Страница:
И. Ш. Было общее течение того времени. Я стал интересоваться историей нашего общества, отмечать несуразности. Меня, помню, поразило помещение в психические больницы ряда известных критиков режима. Даже не в тюрьму, без суда и следствия, и как бы ты не осужденный, но в самых суровых условиях. И не пускают никого: мол, больной, нельзя беспокоить. Приговор становится бессрочным. Еще утописты когда-то утверждали, что преступников у нас не будет, мы будем их лечить... Вейтлинг, учитель Маркса об этом писал. Такие особые острова, где будут лечить неуправляемых людей. И это лечение политических критиков режима меня возмущало. Я встретился с Андреем Дмитриевичем Сахаровым по этому вопросу... Возмущало также отношение к Православной Церкви. Чему мешала в брежневское время наша Церковь, а ведь как притесняли! Я пытался разные письма писать в защиту Церкви.
В. Б. А как вы пришли к вере?
И. Ш. Ну, какой-то крючок у меня с самого детства был. Крестили меня при рождении. Но в молодости какое-то время считал себя атеистом. Считал, что в наше научное время нет места Богу. Но потом как-то решил составить список: а что же такое мы, ученые, знаем, что бы мешало вере в Бога? И оказалось, ничего не знаем и знать не можем. Это чистое внушение. Так что, как и многие другие, я пришел к своему нынешнему мировоззрению не сразу. Читал Маркса запоем, и Ленина читал. В отличие от иных политработников. Может, потому и сомневаться стал. В сравнении жизни с прочитанным...
В. Б. Кто ваши учителя в науке? В математике? Кто был ведущим математиком во времена вашей молодости?
И. Ш. Это были Понтрягин и Колмогоров. Я факультативно слушал и того и другого. С Понтрягиным я под конец жизни близко сошелся. Мы дружили. А с Колмогоровым я близок не был. Хотя хорошо был знаком. Но как ученый, скорее, был самоучкой. Заинтересовался той областью математики, которая у нас совсем не развивалась. Это было типично для моего поколения. Советская математика была сильно изолирована от мировой. И все открывал сам, даже читая какие-то интересные статьи. Изучение математики немножечко приобретало характер и собственного придумывания.
В. Б. Считаете ли вы, лауреат всех математических премий, академик, известный публицист, что ваша жизнь удалась? Хотелось бы вам что-нибудь в ней изменить?
И. Ш. Я приведу вам старинную притчу. Какой-то человек стал жаловаться Христу, что тот крест ему дал чересчур тяжелый. Тот говорит: приходи, выбери себе другой... Человек пришел и стал выбирать, один удобный, но длинный чересчур, другой покороче, но тяжелый... В результате выбрал свой же крест. Мне кажется, что жизнь не выбирают. Жизнь у меня была интересная и содержательная. Другой оценки нет. А что не смог сделать?.. Не было такой стратегической задачи, которую не решил. В математике-то много осталось нерешенных задач. Но это другое... Я испытываю то, что мне еще отец говорил: жизнь - интересная вещь, но очень медленно идет. Не узнаешь, чем она закончится. Отец был бы изумлен, узнав, чем закончится ХХ век. И мне жалко, что не узнаю, как Россия выйдет из кризиса, какой станет в будущем...
В. Б. Наша математическая школа находится на мировом уровне?
И. Ш. Да, на мировом уровне, но сам уровень снижается. Мне кажется, ХIХ век был золотым веком математики. Не только русской литературы, но и математики. Тогда математику делали гении, определяющие целые направления в науке. В конце того столетия математика стала более массовой, возникли математические школы. В наше время считалось, что советская математика стоит на втором месте после американской. Думаю, лишь количественно, а качественно мы им не уступали. Сейчас математика предельно интернационализировалась, развивается как бы сразу везде, где есть центры. Громадная единая машина, все связаны друг с другом, ездят друг к другу. Но и сейчас существуют лидеры, обладающие красотой выдумки....
В. Б. Вы сказали, что наша математика ничем не ниже мировой. То же самое говорят и физики, и биологи. А почему же у нас так мало Нобелевских премий? Политическая дискриминация? Избранничество? В чем причина засилия американских лауреатов?
И. Ш. Да, конечно. Даже дискриминация не России, а всего человечества. Есть круг избранных, куда другие не допускаются. И внутри США есть ученые, которым никогда не дадут Нобелевскую премию, что бы они ни совершили.
В. Б. Вы не видите некоего парадокса в том, что вы называете ХХ век веком катастроф, но при этом столько было сделано в мире и в России. И в космос полетели, и победу над фашизмом одержали. Да и в России немало было грандиозных свершений и открытий и в науке, и в культуре. Так ли неизбежен был крах державы в девяностые годы?
И. Ш. Конечно, были и другие пути реформирования. И мы выбрали наихудший.Для того, чтобы производить реформы, надо иметь две опоры. Первое: решимость эти реформы производить. Второе: решимость сохранять твердую власть. Реформы всегда расшатывают власть. И пока общество не становится другим, власть остается крайне уязвима. Именно в период реформ нужна очень сильная власть. А мы начинали нашу перестройку, не держа власть в твердых руках. Вот и получили полный развал всех государственных структур. И в результате выброшено на улицу целое поколение стариков, которые не могут купить лекарства, не могут прокормиться, заплатить за квартиру.
В. Б. Век катастроф закончился, мы остались у своего разбитого корыта. Что делать дальше? Какой вы видите Россию в новом столетии?
И. Ш. Прежде всего - национальным государством. Не принижая никакие другие народы, мы должны помнить о государствообразующем русском народе. Это русская страна, которая продолжает русскую историю. Нам необходимо обрести национальное единство, каждый из нас должен чувствовать себя частицей русского народа. Это единство не только поможет выжить, но и придаст смысл дальнейшему существованию. Люди поймут, ради чего идти на определенные жертвы. Без понимания и признания этого смысла людей ни за что не вовлечь в общее дело. Победа всегда определяется тем, кто из народов готов принести большие жертвы во имя своего будущего. И речь здесь не идет о войнах, о гибели людей. Любой человек, определив смысл жизни, идет на самоограничения.
В. Б. А что из ХХ века вы, Игорь Ростиславович, хотели бы взять в будущую Россию? Что ценного было в нашем обществе ХХ века?
И. Ш. Я не собираюсь отрицать то хорошее, что было при советской власти. Так никогда не бывает. И при татарском иге в России творили великие художники, были великие святые... Храмы строились... У нас в советское время была прекрасная система образования. Многократно я читал в западных источниках выражение зависти по отношению к советской системе образования. У нас была, при всех минусах, надежная система медицинского обеспечения народа. Колоссальные достижения... В конце концов, у нас была мощная армия, столь необходимая для любой страны, как и образование. И я считаю, до тех пор, пока у нас будут стараться реформировать образование, до тех пор катастрофа будет продолжаться. Целью нынешней России является спасение образования, а не реформирование его.
В. Б. То есть России необходим здоровый консерватизм?
И. Ш. По существу, да. Сейчас нужно спасти то, что было создано всем народом, а не разрушать дотла в надежде на какую-то со стороны взятую замену. И в системе медицины, и в образовании. И в армии. Увы, слой нынешних руководителей страны лишен исторического чувства. И у власти необходимы традиции. Определенная преемственность структур руководства. Вся наша история говорит о том, что страна выживает, если ее армия состоит из людей, которые защищают свои дома, свою честь, свое хозяйство. Наемники не спасут. Страна с армией
наемников обречена на погибель. Так было в Древней Греции, так было в Риме. Так и мы выстояли и на поле Куликовом, и на Бородинском поле. Это даже не русская черта, это черта каждого народа...
В. Б. И в Великой Отечественной войне перелом произошел, когда люди почувствовали, что решается судьба их всех, всего Отечества?
И. Ш. Конечно. Может быть, улучшилась система организации, возросло умение командиров. Но все-таки главным было желание народа отстоять страну. Думаю, и сейчас все решится в России от желания самого народа выстоять, от перелома в народе. Сумеем обрести национальное единство, почувствовать себя частицами цельного организма - значит, и вся Россия оживет. Не сумеем - так и растворимся в развале западной цивилизации. Все зависит от каждого из нас.
Илья Глазунов
Глазунов Илья Сергеевич родился 10 июня 1930 года в Ленинграде в потомственной дворянской семье. По возвращении в 1944 году из Новгородской области, куда он был эвакуирован из блокадного Ленинграда, после смерти родных от голода заканчивает среднюю художественную школу, а затем институт имени И.Е.Репина (1957). В 1956 году, еще студентом, получает Гран-при на международном конкурсе в Праге, в связи с чем в Центральном Доме работников искусств организуется его первая персональная выставка (Москва, 1957), положившая начало всемирной известности художника. Вершиной художественно-философского осмысления места России в контексте мировой истории стал его триптих "Мистерия ХХ века", "Вечная Россия" и "Великий эксперимент". Развитие этой темы продолжено в монументальной композиции "Россия, проснись!" (1995) и других произведениях 90-х годов.
Всемирную славу обрел И.Глазунов как непревзойденный мастер портрета. Им создана галерея образов соотечественников и "звезд" мировой культуры, выдающихся государственных и общественных деятелей (Д.Лолобриджида, Ф.Феллини, Л.Висконти, У.К.Кекконен, Индира Ганди, короли Швеции, Лаоса, Испании, папа Римский). Особым свидетельством "всемирной отзывчивости" творчества художника стали его серии живописных и графических работ, созданных во время поездок во Вьетнам и Лаос, в Чили и Никарагуа, а также монументальное живописное панно, выполненное по заказу ЮНЕСКО для штаб-квартиры в Париже "Вклад народов Советского Союза в мировую культуру и цивилизацию". Выставки Ильи Глазунова с триумфальным успехом проходили во многих столицах мира.
Широкий резонанс получила общественная деятельность художника, как одного из основателей Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, создателя Всесоюзного музея декоративно-прикладного и народного искусства (1981) и, наконец, Российской Академии живописи, ваяния и зодчества (1987), бессменным ректором которой он является.
Илья Сергеевич Глазунов - народный художник СССР (1980), почетный член старейших в Европе королевских Академий изящных искусств Мадрида (1979) и Барселоны (1980), лауреат премии имени Д.Неру (1973), кавалер ордена Вишну (Лаос) и так далее. Популярнейший художник России.
"У нас почти никто не вспоминает о страстной, непримиримой гражданской позиции великого русского художника. Накануне революционной катастрофы в России В.М.Васнецов, не колеблясь, встал в ряды тех, кто сплотился для охраны Престола и вековечных основ русской государственности. Он вступил в ряды "Союза русского народа", для которого по его рисунку был изготовлен серебряный значок, где Георгий Победоносец поражает копьем дракона революции. Этот значок носили все члены "Союза", даже царь и его наследник. В Кремле по его проекту на месте гибели генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича, супруга которого, убиенная большевиками, как и большинство членов семьи Романовых, причислена ныне к лику святых, был сооружен величественный памятный Крест. Когда советское правительство переехало в Кремль, Ленин во время одной из прогулок обратил внимание на васнецовский Крест. Как свидетельствовал в своих изданных в советское время "Записках..." первый комендант Кремля Мальков, на этот Крест набросили петлю и опрокинули наземь...
Во время войны с Германией, захваченный всеобщим народным порывом патриотизма, Васнецов, чувствуя близкую победу, создает новую военную форму для русской армии. Он заменил фуражку подобием былинного шелома, а шинели придал характер стрелецкого кафтана. Не знал он тогда, что в его форму победившие большевики во главе с председателем Реввоенсовета Троцким переоденут свою рабочее-крестьянскую армию, васнецовский шлем назовут "буденовкой", украсив ее огромной пятиконечной звездой, а красные застежки на шинелях - "разговорами"...
Виктор Михайлович Васнецов умер в 1926 году. В его московской мастерской , построенной, как и всемирно известная Третьяковская галерея, по его эскизам, находятся последние работы художника. На одной из них изображен русский богатырь, отсекающий одну за другой головы у страшного Змея Горыныча. А они, эти головы, все вырастают вновь и вновь... Но и один в поле воин..."
Илья Глазунов,
из "Воспоминаний" (2002)
И ОДИН В ПОЛЕ ВОИН
Владимир Бондаренко. Позади тяжелейший инфаркт. Мы с вами, Илья Сергеевич, беседуем в палате клинического санатория. Дай Бог вам скорейшего полного выздоровления, но что вам думалось наедине с собой? Или это ваше привычное состояние - одиночества? Один против всех? Один против врагов. Один против ненадежных и ускользающих союзников. Один против всей Академии Художеств. Один против чиновников. Поразительно, но вы как бы демонстрировали всему миру в течение десятилетий, что и один в поле воин.
Илья Глазунов. Если говорить на эту тему серьезно, то нужно начать со следующего. Нам долго внушали, и внушают по сей день, что историю делают массы. Естественно, что историю делает народ, который нашими идеологами презрительно назывался "массой". Унизительно называть нацию - массой. Но историю делают и единицы, активные единицы народа. Был бы повернут ход русской истории, если бы не было Александра Невского, или Дмитрия Донского, или строителя русского самосознания Сергия Радонежского? Историю делают одиночки. Можно вспомнить и другой ряд - Ленин, Сталин, Хрущев, Андропов, в Германии вспоминается кайзер, Гитлер. Или Гарибальди, Кромвель...
Не было мирового движения, процесса, который не возглавлял бы один человек, выражающий определенную религиозную или социальную идею. Историю делают единицы. Это прекрасно понимают те, кто стремится изменить или контролировать ход истории. Есть деятели, которые сознательно внушают людям: мол, вы не способны что-либо изменить, вы бессильны и потому подчиняйтесь решениям. Это проповедь маленьких людишек, которые ничего не в силах сделать, которым не изменить хода истории и потому незачем об этом думать... Проповедь бессилия. Внушив бессилие в людей, с ними можно делать что угодно.
А сегодня как раз такое время, когда необходимо, чтобы каждая личность была этим самым "одним в поле воином". Как Евпатий Коловрат. Каждый должен ощущать ответственность перед историей, ощущать те возможности, которые заложены в человеке...
Я с момента ленинградской блокады, когда остался один одиннадцатилетним, и по сей день ощущаю себя самым одиноким человеком...
Мое одиночество проходит только, когда я говорю с друзьями, с единомышленниками, когда я занимаюсь творчеством и выражаю свое понимание добра и зла в образах, или когда я слушаю музыку. Искусство должно объединять людей. Не случайно даже в Древнем Египте жрецы держали под контролем музыку. Музыка - это великая мобилизующая или растлевающая сила. О растлении наших русских душ через музыку мы можем говорить сегодня, слушая бесконечные телевизионные программы. Игра на самых низменных чувствах, которые приводят к распаду общества. Даже такой нелюбимый мною философ, как Фридрих Ницше, сказал очень интересную фразу: "Каждая великая нация имеет прекрасные песни. Но почему же русские имеют прекрасные песни?"
С легкой руки Гегеля, Маркса, Энгельса и других немецких философов утверждалось, что славяне - это навоз истории. Удивительно, но наши нынешние отечественные историки повторяют расистов Шлетцера, Мюллера, Байера, которые в свое время были разгромлены великим Ломоносовым. Ломоносов как-то заявил, что если послушать всех этих Шлетцеров, то нет более подлого народа, чем русский, нет более дикого народа... Сегодня, с нынешним разграблением наших богатств, с разграблением родников народного самосознания, на наших глазах буквально растаскивается и русская история. Месяц назад в одной из правительственных газет была беседа с новоявленным историком. Там было заявлено, что вплоть до XVII века все богослужение на Руси велось на тюркском языке. Это все равно, что заявить, будто Достоевский был китайцем, Лев Толстой - корейцем и так далее. А уж про Пушкина что только не пишут. Да, у Пушкина - одна восьмая крови эфиопская, арапская. Эфиопы - это копты, древний православный народ. Потомки египтян. Но не будем забывать, что другие предки Пушкина участвовали в сражении на Чудском озере вместе с Александром Невским.
Когда мы говорим об одиночестве, то мы ощущаем это одиночество повсюду. Пропаганда всей мировой закулисы желает рассыпать столетиями отлаженный национальный организм. Разрушить соборность. Разделить народ на маленьких отдельных человечков. Я бы не хотел, чтобы меня в моем одиночестве поддерживал старый масонский лозунг о правах человека. Почему мы должны говорить о правах человека, но не говорить о правах народа? О правах государства?
Нация тоже индивидуальна и неповторима. Немецкая нация, французская, китайская, японская, еврейская... Каждая нация самобытна. Мы говорим о правах человека, но не говорим о правах миллионов русских, которые очутились на положении рабов в когда-то братских республиках. Мы долгие десятилетия были нацией-донором. Мы строили, созидали, учили, воспитывали их национальные элиты. Помогали встать на ноги многим диким народам. Сегодня эти народы кричат лишь о своих правах, а русских в кандалах, как в Чечне, используют в качестве рабской силы. Рассыпанные миллионы русских оказались в результате этого демократического эксперимента попранными и униженными, в горьком одиночестве. Они себя ощущают русскими и тянутся к своим корням. Мне бы хотелось, чтобы вместе с лозунгом "права человека" наши демократы ввели бы лозунг "права народа".
Я полагаю, что нам давно надо подсчитать потери русского народа. Надо понять величину нашего горя, нашей национальной катастрофы. Мы должны знать, кто проводил геноцид нашего народа. Мы должны эти имена навсегда сохранить для истории. Даже нелюбимый мною масон Чаадаев, которого так любят сегодня иные патриоты, говорил, что мы даны миру для того, чтобы на нас был проведен эксперимент. Чтобы мы стали уроком миру. Мы дали этот урок миру. Урок невиданного в истории геноцида, когда весь мир, задернув железный занавес, чтобы не было слышно русских стонов, наблюдал за уничтожением национальной России. Сегодня мы присутствуем при гибели великой Державы. Это второй урок миру за ХХ столетие. И невозможно найти сегодня то мощное русское национальное самосознание, которое быстро вывело бы нас из кризиса. Наши демократы держат эталоном Америку. При такой эталонности демократы неспособны выработать какую-либо государственную идеологию. Американская эталонность ничего общего не имеет с многовековым историческим опытом России.
В. Б. Очевидно, каждый большой художник одинок. Трагически одинок. От этого не уйти. Может быть, и раздробленность, одиночество русских людей связаны с нашим творческим началом. Очень много среди русских творческих личностей. Может, даже с перебором. Русский народ - один из самых талантливых народов мира. Поэтому и трудно нас собрать вместе, когда мы лишены веры. Из-за талантливости русского человека очень трудно нам обрести единство. Чересчур сильна творческая воля каждого, и потому для собирания всех вместе нам нужна сильная объединяющая идея, вера и сильная государственная власть. Все тот же старый уваровский лозунг "За веру, Царя и Отечество!" Народы бесталанные, с сервисной культурой, легко скрепляются в единое общество, всегда послушны. Я понимаю, что собрать воедино всех эстонцев гораздо легче, чем организовать русский народ. Тем более трудно собрать воедино русских художников. Как писал Юрий Кузнецов, "В столетии я друга не нашел..." Но необходим все же союз даже таких известных и талантливых одиночек, как вы или Юрий Кузнецов. Ощущаете ли вы потребность в союзе русских людей? В союзе единомышленников?
И. Г. Очень хороший вопрос, Владимир Григорьевич, и он делится как бы на два. Первое. Это то, что вы справедливо сказали о розни русских людей. О неспособности к единению. Действительно, все историки отмечали отсутствие единства у славян. Разноплеменные колена славянства вели между собой непрерывную борьбу. Все это в огромной степени прекратилось, когда появилась великая и могучая русская Империя. Мы, оправившись от удара великой Степи, сумели найти волю к единому государству. Даже такой лютый русофоб, как Карл Маркс, писал, что Европа ахнула, когда увидела вдруг у себя под боком могучую русскую Державу.
В. Б. С тех пор и делается все, чтобы эту Державу уничтожить. Похоже, Европе во многом это удалось?
И. Г. Единение славянства под широко распахнутыми крыльями двуглавого орла обеспечило не только мощь государства, но и развитие великой культуры. Наконец-то мы стали исследовать свое дальнее прошлое. Обнаружили близость к санскриту. Стали изучать дохристианскую цивилизацию славян. Опровергли норманистов, отрицающих славянство Рюрика. Еще великий Ломоносов писал, что Рюрик из рода великого князя Гостомысла. Смешно читать сейчас наших историков, о том, что призвание Рюрика - это легенда. Что, и князь Игорь это легенда? Князь Олег - легенда? В свое время наши расисты-норманисты, которые отказывали славянам даже в возможности собственного государственного образования, дождались слов Гитлера, который сказал, что большевики вырезали всю элиту в России, которая сплошь была немецкая, и они, немцы, должны вновь пополнить ее. Этот вековечный призыв "дранг нахт Остен". На восток, на Россию. Немцы всегда мечтали покорить славянство, что они делают успешно и сегодня. В сущности, вся восточная Германия - это бывшие славянские земли. Лейпциг - это Липецк. Берлин - Берлога. Штетин это Щетинин. Об этом почему-то не любят вспоминать и не вспоминают русские и славянские историки. Но дореволюционные историки об этом писали. Взять великого Гильфердинга. Мы все еще отрезаны от трудов блестящих дореволюционных историков. А отрезать корни от дерева - значит сделать его сухим. Отрыв от реальных исторических корней и сделал возможным разные фальсификации. Так тонко подменяется христианство. За попытку такой подмены гения Льва Толстого отлучили от церкви. Лев Толстой - гений как писатель, но, как выразитель точки зрения масонства, он дошел до известного тезиса: "непротивление злу насилием". Можно вспомнить, что об этом пишет гениальный Иван Ильин. Можно вспомнить Сына Божьего - Христа Спасителя, который сказал: "Не мир я принес, но меч..." Он сказал: "Возлюби ближнего, как самого себя", но Он не сказал: "люби всех". И Он говорил главное, что мы позабыли: "Прощайте врагов ваших, но не Божьих". Нельзя прощать тех, кто проводит геноцид народа, кто взрывает Храмы Божьи, кто разоряет народ, кто разрушает государство. Это - враги Божьи, им нет прощения.
Никогда Христос не говорил о прощении врагов Божьих. А если меня обидел друг, или просто какой-то человек, это простительно, здесь зла держать на людей не надо. А вспомним смоковницу, не приносящую плодов,сруби ее. Христос плетью стегал по физиономиям торгующих в Храме. Вот почему так бешено боролись с Православием интернационалисты-ленинцы и борются по сей день.
В. Б. Я видел на днях по НТВ в программе "Куклы" мерзкие кадры: пьяная свинья с огромным православным крестом на груди. Что хотел показать этими кадрами Шендерович? И как бы назвали художника или режиссера, если бы он вывел такую же свинью с шестиконечной звездой? Почему такая ненависть к Православию? Почему Бжезинский сказал, что Православие - последний враг на пути к крушению России?
И. Г. Вот поэтому и ползут по России экуменизм, секты всевозможные. Мы имели только одного надежного пастыря земли Русской - митрополита Иоанна. А многие другие стараются подменить Православие на травяные котлетки Льва Толстого, на Блаватскую и Рериха... Другие говорят о странностях русской души. Все хотят найти изъяны в русской душе. Этим увлекались все ведущие, якобы религиозные, философы начала века: Франк, Лосский, Карсавин. Мне всегда претили их размышления о загадочной русской душе. Лосский написал о характере русского народа, что ему свойственно хулиганство. Им просто надо было доказать, что в этой гражданской бойне виноваты сами русские. Они перекидывали мостик от Ивана Грозного и Петра Первого к Ленину и Сталину. Но мы знаем, что за всю жизнь Иван Грозный уничтожил три-четыре тысячи своих врагов. Не больше. В эту же историческую эпоху в цивилизованной Франции за одну Варфоломеевскую ночь было зверски убито 12 тысяч несчастных гугенотов. В одну ночь. Таких случаев в истории Европы предостаточно. Почитайте Шекспира. Что же из России делают дикую страну? Видя, как сгорают от зависти к нашим богатствам, к нашей великой духовности в течение долгих веков и ненавидят нас европейские политики, я не удивляюсь, что они сегодня потирают радостно руки. Нам навязывают мерзкую книжонку какого-то маркизика де Кюстина, где оклеветана и великая Россия, и великий царь-рыцарь Николай Первый. Если бы он не повесил пять государственных преступников-декабристов, если бы победили декабристы, то, судя по воззваниям Пестеля и других, Россию залили бы кровью. Мы только можем благодарить Государя Николая Первого, что он на сто лет отодвинул национальную катастрофу. Отодвинул бойню, которая началась с февральской революции.
В. Б. А как вы пришли к вере?
И. Ш. Ну, какой-то крючок у меня с самого детства был. Крестили меня при рождении. Но в молодости какое-то время считал себя атеистом. Считал, что в наше научное время нет места Богу. Но потом как-то решил составить список: а что же такое мы, ученые, знаем, что бы мешало вере в Бога? И оказалось, ничего не знаем и знать не можем. Это чистое внушение. Так что, как и многие другие, я пришел к своему нынешнему мировоззрению не сразу. Читал Маркса запоем, и Ленина читал. В отличие от иных политработников. Может, потому и сомневаться стал. В сравнении жизни с прочитанным...
В. Б. Кто ваши учителя в науке? В математике? Кто был ведущим математиком во времена вашей молодости?
И. Ш. Это были Понтрягин и Колмогоров. Я факультативно слушал и того и другого. С Понтрягиным я под конец жизни близко сошелся. Мы дружили. А с Колмогоровым я близок не был. Хотя хорошо был знаком. Но как ученый, скорее, был самоучкой. Заинтересовался той областью математики, которая у нас совсем не развивалась. Это было типично для моего поколения. Советская математика была сильно изолирована от мировой. И все открывал сам, даже читая какие-то интересные статьи. Изучение математики немножечко приобретало характер и собственного придумывания.
В. Б. Считаете ли вы, лауреат всех математических премий, академик, известный публицист, что ваша жизнь удалась? Хотелось бы вам что-нибудь в ней изменить?
И. Ш. Я приведу вам старинную притчу. Какой-то человек стал жаловаться Христу, что тот крест ему дал чересчур тяжелый. Тот говорит: приходи, выбери себе другой... Человек пришел и стал выбирать, один удобный, но длинный чересчур, другой покороче, но тяжелый... В результате выбрал свой же крест. Мне кажется, что жизнь не выбирают. Жизнь у меня была интересная и содержательная. Другой оценки нет. А что не смог сделать?.. Не было такой стратегической задачи, которую не решил. В математике-то много осталось нерешенных задач. Но это другое... Я испытываю то, что мне еще отец говорил: жизнь - интересная вещь, но очень медленно идет. Не узнаешь, чем она закончится. Отец был бы изумлен, узнав, чем закончится ХХ век. И мне жалко, что не узнаю, как Россия выйдет из кризиса, какой станет в будущем...
В. Б. Наша математическая школа находится на мировом уровне?
И. Ш. Да, на мировом уровне, но сам уровень снижается. Мне кажется, ХIХ век был золотым веком математики. Не только русской литературы, но и математики. Тогда математику делали гении, определяющие целые направления в науке. В конце того столетия математика стала более массовой, возникли математические школы. В наше время считалось, что советская математика стоит на втором месте после американской. Думаю, лишь количественно, а качественно мы им не уступали. Сейчас математика предельно интернационализировалась, развивается как бы сразу везде, где есть центры. Громадная единая машина, все связаны друг с другом, ездят друг к другу. Но и сейчас существуют лидеры, обладающие красотой выдумки....
В. Б. Вы сказали, что наша математика ничем не ниже мировой. То же самое говорят и физики, и биологи. А почему же у нас так мало Нобелевских премий? Политическая дискриминация? Избранничество? В чем причина засилия американских лауреатов?
И. Ш. Да, конечно. Даже дискриминация не России, а всего человечества. Есть круг избранных, куда другие не допускаются. И внутри США есть ученые, которым никогда не дадут Нобелевскую премию, что бы они ни совершили.
В. Б. Вы не видите некоего парадокса в том, что вы называете ХХ век веком катастроф, но при этом столько было сделано в мире и в России. И в космос полетели, и победу над фашизмом одержали. Да и в России немало было грандиозных свершений и открытий и в науке, и в культуре. Так ли неизбежен был крах державы в девяностые годы?
И. Ш. Конечно, были и другие пути реформирования. И мы выбрали наихудший.Для того, чтобы производить реформы, надо иметь две опоры. Первое: решимость эти реформы производить. Второе: решимость сохранять твердую власть. Реформы всегда расшатывают власть. И пока общество не становится другим, власть остается крайне уязвима. Именно в период реформ нужна очень сильная власть. А мы начинали нашу перестройку, не держа власть в твердых руках. Вот и получили полный развал всех государственных структур. И в результате выброшено на улицу целое поколение стариков, которые не могут купить лекарства, не могут прокормиться, заплатить за квартиру.
В. Б. Век катастроф закончился, мы остались у своего разбитого корыта. Что делать дальше? Какой вы видите Россию в новом столетии?
И. Ш. Прежде всего - национальным государством. Не принижая никакие другие народы, мы должны помнить о государствообразующем русском народе. Это русская страна, которая продолжает русскую историю. Нам необходимо обрести национальное единство, каждый из нас должен чувствовать себя частицей русского народа. Это единство не только поможет выжить, но и придаст смысл дальнейшему существованию. Люди поймут, ради чего идти на определенные жертвы. Без понимания и признания этого смысла людей ни за что не вовлечь в общее дело. Победа всегда определяется тем, кто из народов готов принести большие жертвы во имя своего будущего. И речь здесь не идет о войнах, о гибели людей. Любой человек, определив смысл жизни, идет на самоограничения.
В. Б. А что из ХХ века вы, Игорь Ростиславович, хотели бы взять в будущую Россию? Что ценного было в нашем обществе ХХ века?
И. Ш. Я не собираюсь отрицать то хорошее, что было при советской власти. Так никогда не бывает. И при татарском иге в России творили великие художники, были великие святые... Храмы строились... У нас в советское время была прекрасная система образования. Многократно я читал в западных источниках выражение зависти по отношению к советской системе образования. У нас была, при всех минусах, надежная система медицинского обеспечения народа. Колоссальные достижения... В конце концов, у нас была мощная армия, столь необходимая для любой страны, как и образование. И я считаю, до тех пор, пока у нас будут стараться реформировать образование, до тех пор катастрофа будет продолжаться. Целью нынешней России является спасение образования, а не реформирование его.
В. Б. То есть России необходим здоровый консерватизм?
И. Ш. По существу, да. Сейчас нужно спасти то, что было создано всем народом, а не разрушать дотла в надежде на какую-то со стороны взятую замену. И в системе медицины, и в образовании. И в армии. Увы, слой нынешних руководителей страны лишен исторического чувства. И у власти необходимы традиции. Определенная преемственность структур руководства. Вся наша история говорит о том, что страна выживает, если ее армия состоит из людей, которые защищают свои дома, свою честь, свое хозяйство. Наемники не спасут. Страна с армией
наемников обречена на погибель. Так было в Древней Греции, так было в Риме. Так и мы выстояли и на поле Куликовом, и на Бородинском поле. Это даже не русская черта, это черта каждого народа...
В. Б. И в Великой Отечественной войне перелом произошел, когда люди почувствовали, что решается судьба их всех, всего Отечества?
И. Ш. Конечно. Может быть, улучшилась система организации, возросло умение командиров. Но все-таки главным было желание народа отстоять страну. Думаю, и сейчас все решится в России от желания самого народа выстоять, от перелома в народе. Сумеем обрести национальное единство, почувствовать себя частицами цельного организма - значит, и вся Россия оживет. Не сумеем - так и растворимся в развале западной цивилизации. Все зависит от каждого из нас.
Илья Глазунов
Глазунов Илья Сергеевич родился 10 июня 1930 года в Ленинграде в потомственной дворянской семье. По возвращении в 1944 году из Новгородской области, куда он был эвакуирован из блокадного Ленинграда, после смерти родных от голода заканчивает среднюю художественную школу, а затем институт имени И.Е.Репина (1957). В 1956 году, еще студентом, получает Гран-при на международном конкурсе в Праге, в связи с чем в Центральном Доме работников искусств организуется его первая персональная выставка (Москва, 1957), положившая начало всемирной известности художника. Вершиной художественно-философского осмысления места России в контексте мировой истории стал его триптих "Мистерия ХХ века", "Вечная Россия" и "Великий эксперимент". Развитие этой темы продолжено в монументальной композиции "Россия, проснись!" (1995) и других произведениях 90-х годов.
Всемирную славу обрел И.Глазунов как непревзойденный мастер портрета. Им создана галерея образов соотечественников и "звезд" мировой культуры, выдающихся государственных и общественных деятелей (Д.Лолобриджида, Ф.Феллини, Л.Висконти, У.К.Кекконен, Индира Ганди, короли Швеции, Лаоса, Испании, папа Римский). Особым свидетельством "всемирной отзывчивости" творчества художника стали его серии живописных и графических работ, созданных во время поездок во Вьетнам и Лаос, в Чили и Никарагуа, а также монументальное живописное панно, выполненное по заказу ЮНЕСКО для штаб-квартиры в Париже "Вклад народов Советского Союза в мировую культуру и цивилизацию". Выставки Ильи Глазунова с триумфальным успехом проходили во многих столицах мира.
Широкий резонанс получила общественная деятельность художника, как одного из основателей Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, создателя Всесоюзного музея декоративно-прикладного и народного искусства (1981) и, наконец, Российской Академии живописи, ваяния и зодчества (1987), бессменным ректором которой он является.
Илья Сергеевич Глазунов - народный художник СССР (1980), почетный член старейших в Европе королевских Академий изящных искусств Мадрида (1979) и Барселоны (1980), лауреат премии имени Д.Неру (1973), кавалер ордена Вишну (Лаос) и так далее. Популярнейший художник России.
"У нас почти никто не вспоминает о страстной, непримиримой гражданской позиции великого русского художника. Накануне революционной катастрофы в России В.М.Васнецов, не колеблясь, встал в ряды тех, кто сплотился для охраны Престола и вековечных основ русской государственности. Он вступил в ряды "Союза русского народа", для которого по его рисунку был изготовлен серебряный значок, где Георгий Победоносец поражает копьем дракона революции. Этот значок носили все члены "Союза", даже царь и его наследник. В Кремле по его проекту на месте гибели генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича, супруга которого, убиенная большевиками, как и большинство членов семьи Романовых, причислена ныне к лику святых, был сооружен величественный памятный Крест. Когда советское правительство переехало в Кремль, Ленин во время одной из прогулок обратил внимание на васнецовский Крест. Как свидетельствовал в своих изданных в советское время "Записках..." первый комендант Кремля Мальков, на этот Крест набросили петлю и опрокинули наземь...
Во время войны с Германией, захваченный всеобщим народным порывом патриотизма, Васнецов, чувствуя близкую победу, создает новую военную форму для русской армии. Он заменил фуражку подобием былинного шелома, а шинели придал характер стрелецкого кафтана. Не знал он тогда, что в его форму победившие большевики во главе с председателем Реввоенсовета Троцким переоденут свою рабочее-крестьянскую армию, васнецовский шлем назовут "буденовкой", украсив ее огромной пятиконечной звездой, а красные застежки на шинелях - "разговорами"...
Виктор Михайлович Васнецов умер в 1926 году. В его московской мастерской , построенной, как и всемирно известная Третьяковская галерея, по его эскизам, находятся последние работы художника. На одной из них изображен русский богатырь, отсекающий одну за другой головы у страшного Змея Горыныча. А они, эти головы, все вырастают вновь и вновь... Но и один в поле воин..."
Илья Глазунов,
из "Воспоминаний" (2002)
И ОДИН В ПОЛЕ ВОИН
Владимир Бондаренко. Позади тяжелейший инфаркт. Мы с вами, Илья Сергеевич, беседуем в палате клинического санатория. Дай Бог вам скорейшего полного выздоровления, но что вам думалось наедине с собой? Или это ваше привычное состояние - одиночества? Один против всех? Один против врагов. Один против ненадежных и ускользающих союзников. Один против всей Академии Художеств. Один против чиновников. Поразительно, но вы как бы демонстрировали всему миру в течение десятилетий, что и один в поле воин.
Илья Глазунов. Если говорить на эту тему серьезно, то нужно начать со следующего. Нам долго внушали, и внушают по сей день, что историю делают массы. Естественно, что историю делает народ, который нашими идеологами презрительно назывался "массой". Унизительно называть нацию - массой. Но историю делают и единицы, активные единицы народа. Был бы повернут ход русской истории, если бы не было Александра Невского, или Дмитрия Донского, или строителя русского самосознания Сергия Радонежского? Историю делают одиночки. Можно вспомнить и другой ряд - Ленин, Сталин, Хрущев, Андропов, в Германии вспоминается кайзер, Гитлер. Или Гарибальди, Кромвель...
Не было мирового движения, процесса, который не возглавлял бы один человек, выражающий определенную религиозную или социальную идею. Историю делают единицы. Это прекрасно понимают те, кто стремится изменить или контролировать ход истории. Есть деятели, которые сознательно внушают людям: мол, вы не способны что-либо изменить, вы бессильны и потому подчиняйтесь решениям. Это проповедь маленьких людишек, которые ничего не в силах сделать, которым не изменить хода истории и потому незачем об этом думать... Проповедь бессилия. Внушив бессилие в людей, с ними можно делать что угодно.
А сегодня как раз такое время, когда необходимо, чтобы каждая личность была этим самым "одним в поле воином". Как Евпатий Коловрат. Каждый должен ощущать ответственность перед историей, ощущать те возможности, которые заложены в человеке...
Я с момента ленинградской блокады, когда остался один одиннадцатилетним, и по сей день ощущаю себя самым одиноким человеком...
Мое одиночество проходит только, когда я говорю с друзьями, с единомышленниками, когда я занимаюсь творчеством и выражаю свое понимание добра и зла в образах, или когда я слушаю музыку. Искусство должно объединять людей. Не случайно даже в Древнем Египте жрецы держали под контролем музыку. Музыка - это великая мобилизующая или растлевающая сила. О растлении наших русских душ через музыку мы можем говорить сегодня, слушая бесконечные телевизионные программы. Игра на самых низменных чувствах, которые приводят к распаду общества. Даже такой нелюбимый мною философ, как Фридрих Ницше, сказал очень интересную фразу: "Каждая великая нация имеет прекрасные песни. Но почему же русские имеют прекрасные песни?"
С легкой руки Гегеля, Маркса, Энгельса и других немецких философов утверждалось, что славяне - это навоз истории. Удивительно, но наши нынешние отечественные историки повторяют расистов Шлетцера, Мюллера, Байера, которые в свое время были разгромлены великим Ломоносовым. Ломоносов как-то заявил, что если послушать всех этих Шлетцеров, то нет более подлого народа, чем русский, нет более дикого народа... Сегодня, с нынешним разграблением наших богатств, с разграблением родников народного самосознания, на наших глазах буквально растаскивается и русская история. Месяц назад в одной из правительственных газет была беседа с новоявленным историком. Там было заявлено, что вплоть до XVII века все богослужение на Руси велось на тюркском языке. Это все равно, что заявить, будто Достоевский был китайцем, Лев Толстой - корейцем и так далее. А уж про Пушкина что только не пишут. Да, у Пушкина - одна восьмая крови эфиопская, арапская. Эфиопы - это копты, древний православный народ. Потомки египтян. Но не будем забывать, что другие предки Пушкина участвовали в сражении на Чудском озере вместе с Александром Невским.
Когда мы говорим об одиночестве, то мы ощущаем это одиночество повсюду. Пропаганда всей мировой закулисы желает рассыпать столетиями отлаженный национальный организм. Разрушить соборность. Разделить народ на маленьких отдельных человечков. Я бы не хотел, чтобы меня в моем одиночестве поддерживал старый масонский лозунг о правах человека. Почему мы должны говорить о правах человека, но не говорить о правах народа? О правах государства?
Нация тоже индивидуальна и неповторима. Немецкая нация, французская, китайская, японская, еврейская... Каждая нация самобытна. Мы говорим о правах человека, но не говорим о правах миллионов русских, которые очутились на положении рабов в когда-то братских республиках. Мы долгие десятилетия были нацией-донором. Мы строили, созидали, учили, воспитывали их национальные элиты. Помогали встать на ноги многим диким народам. Сегодня эти народы кричат лишь о своих правах, а русских в кандалах, как в Чечне, используют в качестве рабской силы. Рассыпанные миллионы русских оказались в результате этого демократического эксперимента попранными и униженными, в горьком одиночестве. Они себя ощущают русскими и тянутся к своим корням. Мне бы хотелось, чтобы вместе с лозунгом "права человека" наши демократы ввели бы лозунг "права народа".
Я полагаю, что нам давно надо подсчитать потери русского народа. Надо понять величину нашего горя, нашей национальной катастрофы. Мы должны знать, кто проводил геноцид нашего народа. Мы должны эти имена навсегда сохранить для истории. Даже нелюбимый мною масон Чаадаев, которого так любят сегодня иные патриоты, говорил, что мы даны миру для того, чтобы на нас был проведен эксперимент. Чтобы мы стали уроком миру. Мы дали этот урок миру. Урок невиданного в истории геноцида, когда весь мир, задернув железный занавес, чтобы не было слышно русских стонов, наблюдал за уничтожением национальной России. Сегодня мы присутствуем при гибели великой Державы. Это второй урок миру за ХХ столетие. И невозможно найти сегодня то мощное русское национальное самосознание, которое быстро вывело бы нас из кризиса. Наши демократы держат эталоном Америку. При такой эталонности демократы неспособны выработать какую-либо государственную идеологию. Американская эталонность ничего общего не имеет с многовековым историческим опытом России.
В. Б. Очевидно, каждый большой художник одинок. Трагически одинок. От этого не уйти. Может быть, и раздробленность, одиночество русских людей связаны с нашим творческим началом. Очень много среди русских творческих личностей. Может, даже с перебором. Русский народ - один из самых талантливых народов мира. Поэтому и трудно нас собрать вместе, когда мы лишены веры. Из-за талантливости русского человека очень трудно нам обрести единство. Чересчур сильна творческая воля каждого, и потому для собирания всех вместе нам нужна сильная объединяющая идея, вера и сильная государственная власть. Все тот же старый уваровский лозунг "За веру, Царя и Отечество!" Народы бесталанные, с сервисной культурой, легко скрепляются в единое общество, всегда послушны. Я понимаю, что собрать воедино всех эстонцев гораздо легче, чем организовать русский народ. Тем более трудно собрать воедино русских художников. Как писал Юрий Кузнецов, "В столетии я друга не нашел..." Но необходим все же союз даже таких известных и талантливых одиночек, как вы или Юрий Кузнецов. Ощущаете ли вы потребность в союзе русских людей? В союзе единомышленников?
И. Г. Очень хороший вопрос, Владимир Григорьевич, и он делится как бы на два. Первое. Это то, что вы справедливо сказали о розни русских людей. О неспособности к единению. Действительно, все историки отмечали отсутствие единства у славян. Разноплеменные колена славянства вели между собой непрерывную борьбу. Все это в огромной степени прекратилось, когда появилась великая и могучая русская Империя. Мы, оправившись от удара великой Степи, сумели найти волю к единому государству. Даже такой лютый русофоб, как Карл Маркс, писал, что Европа ахнула, когда увидела вдруг у себя под боком могучую русскую Державу.
В. Б. С тех пор и делается все, чтобы эту Державу уничтожить. Похоже, Европе во многом это удалось?
И. Г. Единение славянства под широко распахнутыми крыльями двуглавого орла обеспечило не только мощь государства, но и развитие великой культуры. Наконец-то мы стали исследовать свое дальнее прошлое. Обнаружили близость к санскриту. Стали изучать дохристианскую цивилизацию славян. Опровергли норманистов, отрицающих славянство Рюрика. Еще великий Ломоносов писал, что Рюрик из рода великого князя Гостомысла. Смешно читать сейчас наших историков, о том, что призвание Рюрика - это легенда. Что, и князь Игорь это легенда? Князь Олег - легенда? В свое время наши расисты-норманисты, которые отказывали славянам даже в возможности собственного государственного образования, дождались слов Гитлера, который сказал, что большевики вырезали всю элиту в России, которая сплошь была немецкая, и они, немцы, должны вновь пополнить ее. Этот вековечный призыв "дранг нахт Остен". На восток, на Россию. Немцы всегда мечтали покорить славянство, что они делают успешно и сегодня. В сущности, вся восточная Германия - это бывшие славянские земли. Лейпциг - это Липецк. Берлин - Берлога. Штетин это Щетинин. Об этом почему-то не любят вспоминать и не вспоминают русские и славянские историки. Но дореволюционные историки об этом писали. Взять великого Гильфердинга. Мы все еще отрезаны от трудов блестящих дореволюционных историков. А отрезать корни от дерева - значит сделать его сухим. Отрыв от реальных исторических корней и сделал возможным разные фальсификации. Так тонко подменяется христианство. За попытку такой подмены гения Льва Толстого отлучили от церкви. Лев Толстой - гений как писатель, но, как выразитель точки зрения масонства, он дошел до известного тезиса: "непротивление злу насилием". Можно вспомнить, что об этом пишет гениальный Иван Ильин. Можно вспомнить Сына Божьего - Христа Спасителя, который сказал: "Не мир я принес, но меч..." Он сказал: "Возлюби ближнего, как самого себя", но Он не сказал: "люби всех". И Он говорил главное, что мы позабыли: "Прощайте врагов ваших, но не Божьих". Нельзя прощать тех, кто проводит геноцид народа, кто взрывает Храмы Божьи, кто разоряет народ, кто разрушает государство. Это - враги Божьи, им нет прощения.
Никогда Христос не говорил о прощении врагов Божьих. А если меня обидел друг, или просто какой-то человек, это простительно, здесь зла держать на людей не надо. А вспомним смоковницу, не приносящую плодов,сруби ее. Христос плетью стегал по физиономиям торгующих в Храме. Вот почему так бешено боролись с Православием интернационалисты-ленинцы и борются по сей день.
В. Б. Я видел на днях по НТВ в программе "Куклы" мерзкие кадры: пьяная свинья с огромным православным крестом на груди. Что хотел показать этими кадрами Шендерович? И как бы назвали художника или режиссера, если бы он вывел такую же свинью с шестиконечной звездой? Почему такая ненависть к Православию? Почему Бжезинский сказал, что Православие - последний враг на пути к крушению России?
И. Г. Вот поэтому и ползут по России экуменизм, секты всевозможные. Мы имели только одного надежного пастыря земли Русской - митрополита Иоанна. А многие другие стараются подменить Православие на травяные котлетки Льва Толстого, на Блаватскую и Рериха... Другие говорят о странностях русской души. Все хотят найти изъяны в русской душе. Этим увлекались все ведущие, якобы религиозные, философы начала века: Франк, Лосский, Карсавин. Мне всегда претили их размышления о загадочной русской душе. Лосский написал о характере русского народа, что ему свойственно хулиганство. Им просто надо было доказать, что в этой гражданской бойне виноваты сами русские. Они перекидывали мостик от Ивана Грозного и Петра Первого к Ленину и Сталину. Но мы знаем, что за всю жизнь Иван Грозный уничтожил три-четыре тысячи своих врагов. Не больше. В эту же историческую эпоху в цивилизованной Франции за одну Варфоломеевскую ночь было зверски убито 12 тысяч несчастных гугенотов. В одну ночь. Таких случаев в истории Европы предостаточно. Почитайте Шекспира. Что же из России делают дикую страну? Видя, как сгорают от зависти к нашим богатствам, к нашей великой духовности в течение долгих веков и ненавидят нас европейские политики, я не удивляюсь, что они сегодня потирают радостно руки. Нам навязывают мерзкую книжонку какого-то маркизика де Кюстина, где оклеветана и великая Россия, и великий царь-рыцарь Николай Первый. Если бы он не повесил пять государственных преступников-декабристов, если бы победили декабристы, то, судя по воззваниям Пестеля и других, Россию залили бы кровью. Мы только можем благодарить Государя Николая Первого, что он на сто лет отодвинул национальную катастрофу. Отодвинул бойню, которая началась с февральской революции.