Бреттон Барбара. Случайная встреча

   Джон слушал и понимал ее слова по-своему. Чутье подсказывало ему, что она говорит вовсе не о порте, а о собственном доме. Он пытался убедить себя в том, что у него просто разыгралось воображение, что Алекс ни за что на свете не продаст свой дом, и все же не мог отделаться от нехорошего предчувствия. Что-то явно изменилось, но что? Этого Джон не знал.
 
   Через пять дней после неожиданного визита Брайана Александре надо было идти к доктору. Все это время она плохо спала. Каждый раз, закрывая глаза, Алекс видела Гриффина. Он врывался в Си-Гейт, точно воин-мститель, и рвался завладеть ее ребенком.
   — Вам нужно отдохнуть, — сказала доктор Шалман, — у вас немного повышенное давление, и мне не нравятся эти кровянистые выделения.
   — Их было совсем немного. — Алекс крепко сцепила руки. — Со мной все в порядке, доктор, правда.
   — И все-таки я настаиваю на сонограмме, Алекс. Если вы беспокоитесь за ребенка, то могу вас заверить: соно-грамма — совершенно безвредная процедура.
   На этот раз пришлось уступить. Договорились на второе апреля.
   Алекс решила, что придет на сонограмму, если к тому времени не уедет из городка.

Глава 20

   Ди пришла к выводу, что ей следует встретиться с Брайаном Галлахером и поговорить с ним начистоту. Но принять решение проще всего.
   А вот где найти время для такого разговора?
   То она работает сверхурочно, то Марк требует к себе внимания… Каждый раз, когда ей казалось, что у нее появилось время, судьба снова путала ей карты.
   В конце концов такая возможность подвернулась в виде приглашения, которое Марк получил от одного из преподавателей. Министерство по науке организовывало экскурсию с ночевкой в Сосновую Пустошь. Экскурсия должна была состояться в день второго собрания коалиции «Спасем Си-Гейт».
   Ди восприняла это как знак свыше: Бог говорит ей, что она поступает правильно.
   Брайан звонил все реже и реже. Наверное, наконец понял, что она больше не собирается с ним спать. Сначала предложение встретиться не очень-то ему понравилось, но Ди не собиралась сдаваться. Пусть Брайан упрям, но не ему тягаться с матерью, защищающей своего ребенка.
   Дни до экскурсии тянулись точно в замедленной съемке. Рич с женой переехали жить во Флориду. Салли закрывала свой магазин рыболовных снастей и наживок. У Эдди вышла стычка со школьной охраной, а Алекс снова перебралась в старый дом Мардж Уинслоу.
   Одна лишь Ди находилась в подвешенном состоянии ожидания.
 
   И вот настал конец марта.
   — Прости, задержался. — Брайан скинул пальто из верблюжьей шерсти. — На дорогах жуткие пробки.
   — А то я не знаю! — откликнулась Ди, вешая его пальто на спинку стула. — Я целый час добиралась до общественного колледжа, и это после вечерней запарки в кафе.
   — До общественного колледжа?
   Черт возьми! И зачем она это ляпнула? Никто, кроме Марка, не знал, что она учится на вечернем отделении колледжа.
   — Я посещаю курсы для взрослых.
   Плетение корзин, вышивание, астрология — пусть думает что хочет.
   — Несколько лет назад Марго посещала курсы украшения тортов. — Брайан покачал головой. — Ей не приходило в голову, что сначала надо испечь торт — чтобы иметь что украшать.
   В этих словах таился гаденький подтекст, и Ди неожиданно посочувствовала жене Брайана.
   — Садись, — сказала она, указывая на диван.
   Он окинул взглядом комнату.
   — Я выпил бы виски.
   — Прости, но виски у меня нет.
   — Что ж, пойдет и коньяк.
   — У меня есть кофе, — заявила Ди, усаживаясь в кресло напротив Брайана. — Если ты хочешь…
   Он покачал головой. Потом с брезгливой гримасой снял с диванной подушки клок кошачьей шерсти и сел. Как видно, в его мире кошки не линяли. Ди захотелось огреть его настольной лампой по голове, но она сдержалась — исключительно из любви к сыну.
   — Ну ладно, — сказал Брайан, — вот я приехал. О чем ты хотела со мной поговорить?
   Она посмотрела ему в глаза и сказала то, что должна была сказать шестнадцать лет назад.
   — Я хочу поговорить о нашем сыне.
 
   — Можете высадить меня на углу, — сказал Марк, — дальше я дойду пешком.
   В микроавтобусе, развозившем учеников по домам, он остался последним.
   Мистер Карлинг, его преподаватель, свернул к тротуару и остановился.
   — Донесешь свои вещи?
   — Конечно, — откликнулся Марк, закидывая рюкзак за плечо. — До завтра.
   Экскурсия в Сосновую Пустошь провалилась. Сначала пошел дождь, а потом их остановили полицейские и сказали, что у мистера Карлинга нет нужной бумаги из округа.
   — У нас учебный план, — возразил преподаватель.
   — В другой раз захватите необходимые документы, — отрезал непреклонный полицейский.
   Дождь полил еще сильнее. Марк пригнул голову и побежал к дому. Он знал, что мать по вторникам занималась на вечерних курсах. И сын гордился матерью. Может, приготовить чили к ее приходу? В последние недели она вела себя как-то странно, как будто что-то задумала… Марк знал, что мама встречается с Сэмом Уэйтсом, но не думал, что она собирается выходить за него замуж. Во всяком случае, он на это надеялся. Они уже очень давно жили с матерью вдвоем, и ему не хотелось, чтобы в их доме появился новый хозяин.
   Марк помнил, что стало с его другом Карлом. В прошлом году его мать вышла замуж за врача, который оказался редкой сволочью. Он не захотел, чтобы Карл жил с ними в одном доме, и отправил бедолагу в Вермонт, в какое-то военное училище. По мнению Марка, это было настоящее свинство. Но больше всего возмутило Карла то, что мать за него не заступилась.
   Марк знал: его мать никогда не позволит какому-то проходимцу выгнать человека из собственного дома. Конечно, они ссорились по многим вопросам, но в целом вполне уживались. Разумеется, он хотел, чтобы мама нашла себе кого-то и была так же счастлива, как и он, Марк. Но его пугала мысль, что в их дом придет чужой человек и, может быть, обидит маму. Она пыталась это скрывать, но Марк знал: в прошлом ее обижали многие мужчины, начиная с мерзавца Брайана, брата Джона.
   Он не хотел даже думать про Брайана Галлахера. При одной мысли о нем у Марка сводило живот.
   Подойдя ближе к дому, он увидел свет во всех окнах. Вот тебе на! Только вчера вечером мама сетовала на счета за электричество. Она даже разработала план экономии электроэнергии. Какой толк от этого плана, если перед уходом она будет включать свет во всем доме?
   Марка прошиб пот, когда он заметил на дорожке перед домом ее машину. Еще только семь часов. Мать должна была вернуться с занятий не раньше одиннадцати. Может, заболела? По городку все время гулял какой-то дурацкий вирус… Да, но почему здесь ярко-красный «порше», припаркованный рядом с маминой «тойотой»?
   Марк знал эту проклятую машину и ненавидел ее всеми фибрами души.
   Он нырнул в заросли рододендрона сбоку от дома и заглянул в окно гостиной. Брайан Галлахер держал его мать в объятиях и, кажется, собирался ее поцеловать.
   Ошеломленный, Марк отпрянул в кусты. В голове шумела кровь, от душевной боли хотелось вопить во все горло. Как она может? Ведь она знает, какой он подонок… он никогда не бывал у них… с какой стати сейчас притащился? Если она снюхается с Галлахером, Марку в их жизни места не будет. Его выставят из дома, как Карла, и отправят в какой-нибудь вонючий пансион…
   Ослепленный яростью, Марк схватил первое, что попалось под руку — камень размером с футбольный мяч, — и запустил его в лобовое стекло «порше».
   Громкий звон доставил ему некоторое облегчение — точно кто-то открыл паровой вентиль. Схватив камень с переднего сиденья, он ударил им по сверкающей крышке капота. Жаль, что это не голова Брайана Галлахера! Кровь кипела у Марка в жилах. Он с остервенением лупил булыжником по капоту, по кузову и по боковой дверце.
   После стольких лет этот сукин сын явился сюда качать права? Ничего у него не выйдет! Брайан Галлахер может одурачить маму, но Марка ему не одурачить! Марк зажмурился, но образ матери, рыдающей в объятиях этого негодяя, разрывал ему сердце.
   — Я тебя ненавижу! — заорал он во все горло. — Мерзавец! Катись ко всем чертям!
 
   Ди не была плаксой. По ее словам, когда-то она единственная во всей школе никогда не проливала слез. Такой осталась и по сей день. Разумеется, она была такой же чувствительной и мягкосердечной, как и все остальные женщины, просто лучше это скрывала. Когда ты мать-одиночка, приходится во многом себя ограничивать, даже в проявлении чувств.
   Но когда Брайан посмотрел ей в глаза и сказал, что отказывается признать существование собственного сына, в ней что-то надломилось. Слезы делают человека слабым и ранимым. Ди презирала себя за то, что плачет, но ничего не могла поделать: слезы, копившиеся целых шестнадцать лет, хлынули ручьем.
   — Я не прошу у тебя денег. — Она пыталась сдержать дрожь в голосе. — Я только прошу, чтобы ты признал Марка своим сыном. Ему нужна семья. Ему нужно…
   Ее прервал звон стекла.
   Брайан взглянул в окно:
   — Что это, а?..
   — Не знаю. — Ди пожала плечами. — Вроде бы на дорожке перед домом.
   — О черт! — пробормотал Брайан, выпустив ее из объятий. — Мой «порше»!
   «Порше»? Она только что изливала душу отцу своего ребенка, а он не способен думать ни о чем, кроме какой-то паршивой машины! Этот сукин сын должен благодарить Бога за то, что она не держит в доме ружье, иначе лежать бы ему сейчас в луже собственной крови.
   Он направился к двери.
   — Брайан! — резко окликнула Ди. — Мы еще не поговорили.
   — Сейчас, — бросил он на ходу. — У тебя здесь не самое удачное соседство, Ди-Ди. Я хочу проверить, в порядке ли моя машина.
   Она вышла следом за ним во двор и тут услышала, как он зарычал — словно угодивший в капкан медведь.
   — Что случилось, Брайан? — Ди побежала по дорожке.
   Брайан стоял согнувшись и тяжело, прерывисто дышал. Вместо ответа он показал на свою машину. Лобовое стекло было разбито вдребезги, на капоте и на крыле красовались глубокие вмятины.
   — Да, неплохо поработали, — заметила Ди, обходя машину.
   «Знала бы, кто это сделал, наградила бы».
   — Боже мой! — прохрипел он, задыхаясь.
   — Это всего лишь машина, Брайан, — сказала Ди с презрительной усмешкой.
   Но он не слушал — открыл дверцу и схватил свой сотовый телефон. Она смотрела, как он набирает 911. Все чувства к этому человеку, которые еще теплились в ее душе, улетучились в это самое мгновение, и Ди впервые за долгие годы ощутила себя свободной.
 
   Алекс знала Джона Галлахера как ремесленника, мастера на все руки. Он ремонтировал лодки и доставлял богачей на глубоководную рыбалку. А кроме того, управлял портом, потому что Эдди утратил к этому делу всякий интерес.
   Однако Джон Галлахер, который в тот вечер проводил второе собрание коалиции «Спасем Си-Гейт», оказался для нее совсем незнакомым. Это был прекрасный оратор, который убедительно говорил о своем родном городе и о том, почему так важно спасти его.
   Алекс не хотела идти на собрание. Переезд в свой дом был первым шагом на пути к разрыву с Джоном. До первого апреля оставалось всего два дня, и она прекрасно понимала, что обещание Брайана Галлахера позвонить Гриффину — не пустая угроза.
   Она оказалась меж двух огней. Все эти дни Александра твердила себе: согласившись продать дом корпорации «Игл менеджмент», она поступит верно, потому что тем самым спасет своего ребенка от Гриффина. Джон, конечно, возненавидит ее, но он по крайней мере не отвернется от ребенка, а это — главное.
   Но чем дольше Алекс слушала его в тот вечер, тем сильнее сомневалась в правильности своего решения. Зал был полон. Казалось, здесь собрались люди со всего городка, чтобы послушать, что скажет Джон про их будущее.
   Продемонстрировав слайды, он рассказал об истории городка Си-Гейта, основанного в 1752 году. Причем особо остановился на знаменательных вехах этой истории. Он описал первых колонистов и китобоев, которые помогали строить город. Рассказал, как во время Гражданской войны в дальнем конце города специально возводили железнодорожные пути, чтобы доставить в Си-Гейт Авраама Линкольна. Дом, в котором тот жил, не попал в историю, как геттисбергский дом, но оригиналы его писем до сих пор хранятся за стеклом в местной библиотеке.
   Конец девятнадцатого века ознаменовался нашествием богатых ньюйоркцев и филадельфийцев, искавших, где бы провести долгое жаркое лето. Си-Гейт оказался для них подходящим вариантом. В городке точно грибы после дождя вырастали дома, выстроенные в викторианском стиле, — один красивее другого. Некоторые из них выходили окнами на океан, другие — на зеленую городскую площадь. Оушен-авеню могла похвастать одним из первых в Соединенных Штатах дощатым настилом для прогулок по пляжу.
   Слушая Джона, Алекс представляла себе элегантных мужчин и нарядных женщин, прогуливающихся под летним солнцем. Она сморгнула слезы, когда на экране промелькнула многолюдная и пышная Оушен-авеню. Время жестоко обошлось с городком — так же как и со многими его жителями.
   — Конечно, у нас здесь не Кейп-Мей, — признал Джон, — но в свое время Си-Гейт был не менее популярен. И мы можем вернуть те времена, надо только сплотиться.
   Ситуация сложилась критическая. Если еще несколько магазинов и прибрежных домов отойдут компании «Игл менеджмент», шансов уже не останется.
   — Я не говорю, что это будет легко, — говорил Джон, меряя шагами зал, — но это будет выгодно.
   — Когда она появится, эта выгода? — спросил один из местных предпринимателей. — Я взял уже вторую закладную. Не знаю, сколько еще смогу продержаться.
   — Я тоже не знаю, — ответил Джон. — Но если мы сейчас опустим руки, другой возможности у нас не будет. Мир жесток. Предприятия разоряются каждый день. Если вы уедете из Си-Гейта и откроете новое дело, нет никакой гарантии, что оно станет более успешным.
   — А какая разница? — спросила Салли Уайттон. — «Игл менеджмент» предлагает нам хорошие деньги, и вопрос доходов нас уже не будет волновать.
   — Легко вам говорить! — Маргарет О'Нил, учительница младших классов, смерила Салли испепеляющим взглядом. — Вы уже вырастили своих детей и теперь наслаждаетесь жизнью. Если вы все уедете, у нас с мужем не будет такой возможности. Мы живем не у воды. Никто не дает нам больших денег за наш дом, и, наверное, никогда никто не даст. Мы хотим устроить судьбы наших детей, а вы теперь говорите нам, что городок умирает. Это неправда.
   Молодые семьи были для городка свежей кровью. Без них Си-Гейту не выжить. Но Алекс невольно спрашивала себя: не сражается ли Джон с ветряными мельницами? Чтобы уговорить молодую семью остаться, мало одних красивых картинок. Надо доказать, что у них есть будущее.
   И Джону это удалось. Алекс слушала его и восхищалась.
   — Жаль, что Эдди этого не слышит, — шепнул ей Винс Тройси, пока Джон сыпал фактами и цифрами. — Вот уж не думал, что снова увижу Джонни таким.
   — Я в восторге, — шепнула она в ответ. — Он молодец, правда?
   — Джон прекрасный юрист, — сказал Винс. — Если он доведет это дело до конца, успех гарантирован.
   Да, Джон на короткой ноге с удачей, подумала Алекс. Вот только сознает ли он это сам?
   Весь город ждет от него помощи. В его власти выправить жизнь трем сотням семей, дать старт хорошему, нужному делу, у которого может быть большое будущее. А может, Джон и не победит в этом длинном забеге, но если она продаст свой дом Брайану и «Игл менеджмент», то подведет всех в Си-Гейте.
   Оставалось одно: рассказать Джону всю правду о ребенке и молиться, чтобы он ее понял.

Глава 21

   — Жаль, что нет Эдди, — сказал Винс Тройси Джону после собрания коалиции «Спасем Си-Гейт». — Он как никто другой знает порт и его проблемы.
   — Сегодня по телевизору его любимый фильм, — объяснил Джон. — Даже пушкой его не сгонишь с кресла.
   Винс усмехнулся:
   — Что-то я в последнее время не вижу твоего старика. Как он, не болеет?
   — С отцом полный порядок, — солгал Джон. — Просто он редко выходит из дома.
   — Хорошо бы он пришел на наше собрание и поговорил с теми, кто недавно приехал в городок, — сказал Винс. — Не так-то просто объяснить им, как замечательно здесь было раньше.
   — У Алекс на этот счет есть кое-какие соображения, — заметил Джон. — Поговори с ней.
   — Это идея! — Винс направился через весь зал к столу с закусками, за которым Апекс наливала кофе участникам собрания.
   Она подняла глаза на Джона и улыбнулась. Такие улыбки следовало бы запретить законом, невольно подумал он. Увидев такую улыбку, мужчина забывает про несовершенство мира и чувствует себя способным на все. Ее волосы, зачесанные назад и заколотые на затылке парой черепаховых гребней, струились по спине каскадом мягких локонов, напоминавших расплавленное золото. На ней были черные шелковые брюки и свободная блузка ярко-изумрудного цвета.
   Под складками блузки проступали округлая полная грудь и большой живот. Хотя точную дату родов могла определить только сонограмма, Алекс уже дважды отменяла процедуру. У нее всегда находился предлог для отказа: то она простыла, то не выспалась, то не смогла отпроситься с работы. И надуманность этих предлогов была столь же очевидной, как и тревожное выражение на ее милом личике. В последнее время Алекс стала очень молчаливой и скрытной. Порой Джону казалось, что он ее совсем не знает. Что она делает по ночам в своем маленьком коттедже? О чем думает, лежа в постели?
   Мечтает о нем? Строит планы на будущее? Тревожится за здоровье их ребенка, думая о волчьей пасти, легочных заболеваниях и пьяных водителях? Когда была беременна Либби, они с ней все время разговаривали. Иногда он думал, что они создали своих чудесных мальчиков не только из плоти и крови, но и из слов.
   Однако этот ребенок рос в тишине, в тайне.
   Джон ясно дал понять, что желает находиться рядом с Алекс, и одно время полагал, что она рада его поддержке. Теперь же он в этом сомневался. Вокруг нее вырастали какие-то невидимые барьеры, и как знать — сумеет ли Джон до нее достучаться, когда родится ребенок?
 
   В такие ночи Марк обычно сидел на пристани, но сегодня почему-то забрался на борт «Пустельги». В детстве он проводил много времени в лодке Эдди — плавал к Чесапикскому заливу или на север, к мысу Монток, чтобы посмотреть на маяк, который был старше даже Олд-Барни, маяка на острове Барнегат.
   Во время таких путешествий Эдди не давал Марку спуску — заставлял его работать по-настоящему. На рыбацкой лодке всегда хватает дел: не успеешь покончить с одним, как тебя уже дожидается новое. В Си-Гейт мальчик возвращался усталым, но это была приятная усталость.
   Марк скучал по тем временам. Мог ли он знать тогда, что все так быстро закончится? Все вокруг менялось с поразительной быстротой, как на картинках в комиксах, которые он читал в детстве. Ему хотелось задержать мгновение, остановиться и подумать…
   Марк прошел всю лодку от носа до кормы, радуясь, что ночь выдалась безлунная. Ему нравилась темнота, создававшая впечатление, что в мире есть только он, лодка и океан. Но даже в темноте были отчетливо видны те места, которые залатал Джон. Свежая краска выделялась на поцарапанных, облупившихся бортах старого суденышка, точно лейкопластырь на израненном теле. Порой Марк жалел о том, что застал тогда Эдди в порту и видел, как тот крушил топором свою «Пустельгу». Закрывая глаза, он видел лицо старика, видел слезы, катившиеся по его морщинистым щекам, видел тяжело вздымавшуюся грудь. Потом Эдди ничего не помнил. Старик на чем свет стоит ругал местных мальчишек и грозился сдать их фараонам, если только они посмеют приблизиться к порту.
   Это и пугало Марка, и печалило. Неужели в целом мире нет ничего неизменного, надежного?
   Марк устроился под брезентом, наброшенным на корму. С океана дул резкий пронизывающий ветер. Вот и на маму уже нельзя положиться, особенно после того, что он видел сегодня вечером в окне гостиной. Брайан Галлахер — отпетый подонок. Как она могла позволить ему к себе прикоснуться? При одной мысли об этом у Марка все внутри переворачивалось.
   Ветер скрипел швартовами и раскачивал стоявшую на якоре «Пустельгу». Сегодня вечером было очередное собрание коалиции «Спасем Си-Гейт», которую создал Джон Галлахер. Неужели они в самом деле думают, что могут победить? Через год-другой этого порта не станет, а к тому времени, когда Марк окончит колледж, снесут и дома. От Си-Гейта останется лишь маленькая черная точка на старой географической карте.
   Интересно, найдется ли тогда хоть один человек, который об этом пожалеет?
   Эдди опаздывал. Солнце еще не встало, но на горизонте уже забрезжил рассвет. Ему надо было прийти на «Пустельгу» к четырем утра и подготовиться к отплытию на банку Стеллуэйген с группой рыболовов.
   Капитан задает тон всему плаванию. Если он опаздывает, то стоит ли рассчитывать на беспрекословное подчинение экипажа? Надо подавать пример молодежи — так же как и собственным детям. Они должны знать правила и границы дозволенного. Должны понимать, чего вы от них хотите. Он относился к своим матросам, как к собственным сыновьям, — был строг, но любил их.
   Да, любил, однако это вовсе не значило, что он готов был мириться с разгильдяйством.
   Эдди взошел на «Пустельгу» и осмотрелся. Вокруг — ни души, никаких признаков жизни, тихо как в гробнице.
   Вскоре они отплывают, и предстоит еще многое сделать, прежде чем поднять якорь.
   — Ну и убирайтесь все к дьяволу, — проворчал Эдди. Зачем ему помощники? Он и сам поведет «Пустельгу».
 
   Был уже двенадцатый час, когда Алекс с Джоном наконец поехали домой. Джон подсадил Александру в кабину грузовичка, и она пристегнула ремень безопасности. После собрания они обменялись всего несколькими фразами. Пока Джон вел машину по Оушен-авеню, в голове Алекс роились образы и слова, которыми он описывал городок. Казалось, она только сейчас увидела перспективы Си-Гейта. По дороге стелился густой туман, наползавший с океана. Туман обволакивал грубую действительность мягкой пеленой, и Александре было легче представить, каким был этот город раньше.
   Каким хотел его видеть Джон.
   Когда еще представится случай сказать ему про ребенка? Надо сообщить, что за планами компании «Игл менеджмент» стоит его брат… Сообщить, что это он, Брайан Галлахер, собирается превратить Си-Гейт в гигантскую автостоянку… Не стоит дожидаться более удобного момента — такой вряд ли представится.
   Следует сделать это сейчас, пока она еще не утратила решимости, иначе будет поздно. Джон обязан знать правду!
 
   Когда к дому Ди прибыла полиция, Брайан рвал и метал, осыпая проклятиями всех подряд.
   — Да угомонись ты наконец! — взмолилась Ди, увидев полицейскую машину. — Они приехали очень быстро.
   Но Брайан был не в состоянии держать себя в руках. Он проскочил мимо Ди, совершенно ее не замечая. «Интересно, что бы с ним было, случись что-нибудь по-настоящему серьезное?» — невольно подумала она.
   — Почему вы так долго?! — заорал Брайан, когда Дэн Корелли и молодой лейтенант вылезли из машины. — Теперь вам не догнать того идиота, который это сделал.
   — Неплохая речь процветающего юриста, — заметил Дэн, поздоровавшись с Ди. — Может, все-таки успокоитесь и расскажете мне, что произошло?
   — Кто-то разбил его машину, — сказала Ди, пряча усмешку.
   — Да, похоже, у кого-то в голове помутилось, — бросил Дэн и взглянул на Брайана: — Надеюсь, у вас есть страховка?
   — Конечно, есть! — взревел Брайан. — Но к чему эти дурацкие вопросы? Разве вы не должны взять отпечатки пальцев… и все прочее?
   «Большая ошибка», — подумала Ди. Дэн Корелли всегда недолюбливал Брайана, и такой оскорбительный выпад наверняка разозлит ветерана местной полиции. Ей даже стало немного жалко Брайана. Хоть и образованный, хоть и преуспевающий, он до сих пор не имел ни малейшего понятия о том, как надо разговаривать с людьми.
   Дэн подал знак своему молодому коллеге, и тот что-то достал из полицейской машины.
   — Ну ладно, Галлахер, — сказал Дэн, облокотившись на дверцу «порше». — Рассказывай, как было дело.
 
   Марк внезапно проснулся. Сильные порывы ветра кренили лодку на правый борт. Палубу заливали косые струи дождя. Мальчик еще плохо соображал со сна, но даже в таком состоянии ему понадобилась всего одна секунда, чтобы понять: «Пустельга» оторвалась от причала, и ее несет в море.
   На лодке ярко горели огни, а ведь Марк помнил, что не включал свет, да он и не знал, как это делается. Он вскочил на ноги, чуть не поскользнувшись на мокрой палубе. С бьющимся сердцем Марк стал вглядываться в пелену дождя и тумана. Ему показалось, что он видит портовые огни, но это мог быть и обман зрения. Когда-то давно Эдди говорил ему, что погода шутит шутки даже с бывалыми моряками, заставляя их видеть то, чего нет на самом деле.
   Интересно, а можно ли в такие минуты услышать то, чего нет на самом деле? В этот момент раздался какой-то треск. В таком густом тумане не было видно даже противоположного борта лодки. Марк медленно пошел по скользкой деревянной палубе в ту сторону, откуда доносился шум. Сердце его гулко ухало, в ушах стучала кровь. И тут впереди возник чей-то силуэт.
   — О Боже… — выдохнул Марк, цепенея от ужаса.
   Это был Эдди… Он поднял над головой топор. Описав в воздухе широкую сверкающую дугу, топор обрушился на борт лодки…
   — Не надо, Эдди! — крикнул Марк. — Мы утонем! — Звонкий голос мальчика потонул в тумане.