Страница:
Через полчаса четверо бывших узников стояли перед железобетонными стенами Экспериментальной лаборатории, щурясь под лучами яркого солнца. Эдвард подошёл поближе к Стелле. Хрупкая и молчаливая, с болезненной гримасой на лице и отстранённым взглядом, она напоминала умирающего от голода ребёнка.
— Ты примешь участие в пресс-конференции?
— Я хочу домой. Хочу принять душ дома, хотя я и не грязная. Глупо, правда?
— Совсем не глупо, — успокоил её Эдвард. — Смыть вошек.
Стелла засмеялась, потом раскинула руки и подняла их к небу, изогнувшись в экстазе по-кошачьи.
— Боже! Солнышко…
Минелли одной рукой прикрыл глаза от солнца, а другую вытянул вперёд, подставляя ладонь под тёплые лучи.
— Чудесно, — проговорил он.
— Что ты собираешься делать, Эдвард? — спросила Стелла.
— Путешествовать, — не задумываясь ответил он. — Вернуться в пустыню.
— Если кто-то из вас захочет погостить в Шошоне… — Стелла помолчала. — Вам это покажется странным: вы, наверно, захотите держаться как можно дальше от этих мест… Но вы всегда можете остановиться у нас, хотя у вас, конечно, есть и другие заботы.
— Наши дела в запущенном состоянии, — сказал Реслоу, — по крайней мере, мои.
Наблюдатель провёл их в маленькую аудиторию, находящуюся в отсеке отдела общественной информации. По дороге им встретились генерал Фултон и полковник Пхань. Адвокат повёл с ними разговор о ближайшем будущем и предложил бесплатную юридическую помощь, в том числе — представление их интересов при сотрудничестве с издательствами и киностудиями.
— Думаю, я мог бы быть вам полезен. Меня рекомендует юридическая служба военно-воздушных сил, — сказал адвокат. — Но, естественно, мы вас ни к чему не принуждаем. Если я не подхожу, служба оплатит услуги любого юриста, на котором вы остановите свой выбор. В пределах разумного, конечно.
Пресс-конференция хотя и вымотала их, но продлилась, к счастью, недолго — всего полчаса. Они сидели за длинным столом напротив трёхсот репортёров. В сознании Эдварда все вопросы слились в один большой: каким образом вы нашли инопланетянина, вы специально занимались поисками космических кораблей и пришельцев, вы собираетесь подавать в суд на военно-воздушные силы или правительство («Не знаю», — ответил Эдвард), что вы думаете об австралийском корабле, об обращении президента к нации («Я думаю, — сказал Минелли, — он подлизывается к нашим врагам»)? Бернис Морган, мать Стеллы, в пёстром платье с поясом и в белой широкополой шляпе, сидела в части зала, отгороженной верёвкой. Её лицо оставалось спокойным. За ней сидел адвокат семьи Морганов, умудрённый возрастом и сединами человек, сжимающий в руках портфель.
В три часа они уже покинули конференц-зал. Стелла стояла рядом с матерью и ждала, пока адвокат обсуждал обстоятельства их освобождения. Потом он предложил представлять интересы всех четверых «задержанных», как он называл их.
Сержант протянул молодым людям их личные вещи, включая ключи от джипа.
— Я могу отвезти всех куда надо… — предложил Эдвард. — Если удастся ускользнуть от журналистов…
— Это непросто. Наши машины могут сопровождать вас, — предложил военный.
— Нет, спасибо. Мы сами.
Реслоу и Минелли отправились с Эдвардом. Стелла проводила мать к лимузину адвоката.
— Куда теперь? — спросила она Эдварда.
— Я принимаю твоё приглашение, если оно ещё в силе, — сказал Эдвард. Минелли и Реслоу кивнули.
— В силе, разумеется.
Джип и лимузин отъехали от главных восточных ворот Ванденберга, оставляя позади толпу репортёров. Несколько автомобилей с журналистами и кинооператорами рванулись вслед за ними, но Эдварду удалось провести их, свернув на Ломпок.
Путь по туннелю, идущему вверх, оказался несложным. Роджерс предупреждал, что он требует больше душевных и умственных усилий, чем физических. И всё же Артур до сих пор окончательно не разобрался в причинах, которые заставили его отправиться внутрь горы. Что ещё может сказать пустое пространство помимо того, что он узнал из фотографий и видеофильма, снятого Роджерсом?
Но, тем не менее, он чувствовал, что обязан сделать это. Он ощущал необходимость перебороть внутреннюю растерянность. Надеялся, что в пути его осенит какая-нибудь удачная идея. Кроме того, что-то могло измениться в самой горе, и не исключено, что перемена наведёт его на неожиданное открытие.
Артур обогнул второй поворот и пополз на четвереньках по последнему отрезку туннеля. Пройдя через первый зал — «переднюю», — он поднял фонарь над головой и осветил гранёные стены второго зала, напоминающего собор. Учёный силился разглядеть красный огонёк, сфотографированный Роджерсом, но не увидел его. Глубоко вздохнув — он представил, как Роджерс сделал в своё время то же самое, — он выключил фонарь и присел на корточки в двух метрах от края.
Круглые стены. Помещение, сконструированное для полётов в условиях невесомости? Неужели эта кристаллическая структура выдержит катастрофу? В чём, чёрт возьми, её функция?
Прошло пять минут, а он так и не увидел красное светящееся пятнышко.
— По крайней мере, одно изменение есть, — громко сообщил он в микрофон.
Артур вновь зажёг фонарь и внимательно исследовал огранку стен, пытаясь раскрыть их тайну или обнаружить признаки деятельности инопланетян. Зал выглядел очень красиво, и это подразумевало наличие определённого замысла, но…
Может быть, гранёные стены предназначены для того, чтобы сфокусировать поток радиации? В таком случае, не находится ли горловина потока там, где он сейчас стоит? Тогда, быть может, весь туннель — не что иное как предохранительный клапан, оставленный открытым, чтобы очистить воздух зала после приземления? Не похоже, что выделилось много энергии. Вероятно, маскируя корабль, пришельцы уничтожили все следы его работы.
Если даже Артур встанет на кончики пальцев, он всё равно не сможет поднять фонарь так высоко, чтобы свет сфокусировался в центре зала — эта точка находилась где-то на высоте двух метров над его поднятыми руками. Простую бы стремянку сюда, и… он бы выяснил, не отразится ли луч света от граней по прямой.
Что бы произошло в душе Марти, узнай он, что его папа сейчас находится в чреве инопланетного корабля? Что бы подумала Франсин?
Если только это корабль, если предположения учёных верны. Но может быть, корабль доставил машины, способные построить гору, а сама эта громадина никогда не бывала в космосе? Если так, то почему?
Холодное чёрное безмолвие окутывало все вокруг, почти отгоняя тревогу.
Напоминает камеру-обскуру. Может, грани каким-то образом поглощают звук?
Артур громко свистнул. Звук возвратился к нему — не громкий, но вполне отчётливый. А вот голос его не слышен. Он прикрыл рукой микрофон и несколько раз крикнул. Первые два крика — бессмысленные, похожие на звериные вопли — развеяли страх. В третий раз крик сорвался с его губ так стремительно, что Артур не успел понять, что с ним происходит?
— Что, чёрт возьми, вы делаете здесь? Что вам нужно от нас?
Пребывая в полной растерянности, с горящим лицом Артур приблизился к выступу, а потом направил луч фонаря вниз. Он вспомнил глаза Гостя, выплывающие из серо-зелёной плоти.
Что за кошмар! День за днём перед нами предстают новые факты, которые ничего не значат, в которых нет смысла. Нас обвели вокруг пальца, а потом вновь сбили с толку. Злой умысел.
Он попытался подавить в себе беспричинный гнев. Нет сомнения, сюда можно пронести ядерное оружие. Производство специальных ранцев с ядерными зарядами прекратилось двадцать лет назад, к тому же, они не проходили испытаний в полевых условиях. Есть ли в арсенале подходящие средства?
Ответ знает Роджерс. Полковник давно понял, как решить задачу, на которую Артур только намекнул. Потому-то военный так быстро и недвусмысленно отреагировал на слова Гордона. Но если два человека задумались над одной и той же проблемой, наверняка найдутся ещё люди, встревоженные случившимся. Каким образом можно обойти положение, по которому все ядерное оружие находится под контролем президента?
И принесёт ли это пользу?
— Я бы хотел задать ещё несколько вопросов, — сказал он, отстранившись от микрофона. — Между нами, представителями человеческой расы и… вами, кем бы вы ни были… Наверно, мы для вас не больше, чем колония муравьёв? Вы не пожалели усилий и создали искусственное существо… — Артур был убеждён в этом, хотя доказательств было мало. — Вы напичкали нас лживыми историями? Что вы нашёптываете русским в Монголии? Что, мол, вселенная зиждется на идеях социализма? Мы думали когда-то… Мы думали, что появление гостей из других миров изменит нас. А вы воспользовались нашей наивностью. Кажется, вы знаете нас лучше, чем мы — самих себя. Или же мы так примитивны, что вы способны предугадать наше поведение? Если вы могущественнее, то отчего глумитесь над нами? Сколько цивилизаций вы уже уничтожили?
Он не ждал ответа. Круглые гранёные стены собора сверкали вокруг — молчаливые и неумолимые.
— Вы собираетесь разжевать Землю, выплюнуть наименее лакомые куски, а затем двигаться дальше? — продолжал он дрожащим голосом.
Гнев овладел Артуром, ему хотелось разрушить все вокруг. Он поспешил к туннелю, чтобы поскорее скрыться от невидимых глаз и выплакаться в одиночестве.
Но пробравшись через извилистый туннель и спрыгнув под жаркие лучи солнца, он оказался лицом к лицу с Роджерсом и двумя сержантами. О том, чтобы дать себе волю, не могло быть и речи.
— Красной точки не видно, — сказал он, пытаясь отдышаться. — А в остальном всё осталось, как прежде.
— Как вы себя чувствовали, сэр? — поинтересовался Роджерс.
— Как будто я для них пустое место, — ответил Артур.
Офицер печально улыбнулся, выражая согласие, и помог Гордону освободиться от фотоаппарата и видеокамеры.
Теперь повседневные хозяйственные заботы легли на плечи Рубена. Ему хотелось поддерживать дом в чистоте и порядке — это понравилось бы матери. Рубен решил, что, взяв уборку и готовку на себя, он выполняет долг перед самим собой и овдовевшим отцом. Отец поправится. Жизнь войдёт в колею. Рубен верил в это.
В среду, ровно через три недели после похорон, Рубен вытащил старый пылесос и вставил шнур в розетку. Провод натянулся, грозя вырвать вилку из штепселя, но пальцем босой ноги Рубен нажал на кнопку, и машина заработала. Потом он методично прошёлся щёткой пылесоса по ковру с восточным орнаментом и деревянному полу, то и дело натыкаясь на мебель. Пришлось отодвинуть стулья и журнальный столик. Он пропылесосил пол вокргу отцовского кресла. Бордз-старший улыбнулся сыну и что-то пробормотал, но рёв пылесоса заглушил его голос. Юноша потрепал отца по плечу. В ванной, когда Рубен принялся за почти новый коврик, вдруг обнаружилось, что пылесос почти не собирает пыль. Почудился запах металла и проводки. Рубен нажал на кнопку, перевернул пылесос, щёлкнул двумя задвижками и снял металлическое дно. В некотором изумлении он уставился на щётки и ремень механизма.
Густой чёрный локон прекрасных вьющихся маминых волос обернулся вокруг щёток и ремня, мешая им вращаться.
Рубен потянул локон сильными пальцами и начал рассматривать волосы, положив их на ладонь. Он уже собирался выбросить их в корзину, но руки не слушались.
Рубен сел на пол, прислонившись спиной к кухонной двери, и прижал локон к щеке. В течение нескольких мгновений в его голове было пусто.
А потом прорвалось. Парень ударился затылком о дверь и тихо зарыдал, стараясь, чтобы не слышал отец. Он даже включил пылесос, чтобы гудение заглушило плач. Теперь пылесос работал отлично — чёрный локон больше не мешал.
Уоррен, Огайо, лежал под покрывалом давно уже выпавшего снега, местами — чистого, местами собранного вдоль дорог в чёрные и коричневые сугробы. Голые деревья маячили в желтоватом свете сумерек. Холодный ветер кружил вокруг Рубена подобно стае невидимых собак, радостно приветствующих долгожданного прохожего. Юноша сжимал под мышкой две библиотечные книги: одну с рекомендации по сдаче государственного экзамена на почтового работника, другую — с рассказами Поля Боулза. Будучи подростком, Рубен частеько — к ужасу матери — представлял себя мусульманином, и тогда он пытался смотреть на мир глазами африканца или араба. И теперь Боулз увлекал его больше, чем Дафти или Т.Е.Лоуренс.
Год назад Рубен бросил учёбу и начал работать. Он успел кое-чего поднабраться, но его образование не стоило и гроша. Когда Рубен Бордз пытался глубже изучить какую-нибудь проблему или предмет, особенно его заинтересовавший, его широкое лицо морщилось от напряжения, а глаза увеличивались так, что, казалось, могли выскочить из орбит.
Высокий и сильный Рубен редко испытывал чувство страха. В тот вечер он шёл тёмными улицами и узкими переулками между неопрятными кирпичными домами или по задворкам деловых кварталов. Он выбрал этот маршрут не потому, что так было удобней или быстрее. Просто хотелось отдалить момент возвращения домой. Он знал, что должен вернуться к отцу, но опасался новых приступов душевной боли, настигающих его в родных стенах.
На полпути к дому, шлёпая по грязным лужам позади винного магазина, он заметил в куче мусора серебряный блеск. Он прошёл мимо, решив сначала, что сверкнула разбитая бутылка, но всё же обернулся. Блеск не исчез. Рубен вернулся и вгляделся в темноту. На тёмно-коричневом комке грязи лежала блестящая вещица, скорее всего, игрушка, может быть, сломанный робот. Бордз наклонился, присматриваясь.
Теперь он рассмотрел, что игрушка лежит на дохлой мышке или крысе. Очень медленно робот поднял одну из шести блестящих лапок и опустил её. При этом лапка проткнула шкурку грызуна.
Рубен выпрямился и попятился. Ночь обступила его со всех сторон.
То, как робот поднял лапку, его размеренные плавные движения испугали парня. Перед ним — не игрушка. И не насекомое. Перед ним был некий предмет, похожий на паука и сделанный из металла. И этот предмет убил мышь.
С неожиданной грацией паук сполз с грызуна и повернулся к Рубену. Словно для защиты, он поднял вверх две передние лапки. Рубен шагнул назад к дощатому забору. Восемь или девять футов отделяли его от забора и двадцать — от улицы. Бордз посмотрел налево, ища путь к отступлению.
Что-то сверкнуло серебром на заборных досках позади него. Рубен вскрикнул и замахал руками, но блеск переместился ему на плечо, так что он не успел хорошенько рассмотреть, что произошло. Он попытался смахнуть блестящее пятно и почувствовал, как что-то с трудом оторвалось от рубашки. Паук упал в лужу, вода булькнула, послышался металлический скрежет.
— О Боже, на помощь! — завопил Бордз. Но лишь одна машина пронеслась по безлюдной улице, и водитель не услышал крик. — На помощь!
Рубен побежал. Два паука семенили за ним. Он попытался остановиться, но поскользнулся и упал на спину в грязь и слякоть. Со стоном юноша перевернулся — порыв ветра усложнил задачу — и поднял голову. Паук стоял в футе от его лица с выжидательно поднятыми передними лапками, между которыми — там, где полагалось находиться глазам — блестела узкая зелёная полоска. Сами лапки, прикреплённые к продолговатому, похожему на яйцо тельцу, напоминали проволоку из драгоценного металла.
Это не шутка. Никто не делает подобные вещи.
Рубен порывисто дышал, в руках покалывало. Паук полз у него по спине, пощипывая её, и Бордз не мог дотянуться, чтобы смахнуть или схватить нахала. Он больше не кричал, потому что не удавалось набрать воздух в лёгкие. Потом он почувствовал тяжесть какого-то предмета на голове. Что-то острое укололо его череп. Пронзило насквозь.
Рубен снова застонал и уронил голову в лужу, закрыв глаза. Его лицо исказилось от страха. Через несколько минут он, не отдавая себе отчёта, перекатился ближе к забору, так как тело отказывалось подчиняться. Ни один человек не прошёл мимо, а если бы это и случилось, вряд ли бы кто-нибудь остановился. Рубен был весь в грязи и, лёжа возле винного магазина, ничем не отличался от любого напившегося до беспамятства бродяги. Может, полицейский и заинтересуется им, но больше никто.
Рубен замёрз, но страх отпустил его. Голова гудела, двигаться не хотелось. Юноша решил перебороть себя. Он напряг тело и откинул голову так резко, что стукнулся о забор.
Это помогло ему собраться. Ускользающее сознание подсказало, что надо действовать с осторожностью. Он ощущал вкус крови во рту.
Так чувствует себя дикий зверь, когда его ловят люди, чтобы отправить в зоопарк.
Голова по-прежнему кружилась — то слабее, то сильнее. Это усыпляло, несмотря на то, что он промёрз до мозга костей и вымок. Несколько раз Рубен пытался подняться, но ватные ноги не подчинялись.
Он почувствовал, как что-то вновь ползёт по голове. Паук медленно спустился на шею, прополз по куртке и добрался до кармана брюк. Он отвернул край кармана и мгновенно исчез там, для чего ему пришлось согнуть лапки. Карман в том месте, где расположилась «игрушка», чуть заметно оттопырился.
Рубен вновь почувствовал силу в ногах. Он встал и сделал несколько нетвёрдых шагов. Внимательно осмотрел себя и не обнаружил ни крови, ни ссадин — только несколько синяков. Он потянулся к карману, но смутная мысль — или что-то другое — заставила паренька вспомнить об осторожности, и он отдёрнул руку. Стоя в ночной тишине, дрожа от холода, Рубен в недоумении огляделся в поисках других пауков. Но не увидел ни одного.
Дохлая мышь лежала возле мусорной кучи. Рубен встал на колени и изучил останки.
Труп был аккуратно расчленён; розовые, коричневые и ярко-красные внутренности лежали по одну сторону от бездыханного тельца, и на них виднелись аккуратные разрезы, будто кто-то взял образцы ткани.
— Мне надо домой, — сказал Рубен в темноту.
Он добрался без приключений.
Артур задержался в Лас-Вегасе на три дня, чтобы принять участие в неофициальных встречах с конгрессменами из комитета по законодательству. Но вот он снова дома, снова с семьёй, возле реки и леса. Он сидит в гостиной на ковре в позе «лотоса», а Франсин и сын устроились на кушетке. Марти развёл огонь в камине сам, без помощи взрослых, и аккуратно поднёс длинную горящую спичку к дровам.
— Ну, слушайте, что произошло, — сказал Артур. Он отжался на руках, чтобы повернуться к кушетке, не меняя позы, и начал свой рассказ.
К полуночи радиатор нагрелся, и постепенно тёплый воздух стал обволакивать тела супругов, лежащих в объятиях друг друга. Голова Франсин покоилась на плече мужа. Артур чувствовал, как дрожат её ресницы. В эту ночь они были близки, и любовь переполняла их. Вопреки традициям интеллектуалов, Артур наслаждался праздностью и пребыванием дома. За четверть часа муж и жена не сказали друг другу ни слова.
Раздался телефонный звонок.
— О, боже! — Франсин отодвинулся от Гордона. Он потянулся и взял трубку.
— Артур, говорил Крис Райли. Прости, что разбудил тебя…
— Мы не спим, — сказал Артур.
— У меня срочное дело. На Гавайях я встретил нескольких ребят, которые хотели бы переговорить с тобой. Они слышали, что я знаю твой домашний телефон. Может, ты позвонишь им сейчас или…
— Хочу отдохнуть, Крис, по крайней мере, пару дней.
— У них важное сообщение.
— Ну, ладно. А в чём суть?
— Из того немногого, что мне сказали, я понял, что они, вероятно, обнаружили — ну, ты же читаешь газеты — оружие, которое инопланетяне могут применить против нас.
— Кто эти люди?
— Один из них Джереми Кемп, хитрая лиса, но отличный геолог. Двое других — океанографы. Слышал что-нибудь об уолте Сэмшоу?
— Автор университетского учебника? Он, должно быть, уже стар, не так ли?
— Он и ещё один парень, Сенд, сейчас на Гавайях вместе с Кемпом. Они утверждают, что видели необычное явление.
— Хорошо. Дай мне их номер. — Артур включил лампу на ночном столике.
— Сэмшоу и Сенд на борту корабля в Перл-Харборе. — Райли продиктовал по буквам название корабля и дал номер. — Спроси Уолта или Дэвида.
— Спасибо, Крис, — сказал Артур, вешая трубку.
— Нет покоя? — спросила Франсин.
— Некоторые думают, что знают, где собака зарыта.
— Да?
— Я лучше позвоню им.
Он вылез из кроват и прошёл в кабинет. Франсин, кутаясь в халат, появилась через минуту.
Когда разговор закончился, Артур повернулся и увидел сына, который стоял рядом с матерью и тёр заспанные глаза.
— В конце недели я еду в Сан-Франциско, — сообщил Артур. — Но перед этим мы проведём несколько дней вместе, дорогие мои.
— Ты покажешь мне, как пользоваться телескопом? — сонно спросил Марти. — Я хочу видеть, что происходит в космосе.
Артур взял мальчика на руки и отнёс его в спальню.
— Вы с мамой занимались любовью? — спросил Марти, когда Артур положил его на кровать и укрыл.
— Как ты догадался, Зоркий Глаз?
— Это значит, что ты любишь маму. А она любит тебя.
— Угу.
— Ты уедешь, а потом опять приедешь, да?
— Так скоро, как только смогу.
— Если мы все умрём, я бы хотел чтобы вы оба были здесь, чтобы мы были вместе, — сказал Марти.
Артур долго не отпускал руку сына. На глаза навернулись слёзы, волной нахлынула нежность и глубокая невыразимая печаль, сердце сжалось.
— Завтра мы займёмся телескопом, — наконец хрипло пообещал он.
— И я смогу увидеть, как они приближаются?
Артур не умел лгать. Он крепко обнял мальчика и сидел на его постели, пока глаза сына не закрылись и дыхание стало ровным.
— Час ночи, — сказала Франсин, когда он забрался под одеяло.
Они снова любили друг друга и снова были счастливы.
22 ноября
— Ты примешь участие в пресс-конференции?
— Я хочу домой. Хочу принять душ дома, хотя я и не грязная. Глупо, правда?
— Совсем не глупо, — успокоил её Эдвард. — Смыть вошек.
Стелла засмеялась, потом раскинула руки и подняла их к небу, изогнувшись в экстазе по-кошачьи.
— Боже! Солнышко…
Минелли одной рукой прикрыл глаза от солнца, а другую вытянул вперёд, подставляя ладонь под тёплые лучи.
— Чудесно, — проговорил он.
— Что ты собираешься делать, Эдвард? — спросила Стелла.
— Путешествовать, — не задумываясь ответил он. — Вернуться в пустыню.
— Если кто-то из вас захочет погостить в Шошоне… — Стелла помолчала. — Вам это покажется странным: вы, наверно, захотите держаться как можно дальше от этих мест… Но вы всегда можете остановиться у нас, хотя у вас, конечно, есть и другие заботы.
— Наши дела в запущенном состоянии, — сказал Реслоу, — по крайней мере, мои.
Наблюдатель провёл их в маленькую аудиторию, находящуюся в отсеке отдела общественной информации. По дороге им встретились генерал Фултон и полковник Пхань. Адвокат повёл с ними разговор о ближайшем будущем и предложил бесплатную юридическую помощь, в том числе — представление их интересов при сотрудничестве с издательствами и киностудиями.
— Думаю, я мог бы быть вам полезен. Меня рекомендует юридическая служба военно-воздушных сил, — сказал адвокат. — Но, естественно, мы вас ни к чему не принуждаем. Если я не подхожу, служба оплатит услуги любого юриста, на котором вы остановите свой выбор. В пределах разумного, конечно.
Пресс-конференция хотя и вымотала их, но продлилась, к счастью, недолго — всего полчаса. Они сидели за длинным столом напротив трёхсот репортёров. В сознании Эдварда все вопросы слились в один большой: каким образом вы нашли инопланетянина, вы специально занимались поисками космических кораблей и пришельцев, вы собираетесь подавать в суд на военно-воздушные силы или правительство («Не знаю», — ответил Эдвард), что вы думаете об австралийском корабле, об обращении президента к нации («Я думаю, — сказал Минелли, — он подлизывается к нашим врагам»)? Бернис Морган, мать Стеллы, в пёстром платье с поясом и в белой широкополой шляпе, сидела в части зала, отгороженной верёвкой. Её лицо оставалось спокойным. За ней сидел адвокат семьи Морганов, умудрённый возрастом и сединами человек, сжимающий в руках портфель.
В три часа они уже покинули конференц-зал. Стелла стояла рядом с матерью и ждала, пока адвокат обсуждал обстоятельства их освобождения. Потом он предложил представлять интересы всех четверых «задержанных», как он называл их.
Сержант протянул молодым людям их личные вещи, включая ключи от джипа.
— Я могу отвезти всех куда надо… — предложил Эдвард. — Если удастся ускользнуть от журналистов…
— Это непросто. Наши машины могут сопровождать вас, — предложил военный.
— Нет, спасибо. Мы сами.
Реслоу и Минелли отправились с Эдвардом. Стелла проводила мать к лимузину адвоката.
— Куда теперь? — спросила она Эдварда.
— Я принимаю твоё приглашение, если оно ещё в силе, — сказал Эдвард. Минелли и Реслоу кивнули.
— В силе, разумеется.
Джип и лимузин отъехали от главных восточных ворот Ванденберга, оставляя позади толпу репортёров. Несколько автомобилей с журналистами и кинооператорами рванулись вслед за ними, но Эдварду удалось провести их, свернув на Ломпок.
Путь по туннелю, идущему вверх, оказался несложным. Роджерс предупреждал, что он требует больше душевных и умственных усилий, чем физических. И всё же Артур до сих пор окончательно не разобрался в причинах, которые заставили его отправиться внутрь горы. Что ещё может сказать пустое пространство помимо того, что он узнал из фотографий и видеофильма, снятого Роджерсом?
Но, тем не менее, он чувствовал, что обязан сделать это. Он ощущал необходимость перебороть внутреннюю растерянность. Надеялся, что в пути его осенит какая-нибудь удачная идея. Кроме того, что-то могло измениться в самой горе, и не исключено, что перемена наведёт его на неожиданное открытие.
Артур обогнул второй поворот и пополз на четвереньках по последнему отрезку туннеля. Пройдя через первый зал — «переднюю», — он поднял фонарь над головой и осветил гранёные стены второго зала, напоминающего собор. Учёный силился разглядеть красный огонёк, сфотографированный Роджерсом, но не увидел его. Глубоко вздохнув — он представил, как Роджерс сделал в своё время то же самое, — он выключил фонарь и присел на корточки в двух метрах от края.
Круглые стены. Помещение, сконструированное для полётов в условиях невесомости? Неужели эта кристаллическая структура выдержит катастрофу? В чём, чёрт возьми, её функция?
Прошло пять минут, а он так и не увидел красное светящееся пятнышко.
— По крайней мере, одно изменение есть, — громко сообщил он в микрофон.
Артур вновь зажёг фонарь и внимательно исследовал огранку стен, пытаясь раскрыть их тайну или обнаружить признаки деятельности инопланетян. Зал выглядел очень красиво, и это подразумевало наличие определённого замысла, но…
Может быть, гранёные стены предназначены для того, чтобы сфокусировать поток радиации? В таком случае, не находится ли горловина потока там, где он сейчас стоит? Тогда, быть может, весь туннель — не что иное как предохранительный клапан, оставленный открытым, чтобы очистить воздух зала после приземления? Не похоже, что выделилось много энергии. Вероятно, маскируя корабль, пришельцы уничтожили все следы его работы.
Если даже Артур встанет на кончики пальцев, он всё равно не сможет поднять фонарь так высоко, чтобы свет сфокусировался в центре зала — эта точка находилась где-то на высоте двух метров над его поднятыми руками. Простую бы стремянку сюда, и… он бы выяснил, не отразится ли луч света от граней по прямой.
Что бы произошло в душе Марти, узнай он, что его папа сейчас находится в чреве инопланетного корабля? Что бы подумала Франсин?
Если только это корабль, если предположения учёных верны. Но может быть, корабль доставил машины, способные построить гору, а сама эта громадина никогда не бывала в космосе? Если так, то почему?
Холодное чёрное безмолвие окутывало все вокруг, почти отгоняя тревогу.
Напоминает камеру-обскуру. Может, грани каким-то образом поглощают звук?
Артур громко свистнул. Звук возвратился к нему — не громкий, но вполне отчётливый. А вот голос его не слышен. Он прикрыл рукой микрофон и несколько раз крикнул. Первые два крика — бессмысленные, похожие на звериные вопли — развеяли страх. В третий раз крик сорвался с его губ так стремительно, что Артур не успел понять, что с ним происходит?
— Что, чёрт возьми, вы делаете здесь? Что вам нужно от нас?
Пребывая в полной растерянности, с горящим лицом Артур приблизился к выступу, а потом направил луч фонаря вниз. Он вспомнил глаза Гостя, выплывающие из серо-зелёной плоти.
Что за кошмар! День за днём перед нами предстают новые факты, которые ничего не значат, в которых нет смысла. Нас обвели вокруг пальца, а потом вновь сбили с толку. Злой умысел.
Он попытался подавить в себе беспричинный гнев. Нет сомнения, сюда можно пронести ядерное оружие. Производство специальных ранцев с ядерными зарядами прекратилось двадцать лет назад, к тому же, они не проходили испытаний в полевых условиях. Есть ли в арсенале подходящие средства?
Ответ знает Роджерс. Полковник давно понял, как решить задачу, на которую Артур только намекнул. Потому-то военный так быстро и недвусмысленно отреагировал на слова Гордона. Но если два человека задумались над одной и той же проблемой, наверняка найдутся ещё люди, встревоженные случившимся. Каким образом можно обойти положение, по которому все ядерное оружие находится под контролем президента?
И принесёт ли это пользу?
— Я бы хотел задать ещё несколько вопросов, — сказал он, отстранившись от микрофона. — Между нами, представителями человеческой расы и… вами, кем бы вы ни были… Наверно, мы для вас не больше, чем колония муравьёв? Вы не пожалели усилий и создали искусственное существо… — Артур был убеждён в этом, хотя доказательств было мало. — Вы напичкали нас лживыми историями? Что вы нашёптываете русским в Монголии? Что, мол, вселенная зиждется на идеях социализма? Мы думали когда-то… Мы думали, что появление гостей из других миров изменит нас. А вы воспользовались нашей наивностью. Кажется, вы знаете нас лучше, чем мы — самих себя. Или же мы так примитивны, что вы способны предугадать наше поведение? Если вы могущественнее, то отчего глумитесь над нами? Сколько цивилизаций вы уже уничтожили?
Он не ждал ответа. Круглые гранёные стены собора сверкали вокруг — молчаливые и неумолимые.
— Вы собираетесь разжевать Землю, выплюнуть наименее лакомые куски, а затем двигаться дальше? — продолжал он дрожащим голосом.
Гнев овладел Артуром, ему хотелось разрушить все вокруг. Он поспешил к туннелю, чтобы поскорее скрыться от невидимых глаз и выплакаться в одиночестве.
Но пробравшись через извилистый туннель и спрыгнув под жаркие лучи солнца, он оказался лицом к лицу с Роджерсом и двумя сержантами. О том, чтобы дать себе волю, не могло быть и речи.
— Красной точки не видно, — сказал он, пытаясь отдышаться. — А в остальном всё осталось, как прежде.
— Как вы себя чувствовали, сэр? — поинтересовался Роджерс.
— Как будто я для них пустое место, — ответил Артур.
Офицер печально улыбнулся, выражая согласие, и помог Гордону освободиться от фотоаппарата и видеокамеры.
«Нью-Йорк Таймс», 20 ноября 1996 года. Передовая статья.Рубену Бордзу потребовалось три недели и один довольно странный случай, чтобы прийти в себя после смерти матери. Его отец, такой же высокий, как и Рубен, но с возрастом располневший, потерял всякий интерес к жизни. Грубое бородатое лицо старика посерело от горя и стресса. Вдовец проводил всё время, сидя в потрёпанном кресле в гостиной и подрёмывая перед включённым телевизором.
Избрание Уильяма Д.Крокермена на пост президента может оказаться колоссальной ошибкой. Если бы нация знала всю правду о событиях в Долине Смерти и если бы нам было известно об отношении президента к случившемуся — то сколько американцев, в таком случае, отдало бы свои голоса президенту, который встречает надвигающуюся катастрофу с распростёртыми объятиями?
Да, возможно, надежды нет. Возможно, Земля обречена. Но президент Соединённых Штатов, который сдаётся без борьбы и призывает народ молиться, становится предателем, и мы не боимся этого слова.
Редакционная коллегия «Таймс» единодушно поддерживает предложение о том, чтобы комиссия по законодательству рассмотрела вопрос о действиях президента и определила своё отношение к возможному импичменту.
Теперь повседневные хозяйственные заботы легли на плечи Рубена. Ему хотелось поддерживать дом в чистоте и порядке — это понравилось бы матери. Рубен решил, что, взяв уборку и готовку на себя, он выполняет долг перед самим собой и овдовевшим отцом. Отец поправится. Жизнь войдёт в колею. Рубен верил в это.
В среду, ровно через три недели после похорон, Рубен вытащил старый пылесос и вставил шнур в розетку. Провод натянулся, грозя вырвать вилку из штепселя, но пальцем босой ноги Рубен нажал на кнопку, и машина заработала. Потом он методично прошёлся щёткой пылесоса по ковру с восточным орнаментом и деревянному полу, то и дело натыкаясь на мебель. Пришлось отодвинуть стулья и журнальный столик. Он пропылесосил пол вокргу отцовского кресла. Бордз-старший улыбнулся сыну и что-то пробормотал, но рёв пылесоса заглушил его голос. Юноша потрепал отца по плечу. В ванной, когда Рубен принялся за почти новый коврик, вдруг обнаружилось, что пылесос почти не собирает пыль. Почудился запах металла и проводки. Рубен нажал на кнопку, перевернул пылесос, щёлкнул двумя задвижками и снял металлическое дно. В некотором изумлении он уставился на щётки и ремень механизма.
Густой чёрный локон прекрасных вьющихся маминых волос обернулся вокруг щёток и ремня, мешая им вращаться.
Рубен потянул локон сильными пальцами и начал рассматривать волосы, положив их на ладонь. Он уже собирался выбросить их в корзину, но руки не слушались.
Рубен сел на пол, прислонившись спиной к кухонной двери, и прижал локон к щеке. В течение нескольких мгновений в его голове было пусто.
А потом прорвалось. Парень ударился затылком о дверь и тихо зарыдал, стараясь, чтобы не слышал отец. Он даже включил пылесос, чтобы гудение заглушило плач. Теперь пылесос работал отлично — чёрный локон больше не мешал.
Уоррен, Огайо, лежал под покрывалом давно уже выпавшего снега, местами — чистого, местами собранного вдоль дорог в чёрные и коричневые сугробы. Голые деревья маячили в желтоватом свете сумерек. Холодный ветер кружил вокруг Рубена подобно стае невидимых собак, радостно приветствующих долгожданного прохожего. Юноша сжимал под мышкой две библиотечные книги: одну с рекомендации по сдаче государственного экзамена на почтового работника, другую — с рассказами Поля Боулза. Будучи подростком, Рубен частеько — к ужасу матери — представлял себя мусульманином, и тогда он пытался смотреть на мир глазами африканца или араба. И теперь Боулз увлекал его больше, чем Дафти или Т.Е.Лоуренс.
Год назад Рубен бросил учёбу и начал работать. Он успел кое-чего поднабраться, но его образование не стоило и гроша. Когда Рубен Бордз пытался глубже изучить какую-нибудь проблему или предмет, особенно его заинтересовавший, его широкое лицо морщилось от напряжения, а глаза увеличивались так, что, казалось, могли выскочить из орбит.
Высокий и сильный Рубен редко испытывал чувство страха. В тот вечер он шёл тёмными улицами и узкими переулками между неопрятными кирпичными домами или по задворкам деловых кварталов. Он выбрал этот маршрут не потому, что так было удобней или быстрее. Просто хотелось отдалить момент возвращения домой. Он знал, что должен вернуться к отцу, но опасался новых приступов душевной боли, настигающих его в родных стенах.
На полпути к дому, шлёпая по грязным лужам позади винного магазина, он заметил в куче мусора серебряный блеск. Он прошёл мимо, решив сначала, что сверкнула разбитая бутылка, но всё же обернулся. Блеск не исчез. Рубен вернулся и вгляделся в темноту. На тёмно-коричневом комке грязи лежала блестящая вещица, скорее всего, игрушка, может быть, сломанный робот. Бордз наклонился, присматриваясь.
Теперь он рассмотрел, что игрушка лежит на дохлой мышке или крысе. Очень медленно робот поднял одну из шести блестящих лапок и опустил её. При этом лапка проткнула шкурку грызуна.
Рубен выпрямился и попятился. Ночь обступила его со всех сторон.
То, как робот поднял лапку, его размеренные плавные движения испугали парня. Перед ним — не игрушка. И не насекомое. Перед ним был некий предмет, похожий на паука и сделанный из металла. И этот предмет убил мышь.
С неожиданной грацией паук сполз с грызуна и повернулся к Рубену. Словно для защиты, он поднял вверх две передние лапки. Рубен шагнул назад к дощатому забору. Восемь или девять футов отделяли его от забора и двадцать — от улицы. Бордз посмотрел налево, ища путь к отступлению.
Что-то сверкнуло серебром на заборных досках позади него. Рубен вскрикнул и замахал руками, но блеск переместился ему на плечо, так что он не успел хорошенько рассмотреть, что произошло. Он попытался смахнуть блестящее пятно и почувствовал, как что-то с трудом оторвалось от рубашки. Паук упал в лужу, вода булькнула, послышался металлический скрежет.
— О Боже, на помощь! — завопил Бордз. Но лишь одна машина пронеслась по безлюдной улице, и водитель не услышал крик. — На помощь!
Рубен побежал. Два паука семенили за ним. Он попытался остановиться, но поскользнулся и упал на спину в грязь и слякоть. Со стоном юноша перевернулся — порыв ветра усложнил задачу — и поднял голову. Паук стоял в футе от его лица с выжидательно поднятыми передними лапками, между которыми — там, где полагалось находиться глазам — блестела узкая зелёная полоска. Сами лапки, прикреплённые к продолговатому, похожему на яйцо тельцу, напоминали проволоку из драгоценного металла.
Это не шутка. Никто не делает подобные вещи.
Рубен порывисто дышал, в руках покалывало. Паук полз у него по спине, пощипывая её, и Бордз не мог дотянуться, чтобы смахнуть или схватить нахала. Он больше не кричал, потому что не удавалось набрать воздух в лёгкие. Потом он почувствовал тяжесть какого-то предмета на голове. Что-то острое укололо его череп. Пронзило насквозь.
Рубен снова застонал и уронил голову в лужу, закрыв глаза. Его лицо исказилось от страха. Через несколько минут он, не отдавая себе отчёта, перекатился ближе к забору, так как тело отказывалось подчиняться. Ни один человек не прошёл мимо, а если бы это и случилось, вряд ли бы кто-нибудь остановился. Рубен был весь в грязи и, лёжа возле винного магазина, ничем не отличался от любого напившегося до беспамятства бродяги. Может, полицейский и заинтересуется им, но больше никто.
Рубен замёрз, но страх отпустил его. Голова гудела, двигаться не хотелось. Юноша решил перебороть себя. Он напряг тело и откинул голову так резко, что стукнулся о забор.
Это помогло ему собраться. Ускользающее сознание подсказало, что надо действовать с осторожностью. Он ощущал вкус крови во рту.
Так чувствует себя дикий зверь, когда его ловят люди, чтобы отправить в зоопарк.
Голова по-прежнему кружилась — то слабее, то сильнее. Это усыпляло, несмотря на то, что он промёрз до мозга костей и вымок. Несколько раз Рубен пытался подняться, но ватные ноги не подчинялись.
Он почувствовал, как что-то вновь ползёт по голове. Паук медленно спустился на шею, прополз по куртке и добрался до кармана брюк. Он отвернул край кармана и мгновенно исчез там, для чего ему пришлось согнуть лапки. Карман в том месте, где расположилась «игрушка», чуть заметно оттопырился.
Рубен вновь почувствовал силу в ногах. Он встал и сделал несколько нетвёрдых шагов. Внимательно осмотрел себя и не обнаружил ни крови, ни ссадин — только несколько синяков. Он потянулся к карману, но смутная мысль — или что-то другое — заставила паренька вспомнить об осторожности, и он отдёрнул руку. Стоя в ночной тишине, дрожа от холода, Рубен в недоумении огляделся в поисках других пауков. Но не увидел ни одного.
Дохлая мышь лежала возле мусорной кучи. Рубен встал на колени и изучил останки.
Труп был аккуратно расчленён; розовые, коричневые и ярко-красные внутренности лежали по одну сторону от бездыханного тельца, и на них виднелись аккуратные разрезы, будто кто-то взял образцы ткани.
— Мне надо домой, — сказал Рубен в темноту.
Он добрался без приключений.
Артур задержался в Лас-Вегасе на три дня, чтобы принять участие в неофициальных встречах с конгрессменами из комитета по законодательству. Но вот он снова дома, снова с семьёй, возле реки и леса. Он сидит в гостиной на ковре в позе «лотоса», а Франсин и сын устроились на кушетке. Марти развёл огонь в камине сам, без помощи взрослых, и аккуратно поднёс длинную горящую спичку к дровам.
— Ну, слушайте, что произошло, — сказал Артур. Он отжался на руках, чтобы повернуться к кушетке, не меняя позы, и начал свой рассказ.
К полуночи радиатор нагрелся, и постепенно тёплый воздух стал обволакивать тела супругов, лежащих в объятиях друг друга. Голова Франсин покоилась на плече мужа. Артур чувствовал, как дрожат её ресницы. В эту ночь они были близки, и любовь переполняла их. Вопреки традициям интеллектуалов, Артур наслаждался праздностью и пребыванием дома. За четверть часа муж и жена не сказали друг другу ни слова.
Раздался телефонный звонок.
— О, боже! — Франсин отодвинулся от Гордона. Он потянулся и взял трубку.
— Артур, говорил Крис Райли. Прости, что разбудил тебя…
— Мы не спим, — сказал Артур.
— У меня срочное дело. На Гавайях я встретил нескольких ребят, которые хотели бы переговорить с тобой. Они слышали, что я знаю твой домашний телефон. Может, ты позвонишь им сейчас или…
— Хочу отдохнуть, Крис, по крайней мере, пару дней.
— У них важное сообщение.
— Ну, ладно. А в чём суть?
— Из того немногого, что мне сказали, я понял, что они, вероятно, обнаружили — ну, ты же читаешь газеты — оружие, которое инопланетяне могут применить против нас.
— Кто эти люди?
— Один из них Джереми Кемп, хитрая лиса, но отличный геолог. Двое других — океанографы. Слышал что-нибудь об уолте Сэмшоу?
— Автор университетского учебника? Он, должно быть, уже стар, не так ли?
— Он и ещё один парень, Сенд, сейчас на Гавайях вместе с Кемпом. Они утверждают, что видели необычное явление.
— Хорошо. Дай мне их номер. — Артур включил лампу на ночном столике.
— Сэмшоу и Сенд на борту корабля в Перл-Харборе. — Райли продиктовал по буквам название корабля и дал номер. — Спроси Уолта или Дэвида.
— Спасибо, Крис, — сказал Артур, вешая трубку.
— Нет покоя? — спросила Франсин.
— Некоторые думают, что знают, где собака зарыта.
— Да?
— Я лучше позвоню им.
Он вылез из кроват и прошёл в кабинет. Франсин, кутаясь в халат, появилась через минуту.
Когда разговор закончился, Артур повернулся и увидел сына, который стоял рядом с матерью и тёр заспанные глаза.
— В конце недели я еду в Сан-Франциско, — сообщил Артур. — Но перед этим мы проведём несколько дней вместе, дорогие мои.
— Ты покажешь мне, как пользоваться телескопом? — сонно спросил Марти. — Я хочу видеть, что происходит в космосе.
Артур взял мальчика на руки и отнёс его в спальню.
— Вы с мамой занимались любовью? — спросил Марти, когда Артур положил его на кровать и укрыл.
— Как ты догадался, Зоркий Глаз?
— Это значит, что ты любишь маму. А она любит тебя.
— Угу.
— Ты уедешь, а потом опять приедешь, да?
— Так скоро, как только смогу.
— Если мы все умрём, я бы хотел чтобы вы оба были здесь, чтобы мы были вместе, — сказал Марти.
Артур долго не отпускал руку сына. На глаза навернулись слёзы, волной нахлынула нежность и глубокая невыразимая печаль, сердце сжалось.
— Завтра мы займёмся телескопом, — наконец хрипло пообещал он.
— И я смогу увидеть, как они приближаются?
Артур не умел лгать. Он крепко обнял мальчика и сидел на его постели, пока глаза сына не закрылись и дыхание стало ровным.
— Час ночи, — сказала Франсин, когда он забрался под одеяло.
Они снова любили друг друга и снова были счастливы.
22 ноября
— Годж! Негодный пёс! Годж, это замороженный цыплёнок. Его нельзя есть. Ты можешь разломать его и только.
Франсин сердито топнула ногой, и Годж выскочил из кухни, высунув язык. Он выглядел пристыженным, но, вместе с тем, явно гордился своим подвигом.
— Вымой получше, — посоветовал Артур, указывая на цыплёнка и весело смеясь.
Франсин повертела искусанную, но целую птичью тушку и покачала головой.
— Не выйдет. На каждом куске будут видны следы.
— Собачьи зубы на куске, который мы перемалываем зубами… — проговорил Артур. — Замечательный пример вторичного использования…
— Перестань! Ты всего два дня дома — и пожалуйста, неприятность.
— Ну, давай! Выругай меня хорошенько, — улыбнулся Артур. — Мне не хватает вины за домашние неурядицы.
Франсин положила цыплёнка на стол и открыла раздвижную стеклянную дверь.
— Мартин. Где ты? Давай накажем твою собаку.
— Он во дворе. У телескопа. — Артур с грустью осмотрел тушку. — Если мы не съедим его, значит, птичка погибла понапрасну.
— Собачьи микробы, — напомнила Франсин.
— Чёрт возьми. Годж всё время облизывает нас. Он ещё щенок. Он девственник.
Семья села за стол в семь часов. Обедали цыплёнком с ободранной кожей и обрезанным со всех сторон. Марти подозрительно посмотрел на свою порцию — ножку и крылышко, — но Артур предупредил, что маме не понравится, если они будут чересчур привередливы.
— Вы заставили меня приготовить это, — парировала Франсин.
— Что интересного? — спросил Артур сына, показывая пальцем вверх.
— Все блестит и мерцает, — ответил Марти.
— Ясная ночь, да?
— Сегодня пасмурно и холодно, — отрезала Франсин.
— Множество звёзд, но я имею в виду… Знаешь ли… Мерцает, как фейерферк.
Артур прекратил жевать.
— Звезды?
— Ты мне как-то говорил, что только суперновые звезды могут ярко зажигаться и гаснуть, — серьёзно сказал мальчик. — Наверно, я видел именно их.
— Не думаю. Пойдём посмотрим.
Франсин раздражённо бросила кусок цыплёнка на тарелку.
— Идите, идите! Во время обеда. Артур…
— На минутку, — извинился Гордон и вышел. Марти последовал за ним. Франсин в знак протеста задержалась возле заднего крыльца, но вскоре присоединилась к мужу и сыну.
— Вон там, — показал Марти, — но сейчас там ничего не происходит, — сказал он разочарованно.
— Ужасно холодно. — Франсин многозначительно взглянула на Артура. Тот внимательно изучал небо.
Франсин сердито топнула ногой, и Годж выскочил из кухни, высунув язык. Он выглядел пристыженным, но, вместе с тем, явно гордился своим подвигом.
— Вымой получше, — посоветовал Артур, указывая на цыплёнка и весело смеясь.
Франсин повертела искусанную, но целую птичью тушку и покачала головой.
— Не выйдет. На каждом куске будут видны следы.
— Собачьи зубы на куске, который мы перемалываем зубами… — проговорил Артур. — Замечательный пример вторичного использования…
— Перестань! Ты всего два дня дома — и пожалуйста, неприятность.
— Ну, давай! Выругай меня хорошенько, — улыбнулся Артур. — Мне не хватает вины за домашние неурядицы.
Франсин положила цыплёнка на стол и открыла раздвижную стеклянную дверь.
— Мартин. Где ты? Давай накажем твою собаку.
— Он во дворе. У телескопа. — Артур с грустью осмотрел тушку. — Если мы не съедим его, значит, птичка погибла понапрасну.
— Собачьи микробы, — напомнила Франсин.
— Чёрт возьми. Годж всё время облизывает нас. Он ещё щенок. Он девственник.
Семья села за стол в семь часов. Обедали цыплёнком с ободранной кожей и обрезанным со всех сторон. Марти подозрительно посмотрел на свою порцию — ножку и крылышко, — но Артур предупредил, что маме не понравится, если они будут чересчур привередливы.
— Вы заставили меня приготовить это, — парировала Франсин.
— Что интересного? — спросил Артур сына, показывая пальцем вверх.
— Все блестит и мерцает, — ответил Марти.
— Ясная ночь, да?
— Сегодня пасмурно и холодно, — отрезала Франсин.
— Множество звёзд, но я имею в виду… Знаешь ли… Мерцает, как фейерферк.
Артур прекратил жевать.
— Звезды?
— Ты мне как-то говорил, что только суперновые звезды могут ярко зажигаться и гаснуть, — серьёзно сказал мальчик. — Наверно, я видел именно их.
— Не думаю. Пойдём посмотрим.
Франсин раздражённо бросила кусок цыплёнка на тарелку.
— Идите, идите! Во время обеда. Артур…
— На минутку, — извинился Гордон и вышел. Марти последовал за ним. Франсин в знак протеста задержалась возле заднего крыльца, но вскоре присоединилась к мужу и сыну.
— Вон там, — показал Марти, — но сейчас там ничего не происходит, — сказал он разочарованно.
— Ужасно холодно. — Франсин многозначительно взглянула на Артура. Тот внимательно изучал небо.