Браун Лори. Свадьба на Рождество

   Убедившись, что с детьми все в порядке, а мясо спокойно тушится, Мэтти вышла из дому и направилась вверх по холму, туда, где под большим дубом был похоронен ее отец. Сорвав по пути два-три диких цветка, она положила их на землю в том месте, где должен был находиться надгробный камень.
   «Я ненавидела твои бесчестные поступки, отец. Я ненавидела аферы, в которых вынуждена была участвовать. И все же я помогала тебе, потому что любила тебя».
   Мэтти сидела, закрыв глаза и прислонившись к стволу дуба. Ей представлялось, что она сидит рядом с отцом.
   «В один прекрасный день я решила, что только честный труд приносит счастье. Я работала не покладая рук. Ты ведь знаешь. И что я получила?»
   Глухой шум листвы над головой был ей ответом.
   «Мне всегда казалось, что ты просто авантюрист, которого увлекает азарт большой игры. Теперь я понимаю, что ты, как мог, пытался заработать для меня деньги. Послушай, твой приятель, мистер Престон, хочет, чтобы я помогла ему сорвать большой куш. Это был твой план. Ты не рассказывал мне о нем, наверное, не хотел, чтобы я питала напрасные надежды. Надежды на то, что я сорву наконец банк и эта игра станет последней».
   Мэтти встала и отряхнулась. «Ну что же, отец. Я просто хотела сказать, что все понимаю. Вероятно, мне придется надолго уехать, если я все-таки соглашусь участвовать в деле». Она смахнула слезу. «Мне пора. Когда-то ты заботился о своей дочке, теперь у меня свои дети. Я должна идти».
   Шагая к дому, Мэтти вдруг поняла, что решение готово. Если она отправится в Англию и потерпит неудачу, ее могут посадить в тюрьму и отнять детей. С другой стороны, здесь, в Америке, она их потеряет наверняка. Следовательно, нужно приложить все усилия, чтобы план удался. Что же касается самого Престона…
   Ей с трудом верилось, что она способна отправиться в другую часть света с человеком, которого едва знает. Это она-то, всегда такая недоверчивая, рассудительная Мэтти Максвелл! Просто ее вынудили. Поставили на край пропасти, из которой ей не выбраться.
   Пусть думает, что козыри у него. Она притворится овечкой, чтобы усыпить его бдительность. Конечно, ему нельзя доверять. Мэтти нащупала в кармане пистолет, дав себе слово всегда держать его под рукой.
   Мэтти накрыла на стол и позвала всех к обеду. Они прочитали молитву. Затем она объявила:
   – Я хочу вам кое-что сказать.
   На нее смотрели четыре пары глаз. Бесси нетерпеливо постучала ложкой по столу и захныкала. Мэтти улыбнулась и разложила еду по тарелкам.
   – Что ж, мы можем поговорить за едой. Нам нужно многое обсудить, если мы едем в Англию.
   Натан и Престон зааплодировали. Мэтти повернулась к Джозефу:
   – Я хочу, чтобы ты поехал с нами.
   Индеец слабо улыбнулся.
   – Нет. Великий дух сказал, что моя работа окончена. Я возвращаюсь к своему народу.
   Натан бросился к другу, отчаянно жестикулируя. Индеец накрыл ладошки мальчика своими узловатыми руками.
   – Мы увидимся снова, маленький воин. Я буду совсем стар, когда мы встретимся еще раз. Так сказал дух, а духи всегда говорят правду.
   Натан кивнул сквозь слезы. Джозеф дотронулся до груди мальчика, а потом положил руку ему на голову.
   – Ты держишь много здесь и вот здесь. Пришла пора сказать об этом вот здесь. – Палец Джозефа коснулся губ. – Ты должен научиться. Тогда свершится твоя судьба.
   Натан сел на место. Он больше не плакал. Мэтти не знала, что сказать. Престон первым нарушил молчание:
   – Думаю, мы должны уехать сегодня же.
   – Невозможно. У нас еще так много дел. Распорядиться насчет животных, собрать вещи…
   – Ну да, а тем временем кое-кто опять попытается вас убить.
   Боже, она совсем забыла о загадочном стрелке! Неудивительно, ведь потом произошло столько событий. Мэтти сказала:
   – Никто не стрелял в нас на обратном пути.
   – Он просто не подумал, что мы захотим вернуться так скоро, вот он и не следил за дорогой.
   – Возможно, вы правы.
   – Значит, уезжаем сегодня. Кроме того, вдруг заявятся эти дамы из города? Да и ваш друг Хеншо может вернуться. Он так жаждет на вас жениться.
   Она бросила на него уничтожающий взгляд. Престон ухмыльнулся.
   – Возьмите только самое необходимое, чтобы добраться до Мемфиса. Там вы сможете купить все остальное.
   – Мы едем в Мемфис? А почему в Мемфис?
   – Пароходом будет быстрее всего.
   – Мы могли бы поехать в фургоне, это дешевле. Можно взять припасы и?..
   – Не забывайте, идет война. Путешествуя на восток, мы попадаем на спорные территории, из-за которых дерутся Союз и Конфедерация.
   – Вы правы. Но в Мемфис ехать необязательно: пароходы останавливаются и берут пассажиров и в нашем городке, если поднять красный флаг.
   – Вы действительно хотите вернуться в город?
   Ее плечи поникли.
   – Понимаю. Всегда больно ошибаться в людях. Матильда стукнула по столу кулаком:
   – Но это несправедливо! Почему я должна бежать из собственного дома?
   Джозеф встал из-за стола.
   – Старуха, которая ткет полотно нашей жизни, выбирает узор сама. Нас не спрашивает. Я приготовлю лошадей и фургон.
   Индеец вышел. Натан бросился ему помогать. Престон сказал:
   – Нужно уезжать как можно скорее. Чем я могу помочь?
   Из вделанного в стену шкафа Матильда извлекла два старых, видавших виды саквояжа.
   – Вот уж не думала, что они мне когда-нибудь пригодятся. И почему я их не выбросила?
   – Наверное, из сентиментальных побуждений.
   – Ничего подобного!
   – У них такой вид, словно на их долю выпало немало приключений.
   – Нужно было их сжечь.
   Прошло полтора часа. Престон нетерпеливо вышагивал около фургона. Почему так долго? Они уже уложили все необходимое. Он поднялся на веранду и окликнул ее. Никакого ответа. Он вошел в гостиную. Матильда что-то писала.
   – Я должна написать Джозефу расписку, что лошади и скот действительно принадлежат ему. Иначе у него могут быть неприятности, когда он погонит их на север.
   – Можете записать туда и моих двух лошадей.
   Матильда благодарно посмотрела на него. Престон усмехнулся. Подумаешь, какой подвиг! Ему просто не хотелось тащить их через океан. Лошади того не стоили.
   – Они мне не нужны. К тому же Джозеф согласился пожить на ферме несколько дней. Пусть наш стрелок думает, что мы все еще здесь или в городе.
   Матильда промокнула чернила, вытерла ручку и убрала письменный прибор в ящичек.
   – Отнесу это в фургон.
   Она направилась к двери.
   – Одну минуту. Скажите, у вас есть платье?
   Матильда удивилась:
   – Почему вы спрашиваете?
   – Дело не в моих личных предпочтениях. Ваш наряд очень практичен, конечно, но… когда мы приедем в Мемфис, нам не следует привлекать к себе излишнее внимание. Вдруг наш стрелок надумает последовать за нами? Мы должны смешаться с толпой, так ему будет труднее нас найти.
   – Вы полагаете, он может отправиться за нами так далеко?
   – Не стоит рисковать лишний раз.
   – Я думала, вы игрок.
   – Я играю наверняка. То есть я смотрю, стоит ли риск выигрыша, и принимаю решение.
   Матильда почему-то рассердилась.
   – Хорошо, я надену платье. А вы отнесите вон ту корзинку, только смотрите, спрячьте ее подальше от детей.
   Возле стола стояла закрытая плетеная коробка. Интересно, какие секреты могут храниться внутри? Старые любовные письма, дорогие женскому сердцу напоминания?
   – Подарки к Рождеству.
   Она сказала это шепотом, хотя дети все равно не могли ее слышать: они были с Джозефом на дворе, прощались с животными…
   – Сейчас только ноябрь!
   – Мне обычно приходится все готовить заранее.
   Престон поднял корзину. Ему ужасно хотелось заглянуть внутрь. Он представлял, как она работала часами по ночам, чтобы в рождественское утро порадовать детей подарками. Неужели такое возможно? Престон был поражен. Разумеется, ребенком он тоже получал подарки, великое множество подарков. Мать составляла длинный список и вручала его экономке. Потом горничные целый день заворачивали покупки в цветную бумагу.
   А он сам? В вопросе покупки и выбора подарков Престон всецело полагался на своего лакея. Келсо знал все: какие сигары предпочитает Марсфилд и какие вина нравятся привередливому Берку. Престон был готов спорить, что Келсо было известно даже, к какой модистке ездила сестра в тот или иной сезон или какие драгоценности сочла бы уместным получить в подарок мать. Престону и в голову не приходило интересоваться такими вещами. Он вздохнул и вышел вслед за Матильдой.
   Матильда вынимала из фургона один из саквояжей.
   – Что вы делаете? Мы так никогда не соберемся.
   – Здесь моя одежда. Вы же хотите, чтобы я надела платье? Спрячьте эту коробку, сажайте детей, а я вернусь через несколько минут, и мы наконец отправимся.
   Престон пристроил коробку и простился с Джозефом. На всякий случай он оставил индейцу свой адрес.
   Близился момент отъезда. Престон позвал Натана, и мальчик понуро побрел к фургону. Мэтти ждала в тени веранды.
   Если раньше мешковатый комбинезон скрывал очертания ее фигуры, то это простое закрытое платье, с высоким стоячим воротником и длинными рукавами, отлично подчеркивало ее тонкую талию. Единственным украшением служили маленькие кружевные вставки на шее и запястьях. Престон почувствовал, что заинтригован. Это он-то, привыкший к сверканию кремовых плеч и глубоким вырезам декольте на великосветских лондонских балах! Бледно-голубой цвет платья Матильды оттенял синеву ее глаз, делая их ярче и еще выразительнее. Скрученные на затылке узлом волосы подчеркивали нежный рисунок скул. Вид у девушки был скромный и вполне уместный, но ему отчего-то казалось, что она нарядилась в маскарадный костюм. Комбинезон смотрелся на ней гораздо естественнее. Матильда предупредила:
   – Молчите!
   Спустившись с веранды, она надела старую безобразную шляпу, украшенную выцветшими розовыми бутонами. Широкие поля закрывали ее лицо от солнца, а заодно и от постороннего взгляда. Престон подал ей руку, чтобы помочь сесть на козлы.
   – Вы очень мило выглядите.
   Она прошла мимо, не замечая протянутой руки. Приподняв юбку, забралась на свое место и бросила на него выразительный взгляд: из-под широкой юбки выглядывали ноги в полотняных брюках.
   – Этого и следовало ожидать.
   Она склонила голову набок:
   – Я пытаюсь быть практичной, как вы это называете.
   – Мне кажется, современной моде не хватает практичности…
   Матильда уточнила:
   – Женской моде, конечно же. Мужчины никогда не жертвуют удобством ради приличий.
   Она прикрыла ноги юбкой, поудобнее устраиваясь на сиденье. Престон сел рядом и взял поводья.
   – Просто вы никогда не носили галстук.
   Она разрешила ему править лошадьми, и это было так на нее не похоже, что Престону стало ее жаль. Матильда грустно смотрела, как исчезает вдали ее дом. Они выехали на главную дорогу и направились к югу. Престон слышал, как она шмыгает носом. Он протянул ей чистый носовой платок.
   – Я не плачу. Я вообще никогда не плачу.
   Тем не менее она взяла платок и, отвернувшись, вытерла слезы.
   – Самое трудное в пути – выехать за ворота…
   – Местная пословица?
   – Так всегда говорил отец.
   – У нас впереди длинная дорога… Матильда оглянулась через плечо.
   – Наверняка я забыла что-нибудь важное. И куда мы так торопились? Как будто мы преступники. Вас, случайно, не ищет полиция?
   – Успокойтесь, за мою голову вы ничего не получите.
   – Жаль. Мне так нужны деньги!
   – Пусть это вас не волнует. Я оплачу все расходы.
   – Только не из моей доли. Надеюсь, вы не забыли? Вычитаем издержки из общей суммы, остальное делим пополам.
   – Ах да, конечно.
   – Ну и отлично. А я буду вести запись расходов. – Матильда извлекла из сумочки записную книжку и огрызок карандаша. – Кроме тех денег, что вы дали отцу в обеспечение сделки, сколько вы уже потратили?
   – А вы мне доверяете?
   Она промолчала, но ему и так все было ясно.

Глава 7

   Они ехали на юг. В пути им пришлось сделать несколько коротких остановок, чтобы размять ноги и напоить лошадей. Желая развлечь детей, Мэтти пела им песни, показывала карточные фокусы и прочитала несколько сказок из маленького потрепанного томика Андерсена. Затем их стала одолевать страшная скука. Последние полчаса тянулись в молчании. Монотонный стук копыт навевал тоску. Мэтти сказала:
   – Надо бы устроить привал.
   Предзакатное небо уже порозовело. Краешек солнца скрылся за далекими горами. Престон кивнул. Он высматривал подходящее место для лагеря.
   – Посмотрите, вон неплохая лужайка.
   – Не здесь. Доберемся до тех скал впереди.
   Престон приметил этот холм уже давно. Как будто великан разрубил его надвое огромным топором. Известняковый утес с рваным краем возвышался на сотню футов в высоту. С его вершины отлично просматривались дорога и река.
   – Почему не здесь? Тут хорошая трава, поблизости наверняка есть ручей.
   – Слишком опасно. В случае нападения тут понадобился бы целый батальон. А у нас всего-то – две винтовки, пистолет и эта ваша игрушка с перламутровой рукояткой…
   Она осмотрелась. Какой мирный пейзаж.
   – Дикие индейцы? Толпы мятежников? Отряды янки? Выдумаете…
   – Я ничего не думаю. Береженого Бог бережет.
   – Разумеется. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Вам не кажется, что вы слишком подозрительны?
   – Просто я стараюсь рассуждать логически. Одинокий фургон – легкая добыча для пирата или вора с большой дороги, тем более в темноте. Если мы распряжем лошадей, у нас не будет ни малейшего шанса спастись.
   – Эта дорога безопасна. Здесь многие ездят.
   – Что-то мы не встретили сегодня ни всадника, ни фургона.
   – Обычно люди выезжают рано утром, чтобы к вечеру добраться до следующего городка.
   – Они совершенно правы. Но нам-то придется заночевать в пути!
   – Я живу здесь уже четыре года, и мне ни разу не доводилось услышать, что поблизости кого-то ограбили или убили.
   – Вас, кажется, сегодня чуть не пристрелили недалеко от собственного дома, на этой самой дороге. А если наш робкий любитель пострелять окажется не так глуп и поймет, что мы сбежали? Я не хотел бы давать ему еще один шанс.
   Уютная лужайка осталась позади. Мэтти молчала.
   Престон пытался поудобнее устроиться на камнях. Ужасно болели ноги и спина, не говоря уж о простреленных ягодицах. Что ж, по крайней мере он не заснет на посту. Он внимательно разглядывал местность. Полная луна давала достаточно света, и окружающий пейзаж был как на ладони. Место для наблюдения Престон выбрал сразу, как только они остановили фургон, с подветренной стороны холма и как можно ближе к утесу. Мэтти и Натан сами распрягли лошадей и приготовили место для ночлега. Престону хотелось забраться на холм до того, как стемнеет.
   Хорошо, что он ушел от них подальше. Часы, проведенные в пути рядом с Матильдой, на узком сиденье, стали для него пыткой. От девушки исходил тонкий аромат мыла, ее голос звучал как музыка. Она часто оборачивалась назад, к детям, задевая его рукой или ногой. А если фургон подбрасывало на ухабах, ей приходилось придерживаться за его плечо, чтобы не упасть. Даже ее пение не раздражало, хотя она частенько не попадала в ноты. Матильда вкладывала в детскую песенку столько души и сама радовалась, как ребенок.
   Тем временем Мэтти выбралась из фургона, чтобы подбросить дров в огонь. Следуя указаниям Престона, они с Натаном развели три костра, на расстоянии двадцати пяти футов один от другого. Пусть наблюдатель, кто бы он там ни был, думает, что здесь стоят лагерем несколько фургонов, в которых достаточно людей, чтобы дать отпор. Не бог весть какая хитрость и действует только на большом расстоянии, просто они пытались использовать каждую мелочь.
   Престон старался не смотреть на костры внизу. Яркое пламя минут на пятнадцать лишало его способности видеть в темноте. Однако он не терял девушку из виду. Завернувшись в шаль, Матильда сидела у большого костра, такая одинокая и беззащитная! Ему вдруг стало грустно.
   «Вероятно, мне просто следовало поужинать», – решил Престон. Он заставил себя отвести взгляд от маленькой фигурки у огня. Престон смотрел на деревья, на реку, ни на чем особо не задерживаясь. Он полагался на инстинкт, который непременно сработает, стоит глазу уловить малейшее движение. Когда он опять краем глаза взглянул в сторону лагеря, девушки уже не было.
   Что же было особенного в этой женщине, почему он все время думает о ней? Для Престона эталоном всегда была Анна, а ведь они с Матильдой совсем не похожи. Анна одевается у лучших портных, а Мэтти носит холщовые брюки. Анна прекрасно танцует, пишет акварели, она одаренная музыкантша. Мэтти громко распевает глупые детские песенки и за целую жизнь вряд ли написала хоть один пейзаж. Вот стрелять из винтовки – это пожалуйста. Еще она умеет готовить на костре, ухаживать за коровами. Наверное, все дело в том, что ему поручено заботиться о ней. Он отвечает за безопасность Матильды, поэтому не может выкинуть ее из головы…
   Мэтти не спалось. В голову лезли непрошеные мысли, запоздалые сомнения. Днем ее решение выглядело логичным и единственно возможным. Теперь же ей казалось, что она поступила неосмотрительно. Она слишком поторопилась! Престон сумел внушить ей уверенность в успехе их авантюры. Сейчас его не было рядом, и Мэтти одолевали сомнения.
   Над головой широко раскинулось звездное небо. Увидит ли она те же самые звезды над Англией? Мэтти вдруг стало не по себе. Она совсем одна в этой жизни, слабая и беззащитная. Мэтти повернула голову. Вот там, слева, на этом темном огромном холме затаился Престон, охраняя их покой. Ему, наверное, нельзя доверять, и дело он задумал не самое достойное. Однако он единственный, кто сейчас заботится о них. Что ж, спасибо ему за это. Мэтти повернулась на бок, обняла Бесси и словно провалилась в глубокий сон.
   Инстинкт не подвел. Престон успел насторожиться, прежде чем действительно заметил слабое движение на реке. Тени, скользящие в темноте! Престон взглядом ощупывал пространство. Ночью бесполезно всматриваться в одну точку. Гораздо эффективнее перемещать фокус зрения, если хочешь засечь движущийся объект.
   Вот и они. Двое мужчин в каноэ перестали грести. Сидящий на носу указал рукой на берег. Второй в ответ взмахнул веслом, указывая вниз по течению. Престон прекрасно понимал, о чем эти двое сейчас говорят. Он сидел не шелохнувшись: любой неосторожно задетый камушек выдаст его присутствие. Чутье подсказывало, что сидящий на корме мужчина здесь за главного. Кто эти двое? Может быть, припозднившиеся путники, которых заинтересовали костры на берегу? А может, разведчики, конфедераты или янки, пробирающиеся на восток к своим армиям, до которых отсюда пять или шесть дней пути? А что, если в каноэ сидит тот, кто пытался убить Матильду сегодня утром?
   Человек на корме, видимо, настоял на своем. Каноэ заскользило вниз по реке. Престон вздохнул. Радоваться, однако, было рано. Костры, может быть, и отвели беду, зато теперь опасность подстерегала их везде: сзади – погоня, впереди – засада…
   Еще не наступил рассвет, а на дороге появились многочисленные путешественники, в основном фермеры, спешащие на рынок. Были тут и переселенцы, которые двигались на север или юг, в погоне за мечтой или расчетом. Свои пожитки они везли в крытых фургонах. Галопом пронесся на север небольшой отряд повстанческих войск. Мэтти пристроила свой фургон за фермером-молочником и впереди любезной супружеской пары, везущей мешки с картофелем и морковью.
   Дети сидели рядом с ней на козлах. Престон устроился вздремнуть в фургоне. Бесси, однако, быстро наскучила однообразная дорога, и она перебралась внутрь, чтобы поиграть с куклой, наряжая ее в лоскуты и украшая обрывками кружева. За девочкой последовал Натан, которому захотелось поваляться на соломе с потрепанной книжкой про Робинзона Крузо. Через некоторое время оба крепко спали, приткнувшись к Престону. Мэтти не смогла удержаться от улыбки.
   Чем ближе они подъезжали к Мемфису, тем оживленнее становилось движение и громче шум большого города. Престон проснулся и занял место рядом с Матильдой, усадив на колени Бесси. Натан стоял сзади, выглядывая поверх плеча Мэтти.
   – Все так изменилось! Я давно здесь не была. Сколько новых домов! Город просто не узнать!
   – Следуйте за фургонами. Рынки обычно располагаются поблизости от больших транспортных узлов. Думаю, там мы найдем причал и пароходы.
   Он был прав. Мэтти осталась на рынке дожидаться возвращения Престона, который отправился за билетами на пароход до Нового Орлеана.
   У пирса стояли два парохода. Один из них Престону решительно не понравился. Его состояние оставляло желать лучшего, с его палубы доносилась залихватская музыка. Судя по всему, народ на нем подобрался не внушающий доверия – картежники и гуляки. Второй пароход, чистый и нарядный, с вежливой и предупредительной командой, выглядел весьма респектабельно. В судовой конторе, однако, выяснилось, что все места на этот пароход уже раскуплены.
   Выбор был невелик: плыть в сомнительном обществе, ждать следующего парохода несколько дней, а может, и целую неделю, или продолжать путь по суше. Престону пришло в голову пройтись по территории порта. Может быть, найдется корабль, готовый взять на борт четверых пассажиров? Оставалась еще возможность нанять грузовое судно или даже рыбацкую лодку. Престон задержался возле конторы, прикидывая варианты. Вдруг кто-то окликнул его по имени.
   Странно, неужели здесь можно встретить знакомых? Престон обернулся. Келсо, его камердинер!
   – Наконец-то я вас нашел! Слава Богу!
   – Что ты здесь делаешь? Я полагал, ты ждешь нас в Новом Орлеане. Ты все подготовил? Ведь нам предстоит прорываться сквозь блокаду северян.
   – Все готово, сэр.
   Келсо оглядел хозяина с ног до головы.
   – Где вы раздобыли этот отвратительный костюм? Впрочем, не думаю, что мне так уж хочется это знать. Пойдемте в гостиницу, и я быстро приведу вас в порядок. Вы и глазом моргнуть не успеете.
   – Одну минуту, Келсо.
   – Да, милорд?
   – Зачем ты сюда приехал? Ведь не только затем, чтобы позаботиться о моем гардеробе?
   – Разумеется, сэр. Вы получили сообщение от Марсфилда?
   Келсо принялся шарить в карманах.
   – Просто скажи, что в нем. Полагаю, ты прочел письмо?
   – Да, сэр. Я подумал, а вдруг это важное письмо, а о вас ни слуху ни духу. Сообщение оказалось действительно очень важным.
   – Так что же там было сказано?
   Келсо еще раз обыскал свои карманы.
   – Простите, сэр, по-видимому, я оставил письмо в гостинице. Марсфилд настаивает, чтобы вы поторопились. Никакой отсрочки, не надейтесь!
   Это Келсо добавил от себя, решил Престон.
   – Герцог Норбундшир очень плох. Королева хочет, чтобы старик перед смертью помирился с внучкой.
   – И ты рассчитал, что найдешь меня здесь. Отличная работа, Келсо!
   – Это было не так уж трудно, сэр. Если вы помните, я оплатил ваш проезд из Нового Орлеана в Мемфис. Я предположил, что вы вернетесь знакомым путем. Я справлялся о вас в судовой конторе по нескольку раз в день.
   – Я всегда говорил, что ты очень находчив, Келсо. Тем не менее мы, кажется, застряли в этой тихой заводи. Тут всего один приличный пароход, и все места на нем раскуплены.
   – Я кое-что выяснил, пока вас не было, сэр. Я решил, что вам это может пригодиться.
   – Докладывай!
   – Многие владельцы крупных ферм, кажется, здесь это называется плантация, путешествуют главным образом по реке и держат для этой цели собственные суда. Один такой плантатор, большой игрок, сейчас в городе. Думаю, при правильном подходе его можно убедить доставить в Новый Орлеан такого важного человека, как вы, сэр. Его новый пароход – один из самых быстроходных на Миссисипи.
   – Другими словами, плантатору нужны деньги, чтобы отыграться. Он, однако, желает сохранить в тайне, что докатился до того, что сдает внаем свой корабль. Понятно. И где я могу встретиться с этим плантатором?
   – В гостинице. Осмелюсь все же предложить вам, сэр, сначала побриться и переодеться.
   Престон взял Келсо за плечи:
   – Сначала нам нужно разыскать мисс Максвелл и детей.
   Камердинер остановился как вкопанный:
   – Дети? Какие дети?
   Престон подтолкнул его в спину.
   – Милорд, вы ничего не говорили о детях. Не могу же я… То есть я хочу сказать, что не умею ухаживать за детьми.
   – Считай, что это спутники мисс Максвелл.
   – Да, сэр, однако…
   – Есть еще кое-что.
   – Вы везете в Англию диких индейцев? Теперь я уже ничему не удивляюсь.
   Престон вскинул бровь:
   – Друг мисс Максвелл, индеец Джозеф по прозвищу Два Пера, не захотел ехать с нами.
   Келсо схватился за сердце. Престон не смог удержаться от улыбки.
   – Должен, однако, признать, друг Джозеф доставил бы меньше хлопот, чем Натан и малышка Бесси.
   – Несомненно.
   Они подошли к рыночной площади. Престон поймал себя на мысли, что ему не терпится снова увидеть Матильду. Разумеется, только чтобы удостовериться, что с ней все в порядке.
   – Позже я все объясню. А пока, что бы я ни сказал, ничему не удивляйся.
   – Представление, как в театре?
   – Да, только пьеса еще не написана. Вот мы и пришли.