– Я… я не хочу умирать, но знаю, что они меня не отпустят.
   Джеймс почувствовал, как рука Филиппы сжала его лодыжку. Он посмотрел на ее перепачканное лицо. Его отважный замечательный Флип.
   – Но ведь он спас меня, Джеймс.
   Джеймс пожал плечами.
   – Это всего лишь часть игры.
   Джеймс посмотрел на Джекема.
   – Ты спас Филиппу. Но вступил в сговор с французской шпионкой. Она тебе за это заплатила. Погибли люди, Джекем.
   – Я понимаю. Я бы не смог с этим жить. Я рад, что все кончилось.
   – Люди погибли. Но Филиппа осталась жива.
   Джеймс протянул ей руку. На этот раз Филиппа поднялась и приняла ее. Он коснулся большим пальцем ее щеки, смахнув слезу.
   – Беги, Джекем.
   Филиппа ободряюще улыбнулась этому странному человеку, который чуть не убил ее. Джекем кивнул, прощаясь, и побежал к краю крыши, с которой столкнул Филиппу.
   – А он не бросится вниз? – встревожилась Филиппа.
   – Это его дело. У меня много других забот.
   Филиппа пристально смотрела на него. Ему хотелось знать, о чем она думает, но спросить он не успел.
   Раздался сильный удар, и легкая дверь слетела с петель, на крыше появились «лжецы».
 
   – О чем ты думаешь? – Джеймс едва сдерживался, чтобы не закричать. Женщина, которую он любит, чертовски упряма.
   Она даже не смотрела на него, продолжая паковать свой саквояж. Они стояли в ее комнате в клубе. В этой комнате он оставил ее, чтобы дать ей возможность отдохнуть сегодня после тех испытаний, которые выпали на ее долю. Это было так естественно, так по-джентльменски.
   Теперь он сожалел о том, что не помчался с ней в Гретна-Грин.
   Он потер лицо, заставляя себя успокоиться. Здесь нужны были аргументы.
   – Филиппа, ты не понимаешь. Ты сделала меня свободным.
   – Ты делаешь мне предложение из чувства благодарности. Нетрудно понять, что для тебя значит снятие обвинений, я рада за тебя. Однако это не может служить основанием для вступления в брак.
   – Филиппа, ты мне не безразлична.
   – Хорошая формулировка. – Она продолжала складывать вещи. – Ты тоже мне не безразличен, но мое небезразличие несколько другого сорта.
   – Ты меня не слышишь? Я сказал, что хочу жениться на тебе!
   – Ты относишься ко мне как к другу. Тебе нравится ложиться со мной в постель. Мне тоже это нравится.
   Она сложила вещи и закрыла саквояж.
   – Именно об этом я тебе и толкую!
   Она посмотрела на оставшиеся вещи.
   – Не знаю, что делать с одеждой Филиппа. Баттон так старался! Но эти вещи вряд ли пригодятся настоящему джентльмену.
   Она потянула за нитку, болтавшуюся на жилете.
   – Надо бы починить, но времени нет.
   Шов разошелся у нее в руках. Филиппа в шоке смотрела на подкладку.
   – Вот черт! Взгляни! – Она протянула жилет Джеймсу и не поверила своим глазам. – Деньги Бесси. Она, должно быть, зашила их в жилет, опасаясь кражи. Выходит, я их украла, – пробормотала Филиппа. – Надо немедленно вернуть их семье Бесси.
   – Да оставь ты этот жилет в покое! – Джеймс вырвал у нее саквояж. – Посмотри на меня, Флип! Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не хочешь выходить за меня замуж!
   – Джеймс Каннингтон, я не хочу выходить за вас замуж.
   Филиппа взяла у него из рук свой саквояж и вышла из комнаты.
 
   Агата возмущенно всплеснула руками и сердито посмотрела на брата.
   – Ты опять все испортил!
   Джеймс поморщился.
   – Я не хочу об этом говорить.
   Он сидел за огромным разделочным столом Курта. Гигант, увидев, в каком настроении пребывает Агата, моментально покинул кухню.
   – Во-первых, ты сделал предложение «в вежливой форме», что чертовски оскорбительно, если тебя интересует мое мнение. – Агата презрительно фыркнула. – Итак, что ты сделал на этот раз, Джеймс? Выразил благодарность?
   – А что в этом плохого? – разозлился Джеймс.
   – Мусорщик каждое утро выгребает грязь из твоего дома, но разве этого достаточно, чтобы жениться на нем?
   Джеймс открыл было рот, чтобы возразить ей, но закрыл, так ничего и не сказав. Неужели именно это он и сделал? Предложил оплату за оказанные услуги?
   – Женщины очень сложные создания!
   Агата кивнула:
   – Наконец-то ты это понял.
   В кухню вошла Клара. Она посмотрела на Джеймса, сидевшего с опущенной головой, и перевела взгляд на явно расстроенную Агату.
   – Он снова все испортил?
   Джеймс поднялся.
   – Я в шифровальной, если… если кто-то будет меня спрашивать.
   – Филиппы в шифровальной нет! – крикнула Агата ему вслед. – Там нет ничего, кроме старых пыльных бумаг и не менее пыльного Фишера.
   Джеймс промолчал. Он должен расшифровать любимую женщину, а Фишер единственный шифровальщик среди «лжецов».
 
   Филиппа остановилась, чтобы попрощаться с Робби. Было нелегко вновь входить в этот дом. Все здесь напоминало о Джеймсе. И конечно же, Робби играл в кабинете – с этой комнатой у нее было связано много воспоминаний.
   Денни проводил ее в кабинет, выражение лица у него было, как всегда, недовольным.
   – Не знаю, зачем вам вздумалось снова приходить сюда. Вы все тут испортили – вот что я вам скажу, если мое мнение кого-нибудь интересует.
   – Денни, вы просто не понимаете.
   – Я все понимаю. Вы пришли сюда, всех обманули, а теперь мальчишка не желает ни с кем разговаривать, а хозяин сам не свой. А как все было замечательно раньше!
   Филиппа удивленно раскрыла глаза.
   – Раньше? Вы имеете в виду, когда Робби не умел читать, а Джеймса по ночам мучили кошмары?
   Она пожала плечами. Не было никакого смысла спорить с Денни. Этот человек с самого начала воспринял в штыки ее появление.
   – Вам не стоит беспокоиться, Денни. Через несколько минут я навсегда покину этот дом.
   Зато Робби очень обрадовался, увидев ее.
   – Флип! – Мальчишка вскочил с пола, на котором были разбросаны его солдатики, и бросился к ней в объятия. – Наконец-то ты вернулась домой!
   – Нет, милый. Я зашла попрощаться.
   – Ты уезжаешь? – Робби отстранился от нее. – А когда вернешься?
   У Филиппы защипало глаза. Как объяснить малышу, который успел привязаться к ней, что и она его покидает?
   – Я не могу остаться, Робби. Не могу жить здесь с тобой и Джеймсом. Лорд Этеридж отдал приказ о проведении операции по спасению. Я поеду в Испанию и буду дожидаться возвращения отца.
   – В Испанию? – Он сердито смотрел на нее, глаза его наполнились слезами. – Что там такого в этой чертовой Испании?
   Филиппа не ответила ему, поскольку ничего особенного в этой Испании и не было, по крайней мере для нее. Да и ее отца с этой страной ничто не связывало, кроме воспоминаний. Возможно, когда он восстановится после своего плена, они переселятся в какое-нибудь другое место.
   Но только не в Лондон.
   Лондон – это Джеймс, Робби и «лжецы». А значит, снова страдания. Филиппа сыта ими по горло.
   И все же Филиппа чувствовала, что нельзя просто так уйти. Она села в большое кресло за стол Джеймса, усадив Робби на колени.
   Наконец пришла пора прощаться.
   – Поцелуй меня, милый. Мой экипаж ждет.
   – Еще не время, моя госпожа, – услышала она низкий голос. В дверном проеме стоял Джеймс. Его волосы были взъерошены, карие глаза потемнели от напряжения, одна щека была запачкана чернилами. Их взгляды встретились.
   Робби кулаком вытер нос.
   – Джеймс, Флип говорит, что она уезжает.
   – Положись на меня, сынок, все будет в порядке, если ты сейчас удалишься в свою комнату.
   Робби еще крепче обнял Филиппу за шею.
   – Нет, она может уехать!
   Джеймс посмотрел на сына.
   – Роб, настоящий «лжец» знает, когда нужно передать выполнение задания настоящему специалисту.
   – Ох. – Робби соскользнул с коленей Филиппы и выбежал из комнаты, прежде чем она успела поцеловать его. Филиппа поднялась, их с Джеймсом разделял только стол, она держалась в отдалении не из страха, а пытаясь уменьшить силу его притяжения.
   – Мне пора.
   – Пожалуйста, задержись ненадолго. – Он достал из нагрудного кармана сложенный листок. – Фишер не может ничего разобрать. Может, тебе это удастся, если, конечно, ты сможешь уделить нам немного времени.
   – О, конечно.
   Чувствуя себя немного разочарованной, Филиппа взяла документ и вернулась на свое место за столом. Вынула из ящика заточенный карандаш и принялась изучать документ.
   – Напоминает послание, зашифрованное простым способом алфавитной замены. Если взять самую часто встречающуюся букву алфавита, а это будет буква е,и мы поймем, каким символом заменили эту букву. – Она подняла глаза и с подозрением посмотрела на него. – Фишер должен был легко расшифровать этот текст.
   Джеймс с нарочитым равнодушием пожал плечами и поправил свой галстук. Это не ускользнуло от Филиппы, и, прищурившись, она посмотрела на Джеймса. Потом ее мысли унеслись в сторону, отвлеченные его твердыми скулами и четко вылепленным волевым подбородком и тем, как его шоколадного цвета волосы ложились завитками возле уха.
   Шифр. Да. Она судорожно сглотнула, заставив себя сосредоточиться. Продолжая заниматься подстановкой букв, Филиппа поймала себя на том, что заинтригована.
   – Какой интересный числовой поворот, – пробормотала она, – Несложно, но весьма хорошо скрыто. Похоже, шифровальщик был опытный.
   Джеймс пошевелился, и она, подняв глаза, недовольно взглянула на него.
   – Так вы хотите, чтобы я это расшифровала, или нет? Джеймс кивнул с самым серьезным видом.
   Филиппа вновь склонилась над столом. Знакомая работа по разгадыванию головоломки успокаивала ее. Она не знала, чем захочет заниматься отец по возвращении в Испанию. Они могли бы работать вместе. Части головоломки сложились в одно целое, и словно но мановению волшебной палочки стали появляться слова. Она улыбнулась.
   – Получилось, – выдохнула Филиппа.
   Джеймс подался вперед.
   – Прочти!
   Филиппа подняла руку.
   – Не торопи меня.
   Она удивленно прочла послание. Но не вслух. Про себя. Оно походило на стихи.
 
Ты и начало, и конец.
Хочу держать тебя в объятиях ночью,
а по утрам вдыхать твой аромат.
Когда умру, единственное, о чем буду сожалеть,
что ты не сможешь оставаться в моем сердце
и не услышишь, как оно поет,
когда ты прикасаешься ко мне.
Мечта моя. Мой нежный друг.
Моя любовь.
 
   Не веря своим глазам, Филиппа судорожно сглотнула, сердце ее взволнованно забилось. Она увидела неизвестный ей значок внизу страницы.
   – Тут есть символ и подпись. Напоминает смесь льва с орлом, похоже на…
   – Это грифон, – тихо произнес Джеймс.
   – Понятно. – Ее голос звучал не слишком обнадеживающе.
   Джеймс нервно заерзал.
   – Я все правильно сделал? Случайно не написал, что хотел бы надевать твои чулки или что-то в этом роде?
   Она засмеялась, но сквозь смех звучали слезы. Она больше не могла сопротивляться Джеймсу. И все же позволила себе маленькую месть:
   – Мне зашифровать свой ответ? Ведь я немало потрудилась, читая это.
   – Не надо! Не заставляй меня томиться в ожидании.
   – Думаю, ты расшифруешь это очень быстро.
   Филиппа поднялась, вытерла слезы и подошла к. Джеймсу. Подняв руки и выгнув спину, она начала двигаться перед ним, напевая знакомую арабскую мелодию.
   Джеймсу действительно не составило труда разгадать эту загадку.

Эпилог

   На деревьях уже почти не осталось яблок, за исключением немногих поздних сортов. Скоро опадут и листья, и в поместье Эпплби воцарится уютная атмосфера потрескивающих очагов и сладко пахнущих яблочных веток на каминной решетке.
   А пока стояла достаточно теплая погода, позволяющая совершить путешествие из Лондона в Ланкашир с комфортом и достаточно быстро.
   Свадебный завтрак подошел к концу, на огромных блюдах лежали остатки пиршества. Однако гости не торопились расходиться, несмотря на то, что каждый полакомился хорошей порцией яблочного пирога, яблочных пирожков и сдобных яблочных пышек. Давно в Эпплби не было такого урожая яблок, как в нынешнем, году.
   Джеймс стоял, в большом бальном зале, где за столами надо было разместить огромное количество гостей, среди которых были Далтон и Ливерпул. Они, по всей видимости, обсуждали дела, однако не могли, отвести глаз от ярких золотисто-каштановых волос, украшенных жемчугом. Филиппа олицетворяла саму женственность в созданном Баттоном наряде из шелка цвета слоновой кости. Своей естественной красотой она затмила всех присутствующих на торжестве красавиц.
   Филиппа принадлежала ему, и Джеймса буквально распирала гордость. Сегодня он чувствовал себя, королем, чувствовал себя…
   Перед глазами у него щелкнули пальцами.
   – Джеймс опять замечтался, – с улыбкой произнес Далтон.
   Ливерпул, вскинув брови, сказал:
   – Остается вопрос, на который нам никогда не найти ответа. Почему Лавиния избрала своей мишенью именно Джеймса?
   Далтон кивнул:
   – Я и сам над этим размышлял. Есть еще кое-что. Я не хотел говорить об этом в такой радостный день, но из Темзы три дня назад вытащили тело. Мы думаем, что это, по всей видимости, Джекем.
   У Джеймса болезненно сжалось сердце. Бедняга. Джекем никогда не входил в круг «лжецов», в клубе никто его не поддерживал. А в одиночку он не мог противостоять Лавинии.
   – Его опознали?
   – От лица ничего не осталось. Но на трупе был характерный жилет.
   Ливерпул поджал губы.
   – Его убил один из ваших людей, как вы считаете?
   Далтон наклонил голову.
   – Они отрицают. Но, полагаю, намекнули бы мне, если бы не признались прямо. Впрочем, не исключаю такой возможности.
   Джеймс знал точно. Ни один из «лжецов» не мог бы совершить ничего подобного, не заручившись согласием остальных.
   Джеймс вспомнил о Рене Портере. Рен исчез из Лондона, и с тех пор его никто больше не видел.
   – Возможно, он был убит своими сообщниками.
   – Гм… – Ливерпул кивнул. – Джентльмены, похоже, мы еще не покончили с этой шпионской группировкой. Есть кто-то, кому слишком много известно о клубе и о «лжецах». – Он посмотрел на женщин, окружавших Филиппу. – Если бы вы, джентльмены, вывели своих дам из состава клуба…
   Далтон и Джеймс запротестовали.
   – Но, милорд, никто не может сказать, что…
   – Она лишь разыскивала меня, милорд!
   Джеймс мог ошибаться, но ему показалось, что губы лорда Ливерпула искривились в усмешке. Господи, он что, его дразнит? Джеймс надеялся, что нет. Подобное способно полностью перевернуть его мир.
   – Что касается вашей супруги, Каннингтон, – продолжал Ливерпул. – Как вы собираетесь объяснить исчезновение мистера Филиппа? Он произвел настоящий фурор среди девиц на выданье и их маменек.
   Джеймс ухмыльнулся:
   – Ну, брат-близнец Филиппы вынужден был покинуть нас, отправившись в продолжительное путешествие в неизвестном направлении.
   Далтон скорчил гримасу.
   – Близнецы? Это уже клише.
   – Прошу прошения! – раздался обиженный голос. Трое мужчин повернулись и увидели Китти и Битти Трапп, одетых в одинаковые платья подружек невесты, которые сердито смотрели на них, сложив руки.
   Джеймс сделал шаг назад. У девиц был разгневанный вид.
   Даже Далтон пришел в замешательство. Только лорд Ливерпул остался невозмутимым. Он пристально смотрел на стоявшего в дверях светловолосого мужчину. Вокруг него образовалось свободное пространство, словно остальные гости не решались приблизиться к нему. Лишь немногим «лжецам» была известна правда – жертва, на которую пошел Натаниэль Стоунвелл.
   – А что Рирдон делает здесь? – спросил премьер-министр ледяным тоном.
   – Натан мой друг. Я пригласил его на свадьбу, – ответил Джеймс.
   Ливерпул повернулся к нему, лицо его стало каменным.
   – Разве вам непонятно? Я хочу, чтобы он был изолирован. Он идеальное прикрытие. Рирдон – отличная наживка на моем крючке, поскольку общество считает его предателем.
   Джеймс стиснул челюсти.
   – Сегодня здесь собрались только друзья. Короне не нужна рыба за моим свадебным столом.
   – Успокойтесь, Каннингтон. – Лорд Ливерпул холодно взглянул на него. – Я не собираюсь звать гвардию и выбрасывать его отсюда. – Он взял бокал вина с подноса у проходившего мимо лакея и поднял, поздравляя Джеймса. – А теперь идите и позаботьтесь о своей прелестной невесте.
   В другом конце комнаты Агата, удивленно раскрыв глаза, повернулась к Филиппе.
   – Уверена, лорд Ливерпул несколько перебрал. Никогда не видела, чтобы он пил стоя.
   Стоявшая в окружении своих новых друзей Филиппа улыбнулась, радуясь хорошему настроению, в котором пребывала Агата. Даже Роуз не скрывала своей радости, и лишь когда рядом оказывался Коллиз, напускала на себя серьезность. Клара тоже сегодня была на удивление безмятежна.
   – Почему моя свадьба с Джеймсом привела всех в такое возбуждение?
   Агата подхватила еще один кусочек яблочного торта.
   – Дело в той перемене, которая произошла с ним, Филиппа. Он наконец вернулся к нам, и это целиком твоя заслуга.
   Филиппа покачала головой:
   – Мне тоже хотелось бы так думать, но он вернулся сам, я лишь держала свечу на окне.
   Она почувствовала, как сильные руки обхватили ее за талию, сжимая с нежной силой. Теплое дыхание коснулось ее уха.
   – Я скучал по тебе, – прошептал он.
   – Еще и десяти минут не прошло, – поддразнила она.
   – Они показались мне вечностью.
   Джеймс без всяких извинений обнял Филиппу за талию и увлек в сторону.
   Они прошли мимо Руперта Этуотера, который бурно обсуждал что-то с Фишером. Отец Филиппы вернулся в Англию за несколько дней до свадьбы. Он был в добром здравии, но утомлен постоянными переживаниями. Операция по спасению прошла гладко и была проведена настолько ювелирно, что до сих пор из Парижа приходили сообщения о продолжающихся поисках месье Этуотера.
   Этуотер, который был совсем не таким пожилым, каким его запомнил Джеймс, немедленно занял свое место в клубе, к немалой радости Фишера. Кроме того, на этой неделе Агата привела в шифровальную трех новых учеников. До целого отделения было еще далеко, но для начала совсем неплохо.
   Сейчас Руперт Этуотер, худощавый и рыжеволосый отец невесты, чувствовал себя на седьмом небе от счастья, обнимая Робби, который ни на шаг не отходил от новоприобретенного дедушки.
   Джеймс улыбнулся при виде этого зрелища.
   – Мне нравится твой отец.
   – Было время, когда ты хотел его убить, помнишь?
   Он как ни в чем не бывало кивнул.
   – У меня еще не раз возникнет такое желание, поскольку жить он будет с нами. Полон дом! Однако Робби нужен дедушка, а Руперт нуждается в Робби.
   – Полон дом? Я бы так не сказала. Хотя рада, что ты отправил Денни к Коллизу. У меня нет ни времени, ни желания завоевывать его расположение. Видишь, ли, у нас с тобой есть цель.
   – В самом деле? Какая же?
   Она посмотрела в его теплые карие глаза.
   – Увеличить численность «Клуба лжецов». – Она провела рукой по своему животу. – Без посторонней помощи.
   Джеймс издал ликующий возглас и поцеловал свою прелестную рыжеволосую жену. Грифон, вернулся, и он в отличной форме.