Браун Лори. Свадьба на Рождество

   А потом он поцеловал ее губы. Поцелуй под омелой. Поцелуй джентльмена. Легкий и нежный. Слишком мимолетный. Пусть таким и остается…
   Так же медленно он оторвался от ее губ. Мэтти встала на цыпочки и поцеловала его сама. Ее качнуло. Престон прижал ее к себе, обхватив рукой ее талию.
   Где-то внутри его зазвучал сигнал тревоги.
   – Думаю, настало время пожелать друг другу спокойной ночи.
   – Нет.
   Мэтти прижалась щекой к его шее. Он простонал:
   – Вы заставляете меня забыть, что я джентльмен…
   Она посмотрела ему в лицо. Как только они покинут корабль, она перестанет быть просто Мэтти Максвелл. Кто знает, будет ли у леди Матильды хоть единый шанс остаться с ним наедине еще раз? Она не хотела прожить остаток дней, сожалея о том, что упустила последнюю возможность.
   – Отлично. – Ее голос звучал низко и хрипло. – Забудьте, что вы джентльмен. Пожалуйста. Поцелуйте меня еще раз.
   Престон не мог ей отказать. Еще один поцелуй, последний.
   Он мог бы устоять, когда почувствовал прикосновение ее затянутых в кожу перчаток пальцев к своей шее. Он мог бы даже контролировать себя, когда она склонила голову набок, глубоко впиваясь в его губы, а он опустил голову еще ниже. Но когда она слабо застонала от наслаждения – вот это оказалось сильнее его.
   Он уступил желанию узнать вкус ее губ. Она ответила – изучающе, нежно и вызывающе одновременно. Тлеющие угольки вспыхнули ярким пламенем.
   Мэтти сорвала перчатки. Ее пальцы гладили его волосы. Престон прижал ее к двери, желая почувствовать все ее тело. Тяжелая одежда мешала. Защелка двери подалась, дверь распахнулась, и они ввалились внутрь. Он воспользовался моментом, чтобы сбросить пальто. На полу оказалось и ее манто. Поцелуя они не прерывали.
   Проведя губами по ее лицу, он коснулся чувствительной мочки уха. Ее тело изогнулось, и он прижал ее крепче. Пока еще недостаточно крепко. Губы Престона скользили по ее плечу. Он шептал ее имя, говорил ей слова, которые джентльмен ни в коем случае не должен говорить леди, – на незнакомых ей языках, чтобы она не поняла…
   Мэтти и не нужно было понимать. Его желание вибрировало в ней, отдаваясь истомой. Его страсть разжигала ее огонь. Он хотел – она была готова отдать. Он предлагал – она страстно хотела получить. Она шепнула:
   – Да…
   Господи, что же он делает? Усилием воли Престон заставил себя вспомнить, кого держит в объятиях. Дать волю страсти – не исключено, это поможет ему освободиться от тоски по ней, но самой Матильде окажет очень плохую услугу. Она не из тех, кто легко сдается.
   Он проклинал человека, которого старался забыть. Мужчину, который воспользовался ее страстной натурой и бросил потом с двумя детьми на произвол судьбы. Нет, он так не поступит. Пусть даже ценой собственных страданий.
   Он сумел справиться с собой. Его поцелуи стали осторожными, он прошептал:
   – А теперь действительно пора пожелать друг другу спокойной ночи. – И поцеловал ее в лоб.
   Скорее, чтобы не передумать, чтобы, чего доброго, инстинкт не взял верх над разумом, он выскочил из каюты. Дверь за ним закрылась. Мэтти прошептала:
   – Черт тебя побери.
   Сделав глубокий вдох, Престон отправился на поиски бутылки коньяку.
   Мэтти топнула ногой. Как он смел – целовать ее вот так и потом сбежать?! Его поцелуи обещали, и она ждала обещанного, жаждала всей душой. Его пальто валялось на полу. Она пнула его ногой.
   Она не была такой уж невинной овечкой. В конце концов, она выросла на ферме. Знала женщин, которые говорили о мужчинах безо всякого стеснения. Но сама она ни разу не отважилась, да и не хотела, пока не встретила Престона.
   А теперь никогда не узнает.
   Вряд ли она испытает такое же чувство к кому-нибудь другому. Даже представить невозможно, что она хочет другого мужчину так, как хотела Престона.
   Готовясь ко сну, Мэтти привела комнату в порядок. Эдит не должна ничего увидеть. Осталось только его пальто, по-прежнему лежащее там, где он его сбросил. Напоминание о том, как он ее обманул.
   «Черт тебя подери зато, что ты поцеловал меня и ушел, а я тебе поверила…»
   Надо выбросить пальто в коридор. Пусть сам выпутывается, как хочет. Он прекрасно сочиняет благовидные предлоги. Мэтти подняла пальто с пола. Запах его одеколона! Она гладила рукой мягкую шерсть, вспоминая, как прижималась щекой к этому пальто, когда он обнимал ее, ласкал ее…
   – Да будь оно все проклято!
   Не раздумывая ни минуты, она повернулась на каблуках и пошла взять пистолет.

Глава 16

   Престон мерил шагами спальню. Он не мог усидеть на месте, не мог даже насладиться вкусом коньяка.
   Может, написать ей письмо? Нет, нужно лично принести извинения. Утром. Он попытался представить, как это будет. Все не то! Какими словами просить прощения у женщины, брошенной в момент, когда она была готова отдаться? Не рассказывать же о собственных мучениях.
   Престон развалился в кресле, закинув ноги на пуфик. Коньяк казался ему совершенно безвкусным. Может, стоит подождать до обеда, тогда он сумеет достать цветы. Прощения легче просить с букетом в руках. Подарки! Купить побрякушку или две. Драгоценности всегда облегчают дело.
   Нет. Мэтти не похожа на женщин, которых он знал. Она другая. Ее не смягчить драгоценностями или цветами. Нужно быть честным с ней, честным до глубины души. И это труднее всего.
   Резкий стук в дверь. Он сел. Кого там несет? Первый час ночи. Престон отодвинул стакан.
   – Одну минуту.
   Дверь распахнулась настежь, прежде чем он успел вскочить.
   – Не трудитесь вставать. – В каюту влетела Матильда. – Вы забыли свое пальто.
   Она бросила пальто на пол возле его кресла. Только теперь он заметил пистолет в ее руке. Престон спокойно сказал:
   – Я мог бы забрать его утром.
   Он не боялся, что она его застрелит, несмотря на предыдущий опыт. Не так хладнокровно. Любопытно, однако, что еще она придумала?
   – Я очень зла на вас.
   – Вижу. Знаете, я как раз думал, как бы мне извиниться.
   – В самом деле?
   – Да, прямо перед вашим… вторжением.
   – Понятно. Только боюсь, что одних извинений мало.
   – Да? Я думал, не преподнести ли вам цветы, драгоценное украшение… Вы этого хотите?
   Мэтти покачала головой:
   – Вовсе нет.
   Она не знала, что делать дальше.
   – Если вы пришли, чтобы вызвать меня на дуэль, то вам следует знать: женщина не должна сама отстаивать свою честь. Попросите капитана, вероятно, он…
   – Я хочу, чтобы вы любили меня, прямо сейчас.
   – Под дулом пистолета? Не очень романтично.
   Слишком далеко она зашла, чтобы теперь отступить.
   – Встаньте и снимите одежду.
   – Мэтти…
   – Я не шучу.
   Она наклонилась над ним, размахивая пистолетом у него перед носом.
   Движением таким быстрым, что она и не заметила, Престон выбил пистолет из ее руки. Схватив ее за кисть, он потянул ее на себя, и она упала к нему на колени. Мэтти силилась встать. Престон крепко схватил ее обеими руками, стараясь тем не менее не сделать ей больно.
   – Успокойтесь.
   Его голос не допускал возражений. Она обмякла. Престон ослабил хватку. Мэтти кусала губы. Что ж, она сделала попытку и проиграла. Теперь самое лучшее – убраться отсюда, сохранив хотя бы видимость достоинства. Он похлопал ее по спине:
   – Просто расслабьтесь на минуту.
   – Я…
   – Тише. Не надо слов. Вы не сможете расслабиться, пока не замолчите.
   Престон притянул ее голову к своей груди и подхватил ноги под коленями, чтобы повернуть ее на бок.
   Он напевал какую-то простую мелодию, тихим и мягким голосом. Мэтти слышала, как басовые ноты вибрируют в его груди. Он осторожно гладил ее по спине.
   Напряжение отступило. Мэтти свернулась калачиком в его руках.
   – Милая Мэтти. – Престон поцеловал ее в макушку. – Зачем нужен пистолет? Стоило вам только сказать, и я бы сделал все, что вы хотите…
   Она вскинула голову:
   – Правда? В этом случае…
   Он вновь притянул ее к себе.
   – Не теперь. Позвольте мне закончить. Простите, что оставил вас так внезапно – там, в вашей каюте. Нет, не за то, что оставил вас. Это как раз было благородно. За то, что не объяснил почему.
   Престон глубоко вздохнул. Быть честным с ней – быть честным и с самим собой тоже. Может быть, впервые в жизни.
   – Преследование – вот что меня всегда завораживало. Ухаживать, добиваться, очаровывать, бросать вызов! Как только я добивался своего, я быстро остывал.
   – Это предупреждение?
   Престон сказал печально:
   – Может быть, и так.
   – Принимаю к сведению. Но решения не изменю.
   – Я даже не уверен, что пытаюсь вас отговорить. Я хочу вас, как не хотел ни одну женщину раньше. Моя душа разрывается, потому что я не уверен, хочу ли я вас забыть. И что мне делать, если старый испытанный способ не поможет?
   Она повернулась и посмотрела ему в глаза:
   – Что вы сказали?
   – Я не знаю, хочу ли я вас забыть…
   – Нет. Про то, что вы меня хотите, как ни одну женщину раньше. Скажите это еще раз!
   Престон улыбнулся. Глядя ей прямо в глаза, он сказал:
   – Мэтти Максвелл. Никогда еще я не встречал такую женщину, как вы. И никого не хотел так, как хочу вас.
   – Более чем достаточно.
   Она спрыгнула с его колен и встала рядом с креслом. Он ждал какой угодно реакции на свое признание, только не этой. Она сказала:
   – Тогда встаньте и снимите одежду. Не будем терять времени зря.
   Да, она не такая, как все! Что, если он в нее влюбится, несмотря на благие намерения? Скоро она узнает, как он ей лгал, и начнет его презирать. Все равно – он больше не может бороться с самим собой. Мэтти возненавидит его, это неизбежно, и за это он будет гореть в аду. Но отказаться от такого подарка – ночи с ней… да ни за что!
   Мэтти принялась развязывать пояс халата. Он взял ее за руку. Она кинула на него смущенный взгляд. Престон сказал:
   – Позвольте мне…
   Он медленно развязал пояс, сдвигая шелк и целуя обнажившуюся кожу плеч.
   – Я помню эту ткань. Так и знал, что она вам будет очень к лицу…
   Мэтти пыталась устоять на подкашивающихся ногах. Она никак не ожидала, что он будет ее раздевать. Все ее познания о физической любви, совсем небольшие, были почерпнуты у женщин, для которых любовь была профессией. Для этих дам любовная встреча была сделкой, работой, которую нужно выполнить побыстрее. Очевидно, они никогда не имели дело с Престоном. Он-то не торопился. Поэтому сейчас Мэтти не понимала, как ей себя вести. Может, просто повторять его действия, как это было раньше, на уроках этикета?
   Она взялась за пояс его кашемировой куртки, и у Престона перехватило дыхание. Мэтти поняла, что он волнуется не меньше, чем она. Это придало ей храбрости. Она погладила черные атласные отвороты куртки и сбросила ее с плеч Престона.
   Кожа на его груди и руках так и притягивала к себе, и ей не нужны были подсказки, что делать. Она провела пальцами по волоскам на его груди – не очень густым, но и не как у мальчика. Вниз по груди… все ниже и ниже.
   Широкие домашние брюки из черного атласа не скрывали его возбуждения. Это не стало неожиданностью. Ее удивил размер. Заинтригованная Мэтти провела рукой по его восставшей плоти, прикрытой черным атласом. Как это поместится у нее внутри? Может быть, у него там какая-нибудь подкладка? Она потянулась к застежке брюк.
   Он опять перехватил ее руку.
   – Полегче, дорогая. Вы же не хотите, чтобы все закончилось прямо у вас в руке?
   Мэтти не очень понимала, что он имеет в виду, но по тону его голоса догадалась: это не то, чего он хочет. Она покачала головой.
   – Моя очередь.
   Престон потянулся к высокому кружевному воротнику ее белой ночной рубашки.
   Она бы просто порвала этот воротник! Престон осторожно расстегивал каждую жемчужинку-пуговицу. Медленно. Слишком медленно! Она опустила руки, прихватив широкий подол. Потом сделала шаг назад, чтобы он снял рубашку через голову. Теперь на ней оставалась только кружевная сорочка.
   – И зачем женщины надевают на себя так много, ложась спать?
   Престон потянулся к завязке сорочки.
   – А вы что надеваете?
   – Совсем ничего, если я сплю с прекрасной женщиной.
   Престон обнял ее и приподнял, прижав к себе покрепче. Он целовал ее груди, гладил ягодицы. Она обхватила его ногами. Его поразила ее смелость. Затем он вспомнил, что у нее уже был опыт. Она, видимо, знала, что делает. Ее тело выгибалось под его поцелуями. Груди, казалось, вот-вот разорвут нежное кружево сорочки. Он ухватил зубами ткань выреза и высвободил соски, один за другим.
   Она застонала, когда его язык лизнул ее набухший сосок, затем второй… он словно дразнил их языком, губами, описывая круги, посасывая, покусывая. Она откинулась назад, чтобы ему было удобнее ласкать ее. Она знала, чего хочет, и умела потребовать своего. Ему нравились такие женщины!
   Какое наслаждение, и как это неожиданно! Мэтти чуть не теряла сознание от удовольствия. Одно чудесное ощущение сменялось другим. Она словно расплавилась, когда он поцеловал ее в первый раз. Второй поцелуй зажег ее огнем. Потом дрожь, потом полет – это когда он взял ее на руки. Голова закружилась, ей казалось, она вот-вот улетит. Пришлось схватиться за него покрепче, обхватив ногами его талию.
   Потом он коснулся поцелуем ее груди… она жаждала чего-то, чему не знала названия. Она прижималась к нему все теснее, телом, ногами, и он застонал в ответ. Его стон отдавался эхом в ее груди. Тлеющие угольки разгорались в пламя, все ярче, ярче. Пальцы Мэтти скользили по шелковистым волосам на его затылке. Она притянула его голову поближе. Всем существом она жаждала его ласк. Пусть любит ее. Пусть делает все, что делал с другими женщинами. Пусть ласкает ее везде – во всех потаенных уголках ее тела. Она отдаст ему все, что сможет. Всю себя.
   Престон был восхищен. Как искренне она предается страсти! Отдает и берет с не меньшим жаром, чем он сам. Матильда никогда не пожалеет, что осталась с ним. И о том, что вообще встретила его. Пусть эта ночь будет особенной. Незабываемой.
   Он перестал ее целовать. Недовольная, она потерлась о него бедрами.
   Борясь с собственным нетерпением, он понес ее к высокой кровати и бережно положил на мягкую простыню.
   – Отпустите меня на минутку…
   Она тряхнула головой, не разжимая рук.
   – Я просто хочу, чтобы нам было еще удобнее.
   Мэтти пробормотала, бросаясь на подушки и выгибаясь, словно кошка:
   – Еще – это отличное слово.
   Престон опустил полог кровати, чтобы было теплее. Сбросил туфли и растянулся рядом с ней на огромной постели.
   Она скользнула в его объятия.
   – Я так мечтала, чтобы вы были рядом, и вот вы здесь.
   – О чем вы еще мечтали?
   – Чтобы вы меня поцеловали.
   Она вдруг застеснялась? Он сделал что-то не так? Свет едва проникал сквозь полог кровати. Они были словно в уютной пещере. Он переспросил:
   – И это все? Чтобы я вас поцеловал?
   Мэтти была несколько озадачена. Почему он медлит? Ей говорили, что возбужденный мужчина уже не остановится… может быть, его нужно поощрить? Нет, робким его никак не назовешь. Она чувствовала, что он на пределе. Что же удерживает его? Почему бы ему наконец не сделать последний шаг? Кажется, ему понравилось, что она такая храбрая. Ее щеки горели. Храбрая? Да она вела себя просто бесстыдно. Что ж, пусть так и будет.
   Она заставила его перевернуться на спину и встала перед ним на колени. Развязала ленту, удерживающую сорочку. Престон лежал, непринужденно закинув руки за голову и скрестив ноги в лодыжках.
   Она медленно подняла сорочку, оттягивая момент. Его глаза заблестели, и она почувствовала себя увереннее. Стянув кружевную ткань через голову, она отшвырнула ее прочь.
   Престон едва сдерживал себя. Он ведь решил, что не будет торопиться. Но эта пытка…
   Мэтти ждала, покусывая нижнюю губу. Он просто рассматривал ее. Она облизнула пересохшие губы.
   Все это было и мучительно, и восхитительно. Он не заслужил такого удовольствия! Престон протянул к ней руки, и она скользнула в его объятия, коротко простонав. Ее поцелуи казались обжигающими. Он запечатал ей рот долгим поцелуем и перевернул на спину. Ему хотелось выпить ее дыхание. Он устроился рядом с ней. Коснувшись пальцем ее губ, прошептал:
   – Я хотел бы сначала доставить удовольствие вам…
   Она посмотрела на него в явном замешательстве. Неужели никто из ее мужчин об этом не заботился?
   – Может быть, вы называете это как-то по-другому. Но вы поймете, как только мы начнем. То есть если вы хотите.
   Она не могла взять в толк, о чем он говорит. Очевидно, Престон знает о любви намного больше, чем она. Он дал ей наслаждение – и какое! Так что пусть делает что хочет. Ей это наверняка понравится. Мэтти сложила пальцы крестом, чтобы он не сомневался.
   – Да, я хочу, чтобы вы доставили мне удовольствие.
   – Ложитесь на спину и расслабьтесь. Закройте глаза.
   Она подчинилась – руки по бокам, колени и лодыжки сведены, глаза закрыты. Сама покорность.
   – Я готова.
   Итак, маленькая плутовка хочет, чтобы он поработал ради ее удовольствия? Отлично. Престону стало смешно. Она вдруг открыла глаза, широко-широко.
   – Что? Мы уже начинаем?
   – Еще нет. Поверьте, вы поймете, когда я начну. Но сначала… – Он встал на колени, перевернул ее на живот и одним быстрым движением развел ее ноги. – Сначала вам нужно расслабиться.
   – Мы это уже делали? – Ее голос звучал глухо. Престон наклонился вперед, убрал подушку и прижал ее руки к бокам. На какой-то момент придавив ее своим весом, шепнул ей на ухо:
   – Не совсем. Просто наслаждайтесь – вот и все.
   Он положил ладони ей на спину, между лопаток. Ее тело напряглось. Как будто она хотела сбросить его с себя! Он начал гладить кожу спины и плеч, сначала медленно, не очень уверенно, следуя изгибам мышц. Она пробормотала:
   – Совсем неплохо…
   Слова, однако, были не нужны. Ее тело само подсказало, что готово подчиниться. Престон массировал ее плечи. У нее оказались упругие мышцы хорошей формы. Возможно, из-за того, что она много работала на ферме? Мало-помалу ее тело становилось расслабленным, податливым.
   – И правда, очень хорошо.
   – Молчите…
   Большими пальцами он провел вдоль позвоночника, описывая крошечные круги, слегка налегая своим телом, чтобы усилить давление. Она застонала, и он улыбнулся.
   – Простите, я изо всех сил стараюсь молчать…
   Он слегка отодвинулся, чтобы заняться ее поясницей.
   – Шумите сколько угодно, дорогая. Только не говорите ни слова.
   Он дошел до пальцев ног. Мэтти то постанывала, то мурлыкала от удовольствия, как кошка. Он двинулся вверх по ее телу. Пальцы, губы, язык гладили, целовали, ласкали. Прижав ее голову одной рукой, он потянулся губами к нежной коже за ухом. Она перевернулась на спину, притянула его к себе, и их губы слились. Мэтти старалась прижаться к нему крепче, еще крепче… Престон решил, что пора действовать дальше. Он осторожно высвободился из ее объятий, шепнув:
   – Еще не все…
   Она откинулась на матрас. На ее лице ясно читалось недоумение.
   – Еще нет?
   Ее удивление, конечно, польстило, но он все-таки решил, что это просто недостаток опыта такой любовной игры. Должна же она понимать, что еще не достигла пика наслаждения? Возможно, она не ожидала, что игра будет такой приятной. Престон вдруг с удивлением понял, что ему самому это нравится не меньше. Конечно, он и раньше с удовольствием отдавался такой забаве. Но это было только средством, чтобы перейти к другим, более важным для него действиям. Он не подозревал, что это чудесно само по себе. Отдавать себя, просто радуясь ее удовольствию, наслаждаясь ее наслаждением. Невероятно!
   Что ж, он распробует это новое ощущение до конца. Нужно только контролировать себя. Стоит ей протянуть руку, и его тело ответит. Конец благим намерениям!
   Он передвинул Мэтти к центру постели. Поднял ее руки к резному изголовью, положил ее ладони на деревянные розетки. Она смотрела удивленно.
   – Пока вы держите розетки, я буду продолжать. Отпустите их, и я тотчас закончу.
   – Это игра?
   – Нет, это испытание силы воли.
   Чьей воли – его или ее? Он не знал ответа.
   Если у Мэтти и были сомнения, стоит ли им продолжать, она быстро выбросила их из головы. Она знала, что хочет дойти до конца. Сейчас ее желание исполнится. Она устроилась поудобнее, ухватилась за розетки и закрыла глаза.
   – Я готова.
   – Мне бы хотелось, чтобы вы не так сильно напоминали девственницу, приготовленную в жертву.
   Он растянулся возле нее.
   Мэтти посмотрела на него удивленно. Как еще она может выглядеть, если она и есть девственница?
   – А что вы имеете против девственниц?
   – Ничего, пока они целомудренно сидят у себя в комнате, вздыхают над любовными стихами, проливают слезы над охапкой цветов и шепчут сами себе клятвы в вечной любви. Нет, я предпочитаю опытных женщин, которые знают, чего хотят. Они умеют ценить любовь, как она есть. Никаких тебе слез, ахов и охов.
   И что, интересно, навело его на мысль, что у нее есть опыт? «Твое развратное поведение», – шепнул голосок в ее голове. Ее щеки загорелись огнем. Она вспомнила, как себя вела, с каким жаром отвечала на его ласки, наслаждалась его интимными прикосновениями. Ей стало жарко.
   – Вот это я и хотел увидеть! Этот взгляд говорит: «Поцелуй меня и не медли!»
   В самом деле? Как же это у нее получилось?
   Он поцеловал ее, и она забыла обо всем. Что надо притворяться опытной, и все такое. Она чувствовала только жадность его губ, прикосновения его языка. Он начал покусывать ее нижнюю губу, лаская ее губами, языком. Потом мочку уха, нежные плечи. Он целовал ее вдоль ключиц, в ямку у основания шеи. Его губы скользили все ниже по ее телу, медленно, возбуждающе.
   Слишком медленно! Ей хотелось силой прижать его голову между грудей. Ее руки напряглись.
   – Мне остановиться?
   Каждое слово он перемежал поцелуем.
   – Нет, если хотите жить.
   Мэтти даже испугалась – какой у нее хриплый голос! Совсем не похоже на ее обычный голосок. Она привстала и оперлась спиной об изголовье, чтобы не так уставали руки.
   – Вот это я просто обожаю…
   Что она такого сделала? Как она могла опять что-то такое сделать, не имея об этом ни малейшего понятия? А если спросить его, не заподозрит ли он правду о ее мнимой опытности? Не прогонит с отвращением прочь?
   Он обхватил ладонями ее груди.
   – Привет, сладкие. Вижу, вам давно не терпится меня заполучить.
   Что? Он разговаривает с ее грудями? Не сошел ли он с ума?
   Престон поднял голову и подмигнул ей. Почувствовал, что она за ним наблюдает.
   – Вы обе прекрасно умещаетесь у меня в руках!
   Его загорелые тонкие пальцы резко выделялись на бледной коже, никогда не знавшей солнца.
   – И вы так откликаетесь на мои ласки…
   Кончиком большого пальца он обвел каждый сосок. Они сразу же набухли, как упругие бутоны, прямо у нее на глазах. Престон облизнул палец и погладил кончики сосков. Как зачарованная, Мэтти наблюдала за тем, что он делает. А еще ей хотелось крепче прижаться грудью к его рукам, к губам. Она вцепилась в резные розетки. Он прошептал:
   – Как сладко ожидание…
   Его теплое дыхание ласкало ее кожу.
   – Ваше и мое…
   Его губы были в дюйме от ее груди. Он начал ласкать соски языком.
   Она не могла больше ждать. Откинув голову на матрас и изогнувшись дугой, она заставила его обхватить грудь ртом. Если он и был удивлен силой ее ответа, то не подал виду. Его руки скользнули ей за спину. Она застонала, сгорая от желания. Она чувствовала его губы, язык, руки на своей груди. Внутри ее как будто раскручивалась спираль. Она жаждала – сама не зная чего.
   – Скажите, чего бы вам хотелось? – Голос Престона звучал хрипло.
   Мэтти не знала! Что же ответить? Она прошептала:
   – Еще…
   – Как вы сказали? Повторите! Она крикнула:
   – Еще!
   Ей только казалось, что она кричит. На самом деле в ее горле рождался лишь хриплый стон.
   – Вы прекрасно знаете, чего я хочу. Черт возьми, давайте скорей!
   – Ах, Мэтти! Как всегда, прямо к делу!
   Ему нравилась ее безыскусность, вдруг понял Престон. И она не притворяется – она действительно так сильно чувствует его ласки. И его реакция не заставила себя ждать – все его естество дрожало от желания.
   Когда он отпустил ее грудь, Мэтти чуть не заплакала от разочарования. Она прикусила губу: пока что он доставлял ей только наслаждение. Может быть, последует что-то новое? Живя на ферме, она приблизительно знала, как происходит совокупление. Но разве можно сравнивать их соединение с Престоном и то, чем занимаются животные? Или она знает еще меньше, чем полагала раньше? Она почувствовала, как его ладонь гладит ее живот. Затем его губы скользнули ниже. Это было восхитительно и все же немного стыдно… Что он делает?
   Слова застряли в горле. Она подавила этот инстинктивный протест. Не хотелось признаваться в своей наивности. Раз уж она решилась идти до конца… нужно довериться ему. Но это оказалось нелегко. Руки дрожали, она боялась, что вот-вот отпустит розетки, этот якорь в бурном потоке, чувствуя в то же время, как улетает далеко-далеко, в летнее небо, и лохматые островки облаков касаются ее кожи.
   Престон положил голову в углубление ее живота. Он слышал, как бьется ее сердце, и это бешеное стаккато заставляло его торопиться. Но он еще сопротивлялся. Он терся щекой о ее живот, вдыхая ее запах. Пусть руки сами исследуют новую территорию, гладят бедра, трогают везде, кроме одного местечка.
   Он занял позицию между ее ногами. Она приподняла бедра, словно пытаясь защититься. Он слышал ее слабый стон.