Браун Сандра. Эксклюзивное интервью

   — Я пыталась, но, увы…
   — Скорее всего сенатор не дал бы своего согласия на такой продолжительный отдых, будь здоровье дочери под угрозой. Он бы из кожи вон вылез и добился для Ванессы лучшего лечения. Более того, — продолжил Уолш после паузы, — узнай сенатор, что его дочь совершила убийство, он бы с одинаковым рвением сначала придал дело огласке, а затем попытался бы защитить Ванессу. — Черт, — вдруг произнес Дэйли, — я стал думать, как ты.
   — Ты все еще пытаешься найти слабые места в моих рассуждениях! — раздраженно воскликнула Барри. — Ты хочешь, чтобы я ошиблась.
   — Нет, я не хочу этого. Не хочу, чтобы произошло, как тогда с судьей Грином.
   — В этих делах нет ничего общего. Совсем ничего.
   — После серии неудач ты снова пытаешься завоевать доверие. Но только представь себе, что произойдет, если твоя версия просочится в прессу?
   — А ты можешь себе представить, как быстро я сделаю карьеру, если окажусь права?
   — Прежде чем фантазировать о своем шоу, лучше подумай, что у тебя есть. Только подозрение, Барри. Всего лишь подозрение, цена которому в журналистике равна нулю.
   — Ну уж нет, ничего подобного. — Она продолжала настаивать на своем. — Каждое стоящее дело начинается с подозрения. Если у тебя хорошая интуиция, то она подскажет, что и где, даже если это не просматривается. Можешь мне не верить, Дэйли, но мои мотивы вовсе не эгоистичны. Я беспокоюсь за Ванессу. Я никогда не видела человека, у которого нервы были бы так напряжены. Возможно, она сделалась душевнобольной от горя. Вполне вероятно, что первая леди стала неудобна для Белого дома и ее захотели отправить подальше от людских глаз.
   — Думаешь, президент пошел на это против ее воли? — Гипотеза Барри казалась Дэйли нелепой. — Невероятно, не правдоподобно, разве нет?
   Затем он немного подумал и добавил:
   — С другой стороны, вокруг многое кажется еще не правдоподобнее. У власти своя, особая психология. История учит, что для некоторых все средства хороши, если способствуют продлеванию их власти. Полагаю, данный случай вполне вписывается в эту теорию: эмоционально неуравновешенную первую леди, которая может помешать переизбранию, насильно изолируют от окружающих.
   Барри вздрогнула.
   — Боже, час от часу не легче!
   — Это всего лишь теоретизирование, Барри.
   — Перестань поучать, — проворчала она.
   — Это моя работа.
   — Ты мне больше не начальник.
   — Верно. Я всего лишь твой друг. — Он сделал несколько глубоких вдохов. — Общественность сейчас на твоей стороне. Но смотри, Барри, на этот раз будь внимательней.
   Ей не понравился его тон.
   — Настало время для психологии, Дэйли? Время заглянуть, что творится в голове у Барри?
   — Я уже знаю, чем ты живешь. Более существенно, что и ты это знаешь.
   — Тогда зачем обсуждать? — разозлившись, выпалила она.
   — Ты можешь, глядя мне в глаза, сказать, что мотивы, которые заставляют тебя заняться этим опасным расследованием, не имеют ничего общего с тем, чтобы завоевать внимание и получить одобрение тех двоих, которые…
   — Да, я могу, глядя тебе прямо в глаза, заявить это. К тому же при чем тут мои мотивы? Эта история должна быть предана огласке. Согласен?
   — Если, конечно, все это действительно имело место, — неохотно отозвался он.
   — Ну ладно, тогда перестань читать нотации, а лучше помоги.
   — Как?
   — С кем я могу поговорить? С сенатором Армбрюстером?
   Дэйли покачал головой.
   — Если даже он и поверит, то все равно будет до последнего вздоха защищать кампанию по переизбранию президента. Он политик до мозга костей и не станет вредить своему человеку из Белого дома, будь это даже Джек-Потрошитель. Тем более мужу его дочери. Ему практически без посторонней помощи удалось посадить в кресло президента Дэвида Меррита.
   — А кто еще знает Мерритов? Может, есть кто-то из его команды, кто сейчас по каким-либо причинам вышел из нее. Или кто-то, кто… — Внезапно ей в голову пришла идея. — Вот именно… солдат, который спасал заложников!
   — Бондюрант?
   — Бондюрант! Да! Гарри Бондюрант.
   — Грэй — Верно, Грэй. Он был дружен с Мерритами. Возможно, он согласится поговорить со мной.
   Барри испытала чуть ли не физическую боль, когда услышала смех Дэйли.
   — С таким же успехом ты могла бы взять интервью у одного из тех, кто высечен на скале Рашмор. Они куда дружелюбнее и словоохотливее, чем Бондюрант, который расточает любезности, словно кобра.
   — Слушай, а он вообще-то откуда взялся? Дэйли пожал плечами.
   — Можно только догадываться об этом.
   — Он ведь не мог материализоваться из ничего, когда Меррит назначил его советником, — задумчиво произнесла она.
   — А выглядит именно так, — заметил Дэйли. — И Спенсер Мартин очень скрытен. Что о них известно? Кем они были до прихода в администрацию Меррита? Я думаю, что они сознательно поддерживают эту атмосферу таинственности.
   — Зачем?
   — Создают впечатление.
   — Что делал Бондюрант до той спасательной миссии?
   — Планировал ее, мне думается. Трое из них — Мартин, Бондюрант и Меррит — прошли подготовку в морской пехоте. Из них троих только президент обладает изысканными манерами. Он политик от природы. Спенсер Мартин — хитрая бестия. Он в точности соответствует то и роли, которую сейчас выполняет. А Бондюрант… Он самый сложный из всех троих. Хочешь узнать правду? Он всегда внушал мне страх. Думаю, президент тоже его боялся.
   — Я считала, Меррит уволил его потому, что ему импонировала Ванесса. Дэйли громко фыркнул:
   — У тебя устаревшая информация! Где тебя носило, когда все это произошло? Совсем ведь недавний случай.
   — Хови рассердился на меня за что-то и, обвинив в плохом исполнении служебных обязанностей, надавал кучу заданий. Вот я и упустила из виду ответную речь Бондюранта, впрочем, знаю, что он выехал из Вашингтона.
   — В действительности ты мало что упустила. Бондюрант расстроил планы многим журналистам. Он избегал камер и отказывался давать интервью. Бульварные газеты печатали, как обычно, всякую чушь и не могли осветить событие правдиво.
   — А что было на самом деле?
   — Не знаю. Но если Меррит думал, что Бондюрант симпатизировал первой леди, тогда зачем было поручать ему эту спасательную миссию? Он сделал Бондюранта национальным героем. Ревнивый муж так бы не поступил, не правда л и?
   Дэйли многозначительно поднял указательный палец и продолжил:
   — Ты допустила еще одну неточность: президент не увольнял его. Впоследствии он просил Бондюранта занять ту же должность в Белом доме, однако тот, поблагодарив, ответил отказом.
   — Откуда тебе все это известно?
   — Ты не единственная, у кого есть информаторы. Пусть я и стою одной ногой в могиле, но другая все еще в состоянии разгуливать по некоторым местам в Вашингтоне.
   — Если ты такой всезнающий, то скажи, где сейчас находится Бондюрант?
   — Переехал куда-то на запад. В один из тех честных штатов.

Глава 8

   Она зашла так далеко, что пригласила Хови на обед. И они завалились в его любимый ресторанчик. Барри не стала торопить своего начальника, позволив ему поесть, прежде чем заговорила о том, ради чего затеяла весь этот спектакль.
   — Хови, пожалуйста, дай мне «зеленую улицу». Всего на несколько дней.
   Он не спеша выпил стакан сока, затем отправил в рот последний кусок пиццы.
   — Поездки нынче дороги, сама знаешь. У нас нет лишних денег, — ответил он, пережевывая пищу.
   — Командировка за мой счет! Я сохраню все квитанции, и позже, при условии, что репортаж понравится, руководство канала сможет мне их оплатить.
   Она надеялась, что он оценит ее самоотверженность. Ей хотелось разрыть нечто исключительное, что могло бы наэлектризовать нацию. Барри казалось, что до цели осталось всего несколько шагов. И только ради этого она заставила себя пойти в ресторан с Хови Фриппом.
   Он пережевывал головку лука и размышлял вслух.
   — Куда поедешь?
   — Пока сказать не могу.
   — Интересно, куда едешь — не говоришь, что за историю собираешься выдать — молчок, и после всего этого думаешь, что я вот так запросто тебя отпущу?
   Она понизила голос до шепота и, несмотря на исходящий от него едкий запах лука, придвинулась к нему поближе.
   — Все не так просто, — ответила она. — Если станет известно, что я занимаюсь этим делом, то может статься, что каждый, кто хоть немного знает об этом, окажется в опасности.
   — А почему ты не попыталась продать эту чепуху Эн-би-си? — спросил он. — Наверняка кто-нибудь бы да нашелся и купил информацию.
   — Спасибо, Хови. Я так и знала. — Она протянула руку за сумочкой.
   Застигнутый врасплох, Хови зло прищурился.
   — Странно, что ты не рассердилась, — удивился он.
   — Теперь я могу с чистой совестью пойти к Дженкинсу. Мне не хотелось нарушать субординацию, поэтому сначала я обратилась к тебе. После того как ты отклонил мое предложение, стало ясно, что надо идти к Дж. М.
   Одно лишь упоминание имени генерального менеджера их телевизионного канала вселяло в Хови Фриппа ужас.
   — Дженкинс скажет то же самое, — произнес он, пытаясь держаться уверенно. — Эта твоя наглая просьба просто рассмешит его.
   — Сомневаюсь, — весело откликнулась Барри. — Не помню, говорила я тебе или нет о его записке в мой адрес.
   Хови снова прищурился.
   — Этакая яркая рецензия на мой сериал о СВДС, — продолжила она. — Он советовал мне чаще заниматься специальными репортажами, такими, как этот. Написал, что не стоит растрачивать мой талант на всякие чепуховые истории. А также заметил, что будет рад увидеть меня в качестве ведущей ток-шоу, где будут подниматься подобные проблемы. — Она сделала вид, что задумалась. — Странно, я почему-то решила, что он уже сообщил тебе. Нет? Видимо, здорово занят и просто-напросто забыл.
   Она поднялась и сделала было шаг вперед, как вдруг Хови, недовольно буркнул:
   — Ладно, я подумаю.
   — Не стоит. В самом деле! Не бери в голову, я поговорю с Дженкинсом.
   — Постой! Погоди! Ну хоть минуту. Ты свалил эту новость мне на голову без всякого предупреждения!..
   Обещаешь, что эта история вызовет большой резонанс? — уточнил он.
   — Гигантский, — ответила она.
   Он подмигнул проходившей в этот момент мимо женщине и, взяв с тарелки еще один маринованный огурец, почесал у себя под мышкой.
   — Ладно, дам тебе несколько дней, — наконец согласился он. — Но тебе лучше меня не отталкивать.
   Барри содрогнулась при одной только мысли об этом.
 
   — Добро пожаловать в Пондероса! — проговорила Барри себе под нос, через открытые ворота направляясь к дому Грэя Бондюранта.
   Проделав весь путь под вымышленным именем, используя фальшивое удостоверение личности, специально изготовленное для нее бывшим мошенником — одним из самых неприятных ее информаторов, — и везде расплачиваясь наличными, чтобы не оставлять следов, Барри поздним вечером добралась до места назначения. Она втайне смеялась над принятыми ею мерами предосторожности, но предпочла не рисковать.
   Даже по местным меркам считалось, что эта собственность Бондюранта на северо-западе Вайоминга была удалена от проезжих дорог. Одноэтажное здание, напротив — осиновая роща, которая только-только засверкала эффектными красками осени, ручей с чистой водой неподалеку.
   Дом был построен из камней и бревен. Закрытая веранда оптически увеличивала его. В загоне гарцевали три лошади, на заднем дворе располагался старый ангар, а рядом — открытый гараж с одиноким снегоходом внутри. Рядом с гаражом лежали аккуратно сложенные дрова. За исключением лошадей, никаких иных признаков жизни не было.
   Местность казалась суровой и устрашающей. Глядя на возвышавшиеся вокруг горы, Барри почувствовала себя маленькой и ничтожной. Грэй Бондюрант наверняка именно так ее и воспримет. Вылезая из арендованной машины, Барри на секунду задумалась, с чего начать знакомство. Из того немногого, что ей довелось услышать и прочитать о нем, стало ясно, что он вряд ли примет ее с распростертыми объятиями.
   Впрочем, она напрасно беспокоилась: его не оказалось дома. Она позвонила в дверь, затем громко постучала, но никто не отозвался. Черт! Она мысленно уже подготовила себя к встрече с этим бывшим морским пехотинцем, преодолела слишком много трудностей и затратила слишком много усилий, чтобы так быстро отступить.
   Надо дождаться возвращения хозяина. Барри прошла на веранду и уселась в кресло-качалку. Отсюда открывался захватывающий дух вид на Тентон. Здорово! Сидеть вот так, раскачиваясь в кресле, и созерцать великолепие окружающей природы!
   Через пятнадцать минут, оставив сумочку в кресле, она вернулась к входной двери. Так как гараж был открыт, ей пришла в голову мысль, что и дом может быть не заперт. Так оно и оказалось.
   Дверь вела прямо в жилые комнаты. Высокий потолок поддерживали необработанные балки, большую часть противоположной стены занимал огромный камин. Во всем чувствовалась крепкая мужская рука. Незанавешенные окна, грубый шерстяной ковер на полу… В комнате царила полнейшая тишина, не было даже слышно тиканья часов! Слабо пахло дымом и… мужчиной.
   Этот запах был настолько силен, что Барри быстро огляделась, ожидая увидеть материализовавшегося из воздуха Бондюранта.
   Нещадно ругая себя за подобную глупость, она быстро пересекла гостиную и оказалась в огромной спальне. Здесь она снова увидела тяжелую мебель, а также кровать, которую постаралась не заметить. Сделав еще несколько шагов, Барри оказалась в ванной комнате.
   На полке над раковиной одиноко лежала зубная щетка. На вешалке висели полотенца, а на ручке двери — рубашка. Барри не удержалась и потрогала: хлопок. Ненакрахмаленная, удобная.
   В ванной в общем-то было чисто, впрочем, крышечка одеколона запылилась, видимо, им редко пользовались. Барри неудержимо захотел ось открыть зеркальный шкафчик, где хранились медикаменты, но она взяла себя в руки, посчитав, что это будет уже вторжением в личную жизнь.
   Она воспользовалась туалетом, а затем вымыла руки и вытерла полотенцем, висящим на вделанном в стену кольце. Полотенце было слегка влажным. Очевидно, не так давно он вытирал им лицо или руки. Девушка слегка смутилась и вновь почувствовала незримое присутствие хозяина.
   Видимо, на нее так подействовали тишина и одиночество.
   Барри снова пересекла спальню, собираясь уйти, как только раздобудет что-нибудь попить.
   Кухню она отыскала без проблем. В холодильнике стояло шесть банок пива и ни одной бутылки воды, ни одного безалкогольного напитка. Пришлось пить воду из-под крана, правда, открыв морозильник, она еще добавила в стакан несколько кубиков льда.
   Помня о своем намерении, она вышла на веранду. Бондюрант, конечно же, вернется до наступления темноты; если бы он уехал надолго, вряд ли бы оставил дверь открытой.
   Оранжевый закат сменился сумерками. На небе высыпали звезды. Барри, прожившая всю свою жизнь в городе, ни разу не видела такого огромного скопления! Прямо над головой находился Млечный Путь.
   С наступлением темноты сильно похолодало, она зябко поежилась. Хотелось спать. Она еще не привыкла к местному времени, и ее биологические часы показывали пять часов утра следующего дня.
   — Как глупо, — буркнула себе под нос Барри, стуча зубам и.
   Не дав себе времени передумать, она вошла в дом и плюхнулась на длинную софу. Через секунду, свернувшись калачиком, она уже крепко спала.

Глава 9

   Бильярдные шары, столкнувшись, раскатились в разные стороны. Один из них упал в лузу, и тут же раздался резкий неприятный вопль Хови Фриппа:
   — Моя игра! Сколько?
   — Три.
   — Уф! Пятнадцать баксов. Может, еще партию?
   — Нет уж, спасибо. Ты меня обчистил. Хови взял протянутые ему три пятидолларовые купюры, сунул деньги в карман и хотел было сделать несколько самодовольных замечаний относительно своей выдающейся победы, однако, взглянув в глаза проигравшего, передумал.
   — По крайней мере можешь предложить мне выпить. — Бедняга чуть заметно улыбнулся.
   — Выпить? Да-да, конечно, — отозвался Хови. — Что будешь пить?
   Тот попросил водки со льдом. Хови сделал в баре заказ, затем вернулся к столику и поставил перед соперником рюмку водки и стакан со льдом. Себе Хови взял пива.
   — Я не могу здесь долго задерживаться, — произнес он. На самом деле ему хотелось уйти прямо сейчас, ибо человек заказал еще водки. Если так будет продолжаться, то от выигрыша Хови просто ничего не останется. — Мне надо быть на работе рано утром.
   Парень сделал маленький глоток.
   — Интересно, что у тебя за работа.
   — Тележурналист, — похвастался Хови, насыпая соль в свою кружку пива. — Работаю на частной телестанции.
   — На телевидении?!
   — Нет, не в прямом эфире. Это работа для идиотов, говорящих голов. А я выдаю задания репортерам.
   — Значит, ты более или менее отвечаешь за то, что выходит в эфир?
   — Я полностью отвечаю за это. — Хови, подогреваемый интересом собеседника, стал не без хвастовства развивать тему. — Мне решать, кому из репортеров дать то или иное задание, какой репортаж зажать, а какой пропустить в эфир и на сколько времени. Я каждый день принимаю миллионы решений.
   — Очень ответственная должность!
   — Мне нравится, — признался Хови. Сидевший перед Хови был из тех, на которых Фрипп всегда хотел быть похожим. В какие-то моменты он даже верил, что оказывал на людей такое же влияние, какое этот незнакомец оказывал сейчас на него. Он оказался очень приятным собеседником: он сохранял спокойствие независимо от обстановки, не потерял самообладания даже после чувствительного поражения в трех бильярдных партиях. Такие парни возбуждают в женщинах страсть, а мужчины испытывают к ним боязливое уважение.
   — Ты, должно быть, в курсе всего, что происходит в мире, — заметил парень. — Самым первым узнаешь последние новости.
   — Вот именно.
   — Ну и что в мире новенького?
   Хови покопался в своей памяти в поисках чего-нибудь такого, что могло бы произвести впечатление на эту незаурядную личность.
   — Ммм, погоди-ка, дай вспомнить. Один из моих репортеров оказался поблизости во время той ночной стрельбы и заснял все это на видео.
   Парень чуть улыбнулся и взглянул на наручные часы.
   — Подожди, сейчас вспомню…
   — Ну ладно, мне понравилась наша игра. Пожалуй, я лучше двинусь.
   — А, вот — самое громкое, что нам удалось сделать за последнее время, — это сериал о СВДС. Смерть в детской кроватке! — заявил Хови, надеясь снова привлечь его внимание.
   — Да?
   — Бренди! — выкрикнул Хови и продолжил. — Это была моя идея! Помнишь, что произошло с ребенком президента?
   — Да-а, трагедия.
   — Мы взяли интервью у первой леди.
   — Вам и впрямь повезло. Она, наверное, не часто делает это, не так ли?
   — Это было эксклюзивное интервью для нашего канала.
   — Как же вам удалось это провернуть?
   — Ну сам знаешь… Сделал несколько звонков, использовал кое-какие связи. — У Хови был вид человека, для которого никакого труда не составляло связаться с Белым домом. — Еще выпьешь?
   — Нет, спасибо. Стоит мне еще выпить, и я позволю тебе уговорить себя на очередную партию. А ты обдерешь меня как липку. — Мужчина снова улыбнулся.
   Хови осклабился ему в ответ. У него никогда не было настоящих друзей, с кем можно было бы поговорить по душам. Может, сейчас у него наконец появился шанс? Мысль об этом вскружила ему голову.
   — Я видел это интервью с первой леди, — заметил новый знакомый. — Очень острое. Как звали репортера?
   — Барри Трэвис. — Хови поведал новому другу, как он ее нанял. — Она тогда не могла найти работу, и я подумал, а что, собственно, я теряю? И решил дать ей шанс. К тому же она привлекательна и красива.
   — Раз уж мы вынуждены работать с женщинами, то, само собой, лучше нанимать симпатичных, не так ли? — высказался мужчина.
   Хови довольно улыбнулся: его новый друг говорил на его языке!
   — Очень верно заметил, дружище! — Хови подмигнул. — Мы с Барри какое-то время были вместе, но это стало меня тяготить. И я решил положить этому конец, она согласилась. Для меня разрыв прошел безболезненно, она сама к этому подталкивала. Впрочем, при ее излишнем честолюбии это наверняка пойдет ей на пользу.
   — В самом деле. Ну и как?
   — А-а! Из-за этого сериала, который принес ей славу и который на самом деле сделал я, она возомнила о себе Бог знает что. И просто бесит меня теперь со своей новой идеей.
   — Да ну? — Компаньон больше не посматривал на часы, наоборот, поудобней устроился в кресле и не спеша помешивал лед в стакане. — Что за идея?
   — Хоть убей, не скажу.
   — Да брось ты! Кому мне рассказывать?
   — Клянусь, не знаю. Правда, она утверждает, что если это дело выплывет наружу, то Уотергейт покажется детской шалостью.
   По лицу парня скользнула тень улыбки.
   — Ну, значит, довольно горячо.
   — Настолько горячо, что она на несколько дней уехала из города, чтобы провести какие-то одной ей известные расследования.
   — Куда?
   Интонация, с которой его новый знакомый задал вопрос, заставила Хови задуматься. Он вдруг испугался, что так неосторожно повел себя, а тем более разболтал о новой затее Барри.
   — Она мне не сказала, — ответил Хови. Парень снова улыбнулся и спросил:
   — Даже не намекнула?
   — Нет.
   — Твоя девушка полна секретов.
   — Женщина. Что тут скажешь? Кто их поймет? этих баб? — Хови слизал с ладони горсть соленых орехов и запил пивом.
   — Что ж, — сказал мужчина, поднимаясь из-за столика. — Уже поздно, а тебе с утра на работу. Спасибо за выпивку.
   Хови выбрался из кресла, чтобы попрощаться со своим новым другом.
   — Рад был нашей встрече, — произнес он.
   — Еще бы, черт возьми! Домой придешь на пятнадцать баксов богаче.
   — Может, когда-нибудь снова встретимся. Я обычно бываю здесь раза два в неделю. Иногда захожу просто выпить.
   — Ну, значит, увидимся, без проблем. — Они пожали друг другу руки.
   Хови смотрел ему вслед, завидуя и восхищаясь той атмосфере уверенности, которая окружала этого парня, зная почти наверняка, что никогда не увидит его снова.
   По причинам, которые остались для него тайной, Хови так и не научился легко заводить друзей.
 
   Проехав два квартала, Спенсер Мартин мельком глянул на себя в зеркало заднего вида. Смеясь, поднял руку, чтобы снять бейсболку с пришитыми сзади длинными, вьющимися волосами, потом отклеил фальшивые усы. Чуть труднее было избавиться от запаха табачного дыма и несвежего пива, которым пропиталась вся его одежда, когда он беседовал с Хови Фриппом в пивном баре.
   "Какое ничтожество», — подумал Спенс, подъезжая к Белому дому.
   И все-таки он узнал от Фриппа все, что было нужно им с Дэвидом: Барри Трэвис продолжала расследование. Интересно, о чем она собирает материал о президенте, о миссис Меррит или же о подробностях смерти Роберта Растона Меррита.
   Фрипп наверняка не знал об этом, иначе не преминул бы блеснуть своей осведомленностью. Спенсер Мартин тоже не знал, однако выяснить детали стало для него делом чести.
 
   — Я рад, что вам понравилось, миссис Гастон… Нет, уверен, миссис Меррит будет довольна моим выбором… Хорошо. Машина будет в шесть тридцать, как и договорились. Конечно, это рано, но… Ладно. Очень хорошо. Ну тогда до встречи. Спокойной ночи.
   Доктор Джордж Аллан положил трубку и в задумчивости уставился на телефон, когда в комнату вошла его жена с двумя чашками кофе в руках. Одну поставила на стол перед мужем, другую оставила себе.
   — Кто тебе звонил? — спросила она. Его домашний кабинет находился на втором этаже уютного особняка, который располагался в конце Массачусетс-авеню, более известной, как Посольская улица. Джордж Аллан отхлебнул кофе.
   — Мальчики уже спят? — Он проигнорировал ее вопрос.
   — Да. Я разрешила им минут десять поболтать при свете. Кто тебе звонил? — переспросила Аманда.
   — Медсестра, которую я нанял для миссис Меррит. Сказать, что она в восторге от того, что будет ухаживать за первой леди Америки, значит ничего не сказать. Она никак не может поверить в это.
   — Ванесса до сих пор нуждается в уходе? Алланы знали Мерритов еще до того, как те поженились.
   — Только для профилактики, — ответил Джордж. — Дэвид считает, что с ней должна все время находиться медсестра.
   — Я думала, она просто отдыхает.
   — Так оно и есть.
   — Но если ей нужен постоянный медицинский уход, то почему бы ее не положить в больницу?
   — Прекрати меня допрашивать, Аманда! — Джордж так резко вскочил на ноги, что кресло ударилось о стену. Он достал бутылку коньяка из бара, подлил себе в кофе.
   — Я тебя не допрашиваю, — нежно сказала она.
   — Конечно, ты никогда не допрашиваешь! Но почему каждая наша беседа превращается в перекрестный допрос?
   — Дело в том, что в последнее время ты стал очень подозрительным, и каждый, даже самый невинный, вопрос вызывает у тебя раздражение.
   — Никогда твои вопросы не были невинными, Аманда! Все они с подтекстом.
   — Джордж, что с тобой? Твоя подозрительность граничит с паранойей! — воскликнула она. — Что такое известно Дэвиду, что заставляет тебя бояться всего на свете, даже меня?
   — Не мели чепухи!
   — Джордж, с тех пор как ты взялся за эту работу, ты стал совсем другим человеком.