Брэдли Шелли. Своенравная невеста

   – Конечно, – заверила девушка, мысленно поклявшись, что произойдет это только после того, как в аду выпадет снег. – Не присоединиться ли нам теперь к празднеству? Должна признать, я чувствую голод.
   Боже всемогущий, сделай так, чтобы эта ложь заставила графа покинуть комнату, присоединиться к торжеству... все, что угодно, только бы лишить его возможности соблазнить ее и нарушить их соглашение. А такая возможность, судя по жадному взгляду Килдэра, была вполне реальной.
   – Я тоже испытываю большой голод... но мы, пожалуй, все-таки вернемся в главный зал.
   Поняв, что он имел в виду, Мэв залилась краской.
   – Но сначала у меня есть несколько... условий.
   – О! – испуганно произнесла она.
   – Больше не лги мне насчет мостов и тому подобного. Мэв с облегчением кивнула. От столь грешного человека вроде Килдэра можно было ожидать и худшего.
   – Никаких подозрительных отлучек из главной башни. Поскольку я каждый день занят с этой плачевной армией, у меня нет времени следить за домочадцами.
   Он хочет запретить ей покидать главную башню? Это даже лучше! Она и так встречается с повстанцами, не выходя за стены замка. Возможно, присутствие Килдэра и не создаст больших помех восстанию, как она опасалась. А если так, значит, уменьшается риск кровопролития в Лэнгморе.
   – Я поняла. – Мэв потупила глаза, демонстрируя скромность.
   – И каждую ночь в следующие две недели ты будешь проводить один час в моей комнате. Наедине со мной.
   Едва он произнес эти слова, у нее моментально возникли предположения, большинство из которых заставило Мэв покраснеть и одновременно привело в замешательство. Каждую ночь?
   Как она может проявить несговорчивость?
   Как может сопротивляться его обаянию?
   – Вы поклялись две недели не прикасаться ко мне, – напомнила она.
   – Нет, – с веселой улыбкой возразил Килдэр. – Я согласился не брать тебя в свою постель. Ты ничего не говорила о прикосновениях.
   Мэв с неохотой призналась себе, что он прав. О Господи! Она сделала глубокий вдох, прикидывая, как выйти из затруднительного положения.
   – На мой взгляд, сначала мы должны узнать друг друга. Можно использовать это время для разговора.
   Изменчивый блеск в глазах Килдэра заставлял ее нервничать.
   – Мы поделим час пополам, и ты можешь разговаривать, если захочешь.
   А свои полчаса он проведет иначе, и она не сумеет его остановить.
   – Милорд...
   – Кайрен, – с нотой раздражения поправил он, но Мэв упрямо сказала".
   – Прикосновения могут привести... к большему. Килдэр пожал плечами, словно его это не волновало, и ей хотелось закричать от досады. Он наверняка притворяется, ведь не настолько же он тупоголов. Нет, конечно, он ее понял, в этом Мэв была уверена.
   – Я не хочу, чтобы ко мне прикасались, – заявила она. Лицо у него посуровело.
   – Я и так во многом тебе уступил, Мэв. Разумный человек всегда знает, когда нужно остановиться.
   Верно, только она не может позволить себе быть разумной. Мэв глубоко вздохнула, пытаясь обрести спокойствие.
   – Возможно, мы найдем решение, которое устроит нас обоих, – предложила она.
   – Возможно, – ответил Килдэр.
   Пока он молчал, она гадала, какие неведомые мысли бродят у него в голове.
   – Мы придем к такому компромиссу, – пообещал он. – Я буду прикасаться к тебе лишь этой рукой... – Он поднял правую. – ...И ртом.
   Мэв колебалась. Логика подсказывала, что он не в состоянии овладеть ею только ртом и одной рукой. Насколько это может оказаться соблазнительным? Ничего пугающего она не видела.
   – Соглашайся, Мэв. Это лучшее из того, что я тебе предложу.
   Наверняка Килдэр говорил правду, и она кивнула. Но в глубине души ей почему-то казалось, что она заключила сделку с дьяволом и очень скоро будет сожалеть.
   Значит, она уже не девственница.
   Кайрен размышлял над признанием Мэв в течение всего свадебного ужина, который оказался столь же веселым, как похороны, и столь же долгим, как одинокая ночь, последовавшая за торжеством.
   Он лежал в своей холодной постели, гадая, отчего потеря ею невинности так его беспокоит. Он ведь не так давно избегал девственниц, предпочитал им женщин, которые знают, чего ждать от подобных свиданий. Он хотел женщину, которая из-за девичьего страха не будет лежать словно деревянная, которой известно, что любовная игра может быть серьезной и забавной одновременно. Так почему же он почувствовал разочарование, узнав, что Мэв делила постель с другим?
   Наверное, потому, что они вступили в брак. Даже если мужчина имел опыт любовника, он хочет, чтобы жена пришла к нему целомудренной. Но зачем? Разве он может сделать ее верной или правдивой? Такие чувства его никогда не привлекали и ничего для него не значили.
   Нахмурившись, Кайрен встал с кровати. Что сделано, то сделано. Мэв придет в его постель, уже познав ласки другого мужчины. Теперь лишь нужно постараться сделать так, чтобы она выбросила из головы этого Квейда и действительно стать ее мужем. Слава Богу, что он избавлен от досадных неприятностей вроде крови, слез или обморока.
   Правда, эта мысль почему-то вызвала у него страстное желание обработать кулаками физиономию Квейда О'Тула.
   А мысль о том, что ему придется ждать хотя бы пару дней, чтобы заявить права на свою невесту, привела Кайрена в еще большее расстройство.
   Да, он согласился на двухнедельное ожидание. Пусть Мэв немного успокоится. За войну у него было достаточно переговоров, и он хорошо знал тактику. Она хотела уступок, хотела думать, что обладает властью. Он ей это разрешил, поскольку не имел причин сомневаться, что она разделит с ним постель... и не через две недели, а гораздо раньше.
   На других женщин действует обольщение. Мэв, как он убедился, предпочитает доброту. Она, в конце концов, его жена.
   Без сомнения, обитатели замка – и Флинн – потешались над тем, что брачную ночь Мэв провела в своей комнате с сестрой, а не в постели с собственным мужем. Но это кратковременно, скоро весь Лэнгмор узнает, что он недолго спал один.
   Ворча, Кайрен быстро оделся. Лучше оставить мрачные размышления Дрейку, который всегда проявлял к ним склонность. Даже у Эрика были печальные моменты. Он же не собирается терять драгоценное время попусту. Жизнь и без того слишком коротка, чтобы предаваться унынию, к тому же оно портит настроение.
   Сейчас он пойдет во двор, соберет армию, продолжит тренировку и будет доволен их пусть слабыми, но все-таки успехами.
   Внезапно тишину разорвал ужасающий раскат грома, едва окрашенное зарей небо прочертила молния, затем словно из ведра полил дождь.
   Просто замечательно. Теперь он вынужден все утро бездельничать. А если дождь будет идти, как в прошлый раз, то ему придется сидеть пленником в главной башне целый день.
   Гроза напомнила Кайрену, насколько он ненавидит эту проклятую страну, несмотря на все ее красоты. Мало того что в Ирландии слишком дождливо, что здесь кругом одни мятежники, теперь еще и собственная жена будет приходить к нему лишь затем, чтобы устраивать мятеж в спальне.
   Полный мрачных дум, Кайрен натянул сапоги, вышел из комнаты и направился в главный зал, где увидел Джейн. Она сидела на стуле, гладила свой живот и рыдала, не сводя глаз с детской колыбели.
   Что-то непонятное шевельнулось у Кайрена в душе.
   – Тебе плохо? – спросил он. – Время настало?
   – Уже скоро, – вымолвила между всхлипами она. – А Джеральт ни...когда не с...может закончить э...ту колыбель.
   Кайрен посмотрел на опухшее, с покрасневшими от слез глазами лицо Джейн, затем перевел взгляд на колыбель. Она была почти закончена. Ее каркас сделан хорошим мастером – это было видно. Он подумал, что кроватка довольно мила, хотя не так уж много и видел на своем веку колыбелей. Одну похожую вырезал Дрейк для их с Эверил детей. Еще одну, которая вполне подошла бы королевскому наследнику, очень искусно сделал Эрик.
   – Что тут не закончено? – спросил он.
   Джейн посмотрела на Килдэра, будто сомневалась в его здравом уме и ждала какого-нибудь подвоха.
   – Она не качается.
   Когда женщина указала ему на дно колыбели, граф сразу заметил два толстых деревянных горбыля, по одному с каждого конца. В передней части должны быть вырезаны закругления, тогда при легком нажатии колыбель станет качаться.
   – Я вижу, – пробормотал он.
   – Какая жизнь будет у моего ребенка? Его отец умер, его мать одна, а дитя не имеет годной кровати. – Джейн опять зарыдала.
   Кайрен с жалостью смотрел на ее вздрагивающие плечи. По небу снова прокатился оглушающий раскат грома.
   – У твоего ребенка будет кровать. Я сам закончу колыбель, – сказал вдруг Килдэр.
   Конечно, он не такой мастер в обращении с ножом и деревом, как Эрик, но и его работа окажется достаточно хорошей.
   Джейн перестала всхлипывать и с любопытством уставилась на графа.
   – Вы сами закончите? Почему?
   – А у тебя для этого есть кто-нибудь еще?
   – Нет. Я ждала, надеясь... – По ее щекам опять побежали слезы. – Я надеялась, что это была ошибка, что Джеральт вернется ко мне, что его не от...нимут у меня... и на...шего ребенка.
   Кайрен подавил желание утешить женщину – она бы наверняка этого не приняла. Не то чтобы ему хотелось назойливо вмешиваться в ее дела, просто он не мог оставить страдающую женщину. Джейн нуждается в его помощи, даже если и не хочет этого признавать.
   – Разреши мне закончить колыбель. Ты должна лечь. Такое душевное волнение не идет на пользу твоему ребенку.
   Надежда и опасение на ее лице говорили о том, что она борется с собой.
   – Это не ваша забота! Ну и что, если малютке негде спать.
   – Нет, моя! Я здесь лорд и потому обязан заботиться обо всех жителях Лэнгмора. Кстати, твоя комната недалеко от моей. Если твой ребенок будет ночью плакать, то мы оба лишимся сна.
   Он постарался ухмыльнуться. Джейн ответила ему слабой улыбкой.
   – Благодарю вас, – тихо сказала она.
   – Не за что, – отмахнулся Кайрен. – Теперь отдыхай. Кивнув, Джейн поднялась с места и оставила его наедине с колыбелью.
   В полдень Мэв закрыла книгу и пошла в главный зал, чтобы утолить голод, терзавший ее в постный четверг. По дороге она молила Господа избавить ее от встречи с мужем.
   Но, войдя в огромное помещение, обнаружила Килдэра. По-видимому, Господь получает громадное удовольствие, расставляя на ее пути соблазны.
   Мэв издалека смотрела на мускулистую спину графа, который склонился к полу, закрыв что-то своей мощной фигурой. Рубашка лежала у его ног, обнаженный торс, испещренный старыми шрамами, блестел от пота.
   Судя по звукам, он что-то резал маленьким ножом по дереву. При каждом ритмичном движении его широкие плечи сгибались, на спине и руках перекатывались твердые мышцы.
   Она смотрела на Килдэра во все глаза, ибо никогда не видела мужчину с таким прекрасным телосложением. Мэв вспомнила слова матери, которая говорила: «Одень на дурня шелка, он все равно останется дурнем». Но Килдэр был очень привлекательным дурнем, этого девушка отрицать не могла.
   Укорив себя за столь похотливые мысли в религиозный день, она начала пятиться из зала.
   Неожиданно граф отложил нож, выпрямился, расправив плечи, повернулся и сразу поймал ее пристальный взгляд.
   Бугры мышц на предплечьях, грудь, покрытая скульптурными мускулами, и твердый живот произвели на Мэв даже большее впечатление, чем его спина.
   Килдэр заговорщически улыбнулся, словно знал некий секрет и хотел прошептать ей на ухо, но ограничился только едва заметным движением губ.
   Боже правый, и этот человек с совершенными формами тела – ее муж? Как устоять против такой мужественности в сочетании с непристойным юмором, энергией, улыбкой?
   Она должна помнить, что Килдэр приехал из Англии. Он тут затем, чтобы покорить Ирландию. Она уже завтра может увидеть Квейда мертвым, если у графа будет на то желание.
   Почему же этот человек завладел ее вниманием?
   Квейд не чета ему. Всегда нежный, сладкоречивый, с таким же, как у нее, серьезным характером.
   Только, надо признать, он никогда не вызывал у нее столь волнующего интереса.
   – Добрый тебе день, милая Мэв. Ты вообще не собираешься со мной разговаривать, или твоя немота кратковременна?
   Он явно дразнил ее.
   От унижения Мэв закрыла глаза. Килдэр не мог прочитать ее мысли, просто смятение чувств отражено на ее лице.
   – Я уже говорила, что я вам не милая, – прошипела девушка.
   Обойдя супруга, Мэв направилась в кухню, но вдруг увидела колыбель, стоявшую рядом с Килдэром, и замерла. Неужели он настолько бессердечен, что забрал кровать у еще не родившегося младенца Джейн?
   – Что вы с этим делаете? Ее ребенок вот-вот появится на свет, и она ей будет нужна.
   Граф кивнул. Его темно-каштановые волосы блестели в свете горящего очага. Мэв почему-то заинтересовало, такие ли они шелковистые на ощупь, как и на вид, но она тут же отбросила всякие мысли дотронуться до них.
   Она не глупая девчонка, чтобы потерять голову из-за врага с черным сердцем. Она принадлежит к О'Ши и самая ученая из всей семьи. В душе Мэв помолвлена с другим, поэтому ей ни к чему строить глазки мужчинам, особенно тем, кто способен отобрать кроватку у младенца.
   Килдэр сдвинул брови.
   – Я не отнимаю у Джейн колыбель, я лишь закончил то, что было не доделано.
   Взглянув еще раз на колыбель, Мэв убедилась, что он не лжет. Остававшиеся углы стали закругленными, чего раньше не было, грубые неровные края тщательно обтесаны, стойкам придана изящная форма. Теперь в этой колыбели можно укачивать ребенка, да и выглядела она красиво.
   Джеральт, упокой Господи его душу, не отличался большим талантом в работе с деревом. А вот Килдэр – да. Что и неудивительно, у этого человека умелые руки.
   Мэв опять посмотрела на своего мужа и не смогла отвести взгляд от поразительно сине-зеленых глаз. На сердце у нее потеплело.
   Ну почему Килдэр, пропади он пропадом, должен был сделать что-то доброе?

Глава 6

   Кайрен с нетерпением поглядывал на дверь, ожидая, когда в его спальню войдет Мэв. Он понятия не имел, что она собирается делать со своей половиной часа, зато отлично представлял, как использует свое время.
   Поскольку он дал ей две недели, прежде чем их брачные отношения станут реальностью, то обязан выполнять условия договора и сдерживаться. Пока.
   Нахмурившись, Кайрен пытался вспомнить, случалось ли хоть раз, чтобы он тут же не взял в свою постель хорошенькую женщину вроде Мэв. Потом зевнул, подошел к открытой двери и выглянул в узкий коридор. Нет даже намека на появление его жены.
   Граф ощутил досаду. Это их первый час наедине, а Мэв уже проявляла неповиновение. Килдэр покинул свою комнату и направился по коридору к спальне жены, которую она делила с Фионой.
   Поскольку дверь была приоткрыта, Кайрен заглянул внутрь и увидел Флинна. Тот стоял, гордо выпятив грудь, и выглядел очень довольным собой. Перед ним с ошеломленным выражением на лице застыла Мэв, держа свернутый пергамент.
   – Как ты это получил? – спросила она брата.
   – Теперь уж ты не можешь сказать, что не веришь в меня.
   – Я в тебя верю, Флинн, – нахмурилась Мэв.
   – Иногда, – проворчал он. – На этот раз все будет хорошо, клянусь тебе, Мэв.
   – Что ты собираешься делать? – спросила она, поднимая взгляд от листа. – Я не знала ни о каких планах.
   – Не беспокойся. Я выполню свое обещание...
   Из ответа ирландца Кайрен заключил, что тот, видимо, обещал сестре позаботиться об освобождении Квейда. В разговоре ничего не было сказано о том, кто участвует в мятеже и как мятежники собираются помешать англичанам исполнить приговор, вынесенный жениху Мэв.
   Килдэр знал, что она получила сообщение, притом наверняка личное, от человека, с которым делила постель. И по тому, как девушка сжимала пергамент, он предположил, что послание обрадовало его жену. Ощутив внезапное разочарование, Кайрен был весьма раздосадован подобной реакцией. Естественно, он рассчитывал на ее преданность, и то, что его собственная супруга явно радовалась письму любовника, не доставляло ему удовольствия. Любой мужчина почувствовал бы то же самое. Это всего лишь попытка защитить то, что принадлежит ему.
   – Спасибо, Флинн.
   – Теперь читай послание, а я ухожу на поздний ужин.
   Отступив в тень коридора, Кайрен видел, как Мэв кивнула и Флинн выскользнул из комнаты. Потом она развернула пергамент, надела очки, и ее взгляд быстро заскользил по листу.
   Выражение лица у нее постоянно менялось. То она улыбалась, а в следующий момент уже хмурилась, за печалью следовал тяжелый вздох. Потом ее лицо сделалось тоскливым, и это особенно рассердило Кайрена. Лицо жены и ее нежный рот ясно говорили о том, что она жаждет своего любовника. От этой мысли Кайрену хотелось закричать, броситься к ней, вырвать письмо. Но почему?
   Почему он, закаленный воин, должен таиться в коридоре и смотреть, чем занята его собственная жена? Да, он не хотел связывать себя узами брака, тем более навсегда. Не хотел иметь этот замок. Но теперь они принадлежат ему, и, черт побери, он будет ими владеть.
   Шагнув из темноты в спальню, он бросил на Мэв обвиняющий взгляд.
   – Что ты читаешь, жена?
   Та подскочила от неожиданности, затем быстро свернула пергамент.
   – Ничего, милорд... – Она старалась, чтобы их глаза не встречались.
   – Кайрен, – произнес он. Мэв кивнула.
   – Я не видела вас за ужином.
   – Мы были на учениях. Итак, я хочу знать, кто прислал письмо, которое ты держишь в руках.
   – Это? – Она небрежно подняла свиток. – Это Флинн получил от своей далекой кузины и попросил меня ответить.
   Мэв с испуганной улыбкой отвернулась, словно хотела отделаться от расспросов. Отделаться от него. Но Кайрен не позволил ей ни того, ни другого.
   – И что тебе пишет Квейд?
   Она резко повернулась. Ее золотистые глаза расширились. Девушка открыла рот, намереваясь что-то сказать, но не произнесла ни слова.
   – Он клянется тебе в преданности, моя любезная Мэв?
   – Я не знаю, о чем вы говорите.
   – Вздор. Квейд послал тебе письмо. Флинн тебе его доставил.
   Она молчала. Кайрен видел, как пульсирует на ее шее жилка, а руки лихорадочно сжимают пергамент.
   – Квейд всегда клялся в преданности, – наконец ответила Мэв.
   Он раздраженно покачал головой и выругался.
   – Когда-то у него было такое право. Теперь уже нет.
   – Так же, как у вас не было права надстраивать защитные стены Лэнгмора, но вы это все равно делаете.
   Кайрену не хотелось ссориться по пустякам. Да, Квейд написал письмо. Да, она его получила, однако это не значит, что она замышляет нечто дурное, хотя ее отношение к другому мужчине остается неизменным.
   – Стены имеют большое значение. Их надстройка сделает Лэнгмор менее уязвимым, если на него вдруг нападут. Это мое право... и мой долг. Но, как бы то ни было, я не желаю слышать про О'Тула. Напиши ему и сообщи, что вышла замуж.
   Помолчав секунду, Мэв ответила:
   – Я собиралась это сделать. Он имеет право знать...
   – У него есть одно-единственное право – оставить тебя в покое.
   Она посмотрела на Килдэра. Точнее, уставилась непокорным взглядом ему в лицо.
   – Почему вы ведете себя так, будто чувства Квейда ко мне... или мои к нему... для вас что-то значат? Лэнгмор у ваших ног, армия ждет вашего приказа. Несмотря на ваше очарование, я сомневаюсь, что вы прибыли сюда только из желания взять меня в жены. Возможно, не пройдет и месяца, вы попробуете каждую служанку и жену кузнеца. Разве нельзя оставить в покое меня?
   Она была чрезвычайно проницательна и бойка на язык. Это привело Кайрена в еще большее раздражение.
   – Значит, ты хочешь, чтобы я позволил собственной жене скакать с любовником...
   – Мы вряд ли можем скакать, пока вы и остальные английские собаки держите его под замком!
   Этот крик эхом отразился от каменных стен и наверняка был слышен в коридоре, поскольку дверь оставалась открытой.
   Кайрен не хотел, чтобы кому-нибудь из посторонних стали известны эти дела. Проклятие, он и сам не желал в них участвовать. Но должен.
   Захлопнув ногой дверь, он снова повернулся к Мэв. Она выглядела испуганной, неуверенной и на удивление красивой. Длинные темно-рыжие ресницы обрамляли ее большие золотистые глаза, светившиеся умом и осознанием своей правоты.
   Почему она изнывает по Квейду О'Тулу, когда он не был даже ее мужем?
   Видимо, ей стоило напомнить, чего она лишается, когда просит его отказаться от брачных отношений.
   Не сводя настойчивого взгляда с лица девушки, Кайрен медленно пошел к ней. Она сделала шаг назад. Да, Мэв его боялась, и не без оснований. Это ему совсем не нравилось, и он должен показать, что, невзирая на ее неверность, он по-прежнему хочет ее.
   – Отныне единственный человек, с которым ты будешь скакать, милая Мэв, это я.
   – Я же не лошадь, – подняв руки, прошептала она. – Вы не можете распоряжаться каждым моим действием, и вы не можете владеть мной таким образом.
   – Закон говорит другое, – бросил в ответ Кайрен.
   – Как я уже сказала, ваши английские законы на редкость глупы!
   – Раз мы с тобой женаты, они теперь и твои. Посему сообщи Квейду, что ты замужем, и пусть он больше не докучает тебе своими письмами. А ты, жена, будешь скакать только со мной.
   Кайрен схватил ее за руку и притянул к себе. Голова у Мэв откинулась, глаза расширились, по телу пробежала дрожь.
   В порыве неудержимой страсти он начал ее целовать. Его губы, властные, требовательные, ждущие ответа, то легонько прижимались к ее влажному рту, то нежно пощипывали, в то время как руки удерживали ее в плену.
   Кайрен чувствовал себя человеком, который умирал от голода и теперь, оказавшись на богатом пиру, звал жену присоединиться к нему. Плывя на волне удовольствия, он вдруг осознал, что хотел этого, хотел именно ее, с самого первого дня.
   Он коснулся пальцами ее лица, затем перенес ласку на шею... и ниже. Мэв отвечала на его жадные поцелуи в заданном им ритме, и Кайрен чуть-чуть ослабил натиск, чтобы ей было легче выражать свои желания.
   Прильнув к нему всем телом, она, казалось, ждала еще большего удовольствия, которое напоило бы ее допьяна. Он застонал при мысли, что готов дать ей то, чего она так жаждет.
   Сквозь тонкое платье Кайрен ощущал твердость ее сосков, прижимавшихся к его груди, и мог думать лишь о том, что будет ласкать ее до тех пор, пока она не закричит от желания, равного по силе его собственному.
   Да, он это сделает. Пальцы дразняще пробежались вокруг сосков. Потом еще раз. Мэв задохнулась, и ее рот сильнее прижался к его рту, словно моля о помощи.
   – Да, милая, – шептал он, когда его губы нежно двинулись от уголка ее рта к чувствительному месту за ухом. – Покажи мне свой огонь.
   После секундного колебания Мэв запрокинула голову, и он начал целовать ей шею, соблазняя губами и зубами, играя мочкой уха, отчего по спине у нее прокатилась сладостная дрожь.
   Да, сейчас ее тело жаждало его, пусть даже этого не хотел ее разум.
   Неожиданно Мэв окаменела, высвободилась из крепких объятий и, хватая ртом воздух, тут же отступила назад. Ее золотистые глаза, казалось, обвиняли его в чем-то ужасном.
   – Оставьте меня, – процедила она. Кайрен нахмурился.
   – Мы будем делить постель, Мэв. Она покачала головой.
   – У вас большой опыт в искусстве обольщения, милорд. Вы можете заставить любую женщину хотеть ваших ласк, поэтому найдите себе другую, кому это нравится. А я, клянусь, буду вам сопротивляться, это не позволит мне забыть, что вы мой враг.
   – Я – твой муж, – возразил Кайрен.
   – Вы уже исполнили свой долг по отношению к королю Генриху и взяли себе жену. Теперь, пожалуйста, оставьте меня в покое.
   Да, свой долг перед королем он исполнил только наполовину, поскольку Мэв еще не родила от него. Однако причин говорить ей правду Кайрен не видел. Она и так не в восторге, а если узнает, что король Генрих считает ее лишь своего рода племенной кобылой, тогда к исполнению супружеских обязанностей ее вынудит только принуждение.
   Кайрен опустил руки и отошел.
   – Этот брак для тебя неожиданность, – сказал он. – Я согласился дать тебе две недели, чтобы ты могла привыкнуть к нашему союзу. В обмен на это ты согласилась проводить со мной по часу каждую ночь. Выполняй свою часть уговора, Мэв, и я сделаю то же самое. Но это не означает, что я отпущу тебя к твоему любовнику.
   Он понимал, что раздражен больше, чем следовало. А все из-за того, что Мэв так на него действует, черт бы ее побрал. Когда они наедине, весь его здравый смысл куда-то исчезает. А он это ненавидел. Пожалуй, будет лучше, если он оставит ее в покое... до завтрашней ночи.
   Как ни странно, но утром Мэв еще не отошла от потрясения, вызванного поцелуями Килдэра. И пока она пребывала в изнеможении, ее разум вел борьбу с телом.
   Почему все так несправедливо? Почему она испытывает невероятную страсть к этому человеку, а не к собственному жениху? Почему Квейд не смог пробудить в ней иных чувств, кроме верной дружбы? Она всегда знала, что им назначено пожениться, и из-за этого отказывалась от ухаживаний других мужчин. Квейд о ней заботился. У него доброе сердце. И он любил ее.
   Как же в таком случае она может до умопомрачения хотеть того, кто одобряет вынесенный Квейду приговор и делает все возможное, чтобы заманить ее в свою постель, не испытывая при этом никаких чувств, ради одной забавы?
   Размышления Мэв были прерваны стуком копыт множества лошадей, скачущих к Лэнгмору. Полная любопытства, она вскочила с кровати, распахнула ставни и, несмотря на утренний холод, выглянула в узкое окно.