Страница:
Зато Цимбаларь, уже поместивший заветный номер в память своего мобильника, умствованиями Христодулова заинтересовался.
– Допустим, какой-то резон в твоих словах есть, – сказал он, придирчиво изучая шедевры бредового мышления, богато представленные на стене. – Но тогда объясни нам, убогим, что должна означать сия бутылка, в которую как бы заключён телефонный номер? Пивную?
– Нет, – глядя на гостей ясными глазами, сказал Христодулов. – Библиотеку.
– Но почему?
– Там спиртное нельзя употреблять. Связь самая непосредственная…
Наступило тягостное молчание, и, чтобы как-то разрядить его, Христодулов вновь обратился за помощью к отцовским художествам.
– Сейчас вы всё поймёте, – он ткнул пальцем в первый попавшийся значок. – Треугольник – это, само собой, поликлиника. Там на справки лепят штампы подобной формы. Квадратик – автосервис…
– Лучше бы не квадратик, а кружок, – прервал его Цимбаларь. – Хоть какая-то связь с колесом.
– Кружок было бы чересчур просто, – возразил Христодулов. – Кружком здесь обозначается цирк.
– Из-за арены, что ли?
– Не совсем. Во времена моего детства в тамошнем буфете продавались особо вкусные бублики.
– Ладно, а как бы ты, к примеру, обозначил номер милиции? Крестом, вилами, решеткой?
– Полумесяцем, – незамедлительно ответил Христодулов.
– Ты нас, часом, с мусульманами не путаешь?
– Отнюдь. Просто у меня в сознании выстроилась такая ассоциативная цепочка – ночь, мрак, луна, милиция. Да и ваши патрульные машины называются «луноходами». А это не зря.
Кондаков, всё это время рассматривавший Христодулова со скорбным участием, сказал:
– Полагаю, что на этом можно и закончить. На прощание попрошу одну небольшую консультацию. Так сказать, чисто утилитарного свойства. В чём конкретно заключалась модернизация «боте-патрона»?
– Неуправляемый снаряд превратился в управляемый. К прежней конструкции пришлось добавить головку самонаведения и газодинамические рули. Учитывая размеры «боте-патрона», это было не так-то просто. Излучатель кодированных сигналов, а проще говоря, радиомаяк, формой и размерами напоминал булавку. Воткнул её намеченной жертве в одежду, а потом стреляй хоть с тысячи метров. Промаха не будет.
– Всё ясно, – Кондаков переглянулся с Цимбаларем. – Если в шляпу воткнешь – голову оторвёт. Под стельку сунешь – ноги не станет… Благодарим за помощь, гражданин Христоплюев. Надеемся на плодотворное сотрудничество и в дальнейшем… Только с ассоциативными цепочками впредь будьте поосторожней.
– А нельзя ли к вам во внештатные сотрудники записаться? – стыдливо потупившись, поинтересовался кукольник.
– Это надо будет уточнить. Судимых мы, как правило, не берём, но для вас, возможно, будет сделано исключение.
На лестничной площадке они с облегчением вздохнули. Что ни говори, а человек с заумью – это тот же дурак, только ещё хуже.
Цимбаларь, потирая руки, сказал:
– Если всё сложится удачно, вечерком можно будет отпраздновать успешное завершение операции. Жаль, Ванька куда-то запропастился…
– Не та рыбка, которая на крючке, а та, которая в садке, – наставительно произнёс Кондаков. – Поклёвка сама по себе ничего не значит. Рыбку ещё надо суметь подсечь и к берегу подвести. Говорю это тебе как рыбак с сорокалетним стажем… Поэтому пороть горячку не будем. Сейчас вернёмся в отдел и всё тщательно подготовим. Оружие, технику, людей.
– Каких ещё людей? – насторожился Цимбаларь.
– Помощников… Зачем нам вдвоём рисковать?
– Эти помощники нам всё дело и провалят! Было уже такое, и не раз… Как-нибудь сами справимся. Не впервой. В крайнем случае, Лопаткину с собой возьмём.
– Вместо щита её вперёд пошлёшь?
– Нет, вместо приманки. Я сам сойду за грузило, а ты, соответственно, за поплавок…
– Пятый подъезд, третий этаж. Квартира тридцать пять, – сказал Цимбаларь, издали рассматривая дом, в котором предположительно мог находиться старичок-убийца.
– Все окна выходят на одну сторону, – добавил Кондаков. – Я закурю, пожалуй…
– Лучше не надо, – твёрдо сказала Людочка. – Так только перед смертью говорят. Дескать, курну напоследок… А вам ещё жить да жить. Поэтому берегите здоровье.
– С тобой разве поспоришь! – Кондаков швырнул незажжённую сигарету в урну.
Оглядев здание со всех сторон, они не стали соваться к нему, а устроились на скамеечке поодаль.
– Что ты ещё успела выяснить? – спросил Цимбаларь у Людочки.
– Согласно домовой книге в тридцать пятой квартире проживает бездетная супружеская пара и инвалид-колясочник сорока лет от роду, брат хозяйки. В этом составе они обитали здесь и десять, и пятнадцать лет назад. Телефонный номер квартиры не менялся с восемьдесят пятого года. Все её жильцы характеризуются положительно. Судимостей и административных нарушений не имеют. Инвалид заочно получил высшее образование и сейчас подрабатывает переводами. Его сестра и свояк – медики. Сейчас находятся на отдыхе в Краснодарском крае. Никакой связи с лицами, уже фигурировавшими в деле Голиафа, эта троица не имеет. Подозрительные старички в их квартире никогда не появлялись.
– Значит, я буду первым, – попытался пошутить Кондаков.
– Чувствую, опять пустышку тянем, – процедил сквозь зубы Цимбаларь.
– Сие ещё неизвестно, – возразил Кондаков. – За этими инвалидами глаз да глаз нужен. Я раз на одного такого нарвался. Он днём в коляске дремал, а ночью зазевавшихся прохожих грабил. Вышли на него буквально чудом. Видели бы вы, как он при задержании сиганул с пятого этажа! Но в конечном итоге действительно стал инвалидом первой группы. Как говорится, справедливость восторжествовала.
Не обращая внимания на стариковскую велеречивость, порождённую теми же причинами, которые у других вызывают холодный пот, дрожь в коленках и расстройство пищеварения, Цимбаларь сказал Людочке:
– Ты пойдешь первой. Представишься сотрудницей службы социального обеспечения, проверяющей бытовые условия неработающих пенсионеров. За документы не беспокойся – комар носа не подточит. Постарайся всё там выведать и высмотреть. В двухкомнатной квартире постороннему человеку спрятаться трудно. Особенно старику. Под диваном калачиком не свернёшься. Но долго там не задерживайся, иначе возникнут подозрения. В случае опасности нажмёшь вот на эту кнопочку, – он передал ей мобильник со специальными наворотами, временно позаимствованный в технической службе. – Мы явимся через пару минут.
– А убить меня могут всего за одну секунду, – не без кокетства промолвила Людочка.
– Таких ясноглазых и фигуристых за одну секунду не убивают, – заверил её Цимбаларь. – Сначала потерзают.
– Будем надеяться… Ну пока! – она сделала коллегам ручкой.
Уже спустя десять минут от Людочки поступило телефонное сообщение:
– Поднимайтесь сюда. Всё нормально.
– В смысле, голый вассер? – переспросил Цимбаларь.
– Почти…
Инвалида звали Тарасом, а по батюшке – Степанычем. Будучи пятиклассником, он, по примеру своего любимого героя Ихтиандра, нырнул с плотины в пруд, следствием чего стал компрессионный перелом позвоночника и паралич трёх четвертей тела.
Тарас Степанович (прозванный близкими «Человек-амфибия») охотно поведал историю, недавно изложенную Людочке, которая покорила его не только красотой, но и неподдельным участием.
Всё началось лет десять назад, в слякотную осеннюю пору, когда демократы, едва-едва одолевшие коммуняк, уже начали выяснять отношения между собой.
Как только сестра с мужем ушли на работу, в квартиру номер тридцать пять позвонил неизвестный и, представившись сотрудником какого-то благотворительного фонда, предложил Тарасу Степановичу работу – непыльную и денежную, но, увы, временную.
Суть её заключалась в следующем. С двенадцати дня до двенадцати ночи надо было неотлучно находиться у телефона и реагировать на все звонки. Если звонивший назывался одной очень странной фамилией, не то Богодулов, не то Христофоров («Христодулов!» – поправил Кондаков, и Тарас Степанович благодарно кивнул), нужно было вежливо извиниться, положить трубку и задёрнуть шторы. Ненадолго задёрнуть, всего на полчаса.
За всё время таких звонков было пять или шесть, и спустя пару недель они прекратились. Что касается Тараса Степаныча, то одним прекрасным утром он нашёл под входной дверью конверт с сотней долларов, деньгами по тем временам немалыми.
Кто-то другой уже давно забыл бы про эту историю, но человек, замурованный в четырёх стенах, мысленно возвращался к ней вновь и вновь. Как-никак это был единственный случай, когда дыхание бурной, полной опасностей жизни коснулось и его.
– В общем-то, я знал, что вы придёте ко мне, – сказал в заключение Тарас Степаныч.
– Кто это – мы? – Кондаков по привычке прикинулся валенком.
– Охотники за людьми. Сыщики, комитетчики, иностранные шпионы, бандиты, частные детективы.
– Похоже, особой разницы между этими господами вы не видите?
– Представьте себе, вижу. Одни ищут свидетелей, другие, наоборот, стремятся избавиться от них. Но в любом случае для меня это незабываемое событие.
– Надеюсь, смысл всей этой затеи с телефонными звонками вам ясен? – желая расставить все точки над «i», осведомился Цимбаларь.
– Конечно. Я служил семафором, сигнализирующим неизвестно кому, что с ними хотят выйти на связь. Впоследствии я читал о таких конспиративных уловках.
– Вы смогли бы описать мужчину, приходившего к вам?
– Нет, – Тарас Степанович как-то странно дернулся, что, вероятно, означало жест отрицания. – Он делал всё возможное, дабы скрыть свою истинную внешность. Носил широкополую шляпу, чёрные очки, плащ с поднятым воротником. Мне запомнились его усы, но они явно были накладными.
– Как бы вы оценили его возраст?
– Тогда ему было примерно столько же, сколько вам сейчас.
– Вы не ошибаетесь?
– Если и ошибаюсь, то ненамного. Это был ещё молодой, крепкий человек, пусть и прикидывавшийся кем-то другим. Представляете себе, он даже гундосил при разговоре.
– Не пора ли полюбоваться окрестными пейзажами, – сказал Кондаков, и вся компания, включая хозяина, переместилась к окну.
Любоваться, собственно говоря, было не на что. Внизу расстилался обычный московский дворик, засаженный чахлыми деревьями и заставленный автомобилями в соотношении два к одному в пользу последних. Напротив возвышался пятиэтажный дом, если и не близнец, то по меньшей мере двоюродный брат того, где они сейчас находились.
– За вашим окном могли наблюдать как со двора, так и от соседей, – сказал Кондаков.
– В тот период во дворе шли строительные работы, – сказал Тарас Степанович. – Прокладывали теплотрассу. Всё было разрыто и огорожено забором. Никто из посторонних не посмел бы сунуться туда.
– Тогда остаётся только соседний дом. А это квартир сто, если не больше. Найти там вашего работодателя будет не просто.
– А разве это обязательно? – удрученным тоном произнёс Тарас Степанович. – Пусть бы жил себе спокойно…
– Это обязательно. – Людочка, доселе хранившая дипломатичное молчание, положила ему руку на плечо. – Вам довелось общаться с очень опасным человеком, поверьте мне. Просто чудо, что вас пощадили тогда.
Цимбаларь в свойственной ему грубо-откровенной манере добавил:
– Лапы, отслюнившие вам эти сто долларов, по локоть в крови.
– Тем не менее мне они пришлись очень кстати, – Тарас Степанович печально усмехнулся. – Забыл сказать… Той осенью всё здесь было иначе. Слева и справа росли старые деревья. Тополя и липы. Потом их спилили. Следовательно, за моими окнами могли наблюдать только обитатели двух подъездов. Второго и третьего. Вот они, прямо перед нами.
Руки плохо слушались Тараса Степановича, и указательный жест он произвёл резким движением плеча, словно бы пытаясь сбросить с себя какой-то невидимый груз.
Теперь они заходили в квартиры по очереди.
Людочка по-прежнему представлялась сотрудницей собеса, Цимбаларь выдавал себя за инспектора горгаза, Кондаков – за санитарного врача. К счастью, вся троица успела запастись не только документами, подтверждавшими принадлежность к этим почтенным организациям, но и соответствующей амуницией.
Пока кто-то один вёл переговоры, двое других страховали его этажом выше и этажом ниже.
И опять повезло Людочке, что, похоже, становилось некоей традицией. Сигнал тревоги она подала уже из второй выпавшей на её долю квартиры.
Когда Кондаков и Цимбаларь, готовые к самому худшему, ворвались внутрь, их взорам представилась поистине идиллическая картина. Сидя на краю переполненной водой ванны, Людочка качала на руках Ваню Коршуна, похожего на мальчика Кая, до полусмерти заласканного Снежной Королевой.
– Привет! – выпалил ошарашенный Цимбаларь. – Ты что здесь делаешь?
– Купаюсь, – едва слышно просипел Ваня. – Водки! И немедленно!
Пока Цимбаларь бегал в ближайший магазин, а Людочка растирала окоченевшее тельце малыша, Кондаков осматривал труп Удушьева.
– Кто это? – спросил он.
– Случайный человек, – клацая зубами, ответил Ваня. – Но, если честно, я ему обязан жизнью…
Глава 15
– Допустим, какой-то резон в твоих словах есть, – сказал он, придирчиво изучая шедевры бредового мышления, богато представленные на стене. – Но тогда объясни нам, убогим, что должна означать сия бутылка, в которую как бы заключён телефонный номер? Пивную?
– Нет, – глядя на гостей ясными глазами, сказал Христодулов. – Библиотеку.
– Но почему?
– Там спиртное нельзя употреблять. Связь самая непосредственная…
Наступило тягостное молчание, и, чтобы как-то разрядить его, Христодулов вновь обратился за помощью к отцовским художествам.
– Сейчас вы всё поймёте, – он ткнул пальцем в первый попавшийся значок. – Треугольник – это, само собой, поликлиника. Там на справки лепят штампы подобной формы. Квадратик – автосервис…
– Лучше бы не квадратик, а кружок, – прервал его Цимбаларь. – Хоть какая-то связь с колесом.
– Кружок было бы чересчур просто, – возразил Христодулов. – Кружком здесь обозначается цирк.
– Из-за арены, что ли?
– Не совсем. Во времена моего детства в тамошнем буфете продавались особо вкусные бублики.
– Ладно, а как бы ты, к примеру, обозначил номер милиции? Крестом, вилами, решеткой?
– Полумесяцем, – незамедлительно ответил Христодулов.
– Ты нас, часом, с мусульманами не путаешь?
– Отнюдь. Просто у меня в сознании выстроилась такая ассоциативная цепочка – ночь, мрак, луна, милиция. Да и ваши патрульные машины называются «луноходами». А это не зря.
Кондаков, всё это время рассматривавший Христодулова со скорбным участием, сказал:
– Полагаю, что на этом можно и закончить. На прощание попрошу одну небольшую консультацию. Так сказать, чисто утилитарного свойства. В чём конкретно заключалась модернизация «боте-патрона»?
– Неуправляемый снаряд превратился в управляемый. К прежней конструкции пришлось добавить головку самонаведения и газодинамические рули. Учитывая размеры «боте-патрона», это было не так-то просто. Излучатель кодированных сигналов, а проще говоря, радиомаяк, формой и размерами напоминал булавку. Воткнул её намеченной жертве в одежду, а потом стреляй хоть с тысячи метров. Промаха не будет.
– Всё ясно, – Кондаков переглянулся с Цимбаларем. – Если в шляпу воткнешь – голову оторвёт. Под стельку сунешь – ноги не станет… Благодарим за помощь, гражданин Христоплюев. Надеемся на плодотворное сотрудничество и в дальнейшем… Только с ассоциативными цепочками впредь будьте поосторожней.
– А нельзя ли к вам во внештатные сотрудники записаться? – стыдливо потупившись, поинтересовался кукольник.
– Это надо будет уточнить. Судимых мы, как правило, не берём, но для вас, возможно, будет сделано исключение.
На лестничной площадке они с облегчением вздохнули. Что ни говори, а человек с заумью – это тот же дурак, только ещё хуже.
Цимбаларь, потирая руки, сказал:
– Если всё сложится удачно, вечерком можно будет отпраздновать успешное завершение операции. Жаль, Ванька куда-то запропастился…
– Не та рыбка, которая на крючке, а та, которая в садке, – наставительно произнёс Кондаков. – Поклёвка сама по себе ничего не значит. Рыбку ещё надо суметь подсечь и к берегу подвести. Говорю это тебе как рыбак с сорокалетним стажем… Поэтому пороть горячку не будем. Сейчас вернёмся в отдел и всё тщательно подготовим. Оружие, технику, людей.
– Каких ещё людей? – насторожился Цимбаларь.
– Помощников… Зачем нам вдвоём рисковать?
– Эти помощники нам всё дело и провалят! Было уже такое, и не раз… Как-нибудь сами справимся. Не впервой. В крайнем случае, Лопаткину с собой возьмём.
– Вместо щита её вперёд пошлёшь?
– Нет, вместо приманки. Я сам сойду за грузило, а ты, соответственно, за поплавок…
– Пятый подъезд, третий этаж. Квартира тридцать пять, – сказал Цимбаларь, издали рассматривая дом, в котором предположительно мог находиться старичок-убийца.
– Все окна выходят на одну сторону, – добавил Кондаков. – Я закурю, пожалуй…
– Лучше не надо, – твёрдо сказала Людочка. – Так только перед смертью говорят. Дескать, курну напоследок… А вам ещё жить да жить. Поэтому берегите здоровье.
– С тобой разве поспоришь! – Кондаков швырнул незажжённую сигарету в урну.
Оглядев здание со всех сторон, они не стали соваться к нему, а устроились на скамеечке поодаль.
– Что ты ещё успела выяснить? – спросил Цимбаларь у Людочки.
– Согласно домовой книге в тридцать пятой квартире проживает бездетная супружеская пара и инвалид-колясочник сорока лет от роду, брат хозяйки. В этом составе они обитали здесь и десять, и пятнадцать лет назад. Телефонный номер квартиры не менялся с восемьдесят пятого года. Все её жильцы характеризуются положительно. Судимостей и административных нарушений не имеют. Инвалид заочно получил высшее образование и сейчас подрабатывает переводами. Его сестра и свояк – медики. Сейчас находятся на отдыхе в Краснодарском крае. Никакой связи с лицами, уже фигурировавшими в деле Голиафа, эта троица не имеет. Подозрительные старички в их квартире никогда не появлялись.
– Значит, я буду первым, – попытался пошутить Кондаков.
– Чувствую, опять пустышку тянем, – процедил сквозь зубы Цимбаларь.
– Сие ещё неизвестно, – возразил Кондаков. – За этими инвалидами глаз да глаз нужен. Я раз на одного такого нарвался. Он днём в коляске дремал, а ночью зазевавшихся прохожих грабил. Вышли на него буквально чудом. Видели бы вы, как он при задержании сиганул с пятого этажа! Но в конечном итоге действительно стал инвалидом первой группы. Как говорится, справедливость восторжествовала.
Не обращая внимания на стариковскую велеречивость, порождённую теми же причинами, которые у других вызывают холодный пот, дрожь в коленках и расстройство пищеварения, Цимбаларь сказал Людочке:
– Ты пойдешь первой. Представишься сотрудницей службы социального обеспечения, проверяющей бытовые условия неработающих пенсионеров. За документы не беспокойся – комар носа не подточит. Постарайся всё там выведать и высмотреть. В двухкомнатной квартире постороннему человеку спрятаться трудно. Особенно старику. Под диваном калачиком не свернёшься. Но долго там не задерживайся, иначе возникнут подозрения. В случае опасности нажмёшь вот на эту кнопочку, – он передал ей мобильник со специальными наворотами, временно позаимствованный в технической службе. – Мы явимся через пару минут.
– А убить меня могут всего за одну секунду, – не без кокетства промолвила Людочка.
– Таких ясноглазых и фигуристых за одну секунду не убивают, – заверил её Цимбаларь. – Сначала потерзают.
– Будем надеяться… Ну пока! – она сделала коллегам ручкой.
Уже спустя десять минут от Людочки поступило телефонное сообщение:
– Поднимайтесь сюда. Всё нормально.
– В смысле, голый вассер? – переспросил Цимбаларь.
– Почти…
Инвалида звали Тарасом, а по батюшке – Степанычем. Будучи пятиклассником, он, по примеру своего любимого героя Ихтиандра, нырнул с плотины в пруд, следствием чего стал компрессионный перелом позвоночника и паралич трёх четвертей тела.
Тарас Степанович (прозванный близкими «Человек-амфибия») охотно поведал историю, недавно изложенную Людочке, которая покорила его не только красотой, но и неподдельным участием.
Всё началось лет десять назад, в слякотную осеннюю пору, когда демократы, едва-едва одолевшие коммуняк, уже начали выяснять отношения между собой.
Как только сестра с мужем ушли на работу, в квартиру номер тридцать пять позвонил неизвестный и, представившись сотрудником какого-то благотворительного фонда, предложил Тарасу Степановичу работу – непыльную и денежную, но, увы, временную.
Суть её заключалась в следующем. С двенадцати дня до двенадцати ночи надо было неотлучно находиться у телефона и реагировать на все звонки. Если звонивший назывался одной очень странной фамилией, не то Богодулов, не то Христофоров («Христодулов!» – поправил Кондаков, и Тарас Степанович благодарно кивнул), нужно было вежливо извиниться, положить трубку и задёрнуть шторы. Ненадолго задёрнуть, всего на полчаса.
За всё время таких звонков было пять или шесть, и спустя пару недель они прекратились. Что касается Тараса Степаныча, то одним прекрасным утром он нашёл под входной дверью конверт с сотней долларов, деньгами по тем временам немалыми.
Кто-то другой уже давно забыл бы про эту историю, но человек, замурованный в четырёх стенах, мысленно возвращался к ней вновь и вновь. Как-никак это был единственный случай, когда дыхание бурной, полной опасностей жизни коснулось и его.
– В общем-то, я знал, что вы придёте ко мне, – сказал в заключение Тарас Степаныч.
– Кто это – мы? – Кондаков по привычке прикинулся валенком.
– Охотники за людьми. Сыщики, комитетчики, иностранные шпионы, бандиты, частные детективы.
– Похоже, особой разницы между этими господами вы не видите?
– Представьте себе, вижу. Одни ищут свидетелей, другие, наоборот, стремятся избавиться от них. Но в любом случае для меня это незабываемое событие.
– Надеюсь, смысл всей этой затеи с телефонными звонками вам ясен? – желая расставить все точки над «i», осведомился Цимбаларь.
– Конечно. Я служил семафором, сигнализирующим неизвестно кому, что с ними хотят выйти на связь. Впоследствии я читал о таких конспиративных уловках.
– Вы смогли бы описать мужчину, приходившего к вам?
– Нет, – Тарас Степанович как-то странно дернулся, что, вероятно, означало жест отрицания. – Он делал всё возможное, дабы скрыть свою истинную внешность. Носил широкополую шляпу, чёрные очки, плащ с поднятым воротником. Мне запомнились его усы, но они явно были накладными.
– Как бы вы оценили его возраст?
– Тогда ему было примерно столько же, сколько вам сейчас.
– Вы не ошибаетесь?
– Если и ошибаюсь, то ненамного. Это был ещё молодой, крепкий человек, пусть и прикидывавшийся кем-то другим. Представляете себе, он даже гундосил при разговоре.
– Не пора ли полюбоваться окрестными пейзажами, – сказал Кондаков, и вся компания, включая хозяина, переместилась к окну.
Любоваться, собственно говоря, было не на что. Внизу расстилался обычный московский дворик, засаженный чахлыми деревьями и заставленный автомобилями в соотношении два к одному в пользу последних. Напротив возвышался пятиэтажный дом, если и не близнец, то по меньшей мере двоюродный брат того, где они сейчас находились.
– За вашим окном могли наблюдать как со двора, так и от соседей, – сказал Кондаков.
– В тот период во дворе шли строительные работы, – сказал Тарас Степанович. – Прокладывали теплотрассу. Всё было разрыто и огорожено забором. Никто из посторонних не посмел бы сунуться туда.
– Тогда остаётся только соседний дом. А это квартир сто, если не больше. Найти там вашего работодателя будет не просто.
– А разве это обязательно? – удрученным тоном произнёс Тарас Степанович. – Пусть бы жил себе спокойно…
– Это обязательно. – Людочка, доселе хранившая дипломатичное молчание, положила ему руку на плечо. – Вам довелось общаться с очень опасным человеком, поверьте мне. Просто чудо, что вас пощадили тогда.
Цимбаларь в свойственной ему грубо-откровенной манере добавил:
– Лапы, отслюнившие вам эти сто долларов, по локоть в крови.
– Тем не менее мне они пришлись очень кстати, – Тарас Степанович печально усмехнулся. – Забыл сказать… Той осенью всё здесь было иначе. Слева и справа росли старые деревья. Тополя и липы. Потом их спилили. Следовательно, за моими окнами могли наблюдать только обитатели двух подъездов. Второго и третьего. Вот они, прямо перед нами.
Руки плохо слушались Тараса Степановича, и указательный жест он произвёл резким движением плеча, словно бы пытаясь сбросить с себя какой-то невидимый груз.
Теперь они заходили в квартиры по очереди.
Людочка по-прежнему представлялась сотрудницей собеса, Цимбаларь выдавал себя за инспектора горгаза, Кондаков – за санитарного врача. К счастью, вся троица успела запастись не только документами, подтверждавшими принадлежность к этим почтенным организациям, но и соответствующей амуницией.
Пока кто-то один вёл переговоры, двое других страховали его этажом выше и этажом ниже.
И опять повезло Людочке, что, похоже, становилось некоей традицией. Сигнал тревоги она подала уже из второй выпавшей на её долю квартиры.
Когда Кондаков и Цимбаларь, готовые к самому худшему, ворвались внутрь, их взорам представилась поистине идиллическая картина. Сидя на краю переполненной водой ванны, Людочка качала на руках Ваню Коршуна, похожего на мальчика Кая, до полусмерти заласканного Снежной Королевой.
– Привет! – выпалил ошарашенный Цимбаларь. – Ты что здесь делаешь?
– Купаюсь, – едва слышно просипел Ваня. – Водки! И немедленно!
Пока Цимбаларь бегал в ближайший магазин, а Людочка растирала окоченевшее тельце малыша, Кондаков осматривал труп Удушьева.
– Кто это? – спросил он.
– Случайный человек, – клацая зубами, ответил Ваня. – Но, если честно, я ему обязан жизнью…
Глава 15
ПРОЕКТ «ГИДРА»
То, что опергруппа благополучно воссоединилась, было отрадно уже само по себе, даже без учёта реальных итогов её деятельности. Впрочем, можно было похвастаться и итогами, значимость которых, пусть и с известной натяжкой, позволяла говорить об успешном завершении операции.
Именно эта мысль сквозила в словах Цимбаларя, открывшего совещание:
– Вот материалы на подданного Канады Рудольфа Павловича Бурака, поступившие по каналам Интерпола. Первым делом рекомендую обратить внимание на его последний прижизненный портрет, – он пустил по рукам пачку цветных фотографий. – И хотя это именно тот случай, когда комментарии, как говорится, излишни, прошу присутствующих высказаться.
– Действительно, вылитый Митин, – констатировал Кондаков. – Только взгляд какой-то потухший. Наверное, с похмелья снимался.
– Сходство, все всякого сомнения, поразительное, – согласилась Людочка. – Но заметно, что, в отличие от публичного политика Митина, мелкий предприниматель Бурак не очень-то следит за своей физической формой. Лицо обрюзгшее, щёки небритые, под глазами мешки.
– Похож, не спорю, – голосом, напоминавшим скрип несмазанного колеса, произнёс Ваня. – Только почему он так снят? Фас, профиль, руки по швам…
– Сообщаю для справки, что эта фотография была сделана в полицейском участке, куда господин Бурак угодил за управление автомобилем в нетрезвом виде, – сказал Цимбаларь. – К счастью, инцидент завершился денежным штрафом, хотя канадская королевская конная полиция весьма строга к подобным нарушениям… Впрочем, о каком счастье может идти речь сейчас…
– Хорош гусь! – Кондаков вновь взялся за фотографии, уже отложенные было в сторону. – А похож на приличного человека!
– Думаете, наш Митин лучше? – просипел Ваня. – Кто даст гарантию, что он не напивается втихаря и не гоняет ночью на лимузине по кремлёвским аллеям?
– Я понимаю, что тебе сегодня свет белый не мил, но утрировать всё же не стоит, – упрекнул его Цимбаларь. – Но с другой стороны, разве может себя считать русским человеком тот, кто не любит быстрой езды, особенно под градусом?
– В этом смысле ты трижды русский, – с ухмылкой согласился Кондаков.
– Ладно, вернёмся к господину Бураку, – проигнорировал Цимбаларь реплику старшего приятеля. – Кроме фотографий, в нашем распоряжении имеется дактилокарта, составленная в своё время канадской иммиграционной службой. Из неё следует, что отпечатки пальцев Голиафа, президента Митина и Рудольфа Бурака абсолютно идентичны. Таким образом, на основной вопрос расследования получен однозначный ответ. Безголовый мертвец, обнаруженный в подвале, является не президентом Митиным, а его двойником.
– Родившимся в другом месте, в другое время и от другой матери, – со значением добавил Кондаков. – Какое объяснение ты можешь дать этому феномену?
– Исходя из всего объёма собранных сведений, можно предположить, что мы столкнулись с последствиями какого-то сверхсекретного эксперимента, проведённого бериевскими спецслужбами в послевоенное время, – сказал Цимбаларь. – Цели этого эксперимента и методы его проведения пока не ясны. Развеять покров тайны могли бы люди, причастные к убийству Голиафа, но они вновь ускользнули из наших рук… Лейтенант Лопаткина, доложите по сути вопроса. Ах, пардон, Люсенька, как я мог так забыться!
– То-то же! – Людочка погрозила ему пальчиком. – А я уж собралась назло тебе сыграть в молчанку… Теперь пару слов о жильцах квартиры, в которой едва не погиб наш Ванечка. Её хозяином числится некто Камзолов Роман Семёнович, сорока лет, уроженец Томской области, по образованию инженер-строитель. Самый что ни на есть обычный человек. Как раньше говорили, сплошное «не» – не состоял, не привлекался, не участвовал… В биографии никаких зацепок. Школа, комсомол, армия, институт, работа. По характеру – уравновешен, даже флегматичен. Контактов с криминальным миром и политическими экстремистами не поддерживал. Все его родственники, в том числе и престарелые родители, проживают под Томском. Отцу шестьдесят пять лет, работает сторожем хлебзавода, за последние четверть века никуда не выезжал… В конце восьмидесятых Камзолов перебрался в Москву. Не бедствовал, хотя постоянной работы не имел. До самого последнего времени проживал с дочерью Лай-лак, пятнадцати лет от роду, между прочим, членом радикальной организации «Новая революционная армия». Жена Камзолова, Марья Матвеевна, урождённая Щербакова, умерла три года назад от сердечной недостаточности. Среди её родственников мужчин преклонного возраста не значится… Однако первые же допросы соседей показали, что какой-то старик в этой квартире обитал. Пусть и не постоянно, а наездами. На прогулку он выходил только в темноте и любого общения с посторонними избегал. Описать его внешность никто не берётся.
– А вот я берусь! – зловещим тоном сообщил Ваня, поминутно сморкавшийся в кухонное полотенце. – Видел я этого Кощея Бессмертного, прямо как вас сейчас вижу. Пренеприятнейшая личность. Но выучка чувствуется. Только не знаю какая, бандитская или чекистская… Вы хоть квартиру-то обыскали?
– Конечно, – ответила Людочка. – Как «Скорая помощь» тебя увезла, так сразу и начали. Берлога старика была оборудована за фальшивой стенкой, а вход туда прикрывали книжные стеллажи. Обнаружено и отправлено на экспертизу много отпечатков пальцев. Ничего, имеющего отношение к «боте-патронам», не найдено. Документы и ценности из квартиры исчезли. Должно быть, вся компания ретировалась на автомобиле Камзолова, обычно парковавшемся во дворе. План «Перехват», введённый с большим опозданием, результатов не дал. Машина Камзолова и члены его семьи объявлены в розыск. Выслана ориентировка в Томский УВД.
– А кто за руль сел? – поинтересовался Ваня. – Мужик-то еле жив был. Челюсть пополам – это вам не шуточки.
– По сообщениям очевидцев, автомобилем управляла несовершеннолетняя дочь Камзолова.
– Вот стерва! – Ваня подавился кашлем. – Попадётся она мне! Р-р-растерзаю!
– Такая свирепость тебе не к лицу, – упрекнула его Людочка. – Девочек надо прощать. Даже нехороших.
– Как же её, заразу, прощать, если она меня своими девичьими прелестями и купила! – взорвался Ваня. – Провела, как лиса Колобка! Вот получу всё обещанное сполна, тогда видно будет…
– Хочу добавить ещё кое-что, – сказал Цимбаларь, перебирая лежащие перед ним бумаги. – По нашей просьбе жена Бурака и его сослуживцы были допрошены местными детективами. По их сведениям, сходство Рудольфа Бурака с российским президентом частенько служило поводом для шуток, однако сам он относился к данному факту спокойно. Своё будущее Бурак связывал только с Канадой. Всё изменилось после того, как он получил письмо, написанное по-русски. Его уцелевшие фрагменты жена обнаружила в мусорном ведре. Обвинив мужа в том, что он поддерживает отношения с прежней семьёй, дамочка закатила скандал.
– Наши это умеют, – вспомнив что-то своё, заметил Кондаков. – Особенно если еврейский темперамент накладывается на замоскворецкое воспитание.
Цимбаларь между тем продолжал:
– Бурак от объяснений упорно уклонялся и без промедления приступил к оформлению документов на выезд, отказавшись при этом от нескольких выгодных контрактов. При расставании супруги даже не попрощались, однако Бурак оставил записку. Содержание её таково: «Не обижайся, обстоятельства порой бывают выше нас. Я вынужден на время уехать. В нашей судьбе грядут большие перемены. Уверен, что всё закончится благополучно. Позвоню тебе из Москвы». Обещанного звонка не последовало, но жена, убеждённая в супружеской неверности Бурака, никаких попыток к его розыску так и не предприняла. Все личные вещи покойного, представленные на фотографиях, она однозначно опознала.
– Интересно, каким калачом его заманили в Россию? – задумчиво произнесла Людочка. – Ведь он, похоже, прекрасно понимал опасность своего положения…
– Фильм «Железная маска» видели? – Ваня обвёл друзей слезящимся от простуды взором. – Как одного Ди Каприо поменяли на другого? То же самое, наверное, предложили и Бураку. Маленький бескровный переворот с последующей заменой президента, не оправдавшего чьих-то там чаяний… Представляете, какая жизнь перед ним открывалась! Сладкая малина! Всё прежнее побоку – и вздорная жена, и дорожная полиция. Я бы на его месте…
– Уймись. Тебе президентский пост всё равно не светит, – прервал его Кондаков. – А теперь позвольте высказаться мне… В общем, материалов, позволяющих составить убедительный рапорт об окончании дела, более чем достаточно. Пожалуй, это я возьму на себя… Что касается Камзолова и его присных, то они никуда не денутся. Сам он ранен, старик еле ноги таскает, от сопливой девчонки толку мало. Хотя места, где собирается эта самая «революционная армия», не мешало бы взять под наблюдение.
– Этим уж позвольте заняться мне, – заранее потирая руки, Ваня пропел (вернее, прохрипел): – Расстались мы, но встреча неизбежна…
– Открытым остаётся вопрос о двойниках. Как они появились, сколько их, какие планы на будущее имеют и всё такое прочее. Но это уже компетенция ФСБ или службы охраны президента. Пусть себе расследуют, если сочтут нужным. – Кондаков демонстративно сунул руки под кран, как бы подводя этим черту под всеми хлопотами и треволнениями последних недель. – Если у кого-то есть другое мнение, я готов к дискуссии.
– Одну минуточку! – Цимбаларь, на протяжении всей кондаковской речи прислушивавшийся к чему-то совсем другому, поспешил в соседнюю комнату и включил допотопный телевизор на полную громкость.
Коллеги особого внимания на эту выходку не обратили, поскольку, следуя указаниям Кондакова, уже жарили яичницу, сооружали бутерброды и откупоривали бутылки.
К сожалению, это приятное во всех отношениях занятие вскоре прервал зловещий голос Цимбаларя:
– Поздравляю! Прежнее правительство только что отправлено в отставку. Новый премьер-министр будет в самое ближайшее время представлен на утверждение Государственной думе. Но самое интересно то, что я его знаю…
– Только не говори, что ты однажды поймал этого симпатягу на карманной краже, – промолвила Людочка, вглядываясь в мерцающее на телеэкране улыбчивое, по-купечески широкое лицо нового премьера.
– Не скажу… Я столкнулся с этим человеком, а вернее, с его двойником чисто случайно, когда пытался отыскать следы того самого «мотоциклиста Льва», фоторобот которого до сих пор имеется у каждого из нас. Зовут его, если мне не изменяет память, Аслан Акимович Башилов и он подвизается где-то на ниве информационного бизнеса. Между прочим, Аслан – это тот же Лев. Только не по-гречески, а по-тюркски. Как я об этом сразу не подумал… Сколько сейчас времени в Канаде?
Для Кондакова это была чересчур сложная задача, Ваня на глупые вопросы принципиально не отвечал, и только Людочка машинально произнесла:
– Скорее всего ночь.
– Может, это и к лучшему. Где-то тут у меня имелся телефончик безутешной вдовы, – Цимбаларь принялся расшвыривать бумаги, которые принёс с собой. – Ага, вот он! Вместе с международным кодом… Пока нам везёт.
Соединение состоялось секунд за сорок, не больше, но ещё минут пять пришлось дожидаться, пока кто-нибудь удосужится снять трубку.
Не позволяя вдове Голиафа воспользоваться английским языком, Цимбаларь торопливо заговорил:
– Прошу прощения. Вас беспокоят из Москвы. Нам нужна Вера Васильевна.
– Это я, – ответил сонный голос, который можно было посчитать за женский только с большой натяжкой. – Что случилось?
– Полагаю, вам уже известно о смерти мужа?
– В самых общих чертах.
– Я детектив, расследующий это преступление. Выражаю вам свои самые искренние соболезнования. К ним присоединяется и Лев.
– Какой Лев? – похоже, что заокеанская Вера Васильевна всё ещё не могла вырваться из объятия сна.
– Он сказал, что вы поймёте.
Именно эта мысль сквозила в словах Цимбаларя, открывшего совещание:
– Вот материалы на подданного Канады Рудольфа Павловича Бурака, поступившие по каналам Интерпола. Первым делом рекомендую обратить внимание на его последний прижизненный портрет, – он пустил по рукам пачку цветных фотографий. – И хотя это именно тот случай, когда комментарии, как говорится, излишни, прошу присутствующих высказаться.
– Действительно, вылитый Митин, – констатировал Кондаков. – Только взгляд какой-то потухший. Наверное, с похмелья снимался.
– Сходство, все всякого сомнения, поразительное, – согласилась Людочка. – Но заметно, что, в отличие от публичного политика Митина, мелкий предприниматель Бурак не очень-то следит за своей физической формой. Лицо обрюзгшее, щёки небритые, под глазами мешки.
– Похож, не спорю, – голосом, напоминавшим скрип несмазанного колеса, произнёс Ваня. – Только почему он так снят? Фас, профиль, руки по швам…
– Сообщаю для справки, что эта фотография была сделана в полицейском участке, куда господин Бурак угодил за управление автомобилем в нетрезвом виде, – сказал Цимбаларь. – К счастью, инцидент завершился денежным штрафом, хотя канадская королевская конная полиция весьма строга к подобным нарушениям… Впрочем, о каком счастье может идти речь сейчас…
– Хорош гусь! – Кондаков вновь взялся за фотографии, уже отложенные было в сторону. – А похож на приличного человека!
– Думаете, наш Митин лучше? – просипел Ваня. – Кто даст гарантию, что он не напивается втихаря и не гоняет ночью на лимузине по кремлёвским аллеям?
– Я понимаю, что тебе сегодня свет белый не мил, но утрировать всё же не стоит, – упрекнул его Цимбаларь. – Но с другой стороны, разве может себя считать русским человеком тот, кто не любит быстрой езды, особенно под градусом?
– В этом смысле ты трижды русский, – с ухмылкой согласился Кондаков.
– Ладно, вернёмся к господину Бураку, – проигнорировал Цимбаларь реплику старшего приятеля. – Кроме фотографий, в нашем распоряжении имеется дактилокарта, составленная в своё время канадской иммиграционной службой. Из неё следует, что отпечатки пальцев Голиафа, президента Митина и Рудольфа Бурака абсолютно идентичны. Таким образом, на основной вопрос расследования получен однозначный ответ. Безголовый мертвец, обнаруженный в подвале, является не президентом Митиным, а его двойником.
– Родившимся в другом месте, в другое время и от другой матери, – со значением добавил Кондаков. – Какое объяснение ты можешь дать этому феномену?
– Исходя из всего объёма собранных сведений, можно предположить, что мы столкнулись с последствиями какого-то сверхсекретного эксперимента, проведённого бериевскими спецслужбами в послевоенное время, – сказал Цимбаларь. – Цели этого эксперимента и методы его проведения пока не ясны. Развеять покров тайны могли бы люди, причастные к убийству Голиафа, но они вновь ускользнули из наших рук… Лейтенант Лопаткина, доложите по сути вопроса. Ах, пардон, Люсенька, как я мог так забыться!
– То-то же! – Людочка погрозила ему пальчиком. – А я уж собралась назло тебе сыграть в молчанку… Теперь пару слов о жильцах квартиры, в которой едва не погиб наш Ванечка. Её хозяином числится некто Камзолов Роман Семёнович, сорока лет, уроженец Томской области, по образованию инженер-строитель. Самый что ни на есть обычный человек. Как раньше говорили, сплошное «не» – не состоял, не привлекался, не участвовал… В биографии никаких зацепок. Школа, комсомол, армия, институт, работа. По характеру – уравновешен, даже флегматичен. Контактов с криминальным миром и политическими экстремистами не поддерживал. Все его родственники, в том числе и престарелые родители, проживают под Томском. Отцу шестьдесят пять лет, работает сторожем хлебзавода, за последние четверть века никуда не выезжал… В конце восьмидесятых Камзолов перебрался в Москву. Не бедствовал, хотя постоянной работы не имел. До самого последнего времени проживал с дочерью Лай-лак, пятнадцати лет от роду, между прочим, членом радикальной организации «Новая революционная армия». Жена Камзолова, Марья Матвеевна, урождённая Щербакова, умерла три года назад от сердечной недостаточности. Среди её родственников мужчин преклонного возраста не значится… Однако первые же допросы соседей показали, что какой-то старик в этой квартире обитал. Пусть и не постоянно, а наездами. На прогулку он выходил только в темноте и любого общения с посторонними избегал. Описать его внешность никто не берётся.
– А вот я берусь! – зловещим тоном сообщил Ваня, поминутно сморкавшийся в кухонное полотенце. – Видел я этого Кощея Бессмертного, прямо как вас сейчас вижу. Пренеприятнейшая личность. Но выучка чувствуется. Только не знаю какая, бандитская или чекистская… Вы хоть квартиру-то обыскали?
– Конечно, – ответила Людочка. – Как «Скорая помощь» тебя увезла, так сразу и начали. Берлога старика была оборудована за фальшивой стенкой, а вход туда прикрывали книжные стеллажи. Обнаружено и отправлено на экспертизу много отпечатков пальцев. Ничего, имеющего отношение к «боте-патронам», не найдено. Документы и ценности из квартиры исчезли. Должно быть, вся компания ретировалась на автомобиле Камзолова, обычно парковавшемся во дворе. План «Перехват», введённый с большим опозданием, результатов не дал. Машина Камзолова и члены его семьи объявлены в розыск. Выслана ориентировка в Томский УВД.
– А кто за руль сел? – поинтересовался Ваня. – Мужик-то еле жив был. Челюсть пополам – это вам не шуточки.
– По сообщениям очевидцев, автомобилем управляла несовершеннолетняя дочь Камзолова.
– Вот стерва! – Ваня подавился кашлем. – Попадётся она мне! Р-р-растерзаю!
– Такая свирепость тебе не к лицу, – упрекнула его Людочка. – Девочек надо прощать. Даже нехороших.
– Как же её, заразу, прощать, если она меня своими девичьими прелестями и купила! – взорвался Ваня. – Провела, как лиса Колобка! Вот получу всё обещанное сполна, тогда видно будет…
– Хочу добавить ещё кое-что, – сказал Цимбаларь, перебирая лежащие перед ним бумаги. – По нашей просьбе жена Бурака и его сослуживцы были допрошены местными детективами. По их сведениям, сходство Рудольфа Бурака с российским президентом частенько служило поводом для шуток, однако сам он относился к данному факту спокойно. Своё будущее Бурак связывал только с Канадой. Всё изменилось после того, как он получил письмо, написанное по-русски. Его уцелевшие фрагменты жена обнаружила в мусорном ведре. Обвинив мужа в том, что он поддерживает отношения с прежней семьёй, дамочка закатила скандал.
– Наши это умеют, – вспомнив что-то своё, заметил Кондаков. – Особенно если еврейский темперамент накладывается на замоскворецкое воспитание.
Цимбаларь между тем продолжал:
– Бурак от объяснений упорно уклонялся и без промедления приступил к оформлению документов на выезд, отказавшись при этом от нескольких выгодных контрактов. При расставании супруги даже не попрощались, однако Бурак оставил записку. Содержание её таково: «Не обижайся, обстоятельства порой бывают выше нас. Я вынужден на время уехать. В нашей судьбе грядут большие перемены. Уверен, что всё закончится благополучно. Позвоню тебе из Москвы». Обещанного звонка не последовало, но жена, убеждённая в супружеской неверности Бурака, никаких попыток к его розыску так и не предприняла. Все личные вещи покойного, представленные на фотографиях, она однозначно опознала.
– Интересно, каким калачом его заманили в Россию? – задумчиво произнесла Людочка. – Ведь он, похоже, прекрасно понимал опасность своего положения…
– Фильм «Железная маска» видели? – Ваня обвёл друзей слезящимся от простуды взором. – Как одного Ди Каприо поменяли на другого? То же самое, наверное, предложили и Бураку. Маленький бескровный переворот с последующей заменой президента, не оправдавшего чьих-то там чаяний… Представляете, какая жизнь перед ним открывалась! Сладкая малина! Всё прежнее побоку – и вздорная жена, и дорожная полиция. Я бы на его месте…
– Уймись. Тебе президентский пост всё равно не светит, – прервал его Кондаков. – А теперь позвольте высказаться мне… В общем, материалов, позволяющих составить убедительный рапорт об окончании дела, более чем достаточно. Пожалуй, это я возьму на себя… Что касается Камзолова и его присных, то они никуда не денутся. Сам он ранен, старик еле ноги таскает, от сопливой девчонки толку мало. Хотя места, где собирается эта самая «революционная армия», не мешало бы взять под наблюдение.
– Этим уж позвольте заняться мне, – заранее потирая руки, Ваня пропел (вернее, прохрипел): – Расстались мы, но встреча неизбежна…
– Открытым остаётся вопрос о двойниках. Как они появились, сколько их, какие планы на будущее имеют и всё такое прочее. Но это уже компетенция ФСБ или службы охраны президента. Пусть себе расследуют, если сочтут нужным. – Кондаков демонстративно сунул руки под кран, как бы подводя этим черту под всеми хлопотами и треволнениями последних недель. – Если у кого-то есть другое мнение, я готов к дискуссии.
– Одну минуточку! – Цимбаларь, на протяжении всей кондаковской речи прислушивавшийся к чему-то совсем другому, поспешил в соседнюю комнату и включил допотопный телевизор на полную громкость.
Коллеги особого внимания на эту выходку не обратили, поскольку, следуя указаниям Кондакова, уже жарили яичницу, сооружали бутерброды и откупоривали бутылки.
К сожалению, это приятное во всех отношениях занятие вскоре прервал зловещий голос Цимбаларя:
– Поздравляю! Прежнее правительство только что отправлено в отставку. Новый премьер-министр будет в самое ближайшее время представлен на утверждение Государственной думе. Но самое интересно то, что я его знаю…
– Только не говори, что ты однажды поймал этого симпатягу на карманной краже, – промолвила Людочка, вглядываясь в мерцающее на телеэкране улыбчивое, по-купечески широкое лицо нового премьера.
– Не скажу… Я столкнулся с этим человеком, а вернее, с его двойником чисто случайно, когда пытался отыскать следы того самого «мотоциклиста Льва», фоторобот которого до сих пор имеется у каждого из нас. Зовут его, если мне не изменяет память, Аслан Акимович Башилов и он подвизается где-то на ниве информационного бизнеса. Между прочим, Аслан – это тот же Лев. Только не по-гречески, а по-тюркски. Как я об этом сразу не подумал… Сколько сейчас времени в Канаде?
Для Кондакова это была чересчур сложная задача, Ваня на глупые вопросы принципиально не отвечал, и только Людочка машинально произнесла:
– Скорее всего ночь.
– Может, это и к лучшему. Где-то тут у меня имелся телефончик безутешной вдовы, – Цимбаларь принялся расшвыривать бумаги, которые принёс с собой. – Ага, вот он! Вместе с международным кодом… Пока нам везёт.
Соединение состоялось секунд за сорок, не больше, но ещё минут пять пришлось дожидаться, пока кто-нибудь удосужится снять трубку.
Не позволяя вдове Голиафа воспользоваться английским языком, Цимбаларь торопливо заговорил:
– Прошу прощения. Вас беспокоят из Москвы. Нам нужна Вера Васильевна.
– Это я, – ответил сонный голос, который можно было посчитать за женский только с большой натяжкой. – Что случилось?
– Полагаю, вам уже известно о смерти мужа?
– В самых общих чертах.
– Я детектив, расследующий это преступление. Выражаю вам свои самые искренние соболезнования. К ним присоединяется и Лев.
– Какой Лев? – похоже, что заокеанская Вера Васильевна всё ещё не могла вырваться из объятия сна.
– Он сказал, что вы поймёте.