Страница:
– Ну, как хочешь. Свято место пусто не будет. А чего к нам пришёл? По делу?
– Можно сказать и так. Посмотри на этих гавриков, – он протянул Пуркису портреты, уже переведённые на фотоплёнку и уменьшенные до приемлемых размеров. – Не исключено, что они околачиваются где-то на вашей территории.
Близоруко щурясь, Пуркис стал рассматривать портреты, вызывавшие определённое недоверие даже у Цимбаларя (очень уж они походили на маски, которые в одноимённом фильме постоянно менял злодей Фантомас).
– Солидные дядьки, – заметил Пуркис. – На стырщиков не похожи. Наверное, фармазоны или аферисты.
– Не угадал. В общем-то они люди законопослушные. С криминальным миром контактов не имеют. Но им известно нечто такое, что и нам нужно знать позарез.
– А делиться информацией добровольно они, значит, не хотят, – понимающе кивнул Пуркис.
– Не хотят, – подтвердил Цимбаларь. – Да и мы им своих карт пока не раскрываем. Под приватных особ работаем… Кстати, один из них по профессии радиоинженер.
– Радиоинженер… – Пуркис задумался, постукивая розыскными снимками по столу. – Какого-то радиоинженера мы недавно задержали. Торговал из-под полы контрафактными мобильниками. Подожди-ка…
Он принялся перебирать бумаги, грудой лежащие на столе. Бумаги это были не простые – за каждой из них стояли чьи-то крупные неприятности, немалые деньги, административные сроки и даже настоящее человеческое горе.
Чтобы обмануть демона невезения, незримо витавшего над его забубённой головушкой, Цимбаларь сказал:
– Не суетись. Так не бывает, чтобы я случайно зашёл куда-нибудь на пять минут и сразу нашёл то, что вхолостую искал уже целую неделю.
– Всё бывает, – возразил Пуркис. – Мы тут недавно в ночной клуб выезжали. Кто-то там нашего стукача подрезал. Народу пропасть. Сплошная молодёжь и все обкуренные. Добиться ничего невозможно. Стал я обыскивать всех подряд и буквально у третьего мазурика нашёл в кармане окровавленное пёрышко. За чистосердечным признанием, сам понимаешь, дело не стало.
– Тебе всегда везло, – вздохнул Цимбаларь. – Помнишь, вы однажды шалашовку кинули на бригаду. Кажется, под Новый год это было. Все триппером заразились, а тебе хоть бы что.
– Эх, каких только глупостей по молодости не случается… Вот, нашёл! – сдвинув в сторону бумаги, Пуркис оставил перед собой только одну, сплошь исписанную мелким почерком и слегка помятую. – Действительно, радиоинженер. Если не веришь, сам проверь.
– Верю. – Стараясь ничем не выдать своего волнения, Цимбаларь поинтересовался: – А год рождения?
– Пятьдесят первый, – ответил Пуркис. – Подходит?
– Почти. Могу поспорить, что этого радиоинженера зовут Львом.
– В самую точку. Лев Николаевич, совсем как граф Толстой.
– Местный?
– Прописан в нашем округе… Чего ты молчишь?
– Разве? – удивился Цимбаларь. – Просто размышляю. Почему одним так легко даётся то, из-за чего другие надрываются?
– Уметь надо. Везение – оно как здоровье: или есть, или нет. Но это опять же палка о двух концах. Помнишь мой рассказ о визите в ночной клуб? Когда мы оттуда выходили, сверху какая-то птичка нагадила. Прямо мне на макушку. Тоже, называется, повезло.
– Птичка – это не страшно, – сказал Цимбаларь. – Птичка – не бомбардировщик. А как мне с этим радиотехником увидеться?
– Ничего нет проще! Его в камеру ещё не оформили. В обезьяннике своей очереди дожидается.
Не прошло и пяти минут, как перед Цимбаларем предстал немолодой, слегка растерянный человек, что, учитывая его нынешнее положение, было в общем-то неудивительно. Относительно сходства задержанного с кем-либо из «мотоциклистов», представленных на портретах, можно было сказать следующее: если оно и имелось, то весьма и весьма отдалённое.
Поначалу Цимбаларем даже овладели сомнения.
Но профессия!
Но год рождения!
Но имя, наконец!
Всё сходилось.
Впрочем, в перечне примет не хватало ещё чего-то, и Цимбаларь, успевший изучить протокол задержания, как говорится от аза до ижицы, вежливо осведомился:
– Уж очень у вас, гражданин Адаскин, вид измождённый. Никак желудком маетесь?
– Пептическая язва в стадии обострения, – немедленно доложил задержанный. – Нельзя меня здесь в таком состоянии держать. Если загнусь, вам потом отвечать придётся. По всей строгости закона.
– Какая язва, если вам недавно операцию сделали! – притворно возмутился Цимбаларь.
– Подумаешь, операция! – Лев Адаскин презрительно скривился. – Полжелудка зашили, а у меня вся слизистая как дуршлаг. Жду прободения с минуты на минуту. «Альмагель» бутылками глотаю.
– Зачем же при таком здоровье левыми мобильниками торговать?
– А для того же! Чтобы на «Альмагель» заработать. Он знаете сколько стоит! Что касается мобильников, это ещё доказать надо.
Памятуя о пристрастии разыскиваемого к латыни, Цимбаларь с горечью произнёс:
– О темпора, о морес!
– Ниль адмирари, – охотно откликнулся задержанный. – Не надо ничему удивляться.
– Где это вы латинских афоризмов поднабрались? – поинтересовался Цимбаларь.
– Было дело, – уклончиво ответил задержанный.
– Гражданин Адаскин уже три судимости имеет, – пояснил присутствующий при допросе Пуркис. – А зона покруче всякого университета.
– Вот только этих подколок не надо! – огрызнулся задержанный. – Я в зоне-то, считай, и не был. Мои статьи и на поселуху еле тянули. А латынь я изучал самостоятельно, когда готовился к сдаче экзаменов на кандидатский минимум.
– Сдали?
– Как же! Это меня самого сдали! Облыжно обвинив в хищении лабораторных драгметаллов.
– Широкие у вас интересы, Адаскин, – удивился Цимбаларь. – И наука, и спекуляция, и кражи.
– Ещё и подпольное изготовление продуктов питания, – добавил Пуркис. – В частности, подсолнечного масла.
– Не я один в этой жизни ошибался! – воскликнул задержанный с трагическим надрывом. – Цицерон в своё время тоже сидел. И Оскар Уайльд.
– Оскара Уайльда мы касаться не будем, – сказал Цимбаларь. – Тем более что сидел он не за корыстное преступление, а за мужеложство. Вы мне лучше скажите: мотоциклами увлекаетесь?
– Катаюсь иногда, – пожал плечами Адаскин. – К тёще на дачу.
– Какой марки ваш мотоцикл?
– «Юпитер».
– И шлемы к нему, конечно, имеются?
– А как же! Пара штук. Всё как полагается.
– Разве прилично заходить в кафе, не снимая мотоциклетного шлема? Вы же образованный человек! Сами должны понимать.
– Какое кафе? – физиономия Адаскина недоуменно скривилась. – При чём здесь кафе? А тем более мотоциклетные шлемы?
– В кафе «Ротонда», где несколько дней назад у вас была назначена встреча. А шлемы понадобились для конспирации, чтобы скрыть лица от посторонних. Блондинку с ребёнком помните? С ней беседовал ваш напарник, а вы тем временем держали под прицелом бармена.
– Под прицелом? – Адаскин выпучил глаза. – Пулемёта?
– Нет, пистолета. Правда, игрушечного, что, впрочем, ничуть не умаляет вашу вину.
– Понял, – Адаскин осклабился. – Вам гоп-стоп не на кого повесить. А тут я случайно подвернулся. Да только ничего не получится, граждане хорошие! На мне где сядешь, там и слезешь!
– Давайте без истерик. – Цимбаларь и сам понимал, что допрос не складывается, уходя куда-то совсем в другую сторону. – Кстати говоря, в разбое вас никто не обвиняет.
– А в чём тогда? В шпионаже? В наркоторговле? Начальник! – Адаскин картинно простёр руки к Пуркису. – Оформляй меня по полной программе и сажай в камеру. А этого дракона я видеть не могу! Не прежние времена, чтобы честным людям нахалку шить!
– Я пойду пока прогуляюсь. – Пуркис рассеянно зевнул. – Устал что-то… А вы поболтайте, поболтайте. Если дубинка вдруг понадобится, она в столе лежит.
После ухода хозяина кабинета Адаскин сразу увял, тем более что Цимбаларь демонстративно выдвинул ящик письменного стола, где кроме резиновой дубинки имелись и другие полезные вещи, как-то: облегчённые боксёрские перчатки, электрошокер, наручники, грушевидный кляп. Впрочем, как человек опытный Цимбаларь сразу смекнул, что в деле всё это хозяйство почти не применялось, а служило главным образом для устрашения. В электрошокере, например, даже батареек не было.
Его собственные дела между тем складывались хуже некуда. Распроклятый демон невезения, казалось, уже выпорхнувший в форточку, вновь реял поблизости. Желанная добыча, свалившаяся ему прямо на голову, теперь ускользала из рук. Стенка, единым духом сложившаяся из кучи бесспорных, непротиворечивых фактов, стенка, к которой он собирался прижать этого самого загадочного Льва, теперь таяла, словно снежный ком под ярким солнцем.
А больше всего раздражало то, что он никак не мог раскусить задержанного. Что за птица этот Адаскин? Опустившийся люмпик, из-за грошовой наживы готовый на любой неблаговидный поступок, или хладнокровный делец, способный при необходимости прикинуться кем угодно? Во всяком случае, его реальный облик разительно контрастировал с теми представлениями, которые создались у членов опергруппы после многообещающего телефонного разговора.
Поразмыслив, Цимбаларь решил продолжить допрос, но уже совсем в другом ключе.
– Ну всё, погорячились и хватит, – произнёс он примирительным тоном. – Теперь поговорим спокойно.
– Наговорились уже. – В ожидании новых неприятных сюрпризов Адаскин сжался на своём стуле в комок.
– Да вы расслабьтесь, – посоветовал Цимбаларь. – Отдышитесь, водички попейте.
– А закурить можно? – глядя исподлобья, поинтересовался Адаскин.
– Язвенникам это не вредно?
– В моём положении нет. Никотин снимает стресс.
– Ладно, курите, – милостиво разрешил Цимбаларь.
– Я бы рад, да нечего, – развёл руками Адаскин. – При обыске всё отобрали, даже шнурки.
Цимбаларь выложил на стол пачку собственных сигарет, и уже после первой затяжки разговор как-то сразу принял доверительный характер. Недаром ведь, наверное, говорят: женщина откровенна в постели, а мужчина в курилке.
Продолжая придерживаться версии о том, что Адаскин и анонимный Лев одно и то же лицо, Цимбаларь спросил:
– Вы действительно знали Рудольфа Павловича?
– Конечно, – ответил Адаскин. – Только, по-моему, он не Павлович, а Викторович.
Пропустив это уточнение мимо ушей, Цимбаларь продолжал:
– Когда вы видели его в последний раз? Точная дата не обязательна, назовите хотя бы год.
– Я могу и точно. Позавчера мы с ним виделись. Возле подъезда. Он у меня ещё пятьдесят рублей попросил. А я говорю: «Отдашь прошлые долги, тогда и приходи».
– О ком вы сейчас рассказываете?
– О соседе своём, Рудольфе Викторовиче Пухначёве, инвалиде третьей группы.
– Иных Рудольфов вы, следовательно, не знаете?
– Иных не знаю. Имя уж больно редкое. Зато я одну Руфину знаю! – просиял Адаскин. – Правда, отчество запамятовал. Но что не Павловна, это точно.
Опять в душу Цимбаларя стало закрадываться подозрение, что задержанный просто-напросто издевается над ним. Причём издевается изощрённо.
Всеми силами сдерживая бешенство, подспудно зарождавшееся в самых тёмных закоулках его натуры, Цимбаларь попробовал сформулировать вопрос иначе:
– Короче говоря, к некоему Рудольфу Павловичу, которому в конце апреля оторвало голову, вы никакого отношения не имеете?
– Упаси боже! – Адаскин даже поперхнулся дымом. – Страсти-то какие.
– В котором часу вас забрали?
– Около трёх. В протоколе всё указано.
– Я с вами разговариваю, а не с протоколом, – веско произнёс Цимбаларь. – Где вы были до этого?
– Обедал. В закусочной «Медуза». Меня там все знают, можете поинтересоваться.
Цимбаларь чуть зубами не заскрежетал, однако сдержался.
– Где вы были до этого, начиная с самого утра? – повторил он. – Понимаете?
– Прекрасно понимаю. За городом.
– Где конкретно?
– Сначала в Баковку заехал, поговорил с кем надо. А потом меня в Красногорск отправили, за товаром.
– И всё на мотоцикле?
– Зачем же, для таких случаев у меня и машина имеется, – не без гордости сообщил Адаскин. – «Форд-эскорт» девяносто пятого года.
Похоже, всё опять сходилось, и это уже напоминало кошмарный сон, в котором самая энергичная погоня на самом деле оборачивается бегом на месте.
– Вы действительно разбираетесь в радиотехнике? – спросил Цимбаларь.
– Хвалиться не буду, но даже если сравнивать со специалистами нового поколения, любого из них заткну за пояс, – Адаскин приосанился, – родись я где-нибудь в цивилизованной стране, из меня, вполне возможно, вырос бы второй Маркони.
– Или второй Аль-Капоне… – не сдержался Цимбаларь. – Вы могли бы оборудовать свой телефон устройством, защищающим его от любого постороннего контроля?
– Запросто! И не только свой, но и ваш. Причём почти задаром.
– И часто вы так делаете?
– Когда надо, тогда и делаю. Закон это, между прочим, не запрещает.
– Находясь сегодня утром за городом, вы разговаривали с кем-нибудь по телефону?
– А то как же!
– Вы разговаривали с женщиной?
– И с женщиной тоже.
– О чём?
– Моей интимной жизни прошу не касаться.
На этом терпение Цимбаларя иссякло. Побагровев, он выдал в свойственной для себя манере:
– Если я сорвусь, то у тебя, старый козёл, интимной жизни уже больше никогда не будет!
Почуяв, что сейчас и в самом деле может случиться непоправимое, Адаскин торопливо доложил:
– Мы о встрече договаривались. Я сегодня вечерком подойти к ней обещался.
– Номер телефона вашей пассии?
– На память не знаю. В записной книжке имеется. С припиской «Алла».
Почуяв слабинку, Цимбаларь попёр на задержанного рогом.
– В последний раз спрашиваю: вы были в кафе «Ротонда»?
– Никогда! Даже и не знаю, где это.
– Про обезглавленный труп слыхали?
– Только в детстве, от бабушки, когда она мне Майн Рида читала.
– Сюда смотрите! – Цимбаларь сунул портреты «мотоциклистов» Адаскину под нос.
– Смотрю! Что дальше?
– Кого-нибудь из этих людей вы встречали раньше?
– Может, и встречал. Только у меня память на лица плохая. Я любого человека только после третьей или четвёртой встречи запоминаю.
– Меня с первой встречи запомните! А сейчас предлагаю приглядеться повнимательней. На этих портретах изображены вы и ваш напарник.
– Отродясь с напарниками не связывался. Я по натуре единоличник… Погодите, погодите, – Адаскин схватил со стола лупу, оставленную Пуркисом, – вот этот слева похож на моего бывшего начальника Аслана Акимовича Башилова. Глаза в точности его, а вот носик немного подкачал… У Аслана Акимовича носик прямой, а здесь уточкой.
Похоже, начиналась очередная сказка про белого бычка. Уже не преследуя никакой определённой цели, а просто по инерции, Цимбаларь спросил:
– Где этот Башилов работает?
– На фирме.
– На какой? – перед глазами Цимбаларя уже плясали чёрные мухи, что было очень нехорошим признаком.
– То ли «Радиосервис», то ли «Радиосалтинг»…
– Телефон?
– Забыл. – Адаскин с извиняющимся видом приложил руку к сердцу. – В справочнике гляньте.
– Сам глянь! – Цимбаларь швырнул ему толстенный том, составлявший непременную принадлежность любого официального кабинета.
– Один момент! Только не надо на меня так смотреть! – Адаскин схватился за справочник, как утопающий за спасательный круг, и уже спустя пару минут диктовал телефонный номер фирмы, оказавшейся на деле не «Радиосервисом» и даже не «Радиосалтингом», а «Радиоконверсом».
Только сейчас Цимбаларь понял, что связался с идиотом, но отступать было уже поздно. Одно время он играл опорным инсайдом в команде первой лиги «Вымпел» и до сих пор помнил футбольную заповедь: даже безнадёжно проигранный матч следует довести до конца.
Трубку сняла секретарша директора «Радиоконверса», и Цимбаларь, по большому счёту не понимавший, куда и зачем звонит, попросил Аслана Акимовича, уточнив, что просьба эта исходит от работника милиции.
– Соединяю, – немедленно ответила секретарша, напуганная не столько профессией Цимбаларя (кто сейчас боится милиции!), а бешенством, звеневшим в его голосе.
Спустя секунду откликнулся и бывший начальник Адаскина: «Да?» Голос был спокойный, деловитый, немного усталый и, похоже, принадлежал мудрому человеку. Именно такими голосами церковные иерархи смиряли когда-то мирских владык и разнузданную чернь.
– Прошу прошения, капитан Цимбаларь вас беспокоит. Мы тут задержали одного подозрительного гражданина, который утверждает, что вы можете засвидетельствовать его личность.
– Почему именно я? – Башилов удивился, но как-то мягко, без всякого чванства.
– По образованию он радиоинженер. Говорит, что сотрудничал с вами. При обыске у него было изъято… – Цимбаларь заглянул в протокол задержания, – двадцать шесть мобильных телефонов марки «Нокиа» и один «Сименс».
– Любопытно… А вы далеко находитесь?
– На Шаболовке.
– Ну так это совсем рядом. Я всё равно домой собирался. Загляну по дороге. Диктуйте адрес…
Когда трубка брякнула на аппарат, наступило неловкое молчание.
– Ну зачем было Аслана Акимовича сюда вызывать? – опасливо косясь на Цимбаларя, произнёс Адаскин. – Я ведь и так от вас ничего не скрываю.
– Так надо, – сдержанно ответил Цимбаларь и, немного погодя, добавил: – Вы меня за козла простите. Сорвалось…
– Да ладно, мне не привыкать, – махнул рукой Адаскин. – Козлом называйте сколько угодно, только промеж рогов не бейте. Можно я ещё закурю?
– На здоровье. – Цимбаларь вновь углубился в изучение портретов «мотоциклистов».
– Это преступники? – поинтересовался Адаскин.
– Вроде того…
– Эх, зря я на Аслана Акимовича брякнул, – вздохнул Адаскин. – Законный мужик. Чужого не возьмёт. Да и зачем воровать, если своих денег хватает.
– Так ведь воруют в основном не бедные, а, как раз наоборот, богатые, – сказал Цимбаларь. – И булку хлеба нельзя сравнивать с нефтеперерабатывающим заводом… Вас ведь тоже неимущим не назовёшь. Мотоцикл, машина… Могли бы по специальности работать.
– Мог бы, если бы не судимости, – пригорюнился Адаскин.
– Так ведь и они не с неба свалились. После первой и завязать было не грех.
– Ну конечно! – скривился Адаскин. – А легко после первой рюмки завязать? Или после первой бабы? Хуже нет, когда натура своего требует. Советы давать мы все горазды.
– Советы вам судья с прокурором будет давать. А я при них на подхвате состою. За что и денежки свои получаю. Жаловаться мне не надо.
– Да я всё понимаю, – Адаскин заёрзал на стуле, – поэтому и раскаяние не симулирую. Собака лису никогда не пожалеет. Куикве суум. Каждому своё… Как насчёт курнуть?
– Опять вы сиротой прикидываетесь! Да курите хоть по две сразу.
– А если я всю пачку заберу? Уж как она мне в камере пригодится!
– Берите. Хотя собаки лисам косточки не носят…
Дверь кабинета распахнулась, но, прежде чем войти, Пуркис пропустил вперёд солидного мужчину, костюм и галстук которого были скромными только по виду, но отнюдь не по цене (как раз о таком прикиде мечтал Цимбаларь). Судя по поведению Пуркиса, они были давние знакомцы.
– Так кто это меня спрашивал? – заранее протягивая вперёд руку, осведомился гость, вне всякого сомнения являвшимся тем самым долгожданным Асланом Акимовичем,
– Я. Ещё раз простите. – Цимбаларь на всякий случай встал и ответил на энергичное рукопожатие гостя.
– Ничего-ничего, – Башилов похлопал его по плечу свободной рукой. – Помогать милиции – долг каждого гражданина. Хотя лично я предпочитаю делать это заочно.
– Аслан Акимович наш постоянный спонсор, – с вежливой улыбочкой пояснил Пуркис. – Его стараниями для отделения приобретена новая радиоаппаратура.
– Это я нарочно, чтобы «жучки» у вас установить, – улыбнулся в ответ Башилов. – Ну рассказывайте, какие ко мне вопросы?
– Вот этот гражданин вам знаком? – Цимбаларь кивнул на Адаскина, имевшего такой вид, словно милицейский кабинет превратился для него в эшафот, а стул – в плаху.
– Зачем отрицать очевидное? Некоторое время он действительно работал у меня. Сейчас и фамилию вспомню… Не то Анискин, не то Агаскин…
– Адаскин, – подсказал Цимбаларь.
– Именно.
– Что вы можете о нём сказать?
– Перед милицией кривить душой не буду. Он вор и проходимец.
– Ну зачем вы так, Аслан Акимович, – заныл Адаскин. – Я ведь тогда всё вернул и написал заявление по собственному желанию.
– Совершенно верно. Но так получилось лишь потому, что я не имею привычки сдавать собственных сотрудников в кутузку. Хотя, по правде говоря, ваше место именно там.
– Между прочим, он вас на этих картинках опознал. – Цимбаларь предъявил Башилову портреты «мотоциклистов».
– Это из серии «Их разыскивает милиция»? – осведомился тот.
– Да, – не вдаваясь в подробности, ответил Цимбаларь.
– Забавно… Неужели я действительно похож на кого-то из этих граждан? – Башилов обратился к Пуркису.
– Ничего общего! – заверил тот. – Дегенераты какие-то, честное слово.
– Да это я просто так сказал, ради шутки, – потупился Адаскин.
– За такие шутки я тебя в самую холодную камеру запихну, – пообещал Пуркис. – Там уже хорошая компашка подобралась. Насильник и два гомика… Вы уж на нас, Аслан Акимович, зла не держите.
– Какое там зло! Всего лишь маленькое недоразумение. Зато я встретился со старыми друзьями, что тоже, согласитесь, немаловажно. – Башилов перевёл взгляд на Цимбаларя. – Я вам больше не нужен?
– Нет-нет, – сказал тот. – Вас и так зря побеспокоили. Эрраре хуманум эст.
– К сожалению, не силён в латыни, – признался Башилов. – В моей профессии её заменяет английский язык.
– Я сказал: человеку свойственно ошибаться, – пояснил Цимбаларь.
– Но не свойственно признавать ошибки, – с лукавой улыбочкой добавил Башилов. – Это особенно касается милиции.
Уходя, он со всеми попрощался за руку. Не был обойдён даже Адаскин.
Проводив важного гостя, Пуркис вернулся в кабинет, где об Адаскине теперь напоминал только запах сигаретного дыма да лежащий на видном месте протокол задержания. Вид он имел чрезвычайно хмурый, и эта хмурость, понятное дело, адресовалась Цимбаларю.
– Хороший ты парень, Сашка, – после некоторой паузы сказал Пуркис. – И я буду очень рад, если наше знакомство продолжится. Но сюда ты лучше не ходи, хорошо?
– А почему? – удивился Цимбаларь, честно говоря не чуявший за собой никакой вины.
– А потому, что от тебя одни неприятности, – честно признался Пуркис. – Выставил меня дураком перед влиятельным человеком! Ну разве так можно? Хотя бы посоветовался сначала… Кроме того, ты мне весь гешефт с Адаскиным поломал.
– Какой гешефт? – не понял Цимбаларь.
– Он безвозмездно оставлял нам все свои мобильники, а я бы ограничился штрафом за переход улицы в неположенном месте. И. волки, как говорится, сыты и овцы целы.
– Я здесь при чём? Делайте свой гешефт!
– Поздно уже. Слишком много шума поднялось. Да и время упущено.
– Виноват. Не просёк я этих дел, – признался Цимбаларь. – Больше такое не повторится. Впредь буду держаться от вашей конторы подальше. А лично тебе желаю успешной борьбы с лихоимством и двурушничеством. Ну и, конечно, повышения в должности. Честные менты – опора нашего общества!
Глава 11
– Можно сказать и так. Посмотри на этих гавриков, – он протянул Пуркису портреты, уже переведённые на фотоплёнку и уменьшенные до приемлемых размеров. – Не исключено, что они околачиваются где-то на вашей территории.
Близоруко щурясь, Пуркис стал рассматривать портреты, вызывавшие определённое недоверие даже у Цимбаларя (очень уж они походили на маски, которые в одноимённом фильме постоянно менял злодей Фантомас).
– Солидные дядьки, – заметил Пуркис. – На стырщиков не похожи. Наверное, фармазоны или аферисты.
– Не угадал. В общем-то они люди законопослушные. С криминальным миром контактов не имеют. Но им известно нечто такое, что и нам нужно знать позарез.
– А делиться информацией добровольно они, значит, не хотят, – понимающе кивнул Пуркис.
– Не хотят, – подтвердил Цимбаларь. – Да и мы им своих карт пока не раскрываем. Под приватных особ работаем… Кстати, один из них по профессии радиоинженер.
– Радиоинженер… – Пуркис задумался, постукивая розыскными снимками по столу. – Какого-то радиоинженера мы недавно задержали. Торговал из-под полы контрафактными мобильниками. Подожди-ка…
Он принялся перебирать бумаги, грудой лежащие на столе. Бумаги это были не простые – за каждой из них стояли чьи-то крупные неприятности, немалые деньги, административные сроки и даже настоящее человеческое горе.
Чтобы обмануть демона невезения, незримо витавшего над его забубённой головушкой, Цимбаларь сказал:
– Не суетись. Так не бывает, чтобы я случайно зашёл куда-нибудь на пять минут и сразу нашёл то, что вхолостую искал уже целую неделю.
– Всё бывает, – возразил Пуркис. – Мы тут недавно в ночной клуб выезжали. Кто-то там нашего стукача подрезал. Народу пропасть. Сплошная молодёжь и все обкуренные. Добиться ничего невозможно. Стал я обыскивать всех подряд и буквально у третьего мазурика нашёл в кармане окровавленное пёрышко. За чистосердечным признанием, сам понимаешь, дело не стало.
– Тебе всегда везло, – вздохнул Цимбаларь. – Помнишь, вы однажды шалашовку кинули на бригаду. Кажется, под Новый год это было. Все триппером заразились, а тебе хоть бы что.
– Эх, каких только глупостей по молодости не случается… Вот, нашёл! – сдвинув в сторону бумаги, Пуркис оставил перед собой только одну, сплошь исписанную мелким почерком и слегка помятую. – Действительно, радиоинженер. Если не веришь, сам проверь.
– Верю. – Стараясь ничем не выдать своего волнения, Цимбаларь поинтересовался: – А год рождения?
– Пятьдесят первый, – ответил Пуркис. – Подходит?
– Почти. Могу поспорить, что этого радиоинженера зовут Львом.
– В самую точку. Лев Николаевич, совсем как граф Толстой.
– Местный?
– Прописан в нашем округе… Чего ты молчишь?
– Разве? – удивился Цимбаларь. – Просто размышляю. Почему одним так легко даётся то, из-за чего другие надрываются?
– Уметь надо. Везение – оно как здоровье: или есть, или нет. Но это опять же палка о двух концах. Помнишь мой рассказ о визите в ночной клуб? Когда мы оттуда выходили, сверху какая-то птичка нагадила. Прямо мне на макушку. Тоже, называется, повезло.
– Птичка – это не страшно, – сказал Цимбаларь. – Птичка – не бомбардировщик. А как мне с этим радиотехником увидеться?
– Ничего нет проще! Его в камеру ещё не оформили. В обезьяннике своей очереди дожидается.
Не прошло и пяти минут, как перед Цимбаларем предстал немолодой, слегка растерянный человек, что, учитывая его нынешнее положение, было в общем-то неудивительно. Относительно сходства задержанного с кем-либо из «мотоциклистов», представленных на портретах, можно было сказать следующее: если оно и имелось, то весьма и весьма отдалённое.
Поначалу Цимбаларем даже овладели сомнения.
Но профессия!
Но год рождения!
Но имя, наконец!
Всё сходилось.
Впрочем, в перечне примет не хватало ещё чего-то, и Цимбаларь, успевший изучить протокол задержания, как говорится от аза до ижицы, вежливо осведомился:
– Уж очень у вас, гражданин Адаскин, вид измождённый. Никак желудком маетесь?
– Пептическая язва в стадии обострения, – немедленно доложил задержанный. – Нельзя меня здесь в таком состоянии держать. Если загнусь, вам потом отвечать придётся. По всей строгости закона.
– Какая язва, если вам недавно операцию сделали! – притворно возмутился Цимбаларь.
– Подумаешь, операция! – Лев Адаскин презрительно скривился. – Полжелудка зашили, а у меня вся слизистая как дуршлаг. Жду прободения с минуты на минуту. «Альмагель» бутылками глотаю.
– Зачем же при таком здоровье левыми мобильниками торговать?
– А для того же! Чтобы на «Альмагель» заработать. Он знаете сколько стоит! Что касается мобильников, это ещё доказать надо.
Памятуя о пристрастии разыскиваемого к латыни, Цимбаларь с горечью произнёс:
– О темпора, о морес!
– Ниль адмирари, – охотно откликнулся задержанный. – Не надо ничему удивляться.
– Где это вы латинских афоризмов поднабрались? – поинтересовался Цимбаларь.
– Было дело, – уклончиво ответил задержанный.
– Гражданин Адаскин уже три судимости имеет, – пояснил присутствующий при допросе Пуркис. – А зона покруче всякого университета.
– Вот только этих подколок не надо! – огрызнулся задержанный. – Я в зоне-то, считай, и не был. Мои статьи и на поселуху еле тянули. А латынь я изучал самостоятельно, когда готовился к сдаче экзаменов на кандидатский минимум.
– Сдали?
– Как же! Это меня самого сдали! Облыжно обвинив в хищении лабораторных драгметаллов.
– Широкие у вас интересы, Адаскин, – удивился Цимбаларь. – И наука, и спекуляция, и кражи.
– Ещё и подпольное изготовление продуктов питания, – добавил Пуркис. – В частности, подсолнечного масла.
– Не я один в этой жизни ошибался! – воскликнул задержанный с трагическим надрывом. – Цицерон в своё время тоже сидел. И Оскар Уайльд.
– Оскара Уайльда мы касаться не будем, – сказал Цимбаларь. – Тем более что сидел он не за корыстное преступление, а за мужеложство. Вы мне лучше скажите: мотоциклами увлекаетесь?
– Катаюсь иногда, – пожал плечами Адаскин. – К тёще на дачу.
– Какой марки ваш мотоцикл?
– «Юпитер».
– И шлемы к нему, конечно, имеются?
– А как же! Пара штук. Всё как полагается.
– Разве прилично заходить в кафе, не снимая мотоциклетного шлема? Вы же образованный человек! Сами должны понимать.
– Какое кафе? – физиономия Адаскина недоуменно скривилась. – При чём здесь кафе? А тем более мотоциклетные шлемы?
– В кафе «Ротонда», где несколько дней назад у вас была назначена встреча. А шлемы понадобились для конспирации, чтобы скрыть лица от посторонних. Блондинку с ребёнком помните? С ней беседовал ваш напарник, а вы тем временем держали под прицелом бармена.
– Под прицелом? – Адаскин выпучил глаза. – Пулемёта?
– Нет, пистолета. Правда, игрушечного, что, впрочем, ничуть не умаляет вашу вину.
– Понял, – Адаскин осклабился. – Вам гоп-стоп не на кого повесить. А тут я случайно подвернулся. Да только ничего не получится, граждане хорошие! На мне где сядешь, там и слезешь!
– Давайте без истерик. – Цимбаларь и сам понимал, что допрос не складывается, уходя куда-то совсем в другую сторону. – Кстати говоря, в разбое вас никто не обвиняет.
– А в чём тогда? В шпионаже? В наркоторговле? Начальник! – Адаскин картинно простёр руки к Пуркису. – Оформляй меня по полной программе и сажай в камеру. А этого дракона я видеть не могу! Не прежние времена, чтобы честным людям нахалку шить!
– Я пойду пока прогуляюсь. – Пуркис рассеянно зевнул. – Устал что-то… А вы поболтайте, поболтайте. Если дубинка вдруг понадобится, она в столе лежит.
После ухода хозяина кабинета Адаскин сразу увял, тем более что Цимбаларь демонстративно выдвинул ящик письменного стола, где кроме резиновой дубинки имелись и другие полезные вещи, как-то: облегчённые боксёрские перчатки, электрошокер, наручники, грушевидный кляп. Впрочем, как человек опытный Цимбаларь сразу смекнул, что в деле всё это хозяйство почти не применялось, а служило главным образом для устрашения. В электрошокере, например, даже батареек не было.
Его собственные дела между тем складывались хуже некуда. Распроклятый демон невезения, казалось, уже выпорхнувший в форточку, вновь реял поблизости. Желанная добыча, свалившаяся ему прямо на голову, теперь ускользала из рук. Стенка, единым духом сложившаяся из кучи бесспорных, непротиворечивых фактов, стенка, к которой он собирался прижать этого самого загадочного Льва, теперь таяла, словно снежный ком под ярким солнцем.
А больше всего раздражало то, что он никак не мог раскусить задержанного. Что за птица этот Адаскин? Опустившийся люмпик, из-за грошовой наживы готовый на любой неблаговидный поступок, или хладнокровный делец, способный при необходимости прикинуться кем угодно? Во всяком случае, его реальный облик разительно контрастировал с теми представлениями, которые создались у членов опергруппы после многообещающего телефонного разговора.
Поразмыслив, Цимбаларь решил продолжить допрос, но уже совсем в другом ключе.
– Ну всё, погорячились и хватит, – произнёс он примирительным тоном. – Теперь поговорим спокойно.
– Наговорились уже. – В ожидании новых неприятных сюрпризов Адаскин сжался на своём стуле в комок.
– Да вы расслабьтесь, – посоветовал Цимбаларь. – Отдышитесь, водички попейте.
– А закурить можно? – глядя исподлобья, поинтересовался Адаскин.
– Язвенникам это не вредно?
– В моём положении нет. Никотин снимает стресс.
– Ладно, курите, – милостиво разрешил Цимбаларь.
– Я бы рад, да нечего, – развёл руками Адаскин. – При обыске всё отобрали, даже шнурки.
Цимбаларь выложил на стол пачку собственных сигарет, и уже после первой затяжки разговор как-то сразу принял доверительный характер. Недаром ведь, наверное, говорят: женщина откровенна в постели, а мужчина в курилке.
Продолжая придерживаться версии о том, что Адаскин и анонимный Лев одно и то же лицо, Цимбаларь спросил:
– Вы действительно знали Рудольфа Павловича?
– Конечно, – ответил Адаскин. – Только, по-моему, он не Павлович, а Викторович.
Пропустив это уточнение мимо ушей, Цимбаларь продолжал:
– Когда вы видели его в последний раз? Точная дата не обязательна, назовите хотя бы год.
– Я могу и точно. Позавчера мы с ним виделись. Возле подъезда. Он у меня ещё пятьдесят рублей попросил. А я говорю: «Отдашь прошлые долги, тогда и приходи».
– О ком вы сейчас рассказываете?
– О соседе своём, Рудольфе Викторовиче Пухначёве, инвалиде третьей группы.
– Иных Рудольфов вы, следовательно, не знаете?
– Иных не знаю. Имя уж больно редкое. Зато я одну Руфину знаю! – просиял Адаскин. – Правда, отчество запамятовал. Но что не Павловна, это точно.
Опять в душу Цимбаларя стало закрадываться подозрение, что задержанный просто-напросто издевается над ним. Причём издевается изощрённо.
Всеми силами сдерживая бешенство, подспудно зарождавшееся в самых тёмных закоулках его натуры, Цимбаларь попробовал сформулировать вопрос иначе:
– Короче говоря, к некоему Рудольфу Павловичу, которому в конце апреля оторвало голову, вы никакого отношения не имеете?
– Упаси боже! – Адаскин даже поперхнулся дымом. – Страсти-то какие.
– В котором часу вас забрали?
– Около трёх. В протоколе всё указано.
– Я с вами разговариваю, а не с протоколом, – веско произнёс Цимбаларь. – Где вы были до этого?
– Обедал. В закусочной «Медуза». Меня там все знают, можете поинтересоваться.
Цимбаларь чуть зубами не заскрежетал, однако сдержался.
– Где вы были до этого, начиная с самого утра? – повторил он. – Понимаете?
– Прекрасно понимаю. За городом.
– Где конкретно?
– Сначала в Баковку заехал, поговорил с кем надо. А потом меня в Красногорск отправили, за товаром.
– И всё на мотоцикле?
– Зачем же, для таких случаев у меня и машина имеется, – не без гордости сообщил Адаскин. – «Форд-эскорт» девяносто пятого года.
Похоже, всё опять сходилось, и это уже напоминало кошмарный сон, в котором самая энергичная погоня на самом деле оборачивается бегом на месте.
– Вы действительно разбираетесь в радиотехнике? – спросил Цимбаларь.
– Хвалиться не буду, но даже если сравнивать со специалистами нового поколения, любого из них заткну за пояс, – Адаскин приосанился, – родись я где-нибудь в цивилизованной стране, из меня, вполне возможно, вырос бы второй Маркони.
– Или второй Аль-Капоне… – не сдержался Цимбаларь. – Вы могли бы оборудовать свой телефон устройством, защищающим его от любого постороннего контроля?
– Запросто! И не только свой, но и ваш. Причём почти задаром.
– И часто вы так делаете?
– Когда надо, тогда и делаю. Закон это, между прочим, не запрещает.
– Находясь сегодня утром за городом, вы разговаривали с кем-нибудь по телефону?
– А то как же!
– Вы разговаривали с женщиной?
– И с женщиной тоже.
– О чём?
– Моей интимной жизни прошу не касаться.
На этом терпение Цимбаларя иссякло. Побагровев, он выдал в свойственной для себя манере:
– Если я сорвусь, то у тебя, старый козёл, интимной жизни уже больше никогда не будет!
Почуяв, что сейчас и в самом деле может случиться непоправимое, Адаскин торопливо доложил:
– Мы о встрече договаривались. Я сегодня вечерком подойти к ней обещался.
– Номер телефона вашей пассии?
– На память не знаю. В записной книжке имеется. С припиской «Алла».
Почуяв слабинку, Цимбаларь попёр на задержанного рогом.
– В последний раз спрашиваю: вы были в кафе «Ротонда»?
– Никогда! Даже и не знаю, где это.
– Про обезглавленный труп слыхали?
– Только в детстве, от бабушки, когда она мне Майн Рида читала.
– Сюда смотрите! – Цимбаларь сунул портреты «мотоциклистов» Адаскину под нос.
– Смотрю! Что дальше?
– Кого-нибудь из этих людей вы встречали раньше?
– Может, и встречал. Только у меня память на лица плохая. Я любого человека только после третьей или четвёртой встречи запоминаю.
– Меня с первой встречи запомните! А сейчас предлагаю приглядеться повнимательней. На этих портретах изображены вы и ваш напарник.
– Отродясь с напарниками не связывался. Я по натуре единоличник… Погодите, погодите, – Адаскин схватил со стола лупу, оставленную Пуркисом, – вот этот слева похож на моего бывшего начальника Аслана Акимовича Башилова. Глаза в точности его, а вот носик немного подкачал… У Аслана Акимовича носик прямой, а здесь уточкой.
Похоже, начиналась очередная сказка про белого бычка. Уже не преследуя никакой определённой цели, а просто по инерции, Цимбаларь спросил:
– Где этот Башилов работает?
– На фирме.
– На какой? – перед глазами Цимбаларя уже плясали чёрные мухи, что было очень нехорошим признаком.
– То ли «Радиосервис», то ли «Радиосалтинг»…
– Телефон?
– Забыл. – Адаскин с извиняющимся видом приложил руку к сердцу. – В справочнике гляньте.
– Сам глянь! – Цимбаларь швырнул ему толстенный том, составлявший непременную принадлежность любого официального кабинета.
– Один момент! Только не надо на меня так смотреть! – Адаскин схватился за справочник, как утопающий за спасательный круг, и уже спустя пару минут диктовал телефонный номер фирмы, оказавшейся на деле не «Радиосервисом» и даже не «Радиосалтингом», а «Радиоконверсом».
Только сейчас Цимбаларь понял, что связался с идиотом, но отступать было уже поздно. Одно время он играл опорным инсайдом в команде первой лиги «Вымпел» и до сих пор помнил футбольную заповедь: даже безнадёжно проигранный матч следует довести до конца.
Трубку сняла секретарша директора «Радиоконверса», и Цимбаларь, по большому счёту не понимавший, куда и зачем звонит, попросил Аслана Акимовича, уточнив, что просьба эта исходит от работника милиции.
– Соединяю, – немедленно ответила секретарша, напуганная не столько профессией Цимбаларя (кто сейчас боится милиции!), а бешенством, звеневшим в его голосе.
Спустя секунду откликнулся и бывший начальник Адаскина: «Да?» Голос был спокойный, деловитый, немного усталый и, похоже, принадлежал мудрому человеку. Именно такими голосами церковные иерархи смиряли когда-то мирских владык и разнузданную чернь.
– Прошу прошения, капитан Цимбаларь вас беспокоит. Мы тут задержали одного подозрительного гражданина, который утверждает, что вы можете засвидетельствовать его личность.
– Почему именно я? – Башилов удивился, но как-то мягко, без всякого чванства.
– По образованию он радиоинженер. Говорит, что сотрудничал с вами. При обыске у него было изъято… – Цимбаларь заглянул в протокол задержания, – двадцать шесть мобильных телефонов марки «Нокиа» и один «Сименс».
– Любопытно… А вы далеко находитесь?
– На Шаболовке.
– Ну так это совсем рядом. Я всё равно домой собирался. Загляну по дороге. Диктуйте адрес…
Когда трубка брякнула на аппарат, наступило неловкое молчание.
– Ну зачем было Аслана Акимовича сюда вызывать? – опасливо косясь на Цимбаларя, произнёс Адаскин. – Я ведь и так от вас ничего не скрываю.
– Так надо, – сдержанно ответил Цимбаларь и, немного погодя, добавил: – Вы меня за козла простите. Сорвалось…
– Да ладно, мне не привыкать, – махнул рукой Адаскин. – Козлом называйте сколько угодно, только промеж рогов не бейте. Можно я ещё закурю?
– На здоровье. – Цимбаларь вновь углубился в изучение портретов «мотоциклистов».
– Это преступники? – поинтересовался Адаскин.
– Вроде того…
– Эх, зря я на Аслана Акимовича брякнул, – вздохнул Адаскин. – Законный мужик. Чужого не возьмёт. Да и зачем воровать, если своих денег хватает.
– Так ведь воруют в основном не бедные, а, как раз наоборот, богатые, – сказал Цимбаларь. – И булку хлеба нельзя сравнивать с нефтеперерабатывающим заводом… Вас ведь тоже неимущим не назовёшь. Мотоцикл, машина… Могли бы по специальности работать.
– Мог бы, если бы не судимости, – пригорюнился Адаскин.
– Так ведь и они не с неба свалились. После первой и завязать было не грех.
– Ну конечно! – скривился Адаскин. – А легко после первой рюмки завязать? Или после первой бабы? Хуже нет, когда натура своего требует. Советы давать мы все горазды.
– Советы вам судья с прокурором будет давать. А я при них на подхвате состою. За что и денежки свои получаю. Жаловаться мне не надо.
– Да я всё понимаю, – Адаскин заёрзал на стуле, – поэтому и раскаяние не симулирую. Собака лису никогда не пожалеет. Куикве суум. Каждому своё… Как насчёт курнуть?
– Опять вы сиротой прикидываетесь! Да курите хоть по две сразу.
– А если я всю пачку заберу? Уж как она мне в камере пригодится!
– Берите. Хотя собаки лисам косточки не носят…
Дверь кабинета распахнулась, но, прежде чем войти, Пуркис пропустил вперёд солидного мужчину, костюм и галстук которого были скромными только по виду, но отнюдь не по цене (как раз о таком прикиде мечтал Цимбаларь). Судя по поведению Пуркиса, они были давние знакомцы.
– Так кто это меня спрашивал? – заранее протягивая вперёд руку, осведомился гость, вне всякого сомнения являвшимся тем самым долгожданным Асланом Акимовичем,
– Я. Ещё раз простите. – Цимбаларь на всякий случай встал и ответил на энергичное рукопожатие гостя.
– Ничего-ничего, – Башилов похлопал его по плечу свободной рукой. – Помогать милиции – долг каждого гражданина. Хотя лично я предпочитаю делать это заочно.
– Аслан Акимович наш постоянный спонсор, – с вежливой улыбочкой пояснил Пуркис. – Его стараниями для отделения приобретена новая радиоаппаратура.
– Это я нарочно, чтобы «жучки» у вас установить, – улыбнулся в ответ Башилов. – Ну рассказывайте, какие ко мне вопросы?
– Вот этот гражданин вам знаком? – Цимбаларь кивнул на Адаскина, имевшего такой вид, словно милицейский кабинет превратился для него в эшафот, а стул – в плаху.
– Зачем отрицать очевидное? Некоторое время он действительно работал у меня. Сейчас и фамилию вспомню… Не то Анискин, не то Агаскин…
– Адаскин, – подсказал Цимбаларь.
– Именно.
– Что вы можете о нём сказать?
– Перед милицией кривить душой не буду. Он вор и проходимец.
– Ну зачем вы так, Аслан Акимович, – заныл Адаскин. – Я ведь тогда всё вернул и написал заявление по собственному желанию.
– Совершенно верно. Но так получилось лишь потому, что я не имею привычки сдавать собственных сотрудников в кутузку. Хотя, по правде говоря, ваше место именно там.
– Между прочим, он вас на этих картинках опознал. – Цимбаларь предъявил Башилову портреты «мотоциклистов».
– Это из серии «Их разыскивает милиция»? – осведомился тот.
– Да, – не вдаваясь в подробности, ответил Цимбаларь.
– Забавно… Неужели я действительно похож на кого-то из этих граждан? – Башилов обратился к Пуркису.
– Ничего общего! – заверил тот. – Дегенераты какие-то, честное слово.
– Да это я просто так сказал, ради шутки, – потупился Адаскин.
– За такие шутки я тебя в самую холодную камеру запихну, – пообещал Пуркис. – Там уже хорошая компашка подобралась. Насильник и два гомика… Вы уж на нас, Аслан Акимович, зла не держите.
– Какое там зло! Всего лишь маленькое недоразумение. Зато я встретился со старыми друзьями, что тоже, согласитесь, немаловажно. – Башилов перевёл взгляд на Цимбаларя. – Я вам больше не нужен?
– Нет-нет, – сказал тот. – Вас и так зря побеспокоили. Эрраре хуманум эст.
– К сожалению, не силён в латыни, – признался Башилов. – В моей профессии её заменяет английский язык.
– Я сказал: человеку свойственно ошибаться, – пояснил Цимбаларь.
– Но не свойственно признавать ошибки, – с лукавой улыбочкой добавил Башилов. – Это особенно касается милиции.
Уходя, он со всеми попрощался за руку. Не был обойдён даже Адаскин.
Проводив важного гостя, Пуркис вернулся в кабинет, где об Адаскине теперь напоминал только запах сигаретного дыма да лежащий на видном месте протокол задержания. Вид он имел чрезвычайно хмурый, и эта хмурость, понятное дело, адресовалась Цимбаларю.
– Хороший ты парень, Сашка, – после некоторой паузы сказал Пуркис. – И я буду очень рад, если наше знакомство продолжится. Но сюда ты лучше не ходи, хорошо?
– А почему? – удивился Цимбаларь, честно говоря не чуявший за собой никакой вины.
– А потому, что от тебя одни неприятности, – честно признался Пуркис. – Выставил меня дураком перед влиятельным человеком! Ну разве так можно? Хотя бы посоветовался сначала… Кроме того, ты мне весь гешефт с Адаскиным поломал.
– Какой гешефт? – не понял Цимбаларь.
– Он безвозмездно оставлял нам все свои мобильники, а я бы ограничился штрафом за переход улицы в неположенном месте. И. волки, как говорится, сыты и овцы целы.
– Я здесь при чём? Делайте свой гешефт!
– Поздно уже. Слишком много шума поднялось. Да и время упущено.
– Виноват. Не просёк я этих дел, – признался Цимбаларь. – Больше такое не повторится. Впредь буду держаться от вашей конторы подальше. А лично тебе желаю успешной борьбы с лихоимством и двурушничеством. Ну и, конечно, повышения в должности. Честные менты – опора нашего общества!
Глава 11
УНИТАЗНЫЙ СЛЕД
Куда только не совался Кондаков, с кем только не разговаривал, чего только не обещал, начиная от элитных семян моркови, собранных с собственной грядки, и кончая охотничьим штуцером, который предполагалось позаимствовать у Маузера, а желанной бумаги так и не добился.
Все должностные лица, курировавшие данный вопрос, соглашались с тем, что в сфере оружейного коллекционирования, за последнее время вобравшей в себя не только зенитные пулемёты и авиационные пушки, но даже ранцевые огнемёты, пора навести порядок. Однако проект Кондакова, выступавшего от лица совета ветеранов, где он с некоторых пор занимал довольно видный пост, дружно отвергали, мотивируя это самыми разными причинами. И время, дескать, не то, и обстановка не способствует, и позиция высшего руководства пока не прояснилась, и законодательная база отсутствует, и средств на проведение столь многосложного мероприятия нетути.
Кондаков, конечно, понимал, что это всего лишь пустые отговорки, но стену официального пофигизма преодолеть не мог – ни обходом, ни подкопом, ни прыжком. Силушки были уже не те. В конце концов один из старых дружков по секрету объяснил ему, что причина неудач кроется не в банальном бюрократизме и не в отсутствии пресловутой политической воли, а в пристрастии многих весьма важных персон к собиранию стрелкового оружия. Теперь стены роскошных кабинетов принято было украшать не казачьими шашками и дагестанскими кинжалами, а снайперскими винтовками и кавалерийскими карабинами.
Новый порядок учёта и хранения стволов мог вызвать расстройство таких желудков, от которых зависело пищеварение всей страны. Именно поэтому министерские чины и не хотели дразнить гусей.
Лишь когда Кондаков пообещал дойти со своим проектом до Совета безопасности, а заодно прибегнуть к помощи знакомого депутата Госдумы (в реальности не существовавшего), был достигнут некоторый компромисс.
Все должностные лица, курировавшие данный вопрос, соглашались с тем, что в сфере оружейного коллекционирования, за последнее время вобравшей в себя не только зенитные пулемёты и авиационные пушки, но даже ранцевые огнемёты, пора навести порядок. Однако проект Кондакова, выступавшего от лица совета ветеранов, где он с некоторых пор занимал довольно видный пост, дружно отвергали, мотивируя это самыми разными причинами. И время, дескать, не то, и обстановка не способствует, и позиция высшего руководства пока не прояснилась, и законодательная база отсутствует, и средств на проведение столь многосложного мероприятия нетути.
Кондаков, конечно, понимал, что это всего лишь пустые отговорки, но стену официального пофигизма преодолеть не мог – ни обходом, ни подкопом, ни прыжком. Силушки были уже не те. В конце концов один из старых дружков по секрету объяснил ему, что причина неудач кроется не в банальном бюрократизме и не в отсутствии пресловутой политической воли, а в пристрастии многих весьма важных персон к собиранию стрелкового оружия. Теперь стены роскошных кабинетов принято было украшать не казачьими шашками и дагестанскими кинжалами, а снайперскими винтовками и кавалерийскими карабинами.
Новый порядок учёта и хранения стволов мог вызвать расстройство таких желудков, от которых зависело пищеварение всей страны. Именно поэтому министерские чины и не хотели дразнить гусей.
Лишь когда Кондаков пообещал дойти со своим проектом до Совета безопасности, а заодно прибегнуть к помощи знакомого депутата Госдумы (в реальности не существовавшего), был достигнут некоторый компромисс.