто не может отрицать, что в религии заключена красота и воля. Но эти… последние события… Вокруг них намешано столько холодного расчёта, политических дрязг, обмана, и я не хотел бы приписывать это Господу. Если же здесь поработал Сатана или дьявольские силы, тогда… Президент, с моей помощью, совершит грандиозную ошибку.
   — Но вы можете заставить его переменить мнение? — спросил Хикс, не сумев скрыть своей заинтересованности.
   — Сомневаюсь. Вспомните, это он позвал меня, не наоборот. Вот почему я нахожусь, как уже сказал, в тупике.
   — А вы говорили ему о своих сомнениях?
   — Нет. Мы не виделись с тех пор, как я… потерял уверенность…
   — Вы настаиваете на теологической интерпретации случившегося?
   — В душе я должен верить, что нами распоряжается Господь. Этому меня учили родители и учителя.
   — Итак, вы хотите сказать, что сейчас, когда наступает решающий момент и дело идёт к концу, вы уже не являетесь приверженцев Апокалипсиса?
   Орманди промолчал, но лицо его стало совсем хмурым. Он только умоляюще протянул вперёд руки, раздираемый сомнениями.
   — Можете ли вы снова поговорить с президентом и, по крайней мере, попытаться переубедить его? — спросил Хикс.
   — Я хотел бы оказаться подальше от всей этой истории, — сказал Орманди. Он откинул голову назад и принялся обеими руками массировать шею. — Но я попробую.

5 ноября

   Артур участвовал в вашингтонской конференции астрономов, посвящённой появлению оледенелых объектов в космосе и их потенциальной связи с исчезновением Европы, когда пришло известие, что Уильям Д.Крокермен, судя по предварительным итогам станет президентом Соединённых Штатов. Никто не удивился. Берил Купер признала поражение в час ночи; в это позднее время конференция ещё продолжалась.
   Астрономам не удалось прийти к каким-либо определённым выводам. Если осколки льда имеют отношение к Европе — что кажется безусловным, учитывая их строение и местоположение, — то следует признать, что абсолютно прямую траекторию, по которой они следуют, нельзя объяснить естественными причинами. Таким образом, можно допустить чьё-то вмешательство. Факты говорили сами за себя: оба объекта появились недавно и представляют собой ледяные массы. Меньший из них, диаметром приблизительно сто восемьдесят километров, движется со скоростью двадцать километров в секунду и нанесёт удар по Марсу 21 декабря 1996 года; больший объект, насчитывающий двести пятьдесят километров в диаметре, обладает скоростью, равной приблизительно тридцати семи километрам в секунду, и столкнётся с Венерой 4 февраля 1997 года. Обстоятельства гибели Европы не сопровождались нагреванием объектов, возможно, в результате охлаждения их водой. Обе глыбы характеризуются низкими температурами; парообразование, происходящее под воздействием солнечной энергии, приводит к потере их массы, поэтому оболочка видна неотчётливо; только внимательные наблюдатели, вооружённые телескопами или особо мощными биноклями, смогут увидеть оба небесных тела.
   На следующий день Артур улетел в Вашингтон. Теперь он убедился в том, что у них появились основательные доказательства связи между последними событиями. Впереди достаточно времени, чтобы подготовить материалы и представить их Крокермену. Надо убедить его в неслучайности происходящего и в необходимости разработать всеобъемлющую стратегию.
   Однако Артур не верил, что избранный, но ещё не вступивший на пост президент захочет выслушать его.

10 ноября

   В шесть тридцать утра дежурный офицер майор Мери Ригби посоветовала им включить радио. Шоу взбил подушки и уселся поудобнее, пока звучала мелодия «Привет вождю» — абсолютно типичная для политического и музыкального вкуса Крокермена — и пока спикер Палаты представителей торжественно ждал появления только что избранного президента Соединённых Штатов.
   — Может быть, старая перечница подпишет нам пропуска на выход? — спросил Минелли голосом, охрипшим от воплей и протестующих криков, которыми он развлекался по ночам. Минелли явно находился в плачевном состоянии. Это злило Эдварда. Впрочем, холодная, еле сдерживаемая злоба владела им на протяжении последних двух недель. Жизнь в условиях карантина, в конечном итоге, должна была так или иначе изуродовать их. Реслоу и Морган, в основном, хранили молчание.
   — Господин спикер, уважаемые господа члены Палаты представителей, граждане! — начал президент. — Я созвал это внеочередное заседание после нескольких недель, проведённых в глубоких размышлениях и многочасовых беседах с советниками и специалистами. Я должен сделать заявление исключительной важности и высказать не менее значительную просьбу.
   — Вы, без сомнения, следили с тем же интересом, что и я, за событиями в Австралии. Сначала казалось, что происходящее в этой стране несёт надежду нашей измученной планете, надежду на благодатное вмешательство извне, на тех, кто сумеет спасти нас от самих себя. Мы стали думать, что трудности, испытываемые нами — это трудности ребёнка, спотыкающегося при каждом шаге. Но теперь эти надеды развеяны, и мы пребываем в ещё более глубокой растерянности, чем раньше.
   — Я искренне сочувствую премьер-министру Австралии Стенли Миллеру. Гибель трёх посланцев из космоса и загадка их уничтожения — или самоуничтожения — тяжёлый удар для всех нас. Но пришло время признаться, что для меня и некоторых моих советников случившееся не было неожиданностью, потому что мы уже знали об аналогичных событиях, происшедших в нашей стране. Мы до сего момента скрывали подробности по причинам, которые вскоре станут вам понятны.
 
   Спустившись с трапа самолёта в Международном аэропорту Лос-Анджелеса, Артур направился в зал ожидания. Его путь лежал в Долину Смерти, потом Гордон собирался в Орегон, чтобы провести три дня с семьёй. В ожидании такси он подошёл к телевизору и услышал голос президента. С посеревшим лицом Артур уселся перед экраном. Рядом с ним — ещё одиннадцать путешественников. Президент стартовал, не дождавшись сигнала.
 
   — В конце сентября три молодых геолога обнаружили гору в калифорнийской пустыне недалеко от Долины Смерти. Эта гора не была отмечена на картах. Рядом с горой они нашли инопланетянина, живое существо в тяжёлом физическом состоянии. Геологи принесли это существо в ближайший город и вызвали представителей властей. Пришелец…
 
   Тревор Хикс слушал президента в номере отеля в Вашингтоне. Остатки завтрака лежали на подносе, стоящем на полу возле кровати. Только вчера Хикс узнал, что миссис Крокермен окончательно перебралась в свою квартиру. Потом до него дошли первые слухи об отставке Дэвида Роттерджека.
   Президент говорил о ванденбергской лаборатории. Придраться к его версии Хикс не мог.
 
   — …История, которую поведало мне существо, прибывшее из другого мира, привела меня в трепет. Я никогда ещё не испытывал такого сильного эмоционального шока. Инопланетянин говорил о путешествии сквозь века, о гибели своей планеты и о том, что разрушило его мир — о том самом корабле, который примчал гостя на Землю, опустился в Долине Смерти и ныне замаскирован под пепловый конус.
 
   Харри принимал душ, когда Итака позвала его. Она накинула на мужа толстый махровый халат.
   — Большие паршивые птицы хлопают крыльями в воздухе, — выдохнул Харри, застыв возле телевизора.
   — Что?
   — Он делает заявление. Слушай. Просто послушай.
 
   — Когда я спросил Гостя, верит ли он в Бога, инопланетянин ответил уверенно и чётко: «Я верю в возмездие». — Президент замолчал и посмотрел поверх голов собравшихся. — Все мы — мои советники по военным и гражданским вопросам, учёные, я сам — стояли перед непростым вопросом. Есть ли повод утверждать, что наш инопланетянин и австралийские пришельцы связаны между собой? Они рассказывали такие непохожие истории…
 
   Тревор услышал стук в дверь. Он запахнул халат и открыл её, едва заметив, кто перед ним — настолько экран приковал его внимание.
   — Хикс, прошу прощения. — Перед ним стоял Карл Маккленнан в наброшенном на плечи плаще. В руке он держал коричневый бумажный пакет. Судя по очертаниям, в свёртке была бутылка. — Он? Не так ли?
   — Да, заходите.
   Хикс даже не поинтересовался причинами визита.
   — Я подал в отставку, — сказал Маккленнан. — Я читал его речь вчера ночью. Негодяй не хочет слушать никого из нас.
   — Шшшш, — прошипел Хикс, прижимая палец к губам.
 
   — Мне хотелось бы утешить всех, кто слушает меня сегодня. Но я не в силах. Я никогда не был ревностным христианином. Но всё же вера присутствовала в глубине моей души; я жил ею и полагал, что поступаю мудро, ибо, будучи руководителем страны, не навязываю эту веру её противникам. Теперь, однако, в связи с чрезвычайными обстоятельствами, мои убеждения изменились и я более не имею права скрывать их. Я не сомневаюсь, что мы имеем дело с неоспоримым свидетельством — доказательством, если хотите — того, что время, отпущенное Земле, подошло к концу. Я советовался с людьми, более чем я искушёнными в духовных сферах, и они стали моими наставниками. Я верю, что нас ожидают события, предсказанные в Откровении Иоанна Богослова, и что силы добра и зла сказали своё слово на Земле. Как называть их — ангелами, или демонами, или инопланетянами, — не имеет значения. Я мог бы сказать, что говорил с ангелом, но не уверен, что не ошибаюсь…
 
   — Он отступает от заготовленного текста. Будь он проклят! — выкрикнул Маккленнан и плюхнулся на кровать рядом с Хиксом. — Неужели он не понимает, какого зверя выпускает на свободу? Какой социальный…
   — Пожалуйста, — утихомирил его Хикс.
 
   — Я могу заключить, что так или иначе человечество предстало перед судом. Мы не понравились судьям. Скрыт изъян в наших телах или в умах — неизвестно, но ясно, что история Земли разочаровала Создателя и Он пытается покончить с прошлым и начать все сначала. Для этого Он послал на нашу планету чудодейственные машины, могущественные силы, которые способны в любой момент расплавить Землю в кузнице Господа и раздавить её на своей наковальне.
   Президент замолчал. В зале раздались угрозы выставить его, и спикер вынужден был долго стучать молоточком, призывая собравшихся к спокойствию. Камера показала Крокермена в окружении агентов секретной службы, невозмутимо пытающихся смотреть во все стороны одновременно.
   — Пожалуйста, — попросил президент, — я должен закончить.
   Шум наконец стих. Только отдельные выкрики, полные гнева и недоверия, раздавались среди членов Палаты представителей.
   — Я могу только сказать своему народу и всем жителям Земли, что настало время страстно молиться о спасении, даже несмотря на то, что мы не знаем, какого спасения ждать, не знаем, можем ли надеяться на него, и не знаем, заслуживаем ли мы спсения. Нам не избежать участи оказаться в Его кузнице, но не исключено, что для каждого из нас остаётся надежда примириться с разгневанным и разочарованным Господом и смягчить его смертоносные удары.
 
   Сидя в зале ожидания, Артур думал только о Франсин и Марти. Рядом всхлипывала женщина, мужчины громко спорили друг с другом и с телевизионным экраном.
   — Джинн вырвался из бутылки! — крикнул коренастый негр средних лет, когда Артур, проходя мимо него, направился к выходу.
   — Лучше не лететь сегодня, — говорил молодой человек своей беременной подруге, совсем девочке. — Они отменят все рейсы.
   Стараясь не терять хладнокровия, сердясь на себя за то, что речь президента взволновала его, Артур пробирался сквозь толпу к окошку авиакомпании, чтобы зарегистрировать билет до Лас-Вегаса.
 
   Маккленнан прервал тираду проклятий и теперь стоял у погасшего экрана телевизора, вертя в руках зажжённую сигарету и зажигалку. Он так и не сбросил плащ. Хикс по-прежнему сидел на краю кровати.
   — Простите, — сказал Маккленнан. — Господи, я не курил пять лет! Я в опале.
   — Что вы собираетесь делать теперь, выйдя в отставку? — спросил Хикс.
   Забавная ситуация — другая сторона этой истории.
   Маккленнан с отвращением взглянул на сигарету и бросил окурок в пепельницу. Рядом он положил зажигалку.
   — Я думаю, президент предложит мне и Дэвиду другие посты. Предполагаю, что Шварц останется. Предполагаю, что все останутся. — Маккленнан с подозрением посмотрел на Хикса. — А вы напишете обо всём случившемся, да?
   — Думаю, напишу, в конце концов.
   — Вам не кажется, что он сошёл с ума? — поинтересовался Маккленнан, показывая на экран.
   Хикс задумался.
   — Нет.
   — А вам не кажется… — И тут у Маккленнана от вновь подступившего гнева затряслись руки. — Он нарушает присягу, изменяет клятве следовать Конституции Соединённых Штатов и обеспечивать всеобщее процветание.
   — Он говорит, что думает, — сказал Хикс. — Президент считает, что близится светопреставление.
   — Боже, если даже это… — Маккленнан подвинул к себе стул и медленно уселся. — Он в беде. Он не может скрыть свою слабость. Я не удивлюсь, когда начнутся разговоры о переносе инаугурации или об импичменте.
   — По какой причине?
   — Некомпетентность. Неспособность обеспечить всеобщее процветание. Чёрт возьми, я не знаю…
   — Совершил ли он какие-либо незаконные действия?
   — Ни один из наших президентов не отличался хорошими мозгами. По крайней мере, со времён Никсона. Послушайте, Крокермен не хочет согласиться с вами, даже несмотря на то, что сам ввёл вас в тесный круг посвящённых… Какова его цель?
   Хикс уже ответил на этот вопрос и не видел причин вновь возвращаться к нему.
   — Ну, хорошо, — продолжал Маккленнан. — И так ясно, к чему он стремится, к чему идёт дело. Он сдаёт позиции без единого выстрела. У нас нет ни малейшего представления о том, что… эти ублюдки, эти машины, эти инопланетяне могут сделать. Мы даже не уверены, что их задача — уничтожение планеты. Кстати, возможно ли такое вообще? Разорвать планету на куски или погубить все на её поверхности?
   — Да мы сами способны погубить жизнь на Земле, если захотим, — напомнил Хикс.
   — Вы правы. Но Гость говорил, что от планет не остаётся и следа — только ледяные глыбы. Это возможно?
   — Полагаю, да. Надо высвободить достаточно энергии и придать Земле вторую космическую скорость. Нужно огромное количество энергии.
   — Сколько? Мы бы справились с этим?
   — Не думаю. Нам бы не хватило всего имеющегося ядерного оружия. Мы бы даже не смогли начать.
   — Как высоко должна быть развита… Господи, цивилизация, обладающая такими возможностями?
   Хикс пожал плечами.
   — Если представить себе прямой, полный технических открытий и достижений, путь развития, то нам потребуется век или два, чтобы догнать их.
   — Но способны ли мы победить их, если они настолько сильны?
   Хикс неуверенно покачал головой. Маккленнан счёл это отрицательным ответом.
   — Итак, он говорит то, что думает. Выхода нет. А что если они замышляют не уничтожить нас, а просто запутать, заставить растеряться, предупредить наше сопротивление?.. Ну… так, как нам когда-то следовало поступить с Японией, если бы мы могли предвидеть, что они обойдут нас в двадцатом веке?..
   — Инопланетянам, несомненно, удаётся хорошо хитрить.
   — Да. — Маккленнан снова поднялся.
   — А что вы собираетесь делать?
   Бывший советник президента по вопросам государственной безопасности посмотрел за окно. Его взгляд напомнил Хиксу выражение лица миссис Крокермен. Мрачное, близкое к отчаянию, полное боли.
   — Я буду действовать в тени, чтобы спасти его задницу, — проговорил Маккленнан. — И Роттерджек вместе со мной. Будь мы все прокляты, но мы преданы ему. — Он поднял сжатый кулак. — Когда все полетит в тартарары, этот сукин сын Орманди не будет знать, что произошло. Он — конченый человек.
 
   Так как до вылета в Лас-Вегас оставалось три часа, Артур решил взять такси и проведать Харри.
   Машина несла его по скоростной автостраде мимо ярко покрашенных, но бедных домов на окраине Лос-Анджелеса.
   — Эй, парень, слыхал, что сказал президент? — спросил водитель, поворачиваясь к Артуру.
   — Да.
   — Ничего себе новость! Я чуть не описался от страха. Интересно, он говорит правду или просто у него крыша поехала?
   — Не знаю, — ответил Артур.
   Он чувствовал себя необычно бодрым. Мысли пришли в порядок. Теперь он видел все способы достижения цели так отчётливо, словно маршрут на дорожной карте. Усталость и отрешённость сменились сильнейшей осознанной злостью. Сдержанность и стремление держаться в стороне испарились. Ветер, врывающийся в машину через окно, пах свежестью и чистотой.
 
   Полковник Элберт Роджерс прослушал запись президентской речи и в течение нескольких минут, застыв, сидел на сиденье грузовика. Он чувствовал себя преданным. Сообщение президента не могло быть правдой. Люди, находящиеся в районе Фернис-Крика ещё не слышали выступления, но обязательно узнают о нём. Роджерс искал способы смягчить слова Крокермена перед сослуживцами.
   — Ублюдок сдался без боя, — бормотал он. — Он просто-напросто бросил нас здесь.
   Роджерс вышел из машины и посмотрел на гору, смутно черневшую в утреннем тумане.