ла и энергично пожал им руки. При этом еще довольно густой вихор русых
с проседью волос рассыпался у него на лбу, и он ладонью водворил его
на место. Посмотрел приветливо на Панькина, на Митенева и пригласил их
сесть.
Шатилов был выше среднего роста, плотен. Темно-серый костюм сидел
на нем несколько мешковато, галстук на белоснежной рубашке был повязан
небрежно, узел чуть сбился набок. Но такая небрежность даже шла ему и
придавала оттенок молодечества.
- Давно вас не видел, - сказал он, вернувшись за стол. - С чем
пожаловали? Как дела? Как уловы?
Панькин чуть замялся, не зная, на какой вопрос ответить прежде, а
Шатилов тотчас подкинул новый:
- Как идет зимовка скота?
- В этом деле у нас полный порядок, - уверенно ответил Панькин. -
Начались отелы, удои прибавляются.
- Ну ладно. А с кормами как? Мы вчера приняли решение рекомендо-
вать всем хозяйствам применять витаминный и веточный корм.
Панькин переглянулся с Митеневым.
- Еще не хватало, чтобы мы ветками коров кормили. У нас сена хва-
тает, Иван Демидович.
Шатилов нахмурился, видимо вспомнив о других хозяйствах, и озабо-
ченно наморщил лоб.
- Ишь, как ты говоришь... Ну ладно. Раз у тебя все хорошо, то
хвалю. Впрочем, рыбколхозы меня не очень тревожат. У вас покосы хоро-
шие, летом не зеваете. Молодцы.
- Да уж стараемся...
Похвала Шатилова была скуповатой, но вполне искренней. Скота ры-
баки держали мало, заботились о кормах в первую голову. Ни о какой до-
тации государства рыбакам не могло быть и речи. Колхозы имели полумил-
лионные доходы, разумеется, не за счет животноводства, а за счет про-
мыслов.
- А вот с выловом наваги вы подкачали, - сказал Иван Демидович. -
Против прошлого года наваги недобрали триста центнеров. Почему?
- У вас, Иван Демидович, не совсем точные данные. Недобрали мы
сто шестьдесят центнеров. Это объясняется поздним ледоставом. Рыбаки
потеряли много времени впустую. Да и навага нынче шла плохо.
- Все у вас причины.
- Что поделать, - вздохнул Панькин.
- Причины надо своевременно устранять, тогда и недостатков не бу-
дет, - назидательно заметил Шатилов. - Как рыбаки, что потерпели бедс-
твие осенью? Здоровы ли?
- Поболели простудой. Теперь работают.
- Поделом тебя наказали, Тихон Сафоныч. Но полиберальничали. За
такую промашку надо было тебе строгача всыпать. Митенев, видно, к ста-
рости жалостлив стал...
- Не я решал, Иван Демидович. Так постановило бюро, - смутился
Дмитрий Викентьевич.
Панькин тоже сразу сник. Заметив это, Шатилов повернул разговор в
другое русло.
- Рассказывайте, что привело вас сюда.
Выслушав Панькина с Митеневым, Иван Демидович вышел из-за пись-
менного стола и сел за приставной, поближе к ним. Он знал, что унденс-
кий председатель скоро будет проситься на пенсию и что ему в этом не
откажешь: не вечен человек, отработал свое - и хватит.
Смена руководителя в любой отрасли была сопряжена с двумя момен-
тами, которые Шатилов старался учесть, - положительным и отрицатель-
ным. Положительный заключался в том, что на смену старому, подзасидев-
шемуся на привычном месте работнику, приходил новый, а, как известно,
"новая метла по-новому метет". Молодой руководитель свежим глазом сра-
зу замечает недостатки и начинает вводить новшества и усовершенствова-
ния. В этом очевидный плюс смены руководства.
Но, с другой стороны, был и отрицательный момент. Прежний работ-
ник знал свое дело досконально, в любую минуту мог быстро сориентиро-
ваться в обстановке и действовать безошибочно или почти безошибочно -
в этом ему помогал опыт. Старый работник доставлял меньше хлопот, чем
новый, за которым на первых порах надо было присматривать, чаще конт-
ролировать его действия и решения и, если он ошибался, поправлять. А
старому нянька не требовалась - он знал, что и как делать.
И потому прежнего толкового работника всегда хотелось удержать на
месте хотя бы годик-другой.
Однако новое назначение было неизбежным. Некоторое время Шатилов
думал об этом, а потом сказал:
- Значит, вы, Тихон Сафоныч, решили уйти на отдых. Что ж... Види-
мо, время настало. А жаль. Мы в райкоме привыкли к тому, что в Унде у
нас работает Панькин, ветеран колхозного строительства, прекрасный хо-
зяйственник, коммунист с большим стажем. На него можно положиться, не
опекать его излишне. И хоть я бываю иногда по отношению к вам чересчур
требовательным, так это не потому, что вам не доверяю или плохо к вам
отношусь. Это по должности. В глубине души я вас высоко ценю, Тихон
Сафоныч!
Шатилов умолк. Панькин вспомнил о юбилеях и подумал, что вот и
началось славословие в его адрес. Ведь только что Шатилов говорил о
"строгаче". Ему даже стало неловко, словно он надел тесную обувь.
- На добром слове спасибо. А уходить все же надо. Шестьдесят
лет!..
- Да, шестьдесят, - повторил Шатилов. - Тридцать лет на руководя-
щем колхозном посту - это трудовой подвиг. Мы подумаем, как достойно
отблагодарить вас.
- Дело не в этом, Иван Демидович, - слегка смутился Панькин. -
Надо бы посоветоваться с вами насчет нового председателя. Хозяйство-то
ведь немалое.
- Тоже верно. Корабль у вас большой. Команде нужен опытный капи-
тан. Кто у вас есть на примете? Найдется, ли такой человек в Унде?
Шатилов был почти уверен, что подходящего человека в колхозе
трудно найти и что наверняка придется посылать кого-либо из района. Но
Панькин и Митенев дружно сказали:
- Найдется.
- Кто же?
- Мы советовались с Дмитрием Викентьевичем. По нашему мнению, к
руководству надо ставить молодого энергичного товарища, - предложил
Панькин. - Сегодня вы собираетесь на бюро принимать в члены партии
Ивана Климцова. Вот вам и председатель.
- Климцов? - поднял голову Шатилов. - Я, к сожалению, с ним еще
не знаком. Но ничего, познакомимся. Он ведь недавно из армии пришел?
Кажется, на строительстве трудится?
- Да, он монтировал систему парового отопления в клубе. Дельный
парень.
- А есть у него организаторские способности?
- Я присматривался к нему. Думаю - потянет.
- Потянет, - уверенно поддержал Митенев. - Надо молодежь выдви-
гать, Иван Демидович. У нее - чувство нового!
- Чувство нового - хорошо. А опыт?
- Опыт придет. Многие начинали, не имея его. Я ведь тоже начинал
с азов, - признался Панькин. - Учился на ошибках...
- Ну, вы - другое дело. А как смотрит на это сам Климцов? Вы с
ним, конечно, беседовали?
- Беседовали, - ответил Панькин. - Он сперва отказывался, ссылал-
ся на неопытность.
- Долго отказывался? Искренне? - почему-то спросил Шатилов.
- Вполне искренне. Еле уломали, - сказал Митенев.
- Это ладно, что товарищ не сразу решается взять на себя ответс-
твенное дело. Видно, что подход у него к этому серьезный. Пусть он
зайдет ко мне в половине второго. Потолкуем с ним. Ну а о тридцатиле-
тии колхоза посоветуемся в райисполкоме. Дата круглая, мероприятие
важное. Назначьте у себя юбилейную комиссию, все хорошо продумайте.
Чтоб было и по-деловому и в то же время празднично, торжественно. Меж-
ду прочим, не пора ли вам сменить название? "Путь к социализму" - хо-
рошее название, но ведь устарело... Мы живем в условиях развитого со-
циализма и решаем теперь проблемы коммунистического строительства. Не
так ли?
- Пожалуй, так, - сказал Митенев. - О названии подумаем.
- Приглашаю вас на бюро, - сказал Шатилов. - Посидите, послушай-
те. Авось что и полезное для себя извлечете.
Тут раздался резкий телефонный звонок с междугородной. Шатилов
взял трубку и, не выпуская ее, придерживая левой рукой шнур, пересел в
свое кресло.
Панькин и Митенев вышли.
В феврале прибыли с Канина, с наважьей путины, рыбаки. Фекла вер-
нулась с обмороженными руками. Не то чтобы она попала в беду, как слу-
чалось на промыслах сплошь и рядом, нет. Причиной тому был ее горячий,
напористый характер.
В начале лова погода была неустойчивой. Метели часто сменялись
оттепелями. Поверхность льда покрывалась снеговой кашей. А в конце де-
кабря ударил лютый мороз, такой, от которого рыбаки уже и отвыкли:
давно не бывало. Ветер леденил лица, захватывал дух. Ночами над унылой
заснеженной тундрой светились россыпи звезд, словно раскинутая сеть из
тонкой ажурной пряжи. Большая Медведица мерцала голубым огнем непри-
вычно для глаз - ярко и трепетно.
Осматривая ловушки, рыбаки спешили: пробитые пешнями проруби
быстро схватывало льдом.
Пошла на нерест сайка. Ее столько набивалось в ловушки, что рыба-
ки с трудом выволакивали их из воды, чтобы взять улов. Звено, вышедшее
утром на реку, никак не могло вытащить одну из рюж - сил недоставало.
Работали в брезентовых рукавицах. Никто не решался их снять в такую
стужу. Долго возились у снасти и все без толку: улов был очень грузен.
- Не оборвать бы рюжу, - озадаченно сказал звеньевой.
- Не оборвется, - уверенно возразила Фекла. - Новая рюжа, креп-
кая. Давайте попробуем еще.
Рыбаки снова стали тянуть снасть.
- Эк набилось сайки! Со всей реки, - с досадой сказала одна из
рыбачек. - И не вытащишь никак...
Фекла, войдя в азарт, заткнула рукавицы за ремень, которым у нее
была подпоясана малица, и схватилась за веревку голыми руками.
- Зачем рукавицы сняла! - кричал звеньевой. - Смотри!
- Ничего-о-о! - с какой-то отчаянной лихостью отозвалась Фекла. -
Давайте еще! Р-раз-два, взя-ли-и-и!
Ладони обожгло морозом и ветром. Пальцы, казалось, намертво прих-
ватило к веревке. Упираясь обшитыми кожей валенками в смерзшийся снег,
Фекла изо всех сил тянула снасть, ей помогало все звено, однако все
старания оказались безуспешными. Показав первый обруч, рюжа намертво
застряла в глубине, будто кто ее там держал.
Сил больше не стало. Фекла выпустила конец. Ладони как обожгло,
кожа лопнула, брызнула кровь.
- Ну вот, я тебе говорил! Говорил же! - накинулся на Феклу звень-
евой. - Иди в избу, перевяжи руки.
В избушке Фекла с помощью подруги перевязала руки, залив ранки
йодом и, почувствовав озноб, села поближе к плите. Вскоре вернулись
рыбаки, усталые, недовольные: вытащить рюжу так и не удалось.
Руки у Феклы не на шутку разболелись, она вынуждена была сидеть в
избе, изнывая от безделья. Заняться бы хоть вязаньем или починкой
одежды, но как, если и ложку за обедом еле держала сведенными пальца-
ми.
Отошли руки лишь к концу путины, но бригадир ее больше не пустил
на лед. "И руки угробила, и заработала шиш!" - с досадой думала Фекла,
возвращаясь домой.
Дома она долечивалась гусиным жиром. Каждый раз, смазывая им на
ночь ладони, она вздыхала и морщилась.
Годы незаметно подобрались к пятидесяти. Вернувшись с Канина,
Фекла всерьез задумалась об этом. Десятого февраля - день ее рождения.
Да, уже пятьдесят. А чего она достигла в жизни? Живет одна-одине-
шенька. Вот уже и седина вцепилась в волосы: сколько по утрам ни вы-
дергивай перед зеркалом седых волосинок, а их все больше и больше. Но-
ги побаливают - нажила на промыслах ревматизм. Теперь вот и руки...
Денег не накопила. В сберкассе текущего счета не имеет. Дом вет-
шает с каждым годом. Только еще в зимовке и держится жилой дух.
Семьи нет, о детях мечтать не приходится. Любимый человек - Борис
Мальгин погиб на войне. Мало радостей подарила жизнь Фекле. Почти сов-
сем их не было. Да и будут ли?
После таких невеселых раздумий Фекла решила все же как следует
отметить свое пятидесятилетие и стала думать, кого позвать в гости.
Хороших знакомых у нее было предостаточно, однако настоящих друзей она
могла пересчитать по пальцам. Пригласила бы Фекла Иеронима Пастухова с
Никифором Рындиным, но оба давно умерли. И Серафима Егоровна, мать Бо-
риса, после Победы не прожила и года. Оставались Соня, верная подружка
с молодых лет, да Августа с Родионом. Хотелось Фекле позвать в гости и
Панькина: он много лет принимал участие в ее судьбе, и она уважала его
за справедливость и доброту. И еще Фекла решила позвать рыбаков, с ко-
торыми работала на тонях.
Она сходила в магазин, закупила кое-что для праздника, а потом
отправилась приглашать гостей и прежде всего зашла в правление.
Панькин с Митеневым сидели в кабинете. Настя-секретарша никого к
ним не пускала, но Фекла уговорила ее сказать, что пришла ненадолго по
срочному делу.
Настя сразу вернулась, и за ней вышел Панькин.
- А, Фекла Осиповна! - приветливо улыбнулся он. - Заходи, пожа-
луйста. Для тебя дверь всегда открыта.
Стол в кабинете был завален бумагами. Митенев с черными сатиновы-
ми нарукавниками на толстом шерстяном свитере водил пальцем по графам
обширной ведомости, выписывая из нее цифирь.
- Садись, - сказал Панькин. - Как руки, зажили?
- Зажили. Как на собаке. Я на минуточку, Тихон Сафоныч. Не буду
отрывать вас от дела. - Фекла немного замялась, раздумывая, пригласить
ли в гости Митенева. Бухгалтера она почему-то недолюбливала. Но решила
из приличия все-таки позвать и его. - У меня завтра день рождения, Ти-
хон Сафоныч, так прошу в гости. Вечером, сразу после работы. Вы тоже
приходите, Дмитрий Викентьевич.
- За приглашение спасибо, - ответил председатель с вежливым полу-
поклоном. - Позволь спросить, хотя это по отношению к женщинам и не
принято, - сколь же тебе годков?
- Придете - узнаете, - улыбнулась Фекла.
- Да полста ей стукнуло, - без всякой дипломатии сказал Митенев,
- дата круглая. Юбилей!
Панькин посмотрел на Феклу с грустинкой и вздохнул:
- Уже пятьдесят? Ох, время! Прямо рысью скачет... Хорошо, придем.
Хотя... - Панькин помедлил, - лучше было бы нам с тобой отпраздновать
именины вместе.
- Вместе?
- Да. Мои, твои и колхозные в один вечер. Вот будет собрание.
- Так ведь оно намечено на пятнадцатое, а у меня дата - завтра.
- Добро, - согласился Панькин. - Завтра отпразднуем у тебя по-до-
машнему, а потом официально.
- Вот-вот... Сперва по-домашнему, а уж потом как хотите...
Соня Хват обещала прийти с мужем Федором Кукшиным, Августа с Ро-
дионом. Фекла зашла еще к Ермолаю, Семену Дерябину, Дорофею. Не обошла
она приглашением и Немка - Евстропия Рюжина, и Николая Воронкова.
"Ну вот, слава богу. Все у меня выходит хорошо. С утра примусь за
стряпню. Надо гостей накормить как следует", - думала Фекла, возвраща-
ясь домой.
Она осмотрела свои припасы, прикинула, хватит ли продуктов и ви-
на, и решила, что хватит.
Во второй половине дня она принялась топить баню, чтобы к завт-
рашнему своему празднику как следует намыться. Баня была рядом, на за-
дах. Фекла наносила дров, привезла на санках воды и затопила каменку.
Пока она нагревалась Фекла приготовляла в бочках горячую воду с по-
мощью раскаленных камней-песчаников, стало уже темно.
Подождав, пока баня "созреет" и выйдет из нее лишний угар, Фекла
стала собираться. Вынула из сундука белье, взяла мыло, мочалку, эмали-
рованный таз и, прихватив веник, пошла мыться.
Засветила в предбаннике коптилку, подгоняемая холодом, быстренько
разделась и с коптилкой в руке шагнула за дверь, отделявшую помещение
с каменкой.
Коптилками в банях пользовались из предосторожности: ламповые
стекла лопались от воды. Поставив светильник на подоконник, Фекла
прошла по теплому полу осторожно, словно по льду, и плеснула на камен-
ку ковшик горячей воды. Крепкий духовитый пар упругой волной ударил ей
в грудь, и она отпрянула от печки. Камни, пошипев, умолкли. Стало ти-
хо. Фекла зажмурилась от удовольствия, от тепла, ласково обнявшего все
большое белое тело, повела плечами, распустила волосы и, налив в таз
горячей воды, распарила веник. Поддав пару еще раз, положила веник на
каменку и, выдержав его с минуту на жару, обдала водой теплый тесовый
полок. Потом по приступкам забралась на него. Полежав, принялась нето-
ропливо охаживать себя мягким и шелковистым веником. Зашумели листья,
в бане запахло лесом, терпким ароматом молодых июньских берез.
Можно ли представить себе удовольствие более приятное, чем па-
риться с мороза в домашней деревенской баньке! Ничего не может быть на
свете приятнее.
Горячий жар насквозь прокалил тело, и оно стало багровым. Поста-
нывая от удовольствия, Фекла спустилась с полка и окатила себя холод-
ной водой из таза. Отдышавшись немного, снова плеснула на каменку и
снова забралась наверх. Веник еще азартнее заходил по спине, по бокам.
К приходу гостей у Феклы все уже было готово: стол накрыт и само-
вар грелся.
Она надела лучшее платье из голубого цветистого крепдешина, прик-
репила на грудь старинной работы серебряную брошь с красным камушком,
подаренную купцом Ряхиным, когда ей исполнилось восемнадцать лет. На
ногах - капрон, модные туфли на высоком каблуке. Туфли Фекла купила
лет восемь назад, выиграв на облигацию пятьсот рублей еще в старых
деньгах.
Пудрилась Фекла самую малость. Губы она никогда не подкрашивала.
Волосы укладывала в тяжелый узел и сейчас скрепила его крупными костя-
ными заколками.
Она еще раз осмотрела себя в зеркало и, довольная своим празднич-
ным видом, прошлась по горенке, привыкая к туфлям, которые надевала
очень редко.
Начало смеркаться. Фекла включила свет. Заметила кое-где непоря-
док, прибралась получше, сменила на кровати покрывало. Потом засветила
керосиновую лампу и вынесла ее в сени, чтобы гости в темноте ненароком
не споткнулись и сразу нашли дверь в избу.
Первыми пришли Соня с Федором. Соня, скинув пальто, расцеловала
хозяйку:
- Какая ты красивая, Феня! Собой видная, разодетая, как невеста!
Что годы?.. Было бы здоровье. На вот, мы принесли тебе небольшой пода-
рочек.
Фекла с поклоном приняла сверток и поблагодарила. Федор положил
на стул гармонику, завернутую в старый плат, снял полушубок и, словно
стесняясь высокого роста, поспешил сесть.
В сенях снова послышались шаги, и вошла Августа Мальгина. Родион
чуть замешкался, сметая снег с валенок, и она нетерпеливо выглянула за
дверь.
- Да иди скорее-то! Выстудишь тепло.
Родион плотно прикрыл за собой дверь.
- Здравствуйте, гости дорогие! - приветствовала их Фекла. - Про-
ходите, милости прошу. Спасибо, что уважили...
- К тебе, Феня, я бы бегом прибежал, - весело отозвался предсель-
совета. - У нас с тобой давняя дружба. А ну-ка, ну-ка, покажись! Экая
нарядная да молодая.
Он обвел взглядом зимовку, и вспомнилось ему, как давно, еще до
войны, он стоял вот так, а перед ним - Фекла, молодая, статная, полная
сил. Она просилась к нему в бригаду рыбаков на полуостров Канин. А по-
том предложила ему, как добрый знак, иконку Николы морского... И еще
вспомнилось, как она, подозвав его к комоду - вот к этому самому, -
распустила перед зеркалом свои великолепные косы...
Родион тихонько вздохнул, улыбнулся, пригладил усы, прошелся рас-
ческой по волосам, которые были уже не столь густы, как в молодости,
и, поймав настороженный взгляд жены, сел рядом с Федором. Кивнув на
гармошку, сказал:
- Эх, сыграл бы, кабы две руки! Жаль. Теперь я могу играть только
на Густиных нервишках...
- Не беспокойся, отыграюсь, - с вызовом ответила Густя и стала
прихорашиваться перед зеркалом.
- Бог с вами! - отозвалась хозяйка, подбавляя в самовар угольев.
- Чего вам на нервах друг у друга играть? Живите в любви да согласии.
- Так и живем, - отозвался Родион.
На пороге появился неожиданный гость - новый директор школы Сухо-
верхов. Он, видимо, стеснялся, потому что с хозяйкой еще не был зна-
ком. Панькин, который привел Суховерхова, легонько подталкивал его в
спину.
- Смелее, Леонид Иванович. Тут все свои.
За ними вошел Митенев. Фекла приветствовала их:
- Проходите, проходите. Гостям - почет, хозяину - честь! Давайте
я вам помогу, - она хотела было принять у Панькина полушубок, но тот
глазами показал на директора школы:
- Лучше помоги ему. Он застенчив.
Пальто у директора было тонкое, осеннее, и Фекла удивилась: "Как
легко одет! Не простудился бы..." Повесила пальто и провела Суховерхо-
ва в красный угол, посадила на лавку.
Митенев, сдержанно улыбаясь, пожал ей руку.
- С днем рождения, Фекла Осиповна!
- Спасибо, спасибо...
- Дай-ка я тебя приласкаю, пока жена не видит, - Панькин обнял
Феклу и троекратно с ней расцеловался. - Вот как сладко! И приятно...
В тебя, Феня, влюбиться можно.
Гости засмеялись, а Фекла сказала:
- Какая уж теперь любовь, Тихон Сафоныч. Все мы стареем...
- Ну-ну! Не нами сказано: седина в бороду... - Панькин, как пока-
залось Фекле, многозначительно посмотрел на Суховерхова. - Вот какая у
нас именинница, Леонид Иванович. Королева!
- Какая уж там королева! Скажете тоже, - засмущалась Фекла.
Ей было приятно, что пришел директор школы, уважаемый и образо-
ванный человек. На вид Суховерхову можно было дать лет сорок пять. По-
явился он здесь недавно, перед Новым годом, когда прежний директор
Сергеичев уехал на родину.
- Прошу к столу, - пригласила Фекла.
Пока рассаживались, подошли еще Дорофей Киндяков, Семен Дерябин и
Немко, который принес Фекле особый подарок: собственноручно сделанную
деревянную птицу с развернутыми узорными крыльями и резной грудкой.
Попросив молоток, гвоздик и нитку, он подвесил птицу под потолок над
комодом. Словно из сказки прилетев в зимовку Феклы, она замерла, паря
в воздухе.
- Угощайтесь, пожалуйста, - радушно обратилась к гостям хозяйка.
За столом стало оживленно. Гости, как водится говорили приятные
слова, желали хозяйке счастья и благополучия, а она благодарила и так-
же желала всем доброго здоровья.
Впервые столько гостей собралось в ее доме за столом, и Фекла бы-
ла довольна и рада тому, что у них хорошее настроение, что они весе-
лятся и шутят, и угощала всех от души. Она присматривалась к гостям и
примечала, что за последние годы все они изменились внешне. Не то что-
бы уж очень постарели, нет, но производили теперь впечатление зрелых,
умудренных опытом людей. Ведь если разобраться, то они, ее сверстники,
и есть старшее поколение, по которому равняются те, кто помоложе.
Годы идут, люди внешне меняются, а характеры остаются прежними.
Вот и Родион Мальгин все такой же - и строгий и шутливый в зависимости
от обстоятельств. В сельсовете за своим красным столом он кажется
серьезным, сосредоточенным. А вне работы - свойский парень, в котором
узнается тот Родька, что, бывало, пацаненком плавал на паруснике и по-
лучал тычки от кормщика и от хозяина, если что-нибудь у него не клеи-
лось. Правда, после войны, как заметила Фекла, Родион стал добрее,
мягче.
Дорофей - тот изрядно постарел, ссутулился, и на лице обозначи-
лась сеть морщин. Но он по-прежнему с достоинством бывалого, знающего
себе истинную цену морехода носил свою поседевшую голову и, как преж-
де, любил порассуждать о политике, а иногда и перекинуться острым
словцом. Шуточки у него были особенные, с глубоким смыслом, со значе-
нием, с подковыркой. Фекле они нравились. Она ценила и деловой разго-
вор, и шутку.
Радовалась Фекла, глядя и на свою подружку Соню, которая вышла
замуж за Федора поздновато, когда уж обоим было за тридцать, - помеша-
ла война. Зато теперь они жили душа в душу. После того как Федор
осенью попал в шторм на взморье, Соня не отходила от кровати, пока муж
не поправился, и потом запретила ему плавать в море, опасаясь потерять
его. Теперь он дежурил сменным мотористом на электростанции.
Семен Дерябин, как он говорил про себя, "добивал" теперь седьмой
десяток. Фекла помнила, как, бывало, в первый год войны на семужьей
тоне они вдвоем работали у неводов. Уставали так, что еле выбирались
из-под берега на угор, к избушке. Она тогда оберегала Семена, стараясь
делать за него работу потяжелее, а он заботился о ней. Семен считал ее
как бы своей старшей дочерью, а Фекла относилась к нему, как к отцу.
- Вот что, именинница, - прервал размышления Феклы Панькин. -
Правление колхоза решило отметить тебя Почетной грамотой и выдать де-
нежную премию как ударнице пятилетки. Это мы сделаем на собрании. И
еще: я нашел тебе работу на берегу. Помнишь, обещал? Хочешь заведовать
молочнотоварной фермой?
Гости одобрительно зашумели:
- Это хорошо!
- Она справится.
- Поздравляем!
Фекла же не знала, радоваться ей или огорчаться тому, что Панькин
предложил ей такую хоть и важную, но хлопотную должность. Ей, сказать
по правде, хотелось на склоне лет иметь работу поспокойнее. И в то же
время было лестно, что ей доверяют. К тому же ферма - дело знакомое. И
все же, подстраиваясь под общее веселое настроение, она сказала с вы-
зовом:
- Это как же, Тихон Сафоныч, - сам на пенсию, а меня в хомут? Вот
так удружил своей-то любимице...
Гости засмеялись, а Панькин удивился:
- Почему хомут? Ферма - важный участок в хозяйстве, и нужна там
опытная рука. А ты смолоду за коровами ходила, еще у Вавилы, тебе -
доверие и почет.
- За доверие и почет спасибо, - продолжала Фекла. - Но я бы тоже
хотела на пенсию. Вместе будем на крыльце у магазина лясы точить.
- Тебе на пенсию рановато, - возразил Панькин. - Еще пупок не на-
дорвала, как твой покорный слуга...
- Нечего, нечего тут!- проворчал Дорофей. - Несолидно от такой
должности отказываться. Ежели ты откажешься, я откажусь, да и другие
не захотят - кто же тогда будет быкам хвосты крутить?
- Хвосты крутить, как я понимаю, дело не женское, - Фекла подлила
Дорофею вина. - Надо будет крутить, тебя, Дорофей, кликну. Что хму-
ришься? Вы-пей-ко, добрее станешь.
Гости снова засмеялись. Федор взял гармошку, стал играть. Соня
тряхнула головой и запела:
С неба звездочка упала,
И вторая мечется...
Вы скажите, где больница, -
От любови лечатся?
Еще задорнее всхлипнула тальянка, еще звонче и бесшабашней зазву-
чал голос певуньи:
Мой-от миленькой не глуп,
Завернул меня в тулуп,
К стеночке приваливал,
Гулять уговаривал..
Гости разошлись, задержались только Панькин да Суховерхов. Тихон
Сафоныч сказал Фекле:
- Прогуляйся по свежему воздуху. Проводи нас.
с проседью волос рассыпался у него на лбу, и он ладонью водворил его
на место. Посмотрел приветливо на Панькина, на Митенева и пригласил их
сесть.
Шатилов был выше среднего роста, плотен. Темно-серый костюм сидел
на нем несколько мешковато, галстук на белоснежной рубашке был повязан
небрежно, узел чуть сбился набок. Но такая небрежность даже шла ему и
придавала оттенок молодечества.
- Давно вас не видел, - сказал он, вернувшись за стол. - С чем
пожаловали? Как дела? Как уловы?
Панькин чуть замялся, не зная, на какой вопрос ответить прежде, а
Шатилов тотчас подкинул новый:
- Как идет зимовка скота?
- В этом деле у нас полный порядок, - уверенно ответил Панькин. -
Начались отелы, удои прибавляются.
- Ну ладно. А с кормами как? Мы вчера приняли решение рекомендо-
вать всем хозяйствам применять витаминный и веточный корм.
Панькин переглянулся с Митеневым.
- Еще не хватало, чтобы мы ветками коров кормили. У нас сена хва-
тает, Иван Демидович.
Шатилов нахмурился, видимо вспомнив о других хозяйствах, и озабо-
ченно наморщил лоб.
- Ишь, как ты говоришь... Ну ладно. Раз у тебя все хорошо, то
хвалю. Впрочем, рыбколхозы меня не очень тревожат. У вас покосы хоро-
шие, летом не зеваете. Молодцы.
- Да уж стараемся...
Похвала Шатилова была скуповатой, но вполне искренней. Скота ры-
баки держали мало, заботились о кормах в первую голову. Ни о какой до-
тации государства рыбакам не могло быть и речи. Колхозы имели полумил-
лионные доходы, разумеется, не за счет животноводства, а за счет про-
мыслов.
- А вот с выловом наваги вы подкачали, - сказал Иван Демидович. -
Против прошлого года наваги недобрали триста центнеров. Почему?
- У вас, Иван Демидович, не совсем точные данные. Недобрали мы
сто шестьдесят центнеров. Это объясняется поздним ледоставом. Рыбаки
потеряли много времени впустую. Да и навага нынче шла плохо.
- Все у вас причины.
- Что поделать, - вздохнул Панькин.
- Причины надо своевременно устранять, тогда и недостатков не бу-
дет, - назидательно заметил Шатилов. - Как рыбаки, что потерпели бедс-
твие осенью? Здоровы ли?
- Поболели простудой. Теперь работают.
- Поделом тебя наказали, Тихон Сафоныч. Но полиберальничали. За
такую промашку надо было тебе строгача всыпать. Митенев, видно, к ста-
рости жалостлив стал...
- Не я решал, Иван Демидович. Так постановило бюро, - смутился
Дмитрий Викентьевич.
Панькин тоже сразу сник. Заметив это, Шатилов повернул разговор в
другое русло.
- Рассказывайте, что привело вас сюда.
Выслушав Панькина с Митеневым, Иван Демидович вышел из-за пись-
менного стола и сел за приставной, поближе к ним. Он знал, что унденс-
кий председатель скоро будет проситься на пенсию и что ему в этом не
откажешь: не вечен человек, отработал свое - и хватит.
Смена руководителя в любой отрасли была сопряжена с двумя момен-
тами, которые Шатилов старался учесть, - положительным и отрицатель-
ным. Положительный заключался в том, что на смену старому, подзасидев-
шемуся на привычном месте работнику, приходил новый, а, как известно,
"новая метла по-новому метет". Молодой руководитель свежим глазом сра-
зу замечает недостатки и начинает вводить новшества и усовершенствова-
ния. В этом очевидный плюс смены руководства.
Но, с другой стороны, был и отрицательный момент. Прежний работ-
ник знал свое дело досконально, в любую минуту мог быстро сориентиро-
ваться в обстановке и действовать безошибочно или почти безошибочно -
в этом ему помогал опыт. Старый работник доставлял меньше хлопот, чем
новый, за которым на первых порах надо было присматривать, чаще конт-
ролировать его действия и решения и, если он ошибался, поправлять. А
старому нянька не требовалась - он знал, что и как делать.
И потому прежнего толкового работника всегда хотелось удержать на
месте хотя бы годик-другой.
Однако новое назначение было неизбежным. Некоторое время Шатилов
думал об этом, а потом сказал:
- Значит, вы, Тихон Сафоныч, решили уйти на отдых. Что ж... Види-
мо, время настало. А жаль. Мы в райкоме привыкли к тому, что в Унде у
нас работает Панькин, ветеран колхозного строительства, прекрасный хо-
зяйственник, коммунист с большим стажем. На него можно положиться, не
опекать его излишне. И хоть я бываю иногда по отношению к вам чересчур
требовательным, так это не потому, что вам не доверяю или плохо к вам
отношусь. Это по должности. В глубине души я вас высоко ценю, Тихон
Сафоныч!
Шатилов умолк. Панькин вспомнил о юбилеях и подумал, что вот и
началось славословие в его адрес. Ведь только что Шатилов говорил о
"строгаче". Ему даже стало неловко, словно он надел тесную обувь.
- На добром слове спасибо. А уходить все же надо. Шестьдесят
лет!..
- Да, шестьдесят, - повторил Шатилов. - Тридцать лет на руководя-
щем колхозном посту - это трудовой подвиг. Мы подумаем, как достойно
отблагодарить вас.
- Дело не в этом, Иван Демидович, - слегка смутился Панькин. -
Надо бы посоветоваться с вами насчет нового председателя. Хозяйство-то
ведь немалое.
- Тоже верно. Корабль у вас большой. Команде нужен опытный капи-
тан. Кто у вас есть на примете? Найдется, ли такой человек в Унде?
Шатилов был почти уверен, что подходящего человека в колхозе
трудно найти и что наверняка придется посылать кого-либо из района. Но
Панькин и Митенев дружно сказали:
- Найдется.
- Кто же?
- Мы советовались с Дмитрием Викентьевичем. По нашему мнению, к
руководству надо ставить молодого энергичного товарища, - предложил
Панькин. - Сегодня вы собираетесь на бюро принимать в члены партии
Ивана Климцова. Вот вам и председатель.
- Климцов? - поднял голову Шатилов. - Я, к сожалению, с ним еще
не знаком. Но ничего, познакомимся. Он ведь недавно из армии пришел?
Кажется, на строительстве трудится?
- Да, он монтировал систему парового отопления в клубе. Дельный
парень.
- А есть у него организаторские способности?
- Я присматривался к нему. Думаю - потянет.
- Потянет, - уверенно поддержал Митенев. - Надо молодежь выдви-
гать, Иван Демидович. У нее - чувство нового!
- Чувство нового - хорошо. А опыт?
- Опыт придет. Многие начинали, не имея его. Я ведь тоже начинал
с азов, - признался Панькин. - Учился на ошибках...
- Ну, вы - другое дело. А как смотрит на это сам Климцов? Вы с
ним, конечно, беседовали?
- Беседовали, - ответил Панькин. - Он сперва отказывался, ссылал-
ся на неопытность.
- Долго отказывался? Искренне? - почему-то спросил Шатилов.
- Вполне искренне. Еле уломали, - сказал Митенев.
- Это ладно, что товарищ не сразу решается взять на себя ответс-
твенное дело. Видно, что подход у него к этому серьезный. Пусть он
зайдет ко мне в половине второго. Потолкуем с ним. Ну а о тридцатиле-
тии колхоза посоветуемся в райисполкоме. Дата круглая, мероприятие
важное. Назначьте у себя юбилейную комиссию, все хорошо продумайте.
Чтоб было и по-деловому и в то же время празднично, торжественно. Меж-
ду прочим, не пора ли вам сменить название? "Путь к социализму" - хо-
рошее название, но ведь устарело... Мы живем в условиях развитого со-
циализма и решаем теперь проблемы коммунистического строительства. Не
так ли?
- Пожалуй, так, - сказал Митенев. - О названии подумаем.
- Приглашаю вас на бюро, - сказал Шатилов. - Посидите, послушай-
те. Авось что и полезное для себя извлечете.
Тут раздался резкий телефонный звонок с междугородной. Шатилов
взял трубку и, не выпуская ее, придерживая левой рукой шнур, пересел в
свое кресло.
Панькин и Митенев вышли.
В феврале прибыли с Канина, с наважьей путины, рыбаки. Фекла вер-
нулась с обмороженными руками. Не то чтобы она попала в беду, как слу-
чалось на промыслах сплошь и рядом, нет. Причиной тому был ее горячий,
напористый характер.
В начале лова погода была неустойчивой. Метели часто сменялись
оттепелями. Поверхность льда покрывалась снеговой кашей. А в конце де-
кабря ударил лютый мороз, такой, от которого рыбаки уже и отвыкли:
давно не бывало. Ветер леденил лица, захватывал дух. Ночами над унылой
заснеженной тундрой светились россыпи звезд, словно раскинутая сеть из
тонкой ажурной пряжи. Большая Медведица мерцала голубым огнем непри-
вычно для глаз - ярко и трепетно.
Осматривая ловушки, рыбаки спешили: пробитые пешнями проруби
быстро схватывало льдом.
Пошла на нерест сайка. Ее столько набивалось в ловушки, что рыба-
ки с трудом выволакивали их из воды, чтобы взять улов. Звено, вышедшее
утром на реку, никак не могло вытащить одну из рюж - сил недоставало.
Работали в брезентовых рукавицах. Никто не решался их снять в такую
стужу. Долго возились у снасти и все без толку: улов был очень грузен.
- Не оборвать бы рюжу, - озадаченно сказал звеньевой.
- Не оборвется, - уверенно возразила Фекла. - Новая рюжа, креп-
кая. Давайте попробуем еще.
Рыбаки снова стали тянуть снасть.
- Эк набилось сайки! Со всей реки, - с досадой сказала одна из
рыбачек. - И не вытащишь никак...
Фекла, войдя в азарт, заткнула рукавицы за ремень, которым у нее
была подпоясана малица, и схватилась за веревку голыми руками.
- Зачем рукавицы сняла! - кричал звеньевой. - Смотри!
- Ничего-о-о! - с какой-то отчаянной лихостью отозвалась Фекла. -
Давайте еще! Р-раз-два, взя-ли-и-и!
Ладони обожгло морозом и ветром. Пальцы, казалось, намертво прих-
ватило к веревке. Упираясь обшитыми кожей валенками в смерзшийся снег,
Фекла изо всех сил тянула снасть, ей помогало все звено, однако все
старания оказались безуспешными. Показав первый обруч, рюжа намертво
застряла в глубине, будто кто ее там держал.
Сил больше не стало. Фекла выпустила конец. Ладони как обожгло,
кожа лопнула, брызнула кровь.
- Ну вот, я тебе говорил! Говорил же! - накинулся на Феклу звень-
евой. - Иди в избу, перевяжи руки.
В избушке Фекла с помощью подруги перевязала руки, залив ранки
йодом и, почувствовав озноб, села поближе к плите. Вскоре вернулись
рыбаки, усталые, недовольные: вытащить рюжу так и не удалось.
Руки у Феклы не на шутку разболелись, она вынуждена была сидеть в
избе, изнывая от безделья. Заняться бы хоть вязаньем или починкой
одежды, но как, если и ложку за обедом еле держала сведенными пальца-
ми.
Отошли руки лишь к концу путины, но бригадир ее больше не пустил
на лед. "И руки угробила, и заработала шиш!" - с досадой думала Фекла,
возвращаясь домой.
Дома она долечивалась гусиным жиром. Каждый раз, смазывая им на
ночь ладони, она вздыхала и морщилась.
Годы незаметно подобрались к пятидесяти. Вернувшись с Канина,
Фекла всерьез задумалась об этом. Десятого февраля - день ее рождения.
Да, уже пятьдесят. А чего она достигла в жизни? Живет одна-одине-
шенька. Вот уже и седина вцепилась в волосы: сколько по утрам ни вы-
дергивай перед зеркалом седых волосинок, а их все больше и больше. Но-
ги побаливают - нажила на промыслах ревматизм. Теперь вот и руки...
Денег не накопила. В сберкассе текущего счета не имеет. Дом вет-
шает с каждым годом. Только еще в зимовке и держится жилой дух.
Семьи нет, о детях мечтать не приходится. Любимый человек - Борис
Мальгин погиб на войне. Мало радостей подарила жизнь Фекле. Почти сов-
сем их не было. Да и будут ли?
После таких невеселых раздумий Фекла решила все же как следует
отметить свое пятидесятилетие и стала думать, кого позвать в гости.
Хороших знакомых у нее было предостаточно, однако настоящих друзей она
могла пересчитать по пальцам. Пригласила бы Фекла Иеронима Пастухова с
Никифором Рындиным, но оба давно умерли. И Серафима Егоровна, мать Бо-
риса, после Победы не прожила и года. Оставались Соня, верная подружка
с молодых лет, да Августа с Родионом. Хотелось Фекле позвать в гости и
Панькина: он много лет принимал участие в ее судьбе, и она уважала его
за справедливость и доброту. И еще Фекла решила позвать рыбаков, с ко-
торыми работала на тонях.
Она сходила в магазин, закупила кое-что для праздника, а потом
отправилась приглашать гостей и прежде всего зашла в правление.
Панькин с Митеневым сидели в кабинете. Настя-секретарша никого к
ним не пускала, но Фекла уговорила ее сказать, что пришла ненадолго по
срочному делу.
Настя сразу вернулась, и за ней вышел Панькин.
- А, Фекла Осиповна! - приветливо улыбнулся он. - Заходи, пожа-
луйста. Для тебя дверь всегда открыта.
Стол в кабинете был завален бумагами. Митенев с черными сатиновы-
ми нарукавниками на толстом шерстяном свитере водил пальцем по графам
обширной ведомости, выписывая из нее цифирь.
- Садись, - сказал Панькин. - Как руки, зажили?
- Зажили. Как на собаке. Я на минуточку, Тихон Сафоныч. Не буду
отрывать вас от дела. - Фекла немного замялась, раздумывая, пригласить
ли в гости Митенева. Бухгалтера она почему-то недолюбливала. Но решила
из приличия все-таки позвать и его. - У меня завтра день рождения, Ти-
хон Сафоныч, так прошу в гости. Вечером, сразу после работы. Вы тоже
приходите, Дмитрий Викентьевич.
- За приглашение спасибо, - ответил председатель с вежливым полу-
поклоном. - Позволь спросить, хотя это по отношению к женщинам и не
принято, - сколь же тебе годков?
- Придете - узнаете, - улыбнулась Фекла.
- Да полста ей стукнуло, - без всякой дипломатии сказал Митенев,
- дата круглая. Юбилей!
Панькин посмотрел на Феклу с грустинкой и вздохнул:
- Уже пятьдесят? Ох, время! Прямо рысью скачет... Хорошо, придем.
Хотя... - Панькин помедлил, - лучше было бы нам с тобой отпраздновать
именины вместе.
- Вместе?
- Да. Мои, твои и колхозные в один вечер. Вот будет собрание.
- Так ведь оно намечено на пятнадцатое, а у меня дата - завтра.
- Добро, - согласился Панькин. - Завтра отпразднуем у тебя по-до-
машнему, а потом официально.
- Вот-вот... Сперва по-домашнему, а уж потом как хотите...
Соня Хват обещала прийти с мужем Федором Кукшиным, Августа с Ро-
дионом. Фекла зашла еще к Ермолаю, Семену Дерябину, Дорофею. Не обошла
она приглашением и Немка - Евстропия Рюжина, и Николая Воронкова.
"Ну вот, слава богу. Все у меня выходит хорошо. С утра примусь за
стряпню. Надо гостей накормить как следует", - думала Фекла, возвраща-
ясь домой.
Она осмотрела свои припасы, прикинула, хватит ли продуктов и ви-
на, и решила, что хватит.
Во второй половине дня она принялась топить баню, чтобы к завт-
рашнему своему празднику как следует намыться. Баня была рядом, на за-
дах. Фекла наносила дров, привезла на санках воды и затопила каменку.
Пока она нагревалась Фекла приготовляла в бочках горячую воду с по-
мощью раскаленных камней-песчаников, стало уже темно.
Подождав, пока баня "созреет" и выйдет из нее лишний угар, Фекла
стала собираться. Вынула из сундука белье, взяла мыло, мочалку, эмали-
рованный таз и, прихватив веник, пошла мыться.
Засветила в предбаннике коптилку, подгоняемая холодом, быстренько
разделась и с коптилкой в руке шагнула за дверь, отделявшую помещение
с каменкой.
Коптилками в банях пользовались из предосторожности: ламповые
стекла лопались от воды. Поставив светильник на подоконник, Фекла
прошла по теплому полу осторожно, словно по льду, и плеснула на камен-
ку ковшик горячей воды. Крепкий духовитый пар упругой волной ударил ей
в грудь, и она отпрянула от печки. Камни, пошипев, умолкли. Стало ти-
хо. Фекла зажмурилась от удовольствия, от тепла, ласково обнявшего все
большое белое тело, повела плечами, распустила волосы и, налив в таз
горячей воды, распарила веник. Поддав пару еще раз, положила веник на
каменку и, выдержав его с минуту на жару, обдала водой теплый тесовый
полок. Потом по приступкам забралась на него. Полежав, принялась нето-
ропливо охаживать себя мягким и шелковистым веником. Зашумели листья,
в бане запахло лесом, терпким ароматом молодых июньских берез.
Можно ли представить себе удовольствие более приятное, чем па-
риться с мороза в домашней деревенской баньке! Ничего не может быть на
свете приятнее.
Горячий жар насквозь прокалил тело, и оно стало багровым. Поста-
нывая от удовольствия, Фекла спустилась с полка и окатила себя холод-
ной водой из таза. Отдышавшись немного, снова плеснула на каменку и
снова забралась наверх. Веник еще азартнее заходил по спине, по бокам.
К приходу гостей у Феклы все уже было готово: стол накрыт и само-
вар грелся.
Она надела лучшее платье из голубого цветистого крепдешина, прик-
репила на грудь старинной работы серебряную брошь с красным камушком,
подаренную купцом Ряхиным, когда ей исполнилось восемнадцать лет. На
ногах - капрон, модные туфли на высоком каблуке. Туфли Фекла купила
лет восемь назад, выиграв на облигацию пятьсот рублей еще в старых
деньгах.
Пудрилась Фекла самую малость. Губы она никогда не подкрашивала.
Волосы укладывала в тяжелый узел и сейчас скрепила его крупными костя-
ными заколками.
Она еще раз осмотрела себя в зеркало и, довольная своим празднич-
ным видом, прошлась по горенке, привыкая к туфлям, которые надевала
очень редко.
Начало смеркаться. Фекла включила свет. Заметила кое-где непоря-
док, прибралась получше, сменила на кровати покрывало. Потом засветила
керосиновую лампу и вынесла ее в сени, чтобы гости в темноте ненароком
не споткнулись и сразу нашли дверь в избу.
Первыми пришли Соня с Федором. Соня, скинув пальто, расцеловала
хозяйку:
- Какая ты красивая, Феня! Собой видная, разодетая, как невеста!
Что годы?.. Было бы здоровье. На вот, мы принесли тебе небольшой пода-
рочек.
Фекла с поклоном приняла сверток и поблагодарила. Федор положил
на стул гармонику, завернутую в старый плат, снял полушубок и, словно
стесняясь высокого роста, поспешил сесть.
В сенях снова послышались шаги, и вошла Августа Мальгина. Родион
чуть замешкался, сметая снег с валенок, и она нетерпеливо выглянула за
дверь.
- Да иди скорее-то! Выстудишь тепло.
Родион плотно прикрыл за собой дверь.
- Здравствуйте, гости дорогие! - приветствовала их Фекла. - Про-
ходите, милости прошу. Спасибо, что уважили...
- К тебе, Феня, я бы бегом прибежал, - весело отозвался предсель-
совета. - У нас с тобой давняя дружба. А ну-ка, ну-ка, покажись! Экая
нарядная да молодая.
Он обвел взглядом зимовку, и вспомнилось ему, как давно, еще до
войны, он стоял вот так, а перед ним - Фекла, молодая, статная, полная
сил. Она просилась к нему в бригаду рыбаков на полуостров Канин. А по-
том предложила ему, как добрый знак, иконку Николы морского... И еще
вспомнилось, как она, подозвав его к комоду - вот к этому самому, -
распустила перед зеркалом свои великолепные косы...
Родион тихонько вздохнул, улыбнулся, пригладил усы, прошелся рас-
ческой по волосам, которые были уже не столь густы, как в молодости,
и, поймав настороженный взгляд жены, сел рядом с Федором. Кивнув на
гармошку, сказал:
- Эх, сыграл бы, кабы две руки! Жаль. Теперь я могу играть только
на Густиных нервишках...
- Не беспокойся, отыграюсь, - с вызовом ответила Густя и стала
прихорашиваться перед зеркалом.
- Бог с вами! - отозвалась хозяйка, подбавляя в самовар угольев.
- Чего вам на нервах друг у друга играть? Живите в любви да согласии.
- Так и живем, - отозвался Родион.
На пороге появился неожиданный гость - новый директор школы Сухо-
верхов. Он, видимо, стеснялся, потому что с хозяйкой еще не был зна-
ком. Панькин, который привел Суховерхова, легонько подталкивал его в
спину.
- Смелее, Леонид Иванович. Тут все свои.
За ними вошел Митенев. Фекла приветствовала их:
- Проходите, проходите. Гостям - почет, хозяину - честь! Давайте
я вам помогу, - она хотела было принять у Панькина полушубок, но тот
глазами показал на директора школы:
- Лучше помоги ему. Он застенчив.
Пальто у директора было тонкое, осеннее, и Фекла удивилась: "Как
легко одет! Не простудился бы..." Повесила пальто и провела Суховерхо-
ва в красный угол, посадила на лавку.
Митенев, сдержанно улыбаясь, пожал ей руку.
- С днем рождения, Фекла Осиповна!
- Спасибо, спасибо...
- Дай-ка я тебя приласкаю, пока жена не видит, - Панькин обнял
Феклу и троекратно с ней расцеловался. - Вот как сладко! И приятно...
В тебя, Феня, влюбиться можно.
Гости засмеялись, а Фекла сказала:
- Какая уж теперь любовь, Тихон Сафоныч. Все мы стареем...
- Ну-ну! Не нами сказано: седина в бороду... - Панькин, как пока-
залось Фекле, многозначительно посмотрел на Суховерхова. - Вот какая у
нас именинница, Леонид Иванович. Королева!
- Какая уж там королева! Скажете тоже, - засмущалась Фекла.
Ей было приятно, что пришел директор школы, уважаемый и образо-
ванный человек. На вид Суховерхову можно было дать лет сорок пять. По-
явился он здесь недавно, перед Новым годом, когда прежний директор
Сергеичев уехал на родину.
- Прошу к столу, - пригласила Фекла.
Пока рассаживались, подошли еще Дорофей Киндяков, Семен Дерябин и
Немко, который принес Фекле особый подарок: собственноручно сделанную
деревянную птицу с развернутыми узорными крыльями и резной грудкой.
Попросив молоток, гвоздик и нитку, он подвесил птицу под потолок над
комодом. Словно из сказки прилетев в зимовку Феклы, она замерла, паря
в воздухе.
- Угощайтесь, пожалуйста, - радушно обратилась к гостям хозяйка.
За столом стало оживленно. Гости, как водится говорили приятные
слова, желали хозяйке счастья и благополучия, а она благодарила и так-
же желала всем доброго здоровья.
Впервые столько гостей собралось в ее доме за столом, и Фекла бы-
ла довольна и рада тому, что у них хорошее настроение, что они весе-
лятся и шутят, и угощала всех от души. Она присматривалась к гостям и
примечала, что за последние годы все они изменились внешне. Не то что-
бы уж очень постарели, нет, но производили теперь впечатление зрелых,
умудренных опытом людей. Ведь если разобраться, то они, ее сверстники,
и есть старшее поколение, по которому равняются те, кто помоложе.
Годы идут, люди внешне меняются, а характеры остаются прежними.
Вот и Родион Мальгин все такой же - и строгий и шутливый в зависимости
от обстоятельств. В сельсовете за своим красным столом он кажется
серьезным, сосредоточенным. А вне работы - свойский парень, в котором
узнается тот Родька, что, бывало, пацаненком плавал на паруснике и по-
лучал тычки от кормщика и от хозяина, если что-нибудь у него не клеи-
лось. Правда, после войны, как заметила Фекла, Родион стал добрее,
мягче.
Дорофей - тот изрядно постарел, ссутулился, и на лице обозначи-
лась сеть морщин. Но он по-прежнему с достоинством бывалого, знающего
себе истинную цену морехода носил свою поседевшую голову и, как преж-
де, любил порассуждать о политике, а иногда и перекинуться острым
словцом. Шуточки у него были особенные, с глубоким смыслом, со значе-
нием, с подковыркой. Фекле они нравились. Она ценила и деловой разго-
вор, и шутку.
Радовалась Фекла, глядя и на свою подружку Соню, которая вышла
замуж за Федора поздновато, когда уж обоим было за тридцать, - помеша-
ла война. Зато теперь они жили душа в душу. После того как Федор
осенью попал в шторм на взморье, Соня не отходила от кровати, пока муж
не поправился, и потом запретила ему плавать в море, опасаясь потерять
его. Теперь он дежурил сменным мотористом на электростанции.
Семен Дерябин, как он говорил про себя, "добивал" теперь седьмой
десяток. Фекла помнила, как, бывало, в первый год войны на семужьей
тоне они вдвоем работали у неводов. Уставали так, что еле выбирались
из-под берега на угор, к избушке. Она тогда оберегала Семена, стараясь
делать за него работу потяжелее, а он заботился о ней. Семен считал ее
как бы своей старшей дочерью, а Фекла относилась к нему, как к отцу.
- Вот что, именинница, - прервал размышления Феклы Панькин. -
Правление колхоза решило отметить тебя Почетной грамотой и выдать де-
нежную премию как ударнице пятилетки. Это мы сделаем на собрании. И
еще: я нашел тебе работу на берегу. Помнишь, обещал? Хочешь заведовать
молочнотоварной фермой?
Гости одобрительно зашумели:
- Это хорошо!
- Она справится.
- Поздравляем!
Фекла же не знала, радоваться ей или огорчаться тому, что Панькин
предложил ей такую хоть и важную, но хлопотную должность. Ей, сказать
по правде, хотелось на склоне лет иметь работу поспокойнее. И в то же
время было лестно, что ей доверяют. К тому же ферма - дело знакомое. И
все же, подстраиваясь под общее веселое настроение, она сказала с вы-
зовом:
- Это как же, Тихон Сафоныч, - сам на пенсию, а меня в хомут? Вот
так удружил своей-то любимице...
Гости засмеялись, а Панькин удивился:
- Почему хомут? Ферма - важный участок в хозяйстве, и нужна там
опытная рука. А ты смолоду за коровами ходила, еще у Вавилы, тебе -
доверие и почет.
- За доверие и почет спасибо, - продолжала Фекла. - Но я бы тоже
хотела на пенсию. Вместе будем на крыльце у магазина лясы точить.
- Тебе на пенсию рановато, - возразил Панькин. - Еще пупок не на-
дорвала, как твой покорный слуга...
- Нечего, нечего тут!- проворчал Дорофей. - Несолидно от такой
должности отказываться. Ежели ты откажешься, я откажусь, да и другие
не захотят - кто же тогда будет быкам хвосты крутить?
- Хвосты крутить, как я понимаю, дело не женское, - Фекла подлила
Дорофею вина. - Надо будет крутить, тебя, Дорофей, кликну. Что хму-
ришься? Вы-пей-ко, добрее станешь.
Гости снова засмеялись. Федор взял гармошку, стал играть. Соня
тряхнула головой и запела:
С неба звездочка упала,
И вторая мечется...
Вы скажите, где больница, -
От любови лечатся?
Еще задорнее всхлипнула тальянка, еще звонче и бесшабашней зазву-
чал голос певуньи:
Мой-от миленькой не глуп,
Завернул меня в тулуп,
К стеночке приваливал,
Гулять уговаривал..
Гости разошлись, задержались только Панькин да Суховерхов. Тихон
Сафоныч сказал Фекле:
- Прогуляйся по свежему воздуху. Проводи нас.