Страница:
При этих словах Престон ни разу не глянул на ее комбинезон, надетый поверх блузки без рукавов, но Лейни почувствовала болезненный укол.
– Я обязана помогать маме. А если тебе не нравится моя одежда – что ж, прости, – с обидой сказала она.
Перед ней внезапно встали образы элегантного Колли и одетой по последней моде Рейчел.
– Твоя одежда вполне хороша – для Золушки. – Престон пожал плечами. – А зачем тебе всю жизнь оставаться Золушкой, если ты достойна туалетов с Пятой авеню? Лейни, позволь, я куплю тебе что-нибудь. Купальный костюм, например. Для пикника.
Лейни вспыхнула.
– Спасибо, купальник у меня есть. Кстати, я неважно плаваю.
Престон сообразил, что задел ее своим предложением.
– Ну хорошо, извини. Я тебя обидел. Я все время забываю, что в заштатных городках нужно вести себя особенно деликатно. Например, нельзя дарить что-нибудь женщине, если ты на ней не женат.
Они помолчали, а потом Престон вкрадчиво прошептал:
– Может быть, это правило заставит тебя сказать «да»?
Лейни отступила так стремительно, словно у нее под ногами разорвалась динамитная шашка.
– Да что такое на тебя сегодня нашло? – воскликнула она. Угораздило же ее влипнуть в такой разговор, и именно в этот день! – Что ты несешь? Ведь ты – Ролинс.
– Какой ужас! Если бы я родился Смитом, тогда я бы тебе понравился, так?
– Прекрати! – рявкнула она. – Ты не понял.
– Хорошо, хорошо. – Престон вскинул вверх обе руки, как бы капитулируя. – Успокойся.
– А теперь уходи.
– Лейни, что бы ни произошло между тобой и моими родными, я не имею к этому никакого отношения. Я не собираюсь исчезать только из-за того, что вчера здесь объявился Колли. Ну ты хотя бы согласишься встречаться со мной, если уж я не могу склонить тебя на большее? Может быть, хоть на пикник съездишь?
– Я подумаю.
Она решила ответить уклончиво, чтобы выиграть время. Надо поскорее закончить разговор, лишь бы он убрался отсюда, пока не появилась Дебора.
– Знаешь, Лейни, – задумчиво проговорил Престон, – до сих пор я был с тобой джентльменом.
– Да, разве что иногда распускал руки, – съязвила она.
– Но не язык. Хотя мог бы.
Внезапно Лейни прочитала его мысли и поняла, что с этим человеком постоянно следует быть начеку.
– Значит, ты угрожаешь рассказать Колли про нас с тобой?
– И старику тоже. А что с того?
Она не могла сказать правду, поэтому решилась солгать:
– Ничего. Они рассердятся, но мне до лампочки, что они скажут.
Отчаянная мысль мелькнула у нее в голове: «Боже, сделай так, чтобы правда не вышла наружу. Только не сейчас».
– А что скажешь о твоей матери?
Лейни непроизвольно вздрогнула. Она была вынуждена признать, что ее матери такое сообщение не понравится.
– Она переживет. В конце концов, что про нас с тобой можно рассказать? Что я несколько раз встречалась с тобой? Ты затеял дурную игру. Тебе не приходило в голову, что я встречалась и с другими мужчинами?
Престон не отрывал пристального взгляда от ее лица.
– С кем же?
Лейни пожала плечами. Опять-таки она не желала говорить правду. А правда состояла в том, что большинство парней в Спрингсе считали ее пассией Колли и благоразумно держались подальше от девушки, на которую Колли положил глаз задолго до того, как она сама смогла осознать, что происходит.
– Сам не верю, что дошел до такого. – Престон тряхнул головой и хохотнул. – Шантажом вымогаю у девушки свидание! Ты, конечно, считаешь, что я чудовище и требую чего-то сверхъестественного. В самом деле, что это со мной сегодня? Милая, на свете есть много других женщин. В отличие от тебя, нормальных.
Лейни не нуждалась в заключениях Престона. Она знала, что с ней не в порядке: маленький колдун вернулся и напугал ее.
Как только у Колли хватило духу вернуться и вновь поставить на ней свою печать?
– Подожди.
Престон, который уже успел открыть дверцу машины, замер. Лейни вдруг подумала, что его загорелые ноги чересчур длинны для тесного салона «Тойоты».
– Ты разрешишь мне немного подумать? Потом я, наверное, загляну к тебе.
– Как обычно, я у Ллойда, в плавучем доме. – Его губы изогнулись в самоуверенной усмешке. – И наша маленькая тайна останется между нами. – Он махнул рукой. – Ну конечно, мой ангел, конечно. Никто не отнимет у мужчины права иногда быть дураком. Я не гордый. Я подожду, дам тебе подумать. Пожалуй, дня два подожду. Или даже три.
Не два, не три – целых четыре волшебных дня провел Колли в обществе маленькой девочки в то лето, когда ей было двенадцать лет, а ему пятнадцать.
В один из дней они боролись в черничнике, в результате оба перемазались, что ужасно забавляло Лейни.
А однажды они соорудили из липкой, вязкой массы, собранной со дна Вдовьей бухты, маски наподобие африканских и положили их сохнуть на солнышке.
Как-то раз (это было в июне) он принялся учить ее ловить голыми руками рыбу, прячущуюся под каменными выступами, но из-за непреодолимого страха перед глубиной она решила удовольствоваться созерцанием рака, которого ему в конце концов удалось вытащить.
И еще один день запомнился ему. Была пятница, конец июля, шел дождь, поля размокли, и работать стало невозможно. Он явился к ручью, чтобы хоть одним глазком увидать ее, и обнаружил, что она разбила под деревом палатку, где и устроилась, сухая и чистенькая, с книжкой в руках. Отчаянно рискуя, Колли по-пластунски прополз наверх по пологому склону и забрался под брезент. Они отменно провели время, несмотря на то, что он перепачкался с головы до ног. Она почитала ему вслух про мальчика, который путешествовал по реке на плоту, а он обучил ее тому самому фокусу, что продемонстрировал ей в прошлом году – свистеть при помощи травинки.
Это лето было лучшим в его жизни, хотя отнюдь не идиллическим. Колли стал старше, начал отдавать себе отчет в том, что может произойти, если откроется их дружба, и научился осторожности и скрытности.
Приходить Колли мог только после того, как весь табак был высажен, потому что Торн лично приглядывал за посадкой, и Колли содрогался при мысли о том, что будет, если он увидит его рядом с девочкой.
Да и не один Торн служил препятствием для их тайных встреч. В том же самом июле Колли как-то явился к знакомому дубу в поисках Лейни, увидел ее, но не стал подзывать ее свистом, как он порой делал. С Лейни был какой-то долговязый мальчик. Тогда-то Колли впервые ощутил вкус ревности, который не пропал и после того, как Лейни сообщила ему, что тот мальчишка – это всего лишь родственник, кузен Уэй.
И еще одно по-настоящему беспокоило Колли: Дьявол стал чаще наезжать на ферму собственной персоной.
В то лето Чарли привел в стойло угольно-черного жеребца и сказал:
– Колли, он сказал, ты должен объездить этого зверя. Такого дикаря я еще никогда не видел. Я говорил Дьяволу, что ты еще не дорос до такой работы, но он твердит, что у тебя уже достаточно сил и тебе надо попытаться. Только будь осторожнее, не поломай себе чего-нибудь. Норов у него будь здоров.
Как же это было замечательно – погладить жеребца по шелковистой, теплой холке. Колли сразу же вспомнил маленькую девочку, и у него потеплело на душе.
Прошло довольно много времени, прежде чем с помощью ласковых уговоров ему удалось надеть на жеребца уздечку. Вдруг из темноты раздался голос:
– Ну что, парень, так ты собираешься укротить эту лошадь?
Колли вздрогнул от неожиданности, а жеребец издал короткое ржание и взвился. В дальнем углу конюшни стоял сам Дьявол.
– Мне не хотелось делать ему больно, – объяснил Колли.
– Иногда приходится делать кое-кому больно, чтобы добиться от него повиновения, – назидательно заметил старик. – Короче говоря, делай что положено, чтобы он стал хорошим конем, или я его заберу, а ты, как и прежде, целыми днями будешь торчать в поле. За излишнюю доброту тебе придется дорого заплатить. Знаешь, у меня был сын Броди. Какие надежды он подавал! Но к чему привела его чрезмерная доброта? Однажды в карьере случился обвал, и несколько человек оказались замурованы в штольне. Все отказались идти на выручку, а Броди пошел, главным образом потому, что у одной девушки, что работала у нас на ферме, в карьере остались друзья. В общем, Броди пошел ради нее. Он спас их, но сам угодил в ловушку. А они не стали спасать его. Глыбы опять поползли, и они убежали, как свора собак. Оставили его в штольне. Я попытался вызволить его, но, когда добрался до Броди, было уже поздно. Он был мертв. Он умер, веря, что они вернутся и спасут его. А еще он верил, что та девушка будет вечно его любить. Все это оказалось ложью. Никто не помог ему, а девушка уехала отсюда, не прошло и года. – Дьявол приблизился к Колли, который застыл перед ним, как и жеребенок. – Колли, если будешь продолжать в таком духе, ты испортишь этого коня, и он в конце концов убьет тебя. Не повторяй ошибку Броди. Нельзя слепо верить в доброту других. Нас всех нужно заставлять со всей строгостью, чтобы мы как следует исполняли свой долг. Ни люди, ни животные не делают ничего хорошего без принуждения.
С этими словами Дьявол вышел из конюшни.
Вечером Колли пересказал наставление старика Чарли и добавил:
– Я хочу сделать все как следует, но, по-моему, я должен дать коню понять, что я люблю его.
– Конечно, – одобрил его Чарли. – Дьявол жесток, потому что жизнь круто с ним обошлась. Действуй сурово, когда будешь объезжать коня, а в остальное время ласкай его. Ласка и лошадей, и людей делает лучше.
И он снова закашлялся.
Итак, Колли в то лето объездил жеребца и провел четыре дня со своей маленькой подругой.
А когда вновь наступил сентябрь, Лейни спросила его:
– Ты больше не будешь приходить к дубу?
– Мне теперь будет сложно приходить, – виновато ответил Колли. – Полевые работы почти закончены, и у меня нет причин появляться в этой части фермы до весны. Я боюсь, что он… они меня сцапают, если я буду слишком часто тут бродить. Тогда меня больше не пустят к тебе. Да к тому же все скоро разъедутся, и все хозяйство будет на Чарли, Надин и мне. А тебе надо ходить в школу.
Лейни капризно надула губы.
– А весной?
– Весной я обязательно приду, – пообещал Колли и мрачно добавил: – А куда я, по-твоему, денусь?
Она долго-долго смотрела на него, словно желая накрепко запечатлеть в памяти его лицо, черные волосы, долговязую фигуру. А затем Лейни шагнула к нему и прикоснулась губами к его щеке.
– Колли, я тебя люблю, – прошептала она, повернулась и, не оглядываясь, побежала к дому.
Он онемел на время, он даже не мог дышать.
А ночью Колли лежал в постели напротив двери, вдыхал прохладный воздух, смотрел на звезды, и для него не существовало храпа Чарли.
Зато он слышал ее слова и чувствовал ее прикосновение.
Потом он потрогал рукой то место на щеке, до которого дотронулись ее губы.
Наверняка Колли не мог знать, но думал, что его поцеловали впервые в жизни.
Глава 4
– Я обязана помогать маме. А если тебе не нравится моя одежда – что ж, прости, – с обидой сказала она.
Перед ней внезапно встали образы элегантного Колли и одетой по последней моде Рейчел.
– Твоя одежда вполне хороша – для Золушки. – Престон пожал плечами. – А зачем тебе всю жизнь оставаться Золушкой, если ты достойна туалетов с Пятой авеню? Лейни, позволь, я куплю тебе что-нибудь. Купальный костюм, например. Для пикника.
Лейни вспыхнула.
– Спасибо, купальник у меня есть. Кстати, я неважно плаваю.
Престон сообразил, что задел ее своим предложением.
– Ну хорошо, извини. Я тебя обидел. Я все время забываю, что в заштатных городках нужно вести себя особенно деликатно. Например, нельзя дарить что-нибудь женщине, если ты на ней не женат.
Они помолчали, а потом Престон вкрадчиво прошептал:
– Может быть, это правило заставит тебя сказать «да»?
Лейни отступила так стремительно, словно у нее под ногами разорвалась динамитная шашка.
– Да что такое на тебя сегодня нашло? – воскликнула она. Угораздило же ее влипнуть в такой разговор, и именно в этот день! – Что ты несешь? Ведь ты – Ролинс.
– Какой ужас! Если бы я родился Смитом, тогда я бы тебе понравился, так?
– Прекрати! – рявкнула она. – Ты не понял.
– Хорошо, хорошо. – Престон вскинул вверх обе руки, как бы капитулируя. – Успокойся.
– А теперь уходи.
– Лейни, что бы ни произошло между тобой и моими родными, я не имею к этому никакого отношения. Я не собираюсь исчезать только из-за того, что вчера здесь объявился Колли. Ну ты хотя бы согласишься встречаться со мной, если уж я не могу склонить тебя на большее? Может быть, хоть на пикник съездишь?
– Я подумаю.
Она решила ответить уклончиво, чтобы выиграть время. Надо поскорее закончить разговор, лишь бы он убрался отсюда, пока не появилась Дебора.
– Знаешь, Лейни, – задумчиво проговорил Престон, – до сих пор я был с тобой джентльменом.
– Да, разве что иногда распускал руки, – съязвила она.
– Но не язык. Хотя мог бы.
Внезапно Лейни прочитала его мысли и поняла, что с этим человеком постоянно следует быть начеку.
– Значит, ты угрожаешь рассказать Колли про нас с тобой?
– И старику тоже. А что с того?
Она не могла сказать правду, поэтому решилась солгать:
– Ничего. Они рассердятся, но мне до лампочки, что они скажут.
Отчаянная мысль мелькнула у нее в голове: «Боже, сделай так, чтобы правда не вышла наружу. Только не сейчас».
– А что скажешь о твоей матери?
Лейни непроизвольно вздрогнула. Она была вынуждена признать, что ее матери такое сообщение не понравится.
– Она переживет. В конце концов, что про нас с тобой можно рассказать? Что я несколько раз встречалась с тобой? Ты затеял дурную игру. Тебе не приходило в голову, что я встречалась и с другими мужчинами?
Престон не отрывал пристального взгляда от ее лица.
– С кем же?
Лейни пожала плечами. Опять-таки она не желала говорить правду. А правда состояла в том, что большинство парней в Спрингсе считали ее пассией Колли и благоразумно держались подальше от девушки, на которую Колли положил глаз задолго до того, как она сама смогла осознать, что происходит.
– Сам не верю, что дошел до такого. – Престон тряхнул головой и хохотнул. – Шантажом вымогаю у девушки свидание! Ты, конечно, считаешь, что я чудовище и требую чего-то сверхъестественного. В самом деле, что это со мной сегодня? Милая, на свете есть много других женщин. В отличие от тебя, нормальных.
Лейни не нуждалась в заключениях Престона. Она знала, что с ней не в порядке: маленький колдун вернулся и напугал ее.
Как только у Колли хватило духу вернуться и вновь поставить на ней свою печать?
– Подожди.
Престон, который уже успел открыть дверцу машины, замер. Лейни вдруг подумала, что его загорелые ноги чересчур длинны для тесного салона «Тойоты».
– Ты разрешишь мне немного подумать? Потом я, наверное, загляну к тебе.
– Как обычно, я у Ллойда, в плавучем доме. – Его губы изогнулись в самоуверенной усмешке. – И наша маленькая тайна останется между нами. – Он махнул рукой. – Ну конечно, мой ангел, конечно. Никто не отнимет у мужчины права иногда быть дураком. Я не гордый. Я подожду, дам тебе подумать. Пожалуй, дня два подожду. Или даже три.
Не два, не три – целых четыре волшебных дня провел Колли в обществе маленькой девочки в то лето, когда ей было двенадцать лет, а ему пятнадцать.
В один из дней они боролись в черничнике, в результате оба перемазались, что ужасно забавляло Лейни.
А однажды они соорудили из липкой, вязкой массы, собранной со дна Вдовьей бухты, маски наподобие африканских и положили их сохнуть на солнышке.
Как-то раз (это было в июне) он принялся учить ее ловить голыми руками рыбу, прячущуюся под каменными выступами, но из-за непреодолимого страха перед глубиной она решила удовольствоваться созерцанием рака, которого ему в конце концов удалось вытащить.
И еще один день запомнился ему. Была пятница, конец июля, шел дождь, поля размокли, и работать стало невозможно. Он явился к ручью, чтобы хоть одним глазком увидать ее, и обнаружил, что она разбила под деревом палатку, где и устроилась, сухая и чистенькая, с книжкой в руках. Отчаянно рискуя, Колли по-пластунски прополз наверх по пологому склону и забрался под брезент. Они отменно провели время, несмотря на то, что он перепачкался с головы до ног. Она почитала ему вслух про мальчика, который путешествовал по реке на плоту, а он обучил ее тому самому фокусу, что продемонстрировал ей в прошлом году – свистеть при помощи травинки.
Это лето было лучшим в его жизни, хотя отнюдь не идиллическим. Колли стал старше, начал отдавать себе отчет в том, что может произойти, если откроется их дружба, и научился осторожности и скрытности.
Приходить Колли мог только после того, как весь табак был высажен, потому что Торн лично приглядывал за посадкой, и Колли содрогался при мысли о том, что будет, если он увидит его рядом с девочкой.
Да и не один Торн служил препятствием для их тайных встреч. В том же самом июле Колли как-то явился к знакомому дубу в поисках Лейни, увидел ее, но не стал подзывать ее свистом, как он порой делал. С Лейни был какой-то долговязый мальчик. Тогда-то Колли впервые ощутил вкус ревности, который не пропал и после того, как Лейни сообщила ему, что тот мальчишка – это всего лишь родственник, кузен Уэй.
И еще одно по-настоящему беспокоило Колли: Дьявол стал чаще наезжать на ферму собственной персоной.
В то лето Чарли привел в стойло угольно-черного жеребца и сказал:
– Колли, он сказал, ты должен объездить этого зверя. Такого дикаря я еще никогда не видел. Я говорил Дьяволу, что ты еще не дорос до такой работы, но он твердит, что у тебя уже достаточно сил и тебе надо попытаться. Только будь осторожнее, не поломай себе чего-нибудь. Норов у него будь здоров.
Как же это было замечательно – погладить жеребца по шелковистой, теплой холке. Колли сразу же вспомнил маленькую девочку, и у него потеплело на душе.
Прошло довольно много времени, прежде чем с помощью ласковых уговоров ему удалось надеть на жеребца уздечку. Вдруг из темноты раздался голос:
– Ну что, парень, так ты собираешься укротить эту лошадь?
Колли вздрогнул от неожиданности, а жеребец издал короткое ржание и взвился. В дальнем углу конюшни стоял сам Дьявол.
– Мне не хотелось делать ему больно, – объяснил Колли.
– Иногда приходится делать кое-кому больно, чтобы добиться от него повиновения, – назидательно заметил старик. – Короче говоря, делай что положено, чтобы он стал хорошим конем, или я его заберу, а ты, как и прежде, целыми днями будешь торчать в поле. За излишнюю доброту тебе придется дорого заплатить. Знаешь, у меня был сын Броди. Какие надежды он подавал! Но к чему привела его чрезмерная доброта? Однажды в карьере случился обвал, и несколько человек оказались замурованы в штольне. Все отказались идти на выручку, а Броди пошел, главным образом потому, что у одной девушки, что работала у нас на ферме, в карьере остались друзья. В общем, Броди пошел ради нее. Он спас их, но сам угодил в ловушку. А они не стали спасать его. Глыбы опять поползли, и они убежали, как свора собак. Оставили его в штольне. Я попытался вызволить его, но, когда добрался до Броди, было уже поздно. Он был мертв. Он умер, веря, что они вернутся и спасут его. А еще он верил, что та девушка будет вечно его любить. Все это оказалось ложью. Никто не помог ему, а девушка уехала отсюда, не прошло и года. – Дьявол приблизился к Колли, который застыл перед ним, как и жеребенок. – Колли, если будешь продолжать в таком духе, ты испортишь этого коня, и он в конце концов убьет тебя. Не повторяй ошибку Броди. Нельзя слепо верить в доброту других. Нас всех нужно заставлять со всей строгостью, чтобы мы как следует исполняли свой долг. Ни люди, ни животные не делают ничего хорошего без принуждения.
С этими словами Дьявол вышел из конюшни.
Вечером Колли пересказал наставление старика Чарли и добавил:
– Я хочу сделать все как следует, но, по-моему, я должен дать коню понять, что я люблю его.
– Конечно, – одобрил его Чарли. – Дьявол жесток, потому что жизнь круто с ним обошлась. Действуй сурово, когда будешь объезжать коня, а в остальное время ласкай его. Ласка и лошадей, и людей делает лучше.
И он снова закашлялся.
Итак, Колли в то лето объездил жеребца и провел четыре дня со своей маленькой подругой.
А когда вновь наступил сентябрь, Лейни спросила его:
– Ты больше не будешь приходить к дубу?
– Мне теперь будет сложно приходить, – виновато ответил Колли. – Полевые работы почти закончены, и у меня нет причин появляться в этой части фермы до весны. Я боюсь, что он… они меня сцапают, если я буду слишком часто тут бродить. Тогда меня больше не пустят к тебе. Да к тому же все скоро разъедутся, и все хозяйство будет на Чарли, Надин и мне. А тебе надо ходить в школу.
Лейни капризно надула губы.
– А весной?
– Весной я обязательно приду, – пообещал Колли и мрачно добавил: – А куда я, по-твоему, денусь?
Она долго-долго смотрела на него, словно желая накрепко запечатлеть в памяти его лицо, черные волосы, долговязую фигуру. А затем Лейни шагнула к нему и прикоснулась губами к его щеке.
– Колли, я тебя люблю, – прошептала она, повернулась и, не оглядываясь, побежала к дому.
Он онемел на время, он даже не мог дышать.
А ночью Колли лежал в постели напротив двери, вдыхал прохладный воздух, смотрел на звезды, и для него не существовало храпа Чарли.
Зато он слышал ее слова и чувствовал ее прикосновение.
Потом он потрогал рукой то место на щеке, до которого дотронулись ее губы.
Наверняка Колли не мог знать, но думал, что его поцеловали впервые в жизни.
Глава 4
Колли так резко распахнул дверь дома, что Надин не успела посторониться. Дверь толкнула ее, и она с трудом удержалась на ногах и даже не уронила свой большой поднос.
– Что с тобой, Колли? На поезд опаздываешь? – проворчала она.
– Извини, – коротко бросил он, пересек широкими шагами кухню и оказался в коридоре, ведущем к ванной. Он был разгорячен, покрыт испариной и измучен; по этим трем причинам ему не терпелось принять душ. Кроме того, он был разъярен; к этому обстоятельству душ не имел отношения.
– Тебе придется долго извиняться, если ты немедленно не выйдешь во внутренний двор, – крикнула ему вслед Надин. – Мистер Альберт дожидается тебя добрых два часа.
Колли остановился и повернулся на каблуках.
– Я же предупреждал его, что буду сегодня поздно.
– Ну, может, он не знал, что приезжает Джеймс.
– Джеймс? Он что, здесь? Зачем?
Бессмысленный вопрос; конечно же, Джеймс приехал с той же целью, что всегда: обвинять племянника. Тем не менее Надин ответила:
– Откуда мне знать? В общем, твой дед велел мне прислать тебя к нему, как только ты заявишься.
Колли бросил взгляд на свои джинсы и вообще-то белую, но теперь перепачканную майку. Он вымазался в грязи, когда ему надоело ждать механика и он сам забрался под трактор.
Надин угадала, что его смущает.
– На твоем месте я бы интересовалась не своей внешностью, а тем, что нужно мистеру Альберту.
– Не хватало мне только торчать сейчас с ними обоими, – пробормотал Колли себе под нос и отвернулся от старухи.
Во внутреннем дворе горел один-единственный тусклый фонарь. Освещал он покрытые белой краской металлические стулья с закругленными спинками и цветочные ящики с петуниями и бегониями Надин. Эти цветы были единственным украшением; Альберт не обращал внимания на окружающую обстановку.
Как ни странно, этот полутемный двор навел Колли на мысли о «Магнолии». Впрочем, запущенность гостиницы объяснялась бедностью хозяев, запущенность фермерского двора – характером Альберта. Старик всю жизнь отказывался потратить хоть пенни на отделку дома, как бы ни умоляла его об этом жена.
У железного столика, очень неудобного и приобретенного как минимум двадцать лет назад, сидел старший, а теперь единственный сын Альберта Джеймс. Обычно он выглядел чопорным и неприступным, но в эту ночь жара и влажность воздуха заставили его снять пиджак и галстук и закатать рукава рубашки. Он казался поникшим и расстроенным.
В самом темном углу двора под одним из последних в графстве красильных дубов сидел старый человек, одетый в комбинезон. Он курил сигарету.
Обращаясь к нему, Колли объявил:
– Надин сказала, что ты хотел меня видеть.
Джеймс отреагировал немедленно. Он вскочил на ноги и резко бросил:
– Давно пора!
Альберт не шелохнулся. «Наверное, потому, – подумал Колли, – что старикан уже знал, что я в доме. Слух у него, как у рыси».
Глубоко затянувшись, он наконец повернул голову. Волосы под кепкой у него были белые как снег, но глаза – черные, как у Колли.
– Я так и думал, что ты задержишься, – ровным голосом сказал он. – Ты починил трактор?
Одним из многочисленных загадочных свойств старика была способность узнавать все новости еще до того, как Колли успевал ему их сообщить. Колли предполагал, что на ферме жил некий таинственный соглядатай, хотя он никогда не мог догадаться, кто нес эту специфическую службу.
– Да, трактор уже на ходу.
– Вот и хорошо. Нет смысла звать кого-то на помощь, когда можешь справиться сам.
Очень спокойно Альберт стряхнул пепел с сигареты в ведро.
– Послушай, Колли, я живу в довольно жестком режиме, – раздраженно заговорил Джеймс. – Я приехал, чтобы встретиться с сыном, но Престон упрям как осел.
– Ты сегодня виделся с братом? – осведомился Альберт у Колли, покачиваясь в кресле.
– Сегодня – нет, – осторожно ответил Колли.
– Но тебе известно, где он, – безапелляционно заявил Джеймс. – Ты неделю дома и уже все знаешь. Этим ты пошел в деда.
– Возможно, – отозвался Колли.
– Так что скажешь?
– Он, как правило, бывает повсюду с двумя друзьями, которых привез с собой, – медленно ответил Колли. – Их зовут Джек и Марк.
– А, близнецы… – На лице Джеймса отразилось облегчение. – Я не знал, что они тоже в Спрингсе.
– А они не в Спрингсе. Они арендовали домик на озере. Престон часто туда наведывается. И еще один человек постарше, Ллойд Тейт. У него на озере плавучий дом. Я ничего о нем не знаю. Он в наших краях новичок.
– Тейт? Я о таком не слышал, – заметил Джеймс.
Колли в ответ только пожал плечами.
– Ничего не могу сказать.
– Близнецов-то я знаю, – продолжил Джеймс. – Дома, в Нэшвилле, Престон играет с ними в гольф, ловит рыбу. Наверное, они иногда выпивают вместе.
– В общем, ведут себя как хорошие мальчики, – ядовито заметил Колли.
Наступило молчание, после чего Джеймс приблизился к племяннику вплотную и тихо сказал:
– Ты ничего не говоришь о женщинах.
– Не могу себе представить, чтобы Престон имел дело с кем-нибудь, кроме прожженных шлюх, – подал реплику Альберт.
Колли прихлопнул комара, усевшегося ему на шею, и скинул со лба прилипшие волосы.
– В плавучем доме Тейта какие-то бывают, но я их не знаю, – неохотно проговорил он.
– Женщины? – Джеймс покачал головой. – Шлюхи, как считает папа, да, Колли? Если так, то нам не о чем волноваться. Но я не хочу, чтобы повторилась та история с мисс Лэнгфорд.
– Не такой он дурак, чтобы повторить одну ошибку дважды, – бросил Альберт. Он подхватил обеими руками правую ногу и водрузил ее на левую. Правая нога у него не сгибалась со времен несчастного случая в старом карьере, происшедшего еще до рождения Колли. – Да и дурак не стал бы повторять пройденное. Он знает, что я опять поручу Колли…
– Нет! – одновременно воскликнули Колли и его дядя.
Больше Колли ничего не сказал, зато Джеймс пустился в объяснения:
– В тот раз мы избрали неверную тактику. Я бы все прекратил, если бы мне вовремя сообщили. А поручать Колли… Он не имел никакого права указывать Престону, тем более в присутствии девушки. Тереза тогда разозлилась на меня, в особенности за участие Колли, да и сам Престон был вне себя.
– Скверные наступили времена, если женщины говорят мужчинам, как они должны поступать, – жестко заявил Альберт. – Когда ситуация с Лэнгфорд стала выходить из-под контроля, я дал тебе знать. И еще попытался тебе объяснить, что ее старик намерен вытянуть из Престона все деньги – хоть по брачному контракту, хоть по суду. Черт побери, Джеймс, если бы я предоставил действовать тебе и твоей непревзойденной супружнице, мы давно были бы разорены. И после этого ты утверждаешь, что он ничего не знает?
– Папа, не надо на меня нападать, – огрызнулся Джеймс. – Некогда нам разводить пустую болтовню. С Колли ты поступил неправильно. Он же тут бегал чуть не голый, хотя был уже взрослый. Да и сейчас у него небось самые длинные волосы во всем графстве.
Колли прислонился к столбу и усмехнулся.
– Ну, допустим, голым я не бегал. Лет в двадцать у меня уже была одежда.
– У Колли было суровое детство, как и у меня. В наше время люди боятся так воспитывать детей, вот и получается, что человек не решается исполнить свой долг – по отношению хоть к лошади, хоть к жене. Колли воспитан правильнее, чем ты, Джеймс, или Броди. Ему не нужна нянька. Никакая баба ему не указ.
– Ну, пускай так… Но скажи мне, сколько семейств в этом городе решатся пригласить Колли на обед? – сердито буркнул Джеймс. – Его все боятся, все достойные люди, я имею в виду, и не без причин.
– Значит, ему придется удовлетвориться обществом недостойных. Между прочим, их гораздо больше, – парировал Альберт. – Меня, скажем, тоже причисляют к таким. И тебя, Джеймс, таким считали, пока ты не женился на куколке Купер. Ладно, хватит препираться. У Колли свои дела, у Престона свои. Но Престон мне больше не нужен, если он собирается опять устроить то же самое, что в Атланте.
– Ничего подобного не повторится. И у Колли не будет случая предстать во всей красе и вышвыривать его.
– Я ни слова ему не сказал, – вмешался Колли. Впервые он потерял самообладание. – Он только глянул на меня и выбежал вон. Мне самому пришлось объявлять девочке, что Престона она больше не увидит. И я помогал ей упаковывать чемоданы, а она в это время рыдала у меня на плече. И я же выводил ее из квартиры, и я сунул ей в руку десять долларов и отвез ее… Ну да, отвез ее в клинику, чтобы она могла…
Он резко оттолкнулся от столба и отвернулся от дяди. Повисла тяжелая пауза.
– Больше это не повторится, – пообещал Джеймс. – В том, как все обернулось, Престон обвиняет меня. Но еще больше он зол на Колли за то, что тот позволил себе вмешаться не в свое дело.
– Престону пора думать головой, а не той штукой, что болтается между ног, – отрезал Альберт. – Колли просто исполнил то, что я ему велел.
Джеймс помолчал несколько секунд, не отводя взгляда от племянника, потом снял со спинки стула пиджак.
– Я прошу тебя об одном: дай ему перебеситься. Он молод, только и всего.
– Я моложе его, – заметил Колли, не оборачиваясь.
– Ты – другое дело. Ведь ты никогда не был…
Джеймс запнулся.
– Нормальным человеком, – закончил за него Колли.
Джеймс пожал плечами:
– Называй как угодно. Папа, объясни мне ради всего святого, зачем ты вернул Колли домой? Тебе же отлично известно, что они с Престоном поладить не могут.
– Значит, надо этому научиться. Без этого мы каши не сварим.
Джеймс раздраженно крякнул, набросил пиджак на руку и зашагал прочь, но вдруг остановился и обернулся:
– Бумаги по сделке с Ламберсоном я оставил у тебя в кабинете. Пусть Колли мне их принесет, когда ты просмотришь. А на следующей неделе я займусь проектами конюшен.
– Запомни, Джеймс, – бросил Альберт, – от тебя требуется только одобрить проекты. Решение уже принято. Конный завод у нас на ферме будет.
По голосу старика было ясно, что возражений он не потерпит.
– Разве я говорил, что я против? – проворчал Джеймс. – Вовсе я не против, раз контроль над оборотом средств у Колли. Я возражаю только против того, что ты посвящаешь Колли решительно во все, причем еще до того, как сам принимаешь решения. Черт возьми, я, в конце концов, твой сын, и я болею за наше дело побольше Колли. Он же не в состоянии понять и половины деловых вопросов. Он даже в школе ни дня не учился. – Он ступил на травяной газон и недовольно пробормотал себе под нос: – Ботинки от росы испортятся. Хорошая итальянская кожа. – Джеймс обернулся и крикнул: – Эй, Колли, раз уж ты такой рукастый, мог бы хоть дорожку к гаражу проложить! С такой работой можно справиться и без высшего образования.
Только когда огни «Мерседеса» Джеймса скрылись в ночи, Альберт обратился к внуку:
– Только не надо мне говорить, что ты не хочешь ехать в Нэшвилл. Ты отправишься, как только я подготовлю бумаги.
– Зачем? Чтобы он опять объяснял мне, как Престон хорош и не нуждается в моих наставлениях? И что я чересчур туп и потому не могу разобраться в контрактах? Этот сукин…
– Закрой рот или я его сам заткну! Ты не смеешь так говорить про дядю! Я решил так: ты занимаешься табачными складами и отчитываешься передо мной, он ведает вложениями в Нэшвилле и тоже отчитыватся передо мной. Это честно. А если его это раздражает, значит, ему нужен поводок для того, чтобы он вел себя честно.
– А Престон?
– Тебе известна его роль.
– Так пошли в Нэшвилл его, а не меня, – с жаром предложил Колли. – Пусть и он покрутится. Работа простая.
Старик молча смерил его взглядом.
– А почему бы и нет? Вот тогда-то мы и увидим его папочку во всей красе.
– Не будь кретином, – рявкнул Альберт. – Престон сейчас там, где я хочу. У него, как и у тебя, свои задачи. Мы действуем с одного конца, они – с другого. Джеймс – это парадный подъезд: он работает головой, а ты горбом. Ты, Колли, крепкий парень, у тебя достаточно сил.
Колли засунул руки в карманы, подошел к краю мощеной площадки и взглянул в сторону гаража, откуда только что выехал его дядя, но ничего не разглядел во мраке.
– Престон хорош собой и одевается как кукла, так что и он годится для парадного представительства.
– А я это в нем всегда ценил. Он привлекателен, элегантен, у него хорошо подвешен язык. Думаю, один человек из тысячи способен изъясняться так убедительно, как Престон. Люди готовы проглотить все, что он скажет. У нас с тобой этот номер не прошел бы. Мы грубой деревенской закваски. А ведь Ролинсы – из тех шахтеров, что всю жизнь вкалывали на угольных копях в Западной Виргинии и мерли как мухи. И тем не менее Престон Ролинс в один прекрасный день может стать хоть губернатором. Я-то не доживу, а вот ты еще увидишь, что я прав. – Альберт пристукнул ребром ладони по подлокотнику кресла. – И я об этом узнаю, буду я гореть в аду или распевать вместе с ангелами на небесах.
– Так отправь его домой. Там ему самое место, – процедил Колли сквозь зубы.
Ему давно надоели самонадеянные разглагольствования старика.
Наступило молчание. Колли подошел к деду и встал около кресла. Альберт напряженно смотрел на него.
– Так во что он вляпался? – спросил он наконец. – Я знал, что при Джеймсе ты прямо не скажешь. А со мной изволь быть откровенным.
– Пока ничего не случилось.
Разве мог он рассказать деду, в какую ярость пришел накануне, когда увидел Престона в «Магнолии»? Какое, черт побери, право имеет Престон таскаться туда и глазеть на Лейни Торн?
А такой человек, как Престон, мог явиться в старую гостиницу только с одной целью.
Этот треклятый кузен пусть лучше держится подальше от молодой хозяйки «Магнолии»… как и сам Колли.
– Что значит – пока?
Колли ответил уклончиво:
– Просто у меня предчувствие. Я не видел его с какой-то конкретной девушкой, но я его знаю. Какая-то девушка есть. Это же Престон!
Альберт уже сунул в рот новую сигарету и хотел было чиркнуть спичкой, но при словах Колли вынул сигарету изо рта и рассмеялся.
– Как же это ты его до сих пор не застукал? Неужели он умнее, чем я думал?
– Проблема в том, – очень серьезно ответил Колли, – что если эта девушка местная, то она скорее всего не сможет раскусить Престона и его приятелей. Скорее всего она верит всему, что он говорит, как Святому писанию, как та, в Атланте. Если с этой случится что-нибудь подобное, то…
– Понял тебя. Значит, последи за ним повнимательней.
– Что с тобой, Колли? На поезд опаздываешь? – проворчала она.
– Извини, – коротко бросил он, пересек широкими шагами кухню и оказался в коридоре, ведущем к ванной. Он был разгорячен, покрыт испариной и измучен; по этим трем причинам ему не терпелось принять душ. Кроме того, он был разъярен; к этому обстоятельству душ не имел отношения.
– Тебе придется долго извиняться, если ты немедленно не выйдешь во внутренний двор, – крикнула ему вслед Надин. – Мистер Альберт дожидается тебя добрых два часа.
Колли остановился и повернулся на каблуках.
– Я же предупреждал его, что буду сегодня поздно.
– Ну, может, он не знал, что приезжает Джеймс.
– Джеймс? Он что, здесь? Зачем?
Бессмысленный вопрос; конечно же, Джеймс приехал с той же целью, что всегда: обвинять племянника. Тем не менее Надин ответила:
– Откуда мне знать? В общем, твой дед велел мне прислать тебя к нему, как только ты заявишься.
Колли бросил взгляд на свои джинсы и вообще-то белую, но теперь перепачканную майку. Он вымазался в грязи, когда ему надоело ждать механика и он сам забрался под трактор.
Надин угадала, что его смущает.
– На твоем месте я бы интересовалась не своей внешностью, а тем, что нужно мистеру Альберту.
– Не хватало мне только торчать сейчас с ними обоими, – пробормотал Колли себе под нос и отвернулся от старухи.
Во внутреннем дворе горел один-единственный тусклый фонарь. Освещал он покрытые белой краской металлические стулья с закругленными спинками и цветочные ящики с петуниями и бегониями Надин. Эти цветы были единственным украшением; Альберт не обращал внимания на окружающую обстановку.
Как ни странно, этот полутемный двор навел Колли на мысли о «Магнолии». Впрочем, запущенность гостиницы объяснялась бедностью хозяев, запущенность фермерского двора – характером Альберта. Старик всю жизнь отказывался потратить хоть пенни на отделку дома, как бы ни умоляла его об этом жена.
У железного столика, очень неудобного и приобретенного как минимум двадцать лет назад, сидел старший, а теперь единственный сын Альберта Джеймс. Обычно он выглядел чопорным и неприступным, но в эту ночь жара и влажность воздуха заставили его снять пиджак и галстук и закатать рукава рубашки. Он казался поникшим и расстроенным.
В самом темном углу двора под одним из последних в графстве красильных дубов сидел старый человек, одетый в комбинезон. Он курил сигарету.
Обращаясь к нему, Колли объявил:
– Надин сказала, что ты хотел меня видеть.
Джеймс отреагировал немедленно. Он вскочил на ноги и резко бросил:
– Давно пора!
Альберт не шелохнулся. «Наверное, потому, – подумал Колли, – что старикан уже знал, что я в доме. Слух у него, как у рыси».
Глубоко затянувшись, он наконец повернул голову. Волосы под кепкой у него были белые как снег, но глаза – черные, как у Колли.
– Я так и думал, что ты задержишься, – ровным голосом сказал он. – Ты починил трактор?
Одним из многочисленных загадочных свойств старика была способность узнавать все новости еще до того, как Колли успевал ему их сообщить. Колли предполагал, что на ферме жил некий таинственный соглядатай, хотя он никогда не мог догадаться, кто нес эту специфическую службу.
– Да, трактор уже на ходу.
– Вот и хорошо. Нет смысла звать кого-то на помощь, когда можешь справиться сам.
Очень спокойно Альберт стряхнул пепел с сигареты в ведро.
– Послушай, Колли, я живу в довольно жестком режиме, – раздраженно заговорил Джеймс. – Я приехал, чтобы встретиться с сыном, но Престон упрям как осел.
– Ты сегодня виделся с братом? – осведомился Альберт у Колли, покачиваясь в кресле.
– Сегодня – нет, – осторожно ответил Колли.
– Но тебе известно, где он, – безапелляционно заявил Джеймс. – Ты неделю дома и уже все знаешь. Этим ты пошел в деда.
– Возможно, – отозвался Колли.
– Так что скажешь?
– Он, как правило, бывает повсюду с двумя друзьями, которых привез с собой, – медленно ответил Колли. – Их зовут Джек и Марк.
– А, близнецы… – На лице Джеймса отразилось облегчение. – Я не знал, что они тоже в Спрингсе.
– А они не в Спрингсе. Они арендовали домик на озере. Престон часто туда наведывается. И еще один человек постарше, Ллойд Тейт. У него на озере плавучий дом. Я ничего о нем не знаю. Он в наших краях новичок.
– Тейт? Я о таком не слышал, – заметил Джеймс.
Колли в ответ только пожал плечами.
– Ничего не могу сказать.
– Близнецов-то я знаю, – продолжил Джеймс. – Дома, в Нэшвилле, Престон играет с ними в гольф, ловит рыбу. Наверное, они иногда выпивают вместе.
– В общем, ведут себя как хорошие мальчики, – ядовито заметил Колли.
Наступило молчание, после чего Джеймс приблизился к племяннику вплотную и тихо сказал:
– Ты ничего не говоришь о женщинах.
– Не могу себе представить, чтобы Престон имел дело с кем-нибудь, кроме прожженных шлюх, – подал реплику Альберт.
Колли прихлопнул комара, усевшегося ему на шею, и скинул со лба прилипшие волосы.
– В плавучем доме Тейта какие-то бывают, но я их не знаю, – неохотно проговорил он.
– Женщины? – Джеймс покачал головой. – Шлюхи, как считает папа, да, Колли? Если так, то нам не о чем волноваться. Но я не хочу, чтобы повторилась та история с мисс Лэнгфорд.
– Не такой он дурак, чтобы повторить одну ошибку дважды, – бросил Альберт. Он подхватил обеими руками правую ногу и водрузил ее на левую. Правая нога у него не сгибалась со времен несчастного случая в старом карьере, происшедшего еще до рождения Колли. – Да и дурак не стал бы повторять пройденное. Он знает, что я опять поручу Колли…
– Нет! – одновременно воскликнули Колли и его дядя.
Больше Колли ничего не сказал, зато Джеймс пустился в объяснения:
– В тот раз мы избрали неверную тактику. Я бы все прекратил, если бы мне вовремя сообщили. А поручать Колли… Он не имел никакого права указывать Престону, тем более в присутствии девушки. Тереза тогда разозлилась на меня, в особенности за участие Колли, да и сам Престон был вне себя.
– Скверные наступили времена, если женщины говорят мужчинам, как они должны поступать, – жестко заявил Альберт. – Когда ситуация с Лэнгфорд стала выходить из-под контроля, я дал тебе знать. И еще попытался тебе объяснить, что ее старик намерен вытянуть из Престона все деньги – хоть по брачному контракту, хоть по суду. Черт побери, Джеймс, если бы я предоставил действовать тебе и твоей непревзойденной супружнице, мы давно были бы разорены. И после этого ты утверждаешь, что он ничего не знает?
– Папа, не надо на меня нападать, – огрызнулся Джеймс. – Некогда нам разводить пустую болтовню. С Колли ты поступил неправильно. Он же тут бегал чуть не голый, хотя был уже взрослый. Да и сейчас у него небось самые длинные волосы во всем графстве.
Колли прислонился к столбу и усмехнулся.
– Ну, допустим, голым я не бегал. Лет в двадцать у меня уже была одежда.
– У Колли было суровое детство, как и у меня. В наше время люди боятся так воспитывать детей, вот и получается, что человек не решается исполнить свой долг – по отношению хоть к лошади, хоть к жене. Колли воспитан правильнее, чем ты, Джеймс, или Броди. Ему не нужна нянька. Никакая баба ему не указ.
– Ну, пускай так… Но скажи мне, сколько семейств в этом городе решатся пригласить Колли на обед? – сердито буркнул Джеймс. – Его все боятся, все достойные люди, я имею в виду, и не без причин.
– Значит, ему придется удовлетвориться обществом недостойных. Между прочим, их гораздо больше, – парировал Альберт. – Меня, скажем, тоже причисляют к таким. И тебя, Джеймс, таким считали, пока ты не женился на куколке Купер. Ладно, хватит препираться. У Колли свои дела, у Престона свои. Но Престон мне больше не нужен, если он собирается опять устроить то же самое, что в Атланте.
– Ничего подобного не повторится. И у Колли не будет случая предстать во всей красе и вышвыривать его.
– Я ни слова ему не сказал, – вмешался Колли. Впервые он потерял самообладание. – Он только глянул на меня и выбежал вон. Мне самому пришлось объявлять девочке, что Престона она больше не увидит. И я помогал ей упаковывать чемоданы, а она в это время рыдала у меня на плече. И я же выводил ее из квартиры, и я сунул ей в руку десять долларов и отвез ее… Ну да, отвез ее в клинику, чтобы она могла…
Он резко оттолкнулся от столба и отвернулся от дяди. Повисла тяжелая пауза.
– Больше это не повторится, – пообещал Джеймс. – В том, как все обернулось, Престон обвиняет меня. Но еще больше он зол на Колли за то, что тот позволил себе вмешаться не в свое дело.
– Престону пора думать головой, а не той штукой, что болтается между ног, – отрезал Альберт. – Колли просто исполнил то, что я ему велел.
Джеймс помолчал несколько секунд, не отводя взгляда от племянника, потом снял со спинки стула пиджак.
– Я прошу тебя об одном: дай ему перебеситься. Он молод, только и всего.
– Я моложе его, – заметил Колли, не оборачиваясь.
– Ты – другое дело. Ведь ты никогда не был…
Джеймс запнулся.
– Нормальным человеком, – закончил за него Колли.
Джеймс пожал плечами:
– Называй как угодно. Папа, объясни мне ради всего святого, зачем ты вернул Колли домой? Тебе же отлично известно, что они с Престоном поладить не могут.
– Значит, надо этому научиться. Без этого мы каши не сварим.
Джеймс раздраженно крякнул, набросил пиджак на руку и зашагал прочь, но вдруг остановился и обернулся:
– Бумаги по сделке с Ламберсоном я оставил у тебя в кабинете. Пусть Колли мне их принесет, когда ты просмотришь. А на следующей неделе я займусь проектами конюшен.
– Запомни, Джеймс, – бросил Альберт, – от тебя требуется только одобрить проекты. Решение уже принято. Конный завод у нас на ферме будет.
По голосу старика было ясно, что возражений он не потерпит.
– Разве я говорил, что я против? – проворчал Джеймс. – Вовсе я не против, раз контроль над оборотом средств у Колли. Я возражаю только против того, что ты посвящаешь Колли решительно во все, причем еще до того, как сам принимаешь решения. Черт возьми, я, в конце концов, твой сын, и я болею за наше дело побольше Колли. Он же не в состоянии понять и половины деловых вопросов. Он даже в школе ни дня не учился. – Он ступил на травяной газон и недовольно пробормотал себе под нос: – Ботинки от росы испортятся. Хорошая итальянская кожа. – Джеймс обернулся и крикнул: – Эй, Колли, раз уж ты такой рукастый, мог бы хоть дорожку к гаражу проложить! С такой работой можно справиться и без высшего образования.
Только когда огни «Мерседеса» Джеймса скрылись в ночи, Альберт обратился к внуку:
– Только не надо мне говорить, что ты не хочешь ехать в Нэшвилл. Ты отправишься, как только я подготовлю бумаги.
– Зачем? Чтобы он опять объяснял мне, как Престон хорош и не нуждается в моих наставлениях? И что я чересчур туп и потому не могу разобраться в контрактах? Этот сукин…
– Закрой рот или я его сам заткну! Ты не смеешь так говорить про дядю! Я решил так: ты занимаешься табачными складами и отчитываешься передо мной, он ведает вложениями в Нэшвилле и тоже отчитыватся передо мной. Это честно. А если его это раздражает, значит, ему нужен поводок для того, чтобы он вел себя честно.
– А Престон?
– Тебе известна его роль.
– Так пошли в Нэшвилл его, а не меня, – с жаром предложил Колли. – Пусть и он покрутится. Работа простая.
Старик молча смерил его взглядом.
– А почему бы и нет? Вот тогда-то мы и увидим его папочку во всей красе.
– Не будь кретином, – рявкнул Альберт. – Престон сейчас там, где я хочу. У него, как и у тебя, свои задачи. Мы действуем с одного конца, они – с другого. Джеймс – это парадный подъезд: он работает головой, а ты горбом. Ты, Колли, крепкий парень, у тебя достаточно сил.
Колли засунул руки в карманы, подошел к краю мощеной площадки и взглянул в сторону гаража, откуда только что выехал его дядя, но ничего не разглядел во мраке.
– Престон хорош собой и одевается как кукла, так что и он годится для парадного представительства.
– А я это в нем всегда ценил. Он привлекателен, элегантен, у него хорошо подвешен язык. Думаю, один человек из тысячи способен изъясняться так убедительно, как Престон. Люди готовы проглотить все, что он скажет. У нас с тобой этот номер не прошел бы. Мы грубой деревенской закваски. А ведь Ролинсы – из тех шахтеров, что всю жизнь вкалывали на угольных копях в Западной Виргинии и мерли как мухи. И тем не менее Престон Ролинс в один прекрасный день может стать хоть губернатором. Я-то не доживу, а вот ты еще увидишь, что я прав. – Альберт пристукнул ребром ладони по подлокотнику кресла. – И я об этом узнаю, буду я гореть в аду или распевать вместе с ангелами на небесах.
– Так отправь его домой. Там ему самое место, – процедил Колли сквозь зубы.
Ему давно надоели самонадеянные разглагольствования старика.
Наступило молчание. Колли подошел к деду и встал около кресла. Альберт напряженно смотрел на него.
– Так во что он вляпался? – спросил он наконец. – Я знал, что при Джеймсе ты прямо не скажешь. А со мной изволь быть откровенным.
– Пока ничего не случилось.
Разве мог он рассказать деду, в какую ярость пришел накануне, когда увидел Престона в «Магнолии»? Какое, черт побери, право имеет Престон таскаться туда и глазеть на Лейни Торн?
А такой человек, как Престон, мог явиться в старую гостиницу только с одной целью.
Этот треклятый кузен пусть лучше держится подальше от молодой хозяйки «Магнолии»… как и сам Колли.
– Что значит – пока?
Колли ответил уклончиво:
– Просто у меня предчувствие. Я не видел его с какой-то конкретной девушкой, но я его знаю. Какая-то девушка есть. Это же Престон!
Альберт уже сунул в рот новую сигарету и хотел было чиркнуть спичкой, но при словах Колли вынул сигарету изо рта и рассмеялся.
– Как же это ты его до сих пор не застукал? Неужели он умнее, чем я думал?
– Проблема в том, – очень серьезно ответил Колли, – что если эта девушка местная, то она скорее всего не сможет раскусить Престона и его приятелей. Скорее всего она верит всему, что он говорит, как Святому писанию, как та, в Атланте. Если с этой случится что-нибудь подобное, то…
– Понял тебя. Значит, последи за ним повнимательней.