Браун Лори. Свадьба на Рождество

   Он напал сзади и сбил ее с ног. Падая, она ухитрилась откатиться в сторону, чтобы он не придавил ее своим весом. Он сделал быстрый выпад, но Мэтти успела оттолкнуть его ногой. Несколько минут они возились в грязи, рыча, как голодные собаки, не поделившие кость. Она ударила его локтем в ребро. Он было обхватил ее сзади, скользнув рукой по груди, но тут же разжал захват и отскочил.
   – Так вы женщина!
   Не в силах удержаться на ногах, Мэтти отползла на четвереньках подальше.
   – Вы вторглись в мои владения!
   Его осенило. Так это та самая наследница! Это ее предполагалось очаровать по приказанию королевы! А он стоит перед ней голый, как младенец. Вот досада.
   Воинственный запал угас, зато боль в ягодицах становилась все сильнее. Девушка опять прицелилась, и ему пришлось поднять руки. Ее взгляд непроизвольно скользнул ниже. Он не удержался от ехидной улыбки. Он стоял спиной к костру, и она не могла ничего толком разглядеть. Дуло ружья тоже смотрело вниз.
   – Не стреляйте, пожалуйста.
   Она снова посмотрела ему в лицо и вдруг улыбнулась. Улыбка совершенно преобразила ее лицо, перепачканное илом и грязью. Ну как он мог принять ее за парня?
   Внезапно острая боль пронзила его затылок, и мир погрузился во тьму.
 
   – Он жив?
   Матильда склонилась над поверженным противником. Индеец ответил:
   – Я слишком стар, чтобы убить так легко. Умею бесшумно подкрадываться, но руки мои слабы. Он просто оглушен.
   Мэтти попыталась перевернуть незнакомца на спину.
   – Помоги же мне! Старый индеец ухмыльнулся:
   – Сначала ты стреляешь в него, а потом принимаешься его жалеть. Хорошо подумай!
   – Я хотела его напугать, вот и все. К тому же, кажется, это никакой не Делейни.
   Она растерянно взглянула на индейца. Джозеф Два Пера жил на ее ферме вот уже три года. Его племя ушло на север, оставив Мэтти Натана. Остался и старик Джозеф. Мало-помалу Мэтти прониклась к нему доверием и уже не могла обходиться без его помощи и советов. Иногда ей казалось, что он владеет каким-то сверхъестественным чутьем и тайным знанием…
   Индеец фыркнул и кивком указал на лошадей, привязанных к шесту вместе с коровами:
   – Сильные лошади, маленький груз. Это значит – конец дальнего пути.
   – Так он не угонял коров?
   – На сей раз – нет. А там кто его знает…
   – А зачем он привязал коров?
   Джозеф пожал плечами:
   – Может быть, просто хотел спокойно искупаться. Мэтти села на пятки.
   – Боюсь, я оказала бедному путнику слишком суровый прием. Бедняга! Помоги отнести его в дом.
   Джозеф покачал головой:
   – Я сделаю носилки, сам дотащу его до дома и приведу лошадей. А ты иди и приготовь, чем его перевязать.
   Мэтти кивнула и направилась к дому. Интересно, кто же этот незнакомец? Что привело его сюда, в это Богом забытое место? И как его угораздило выбрать для купания ее пруд? В отличие от многих Мэтти не верила в совпадения.
   Сознание медленно возвращалось. Престону казалось, что он парит, лежа на мягком облаке. Стоило приподнять голову и приоткрыть глаза, и он увидел склонившееся над ним лицо ангела, в точности как на картине Микеланджело. У ангела было круглое личико, розовые щеки, пушистые белокурые волосы, голубые глаза и ротик, подобный розовому бутону. Он умер и попал на небо? Но тут ангел испустил стон и исчез. Престон понял, что его место в аду. Этот пронзительный вой, отдающийся звоном в ушах, не иначе как пытка, уготованная несчастным грешникам. Застонав, он приподнялся на локте и попытался осмотреться. Нет, обиталище Князя Тьмы представлялось ему несколько иначе. Свет, конечно, режет глаза, но ни языков пламени, ни серы, обещанных ему викарием Уорти. Обычная спальня, обстановка, на его вкус, слишком скудная. Он лежит поперек кровати, застеленной старым лоскутным одеялом. Рядом помещается грубо сколоченный туалетный столик.
   Стук в дверь отозвался в голове таким звоном, будто загудели колокола Биг-Бена. Где-то там, в другом конце комнаты, открылась дверь. На пороге стояла Матильда Максвелл. Воспоминания о событиях прошлой ночи лавиной обрушились на него. Но кто же ударил его сзади? Затем его тащили, как мешок, по кочкам и ухабам, в каком-то подобии носилок и наконец свалили сюда, на кровать. А потом вот эта самая женщина с улыбкой злого демона вытаскивала из него дробинки при помощи какого-то жуткого орудия. Наверное, это были кузнечные щипцы! Единственным обезболивающим являлось кукурузное виски. Кажется, он выпил целую бутылку. Уж очень болит голова!
   – Вижу, вы наконец пришли в себя.
   – Прошу вас, потише.
   Престон осторожно пристроил голову на одеяло и закрыл глаза. Где же Келсо и его чудотворное средство? Ах да, камердинер остался в Новом Орлеане, подыскивать корабль для обратной дороги.
   – После завтрака осталось немного кофе, а через пятнадцать минут мы садимся обедать. Ваша одежда вон на том стуле. В кувшине теплая вода.
   Престон пробормотал что-то нечленораздельное. Хоть бы она скорее ушла! Какой стул? Его глаза решительно не хотели открываться.
   – Я уже извинилась тогда, ночью, но, боюсь, вы были не в состоянии что-либо понимать. Видите ли, я приняла вас за другого…
   – Мы поговорим потом…
   – Да, но я хочу, чтобы вы знали…
   – Если вы хотите соблюсти светские приличия, дождитесь хотя бы, пока я не приду в себя. У меня голова раскалывается от вашего голоса!
   – Разумеется! – Ее тон и то, с какой яростью она хлопнула дверью, ясно дали ему понять, как сильно он задел ее чувства.
   Престон зарылся годовой в подушку. Видел бы его сейчас Марсфилд! Покоритель женских сердец, как бы не так! Он был сейчас просто груб. Но кто в такой ситуации не растерял бы учтивости? Тем не менее задача усложнилась.
   Когда Престон снова открыл глаза, комната уже погрузилась в сумерки. Фитиль лампы на столике рядом с постелью едва тлел. Престон перекатился на бок, сполз с постели и попытался встать. Он едва не застонал – так было больно. Он подкрутил фитиль и осмотрелся. Рядом с лампой стоял дагерротип мужчины с шерифской звездой на кожаном жилете. Престон поднес портрет поближе к свету. Пышные усы Блейка Максвелла не скрывали его безвольного подбородка. На столике обнаружились также потрепанная колода карт, наручники, позолоченная булавка для галстука и пустая бутылка из-под виски. Достойную память оставил после себя отец Матильды!
   Ужасно хочется есть! Престон торопливо умылся холодной водой. Хорошо бы побриться, щеки и подбородок успели зарасти темной щетиной. Бритвенный прибор, однако, остался в седельной сумке. Отсутствовали также пистолеты и два ножа, которые он носил под одеждой. Престон пригладил волосы рукой.
   Его рубашка из грубой хлопчатобумажной ткани и брюки лежали на стуле с другой стороны кровати. Эту одежду он купил специально, чтобы не отличаться от местных жителей. Точно так же когда-то он носил джеллабу в Сахаре или широкие брюки-хакама в Японии. Принимая во внимание здешний климат, эти экзотические одеяния и сейчас пришлись бы кстати. Что за странная мода носить облегающую одежду из плотных тканей в такую жару? По-видимому, американцы больше ценят прочность, чем комфорт. Стараясь не задевать перевязку на ягодицах, Престон кое-как натянул носки и брюки, а затем сунул ноги в сапоги.
   Казалось бы, так просто – взять и одеться, но он был еще очень слаб! Ему снова захотелось лечь, поудобнее устроив гудящую голову. Однако дело прежде всего. Изобразив на лице любезную улыбку, Престон открыл дверь.
   Сложенный из камней камин занимал почти всю стену смежной со спальней комнаты. Матильда дремала в кресле-качалке. Она так и не переоделась – на ней красовался грубый комбинезон, надетый поверх поношенной, явно с чужого плеча, рубашки. И все-таки – ну как можно было принять ее за мужчину?
   Она была сама нежность. Две-три светлые пушистые прядки выбились из косы, уложенной на голове в виде короны. Ресницы цвета темного золота выделялись на фоне фарфоровой кожи, как лепестки чудесного цветка. Слегка заостренный подбородок придавал ее лицу сходство с сердечком. Тронутые южным загаром щеки, полные губы…
   На коленях у девушки лежало какое-то шитье. Пальцы у нее были длинные, изящные, и это несмотря на то, что ей, судя по всему, приходится делать черную работу. Ногти короткие, руки огрубевшие. Почему-то ее руки особенно взволновали Престона. Он вообще редко испытывал столь поэтическое настроение, оценивая внешность женщины. С трудом отведя взгляд от спящей девушки, Престон осмотрелся вокруг.
   Очевидно, комнату использовали как гостиную и кухню одновременно. В дальнем углу находилась раковина, над ней висели полки с разнокалиберными тарелками, кастрюлями и сковородками. Там же помещались жестяные банки с припасами. Дощатый стол и четыре стула занимали все пространство перед единственным окном. По другую сторону камина Престон увидел огромную скамью, сделанную из распиленного вдоль древесного ствола. Все чисто, расставлено по местам. Бедность обстановки скрашивали незатейливые украшения – вышитый коврик, букетик полевых цветов…
   Роскошные часы на каминной полке – совсем неожиданная здесь вещь – вдруг заиграли мелодию «Зеленые рукава». Половина одиннадцатого. Матильда пошевелилась и посмотрела на него сонными глазами глубокого синего цвета, как горное озеро в летний полдень. Она нерешительно улыбнулась. У Престона вдруг защемило в груди. Он, однако, решил, что просто-напросто очень голоден.
   Мэтти не могла отвести от него взгляд. Такой красавец, темноволосый, высокий – наверное, выше шести футов ростом. Ей снится самый чудесный сон в ее жизни! Голова закружилась, перехватило дыхание. Какой у него уверенный, властный вид! А темно-шоколадные глаза! Они манили тайной, обещали удовольствия, о которых она и думать не смела. Мэтти поежилась.
   Внезапно до ее сознания дошло, что она вовсе не спит. Он настоящий и смотрит на нее! Мэтти мгновенно стряхнула с себя остатки сна и вскочила с кресла, в спешке пребольно уколов указательный палец штопальной иглой. Она вспомнила все – и кто он, и как грубо себя вел. Конечно, не стоит его винить за это, учитывая, что она стреляла ему кое-куда пониже спины, ну и все остальное тоже…
   Мэтти бросилась в другой конец комнаты, инстинктивно стремясь отгородиться от него хотя бы стулом. Шитье упало на пол прямо ей под ноги. Еще шаг – и она споткнулась о корзинку с нитками, стоящую возле кресла-качалки. Матильда чуть не рухнула плашмя на скамью. Престон бросился ей на помощь, но она сумела удержать равновесие и отбежать на безопасное расстояние, подальше от его протянутых рук. Удовлетворенно вздохнув, девушка выпрямилась во весь свой небольшой рост.
   – Добрый вечер, мистер Престон. Приподняв бровь, он ответил:
   – Добрый вечер, мисс Максвелл…
   Престон медленно опустил руки, как будто жалея, что не успел ее поймать.
   – Вы пропустили ужин, но я оставила вам поесть.
   Матильда шагнула в сторону, приглашая его сесть за стол. Престон стоял, скрестив на груди руки.
   – Разве я успел представиться? Что-то не припоминаю.
   – Да, но…
   Девушка скользнула мимо него, зажгла керосиновую лампу и начала накрывать на стол.
   – Ваши седельные сумки вон там… малышка Бесси, вы ведь помните ее… вы ее видели, вернее, слышали. Так вот, пока я была на дворе, она проснулась, нашла ваши сумки и повытаскивала все вещи. Она очень любопытна. Не подумайте ничего плохого, она просто искала конфеты. Когда нас навещает преподобный Хеншо, он всегда привозит ей мятные леденцы.
   Престон скорчил гримасу.
   – Я стала убирать ваши вещи, там были какие-то бумаги, и в них я случайно заметила имя…
   – И вы решили, что это дает вам право проверить остальное содержимое моего багажа?
   Матильда тоже скрестила на груди руки и посмотрела ему прямо в лицо.
   – Пинкертону не надоело присылать сюда своих людей? Ведь я уже сказала вашему предшественнику…
   – Я не детектив.
   – А я не внучка герцога. Садитесь ужинать, а потом Джозеф оседлает вашу лошадь. Надеюсь, через час вас здесь уже не будет.
   – Джозеф… ваш муж?
   – Мой друг и помощник.
   – Это он треснул меня по затылку?
   – Он индеец племени чикасо и…
   – Так это он подкрался сзади?
   – Чтобы защитить меня.
   Престон сел, но тут же был вынужден вскочить на ноги. Видимо, он не скоро сможет сидеть.
   – Придется есть стоя.
   Она смутилась. Отличная идея! Поедая тушеное мясо, Престон продумывал детали нового плана. Придется сыграть на ее чувстве вины, хоть это и нечестно. Зато он получит столь необходимое ему время.
   – Очень бессердечно с вашей стороны заставлять меня садиться на лошадь, учитывая, что это вы так жестоко ранили меня.
   – Вы вторглись в частные владения…
   – Я хотел искупаться и постирать одежду, прежде чем нанести вам официальный визит в более удобное время.
   – Ну и что? Я бы все равно вас выгнала.
   – Вы стреляли в меня.
   – Я думала, вы хотите украсть моих коров!
   Престон вымученно засмеялся.
   – Раздевшись догола.
   Матильда покраснела.
   – Вы связали коров, чтобы они не разбежались! Развели огонь, как раз чтобы раскалить клейма…
   Престон пожал плечами:
   – Я соблюдаю правила гигиены, даже находясь в дикой глуши, и я решительно против того, чтобы купаться вместе с коровами. Ваши коровы почему-то так и норовили меня лизнуть.
   – Они слизывали соленый пот. У нас закончилась соль-лизунец…
   – Я развел костер пожарче, чтобы нагреть воду для бритья. Может быть, я перестарался, но, согласитесь, побриться в темноте невозможно.
   – Надо было дождаться рассвета.
   – Ну а я не захотел. Что ни говорите, но факт есть факт: вы меня ранили, и любое движение причиняет мне ужасную боль. Вы просто обязаны предложить свое гостеприимство, пока не заживет моя рана.
   Престон перевел дух, наблюдая, как стремительно виноватое выражение ее лица сменяется покорным. Он шумно вздохнул: пусть видит, как он страдает! Но праздновать победу было еще рано.
   Матильда наконец приняла решение.
   – Хорошо, можете остаться, но у меня есть два условия. Первое – никаких разговоров о герцоге при детях!
   Дети? Сколько их? Престон заметил еще одну дверь. Там, должно быть, есть другая спальня, для детей. Марсфилд ничего не говорил о детях. К тому же она принимает обращение «мисс Максвелл»… любопытно.
   – А второе условие?
   – Я бы отправила вас на ночлег в амбар, но он сгорел в прошлом году. Под навесом спит Джозеф, и там еще две ваши лошади. Значит, остается моя комната, если вы согласитесь, чтобы я приковала вас наручниками к кровати.
   Престон вытаращил глаза.
   – Я не смогу заснуть, мне будет казаться, что вы разгуливаете по дому среди ночи.
   – Даю слово…
   – Как я могу доверять вашему слову? Я вас совсем не знаю.
   – Я джентльмен…
   – Не тратьте слов понапрасну. Знаю я этих так называемых джентльменов – плюнуть хочется. Значит, так. В воскресенье мы отвезем вас в город и высадим у церкви. Там есть гостиница, не очень роскошная, конечно, но вам будет гораздо удобнее, чем здесь. Согласны?
   Значит, у него два дня, чтобы убедить ее отправиться с ним в Англию. Но разве у него есть выбор?
   – Хорошо, я согласен.
   У Престона возникло такое чувство, что сам черт заставил его заключить эту сделку.

Глава 3

   Мэтти поставила чайник на огонь. Ей казалось, что она вполне может быть довольна собой: необходимые меры безопасности приняты, и в то же время удалось возместить телесный ущерб, нанесенный гостю. В конце концов, небольшой заряд дроби пониже спины – несмертельно, хоть и неприятно. Ей придется потерпеть присутствие англичанина всего-то два дня и три ночи. Затем добраться до города – и больше она его не увидит. Не стоит даже вспоминать, как глупо она себя вела, когда в панике металась по комнате и чуть не упала в его объятия! Как будто она никогда раньше не видела красивых мужчин!
   Разумеется, она их видела – игроков, карточных шулеров, охотников сорвать куш побыстрее. Помогая отцу в его затеях, Мэтти иногда жалела бедняг, попавшихся на удочку. Блейки Максвелл, однако, объяснил дочери, что всему виной – жадность, стремление получить все задаром. На этом и строится расчет мошенника. Честный труженик никогда не заплатит лишнего. Что ж, она совершила ошибку и готова заплатить разумной ценой. Переплачивать она не собирается!
   Мэтти залила кипятком заварку и сняла с полки две кружки. Разлив чай, она без лишних церемоний поставила кружку рядом с тарелкой гостя. Престон ел не торопясь и с безразличным видом. Раз надо чем-то поужинать, сгодится и это безвкусное мясо, если нет ничего получше…
   Конечно, приправы из магазина были ей не по карману. Дети и Джозеф прекрасно обходились незатейливыми блюдами. И все-таки ей хотелось бы, чтобы гость оценил ее умение готовить. Может быть, потому, что в бумагах он именовался лорд Какой-то Там и, очевидно, привык к более изысканной кухне. Впрочем, сама Мэтти в тех же бумагах упоминалась как леди Матильда. Ну разве не глупо?
   Престон отодвинул пустую тарелку.
   – Спасибо. Мне так долго приходилось есть собственную стряпню, что я почти забыл, что такое настоящая домашняя еда.
   Мэтти обрадовалась, как будто он в самом деле сделал комплимент.
   – А вы действительно настоящий лорд?
   Престон промолчал. Мэтти отнесла грязные тарелки в раковину и сунула их в ведро с мыльной водой.
   – Ну и ладно. Я так и знала, что это неправда. – Она добавила горячей воды из чайника.
   – Вы всего лишь искатель приключений! Ваши бумаги, однако, превосходная подделка. Я чуть не попалась!
   – Простите?
   Матильда посмотрела ему прямо в лицо:
   – Вы ведь никакой не лорд… как там?
   – Батерс.
   – Точно. Представляю себе этого Батерса – тощий, с оплывшим лицом, в руке зонтик или тросточка. Я точно знаю, одежда и манеры – вот что главное. Так учил меня отец.
   – И как же ведет себя настоящий лорд?
   – Ну, знаете! Весь такой высокомерный, напыщенный, вынужденный быть снисходительным к простым смертным… смотрит свысока.
   Престону стало смешно. Как точно она описала некоторых его знакомых из высшего лондонского света! Он откашлялся, чтобы скрыть смех.
   – Может быть, вам стоит примерить очки или хотя бы монокль. И, ради Бога, найдите хорошего портного! Не забывайте, встречают по одежке, и если вы хотите, чтобы вам поверили, придется потратиться на приличный внешний вид.
   Престону пришла в голову отличная мысль. Что ж, пусть думает, что он хочет провернуть дельце. Матильда продолжала:
   – Тот тип, якобы из агентства Пинкертона… вашего поля ягода. С чего вы решили, что вам удастся меня уговорить, если ему не удалось?
   Престон решил придерживаться нового плана.
   – Это и в самом деле был человек от Пинкертона. Я пошел на этот риск, чтобы посмотреть, пройдут ли мои бумаги проверку у знаменитого детектива. Кроме того, если бы вы согласились, мне бы не пришлось пускаться в столь далекое и утомительное путешествие. Игра стоила свеч.
   – Ошибаетесь. Даже если бы я поверила, что бумаги настоящие, я бы не купила их. У меня нет денег.
   – У вас будет сколько угодно денег, когда вы вернетесь в Англию.
   Матильда грустно усмехнулась:
   – Чтобы помочь вам одурачить бедного старика? И почему именно я? Уверена, можно было подыскать на эту роль кого-нибудь в Англии…
   Престон лихорадочно соображал, что бы такое ей сказать. Наконец он решил идти ва-банк.
   – Вероятно. Однако, если начистоту, это был план вашего отца. Мы собирались работать вместе.
   Она словно окаменела.
   – Когда это было?
   Престон мысленно пробежал глазами страницы доклада Пинкертона. Когда бы они могли встретиться?
   – Четыре года назад. В апреле. В Сан-Франциско. Вот почему в бумагах стоит ваше имя. Мистер Максвелл был уверен, что вы справитесь.
   Нельзя, чтобы она догадалась, насколько это для него важно. Престон не торопясь осмотрел ее с ног до головы, как будто прикидывая шансы лошади перед скачками.
   – Что-то вы не похожи на внучку герцога.
   Он ослепительно улыбнулся. Мэтти молча отвернулась.
   – Почему я ничего не знала?
   Престон пожал плечами:
   – Откуда мне знать? Может быть, ваш отец хотел сначала убедиться, что я выполню свою часть работы – изготовлю поддельные бумаги.
   – Найдите другую женщину.
   – Не могу. Бумаги стоили мне кучу денег и времени.
   – Сделайте новые.
   – На это нет времени. Герцог Норбундшир очень стар. Вы могли бы осчастливить старика перед смертью.
   – Думаете, возьмете меня на чувстве жалости? Я не такая простушка. У меня хватит здравого смысла, чтобы не поддаться на ваши уловки.
   Престону стало весело. Он просто наслаждался разговором. Девушка совсем не глупа! Не так-то просто будет ее перехитрить. Что ж, попробуем по-другому.
   – Мне пришлось изрядно потратиться. И это не считая тех семи с половиной тысяч долларов, что я дал вашему отцу.
   – Вы давали ему деньги? Почему?
   – Только по его просьбе, поверьте. Как залог того, что я не использую его замечательный план самостоятельно, оставив вас обоих с носом.
   Матильда уронила голову.
   – Той весной мы жили на широкую ногу… он сказал, что выиграл в покер у какого-то скотовода.
   – Так вот, я выполнил то, что обещал.
   – Не моя вина, что вы поставили не на ту лошадь. Не стану я вам помогать! Здесь мой дом, моя земля.
   Кажется, блеф не удался. Матильда вздохнула:
   – Именно я растратила большую часть тех денег. В мае отец заболел, и я настояла, чтобы его лечили хорошие доктора, а потом мы вернулись сюда. – Она распрямила плечи. – У меня хорошая ферма, и скоро она будет приносить доход. Уж как-нибудь я верну долг. Когда-нибудь…
   Престон решил пока не настаивать. Она только еще больше насторожится.
   – В любом случае благодарю, что выслушали. Однако что же делать дальше?
   Матильда смотрела в окно, и он гадал, о чем же она думает. Его седельные сумки стояли у двери, ведущей на веранду. Покопавшись в одной из сумок, Престон вытащил книгу.
   – Мне совсем не хочется спать, это и понятно… я лучше немного почитаю.
   Виновато улыбнувшись, он направился к креслу-качалке.
   – Но вы не можете сидеть здесь!
   – Почему? Ах да, понимаю. Не беспокойтесь, я подложу подушку.
   – Вы не можете оставаться в этой комнате. Вам придется читать в спальне.
   – Там мало света…
   – Возьмите лампу из кухни.
   Престон не мог понять, почему она так разволновалась. Ах да! Ее второе условие. Он протянул ей руки с видом человека, смирившегося с жестокой судьбой.
   – Вы можете приковать меня к креслу, хотя мне будет трудно переворачивать страницы.
   – Дело не в этом!
   – Понимаю. Кресло слишком легкое. Вы боитесь, что я буду разгуливать по дому вместе с креслом. Может быть, у вас завалялись где-нибудь ножные кандалы?
   – У меня только наручники, потому что мой отец…
   – Был шерифом. Видите, я и это знаю.
   В дверь постучали, и Матильда вздохнула с облегчением. Это мог быть только Джозеф. Она представила мужчин друг другу.
   – Вы так шумите, что я не слышу голос ночного ветра. Как мне получить весточку от моего народа, если его песня летит к небесам, а мои уши ее не слышат?
   Матильда объяснила:
   – Нужно устраиваться на ночь…
   Престон быстро добавил:
   – А мне не нужно… Джозеф кивнул:
   – Я знаю, что надо сделать.
   Он вышел на веранду и вернулся с огромной доской, добрых семи футов в длину.
   – Что ты собираешься делать? Подожди!
   Индеец перехватил доску поудобнее и направился в спальню. Матильда бросилась за ним.
   Джозеф поставил доску ребром посередине кровати.
   – Это как раз для…
   – Конечно, но мы не будем спать на одной кровати!
   Джозеф сердито посмотрел на Мэтти:
   – В детской места все равно нет. Ты очень много работаешь, тебе надо хорошо спать. Ты очень устаешь задень. Ходишь как старуха.
   – Я лягу на полу, на тюфяке.
   На пороге спальни появился Престон.
   – Какой я дурак, что не догадался раньше! Конечно, вы будете спать в своей постели. Я обойдусь креслом.
   Джозеф ухмыльнулся:
   – Согласен.
   Матильда бросила сердитый взгляд на индейца.
   – Это растревожит вашу рану. Я буду спать в кресле. Мне не привыкать.
   – Я могу поспать на тюфяке.
   – Там мало места. Ваш рост…
   – Можно подвинуть мебель.
   – Готово. У вас обоих есть постель.
   Доска прочно упиралась концами в желобки, проделанные в спинке и ногах кровати, видимо, как раз на такой случай. Не говоря больше ни слова, Джозеф вышел. Престон и Мэтти уставились друг на друга. Прошла долгая минута. Престон протянул руки. Матильда кивком указала на кровать. Он сел на край матраса, и она быстро приковала его правое запястье к столбику кровати. Отступив назад, девушка достала из кармана маленький револьвер с перламутровой рукояткой, проверила заряд и положила оружие на стул у своего края кровати.
   – Нарушите границу хоть на дюйм – лишитесь кое-чего важного.
   – На вашем месте я бы так не волновался. Престон лег на правый бок, спиной к разделявшей их доске, сунув руку под подушку.
   – Я джентльмен – в самом лучшем смысле этого слова. Но дело не только в этом. Вы не в моем вкусе!
   Он закрыл глаза. Матильда выскочила из спальни как ошпаренная. Что это значит? Она сгребла в кучу угли в камине, задула лампу. Его слова никак не шли у нее из головы. Она вернулась в спальню, нарочно громко топая, и вытянулась на своей половине постели, не раздеваясь. Несколько минут прислушивалась к его ровному дыханию и наконец не выдержала: