Осенью 1947 г. Сталин для создания мощного противовеса недавно созданному ЦРУ решил объединить заграничную разведку МГБ и военную разведку (ГРУ) в так называемый Комитет информации (КИ), в который частично вошло и Министерство иностранных дел. Первым руководителем этой организации был Молотов, после него — Вышинский (очень недолго); заместителем председателя был Федотов. Однако уже на следующий год весь персонал ГРУ был выведен из КИ, и Абакумов начал кампанию с целью установления контроля над оставшейся частью КИ, что ему не удалось. Через несколько лет эта организация была ликвидирована.
   Позиции Молотова стали слабее с 1948 г., когда Сталин дал согласие на арест его жены-еврейки. Несомненно, Молотов продолжал формально занимать второе место в иерархии и в 1949 г., когда он был вынужден уйти с поста министра иностранных дел, — этот пост занял Вышинский, бывший до этого одним из его заместителей.
   В начале 50-х годов Берия продолжал сохранять определенный контроль над органами госбезопасности, но зачастую Абакумов работал непосредственно на Сталина, в обход Берии. Однако в июне 1951 г. пришел черед Абакумова. Он был арестован, обвинен в том, что он знал, но не доложил о еврейском буржуазном заговоре, связанном с американской шпионской организацией. Вероятно, о подлинных причинах ареста Абакумова знал только сам Сталин. Во всяком случае, это событие дало толчок крупным показательным процессам в Восточной Европе и так называемому «делу врачей» зимой 1952-1953 гг. Показательные процессы имели сильно выраженные черты антисионизма и антисемитизма.
   Берия проигнорировал мольбы Абакумова о помощи из тюрьмы, но сам потерпел неудачу, когда Сталин назначил Игнатьева преемником Абакумова. В 1952 г. Сталин с его обострившейся паранойей стал подозревать всех, в том числе и Берию, и в интригах против Берии его поощрял Хрущев, который к тому же начал вводить в органы госбезопасности своих ставленников, в числе которых был новый руководитель МГБ Игнатьев.
   После смерти Сталина в 1953 г. МВД и МГБ были объединены под руководством Берии, при этом Игнатьева, в частности, сняли с должности. Круглое, Серов и Кобулов стали первыми заместителями министра внутренних дел. Через год после того, как Хрущев приказал арестовать и казнить Берию (летом 1953 г.), Круглое возглавил новое МВД, но вскоре в связи с созданием КГБ его заменил ставленник Хрущева Серов. С этого времени органы госбезопасности были поставлены под более жесткий, чем прежде, контроль партии. В декабре того же года Абакумов был казнен после процесса, на котором основным обвинением против него стало то, что он сфабриковал «Ленинградское дело» (когда были устранены Жданов и его фракция). Это обвинение на самом деле было направлено и против Маленкова, которого Хрущев пытался выжить с помощью Булганина и КГБ, возглавляемого Серовым.
   XX съезд партии в феврале 1956 г. стал генеральным наступлением Хрущева на сталинские репрессии, а также на так называемую антипартийную группу, т.е. Молотова, Кагановича, Маленкова и Шепилова, которые противостояли кардинальному пересмотру политики Сталина. Однако Молотов, который вновь стал министром иностранных дел в 1953 г., оставался на этом посту до июня 1956 г., а это означало, что он совместно с председателем КГБ Серовым контролировал первый этап выработки новой советской позиции по делу Валленберга после того, как Эрландер и Хэдлунд во время своего визита на рубеже марта и апреля представили весьма убедительные свидетельские показания немецких и других бывших военнопленных. Молотов оставался членом Президиума (т.е. Политбюро) ЦК КПСС и заместителем председателя Совета министров даже после того, как он оставил пост министра иностранных дел, который занял Шепилов. Однако в июне 1957 г. Хрущев добился решающего успеха. Хотя Молотов и его группа имели большинство в президиуме, они не имели поддержки в Центральном Комитете. Этим обстоятельством воспользовался Хрущев, быстро созвав с помощью военных и КГБ пленум Центрального Комитета, на котором группа Молотова была вынуждена уйти в отставку.

IV
СОВЕТСКИЕ ОРГАНЫ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ В 1945-1947 гг.

   Ведущую роль в связи с арестом Рауля Валленберга и в течение первой части его тюремного заключения в Москве играла военная контрразведка Смерш («Смерть шпионам»). Смерш был создан прежде всего с целью сбора информации о моральном состоянии в вооруженных силах и на предприятиях военной промышленности, а также о положении на оккупированной территории. Части Смерша следовали за продвигавшимися вперед советскими войсками и прочесывали оккупированные области в поисках представителей политической и военной элиты, военных преступников, шпионов или просто всех тех, кто, как считалось, мог дать интересную информацию. Можно с уверенностью сказать, что только в Венгрии не менее 100 000 человек прошли через аппарат Смерша.
   Ответственным за дело Рауля Валленберга в Смерше был второй отдел 3-го Главного управления под руководством Карташова. Вероятно, он был тем офицером госбезопасности, который под руководством возглавлявшего Смерш Абакумова больше других был в курсе всего дела Рауля Валленберга и, во всяком случае, нес главную ответственность за него. Карташов умер в 1979 г. Тот, кто занимал эту должность после него, несколько лет назад был жив, и его удалось опросить. Один из заместителей руководителя также был жив, когда началось расследование, его опросили в 1991 г. Сам Абакумов и многие его ближайшие сотрудники были расстреляны в 1954 г. Однако еще в 1992 г. жив был, например, начальник охраны Абакумова, который смог предоставить некоторую интересную информацию.
   Под руководством Карташова работали несколько начальников групп и так называемые оперативные уполномоченные (низкое звание в службе госбезопасности), занимавшиеся текущим допросом военнопленных. Большинство оперативных уполномоченных были одновременно переводчиками. Они имели задание ставить определенные вопросы и могли также выполнять отдельные поручения, но ответственность за расследование лежала на более высоких должностных лицах или на следственном отделе по особо важным делам. Этот отдел, в частности, нес особую ответственность за пленных из абвера и гестапо, а также участвовал в подготовке советской стороны на Нюрнбергском процессе. Вызовы на допросы регистрировались в специальном журнале допросов с указанием фамилии ведущего допрос и расписки о доставке. Однако представляется, что иногда высокопоставленные руководители указывались в журнале под фамилиями подчиненного или переводчика. Видимо, это прежде всего относится к случаям, когда сам министр госбезопасности вел допрос. Как правило, составлялся протокол допроса, но нередко давался приказ этого не делать.
   Рабочая группа смогла опросить многих младших должностных лиц отдела Карташова, в том числе двух лучших переводчиков с немецкого языка, которым обычно давали ответственные задания, например переводить самому министру госбезопасности Абакумову, когда тот вел допрос заключенного. Удалось получить некоторые сведения в связи с Раулем Валленбергом, но ничего такого, что могло бы иметь решающее значение для раскрытия тайны. Тот переводчик/оперативный уполномоченный, который, согласно записям журналов допросов, должен был дважды допрашивать Рауля Валленберга, сказал, что не помнит этого допроса. Многие из опрошенных рабочей группой имели отличную память на многие обстоятельства, но их воспоминания по мере приближения к основному вопросу становились гораздо менее четкими. Однако группа заслушала переводчика, который был вызван из другого отдела и, по его словам, участвовал в допросе Рауля Валленберга весной 1947 г.
   Важнейшей причиной того, что по результатам этих опросов не удалось узнать ничего нового, была существовавшая тогда очень жесткая трудовая дисциплина: все сотрудники были обязаны выполнять исключительно свои собственные рабочие задания и не интересоваться делами коллег. Дух сталинского времени и строгая лояльность по отношению к органам госбезопасности оставили следы, которые заметны до сих пор.
   Когда в 1946 г. Смерш был ликвидирован, отдел Карташова был передан в МГБ, которым по-прежнему руководил Абакумов, и стал там четвертым отделом в 3-м Главном управлении. Через год дела о важных иностранных военнопленных были переданы в следственный отдел по особо важным делам, а затем в следственный отдел 2-го Главного управления (контрразведка) МГБ/КГБ, где они и остались. Рабочая группа заслушала нескольких сотрудников, работавших в этом отделе в 50-х годах и знавших о деле Рауля Валленберга. Однако никто из них не имел полноценного представления о его судьбе. Об этом знали, вероятно, только высшие должностные лица, но даже на этом уровне эти знания со временем исчезли.
   Смерш и МГБ очень строго охраняли свои секреты, особенно от Министерства иностранных дел, которое лишь на рубеже 1946-1947 гг. получило неофициальное подтверждение, что Рауль Валленберг находится в тюрьме (хотя сам Молотов мог знать об этом с самого начала). Судя по имеющейся информации, служба внешней разведки (Первое главное управление — ПГУ) не была причастна к аресту шведского дипломата. Однако есть серьезные подозрения, что ПГУ должно было передать информацию, которая могла бы способствовать принятию решения о его аресте, прежде всего от резидентуры в Стокгольме, но, вероятно, также от агентов в Будапеште. На письменные запросы в СВР был дан ответ, что каких-либо подобных материалов в архиве нет. Некоторые лица также утверждают, что ПГУ пыталось уговорить Смерш/МГБ (Абакумова) передать им Рауля Валленберга для его вербовки.
   У министра Абакумова было четыре заместителя, одного из которых в 1991 г. удалось опросить (тогда ему было свыше 90 лет). К сожалению, он мало что смог добавить о деле Рауля Валленберга, поскольку отвечал за военную контрразведку (т.е. слежку за личным составом вооруженных сил). Он отметил также, что отдел Карташова работал под непосредственным контролем Абакумова без каких-либо посредников.
   Важные иностранные военнопленные во время следствия и на более поздних этапах помещались, как правило, в московские тюрьмы — Лубянскую, Лефортовскую (для которой была характерна стадия предварительного заключения), а также Бутырскую. Во Владимирскую тюрьму, находившуюся за пределами Москвы, заключенные попадали только после вынесения приговора, за исключением некоторых заключенных, содержавшихся под номерами и поступивших во Владимир еще до вынесения им приговора. Большинство важных военнопленных были осуждены не ранее 1950— 1951 гг. Тогда было принято решение, что все военнопленные должны быть осуждены. Некоторых охранников и медицинских служащих из упомянутых выше тюрем в Москве и Владимире удалось опросить, но, к сожалению, среди них не было никого из руководителей. Лишь один-два человека с уверенностью вспомнили Рауля Валленберга. В тюрьмах также соблюдались строгие правила, и каждый служащий располагал весьма ограниченными данными, не позволявшими составить целостную картину о заключенном, его идентификации или его положении. Однако система была несовершенной, и человеческий фактор иногда приводил к тому, что персонал узнавал о важных заключенных больше, чем следовало. Лубянская тюрьма имела самое важное значение и вместе с тем самый мягкий режим. Ее начальник Миронов непосредственно и лично подчинялся Абакумову и только ему должен был докладывать обо всех вопросах, касающихся Лубянской тюрьмы.
   В Лефортовской тюрьме положение было намного хуже, и, видимо, к иностранным заключенным также применялись определенные психические пытки: звуком (звуки голосов, исходящие из громкоговорителей), светом; некоторые заключенные упоминали вероятное использование медикаментов. В некоторых случаях нельзя исключать и физических пыток (обычных для советских заключенных), но их, как правило, не следовало применять. Видимо, система с использованием провокаторов и микрофонов в камерах была распространена повсюду.
   Можно также отметить существование системы, при которой наиболее важные заключенные обозначались только номером. Это делалось прежде всего для того, чтобы тюремный персонал не мог их идентифицировать. В качестве примера можно привести сына Сталина Василия. Для этих заключенных правила были особенно строгими. Охранникам было строго запрещено вести с ними разговоры. Однако Рауль Валленберг в 1945-1947 гг. находился в заключении под собственной фамилией, хотя уровень секретности вокруг него был высоким.

V
РАУЛЬ ВАЛЛЕНБЕРГ В БУДАПЕШТЕ

   Для шведско-российской рабочей группы не было первоочередной задачей изучать во всех подробностях деятельность Рауля Валленберга в Будапеште — сверх того объема, который был важен для его последующей судьбы. Очень мало появилось также информации, которая не была известна раньше. Это не означает, что продолжение поисков в некоторых архивах не может пролить дополнительного света на события в Будапеште. В любом случае для целостности данного отчета необходимо кратко повторить сведения о происходившем в Будапеште и о предпосылках задания Валленберга.

ПРЕДПОСЫЛКИ ЗАДАНИЯ РАУЛЯ ВАЛЛЕНБЕРГА

   Вянваре 1944 г. президент Рузвельт решил создать так называемое Управление по делам военных беженцев — УВБ. Оно вошло в исполнительный отдел президента и возглавлялось министрами финансов, обороны и иностранных дел. Первым исполнительным директором стал Джон Пель. Задачей управления была борьба с попытками нацистов истребить группы населения по причине их расы, религии или политических убеждений, т.е. их целью было спасти как можно больше людей, которым угрожала опасность, прежде всего евреев, в оккупированной части Европы. Американская сторона вступила в контакт со многими правительствами и организациями, например с Центральным объединением профсоюзов Швеции, попросив их о помощи в получении дополнительной информации о положении беженцев, а также организации аппарата по их спасению. Таким образом, проект спасения евреев в Венгрии, хотя он и стал наиболее впечатляющим, был лишь одной из полдюжины похожих операций. Всемирный еврейский конгресс (ВЕК) также принял в этом участие и связался с главным раввином Стокгольма Маркусом Эренпрейсом, предложив ему найти подходящего человека, который возглавил бы кампанию по спасению венгерских евреев. Однако кандидатуру Рауля Валленберга предложил Кальман Лауер, венгерский еврей, директор Центральноевропейской торговой акционерной компании, в которой Рауль Валленберг работал внешнеторговым представителем, а затем стал компаньоном и в этом качестве уже пару раз посещал Венгрию и другие страны в 1941 — 1943 гг. (в частности, имея так называемый кабинетный паспорт, выданный МИДом, что было обычной практикой в годы войны, когда речь шла о шведах, которые выезжали за границу по общественным делам, но не состояли в штате внешнеполитического ведомства). Сначала Эренпрейс отнесся скептически к этой кандидатуре, но затем его удалось уговорить.
   Американский посланник Джонсон, который возглавлял миссию США в Стокгольме, и Ивер Ольсен, представитель УВБ в этом дипломатическом представительстве в Стокгольме, являвшийся еще и представителем Министерства финансов США, а также Управления стратегических служб (УСС), т.е. предшественника ЦРУ, убедились в том, что Рауль Валленберг был подходящим лицом, и получили затем одобрение шведского Министерства иностранных дел и предложения по организации его службы в Будапеште. В результате Валленберг получил дипломатический паспорт и пост секретаря (посольства) в шведской миссии в Будапеште с задачей помочь венгерским евреям. Однако Министерство иностранных дел не должно было снабжать Валленберга какими-либо подробными инструкциями, они должны были поступать из УВБ. УВБ и ДЖОЙНТ (Еврейский Комитет совместного распределения — организация помощи евреям) должны были перечислять ему необходимые финансовые средства через счет в «Стокгольме эншильда банк». На практике не все средства поступили в Будапешт, и Рауль Валленберг вначале жаловался на нехватку ресурсов.
   От УВБ Рауль Валленберг получил не подробные инструкции, а скорее общие направления деятельности. Они содержали, в частности, информацию, как должно происходить финансирование, описание различных путей выезда беженцев из Венгрии, а также список контактов в районе Будапешта. Рауль Валленберг не действовал открыто от имени УВБ, но мог при необходимости заявлять, что он имеет возможность свободно связываться со Стокгольмом, где был представитель УВБ.
   Венгерский социал-демократический политик Вильмош Бем, который после войны стал первым посланником Венгрии в Швеции, встретился с Раулем Валленбергом в Стокгольме до его отъезда и проинформировал его, в частности, о надежных сотрудниках в венгерской столице.
   В письме к первому заместителю министра иностранных дел Швеции Богеману от 19 июня Валленберг пишет, что правление Центральноевропейской торговой компании, а также Тихоокеанская торговая компания (предприятие, которое находилось в сфере интересов семейства Валленбергов) и Якоб Валленберг одобрили его переход в распоряжение Министерства иностранных дел. Последняя информация означает, что в то время Рауль Валленберг прямо или косвенно имел какое-то задание и от предприятий Валленбергов. Однако его характер и продолжительность полностью выяснить не удалось. Во всяком случае, Рауль Валленберг разъясняет в письме, что он не собирается заниматься какими-либо коммерческими делами во время работы в Будапеште. 21 июня и 6 июля министерство сообщало в миссию в Будапеште о намерении «назначить на должность атташе» Валленберга для того, чтобы «отслеживать развитие еврейского вопроса и сообщать в Стокгольм» и предлагать «уместные и осуществимые гуманитарные инициативы, равно как и необходимые меры помощи для послевоенного времени», а также что о нем должно «быть сообщено в обычном порядке как о секретаре миссии». Подчеркивается также, что Валленберг в своей работе «во всем должен подчиняться главе миссии». Рауль Валленберг покинул Стокгольм 6 июля 1944 г. и прибыл в Будапешт 9 июля.
   Можно отметить, что в архиве МИДа Швеции не найдено никаких документов о предыстории назначения Рауля Валленберга.

РАУЛЬ ВАЛЛЕНБЕРГ НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ

   Когда Валленберг прибыл в дипломатическую миссию, она уже помогала евреям, имеющим связи со Швецией, выдавая им временные паспорта и справки. Однако в связи с большой рабочей нагрузкой посланник Даниельссон запросил Министерство иностранных дел об укреплении кадрами, что совпало по времени с переговорами между Министерством иностранных дел и УВБ и, соответственно, ВЕК. В начале июля депортация евреев из провинции уже завершилась, но основная часть будапештских евреев еще оставалась на месте.
   Только что назначенный представитель Шведского Красного Креста в Венгрии Вальдемар Ланглет в течение некоторого времени также пытался помогать евреям, в частности выдавая им охранные письма.
   Предпринимались и другие попытки спасти венгерских евреев. Наиболее впечатляющими были переговоры, которые представитель ВААД [93] Джоэль Бранд вел весной 1944 г. с Адольфом Эйхманом о спасении миллиона евреев из Восточной Европы в обмен на 10 000 грузовиков. Однако эта сделка была расстроена англичанами и СССР. Американцы и англичане в принципе были бы не против путем тактики проволочек задержать депортацию в Освенцим. Однако в июне 1944 г. заместитель министра иностранных дел Вышинский сообщил союзникам, что правительство СССР считает нежелательным, чтобы велись какие-либо переговоры с немцами по еврейскому вопросу. Такая позиция сохранялась в течение всей войны и касалась также всех предложений по сепаратному миру.
   Богатым евреям, например семейству Вейс, удалось выкупить гарантию безопасности в результате прямых переговоров с главой СС Гиммлером. Сотрудник СС Курт Бехер организовал переход концерна Манфреда Вейса под немецкий контроль и встречался позднее с Раулем Валленбергом, который в свою очередь предоставил многим бывшим служащим концерна работу в своей организации, занимавшейся спасением.
   После прибытия в Венгрию Рауль Валленберг под руководством главы миссии быстро организовал деятельность по оказанию помощи, финансируемой за счет УВБ (т.е., в сущности, ДЖОЙНТа), сбора средств в Венгрии, а также единовременного пособия из секретного фонда президента Рузвельта. Этой деятельностью занимался особый отдел миссии во главе с Раулем Валленбергом, в который входили добровольные, главным образом еврейские сотрудники; численность отдела в последние месяцы операции превысила 300 человек. Скоро Рауль Валленберг пришел к идее об охранном паспорте в качестве дополнения к прежним временным паспортам, визовым справкам и охранным письмам Красного Креста. Круг евреев, получивших охранные паспорта, все время расширялся и намного превысил довольно ограниченную группу, которая имела какого-либо рода «привязку» к Швеции. Общее число евреев, находившихся под охраной шведской миссии, в так называемых охраняемых домах постепенно росло и составило от 15 до 20 тыс. человек. Не менее 50000 евреев в Венгрии было спасено иностраннымимиссиями и Международным Красным Крестом, при этом не менее половины приходится на Рауля Валленберга. Возможно, число спасенных достигло 100000 человек, если учитывать гетто, где к моменту вступления советских войск все еще находилось около 50 000 тысяч евреев.
   Хорошо известно, что с ухудшением ситуации, особенно после того, как в середине октября венгерская нацистская партия при помощи немцев захватила власть, Рауль Валленберг был вынужден вести переговоры напрямую с Эйхманом и самыми отъявленными венгерскими фашистами. При этом ему неизбежно приходилось во многих случаях давать взятки.
   Как и большинство других сотрудников миссии, Рауль Валленберг имел контакты с некоторыми движениями венгерского Сопротивления, что в тех условиях было весьма естественно. Историк Йозеф Антал также указывает, что дипломатические представительства Швеции и других нейтральных стран проявляли полную готовность оказывать услуги польским беженцам, которые оказались в Венгрии в 1939 г. или позднее, особенно когда речь шла о вывозе дипломатических материалов из страны и доставке их польскому эмигрантскому правительству в Лондоне.
   В совокупности в десяти отчетах, или так называемых меморандумах, Министерству иностранных дел Швеции Рауль Валленберг рассматривал положение венгерских евреев; последний отчет датирован 12 декабря. Эти отчеты посылались курьерской почтой в Стокгольм, в Министерство иностранных дел, которое пересылало их далее Иверу Ольсену в американскую миссию. Из британских документов явствовало, что Великобритания также была хорошо информирована о деятельности Валленберга и получала копии его отчетов. Конечно, у Рауля Валленберга было много других документов о деятельности по спасению евреев, которые в той степени, в какой они уцелели, попали, вероятно, в руки советских властей. Переписка Рауля Валленберга со Стокгольмом подробно приведена в курьерских списках, которые сохранились; их число за вторую половину 1944 г. составляет тринадцать. Последнее послание в Стокгольм было отправлено 9 декабря. Последний отчет Рауля Валленберга должен был быть послан с особым курьером в Стокгольм. Вообще же миссия могла связываться с Министерством иностранных дел при помощи телеграмм (шифрованных или открытым текстом).
   Валленберг вел также переписку с Кальманом Лауером (частично в зашифрованном виде), прежде всего относительно важных финансовых операций, связанных с его деятельностью в Будапеште, которая, естественно, передавалась Иверу Ольсену.
   Несмотря на нечеловечески трудное бремя, Рауль Валленберг уже в ноябре стал обсуждать со своими ближайшими сотрудниками вопрос о создании сети, которая после войны помогла бы возвращению выживших евреев к нормальной жизни. Связанные с этим поручения, как указано выше, отчасти поступали из Министерства иностранных дел в Стокгольме. В декабре этот план был расширен; идея состояла в проведении крупной международной акции по типу плана Нансена. В частности, Рауль Валленберг разработал план организации, которая под надзором венгерского правительства должна была оказывать помощь депортированным, способствовать восстановлению и создавать рабочие места. Рауль Валленберг имел с собой этот план, когда он отправился к командованию Советской Армии в Дебрецене. Некоторые документы, принадлежавшие миссии, а также ценные вещи евреев, находившихся под ее охраной, были помещены в подвалы венгерского центрального банка.