Страница:
– Значит, эта женщина здесь больше не живет?
– Я ее выставила! Она пришла ко мне, чтобы расплатиться этими крадеными деньгами. Тут-то я и поняла, что это она их украла!
– Под каким именем она жила?
Внезапно миссис Фаркорт умолкла, поджав и без того тонкие губы. На лице появилось выражение алчной хитрости.
– Она ведь вам очень нужна, верно? – Женщина выразительно потерла пальцами о ладонь другой руки. Коллиз только закатил глаза от столь откровенного намека. Джеймс слегка наступил другу на ногу и улыбнулся женщине.
– Я могу вас определенно заверить, что ваши хлопоты будут оценены по достоинству.
– Ее звали Уоттс. – Женщина замялась отчаянно пытаясь вспомнить имя жилички, на лице ее проступало смятенное удивление. – Может быть, Пенелопа?
– Это вы меня, спрашиваете?
– Уоттс, да. Пенелопа Уоттс. Именно так я и сказала тому парню.
Джеймс насторожился.
– Какому парню?
Она пожала плечами.
– Тому, который сегодня опять приходил сюда.
– Как его имя?
– А он не назвал себя.
– Вы можете описать этого человека?
Слегка опешив от требовательности, прозвучавшей в голосе Джеймса, женщина судорожно сглотнула.
– Обычный малый, и все тут. Прихрамывал слегка.
Бесполезно. Джеймс поборол свое раздражение.
– Итак, вы утверждаете, что некая Пенелопа Уоттс – причем в этом имени вы не уверены – девушка с рыжими волосами похитила сорок фунтов у своей соседки и затем полностью расплатилась с вами. После этого вы вышвырнули ее из дома?
Миссис Фаркорт отвела глаза и быстро кивнула:
– Да. Именно так. Пять дней назад.
– У вас есть какие-либо соображения, куда она могла направиться?
Очевидно, понимая, что ее шанс получить «достойную оценку хлопот» ускользает, миссис Фаркорт раздраженно дернула плечом.
– Сказала, что нашла работу.
– Воровка, которая работает? – уточнил Коллиз. – Как интересно!
Джеймс наступил каблуком на ботинок Коллиза и сдержанно поклонился хозяйке.
– Благодарю вас, мадам, за то, что так любезно уделили нам внимание.
Он резко повернулся и вышел, Коллиз поспешил за другом. Воздух был влажен, пахло сгоревшим углем и болотистыми берегами близкой Темзы, но Джеймс вдохнул полной грудью, словно желая очистить легкие после посещения этого промозглого дома.
Коллиз потер руки.
– Уф! Я к капусте не смогу притронуться несколько месяцев! И тем не менее мы узнали кое-что полезное. Похоже, мы скоро ее найдем.
Но когда Джеймс с бесстрастно суровым выражением лица повернулся к Коллизу, его улыбка погасла.
– У нас нет никакой зацепки, а у нее целых сорок фунтов. Этого достаточно, чтобы сбежать хоть в Америку, если ей вздумается. Рыжеволосую женщину без гроша мы могли бы найти, но женщину со средствами… – Он забрался в ожидавший их экипаж. – К сожалению, друг мой, границы нашего поиска стали намного шире, а возможности остались прежними.
Подняв ступеньки, Коллиз закрыл дверцу экипажа.
– Ты уверен? А может быть, она в Лондоне? Ведь именно сюда ее отправил отец.
Джеймс вскинул голову, обдумывая эту мысль.
– Да. И все же выследить ее будет чрезвычайно сложно, даже если мы ограничим наши поиски Лондоном. – Он вздохнул и откинулся на подушки. – Пять дней. Мы опоздали на каких-то несчастных пять дней.
Глава 20
Глава 21
– Я ее выставила! Она пришла ко мне, чтобы расплатиться этими крадеными деньгами. Тут-то я и поняла, что это она их украла!
– Под каким именем она жила?
Внезапно миссис Фаркорт умолкла, поджав и без того тонкие губы. На лице появилось выражение алчной хитрости.
– Она ведь вам очень нужна, верно? – Женщина выразительно потерла пальцами о ладонь другой руки. Коллиз только закатил глаза от столь откровенного намека. Джеймс слегка наступил другу на ногу и улыбнулся женщине.
– Я могу вас определенно заверить, что ваши хлопоты будут оценены по достоинству.
– Ее звали Уоттс. – Женщина замялась отчаянно пытаясь вспомнить имя жилички, на лице ее проступало смятенное удивление. – Может быть, Пенелопа?
– Это вы меня, спрашиваете?
– Уоттс, да. Пенелопа Уоттс. Именно так я и сказала тому парню.
Джеймс насторожился.
– Какому парню?
Она пожала плечами.
– Тому, который сегодня опять приходил сюда.
– Как его имя?
– А он не назвал себя.
– Вы можете описать этого человека?
Слегка опешив от требовательности, прозвучавшей в голосе Джеймса, женщина судорожно сглотнула.
– Обычный малый, и все тут. Прихрамывал слегка.
Бесполезно. Джеймс поборол свое раздражение.
– Итак, вы утверждаете, что некая Пенелопа Уоттс – причем в этом имени вы не уверены – девушка с рыжими волосами похитила сорок фунтов у своей соседки и затем полностью расплатилась с вами. После этого вы вышвырнули ее из дома?
Миссис Фаркорт отвела глаза и быстро кивнула:
– Да. Именно так. Пять дней назад.
– У вас есть какие-либо соображения, куда она могла направиться?
Очевидно, понимая, что ее шанс получить «достойную оценку хлопот» ускользает, миссис Фаркорт раздраженно дернула плечом.
– Сказала, что нашла работу.
– Воровка, которая работает? – уточнил Коллиз. – Как интересно!
Джеймс наступил каблуком на ботинок Коллиза и сдержанно поклонился хозяйке.
– Благодарю вас, мадам, за то, что так любезно уделили нам внимание.
Он резко повернулся и вышел, Коллиз поспешил за другом. Воздух был влажен, пахло сгоревшим углем и болотистыми берегами близкой Темзы, но Джеймс вдохнул полной грудью, словно желая очистить легкие после посещения этого промозглого дома.
Коллиз потер руки.
– Уф! Я к капусте не смогу притронуться несколько месяцев! И тем не менее мы узнали кое-что полезное. Похоже, мы скоро ее найдем.
Но когда Джеймс с бесстрастно суровым выражением лица повернулся к Коллизу, его улыбка погасла.
– У нас нет никакой зацепки, а у нее целых сорок фунтов. Этого достаточно, чтобы сбежать хоть в Америку, если ей вздумается. Рыжеволосую женщину без гроша мы могли бы найти, но женщину со средствами… – Он забрался в ожидавший их экипаж. – К сожалению, друг мой, границы нашего поиска стали намного шире, а возможности остались прежними.
Подняв ступеньки, Коллиз закрыл дверцу экипажа.
– Ты уверен? А может быть, она в Лондоне? Ведь именно сюда ее отправил отец.
Джеймс вскинул голову, обдумывая эту мысль.
– Да. И все же выследить ее будет чрезвычайно сложно, даже если мы ограничим наши поиски Лондоном. – Он вздохнул и откинулся на подушки. – Пять дней. Мы опоздали на каких-то несчастных пять дней.
Глава 20
Когда экипаж объезжал вокруг парка, Коллиз вдруг резко прильнул к окошку.
– Посмотри, ведь это Филипп.
Джеймс наклонился и, выглянув через полуоткрытую шторку, увидел, что по дорожке идут Филипп и Робби. Мальчишка с видимым удовольствием уничтожал мороженое в бумажном стаканчике. Он видел, как Филипп, смеясь, что-то сказал Робби, потом остановился, достал носовой платок и вытер запачканную мордашку мальчика.
Коллиз наклонился вперед.
– Джеймс, старина, полагаю, нам незамедлительно нужно отвести Филиппа к миссис Блайт.
– Что ты имеешь в виду?
Джеймс не отрываясь смотрел на Филиппа и Робби. Рядом со своим наставником мальчишка явно выглядел более счастливым и спокойным, чем рядом с Джеймсом.
– Он больше похож на гувернантку, чем на гувернера. Впрочем, может, твой наставник тоже вытирал тебе нос?
Джеймс не успел ответить, как Коллиз высунулся в маленькое окошко и велел кучеру остановиться. Как только карета замедлила ход, он открыл дверцу.
– Филипп! Роб!
Рев Коллиза мощной волной прокатился по парку. Джеймс прикрыл лицо рукой и откинулся на спинку сиденья. Слава Богу, экипаж неприметный.
Робби подбежал первым и тут же забрался внутрь. Руки мальчишки были липкими, и казалось, даже на ушах видны следы лакомства. Горящими глазами он посмотрел на Джеймса.
– Ты за нами? А куда мы поедем?
Казалось, он совершенно забыл о своей недавней обиде. У Джеймса мелькнула мысль, что хоть этому можно порадоваться, поскольку, когда вслед за Робби в экипаж молча забрался Филипп, взгляд его, брошенный на хозяина, был ледяным.
Коллиз улыбнулся:
– Больше никакой работы сегодня, Джеймс. Я хочу отвести Робби к Кларе. Она спрашивала о нем за завтраком, сетовала, что уже несколько дней не видела нашего юного джентльмена. – Он улыбнулся Джеймсу. – А ты, если хочешь, можешь рассказать Филиппу о наших планах.
Джеймс бросил на Коллиза сердитый взгляд, но уступил. Робби был без ума от Клары, равно как и от сестры Джеймса Агаты. Конечно, ведь Голубоглазый Бандит, как окрестил его Коллиз, вертел обеими дамами как хотел. А поскольку Клара тоже очень нравилась Джеймсу, то не было причины лишать Робби своего рода материнского общения, особенно в свете ехидного замечания Коллиза по поводу собственного монастырского братства:
Как только дверца экипажа захлопнулась, внутри воцарилось неловкое молчание, которое несколько смягчил звонкий голос Робби:
– Коллиз, а разве ты не должен называть ее тетя Клара, раз она вышла замуж за твоего дядю Далтона?
Филиппа услышала, как Коллиз рассмеялся в ответ:
– Я думаю, это довольно рискованно. Учитывая, что леди Клара моложе меня, я наверняка схлопочу затрещину.
Экипаж тронулся, громыхание колес по булыжной мостовой и цоканье копыт заглушило голоса и словно отгородило пространство коляски от внешнего мира, сделав его еще более замкнутым и интимным.
Филиппа нервничала. Множество вопросов так и остались неразрешенными. Как он поведет себя сейчас? Может, сделает вид, что ничего не произошло? Хотя имеет полное право уволить ее. Она всего лишь служанка, точнее, слуга. И все же, если Джеймс потребует извинений, ей придется нелегко, и, несмотря на жизненную необходимость сохранить это место, она просто не может извиниться.
Наконец молчание стало невыносимым, и Филиппа сдалась:
– Что имел в виду мистер Тремейн, говоря о ваших планах касательно меня?
Джеймс подался вперед, теребя в руках шляпу.
– Послушай, Филипп, не пойми меня превратно, но…
Девушка запаниковала.
– Прошу меня извинить, – заявила она, к своему немалому удивлению. – Я был груб. Больше это не повторится.
Джеймс удивился:
– А… ладно, хорошо. Спасибо. – Он опустил глаза и принялся с преувеличенным вниманием разглядывать свою шляпу. – Мне кажется, я понимаю причину твоей хандры и раздражительности и знаю средство, которое может тебе помочь.
Филиппа сидела совершенно неподвижно. Он не мог ничего знать, в этом она была уверена. Тогда о чем он говорит? Джеймс покачал головой.
– Я буду абсолютно откровенен, хорошо?
Заинтригованная Филиппа подняла голову.
– Прошу вас.
– Когда молодой человек достигает определенного возраста, у него возникают некие потребности, и он становится излишне эмоциональным. Ты это понимаешь, не правда ли?
Филиппа кивнула.
– Но будучи джентльменом, молодой человек не может отправиться к девицам, прогуливающимся по Сохо.
Филиппа покачала головой.
– Итак, мы с Коллизом хотим пригласить тебя на бал полусвета. Если не возражаешь.
Филиппа поймала себя на том, что машинально кивнула, хотя пришла в полное замешательство.
Джеймс вздохнул с видимым облегчением:
– Я рад, что мы понимаем друг друга. – Он откинулся на сиденье, весьма довольный собой. – Мы собираемся отправиться завтра вечером.
Филиппа открыла было рот, намереваясь спросить его, что, черт побери, он имеет в виду, но тут до нее дошло. Полусвет? Это общество куртизанок и официальных любовниц? Она уже собиралась дать Джеймсу резкую отповедь и потребовать объяснений, когда вдруг все встало на свои места.
Потребности? Джеймс думает, что Филипп нуждается в услугах проститутки!
– Но, Джеймс?..
Он вопросительно посмотрел на нее, но Филиппа не знала, что сказать. Отказаться? Вряд ли молодой человек поступил бы подобным образом.
– Да, Флип?
– Не могли бы вы рассказать мне… – Филиппа сложила руки на коленях и уставилась на них. – Что это за бал полусвета?
– Там тебе не потребуется белый галстук, если ты об этом. Многие дамы надевают не совсем обычные наряды, а тот, кто не хочет быть узнанным, может остаться в маске. Так что, если хочешь, Баттон подберет тебе соответствующий костюм. – Джеймс положил шляпу на сиденье и закинул руки за голову. – Миссис Блайт содержит один из самых популярных домов в Лондоне и всячески старается соблюдать приличия. А поскольку ее девушки здоровы и всегда приветливы, они получают весьма неплохие деньги.
Филиппа нахмурилась:
– А вы… я хочу сказать, джентльмены им платят?
– Нет, не непосредственно им. Система миссис Блайт весьма хитроумна. Существует плата за вход, которую я охотно за тебя внесу. А все остальное – еда, напитки, услуги – каждому гостю предоставляется по его усмотрению. – Джеймс ободряюще улыбнулся. – Не стоит бояться, Флип. Обстановка там очень доброжелательная и спокойная. Просто у тебя появится возможность воплотить в жизнь свои фантазии.
Фантазии. Филиппа неожиданно вспомнила, как недавно Джеймс поведал ей о своей фантазии. Его мечта – восточная танцовщица. Тогда она вспомнила о танцовщице из лагеря бедуинов.
«Власть женщины в ее плоти. Она может окрутить мужчину так, что он становится игрушкой в ее руках».
Охваченная жаждой мести Филиппа размышляла о том, как помочь отцу. Теперь она знала, как раскрыть планы Джеймса.
Ей нужна записная книжка, которую Джеймс постоянно носит с собой, а когда ложится спать, прячет. А если он раздет, но не спит?
Он сам подсказал ей решение. Все, что ей теперь нужно, – это костюм.
Баттон вошел в гостиную роскошного дома сэра Рейнза, куда Филиппу проводил дворецкий весьма импозантного вида. Невысокий камердинер на мгновение застыл с протянутыми к Филиппе руками.
– Филиппа! Моя дорогая, вы выглядите просто потрясающе! Вас не узнала бы и родная мать! – Он повертел в воздухе пальцем. – Ну-ка повернитесь. Филиппа повернулась.
– Скажу вам честно, моя дорогая девочка, вы – моя лучшая работа. Это настоящий вызов! Идеальный покрой, который кого угодно введет в заблуждение, хорошо подобранная ткань, которая делает вас выше, а этот жилет повергает меня в истинно юношеский восторг. – Он подбоченился. – Да, я гений!
Несмотря на не покидающее ее напряжение, Филиппа не могла сдержать улыбки. Потом посерьезнела:
– Баттон, мне нужна ваша помощь. Мне нужен костюм. Джеймс и мистер Тремейн ведут Филиппа на бал полусвета.
Баттон просиял и потер руки.
– И кем мы вас сделаем на этот раз? Мне тут приглянулся отрез алого шелка, может получиться идеальная накидка испанского тореадора.
– Нет, Баттон. – Она взяла его руку в свои. – Мне нужен дамский костюм.
Баттон округлил глаза.
– Зачем? Мы предприняли столько усилий, чтобы сделать из вас мужчину!
– Всего на одну ночь мне надо стать женщиной, только женщиной особой.
В озорном взгляде Баттона скользнуло подозрение. Филиппа отвела глаза. Ей не хотелось лгать этому доброму маленькому человечку, но придется. Потупив взгляд, она изо всех сил постаралась изобразить застенчивую молодую девушку. В бриджах и мужских ботинках сделать это оказалось нелегко.
– Это только… ну, помните, вы спрашивали меня, нравится ли мне Джеймс? – Она не могла смотреть ему в глаза. «Вспомни о папе». Сделав глубокий вдох, она повернулась к Баттону. – Я хочу встретиться с Джеймсом как женщина, всего лишь раз. Мне нужно знать… – «Ну солги же, солги!» – Я люблю его! – выпалила она. – И мне нужно понять, может ли он полюбить меня.
Ее задыхающаяся речь, похоже, убедила Баттона, ибо подозрительность в его взгляде сменилась огоньком восхищения.
– Моя дорогая, я так рад за вас! И как только Джеймс полюбит вас, я и за него порадуюсь. А он обязательно полюбит! – Баттон заговорщицки подмигнул ей. – Я в таких делах никогда не ошибаюсь.
И тут его словно осенило:
– Но поймите, что если вы подойдете к нему на этом балу, тем более в маскарадном костюме, он примет вас за…
– За женщину легкого поведения? Понимаю.
– Вы уверены, что действительно хотите этого? – Она кивнула. Баттон возбужденно хлопнул в ладоши.
– Хорошо. И как мы вас оденем? Как греческую богиню или египетскую царицу?
– Нет, – решительно произнесла Филиппа. – Я буду восточной танцовщицей из мечты Джеймса.
Вечером следующего дня дом миссис Блайт радушно раскрыл перед гостями двери причудливо задрапированной разноцветными шелками гостиной. Шелковые полотнища делили зал на небольшие кабинеты с мягкими стенами, которые создавали у гостей ощущение спокойствия и уединенности. Белые индийские голуби разгуливали по балюстраде балкона, изредка вспархивая, потревоженные дымом многочисленных трубок, некоторые из них были набиты персидским опиумом. Джеймс подумал, что к утру бедные птицы скорее всего попадают на пол.
Он посмотрел вниз – немногие гости уже расслабленно расселись на мягких диванах, некоторые устроились прямо на пышных восточных коврах, устилавших пол. Повсюду стояли блюда с разнообразными деликатесами, графины и бутылки с вином и подносы с фруктами. К гостям время от времени подходили полуодетые молодые женщины, ненавязчиво предлагая свое общество.
Казалось, сама атмосфера в этом доме излучала сексуальные волны. Все вокруг призывало предаться безудержному совокуплению. В свои молодые, взбалмошные годы Джеймс с удовольствием насладился бы каждой минутой пребывания в этом храме плотской любви.
Сейчас ему оставалось лишь надеяться, что Филипп с удовольствием окунулся в эту атмосферу. Сам Джеймс сдерживался, хотя чувствовал, что стойкость его готова лопнуть, как перетянутая пружина часов. И все же он постоянно помнил, что из десяти дней, которые отвел ему Ливерпул, прошло уже шесть. Но до сих пор не было ни рыжеволосой женщины, ни ключа к шифрам и никаких улик против Лавинии. Ему не следовало приходить сюда. Сейчас он должен был находиться…
Испробовано уже все, что можно было испробовать, фантазия Джеймса иссякла, и последние дни он без толку ломал голову над нерешенной проблемой.
Увидев, что к нему направляется очередная девушка, Джеймс отступил за широкую шелковую портьеру.
Девушка, покачивая округлыми бедрами, прошла мимо, и Джеймс вышел из своего укрытия. Наверное, пора забирать Филиппа и отправляться…
Краешком глаза он заметил, как полоса ярко-голубого шелка колыхнулась и за ней мелькнула тонкая фигурка под покрывалом из почти прозрачной газовой ткани. Джеймс тряхнул головой, но звон колокольчиков продолжал довольно отчетливо звучать у него в ушах. Похоже, этот дым начал действовать и на него. Он был уверен, что всего секунду назад видел восточную танцовщицу своей мечты.
Джеймс с силой потер лицо и тут же вновь увидел ее. Девушка стояла перед огромным напольным канделябром со множеством ярко горящих свечей. Свет, освещавший ее фигуру, лился сквозь прозрачный костюм, открывая восхищенным взглядам великолепное тело, полоску золотых монист на тонкой талии и восхитительно упругий живот. На короткое мгновение она повернулась к нему, голову танцовщицы покрывало некое подобие чадры, которая, правда, не скрывала удивительно глубоких, окаймленных черными ресницами глаз. Изящные руки, унизанные тонкими браслетами, были обнажены.
Джеймс бросился вниз, лестница казалась бесконечной, наконец он оказался в центре зала.
Танцовщица исчезла.
Он с трудом подавил желание перевернуть весь дом и найти ее. Хотя не исключено, что это простое совпадение, что девушка танцевала для некоего джентльмена, который не потерпит посягательства на свою любовницу. К тому же сейчас Джеймсу меньше всего нужна была платная любовь. Никаких женщин, ничего, что может отвлечь от дела.
Но вот танцовщица появилась снова, повернулась лицом к нему. Девушка смотрела прямо на него, ее темные глаза были такими притягательными, что у Джеймса пересохло во рту.
Грациозно поведя плечом, она сделала шаг к нему, потом еще один. При каждом движении тонкие нити ее золотого пояса расходились, приоткрывая стройные, гладкие и такие соблазнительные бедра.
Девушка приближалась, не сводя с него взгляда. Ее карие глаза были подведены сурьмой. Наконец она подошла, с притворной застенчивостью опустив глаза, и теперь стояла на расстоянии вытянутой руки.
Затем она подняла глаза, словно бросая вызов, и Джеймс затаил дыхание.
Девушка окинула его медленным взглядом, это было подобно прикосновению, словно танцовщица сначала коснулась его губ, а потом огладила своими тонкими изящными пальцами.
Эффект был поразительным. Его тело затрепетало. Свободные брюки стали тесными, желание буквально оглушило его. Пока Джеймс стоял, тараща глаза на свою мечту, вдруг воплотившуюся в реальную женщину, она повернулась и стала удаляться, оставив облачко тонкого пряного запаха. Мягкий звон колокольчиков сопровождал каждый ее шаг.
Проклятие, ему следовало заговорить с ней, взять ее за руку, узнать ее имя.
Она замедлила шаг и с кошачьей грацией обернулась к нему. Долгим дразнящим взглядом она посмотрела на Джеймса, потом еле заметно кивнула. «Следуй за мной», – приказывал ее взгляд.
Джеймс повиновался.
– Посмотри, ведь это Филипп.
Джеймс наклонился и, выглянув через полуоткрытую шторку, увидел, что по дорожке идут Филипп и Робби. Мальчишка с видимым удовольствием уничтожал мороженое в бумажном стаканчике. Он видел, как Филипп, смеясь, что-то сказал Робби, потом остановился, достал носовой платок и вытер запачканную мордашку мальчика.
Коллиз наклонился вперед.
– Джеймс, старина, полагаю, нам незамедлительно нужно отвести Филиппа к миссис Блайт.
– Что ты имеешь в виду?
Джеймс не отрываясь смотрел на Филиппа и Робби. Рядом со своим наставником мальчишка явно выглядел более счастливым и спокойным, чем рядом с Джеймсом.
– Он больше похож на гувернантку, чем на гувернера. Впрочем, может, твой наставник тоже вытирал тебе нос?
Джеймс не успел ответить, как Коллиз высунулся в маленькое окошко и велел кучеру остановиться. Как только карета замедлила ход, он открыл дверцу.
– Филипп! Роб!
Рев Коллиза мощной волной прокатился по парку. Джеймс прикрыл лицо рукой и откинулся на спинку сиденья. Слава Богу, экипаж неприметный.
Робби подбежал первым и тут же забрался внутрь. Руки мальчишки были липкими, и казалось, даже на ушах видны следы лакомства. Горящими глазами он посмотрел на Джеймса.
– Ты за нами? А куда мы поедем?
Казалось, он совершенно забыл о своей недавней обиде. У Джеймса мелькнула мысль, что хоть этому можно порадоваться, поскольку, когда вслед за Робби в экипаж молча забрался Филипп, взгляд его, брошенный на хозяина, был ледяным.
Коллиз улыбнулся:
– Больше никакой работы сегодня, Джеймс. Я хочу отвести Робби к Кларе. Она спрашивала о нем за завтраком, сетовала, что уже несколько дней не видела нашего юного джентльмена. – Он улыбнулся Джеймсу. – А ты, если хочешь, можешь рассказать Филиппу о наших планах.
Джеймс бросил на Коллиза сердитый взгляд, но уступил. Робби был без ума от Клары, равно как и от сестры Джеймса Агаты. Конечно, ведь Голубоглазый Бандит, как окрестил его Коллиз, вертел обеими дамами как хотел. А поскольку Клара тоже очень нравилась Джеймсу, то не было причины лишать Робби своего рода материнского общения, особенно в свете ехидного замечания Коллиза по поводу собственного монастырского братства:
Как только дверца экипажа захлопнулась, внутри воцарилось неловкое молчание, которое несколько смягчил звонкий голос Робби:
– Коллиз, а разве ты не должен называть ее тетя Клара, раз она вышла замуж за твоего дядю Далтона?
Филиппа услышала, как Коллиз рассмеялся в ответ:
– Я думаю, это довольно рискованно. Учитывая, что леди Клара моложе меня, я наверняка схлопочу затрещину.
Экипаж тронулся, громыхание колес по булыжной мостовой и цоканье копыт заглушило голоса и словно отгородило пространство коляски от внешнего мира, сделав его еще более замкнутым и интимным.
Филиппа нервничала. Множество вопросов так и остались неразрешенными. Как он поведет себя сейчас? Может, сделает вид, что ничего не произошло? Хотя имеет полное право уволить ее. Она всего лишь служанка, точнее, слуга. И все же, если Джеймс потребует извинений, ей придется нелегко, и, несмотря на жизненную необходимость сохранить это место, она просто не может извиниться.
Наконец молчание стало невыносимым, и Филиппа сдалась:
– Что имел в виду мистер Тремейн, говоря о ваших планах касательно меня?
Джеймс подался вперед, теребя в руках шляпу.
– Послушай, Филипп, не пойми меня превратно, но…
Девушка запаниковала.
– Прошу меня извинить, – заявила она, к своему немалому удивлению. – Я был груб. Больше это не повторится.
Джеймс удивился:
– А… ладно, хорошо. Спасибо. – Он опустил глаза и принялся с преувеличенным вниманием разглядывать свою шляпу. – Мне кажется, я понимаю причину твоей хандры и раздражительности и знаю средство, которое может тебе помочь.
Филиппа сидела совершенно неподвижно. Он не мог ничего знать, в этом она была уверена. Тогда о чем он говорит? Джеймс покачал головой.
– Я буду абсолютно откровенен, хорошо?
Заинтригованная Филиппа подняла голову.
– Прошу вас.
– Когда молодой человек достигает определенного возраста, у него возникают некие потребности, и он становится излишне эмоциональным. Ты это понимаешь, не правда ли?
Филиппа кивнула.
– Но будучи джентльменом, молодой человек не может отправиться к девицам, прогуливающимся по Сохо.
Филиппа покачала головой.
– Итак, мы с Коллизом хотим пригласить тебя на бал полусвета. Если не возражаешь.
Филиппа поймала себя на том, что машинально кивнула, хотя пришла в полное замешательство.
Джеймс вздохнул с видимым облегчением:
– Я рад, что мы понимаем друг друга. – Он откинулся на сиденье, весьма довольный собой. – Мы собираемся отправиться завтра вечером.
Филиппа открыла было рот, намереваясь спросить его, что, черт побери, он имеет в виду, но тут до нее дошло. Полусвет? Это общество куртизанок и официальных любовниц? Она уже собиралась дать Джеймсу резкую отповедь и потребовать объяснений, когда вдруг все встало на свои места.
Потребности? Джеймс думает, что Филипп нуждается в услугах проститутки!
– Но, Джеймс?..
Он вопросительно посмотрел на нее, но Филиппа не знала, что сказать. Отказаться? Вряд ли молодой человек поступил бы подобным образом.
– Да, Флип?
– Не могли бы вы рассказать мне… – Филиппа сложила руки на коленях и уставилась на них. – Что это за бал полусвета?
– Там тебе не потребуется белый галстук, если ты об этом. Многие дамы надевают не совсем обычные наряды, а тот, кто не хочет быть узнанным, может остаться в маске. Так что, если хочешь, Баттон подберет тебе соответствующий костюм. – Джеймс положил шляпу на сиденье и закинул руки за голову. – Миссис Блайт содержит один из самых популярных домов в Лондоне и всячески старается соблюдать приличия. А поскольку ее девушки здоровы и всегда приветливы, они получают весьма неплохие деньги.
Филиппа нахмурилась:
– А вы… я хочу сказать, джентльмены им платят?
– Нет, не непосредственно им. Система миссис Блайт весьма хитроумна. Существует плата за вход, которую я охотно за тебя внесу. А все остальное – еда, напитки, услуги – каждому гостю предоставляется по его усмотрению. – Джеймс ободряюще улыбнулся. – Не стоит бояться, Флип. Обстановка там очень доброжелательная и спокойная. Просто у тебя появится возможность воплотить в жизнь свои фантазии.
Фантазии. Филиппа неожиданно вспомнила, как недавно Джеймс поведал ей о своей фантазии. Его мечта – восточная танцовщица. Тогда она вспомнила о танцовщице из лагеря бедуинов.
«Власть женщины в ее плоти. Она может окрутить мужчину так, что он становится игрушкой в ее руках».
Охваченная жаждой мести Филиппа размышляла о том, как помочь отцу. Теперь она знала, как раскрыть планы Джеймса.
Ей нужна записная книжка, которую Джеймс постоянно носит с собой, а когда ложится спать, прячет. А если он раздет, но не спит?
Он сам подсказал ей решение. Все, что ей теперь нужно, – это костюм.
Баттон вошел в гостиную роскошного дома сэра Рейнза, куда Филиппу проводил дворецкий весьма импозантного вида. Невысокий камердинер на мгновение застыл с протянутыми к Филиппе руками.
– Филиппа! Моя дорогая, вы выглядите просто потрясающе! Вас не узнала бы и родная мать! – Он повертел в воздухе пальцем. – Ну-ка повернитесь. Филиппа повернулась.
– Скажу вам честно, моя дорогая девочка, вы – моя лучшая работа. Это настоящий вызов! Идеальный покрой, который кого угодно введет в заблуждение, хорошо подобранная ткань, которая делает вас выше, а этот жилет повергает меня в истинно юношеский восторг. – Он подбоченился. – Да, я гений!
Несмотря на не покидающее ее напряжение, Филиппа не могла сдержать улыбки. Потом посерьезнела:
– Баттон, мне нужна ваша помощь. Мне нужен костюм. Джеймс и мистер Тремейн ведут Филиппа на бал полусвета.
Баттон просиял и потер руки.
– И кем мы вас сделаем на этот раз? Мне тут приглянулся отрез алого шелка, может получиться идеальная накидка испанского тореадора.
– Нет, Баттон. – Она взяла его руку в свои. – Мне нужен дамский костюм.
Баттон округлил глаза.
– Зачем? Мы предприняли столько усилий, чтобы сделать из вас мужчину!
– Всего на одну ночь мне надо стать женщиной, только женщиной особой.
В озорном взгляде Баттона скользнуло подозрение. Филиппа отвела глаза. Ей не хотелось лгать этому доброму маленькому человечку, но придется. Потупив взгляд, она изо всех сил постаралась изобразить застенчивую молодую девушку. В бриджах и мужских ботинках сделать это оказалось нелегко.
– Это только… ну, помните, вы спрашивали меня, нравится ли мне Джеймс? – Она не могла смотреть ему в глаза. «Вспомни о папе». Сделав глубокий вдох, она повернулась к Баттону. – Я хочу встретиться с Джеймсом как женщина, всего лишь раз. Мне нужно знать… – «Ну солги же, солги!» – Я люблю его! – выпалила она. – И мне нужно понять, может ли он полюбить меня.
Ее задыхающаяся речь, похоже, убедила Баттона, ибо подозрительность в его взгляде сменилась огоньком восхищения.
– Моя дорогая, я так рад за вас! И как только Джеймс полюбит вас, я и за него порадуюсь. А он обязательно полюбит! – Баттон заговорщицки подмигнул ей. – Я в таких делах никогда не ошибаюсь.
И тут его словно осенило:
– Но поймите, что если вы подойдете к нему на этом балу, тем более в маскарадном костюме, он примет вас за…
– За женщину легкого поведения? Понимаю.
– Вы уверены, что действительно хотите этого? – Она кивнула. Баттон возбужденно хлопнул в ладоши.
– Хорошо. И как мы вас оденем? Как греческую богиню или египетскую царицу?
– Нет, – решительно произнесла Филиппа. – Я буду восточной танцовщицей из мечты Джеймса.
Вечером следующего дня дом миссис Блайт радушно раскрыл перед гостями двери причудливо задрапированной разноцветными шелками гостиной. Шелковые полотнища делили зал на небольшие кабинеты с мягкими стенами, которые создавали у гостей ощущение спокойствия и уединенности. Белые индийские голуби разгуливали по балюстраде балкона, изредка вспархивая, потревоженные дымом многочисленных трубок, некоторые из них были набиты персидским опиумом. Джеймс подумал, что к утру бедные птицы скорее всего попадают на пол.
Он посмотрел вниз – немногие гости уже расслабленно расселись на мягких диванах, некоторые устроились прямо на пышных восточных коврах, устилавших пол. Повсюду стояли блюда с разнообразными деликатесами, графины и бутылки с вином и подносы с фруктами. К гостям время от времени подходили полуодетые молодые женщины, ненавязчиво предлагая свое общество.
Казалось, сама атмосфера в этом доме излучала сексуальные волны. Все вокруг призывало предаться безудержному совокуплению. В свои молодые, взбалмошные годы Джеймс с удовольствием насладился бы каждой минутой пребывания в этом храме плотской любви.
Сейчас ему оставалось лишь надеяться, что Филипп с удовольствием окунулся в эту атмосферу. Сам Джеймс сдерживался, хотя чувствовал, что стойкость его готова лопнуть, как перетянутая пружина часов. И все же он постоянно помнил, что из десяти дней, которые отвел ему Ливерпул, прошло уже шесть. Но до сих пор не было ни рыжеволосой женщины, ни ключа к шифрам и никаких улик против Лавинии. Ему не следовало приходить сюда. Сейчас он должен был находиться…
Испробовано уже все, что можно было испробовать, фантазия Джеймса иссякла, и последние дни он без толку ломал голову над нерешенной проблемой.
Увидев, что к нему направляется очередная девушка, Джеймс отступил за широкую шелковую портьеру.
Девушка, покачивая округлыми бедрами, прошла мимо, и Джеймс вышел из своего укрытия. Наверное, пора забирать Филиппа и отправляться…
Краешком глаза он заметил, как полоса ярко-голубого шелка колыхнулась и за ней мелькнула тонкая фигурка под покрывалом из почти прозрачной газовой ткани. Джеймс тряхнул головой, но звон колокольчиков продолжал довольно отчетливо звучать у него в ушах. Похоже, этот дым начал действовать и на него. Он был уверен, что всего секунду назад видел восточную танцовщицу своей мечты.
Джеймс с силой потер лицо и тут же вновь увидел ее. Девушка стояла перед огромным напольным канделябром со множеством ярко горящих свечей. Свет, освещавший ее фигуру, лился сквозь прозрачный костюм, открывая восхищенным взглядам великолепное тело, полоску золотых монист на тонкой талии и восхитительно упругий живот. На короткое мгновение она повернулась к нему, голову танцовщицы покрывало некое подобие чадры, которая, правда, не скрывала удивительно глубоких, окаймленных черными ресницами глаз. Изящные руки, унизанные тонкими браслетами, были обнажены.
Джеймс бросился вниз, лестница казалась бесконечной, наконец он оказался в центре зала.
Танцовщица исчезла.
Он с трудом подавил желание перевернуть весь дом и найти ее. Хотя не исключено, что это простое совпадение, что девушка танцевала для некоего джентльмена, который не потерпит посягательства на свою любовницу. К тому же сейчас Джеймсу меньше всего нужна была платная любовь. Никаких женщин, ничего, что может отвлечь от дела.
Но вот танцовщица появилась снова, повернулась лицом к нему. Девушка смотрела прямо на него, ее темные глаза были такими притягательными, что у Джеймса пересохло во рту.
Грациозно поведя плечом, она сделала шаг к нему, потом еще один. При каждом движении тонкие нити ее золотого пояса расходились, приоткрывая стройные, гладкие и такие соблазнительные бедра.
Девушка приближалась, не сводя с него взгляда. Ее карие глаза были подведены сурьмой. Наконец она подошла, с притворной застенчивостью опустив глаза, и теперь стояла на расстоянии вытянутой руки.
Затем она подняла глаза, словно бросая вызов, и Джеймс затаил дыхание.
Девушка окинула его медленным взглядом, это было подобно прикосновению, словно танцовщица сначала коснулась его губ, а потом огладила своими тонкими изящными пальцами.
Эффект был поразительным. Его тело затрепетало. Свободные брюки стали тесными, желание буквально оглушило его. Пока Джеймс стоял, тараща глаза на свою мечту, вдруг воплотившуюся в реальную женщину, она повернулась и стала удаляться, оставив облачко тонкого пряного запаха. Мягкий звон колокольчиков сопровождал каждый ее шаг.
Проклятие, ему следовало заговорить с ней, взять ее за руку, узнать ее имя.
Она замедлила шаг и с кошачьей грацией обернулась к нему. Долгим дразнящим взглядом она посмотрела на Джеймса, потом еле заметно кивнула. «Следуй за мной», – приказывал ее взгляд.
Джеймс повиновался.
Глава 21
Загадочная женщина вела Джеймса через зал, направляясь к террасе, с которой можно было выйти прямо в сад, освежиться после душной от благовоний и табачного дыма гостиной. В настоящий момент в саду не было ни души.
Джеймс следовал за ней по пятам, хотя полагал, что на этом гедонистическом мероприятии скрываться от кого-либо не было необходимости. В доме миссис Блайт не существовало каких-то ограничений или правил, которые хотелось бы тайком нарушить. Так что Джеймс и обворожительная женщина его мечты имели в своем распоряжении весь сад.
Легкой танцующей походкой она пересекла каменную террасу и спустилась по ступенькам к садовой дорожке. Чтобы не потерять ее из виду, Джеймсу пришлось идти довольно быстрым шагом. По пути девушка протянула тонкую изящную руку и коснулась запоздало распустившегося цветка. Впечатление было такое, словно ее бледная рука ласкала ночь.
Легкий вечерний бриз, будто отвечая на ласку, нежно обдувал красавицу, игриво теребя ее почти невидимую одежду и дразня Джеймса мельканием соблазнительной плоти. Терпкие запахи экзотических растений, которые в изобилии росли в великолепно ухоженном саду, дурманили голову, и Джеймсу все труднее было смотреть на ее полуобнаженное тело.
Свернув на очередную дорожку, беглянка скрылась в отсвечивающей серебром калитке. Джеймс последовал за ней и оказался на залитой лунным светом лужайке, это и был центр «Сада удовольствий» мадам Блайт.
Откровенно эротические скульптуры украшали различные укромные уголки и беседки, стоявшие по периметру лужайки, но Джеймс бросил на них лишь мимолетный взгляд. Его мозг в этот момент был сфокусирован на живом произведении экзотического искусства, которое перед ним танцевало.
Высокие деревья и густой кустарник заглушили шум непристойных развлечений бала, и Джеймс вдруг ясно услышал, что в мелодичный звон колокольчиков восточной красавицы вливается ее негромкий, но чувственный голос. Танцуя, она обогнула фонтан, белевший в центре лужайки, и теперь возвращалась к нему, восхитительно покачивая бедрами.
Мелодия, которую она напевала, была странной и такой же диковинной, как сама девушка, но в то же время она идеально гармонировала с ее волнообразными движениями. Эти движения стали еще выразительнее, когда она, продолжая танцевать, остановилась перед ним.
Джеймс шагнул вперед. Танцовщица отступила, бросив на него предостерегающий взгляд. Джеймс вскинул руку в почти молитвенном жесте.
– Остановитесь, пожалуйста, прошу. Я…
Она не остановилась и, танцуя, обогнула чашу фонтана. Он еще слышал тихую волнующую мелодию, но уже не видел ту, которая напевала ее.
Потерпев неудачу, он покачал головой и рассмеялся, сдаваясь.
– Ладно, ваша взяла. Я не двинусь с места.
Она немедленно появилась из укрытия и, кружась, вновь оказалась перед ним. На короткое мгновение перед его взглядом мелькнула гладкая кожа ягодиц, и у Джеймса перехватило дыхание. На девушке под полупрозрачным покрывалом действительно ничего не было. Джеймс судорожно сглотнул.
И где же, черт возьми, она прячет колокольчики?
Она танцевала перед ним, продолжая напевать мелодию, которая навевала мысли о шатрах бедуинов и искрящихся в лунном свете песках. Мелодия, казалось, вползала ему под кожу, пока его неистово бьющееся сердце окончательно не покорилось ее ритму. Такого вожделения Джеймс не испытывал никогда в жизни. Ему страстно хотелось прикоснуться к ней, ощутить ее вкус, обладать ею.
Легкая газовая ткань соскользнула с ее плеч.
Сбрасывая первое покрывало с груди, Филиппа затаила дыхание. Продолжая кружиться в танце, она высоко подбросила легкую ткань, и Джеймс зачарованно следил за тем, как в неожиданно наступившей тишине полупрозрачное облако мягкими волнами опускается на траву.
Он смотрел на лежавшую на траве ткань с таким удивленно-озадаченным видом, что, если бы Филиппа не была так напряжена, она, возможно, рассмеялась бы. Что ж, ей явно удалось завоевать внимание этого мужчины!
Она слегка пошевелила бедрами, и движение отозвалось серебристым звучанием колокольчиков. Взгляд Джеймса вновь обратился к ней. В лунном свете его карие глаза казались совсем темными.
Его страсть словно нечто материальное витала в воздухе. Филиппа почувствовала, как в ответ на его хищный взгляд возникает и усиливается ее собственное желание. Она подавила его. Сегодня это не входило в ее планы.
Но на нем все еще было слишком много одежды.
Она вновь завела свою песню, темп танца ускорился, и плавные движения вдруг превратились в настоящую вакханалию полуобнаженного тела. Прежде чем Джеймс успел отреагировать, она, кружась, приблизилась почти вплотную к нему, и он подумал, что девушка хочет поцеловать его, но коварная красавица лишь коснулась его галстука и вновь удалилась, танцуя.
Он быстро понял, что от него требуется, Филиппа вынуждена была это признать. Его руки незамедлительно метнулись к галстуку, развязывая замысловатый узел. Когда она вновь приблизилась к нему, широкий шелковый галстук уже лежал на сброшенном покрывале.
Филиппа подалась вперед и потянулась к его руке. И тут Филиппа замешкалась. Пока он еще ни разу не коснулся ее. На удивление легко ей далась эта первая ласка. Проснувшаяся в ней женщина страстно желала ощутить его руки на своей коже.
Она обхватила его сильную ладонь своими тонкими пальцами. Его рука была теплой и твердой. Он, словно боясь спугнуть женщину, подчинился ее неожиданной ласке, позволив своей руке легко покоиться в ее маленькой ладони. Несколько секунд они молча стояли лицом к лицу, наконец она почувствовала, как легкая дрожь пробежала по пальцам Джеймса, и это придало ей уверенности.
Он, как и сама Филиппа, был не уверен в себе. Но сейчас она держала его руку в своей. Она одна управляла его желанием, она одна танцевала для него в эту тихую, полную эротического аромата ночь.
Она медленно поднесла руку мужчины к своему горлу и тыльной стороной его ладони неспешно провела между своими все еще прикрытыми грудями, по увлажнившемуся после танца животу и ниже, до золотых монист тонкого пояса, который каким-то чудом держался на атласной коже бедер.
Его дыхание стало хриплым и таким глубоким, что колыхнулась чадра, прикрывавшая ее лицо. Он приподнял другую руку, но девушка тут же замерла тревожно взглянув на него. Лицо Джеймса стало жестким, глубокие тени легли на его щеки, в первый раз Филиппа видела его таким напряженным, и все же он был здесь, совсем рядом, так близко, что она могла поцеловать его, если бы сделала всего один шаг…
«Помни о своей цели».
Не опуская глаз, она мягко подвела его пальцы к одному из покрывал, свисавших с ее пояса, потом всем телом подалась к нему, и губы Джеймса раскрылись в ожидании. Она стиснула его пальцы, вынудив сжать прозрачный шелк.
И вдруг, снова поплыв в танце, ускользнула от него, оставив лишь лоскут тонкой ткани в его крепко сжатых пальцах.
На этот раз ему потребовалось менее минуты, чтобы снять следующую деталь своего туалета. Его сюртук темным размытым пятном пролетел в воздухе и упал поверх галстука. Она вознаградила его стремительным поворотом, который приподнял ее шелка, приоткрыв манящее обнаженное тело.
Так Филиппа играла с ним, пока Джеймс не остался стоять на залитой лунным светом лужайке без рубашки. На ней тоже почти ничего не осталось. Лишь два небольших лоскутка на бедрах да некое подобие шарфа из почти невидимой зелено-голубой ткани, который прикрывал ее груди от его жадного взгляда.
Джеймс следовал за ней по пятам, хотя полагал, что на этом гедонистическом мероприятии скрываться от кого-либо не было необходимости. В доме миссис Блайт не существовало каких-то ограничений или правил, которые хотелось бы тайком нарушить. Так что Джеймс и обворожительная женщина его мечты имели в своем распоряжении весь сад.
Легкой танцующей походкой она пересекла каменную террасу и спустилась по ступенькам к садовой дорожке. Чтобы не потерять ее из виду, Джеймсу пришлось идти довольно быстрым шагом. По пути девушка протянула тонкую изящную руку и коснулась запоздало распустившегося цветка. Впечатление было такое, словно ее бледная рука ласкала ночь.
Легкий вечерний бриз, будто отвечая на ласку, нежно обдувал красавицу, игриво теребя ее почти невидимую одежду и дразня Джеймса мельканием соблазнительной плоти. Терпкие запахи экзотических растений, которые в изобилии росли в великолепно ухоженном саду, дурманили голову, и Джеймсу все труднее было смотреть на ее полуобнаженное тело.
Свернув на очередную дорожку, беглянка скрылась в отсвечивающей серебром калитке. Джеймс последовал за ней и оказался на залитой лунным светом лужайке, это и был центр «Сада удовольствий» мадам Блайт.
Откровенно эротические скульптуры украшали различные укромные уголки и беседки, стоявшие по периметру лужайки, но Джеймс бросил на них лишь мимолетный взгляд. Его мозг в этот момент был сфокусирован на живом произведении экзотического искусства, которое перед ним танцевало.
Высокие деревья и густой кустарник заглушили шум непристойных развлечений бала, и Джеймс вдруг ясно услышал, что в мелодичный звон колокольчиков восточной красавицы вливается ее негромкий, но чувственный голос. Танцуя, она обогнула фонтан, белевший в центре лужайки, и теперь возвращалась к нему, восхитительно покачивая бедрами.
Мелодия, которую она напевала, была странной и такой же диковинной, как сама девушка, но в то же время она идеально гармонировала с ее волнообразными движениями. Эти движения стали еще выразительнее, когда она, продолжая танцевать, остановилась перед ним.
Джеймс шагнул вперед. Танцовщица отступила, бросив на него предостерегающий взгляд. Джеймс вскинул руку в почти молитвенном жесте.
– Остановитесь, пожалуйста, прошу. Я…
Она не остановилась и, танцуя, обогнула чашу фонтана. Он еще слышал тихую волнующую мелодию, но уже не видел ту, которая напевала ее.
Потерпев неудачу, он покачал головой и рассмеялся, сдаваясь.
– Ладно, ваша взяла. Я не двинусь с места.
Она немедленно появилась из укрытия и, кружась, вновь оказалась перед ним. На короткое мгновение перед его взглядом мелькнула гладкая кожа ягодиц, и у Джеймса перехватило дыхание. На девушке под полупрозрачным покрывалом действительно ничего не было. Джеймс судорожно сглотнул.
И где же, черт возьми, она прячет колокольчики?
Она танцевала перед ним, продолжая напевать мелодию, которая навевала мысли о шатрах бедуинов и искрящихся в лунном свете песках. Мелодия, казалось, вползала ему под кожу, пока его неистово бьющееся сердце окончательно не покорилось ее ритму. Такого вожделения Джеймс не испытывал никогда в жизни. Ему страстно хотелось прикоснуться к ней, ощутить ее вкус, обладать ею.
Легкая газовая ткань соскользнула с ее плеч.
Сбрасывая первое покрывало с груди, Филиппа затаила дыхание. Продолжая кружиться в танце, она высоко подбросила легкую ткань, и Джеймс зачарованно следил за тем, как в неожиданно наступившей тишине полупрозрачное облако мягкими волнами опускается на траву.
Он смотрел на лежавшую на траве ткань с таким удивленно-озадаченным видом, что, если бы Филиппа не была так напряжена, она, возможно, рассмеялась бы. Что ж, ей явно удалось завоевать внимание этого мужчины!
Она слегка пошевелила бедрами, и движение отозвалось серебристым звучанием колокольчиков. Взгляд Джеймса вновь обратился к ней. В лунном свете его карие глаза казались совсем темными.
Его страсть словно нечто материальное витала в воздухе. Филиппа почувствовала, как в ответ на его хищный взгляд возникает и усиливается ее собственное желание. Она подавила его. Сегодня это не входило в ее планы.
Но на нем все еще было слишком много одежды.
Она вновь завела свою песню, темп танца ускорился, и плавные движения вдруг превратились в настоящую вакханалию полуобнаженного тела. Прежде чем Джеймс успел отреагировать, она, кружась, приблизилась почти вплотную к нему, и он подумал, что девушка хочет поцеловать его, но коварная красавица лишь коснулась его галстука и вновь удалилась, танцуя.
Он быстро понял, что от него требуется, Филиппа вынуждена была это признать. Его руки незамедлительно метнулись к галстуку, развязывая замысловатый узел. Когда она вновь приблизилась к нему, широкий шелковый галстук уже лежал на сброшенном покрывале.
Филиппа подалась вперед и потянулась к его руке. И тут Филиппа замешкалась. Пока он еще ни разу не коснулся ее. На удивление легко ей далась эта первая ласка. Проснувшаяся в ней женщина страстно желала ощутить его руки на своей коже.
Она обхватила его сильную ладонь своими тонкими пальцами. Его рука была теплой и твердой. Он, словно боясь спугнуть женщину, подчинился ее неожиданной ласке, позволив своей руке легко покоиться в ее маленькой ладони. Несколько секунд они молча стояли лицом к лицу, наконец она почувствовала, как легкая дрожь пробежала по пальцам Джеймса, и это придало ей уверенности.
Он, как и сама Филиппа, был не уверен в себе. Но сейчас она держала его руку в своей. Она одна управляла его желанием, она одна танцевала для него в эту тихую, полную эротического аромата ночь.
Она медленно поднесла руку мужчины к своему горлу и тыльной стороной его ладони неспешно провела между своими все еще прикрытыми грудями, по увлажнившемуся после танца животу и ниже, до золотых монист тонкого пояса, который каким-то чудом держался на атласной коже бедер.
Его дыхание стало хриплым и таким глубоким, что колыхнулась чадра, прикрывавшая ее лицо. Он приподнял другую руку, но девушка тут же замерла тревожно взглянув на него. Лицо Джеймса стало жестким, глубокие тени легли на его щеки, в первый раз Филиппа видела его таким напряженным, и все же он был здесь, совсем рядом, так близко, что она могла поцеловать его, если бы сделала всего один шаг…
«Помни о своей цели».
Не опуская глаз, она мягко подвела его пальцы к одному из покрывал, свисавших с ее пояса, потом всем телом подалась к нему, и губы Джеймса раскрылись в ожидании. Она стиснула его пальцы, вынудив сжать прозрачный шелк.
И вдруг, снова поплыв в танце, ускользнула от него, оставив лишь лоскут тонкой ткани в его крепко сжатых пальцах.
На этот раз ему потребовалось менее минуты, чтобы снять следующую деталь своего туалета. Его сюртук темным размытым пятном пролетел в воздухе и упал поверх галстука. Она вознаградила его стремительным поворотом, который приподнял ее шелка, приоткрыв манящее обнаженное тело.
Так Филиппа играла с ним, пока Джеймс не остался стоять на залитой лунным светом лужайке без рубашки. На ней тоже почти ничего не осталось. Лишь два небольших лоскутка на бедрах да некое подобие шарфа из почти невидимой зелено-голубой ткани, который прикрывал ее груди от его жадного взгляда.