Брайдер Юрий Михайлович. Особый отдел

   – Да.
   – Чёрт, поздно я про них вспомнил… Ну ничего, будет лишний повод для побега.
   – Из «Белого лебедя» не убежишь. А тебе, похоже, туда дорога светит… Теперь давай поговорим.
   – Давай.
   – Что это был за человек? Имя, фамилия, должность?
   – Я почем знаю! У мертвеца не спросишь.
   – Живым ты его видел?
   – Пару минут, не больше… Сейчас расскажу, как дело было. Утром я с одним кентом стрелку забил.
   – Где? – прервал его Цимбаларь.
   – Ну как тебе сказать… В улицах ваших я не очень. Мы это место Сучьим полем называем. Там с одной стороны пустырь, а с другой бульвар. И ещё кафешка возле перекрёстка. «Волной», кажется, называется. Чуть подальше оптовый рынок… Я покажу, если надо.
   – Не надо, я понял. Во сколько это было?
   – Часов в семь. Мы специально в такую рань договорились встретиться, чтобы никто не помешал. Движение на улицах ещё только начинается, уходить проще. И все стукачи как на ладони.
   – Прибыл твой кент?
   – Нет, запаниковал. Позвонил, что от стрелки отказывается и все наши предъяви принимает.
   – Короче, утро началось удачно.
   – Точно… Погода хорошая, солнышко светит. Мы как раз перед этим из машины вышли. Дышим. Смотрю, прямо к нам фраер бежит. Одет прилично. Костюм с галстуком. Шляпа. Ещё помню, плаш на левой руке висел. Откуда, думаю, тут такое чудо природы взялось? Поблизости ни гостиниц, ни кабаков, ни приличных домов. Район голытьбы.
   – Ты говоришь, он бежал? Значит, за ним кто-то гнался?
   – То-то и оно, что никого не было. Улица пустая, как льдина на Северном полюсе. Только старушки вдали шастают, да на бульваре собак выгуливают.
   – Он бежал именно к вам?
   – К нам. Ещё и кричал на бегу: помогите, дескать! Видно, хлебнул мужик страха.
   – Что потом было?
   – Подбежал он к нам вплотную и давай просить, чтобы мы увезли его подальше. Деньги обещает. Наверное, чудак-человек, за таксёров нас принял. Пацаны чуть со смеха не покатились. Думают, упился с утра. И вдруг – бац! Голову ему разнесло, как арбуз, который с десятого этажа на асфальт бросили. Нас всех мозгами и кровью обдало.
   – Выстрела или какого-нибудь другого подозрительного звука не слышали?
   – Нет. Мы потом про тот случай сами долго толковали. Подозрение имелось, что это в нас целились, да промахнулись.
   – А такое в принципе возможно?
   – У нас всё возможно. Но ведь проще было мину подкинуть или из «шмайссера» пальнуть. Одним словом, не наш почерк.
   – Кента своего исключаешь?
   – Брали мы его за жабры… Дохлый номер. Ему такое не потянуть.
   – Рассказывай дальше.
   – Стоим мы, значит, как мандавохи обосранные, думаем, что дальше делать. Если этого жмурика безголового на месте оставить – его потом обязательно с нашей командой свяжут. Машина приметная. Старушки опять же. Собачники глазастые. Зачем нам, спрашивается, лишняя слава? Короче, решили мы его отвезти в какое-нибудь укромное местечко и там выбросить. Для этих случаев у нас специальный пластиковый мешок в багажнике имеется. Засунули мы его туда, кровь песочком засыпали и по газам! Куда ехать? За город нельзя. В такую пору менты на постах особо лютуют. «Мерседес» для них словно сладкая конфетка будет. Решили где-нибудь в тихом дворе сбросить. Нашли такой, заехали. И тут наш водила Вахтанг давай базлать. Дескать, на покойнике котлы швейцарские за двадцать штук, а он сам про такие всю жизнь мечтал. Это же надо – каждому кавказскому козлу швейцарские ходики подавай! Но я в тот день добрый был, вот и подписался под его просьбой.
   – Зачем вы затащили труп в подвал?
   – Бросишь на виду, через пять минут шухер начнётся. А в подвале и за неделю не сыщут.
   – Вещи его куда определили?
   – Всё, кроме часов, засунули в мешок. На обратном пути ящик увидели, в котором мусор горел. Туда мешок сунули.
   – Где это случилось?
   – У Вахтанга надо спросить. Я за дорогой не следил.
   – Где сейчас твой Вахтанг?
   – В машине был.
   – Пётр Фомич! – Цимбаларь обернулся к Кондакову. – Срочно спускайтесь вниз и волоките сюда бандитского водилу. Попроси омоновцев, чтобы помогли.
   – Пусть заодно мои сигареты из бардачка захватят, – как ни в чем не бывало попросил Гобашвили.
   – А как же лопатник покойника? – продолжал выспрашивать Цимбаларь. – Никогда не поверю, что вы в него не заглядывали.
   – Заглядывали, почему же… Было там пятьсот рублей мелкими бумажками и пачка кредитных карточек. На хрена они нам? Чтоб засыпаться? Мы наличные предпочитаем.
   – Документы в лопатнике имелись?
   – Было что-то… Кажись, паспорт.
   – Какой – российский, иностранный?
   – Да бог его знает! У нас самих такого добра навалом.
   – Хоть какого цвета он был?
   – А какого цвета кожаные корочки? Вот сам и прикидывай.
   – Ты лицо этого человека разглядел?
   – Мельком.
   – Фоторобот поможешь сделать?
   – Это ни в жизнь. Ты меня, начальник, с кем-то путаешь.
   – Ладно, на кого он был похож?
   – На самого себя.
   – А если подумать? – Цимбаларь сунул под нос Гобашвили газету, на первой странице которой было изображено всё высшее руководство страны, занятое решением какой-то насущной проблемы. – Здесь никого схожего нет?
   – Убери, – презрительно молвил Гобашвили. – Ложил я на вашу власть. Газет принципиально не читаю и телик не смотрю.
   В это время с улицы вернулся Кондаков и доложил:
   – Не хочет Вахтанг сюда подниматься. Низковато ему. Туда навострился, – он указал пальцем вверх.
   – А остальные? – поинтересовался Цимбаларь.
   – Отбегались. Но и пару омоновцев, сволочи, подстрелили… А часики – вот они. Действительно швейцарские. Фирма «Ролекс». Только они двадцать тысяч не стоят. От силы десять.
   Цимбаларь внимательно осмотрел часы, последовательно побывавшие в пользовании двух покойников, но никаких особых примет, в том числе и памятных гравировок, не обнаружил. И тем не менее это была первая реальная улика, добытая за весь период расследования (если, конечно, не считать таковой самого Сергея Гобашвили).
   – Сделай все виды экспертизы, какие только возможно. – Цимбаларь протянул часы Людочке. – Вдруг они состоят из инопланетного материала или выпущены в двадцать пятом веке. Заодно надо обыскать боевиков. Не верю я, что они попутно не позарились на какую-нибудь дорогую вещицу.
   – Окстись, начальник! – подал голос Гобашвили. – Мы же не крысы какие-нибудь.
   – Верно, вы не крысы. Вы шакалы. И потому моей веры вам нет.
   – Как хочешь… А что там с моей тачкой?
   – Восстановлению не подлежит, – сообщил Кондаков. – Решето.
   – Не приучены ваши гайдамаки аккуратно работать, – посетовал Гобашвили.
   – Зато ваши – просто ювелиры. Учти, за омоновцев тебе придётся отвечать. С братвы спроса нет.
   – Надо будет – отвечу! Статья одна.
   – Ну всё! – сказал Цимбаларь. – Побазарили и хватит. Сейчас вниз тебя переправим. А про сестру твою я помню, можешь не переживать…
 
   Всякие хлопоты, весьма неприятные, но необходимые, заняли ещё не меньше часа. Понаехали прокурорские работники, газетчики, санитары. Изувеченный «Мерседес» погрузили на трейлер, мертвецов – в труповозку. Дети с веселым гиканьем носились по двору, собирая гильзы. Выли собаки, учуявшие свежую кровь.
   Людочка, настежь распахнув окна, что-то готовила на кухне, но праздника уже никому не хотелось – ни в виде банкета, ни в формате поминок.
   Сияло ласковое утреннее солнце. Ни единое облачко не пятнало неба, в безграничных просторах которого сейчас возносились к престолу господнему души двух убиенных омоновцев и четырёх бандитов. А поскольку православным христианам и приверженцам грузинской автокефальной церкви был положен один и тот же загробный мир, в самом скором времени они должны были встретиться в общей очереди у райских врат. Хотелось бы верить, что на том свете земные страсти и заботы покинут бывших врагов.
   Внезапно Цимбаларь спохватился:
   – А где же наша дипломированная чародейка?
   И действительно, Валю-Эргиду как корова языком слизала. Её не было ни в спальне, ни в туалете, ни на балконе, ни на тротуарных плитах под балконом.
   Не по годам сметливый Кондаков немедленно проверил карманы своего пиджака, забытого на спинке стула. Бумажник оказался на месте, хотя и изрядно уменьшился в объёме. У Людочки тоже пропала вся наличность. Цимбаларь, и так давно ходивший без копейки денег, лишился только мобильника, однако никому не сказал об этом.
   – Колдунья, одним словом! – молвил в сердцах Кондаков. – Эх, отстегать бы её крапивой по заднице!
   – А как вы хотели?.3а гадание нужно платить, – заметила Людочка, по молодости лет ещё не научившаяся ценить деньги.
   – Платить, конечно, нужно, – согласился Кондаков. – Да уж больно дорого получилось… Знал бы заранее, потребовал бы на эту сумму дополнительных услуг.
   – Для вас и это сойдет! – Людочка чмокнула Кондакова в щёку.
   Не переживал только Цимбаларь, всегда находивший в плохом хорошее и умевший извлекать пользу из неудач.
   На самом деле положение было отнюдь не безнадежным. Во-первых, пропавшему мобильнику была уготована судьба нити Ариадны, соединяющей разлучённые обстоятельствами человеческие сердца. А во-вторых, среди многочисленных одёжек, снятых с Гобашвили, обнаружилась весьма приличная заначка в иностранной валюте. Этих средств должно было с лихвой хватить не только на возмещение непредвиденных убытков, понесённых членами опергруппы, но и на хорошую пирушку, которую предполагалось совместить с возвращением полковника Горемыкина.

Глава 6
НЕ ТАК СТРАШЕН ЧЁРТ, ЕСЛИ ОН СТАЛ ЧЕЛЮСКИНЦЕМ

   Сдав ключи от конспиративной квартиры завхозу особого отдела, чуть не упавшему при этом в обморок, вся компания отправилась к Кондакову. Туда же обещался подъехать и Ваня Коршун, погрязший в распрях с помойными котами.
   Версию о том, что Сергей Гобашвили причастен к расследуемому преступлению, пришлось похерить в самом начале совещания. Уже не вызывало никакого сомнения, что на месте происшествия он оказался совершенно случайно. Тем не менее охота за одноруким бандитом не оказалась напрасной. Кое-какие сведения всё же были получены и сейчас, по выражению Цимбаларя, предстояло обсосать их.
   – Версия о том, что обезглавленный труп принадлежит первому лицу нашего государства, кажется мне совершенно несостоятельной, – сказала Людочка.
   – Похоже на то, – кивнул Цимбаларь. – Но мы просто обязаны установить личность убитого. От этого никуда не денешься.
   – Вы меня, старика, послушайте. – Кондаков обвёл всех присутствующих испытующим взором. – Что может делать приличный человек в такую рань в столь неподходящем месте?
   – Если спрашиваешь, значит, и ответ знаешь, – буркнул Ваня Коршун, брезгливо обнюхивая рукав своей курточки.
   – Ответ, между прочим, напрашивается сам собой. Там он делал то же самое, что и Гобашвили, иными словами, дожидался другого человека, с которым условился о встрече.
   – И от которого потом спасался бегством, как заяц от орла, – добавила Людочка.
   – Вполне возможно, – согласился Цимбаларь. – Сейчас я вспомнил, что на Сучьем поле деловые свиданки и прежде случались. Правда, без каких-либо эксцессов.
   – Теперь следующий вопрос, – продолжал Кондаков. – Сунется ли наш соотечественник к чёрному «Мерседесу», возле которого стоит толпа типичных бандитов? Будет ли предлагать деньги за транспортные услуги?
   – Если спрашиваешь, значит, и ответ знаешь, – повторил Ваня Коршун.
   – Отвечаю: нашему человеку такое поведение совершенно несвойственно. Полагаю, что пострадавший, назовём его условно Голиафом, не знал реалий нынешней российской действительности, то есть был иностранцем. Ну разве отечественный лох спутает банду кавказских головорезов с таксистами?
   – Но ведь изъяснялся он без акцента, – напомнил Цимбаларь.
   – Говоря об иностранце, я не имел в виду конкретно турка или шведа. Возможно, это был иммигрант, давно утративший связь с исторической родиной, – гнул своё Кондаков.
   – Я, Пётр Фомич, одного не пойму, – сказала Людочка. – Почему вы потерпевшего Голиафом окрестили?
   – Потому, что и Голиаф в своё время головы лишился, – объяснил Кондаков. – Весьма известный случай.
   – Там всё иначе было, – возразила Людочка. – Голову Голиафу отрубили абсолютно справедливо. А мы, сами знаете, подозреваем совсем иное.
   Тем не менее предложенная Кондаковым кличка прижилась и к концу совещания все называли безголового покойника Голиафом.
   – Предлагаю следующий план действий, – заявил Цимбаларь, мало-помалу забиравший себе бразды правления, на которые в гораздо большей степени мог претендовать Кондаков. – Ваня Коршун обследует окрестности Сучьего поля с целью выявления возможных свидетелей происшествия. Такого представительного гражданина там не могли не заметить.
   – Кто – жаворонки? – поинтересовалась Людочка, настроенная весьма критично.
   – Люди, – отрезал Цимбаларь, не собиравшийся опускаться до дискуссий. – Бомжи, собирающие стеклотару и макулатуру, встают с рассветом… Если у тебя, Ваня, что-нибудь всплывет, немедленно свяжешься с нами.
   – Постараюсь, – кивнул карлик. – Только вы срочно раздобудьте для меня малогабаритный электрошокер. Чтобы размером был со спичечную коробку, а кусал, как крокодил. Я этим котам покажу, кто на планете хозяин.
   – Тебе, Лопаткина, необходимо связаться с соответствующими службами Министерства иностранных дел, – продолжал Цимбаларь. – Узнай, располагают ли они информацией об иностранных гражданах, без вести пропавших на территории Российской Федерации.
   – Я ещё позавчера такой запрос сделала, – отозвалась Людочка.
   – Вот и хорошо. Тогда садись за телефон и обзванивай пожарные части. Нужно выяснить, не зарегистрированы ли у них загорания мусорных контейнеров, имевшие место в последней декаде апреля. Если да, то кула были вывезены остатки мусора… Пётр Фомич съездит в особняк Гобашвили и поучаствует в обыске. Авось он и соврал про бумажник… Ну вот, кажется, и всё.
   – А чем, интересно, собираешься заняться ты сам? – с ехидной улыбочкой сказала Людочка.
   – Долго рассказывать, – ответил Цимбаларь. – У меня специальное задание. Ты же знаешь, что самую опасную работу я беру на себя.
   – А на дом ты её, случайно, не берешь? В смысле, в постельку?
   – Прекрати эти намёки! – возмутился Цимбаларь. – Если хочешь знать, я выезжаю на следственный эксперимент.
   – Всё ясно, – Людочка подмигнула Кондакову. – Опыты по оккультизму продолжаются. Как я понимаю, ты собираешься выяснить обстоятельства преступления при помощи экстрасенса?
   – Вроде того, – вынужден был признаться Цимбаларь.
   – Ну тогда передавай этому экстрасенсу мой пламенный привет. И от Петра Фомича тоже.
   Кондаков, поглаживавший в кармане приличную пачку долларов, на эту инсинуацию никак не отреагировал.
 
   Из первого же таксофона Цимбаларь позвонил на свой пропавший мобильник. Валя-Эргида ответила незамедлительно, как будто только этого и ждала.
   – Привет, миленький, – проворковала она.
   – Ты эти штучки брось, – посоветовал Цимбаларь. – Недолго и до неприятностей.
   – Неужели ты способен обидеть девушку?
   – Ещё как! Знаешь, сколько их от меня уже плакало?
   – Они, наверное, плакали слезами счастья. И я бы так хотела! – её вздох был похож на страстный стон.
   – Не зарекайся, ещё наплачешься, – пообещал Цимбаларь. – Лучше объясни, почему ты сбежала?
   – Ой, не напоминай даже! Как меня этот бандит растрогал! Бедненький… Он ко мне со всей душой, а я ему такую подлость устроила. Была у меня мысль – всех вас обезвредить и скрыться с ним в сияющих далях. Как бы он любил свою вновь обретенную сестричку! И я бы платила ему той же монетой, – на этот раз вздох напоминал горькие рыдания.
   – Ну ты и в самом деле артистка… А деньги чужие зачем взяла?
   – Чтобы насолить вам. Особенно этой белобрысой фифе! Подумаешь, милиционерша! Так уж она на меня презрительно смотрела. Наверное, к тебе ревновала… Но деда я, признаюсь, сгоряча обидела. Верну ему все деньги с первой получки. Пусть не убивается.
   – Ладно, забудем об этом, – сказал Цимбаларь. – Я с ними уже сполна рассчитался. Теперь с тобой хочу встретиться.
   – Мобильник забрать?
   – И это тоже. Он, кстати, казённый. Но если честно, мне от тебя нужна ещё одна услуга. Много времени это не займёт. От силы полчаса.
   – Мне полчаса мало, – игриво возразила Валя-Эр-гида. – Особенно, если заведусь.
   – Не заведёшься. Дело серьёзное. Тебе придётся поднапрячь все свои мистические способности.
   – Предсказывать надо или отгадывать?
   – Отгадывать.
   – Другому я бы отказала, а тебе не могу. Ну просто млею от твоего голоса! – в трубке раздался смачный поцелуйный звук. – Где встречаемся?
   – На том самом месте, про которое рассказывал Гобашвили. Помнишь его слова?
   – С моей памятью в Академии наук работать, а не в поганом секс-шопе.
   – Вот и отлично. Возьми такси, быстрее будет. Я потом рассчитаюсь.
   – Меня таксисты бесплатно возят. За одну только улыбку.
   – Счастливая… А мне за улыбку приходилось и в морду получать.
 
   К тому времени, когда Валя-Эргида прибыла в район, не совсем справедливо называемый Сучьим полем (кобели тут тоже встречались), Цимбаларь уже нашёл место, где дней десять назад стоял «Мерседес» Гобашвили, ныне отправленный на свалку. Здесь и асфальт не зиял ямами, и чугунная ограда бульвара имела довольно широкой проём, и кафе «Волна» просматривалось как на ладони.
   Ясное дело, что по прошествии такого времени искать какие-либо улики бесполезно. Даже кровь давно слизали бродячие собаки. Приходилось надеяться, что насильственная смерть оставляет следы не только в реальном пространстве, но и на его таинственной изнанке, к созерцанию которого допущены лишь немногие избранные.
   – Ну рассказывай, голубок, зачем ты меня сюда позвал? – спросила Валя-Эргида, возвращая Цимбаларю мобильник, смеха ради разрисованный губной помадой.
   – Сама слышала, что здесь недавно погиб человек. – Цимбаларь для убедительности даже каблуком по асфальту пристукнул.
   – Тот самый, из-за которого вы занялись Гобашвили?
   – Совершенно верно.
   – Да-a-aa, – Валя-Эргида оглянулась по сторонам. – Не очень подходящее местечко для того, чтобы потерять голову.
   – Местечко дрянь, – согласился Цимбаларь, – но голова уж больно важная.
   – А пусть те, кто её не уберёг, и отвечают.
   – Боюсь, как бы нам всем за это не пришлось отвечать… Ты скажи, можно ли с помощью сверхъестественных способностей восстановить ход событий, предшествовавших смерти?
   – Можно, наверное, но это не по моей части. Тут требуется огромная воля, умение сосредотачиваться и вообще совсем другое сознание, – она покрутила растопыренными пальцами возле своей головы. – Сам знаешь, есть спортсмены, и есть физкультурники. Я – физкультурница. Стремлюсь не к высоким результатам, а к собственному удовольствию.
   – Огорчила ты меня, – сказал Цимбаларь.
   – Да не хмурься так! – Валя-Эргида толкнула его плечом. – У тебя же есть подробный рассказ Гобашвили. Могу гарантировать, что он не врал.
   – А проследить путь покойника возможно? Откуда он сюда пришел? Что делал раньше?
   – Не обижайся, но я за это не возьмусь. Физкультурница может принимать красивые позы, но выше головы не прыгнет.
   – Взгляни на эти часы, – Цимбаларь протянул девушке «Ролекс», переживший уже двух хозяев. – Они ничего не подсказывают тебе?
   – Страшненькая вещица, – она взвесила часы на ладони. – От неё так и разит смертью. Один ужас накладывается на другой, и понять что-либо почти невозможно. Это как паника в курятнике… Впрочем, могу сказать, что первый владелец часов пережил большой испуг. У него было на это время. А второй умер почти мгновенно… Пуля попала ему в сердце? – в голосе девушки появились вопросительные интонации.
   – Кажется… – Цимбаларь вспомнил, что один из прокурорских работников обронил сегодня фразу, смысл которой заключался в том, что бандитов погубила мгновенная смерть водителя, в отличие от сообщников пренебрегшего бронежилетом. – Но ты глубже давай, глубже.
   – То же самое через часок услышишь и ты. – Валя-Эргида подмигнула ему и сразу посерьёзнела. – Похоже, твой безголовый отзывается. – Она прижала часы к щеке. – Как же он сильно испугался тогда… Но не смерти. Совсем не смерти… А за мгновение до конца он вдруг вспомнил своего папашу.
   – Случайно не Гобашвили? – ужаснулся Цимбаларь.
   – Нет. Лысенького дяденьку с бородкой, который покоится в прозрачном гробу, сложив на груди лапки.
   – Так ведь это же Ленин! – Цимбаларь в сердцах чуть не сплюнул. – Вождь мирового пролетариата. Ты что, в Мавзолее никогда не была?
   – Никогда, – она нервно рассмеялась.
   – И больше покойнику ничего не привиделось?
   – Ничего. Мавзолей ему всё застил.
   – Ладно, спасибо и на этом… – Цимбаларь за несколько секунд до этого испытывавший краткое чувство падения в бездну, стал торопливо раскланиваться.
   – А пообщаться? – капризно надув губки, девушка взяла его под руку. – У меня и кроме лотоса есть на что полюбоваться.
   – Я как-то, знаешь, не готов. – Цимбаларь был словно сам не свой. – И потом, представляешь, что будет, коли у нас появится ребеночек. Мент-чародей! Это, наверное, покруче, чем грядущий антихрист.
   – Ну, как хочешь, – она резко отстранилась. – Прощай. Хотя я уверена, что мы ещё встретимся.
   – Почему-то и я уверен в этом, – как бы помимо своей воли кивнул Цимбаларь.
 
   Если не считать задержания Гобы, итоги дня выглядели безрадостно.
   Иностранцы – по крайней мере, те, которые зарегистрировались в своих посольствах и консульствах, – пропадать пока что не собирались. Мусорные контейнеры ежели и горели, то пожарные подобной информацией не располагали.
   Трусы и носки, имевшиеся на трупе, были произведены на текстильных предприятиях Юго-Восточной Азии и предназначались для реализации как в странах Евросоюза, так и в Северной Америке.
   Продукция фирмы «Ролекс» поставлялась в Россию небольшими партиями, но, кроме того, существовало ещё множество каналов контрабанды, так что связать номер часов с фамилией покупателя было практически невозможно.
   Общее мрачное впечатление скрасил лишь звонок Вани Коршуна. Малыш был удачлив и уловист, словно горностай. Можно себе представить, каких успехов он мог бы добиться, если бы не достойная сожаления вражда с многочисленным и неистребимым кошачьим
   племенем.
   Короче говоря, Ване удалось выяснить, что мужчину, по приметам схожего с Голиафом, в конце апреля действительно видели на бульваре, примыкающем к Сучьему полю. Сидя на лавочке, он беседовал со стариком, которому, по словам очевидцев, было «лет сто». Потом оба собеседника резко вскочили и, не подав друг другу руки, разошлись в разные стороны. Дальнейший путь Голиафа никто проследить не удосужился и, как позже выяснилось, он завершился едва ли не в объятиях Сергея Гобашвили.
   Что касается примет старика, то они остались тайной за семью печатями. Так уж повелось у нас, что люди, считающие себя хозяевами жизни, привыкли отводить взор от своих сирых и убогих собратьев. Да и само время не располагало к созерцанию – за ночь пустых бутылок подвалило, словно грибов после тёплого дождика, а грибы, как известно, перестаивать не должны.
   – А если мне по этим свидетелям самому пройтись? – поинтересовался Цимбаларь, ещё не привыкший к исповедуемым Ваней принципам полной самостоятельности. – Вдруг они ещё что-нибудь вспомнят.
   – Скорее всего, они забудут даже то, о чём говорили прежде, – ответил Ваня. – Надо принимать во внимание психологию людей, с которыми я имею дело. Сыскарь, вынюхивающий невесть что, для них враг, причём на уровне подсознания, а маленький мальчик, со слезами на глазах разыскивающий пропавшего отца, – божья пташка. От него ничего скрывать не станут. Ещё и конфеткой угостят на прощание.
 
   – Это называется брать на жалость, – пояснил Кондаков, внимательно прислушивавшийся к разговору. – Кстати говоря, весьма эффективный оперативный прием. Одно неудобство – под рукой постоянно должен находиться носовой платок, пропитанный луковым соком.
   – Спросите у Вани, как он поступает с конфетами, которыми его угощают доброжелатели, – попросила Людочка.
   За хитроумного малыша ответил Кондаков, видимо, хорошо знавший его привычки:
   – Выбрасывает. У него отвращение к конфетам, как у любого пьющего человека.
   – А я на сладком просто помешана, – печально вздохнула Людочка. – И ведь никто не догадается угостить.
   – Дело поправимое, – засуетился Кондаков. – Были у меня где-то конфеты. И как я только запамятовал. Мне ребята из хозслужбы целую коробку на день рождения подарили. Глотай, говорят, по паре штук каждое утро и будешь бодреньким, словно Геркулес. И кофе не понадобится.
   Отлучившись в другую комнату, Кондаков принес белую пластмассовую баночку, одну из тех, в которые сейчас чего только не упаковывают, начиная от витаминов и кончая затычками для ушей. Немного повозившись с хитроумной крышкой, он высыпал в пустую сахарницу содержимое баночки, скорее напоминавшее пилюли, чем конфеты.
   – Какие-то они подозрительные, – сказала Людочка. – Но одну я всё-таки съем. Исключительно из уважения к хозяину.
   – Подожди, – Цимбаларь, уже завершивший разговор с Ваней, перехватил её руку. – Пётр Фомич, а знакомые тебя с подарком не обманули?