Страница:
Робби кивнул и прищурившись посмотрел на нее.
– Есть человек, от которого я прячусь. Очень могущественный человек.
– Могущественнее Джеймса?
– Пожалуй, да, – не задумываясь ответила Филиппа. – Ты поможешь мне сохранить мой секрет? Это ненадолго.
Робби внимательно смотрел на нее некоторое время, потом кивнул.
– Только тебе самой нужно поучиться. – Он указал на ее стул. – Парни так не сидят.
Филиппа окинула себя взглядом и увидела, что во время разговора сдвинула колени, немного раздвинув ступни, штанины грубых невзрачных брюк задрались и приоткрыли тонкие лодыжки, торчавшие из непомерно больших ботинок.
– Совершенно верно. Спасибо, что обратил мое внимание. – Она сдвинулась назад, хотя держать колени раздвинутыми было очень непривычно. – А теперь как?
Робби вскинул голову.
– Ничего. А теперь ты должна почесаться.
Она прищурила глаза.
– Ни за что!
– Так ты хочешь учиться или нет?
– Но джентльмены не чешутся! Только простолюдины…
Она умолкла, вспомнив, что Робби и есть простолюдин. Он почесал нос.
– Наверное, ты права. Никогда не видел, чтобы Джеймс чесался.
– Значит, не надо чесаться?
– Не надо. Вот плевать…
– Нет. Ни за что!
Он озорно взглянул на нее.
– Ну, только разок, просто чтоб знать, что можешь.
– Уверена, что смогу, если возникнет такая необходимость.
– Вот увидишь, возникнет.
– А теперь, когда ты знаешь мой секрет, будет справедливо, если я узнаю твой, верно? – Она наклонилась к мальчишке и произнесла шепотом: – Если не умеешь читать, кивни.
Мальчишка долго молчал, потом взъерошил свои вихры и угрюмо кивнул.
– Ну хорошо. Твой секрет не покинет этой комнаты. А как насчет моего?
Робби поднял голову и окинул ее оценивающим взглядом.
– А ты неплохо соображаешь для девчонки.
– Спасибо. – Она уперлась локтями в колени, подперев подбородок ладонями. – Если читать ты не умеешь, то нет смысла начинать с книг. Сегодня днем я найду грифельную доску, и завтра с утра начнем учить буквы. А пока чем бы ты хотел заняться?
Он моментально бросился к двери.
– Постойте, господин Роберт! Я не сказала, что вы можете идти.
Мальчишка остановился.
– А жаль, черт возьми, – печально произнес он.
Филиппа покачала головой. Но смеяться над его ужасной речью не стала.
– Возможно, для начала мы попрактикуемся в обиходных выражениях, которые в течение дня может использовать молодой джентльмен.
Мальчик прищурился и упрямо выпятил челюсть.
– А что за выражения?
– Начнем, например, с такого: «Доброе утро, мистер Уолтерс, Надеюсь, вы хорошо спали? Похоже, сегодня будет неплохая погода».
У Робби задергался нос, и он потер его относительно чистым запястьем.
– Здрасте, мистер Уолтерс. Погода… вроде… ничё…
Робби покраснел как свекла и разразился такой шокирующей тирадой, слова которой не следовало знать ни одному ребенку его возраста.
Филиппу не столько поразили сами слова, сколько то, что они были ему известны. Что за свою короткую жизнь он успел их узнать.
Скрыв огорчение, Филиппа посмотрела мальчишке в глаза.
– Неплохо, – нехотя произнесла она. – Немного ограниченно лексически, но неплохо.
– Что значит «ограниченно лек… лексически»?
– Язык трущоб довольно примитивен и вульгарен, то есть прост и груб. Настоящий знаток ругательств должен знать больше, чем несколько неприличных слов.
– Ты смеешься, ведь так? Ты даже не бранишь меня, но ведь ты леди!
– Да, но я образованная леди. Поэтому могу произнести и кое-что поинтересней.
– Ха! Хотелось бы услышать.
Она откинулась назад и по-русски загнула такое трехэтажное коленце, которое восхитило бы мужиков в любой русской деревне. По мере того как слова слетали с ее языка, глаза у Робби становились все шире, а рот сам собой открылся от восхищения. Когда Филиппа замолчала, он звонко причмокнул.
– Ух ты! Ну и здорово! – Он глубоко вздохнул, очевидно, потрясенный ее виртуозностью. Потом засунул палец в ухо и покрутил его в задумчивости. – А меня такому научишь?
– Если хочешь. Только уговор: мы с тобой будем меняться, я тебе одну совершенно неприличную фразу на русском языке, ты мне одну фразу на литературном английском языке с идеальным произношением.
Минуту он обдумывал это предложение и пришел к выводу, что такой обмен ему выгоден. Робби кивнул, плюнул себе на ладонь и протянул ей руку.
– Заметано.
О нет. Так скоро? Филиппа, подавив отвращение, даже сумела выдавить капельку слюны на ладонь. Они обменялись крепким рукопожатием.
– Заметано.
Это стоило сделать ради того, чтобы увидеть, как в его настороженном взгляде зарождается уважение. Позже она хорошенько вымоет руку.
Дневной поход за покупками начался довольно неплохо. Когда Филиппа в поисках грифельной доски и азбуки привела Робби в книжный магазин на Портобелло-роуд, то, казалось, один только вид огромного количества книг, стоявших на высоких, до самого потолка, книжных полках внушил ему благоговейный страх.
На конторке торговца стоял весьма симпатичный глобус. Филиппа купила его, и они перешли к торговцу канцелярскими принадлежностями, где Филиппа приобрела бумагу, карандаши и чернила. И пусть у Филиппы нет ни малейшего представления о том, каким образом учить бывшего беспризорника, классная комната будет выглядеть вполне пристойно.
Когда, нагруженные покупками, они отправились домой, тени стали заметно длиннее. Робби отстал и уже вполне откровенно хныкал. Большую часть дня он вел себя вполне стоически, но сейчас просто проголодался. Филиппа тоже проголодалась.
Если бы Филиппа была в той, прежней жизни, сейчас ее сопровождал бы лакей. Он не только охранял бы ее, но и нес бы покупки и даже взял бы на руки Робби, если бы возникла такая необходимость.
А теперь она вынуждена была не только справляться со своей ношей, но еще и открывать двери перед каждой леди, которая взмахивала своими юбками в сторону Филиппы.
– Хочу чая, – капризно произнес Робби.
– Я тоже хочу чаю, – резко ответила Филиппа. – Так что не отставай, Робби, или я все выпью, прежде чем ты дотащишься домой.
Она шла с трудом, ноги болтались в слишком больших ботинках, Филиппа была уверена, что ступни уже покрылись волдырями. Ей бы следовало нанять кеб, но она решила не тратить денег. Неизвестно, как долго продлится ее нынешнее благополучие.
Они вышли на широкую улицу.
Рестораны, подумала Филиппа, ощутив запах пищи. Однако, оглядевшись, не увидела ни позолоченных окон, ни вывесок. Значит, это частные клубы.
Голод взял свое. Подняв свертки повыше, она, не оборачиваясь, бросила через плечо:
– Господин Робби, возможно, нам следует взять наемный экипаж, чтобы…
Робби нигде не было видно. Ни позади нее, ни впереди, ни на обочине. Несмотря на то что в руках у Филиппы были тяжелые свертки, девушка в панике ринулась назад, быстро пробежав несколько кварталов.
Робби нигде не было. Она спрашивала у прохожих, не видели ли они маленького мальчика, тащившего большой глобус. Филиппа вернулась на перекресток, где потеряла его, потом остановилась в нерешительности. Она была уверена, что он не ушел вперед.
Запах говядины с подливой привлек ее внимание. Робби был так же голоден, как и она. Может, он по своей наивности решил, что в одном из этих клубов кто-нибудь покормит десятилетнего мальчишку?
Она торопливо шла по улице, выкрикивая его имя.
«Он сообразительный мальчуган», – успокаивала себя Филиппа, однако паника ее все возрастала.
«Он знает Лондон лучше, чем ты», – бормотала она себе под нос. Заглядывая в каждый переулок, под каждую тележку, она повернулась и вновь прошла всю улицу.
Девушка заглянула даже под стопку пустых ящиков в одном из переулков. Выпрямившись, она повернулась и наткнулась на крупного мужчину.
Свертки выскользнули у нее из рук, она приземлилась на грязный булыжник, а драгоценная грифельная доска вдребезги разбилась о камни.
Это было уже слишком.
– Чертовы потроха тебе в задницу!
Она вскочила на ноги, готовая выплеснуть свои страхи на первого подвернувшегося под руку человека.
Перед ней, недовольно поджав губы, стоял Джеймс Каннингтон. Опять он бесшумно подкрался сзади.
– Надеюсь, Робби никогда не услышит подобные выражения, Филипп.
– О! Нет… конечно, нет! – Она не солгала, ведь в присутствии Робби она ругалась по-русски. – Робби! Он исчез! Я всюду искал, но никаких следов…
– С ним все в порядке. Он просто заскочил ко мне в клуб перекусить. Он большой поклонник нашего повара. Думаю, Курт все еще не потерял надежду окончательно отвоевать у меня его расположение, но Робби предпочитает оставлять за собой право выбора.
Филиппа не поняла, о чем он говорит, но испытала облегчение. И это было главное. Последний листок бумаги опустился к ее ногам. Она наклонилась подобрать его и получила звучный шлепок по заднице.
– Ой! – Филиппа стремительно повернулась и сердито посмотрела на хозяина.
Джеймс округлил глаза.
– Не будь девчонкой, Филипп. Просто у тебя штаны грязные.
– Ну ладно.
Ее ягодицы горели! Не слабая у него рука! Покалывание, которое она до сих пор ощущала, было вызвано, конечно же, шлепком. Чем же еще?
Кое-как они собрали рассыпавшиеся принадлежности. Мистер Джеймс Каннингтон не предложит ей свою помощь, ворчала она себе под нос, с трудом удерживая кипу разномастных свертков. С какой стати? Ведь он не знает, что она девушка, хотя на шлепок отреагировала как девчонка.
Она проследовала за Джеймсом к неприметным дверям большого здания в готическом стиле.
– Вот куда удрал наш негодник.
Каннингтон кивнул полноватому молодому человеку, распахнувшему перед ним дверь, и вошел в клуб.
Она шла за ним, пытаясь не слишком откровенно глазеть по сторонам. Женщинам не разрешалось посещать закрытые мужские заведения, подобные этому!
Она была чуточку разочарована, обнаружив, что первая комната представляет собой не что иное, как кричащую безвкусицей бильярдную. У одной стены располагалось возвышение, напоминавшее подмостки, но занавес был опущен.
Посетителей еще не было. Несколько молодых людей сновали по комнате, занимаясь приготовлениями к вечеру. Чарующий запах проникал через двери в дальней стене комнаты. Желудок Филиппы не замедлил выказать свое одобрение.
– Извините. – Она поморщилась. – Мы пропустили наш чай.
– Неудивительно, что вы проголодались. – Джеймс рассмеялся. – Вы ведь еще растете.
Она уставилась на него в изумлении.
– Расту?
– Простите, простите, виноват. Вы настоящий мужчина. Вот только растительности не хватает.
Филиппа резко подняла руку к лицу. Она не подумала о том, что в это время суток даже у чисто выбритых мужчин становится заметна небольшая щетина.
Он считает ее мальчишкой, слишком молодым, чтобы бриться.
Джеймс хлопнул ее по спине.
– Не принимай это близко к сердцу. Со временем ты будешь, таким же волосатым, как Курт, помяни мое слово.
Когда минуту спустя Джеймс представил ее Курту, Филиппа искренне удивилась этим словам. Никогда в жизни она не видела такого волосатого человека, как Курт. И такого огромного. Вид у него был поистине устрашающий.
Тем не менее кухня показалась ей уютной и знакомой, с балок свисали пучки зелени, а в больших горшках кипело загадочное пряно-ароматное варево. Это напомнило ей то счастливое время, когда ее мать еще достаточно хорошо себя чувствовала и время от времени с огромным удовольствием возилась на кухне. И когда страшный и огромный Курт подал ей тарелку с говядиной, щедро политой великолепной подливкой и приправленной луком-пореем, Филиппе этот гигант показался самым лучшим человеком на свете.
Филиппа отнесла тарелку ароматного сокровища на большой разделочный стол, за которым сидел Робби в окружении пустых тарелок. Девушка слегка щелкнула его по макушке кончиками пальцев и уселась рядом.
– Напугал меня до смерти.
Поскольку рот Робби был набит, он промолчал, лишь виновато пожал плечами. Наконец он проглотил огромный кусок и наклонился к Филиппе.
– Девчонок сюда не пускают, – шепотом произнес он. – Такие правила.
– Ну конечно. А ты всегда следуешь правилам, не так ли?
Он ухмыльнулся. Откинув голову, Филиппа посмотрела на него.
– Только попробуй еще раз сбежать от меня, и я заставлю тебя учиться шитью.
Он широко раскрыл глаза, но ответил с напускной бравадой:
– Напугала! Портные тоже шьют. Неплохое ремесло.
Филиппа ехидно усмехнулась:
– Я говорю о вышивании, парень. О рукоделии. О вышивании салфеточек.
Он наконец дрогнул:
– Ладно, больше не буду убегать.
– Слово джентльмена?
Он искоса взглянул на нее. Но не ответил.
– Я жду.
– Ну ладно. Слово джентльмена, – проворчал он.
Она удовлетворенно кивнула:
– Это все, о чем я прошу.
Радуясь своей маленькой победе, Филиппа с жадностью набросилась на еду, вновь порадовавшись тому, что на ней мужское облачение. Ведь мужчинам позволено по-настоящему наслаждаться трапезой, чего не скажешь о женщинах. Слабый пол вынужден изящно поклевывать крохотные кусочки.
Глава 6
Глава 7
– Есть человек, от которого я прячусь. Очень могущественный человек.
– Могущественнее Джеймса?
– Пожалуй, да, – не задумываясь ответила Филиппа. – Ты поможешь мне сохранить мой секрет? Это ненадолго.
Робби внимательно смотрел на нее некоторое время, потом кивнул.
– Только тебе самой нужно поучиться. – Он указал на ее стул. – Парни так не сидят.
Филиппа окинула себя взглядом и увидела, что во время разговора сдвинула колени, немного раздвинув ступни, штанины грубых невзрачных брюк задрались и приоткрыли тонкие лодыжки, торчавшие из непомерно больших ботинок.
– Совершенно верно. Спасибо, что обратил мое внимание. – Она сдвинулась назад, хотя держать колени раздвинутыми было очень непривычно. – А теперь как?
Робби вскинул голову.
– Ничего. А теперь ты должна почесаться.
Она прищурила глаза.
– Ни за что!
– Так ты хочешь учиться или нет?
– Но джентльмены не чешутся! Только простолюдины…
Она умолкла, вспомнив, что Робби и есть простолюдин. Он почесал нос.
– Наверное, ты права. Никогда не видел, чтобы Джеймс чесался.
– Значит, не надо чесаться?
– Не надо. Вот плевать…
– Нет. Ни за что!
Он озорно взглянул на нее.
– Ну, только разок, просто чтоб знать, что можешь.
– Уверена, что смогу, если возникнет такая необходимость.
– Вот увидишь, возникнет.
– А теперь, когда ты знаешь мой секрет, будет справедливо, если я узнаю твой, верно? – Она наклонилась к мальчишке и произнесла шепотом: – Если не умеешь читать, кивни.
Мальчишка долго молчал, потом взъерошил свои вихры и угрюмо кивнул.
– Ну хорошо. Твой секрет не покинет этой комнаты. А как насчет моего?
Робби поднял голову и окинул ее оценивающим взглядом.
– А ты неплохо соображаешь для девчонки.
– Спасибо. – Она уперлась локтями в колени, подперев подбородок ладонями. – Если читать ты не умеешь, то нет смысла начинать с книг. Сегодня днем я найду грифельную доску, и завтра с утра начнем учить буквы. А пока чем бы ты хотел заняться?
Он моментально бросился к двери.
– Постойте, господин Роберт! Я не сказала, что вы можете идти.
Мальчишка остановился.
– А жаль, черт возьми, – печально произнес он.
Филиппа покачала головой. Но смеяться над его ужасной речью не стала.
– Возможно, для начала мы попрактикуемся в обиходных выражениях, которые в течение дня может использовать молодой джентльмен.
Мальчик прищурился и упрямо выпятил челюсть.
– А что за выражения?
– Начнем, например, с такого: «Доброе утро, мистер Уолтерс, Надеюсь, вы хорошо спали? Похоже, сегодня будет неплохая погода».
У Робби задергался нос, и он потер его относительно чистым запястьем.
– Здрасте, мистер Уолтерс. Погода… вроде… ничё…
Робби покраснел как свекла и разразился такой шокирующей тирадой, слова которой не следовало знать ни одному ребенку его возраста.
Филиппу не столько поразили сами слова, сколько то, что они были ему известны. Что за свою короткую жизнь он успел их узнать.
Скрыв огорчение, Филиппа посмотрела мальчишке в глаза.
– Неплохо, – нехотя произнесла она. – Немного ограниченно лексически, но неплохо.
– Что значит «ограниченно лек… лексически»?
– Язык трущоб довольно примитивен и вульгарен, то есть прост и груб. Настоящий знаток ругательств должен знать больше, чем несколько неприличных слов.
– Ты смеешься, ведь так? Ты даже не бранишь меня, но ведь ты леди!
– Да, но я образованная леди. Поэтому могу произнести и кое-что поинтересней.
– Ха! Хотелось бы услышать.
Она откинулась назад и по-русски загнула такое трехэтажное коленце, которое восхитило бы мужиков в любой русской деревне. По мере того как слова слетали с ее языка, глаза у Робби становились все шире, а рот сам собой открылся от восхищения. Когда Филиппа замолчала, он звонко причмокнул.
– Ух ты! Ну и здорово! – Он глубоко вздохнул, очевидно, потрясенный ее виртуозностью. Потом засунул палец в ухо и покрутил его в задумчивости. – А меня такому научишь?
– Если хочешь. Только уговор: мы с тобой будем меняться, я тебе одну совершенно неприличную фразу на русском языке, ты мне одну фразу на литературном английском языке с идеальным произношением.
Минуту он обдумывал это предложение и пришел к выводу, что такой обмен ему выгоден. Робби кивнул, плюнул себе на ладонь и протянул ей руку.
– Заметано.
О нет. Так скоро? Филиппа, подавив отвращение, даже сумела выдавить капельку слюны на ладонь. Они обменялись крепким рукопожатием.
– Заметано.
Это стоило сделать ради того, чтобы увидеть, как в его настороженном взгляде зарождается уважение. Позже она хорошенько вымоет руку.
Дневной поход за покупками начался довольно неплохо. Когда Филиппа в поисках грифельной доски и азбуки привела Робби в книжный магазин на Портобелло-роуд, то, казалось, один только вид огромного количества книг, стоявших на высоких, до самого потолка, книжных полках внушил ему благоговейный страх.
На конторке торговца стоял весьма симпатичный глобус. Филиппа купила его, и они перешли к торговцу канцелярскими принадлежностями, где Филиппа приобрела бумагу, карандаши и чернила. И пусть у Филиппы нет ни малейшего представления о том, каким образом учить бывшего беспризорника, классная комната будет выглядеть вполне пристойно.
Когда, нагруженные покупками, они отправились домой, тени стали заметно длиннее. Робби отстал и уже вполне откровенно хныкал. Большую часть дня он вел себя вполне стоически, но сейчас просто проголодался. Филиппа тоже проголодалась.
Если бы Филиппа была в той, прежней жизни, сейчас ее сопровождал бы лакей. Он не только охранял бы ее, но и нес бы покупки и даже взял бы на руки Робби, если бы возникла такая необходимость.
А теперь она вынуждена была не только справляться со своей ношей, но еще и открывать двери перед каждой леди, которая взмахивала своими юбками в сторону Филиппы.
– Хочу чая, – капризно произнес Робби.
– Я тоже хочу чаю, – резко ответила Филиппа. – Так что не отставай, Робби, или я все выпью, прежде чем ты дотащишься домой.
Она шла с трудом, ноги болтались в слишком больших ботинках, Филиппа была уверена, что ступни уже покрылись волдырями. Ей бы следовало нанять кеб, но она решила не тратить денег. Неизвестно, как долго продлится ее нынешнее благополучие.
Они вышли на широкую улицу.
Рестораны, подумала Филиппа, ощутив запах пищи. Однако, оглядевшись, не увидела ни позолоченных окон, ни вывесок. Значит, это частные клубы.
Голод взял свое. Подняв свертки повыше, она, не оборачиваясь, бросила через плечо:
– Господин Робби, возможно, нам следует взять наемный экипаж, чтобы…
Робби нигде не было видно. Ни позади нее, ни впереди, ни на обочине. Несмотря на то что в руках у Филиппы были тяжелые свертки, девушка в панике ринулась назад, быстро пробежав несколько кварталов.
Робби нигде не было. Она спрашивала у прохожих, не видели ли они маленького мальчика, тащившего большой глобус. Филиппа вернулась на перекресток, где потеряла его, потом остановилась в нерешительности. Она была уверена, что он не ушел вперед.
Запах говядины с подливой привлек ее внимание. Робби был так же голоден, как и она. Может, он по своей наивности решил, что в одном из этих клубов кто-нибудь покормит десятилетнего мальчишку?
Она торопливо шла по улице, выкрикивая его имя.
«Он сообразительный мальчуган», – успокаивала себя Филиппа, однако паника ее все возрастала.
«Он знает Лондон лучше, чем ты», – бормотала она себе под нос. Заглядывая в каждый переулок, под каждую тележку, она повернулась и вновь прошла всю улицу.
Девушка заглянула даже под стопку пустых ящиков в одном из переулков. Выпрямившись, она повернулась и наткнулась на крупного мужчину.
Свертки выскользнули у нее из рук, она приземлилась на грязный булыжник, а драгоценная грифельная доска вдребезги разбилась о камни.
Это было уже слишком.
– Чертовы потроха тебе в задницу!
Она вскочила на ноги, готовая выплеснуть свои страхи на первого подвернувшегося под руку человека.
Перед ней, недовольно поджав губы, стоял Джеймс Каннингтон. Опять он бесшумно подкрался сзади.
– Надеюсь, Робби никогда не услышит подобные выражения, Филипп.
– О! Нет… конечно, нет! – Она не солгала, ведь в присутствии Робби она ругалась по-русски. – Робби! Он исчез! Я всюду искал, но никаких следов…
– С ним все в порядке. Он просто заскочил ко мне в клуб перекусить. Он большой поклонник нашего повара. Думаю, Курт все еще не потерял надежду окончательно отвоевать у меня его расположение, но Робби предпочитает оставлять за собой право выбора.
Филиппа не поняла, о чем он говорит, но испытала облегчение. И это было главное. Последний листок бумаги опустился к ее ногам. Она наклонилась подобрать его и получила звучный шлепок по заднице.
– Ой! – Филиппа стремительно повернулась и сердито посмотрела на хозяина.
Джеймс округлил глаза.
– Не будь девчонкой, Филипп. Просто у тебя штаны грязные.
– Ну ладно.
Ее ягодицы горели! Не слабая у него рука! Покалывание, которое она до сих пор ощущала, было вызвано, конечно же, шлепком. Чем же еще?
Кое-как они собрали рассыпавшиеся принадлежности. Мистер Джеймс Каннингтон не предложит ей свою помощь, ворчала она себе под нос, с трудом удерживая кипу разномастных свертков. С какой стати? Ведь он не знает, что она девушка, хотя на шлепок отреагировала как девчонка.
Она проследовала за Джеймсом к неприметным дверям большого здания в готическом стиле.
– Вот куда удрал наш негодник.
Каннингтон кивнул полноватому молодому человеку, распахнувшему перед ним дверь, и вошел в клуб.
Она шла за ним, пытаясь не слишком откровенно глазеть по сторонам. Женщинам не разрешалось посещать закрытые мужские заведения, подобные этому!
Она была чуточку разочарована, обнаружив, что первая комната представляет собой не что иное, как кричащую безвкусицей бильярдную. У одной стены располагалось возвышение, напоминавшее подмостки, но занавес был опущен.
Посетителей еще не было. Несколько молодых людей сновали по комнате, занимаясь приготовлениями к вечеру. Чарующий запах проникал через двери в дальней стене комнаты. Желудок Филиппы не замедлил выказать свое одобрение.
– Извините. – Она поморщилась. – Мы пропустили наш чай.
– Неудивительно, что вы проголодались. – Джеймс рассмеялся. – Вы ведь еще растете.
Она уставилась на него в изумлении.
– Расту?
– Простите, простите, виноват. Вы настоящий мужчина. Вот только растительности не хватает.
Филиппа резко подняла руку к лицу. Она не подумала о том, что в это время суток даже у чисто выбритых мужчин становится заметна небольшая щетина.
Он считает ее мальчишкой, слишком молодым, чтобы бриться.
Джеймс хлопнул ее по спине.
– Не принимай это близко к сердцу. Со временем ты будешь, таким же волосатым, как Курт, помяни мое слово.
Когда минуту спустя Джеймс представил ее Курту, Филиппа искренне удивилась этим словам. Никогда в жизни она не видела такого волосатого человека, как Курт. И такого огромного. Вид у него был поистине устрашающий.
Тем не менее кухня показалась ей уютной и знакомой, с балок свисали пучки зелени, а в больших горшках кипело загадочное пряно-ароматное варево. Это напомнило ей то счастливое время, когда ее мать еще достаточно хорошо себя чувствовала и время от времени с огромным удовольствием возилась на кухне. И когда страшный и огромный Курт подал ей тарелку с говядиной, щедро политой великолепной подливкой и приправленной луком-пореем, Филиппе этот гигант показался самым лучшим человеком на свете.
Филиппа отнесла тарелку ароматного сокровища на большой разделочный стол, за которым сидел Робби в окружении пустых тарелок. Девушка слегка щелкнула его по макушке кончиками пальцев и уселась рядом.
– Напугал меня до смерти.
Поскольку рот Робби был набит, он промолчал, лишь виновато пожал плечами. Наконец он проглотил огромный кусок и наклонился к Филиппе.
– Девчонок сюда не пускают, – шепотом произнес он. – Такие правила.
– Ну конечно. А ты всегда следуешь правилам, не так ли?
Он ухмыльнулся. Откинув голову, Филиппа посмотрела на него.
– Только попробуй еще раз сбежать от меня, и я заставлю тебя учиться шитью.
Он широко раскрыл глаза, но ответил с напускной бравадой:
– Напугала! Портные тоже шьют. Неплохое ремесло.
Филиппа ехидно усмехнулась:
– Я говорю о вышивании, парень. О рукоделии. О вышивании салфеточек.
Он наконец дрогнул:
– Ладно, больше не буду убегать.
– Слово джентльмена?
Он искоса взглянул на нее. Но не ответил.
– Я жду.
– Ну ладно. Слово джентльмена, – проворчал он.
Она удовлетворенно кивнула:
– Это все, о чем я прошу.
Радуясь своей маленькой победе, Филиппа с жадностью набросилась на еду, вновь порадовавшись тому, что на ней мужское облачение. Ведь мужчинам позволено по-настоящему наслаждаться трапезой, чего не скажешь о женщинах. Слабый пол вынужден изящно поклевывать крохотные кусочки.
Глава 6
Прихватив булочку, Джеймс оставил молодых людей. Он не собирался задерживаться в клубе, поскольку у него была назначена важная встреча с дамой. Но раз уж он все равно здесь…
Миновав открытую для широкой публики часть клуба, он прошел через потайную дверь и направился в шифровальную.
– Порадуй меня, Фишер, скажи, что у тебя кое-что есть для меня.
Фишер уныло пожал плечами.
– Я стараюсь, Джеймс, но, сам понимаешь, каждый день получаю новые документы из Франции. Теперь, когда у нас остался всего один дешифровщик… – Молодой человек побледнел. – Извини. Я не имел в виду…
Джеймс поднял руку.
– Не извиняйся. Пожалуйста, не надо.
– Дело в том, что я занимаюсь не своим делом. Я еще ходил в учениках, когда погиб Апкерк. И пока Уэдерби не вернется, если он вообще поправится… – Фишер вновь пожал плечами. – А у тебя что? Кто-нибудь появился на почте, чтобы забрать письма?
Джеймс поморщился.
– Нам особенно не за что зацепиться. Письма адресованы мистеру Эймору, Лондон, обычная доставка. Твои копии все еще находятся там.
Фишер фыркнул.
– Мистер Эймор!
Джеймс кивнул. Учитывая пылкое содержание каждого письма, эта игра слов давно перестала быть забавной.
– Спасибо, Фиш.
У Джеймса оставалось еще одно дело, а потом можно будет забрать Робби и Филиппа домой. Забавно, что сегодня мысль о возвращении домой не вызывала у него отрицательных эмоций.
– Всегда рад помочь, – произнес Фишер. – И не называй меня Фишем.
На этот раз Джеймс не улыбнулся. В последнее время ему не хотелось улыбаться, отправляясь на встречу с леди Уинчелл.
Когда Робби и Филиппа закончили свою обильную трапезу, Курт одобрительно хмыкнул, собрав тарелки.
Филиппа улыбнулась гиганту. Его лицо показалось ей знакомым. Впрочем, за время своего путешествия она встречала стольких людей, что многие лица начали стираться из памяти. В любом случае поваром он был отменным.
– Жаркое было изумительным. По вкусу оно напомнило мне блюдо, которое готовила моя мать. Вы добавили немного укропа в подливку?
Курт пристально посмотрел на нее, прищурился и кивнул. Филиппа мысленно взяла себе на заметку: очевидно, мужчины не обсуждают рецепты приготовления блюд.
Робби схватил ее за руку и потащил к двери кухни.
– Пойдем, я хочу показать тебе клуб.
С дальнего конца кухни до них донеслось ворчание Курта. Робби оглянулся и посмотрел на него.
– Я знаю, сэр.
Филиппа лишь переводила взгляд с одного на другого. Как они понимают друг друга?
Она так же горела желанием посмотреть клуб, как Робби не терпелось показать ей его. Подумать только! Женщина в клубе джентльменов!
Самая большая комната, очевидно, парадная гостиная, была отделана полированным деревом, повсюду стояли карточные столы, покрытые зеленым сукном. В дальнем конце комнаты, имевшей форму литеры «L», виднелось возвышение, словно сцена, закрытое занавесом из красного бархата. Робби заметил ее интерес.
– Там бывают представления, – с важным видом сообщил он. – Танцовщицы со змеями и тому подобное.
– Боже! – пробормотала Филиппа. – Как экзотично! – Она готова была держать пари, что одежд на танцовщицах было не больше, чем на их змеях. – Я очень надеюсь, что ты говоришь об этом не исходя из собственного опыта.
Пока все, что она видела – сцена, карточные столы, курительная комната, в которой, судя по самым разнообразным бутылкам, подавали спиртное, – не выглядело слишком уж развращенным, но и впечатления респектабельности почему-то не производило.
Она всегда представляла себе мужские клубы как благопристойные заведения, где джентльмены, покуривая сигары и трубки, читают газеты и обсуждают политические вопросы в обстановке доброго мужского Товарищества. Клуб Джеймса таковым не являлся. Это было ясно с первого взгляда.
«Пристально наблюдать за Джеймсом Каннингтоном».
Каждый день мистер Каннингтон открывался с новой стороны.
Филиппа увидела коридор, ведущий в заднюю часть здания.
– А там что?
Робби пожал плечами, вертя в руках пробку, которую нашел в курительной комнате.
– Ничего особенного. Кабинет управляющего, кладовые. Подожди, туда нельзя!
Но Филиппа уже почти бежала по коридору. Большинство городских зданий простирались в глубину больше, чем в ширину. Это здание казалось почти квадратным, Филиппа не сомневалась в том, что по сути своей «Клуб лжецов» отличался от остальных, клубов.
Коридор заканчивался двумя дверьми. Одна, на красивых бронзовых петлях, была отделана изящной резьбой. Кабинет. Вторая, попроще, почти сливалась с отделанной деревянными панелями стеной. Кладовая.
Филиппа тронула задвижку на двери кладовой. Та легко подалась. Сунув голову внутрь, она увидела выстроившиеся в ряд веники, швабры, щетки и ведра. На полках стояли какие-то лари и банки с воском, очевидна, для ухода за паркетом и мебелью.
Абсолютно ничего подозрительного. Филиппа отступила назад и осторожно закрыла дверь, постаравшись не щелкнуть задвижкой. Потом обернулась и оказалась лицом к лицу с седым мужчиной в откровенно уродливом жилете, который наблюдая за ней, стояв дверное проеме. Она замерла с полуоткрытым ртом, собираясь объяснить свое присутствие, но так и не нашла подходящего предлога.
Мужчина, сложив натруди руки, пристально смотрел на нее.
– И с чего бы это вдруг парень, который, прошу заметить, не является членом этого очень закрытого клуба, сует свой нос в чулан со щетками?
К ним подошел Робби.
– Это мой гувернер, мистер Джекем. Филипп Уолтерс его кличут.
– Зовут, Робби, – машинально поправила его Филиппа.
Мужчина продолжал пристально и с подозрением смотреть на нее. Ведь ее застигли, в тот самый момент, когда она шпионила. И как она может объяснить свой интерес к веникам?
– Значит, ты работаешь у мистера Каннингтона? – Джекем окинул ее с ног до головы таким взглядом, от которого, как она опасалась, мало что могло укрыться. – Нелегко тебе пришлось, верно? Хотелось бы иметь хорошего хозяина, который мог бы о тебе позаботиться? – Он подвинулся ближе к Филиппе, и она вынуждена была посмотреть в его бесцветные глаза. – Джеймс Каннингтон – лучший из тех, кого я знаю. А также из тех, с кем тебе придется иметь дело. Настоящий джентльмен и друг для своих, если ты понимаешь о чем я.
Продолжая рассматривать Филиппу, Джекем наклонился и шепнул ей на ухо:
– Что-то с тобой не так. Не могу определить, что именно, но точно знаю: мне это не нравится.
Джекем сделал шаг назад и улыбнулся, взгляд его при этом оставался холодным.
– А теперь, Робби, отведи-ка своего гувернера туда, где ему следует находиться. Здесь нет ничего любопытного, кроме щеток и веников.
Филиппа с радостью воспользовалась возможностью ретироваться, Робби следовал за ней по пятам. Ее немного знобило, к горлу подступила тошнота. Но с чего она так разволновалась? У этого человека были все основания отругать ее за то, что она сует свой нос куда не следует. Еще он сказал, что она ему не нравится. Ну и что?
– Кто это? – спросила она Робби.
– Джекем, он здесь всем заправляет. Раньше он был самым знаменитым вором.
Филиппа не могла прийти в себя от изумления. Джеймс Каннингтон якшается с ворами. Она многое сможет разузнать, если снова удастся проникнуть в этот клуб.
И все же она обрадовалась, когда Робби согласился пойти домой. Что-то странное было в этом клубе. Когда они выходили через парадную дверь, Филиппа заметила небольшой переулок сбоку от здания и, повинуясь инстинкту, свернула туда.
Довольно длинный переулок, постепенно сужаясь, тянулся вдоль здания, в конце поворачивая за тыльную стену высокого кирпичного особняка. Это был очень длинный особняк, гораздо длиннее, чем можно было предположить, побывав внутри клуба.
А это означало, что она видела лишь половину внутренней части здания.
Миновав открытую для широкой публики часть клуба, он прошел через потайную дверь и направился в шифровальную.
– Порадуй меня, Фишер, скажи, что у тебя кое-что есть для меня.
Фишер уныло пожал плечами.
– Я стараюсь, Джеймс, но, сам понимаешь, каждый день получаю новые документы из Франции. Теперь, когда у нас остался всего один дешифровщик… – Молодой человек побледнел. – Извини. Я не имел в виду…
Джеймс поднял руку.
– Не извиняйся. Пожалуйста, не надо.
– Дело в том, что я занимаюсь не своим делом. Я еще ходил в учениках, когда погиб Апкерк. И пока Уэдерби не вернется, если он вообще поправится… – Фишер вновь пожал плечами. – А у тебя что? Кто-нибудь появился на почте, чтобы забрать письма?
Джеймс поморщился.
– Нам особенно не за что зацепиться. Письма адресованы мистеру Эймору, Лондон, обычная доставка. Твои копии все еще находятся там.
Фишер фыркнул.
– Мистер Эймор!
Джеймс кивнул. Учитывая пылкое содержание каждого письма, эта игра слов давно перестала быть забавной.
– Спасибо, Фиш.
У Джеймса оставалось еще одно дело, а потом можно будет забрать Робби и Филиппа домой. Забавно, что сегодня мысль о возвращении домой не вызывала у него отрицательных эмоций.
– Всегда рад помочь, – произнес Фишер. – И не называй меня Фишем.
На этот раз Джеймс не улыбнулся. В последнее время ему не хотелось улыбаться, отправляясь на встречу с леди Уинчелл.
Когда Робби и Филиппа закончили свою обильную трапезу, Курт одобрительно хмыкнул, собрав тарелки.
Филиппа улыбнулась гиганту. Его лицо показалось ей знакомым. Впрочем, за время своего путешествия она встречала стольких людей, что многие лица начали стираться из памяти. В любом случае поваром он был отменным.
– Жаркое было изумительным. По вкусу оно напомнило мне блюдо, которое готовила моя мать. Вы добавили немного укропа в подливку?
Курт пристально посмотрел на нее, прищурился и кивнул. Филиппа мысленно взяла себе на заметку: очевидно, мужчины не обсуждают рецепты приготовления блюд.
Робби схватил ее за руку и потащил к двери кухни.
– Пойдем, я хочу показать тебе клуб.
С дальнего конца кухни до них донеслось ворчание Курта. Робби оглянулся и посмотрел на него.
– Я знаю, сэр.
Филиппа лишь переводила взгляд с одного на другого. Как они понимают друг друга?
Она так же горела желанием посмотреть клуб, как Робби не терпелось показать ей его. Подумать только! Женщина в клубе джентльменов!
Самая большая комната, очевидно, парадная гостиная, была отделана полированным деревом, повсюду стояли карточные столы, покрытые зеленым сукном. В дальнем конце комнаты, имевшей форму литеры «L», виднелось возвышение, словно сцена, закрытое занавесом из красного бархата. Робби заметил ее интерес.
– Там бывают представления, – с важным видом сообщил он. – Танцовщицы со змеями и тому подобное.
– Боже! – пробормотала Филиппа. – Как экзотично! – Она готова была держать пари, что одежд на танцовщицах было не больше, чем на их змеях. – Я очень надеюсь, что ты говоришь об этом не исходя из собственного опыта.
Пока все, что она видела – сцена, карточные столы, курительная комната, в которой, судя по самым разнообразным бутылкам, подавали спиртное, – не выглядело слишком уж развращенным, но и впечатления респектабельности почему-то не производило.
Она всегда представляла себе мужские клубы как благопристойные заведения, где джентльмены, покуривая сигары и трубки, читают газеты и обсуждают политические вопросы в обстановке доброго мужского Товарищества. Клуб Джеймса таковым не являлся. Это было ясно с первого взгляда.
«Пристально наблюдать за Джеймсом Каннингтоном».
Каждый день мистер Каннингтон открывался с новой стороны.
Филиппа увидела коридор, ведущий в заднюю часть здания.
– А там что?
Робби пожал плечами, вертя в руках пробку, которую нашел в курительной комнате.
– Ничего особенного. Кабинет управляющего, кладовые. Подожди, туда нельзя!
Но Филиппа уже почти бежала по коридору. Большинство городских зданий простирались в глубину больше, чем в ширину. Это здание казалось почти квадратным, Филиппа не сомневалась в том, что по сути своей «Клуб лжецов» отличался от остальных, клубов.
Коридор заканчивался двумя дверьми. Одна, на красивых бронзовых петлях, была отделана изящной резьбой. Кабинет. Вторая, попроще, почти сливалась с отделанной деревянными панелями стеной. Кладовая.
Филиппа тронула задвижку на двери кладовой. Та легко подалась. Сунув голову внутрь, она увидела выстроившиеся в ряд веники, швабры, щетки и ведра. На полках стояли какие-то лари и банки с воском, очевидна, для ухода за паркетом и мебелью.
Абсолютно ничего подозрительного. Филиппа отступила назад и осторожно закрыла дверь, постаравшись не щелкнуть задвижкой. Потом обернулась и оказалась лицом к лицу с седым мужчиной в откровенно уродливом жилете, который наблюдая за ней, стояв дверное проеме. Она замерла с полуоткрытым ртом, собираясь объяснить свое присутствие, но так и не нашла подходящего предлога.
Мужчина, сложив натруди руки, пристально смотрел на нее.
– И с чего бы это вдруг парень, который, прошу заметить, не является членом этого очень закрытого клуба, сует свой нос в чулан со щетками?
К ним подошел Робби.
– Это мой гувернер, мистер Джекем. Филипп Уолтерс его кличут.
– Зовут, Робби, – машинально поправила его Филиппа.
Мужчина продолжал пристально и с подозрением смотреть на нее. Ведь ее застигли, в тот самый момент, когда она шпионила. И как она может объяснить свой интерес к веникам?
– Значит, ты работаешь у мистера Каннингтона? – Джекем окинул ее с ног до головы таким взглядом, от которого, как она опасалась, мало что могло укрыться. – Нелегко тебе пришлось, верно? Хотелось бы иметь хорошего хозяина, который мог бы о тебе позаботиться? – Он подвинулся ближе к Филиппе, и она вынуждена была посмотреть в его бесцветные глаза. – Джеймс Каннингтон – лучший из тех, кого я знаю. А также из тех, с кем тебе придется иметь дело. Настоящий джентльмен и друг для своих, если ты понимаешь о чем я.
Продолжая рассматривать Филиппу, Джекем наклонился и шепнул ей на ухо:
– Что-то с тобой не так. Не могу определить, что именно, но точно знаю: мне это не нравится.
Джекем сделал шаг назад и улыбнулся, взгляд его при этом оставался холодным.
– А теперь, Робби, отведи-ка своего гувернера туда, где ему следует находиться. Здесь нет ничего любопытного, кроме щеток и веников.
Филиппа с радостью воспользовалась возможностью ретироваться, Робби следовал за ней по пятам. Ее немного знобило, к горлу подступила тошнота. Но с чего она так разволновалась? У этого человека были все основания отругать ее за то, что она сует свой нос куда не следует. Еще он сказал, что она ему не нравится. Ну и что?
– Кто это? – спросила она Робби.
– Джекем, он здесь всем заправляет. Раньше он был самым знаменитым вором.
Филиппа не могла прийти в себя от изумления. Джеймс Каннингтон якшается с ворами. Она многое сможет разузнать, если снова удастся проникнуть в этот клуб.
И все же она обрадовалась, когда Робби согласился пойти домой. Что-то странное было в этом клубе. Когда они выходили через парадную дверь, Филиппа заметила небольшой переулок сбоку от здания и, повинуясь инстинкту, свернула туда.
Довольно длинный переулок, постепенно сужаясь, тянулся вдоль здания, в конце поворачивая за тыльную стену высокого кирпичного особняка. Это был очень длинный особняк, гораздо длиннее, чем можно было предположить, побывав внутри клуба.
А это означало, что она видела лишь половину внутренней части здания.
Глава 7
Когда Джеймс подошел к той комнате в старом дворце, который стал тюрьмой для леди Лавинии Уинчелл, он увидел самого премьер-министра, выходившего через противоположную дверь.
– Милорд! – воскликнул Джеймс, стремительно бросившись к нему.
Невысокого худощавого премьера сопровождали двое – охранник и секретарь. Поравнявшись с ними, Джеймс встретился взглядом с лордом Ливерпулом, который смотрел на него, гневно вскинув брови.
– Не забывайте о своем достоинстве, – произнес премьер-министр с мягкой укоризной, если вообще выговор этого самого могущественного человека в Англии мог быть мягким.
Джеймс смущенно поклонился, но в его голове было слишком много вопросов, чтобы думать о внешних приличиях.
– Милорд, вы приходили, чтобы встретиться с леди Уинчелл?
Ливерпул поджал губы и дернул бровями в направлении своих сопровождающих. Затем сделал шаг в сторону, знаком приказав Джеймсу следовать за ним.
– Поскольку вы горите желанием получить ответ на свой вопрос, да, я только что разговаривал с миледи, – очень тихо произнес он.
– Узнали что-то новое?
Ливерпул ждал, пристально глядя на Джеймса. Взяв себя в руки, Джеймс опустил голову.
– Прошу меня извинить, милорд. Я лишь хотел узнать, не предоставила ли она каких-либо свидетельств, которые могут быть использованы для доказательства ее вины.
Ливерпул покачал головой:
– Едва ли стоит этого ждать. Леди Уинчелл полностью осознает грозящую ей опасность. Поэтому продолжает утверждать, что не имела намерения стрелять в меня, а хотела отомстить вам за то, что вы ее отвергли.
У Джеймса заныло раненое плечо. Ведь попавшая в него пуля была предназначена этому великому человеку.
– Мы должны уничтожить ее, милорд! Она предатель и хладнокровный убийца.
– Я в этом не сомневаюсь. Но если красивая женщина из высшего общества предстанет перед судьей и присяжными, разве смогут они оставаться безучастными, увидев ее слезы и услышав ее мольбы? Пока у нас не будет доказательств и настоящих улик, мы ничего не можем ей предъявить, кроме прелюбодеяния, а ее супруг не станет выдвигать обвинения в супружеской неверности. Лорд Уинчелл опять до безумия влюблен в свою молодую прелестную жену.
– Кроме того, он пытается сохранить лицо, – с усмешкой произнес Джеймс. – Но я могу найти доказательства. Мне известно, где их искать. Наш дешифровщик в настоящее время обрабатывает входящую и исходящую корреспонденцию леди Уинчелл, пытаясь найти ключ к коду.
Ливерпул холодно посмотрел на Джеймса.
– У вас было много времени, Каннингтон, чтобы собрать доказательства по этому делу и выдвинуть обвинение. Я больше не могу игнорировать просьбы лорда Уинчелла. Кроме того, многие члены парламента относятся к этому делу неодобрительно.
Секретарь премьера осторожно кашлянул. Ливерпул кивнул ему, потом вновь повернулся к Джеймсу.
– Не имея конкретных доказательств и свидетелей, я не могу держать леди Уинчелл под арестом.
При мысли о том, что Лавиния выйдет сухой из воды и вернется к своей беззаботной жизни и грязным делам, Джеймс стиснул зубы.
– А как же свидетельские показания моей сестры? Лавиния ей во всем призналась.
– Учитывая ее связь с «Клубом лжецов», леди Рейнз не может быть подвергнута проверке, точно так же, как и вы, Каннингтон. Вас спасло от провала то, что леди Уинчелл отказалась признать обвинения. Она не может раскрыть вас, не признавшись в собственной измене. Вам хорошо известно, что секретность «Клуба лжецов» важнее наказания одной предательницы.
– Важнее? Но погибли наши люди, сэр!
– Это так. И они предпочли бы скорее погибнуть еще раз, чем рассказать свету о деятельности клуба, не правда ли?
Ливерпул бросил на Джеймса холодный взгляд, и Джеймс понял, что премьер-министр, не колеблясь, пожертвовал бы им. Даже протеже Ливерпула – Натаниэль Стоунвелл, лорд Рирдон – был подвергнут публичному позору, чтобы скрыть опрометчивый поступок принца, и это несмотря на глубокую и искреннюю преданность лорда Рирдона, а возможно, именно по этой причине. Ведь Натаниэль Стоунвелл был членом «Королевской четверки», тайного и привилегированного союза лордов, который, по существу, являлся мозгом монархии. «Четверка», кроме того, время от времени выступала в качестве руки, направляющей тайное оружие, каковым являлся «Клуб лжецов», что также служило доказательством того, что лорд Ливерпул в случае необходимости с легкостью пожертвует таким мелким игроком, как Каннингтон. Впрочем, он не нуждался в таком доказательстве. Прежде чем Джеймс успел что-либо ответить, Ливерпул продолжил:
– Милорд! – воскликнул Джеймс, стремительно бросившись к нему.
Невысокого худощавого премьера сопровождали двое – охранник и секретарь. Поравнявшись с ними, Джеймс встретился взглядом с лордом Ливерпулом, который смотрел на него, гневно вскинув брови.
– Не забывайте о своем достоинстве, – произнес премьер-министр с мягкой укоризной, если вообще выговор этого самого могущественного человека в Англии мог быть мягким.
Джеймс смущенно поклонился, но в его голове было слишком много вопросов, чтобы думать о внешних приличиях.
– Милорд, вы приходили, чтобы встретиться с леди Уинчелл?
Ливерпул поджал губы и дернул бровями в направлении своих сопровождающих. Затем сделал шаг в сторону, знаком приказав Джеймсу следовать за ним.
– Поскольку вы горите желанием получить ответ на свой вопрос, да, я только что разговаривал с миледи, – очень тихо произнес он.
– Узнали что-то новое?
Ливерпул ждал, пристально глядя на Джеймса. Взяв себя в руки, Джеймс опустил голову.
– Прошу меня извинить, милорд. Я лишь хотел узнать, не предоставила ли она каких-либо свидетельств, которые могут быть использованы для доказательства ее вины.
Ливерпул покачал головой:
– Едва ли стоит этого ждать. Леди Уинчелл полностью осознает грозящую ей опасность. Поэтому продолжает утверждать, что не имела намерения стрелять в меня, а хотела отомстить вам за то, что вы ее отвергли.
У Джеймса заныло раненое плечо. Ведь попавшая в него пуля была предназначена этому великому человеку.
– Мы должны уничтожить ее, милорд! Она предатель и хладнокровный убийца.
– Я в этом не сомневаюсь. Но если красивая женщина из высшего общества предстанет перед судьей и присяжными, разве смогут они оставаться безучастными, увидев ее слезы и услышав ее мольбы? Пока у нас не будет доказательств и настоящих улик, мы ничего не можем ей предъявить, кроме прелюбодеяния, а ее супруг не станет выдвигать обвинения в супружеской неверности. Лорд Уинчелл опять до безумия влюблен в свою молодую прелестную жену.
– Кроме того, он пытается сохранить лицо, – с усмешкой произнес Джеймс. – Но я могу найти доказательства. Мне известно, где их искать. Наш дешифровщик в настоящее время обрабатывает входящую и исходящую корреспонденцию леди Уинчелл, пытаясь найти ключ к коду.
Ливерпул холодно посмотрел на Джеймса.
– У вас было много времени, Каннингтон, чтобы собрать доказательства по этому делу и выдвинуть обвинение. Я больше не могу игнорировать просьбы лорда Уинчелла. Кроме того, многие члены парламента относятся к этому делу неодобрительно.
Секретарь премьера осторожно кашлянул. Ливерпул кивнул ему, потом вновь повернулся к Джеймсу.
– Не имея конкретных доказательств и свидетелей, я не могу держать леди Уинчелл под арестом.
При мысли о том, что Лавиния выйдет сухой из воды и вернется к своей беззаботной жизни и грязным делам, Джеймс стиснул зубы.
– А как же свидетельские показания моей сестры? Лавиния ей во всем призналась.
– Учитывая ее связь с «Клубом лжецов», леди Рейнз не может быть подвергнута проверке, точно так же, как и вы, Каннингтон. Вас спасло от провала то, что леди Уинчелл отказалась признать обвинения. Она не может раскрыть вас, не признавшись в собственной измене. Вам хорошо известно, что секретность «Клуба лжецов» важнее наказания одной предательницы.
– Важнее? Но погибли наши люди, сэр!
– Это так. И они предпочли бы скорее погибнуть еще раз, чем рассказать свету о деятельности клуба, не правда ли?
Ливерпул бросил на Джеймса холодный взгляд, и Джеймс понял, что премьер-министр, не колеблясь, пожертвовал бы им. Даже протеже Ливерпула – Натаниэль Стоунвелл, лорд Рирдон – был подвергнут публичному позору, чтобы скрыть опрометчивый поступок принца, и это несмотря на глубокую и искреннюю преданность лорда Рирдона, а возможно, именно по этой причине. Ведь Натаниэль Стоунвелл был членом «Королевской четверки», тайного и привилегированного союза лордов, который, по существу, являлся мозгом монархии. «Четверка», кроме того, время от времени выступала в качестве руки, направляющей тайное оружие, каковым являлся «Клуб лжецов», что также служило доказательством того, что лорд Ливерпул в случае необходимости с легкостью пожертвует таким мелким игроком, как Каннингтон. Впрочем, он не нуждался в таком доказательстве. Прежде чем Джеймс успел что-либо ответить, Ливерпул продолжил: