Страница:
– Что же ты нам сразу не позвонил? – с упрёком произнёс Цимбаларь.
– А какой смысл? Мы ведь не за Лайкой охотились, а за старичком-боровичком. Надеяться на то, что она его выдаст, не приходилось… После того как Лайка с малолетними «революционерами» распрощалась, я её целый день, как козу, пас. Из сил выбился. Она же всё время на роликах. А я где бегом, где на попутках. Пришлось и мне такими же обзавестись.
– И когда ты только успел эти ролики освоить? – удивилась Людочка.
– По крайней мере, не вчера. Нужда, как говорится, соловьём петь заставит. Короче, выследил я местечко, где их папаша скрывается. Обыкновенная съёмная квартира, причём на первом этаже. Я уже заранее прикинул, что самое слабое звено в этой злодейской компашке – именно Камзолов. У него в глазах вечный страх таился, как у побитого пса. Случайный человек. Жертва обстоятельств… Едва лишь Лайка по своим делам куда-то отвалила, я в форточку – шась! Это, кстати, мой коронный номер. Камзолов аж затрясся. Зелёный стал, за сердце хватается. Так и так, говорю, большой тебе привет от утопленника. А заодно и от моего дружка, который сейчас за дверями с кастетом стоит. Думали, что пришили нас? Как бы не так! Мы бессмертные. Нас не задушишь, не убьёшь… У этого обормота челюсть только потому не отвисла, что гипсовой повязкой была зафиксирована.
– Как же он говорил? – полюбопытствовала Людочка.
– С трудом, но довольно внятно. Лишь слово «раскаиваюсь» не давалось. Пришлось для острастки несколько раз ремнём перетянуть. Защищаться он не мог, морду руками прикрывал… Потом я ему обрисовал ситуацию, причём на полном серьёзе. Говорю, что мы из крутой конторы и второй раз тебя не упустим. Петля вот-вот затянется. И будет тебе с дедушкой высшая мера даже на суде присяжных, а дочка минимум двадцатку схлопочет, хоть она и малолетка. По такой статье ответственность наступает с шестнадцати лет, и до этого момента её специально в следственном изоляторе придержат. Намекаю, что выход один – сдать дедушку со всеми потрохами, можно и дохлого. Тогда за сотрудничество со следствием можно вообще избежать уголовного преследования.
– И он согласился?
– Как миленький! А куда ему было деваться? Они на днях в провинции попа ликвидировали и еле ноги оттуда унесли. Даже машину пришлось уничтожить, а Камзолов ею так дорожил. Рассказал, что старик новое преступление задумал – какого-то жирного сазана завалить. А поскольку тот без охраны даже на бабу не ложится, придётся идти на крайний риск. Как я понял, старик решил повторить подвиг Гастелло – уничтожить врага ценой собственной жизни. И роль главного камикадзе отводилась Лайке. За пару секунд до выстрела она должна была воткнуть радиомаяк в одежду жертвы. Желательно поближе к голове или сердцу, чтобы наверняка. Вопрос о путях собственного спасения даже не обсуждался. Дескать, попытайся воспользоваться паникой…
– И кем же был этот зловредный старичок на самом деле? – перебил Ваню нетерпеливый Цимбаларь.
– Его настоящую фамилию Камзолов не знал. Дедушка постоянно пользовался фальшивыми паспортами, которых имел целую пачку. Называли его обычно по кличке – Ехидна, причём прямо в глаза. И он не обижался.
– В греческой мифологии Ехидна считалась матерью и защитницей Гидры, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказала Людочка. – Существо с человеческой внешностью и змеиной сущностью… Возможно, такова была конспиративная кличка старика. Надо бы проверить по картотеке.
– Короче, эта Ехидна уже давно стояла Камзолову поперёк горла. Старика ещё в начале девяностых годов привела в дом мадам Камзолова. Сошлись на почве революционной борьбы. А когда та геройски скончалась на своих баррикадах, старик стал заправлять в доме. Лайка, можно сказать, на руках у него выросла и души в Ехидне не чаяла. Камзолов, в свою очередь, дочку просто боготворил. Не смел слово поперёк сказать. Вот и попался, как кур в ощип… Короче, мы договорились так. Перед покушением Камзолов, который будет ассистировать старику, незаметно воткнёт в его кепку радиомаяк. А я в последний момент подменю собой Лайку, которая должна сделать то же самое с намеченной жертвой. Но свой радиомаяк я, естественно, не включу, а на всякий случай выброшу куда подальше. Старик, видя, что Лайка свое задание выполнила, а он, кстати сказать, подслеповатый, пальнёт из своей трости. Не найдя цели, снаряд за милую душу вернётся назад, и в морге добавится ещё один безголовый клиент. Всё шито-крыто. А Камзоловых я пообещал отпустить с миром. Всё равно официально на них ничего предосудительного нет. Что касается розыска, то отменить его – раз плюнуть. Не мне, конечно, а Петру Фомичу.
– Так вы договорились. А как на деле вышло? – спросил Цимбаларь.
– Как договорились, так и вышло. Была, конечно, одна накладочка, но она на ход операции, считай, не повлияла. Когда все детали покушения стали известны, я принялся названивать вам по мобильнику. Да где там! Проще, наверное, было связаться с экспедицией, направляющейся к Южному полюсу.
– Теперь моя очередь виниться, – сказал Цимбаларь. – Я свой мобильник попросту забыл, когда в ресторан собирался.
– Хорошо что мобильник, а не голову, – вздохнул Кондаков. – В общем, хорошо то, что хорошо кончается.
– Как же ты Лайку сумел уговорить? – осведомилась Людочка.
– Прямо скажу, силой, – признался Ваня. – Папаша, уходя на встречу со стариком, который из соображений конспирации жил отдельно, запер квартиру снаружи. А я, как всегда, влезаю в форточку. Словно ангел возмездия. Воспользовался внезапностью, скрутил её и засунул в ванну. Только предварительно раздел и теплую водичку пустил. Пусть нежится и меня вспоминает.
– И ты даже не воспользовался её беспомощным состоянием? – Цимбаларь скорчил удивлённую гримасу.
– Мужчины на такие вопросы не отвечают! – с пафосом заявил Ваня.
– Зачем же тогда было её раздевать?
– Чтобы одеждой воспользоваться, – Ваня сдернул с головы алую косынку. – Я ведь брал старика на сходство.
– Ты про «боте-патроны» Камзолова не спрашивал? – Кондаков навострил уши.
– Спрашивал. Короче, старик был вовсе не маньяк, как мы полагали раньше. Он просто выполнял приказание, полученное от начальства ещё полвека назад. Чуть ли не от самого министра тогдашней госбезопасности. Для обеспечения работы в его распоряжение были предоставлены трофейные гранатомёты. Их, между прочим, пытались усовершенствовать сразу после войны, но маячок радионаведения получился размером чуть ли не с консервную банку. Его или подбрасывали жертве в вещевой мешок, или аккуратненько зашивали в одежду. Не очень удобно. Окончательно «боте-патрон» усовершенствовали лишь в наше время. Но про это вы и сами знаете. Кстати, снаряд, выпущенный сегодня Ехидной, был последним. Арсенал иссяк…
– Да, доигрался старик, – помрачнел Кондаков. – За что боролся, на то и напоролся…
– А мне его жалко, – сказала Людочка. – Он ведь свой долг выполнял. Как стойкий оловянный солдатик.
– Какая может быть жалость к убийце! – осерчал Цимбаларь. – Ты вспомни о загубленных людях! Бураке, Новосёлове, Удушьеве! А Суконко, ставший инвалидом! Палач он и больше никто!
– Ладно, не ссорьтесь, – сказал Ваня, сморкаясь в косынку. – Всё уже позади. Старика сам бог наказал.
– Но при твоем содействии, – Цимбаларь чокнулся с ним.
На эстраде заиграла музыка – не сказать чтобы мелодичная, но зато громкая. К их столику подсел юный лейтенантик, имевший на лице нехарактерное для ресторана просительное выражение.
– Разрешите обратиться к девушке? – сказал он, переводя взгляд с Цимбаларя на Кондакова.
– Валяй, – опрокидывая в себя очередную рюмку, сказал Ваня. – Только она совсем не девушка, а моя мама.
– Спасибо, – фиалковые глаза лейтенанта уставились на Людочку. – Я за вами уже давно наблюдаю и хочу признаться, что именно так мне представляется женский идеал. Через несколько дней я уезжаю на Новую Землю. Это такие острова между Баренцевым и Карским морями. Прошу вас стать моей женой и подругой. Не пожалеете! Нам оклад обещали повысить. К тому же северные надбавки идут. Как-нибудь проживём.
– Я бы с удовольствием, да не могу, – Людочка погладила себя по животику, – беременная!
– Ничего страшного, – заверил её лейтенант. – В гарнизоне есть акушерка. А ребёнка я потом на себя запишу.
– Это ещё не всё. У меня дедушка старенький и сынок-алкоголик, – она положила одну руку на плечо Кондакова, а другую на головку Вани. – Как с ними быть?
– Дедушку с собой возьмём. Будет на песцов и куропаток охотиться. А сыночка в суворовское училище отдадим. Там его от вредных привычек быстро отучат. Я сам в суворовском училище вырос.
– Можно я подумаю? – Людочка с извиняющимся видом улыбнулась.
– Но только до завтра. Иначе мы не успеем официально оформить наши отношения. Буду ждать вас в этом же месте и в это же время. А сейчас приглашаю вас на танец.
– Нет! – спохватился Цимбаларь. – Дама уже занята.
Сграбастав Людочку за талию, он понёсся с ней по залу в каком-то невообразимом танце.
– Похоже на матросскую джигу, – произнёс много повидавший на своем веку Кондаков.
– Я бы сказал иначе: это пляска на гробе Ехидны, – заметил Ваня.
Мелодии сменялись одна другой без всякого перерыва, и каждая последующая была куда более залихватской, чем предыдущая.
– Не унывай, служивый! – Ваня похлопал растерявшегося лейтенанта по погону. – Если хочешь, я могу тебе девку подарить. Такая боевая, что хоть на полюс её вези, к белым медведям. Сейчас она связанная в ванне валяется.
– Вы лучше по этому номерку звякните. – Кондаков отыскал в записной книжке телефон Виктории Шелест, дочери покойного Рудольфа Бурака. – Очень миленькая особа. Причём совершенно безупречная в моральном плане.
– Какое сегодня число? – вальсируя под буги-вуги, спросил Цимбаларь.
– Не знаю, – мельком глянув в ночное окно, ответила Людочка. – Наверное, уже наступил июнь. Первый день лета… А что такое?
– Ровно месяц назад я плясал на шабаше Храма Огня и Силы. Можешь себе представить, нагишом.
– Это ты к чему?
– А к тому, что никто не может знать заранее, где мы окажемся через месяц. Вот сволочная служба! Не понимаю, что ты в ней нашла.
– Стало быть, я принята в особый отдел? – обрадовалась Людочка.
– На сто процентов гарантировать не могу. Но на сто десять – с нашим удовольствием! И если у тебя вдруг родится мальчик, назовём его Осот. Что и значит: особый отдел.
Музыка наконец-то оборвалась, и, взявшись за руки, они поспешили к столику, где безутешный лейтенант пил с Ваней водку и плакался в жилетку Кондакову.
Словарь жаргонных выражений
– А какой смысл? Мы ведь не за Лайкой охотились, а за старичком-боровичком. Надеяться на то, что она его выдаст, не приходилось… После того как Лайка с малолетними «революционерами» распрощалась, я её целый день, как козу, пас. Из сил выбился. Она же всё время на роликах. А я где бегом, где на попутках. Пришлось и мне такими же обзавестись.
– И когда ты только успел эти ролики освоить? – удивилась Людочка.
– По крайней мере, не вчера. Нужда, как говорится, соловьём петь заставит. Короче, выследил я местечко, где их папаша скрывается. Обыкновенная съёмная квартира, причём на первом этаже. Я уже заранее прикинул, что самое слабое звено в этой злодейской компашке – именно Камзолов. У него в глазах вечный страх таился, как у побитого пса. Случайный человек. Жертва обстоятельств… Едва лишь Лайка по своим делам куда-то отвалила, я в форточку – шась! Это, кстати, мой коронный номер. Камзолов аж затрясся. Зелёный стал, за сердце хватается. Так и так, говорю, большой тебе привет от утопленника. А заодно и от моего дружка, который сейчас за дверями с кастетом стоит. Думали, что пришили нас? Как бы не так! Мы бессмертные. Нас не задушишь, не убьёшь… У этого обормота челюсть только потому не отвисла, что гипсовой повязкой была зафиксирована.
– Как же он говорил? – полюбопытствовала Людочка.
– С трудом, но довольно внятно. Лишь слово «раскаиваюсь» не давалось. Пришлось для острастки несколько раз ремнём перетянуть. Защищаться он не мог, морду руками прикрывал… Потом я ему обрисовал ситуацию, причём на полном серьёзе. Говорю, что мы из крутой конторы и второй раз тебя не упустим. Петля вот-вот затянется. И будет тебе с дедушкой высшая мера даже на суде присяжных, а дочка минимум двадцатку схлопочет, хоть она и малолетка. По такой статье ответственность наступает с шестнадцати лет, и до этого момента её специально в следственном изоляторе придержат. Намекаю, что выход один – сдать дедушку со всеми потрохами, можно и дохлого. Тогда за сотрудничество со следствием можно вообще избежать уголовного преследования.
– И он согласился?
– Как миленький! А куда ему было деваться? Они на днях в провинции попа ликвидировали и еле ноги оттуда унесли. Даже машину пришлось уничтожить, а Камзолов ею так дорожил. Рассказал, что старик новое преступление задумал – какого-то жирного сазана завалить. А поскольку тот без охраны даже на бабу не ложится, придётся идти на крайний риск. Как я понял, старик решил повторить подвиг Гастелло – уничтожить врага ценой собственной жизни. И роль главного камикадзе отводилась Лайке. За пару секунд до выстрела она должна была воткнуть радиомаяк в одежду жертвы. Желательно поближе к голове или сердцу, чтобы наверняка. Вопрос о путях собственного спасения даже не обсуждался. Дескать, попытайся воспользоваться паникой…
– И кем же был этот зловредный старичок на самом деле? – перебил Ваню нетерпеливый Цимбаларь.
– Его настоящую фамилию Камзолов не знал. Дедушка постоянно пользовался фальшивыми паспортами, которых имел целую пачку. Называли его обычно по кличке – Ехидна, причём прямо в глаза. И он не обижался.
– В греческой мифологии Ехидна считалась матерью и защитницей Гидры, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказала Людочка. – Существо с человеческой внешностью и змеиной сущностью… Возможно, такова была конспиративная кличка старика. Надо бы проверить по картотеке.
– Короче, эта Ехидна уже давно стояла Камзолову поперёк горла. Старика ещё в начале девяностых годов привела в дом мадам Камзолова. Сошлись на почве революционной борьбы. А когда та геройски скончалась на своих баррикадах, старик стал заправлять в доме. Лайка, можно сказать, на руках у него выросла и души в Ехидне не чаяла. Камзолов, в свою очередь, дочку просто боготворил. Не смел слово поперёк сказать. Вот и попался, как кур в ощип… Короче, мы договорились так. Перед покушением Камзолов, который будет ассистировать старику, незаметно воткнёт в его кепку радиомаяк. А я в последний момент подменю собой Лайку, которая должна сделать то же самое с намеченной жертвой. Но свой радиомаяк я, естественно, не включу, а на всякий случай выброшу куда подальше. Старик, видя, что Лайка свое задание выполнила, а он, кстати сказать, подслеповатый, пальнёт из своей трости. Не найдя цели, снаряд за милую душу вернётся назад, и в морге добавится ещё один безголовый клиент. Всё шито-крыто. А Камзоловых я пообещал отпустить с миром. Всё равно официально на них ничего предосудительного нет. Что касается розыска, то отменить его – раз плюнуть. Не мне, конечно, а Петру Фомичу.
– Так вы договорились. А как на деле вышло? – спросил Цимбаларь.
– Как договорились, так и вышло. Была, конечно, одна накладочка, но она на ход операции, считай, не повлияла. Когда все детали покушения стали известны, я принялся названивать вам по мобильнику. Да где там! Проще, наверное, было связаться с экспедицией, направляющейся к Южному полюсу.
– Теперь моя очередь виниться, – сказал Цимбаларь. – Я свой мобильник попросту забыл, когда в ресторан собирался.
– Хорошо что мобильник, а не голову, – вздохнул Кондаков. – В общем, хорошо то, что хорошо кончается.
– Как же ты Лайку сумел уговорить? – осведомилась Людочка.
– Прямо скажу, силой, – признался Ваня. – Папаша, уходя на встречу со стариком, который из соображений конспирации жил отдельно, запер квартиру снаружи. А я, как всегда, влезаю в форточку. Словно ангел возмездия. Воспользовался внезапностью, скрутил её и засунул в ванну. Только предварительно раздел и теплую водичку пустил. Пусть нежится и меня вспоминает.
– И ты даже не воспользовался её беспомощным состоянием? – Цимбаларь скорчил удивлённую гримасу.
– Мужчины на такие вопросы не отвечают! – с пафосом заявил Ваня.
– Зачем же тогда было её раздевать?
– Чтобы одеждой воспользоваться, – Ваня сдернул с головы алую косынку. – Я ведь брал старика на сходство.
– Ты про «боте-патроны» Камзолова не спрашивал? – Кондаков навострил уши.
– Спрашивал. Короче, старик был вовсе не маньяк, как мы полагали раньше. Он просто выполнял приказание, полученное от начальства ещё полвека назад. Чуть ли не от самого министра тогдашней госбезопасности. Для обеспечения работы в его распоряжение были предоставлены трофейные гранатомёты. Их, между прочим, пытались усовершенствовать сразу после войны, но маячок радионаведения получился размером чуть ли не с консервную банку. Его или подбрасывали жертве в вещевой мешок, или аккуратненько зашивали в одежду. Не очень удобно. Окончательно «боте-патрон» усовершенствовали лишь в наше время. Но про это вы и сами знаете. Кстати, снаряд, выпущенный сегодня Ехидной, был последним. Арсенал иссяк…
– Да, доигрался старик, – помрачнел Кондаков. – За что боролся, на то и напоролся…
– А мне его жалко, – сказала Людочка. – Он ведь свой долг выполнял. Как стойкий оловянный солдатик.
– Какая может быть жалость к убийце! – осерчал Цимбаларь. – Ты вспомни о загубленных людях! Бураке, Новосёлове, Удушьеве! А Суконко, ставший инвалидом! Палач он и больше никто!
– Ладно, не ссорьтесь, – сказал Ваня, сморкаясь в косынку. – Всё уже позади. Старика сам бог наказал.
– Но при твоем содействии, – Цимбаларь чокнулся с ним.
На эстраде заиграла музыка – не сказать чтобы мелодичная, но зато громкая. К их столику подсел юный лейтенантик, имевший на лице нехарактерное для ресторана просительное выражение.
– Разрешите обратиться к девушке? – сказал он, переводя взгляд с Цимбаларя на Кондакова.
– Валяй, – опрокидывая в себя очередную рюмку, сказал Ваня. – Только она совсем не девушка, а моя мама.
– Спасибо, – фиалковые глаза лейтенанта уставились на Людочку. – Я за вами уже давно наблюдаю и хочу признаться, что именно так мне представляется женский идеал. Через несколько дней я уезжаю на Новую Землю. Это такие острова между Баренцевым и Карским морями. Прошу вас стать моей женой и подругой. Не пожалеете! Нам оклад обещали повысить. К тому же северные надбавки идут. Как-нибудь проживём.
– Я бы с удовольствием, да не могу, – Людочка погладила себя по животику, – беременная!
– Ничего страшного, – заверил её лейтенант. – В гарнизоне есть акушерка. А ребёнка я потом на себя запишу.
– Это ещё не всё. У меня дедушка старенький и сынок-алкоголик, – она положила одну руку на плечо Кондакова, а другую на головку Вани. – Как с ними быть?
– Дедушку с собой возьмём. Будет на песцов и куропаток охотиться. А сыночка в суворовское училище отдадим. Там его от вредных привычек быстро отучат. Я сам в суворовском училище вырос.
– Можно я подумаю? – Людочка с извиняющимся видом улыбнулась.
– Но только до завтра. Иначе мы не успеем официально оформить наши отношения. Буду ждать вас в этом же месте и в это же время. А сейчас приглашаю вас на танец.
– Нет! – спохватился Цимбаларь. – Дама уже занята.
Сграбастав Людочку за талию, он понёсся с ней по залу в каком-то невообразимом танце.
– Похоже на матросскую джигу, – произнёс много повидавший на своем веку Кондаков.
– Я бы сказал иначе: это пляска на гробе Ехидны, – заметил Ваня.
Мелодии сменялись одна другой без всякого перерыва, и каждая последующая была куда более залихватской, чем предыдущая.
– Не унывай, служивый! – Ваня похлопал растерявшегося лейтенанта по погону. – Если хочешь, я могу тебе девку подарить. Такая боевая, что хоть на полюс её вези, к белым медведям. Сейчас она связанная в ванне валяется.
– Вы лучше по этому номерку звякните. – Кондаков отыскал в записной книжке телефон Виктории Шелест, дочери покойного Рудольфа Бурака. – Очень миленькая особа. Причём совершенно безупречная в моральном плане.
– Какое сегодня число? – вальсируя под буги-вуги, спросил Цимбаларь.
– Не знаю, – мельком глянув в ночное окно, ответила Людочка. – Наверное, уже наступил июнь. Первый день лета… А что такое?
– Ровно месяц назад я плясал на шабаше Храма Огня и Силы. Можешь себе представить, нагишом.
– Это ты к чему?
– А к тому, что никто не может знать заранее, где мы окажемся через месяц. Вот сволочная служба! Не понимаю, что ты в ней нашла.
– Стало быть, я принята в особый отдел? – обрадовалась Людочка.
– На сто процентов гарантировать не могу. Но на сто десять – с нашим удовольствием! И если у тебя вдруг родится мальчик, назовём его Осот. Что и значит: особый отдел.
Музыка наконец-то оборвалась, и, взявшись за руки, они поспешили к столику, где безутешный лейтенант пил с Ваней водку и плакался в жилетку Кондакову.
Словарь жаргонных выражений
Базлатъ – говорить.
Белый лебедь – исправительное заведение с особо жёстким режимом содержания.
Бобр – богатый человек.
Взять на понт – добиться своей цели запугиванием.
Висяк – нераскрытое преступление.
Вурдалак мохнорылый – насильник детей.
Голый вассер – пустой номер.
Гоп-стоп – грабёж.
Грузинский веник – низкосортный чай.
Гумозница – опустившаяся проститутка.
Дальняк – исправительное учреждение, находящееся в дальних районах Сибири.
Жуковатый – хитрый.
Кинуть на бригаду – групповое изнасилование.
Кич (кича) – тюрьма.
Кокс – кокаин.
Кондей – карцер.
Котел с лапшой – часы с цепочкой.
Кумар – наркотический голод.
Кум – сотрудник оперативно-режимной части ИТУ.
Лопатник – бумажник.
Нахалку шить – незаконно обвинять.
Однохлёбка – любовница.
Подснежник – вытаявший из-под снега труп.
Погоняло – кличка.
Рыжьё – золото.
Стырщик – вор.
Чек – доза наркотика.
Белый лебедь – исправительное заведение с особо жёстким режимом содержания.
Бобр – богатый человек.
Взять на понт – добиться своей цели запугиванием.
Висяк – нераскрытое преступление.
Вурдалак мохнорылый – насильник детей.
Голый вассер – пустой номер.
Гоп-стоп – грабёж.
Грузинский веник – низкосортный чай.
Гумозница – опустившаяся проститутка.
Дальняк – исправительное учреждение, находящееся в дальних районах Сибири.
Жуковатый – хитрый.
Кинуть на бригаду – групповое изнасилование.
Кич (кича) – тюрьма.
Кокс – кокаин.
Кондей – карцер.
Котел с лапшой – часы с цепочкой.
Кумар – наркотический голод.
Кум – сотрудник оперативно-режимной части ИТУ.
Лопатник – бумажник.
Нахалку шить – незаконно обвинять.
Однохлёбка – любовница.
Подснежник – вытаявший из-под снега труп.
Погоняло – кличка.
Рыжьё – золото.
Стырщик – вор.
Чек – доза наркотика.