Бреттон Барбара. Случайная встреча

   — Репу резать? — спросил он.
   — На четыре части, — отозвалась Ди, отмеряя блинную муку. — Только поосторожней с ножом, Марк. Смотри не поранься.
   — Мне шестнадцать лет, мама. Я умею обращаться с ножом.
   — Всякое бывает, — сказала Ди, вспоминая наставления своей мамы. — Кухня — опасное место.
   — Ага, — согласился сын.
   Ди открыла рот, чтобы прочесть лекцию по технике безопасности, но сына спас телефонный звонок.
   — Не рановато ли, Джонни? — спросила она, плечом прижимая трубку к уху и одновременно взбивая масло.
   — Как ты смотришь на то, что к тебе на обед придет еше один гость?
   Ди хотела было сказать то, что всегда говорила в подобных случаях («Подумаешь — на одного едока больше!»), но спохватилась.
   — Все зависит от того, кто этот гость.
   — Алекс Карри.
   Ди расхохоталась:
   — Замечательно! — Она полила маслом раскаленную вафельницу. — Почему бы тебе не пригласить заодно и принцессу Диану?
   — Ее пригласил Эдди. Я тут ни при чем.
   — Я не могу принять эту женщину в своем доме, — заявила Ди.
   — Черт возьми, почему?
   — Потому что у меня нет времени на смену интерьера, вот почему.
   — Эта женщина купила дом Мардж Уинслоу. А его лишь с большой натяжкой можно назвать дворцом.
   — Подожди месяц-другой, — проворчала Ди, — и она превратит его во дворец.
   Ди повесила трубку и уставилась на вафельницу. Ее дом нужно заново красить, а диван весь в кошачьей шерсти и пятнах от пиццы. Чтобы усадить всех гостей, придется взять складные стулья у брата и у Салли Уайттон. Интересно, где отыскать трон для Алекс Карри? Но она тут же одернула себя: «Ты становишься стервой, Ди!» Если женщина красива и элегантна, это еще не значит, что она заносчива. Заносчивые особы не работают официантками в кафе «Старлайт» и не селятся в жалких лачугах у самой воды. Можно быть элегантной, даже не будучи богатой. Во всяком случае, так говорила мама.
   Просто в ней заговорила обида, она вспомнила о собственной неустроенности. Ди заметила, какое лицо было у Джона, когда он впервые увидел Алекс. Черт возьми, такие лица были у всех мужчин, сидевших в то утро в кафе. Благоговейные и восхищенные взоры… Никто никогда не смотрел так на нее, на Ди, и вряд ли будет когда-нибудь смотреть. Если она и вызывала в ком-то благоговейные чувства, так это в своем банкире, да и то потому, что ей удалось сделать многое, не имея почти ничего.
   — Готово, — сказал Марк.
   Она показала на корзину с брюссельской капустой, стоявшую возле раковины.
   — Помой и надрежь крестиком снизу.
   — Всю?! — в ужасе воскликнул Марк.
   — Жизнь — тяжелая штука, — вздохнула Ди.
   Сын поворчал, но взялся за работу. Хоть и маленькая, а все же победа!
   Ладно, утешала себя Ди, в конце концов, могло быть и хуже. То, что Алекс Карри придет на обед, — это еще полбеды. Главное, что не заявится Брайан Галлахер.
 
   Брайан Томас Галлахер опустил стекло своего ярко-красного «порше» и бросил несколько монет в корзину для дорожных сборов. Дождавшись, когда загорится зеленый свет, он поехал в сторону Нью-Джерси. За рекой Томс поток машин заметно поредел, и можно было развить приличную скорость. Конечно, все время приходилось поглядывать, нет ли на дороге полицейских. Похоже, красные спортивные автомобили вызывали у этих ребят особую неприязнь. Но Брайан давно научился сбрасывать газ и разыгрывать смирение, дабы избежать штрафа.
   Сбоку появилась женщина в белом спортивном автомобиле; она несколько миль ехала вровень с его машиной. Женщина была довольно привлекательная, правда, чересчур яркая — густо наложенная косметика и пышная прическа провинциалки. Брайан уже собрался поманить ее пальчиком и пригласить на ужин, но, к счастью, вовремя одумался.
   Он женатый мужчина, черт возьми! А женатым мужчинам не пристало знакомиться с женщинами на дорогах. Хотя если уж на то пошло, то женатым мужчинам не пристало в одиночестве отмечать День благодарения. Но эта мысль не пришла в голову ни ему, ни Марго, когда они прощались в аэропорту.
   — А может, все-таки поедешь с нами, милый? — спросила она перед посадкой на самолет. — Мама с папой ужасно огорчатся, что тебя не будет.
   Две дочки, Кейтлин и Аллисон, теребили его за брючины, точно игривые щенки.
   — В пятницу мне надо быть в банке, — сказал он, изображая на лице огорчение.
   Брайан нагнулся и обнял девочек. Жену обнимать не стал. Марго считала, что прилюдное выражение чувств — признак безнадежного плебейства.
   — Завтра Россвелы устраивают вечеринку, — сказала Марго, когда объявили ее рейс. — Можешь сходить.
   — Без тебя не пойду, милая, — ласково улыбнулся Брайан. На самом же деле он просто не переваривал Россвелов и ни за что на свете не пошел бы к ним на вечеринку.
   Марго улыбнулась:
   — Наша кухарка уехала на праздники. Где же ты будешь обедать?
   — Это Нью-Йорк. Думаю, я найду куда пойти.
   Так почему же, черт возьми, он едет сейчас в Нью-Джерси? Можно было остаться в городе, зайти в какое-нибудь кафе на Колумбус-авеню и заказать себе индейку с низким содержанием холестерина, в обезжиренном соусе и со сладким картофелем, выращенным на органических удобрениях. Еда без души, как и вся его жизнь. «Ну а кому она нужна, эта душа?» — размышлял Брайан, крепко сжимая руль. У него есть деньги, а этого должно быть вполне достаточно для счастья.
   Дождь лил как из ведра. По лобовому стеклу без устали сновали дворники. Несмотря на ливень, на шестирядном шоссе машины гнали с сумасшедшей скоростью. Не хватало только, чтобы какой-нибудь идиот вылетел на встречную полосу и врезался в его «порше»! Будь у него побольше мозгов, сидел бы сейчас дома и преспокойно пил виски.
   Кто же мог подумать, что его с такой силой потянет в родной городок?
   Почти всю свою жизнь Брайан стремился насколько возможно отдалиться от Си-Гейта, но в последнее время ему доставляло огромное удовольствие носиться по Оушен-авеню на своем сверкающем «порше». Только в такие мгновения он чувствовал себя баловнем судьбы — местным парнем, который выбился в люди. Жители городка неизменно покупались — так и пялились на шикарные машины, на сшитые на заказ костюмы и модные стрижки, стоившие дороже утренней выручки в кафе «Старлайт». Его недолюбливали, и все-таки каждый желал для своих детей того же — чтобы они, по примеру Брайана, уехали в большой город и нашли себя в каменных джунглях.
   Впрочем, на Ди эти штучки не действовали. Она либо вообше не замечала Брайана, либо бросала на него презрительно-испепеляющие взгляды. Можно подумать, что это не она, а он работал официантом в дешевой забегаловке! «Я вырвался, Ди, — хотелось ему сказать. — Я единственный, кому это удалось!» Семнадцать лет назад она вышла замуж и перебралась во Флориду, но ее брак быстро распался, и она вернулась в Си-Гейт. Что касается его старика, так тот и вовсе не пытался уехать. Похоже, Эдди Галлахера вполне устраивало это захолустье.
   Даже младшему брату Джону не повезло. Он пробовал жить в большом городе, но не выдержал и сбежал. А после смерти Либби у него не осталось ни единого шанса на успех. Он погрузился в такую непроглядную скорбь, что просто забыл о самом насущном. Известные юридические фирмы терпеливо ждали, когда он придет в норму, но со временем терпение их лопнуло. Джона поставили перед выбором: или он берется за ум, или теряет работу. На что Джон сказал, чтобы они засунули его работу в свою корпоративную задницу. Нет, братишка будет жить и умрет в Си-Гейте, так и не узнав, как огромен мир.
   Брайан затормозил возле очередной платной площадки. Проклятый штат! Как можно куда-то успеть, если приходится то и дело останавливаться и бросать монеты в корзину? Если бы на побережье Нью-Джерси сбросили бомбу, он бы ни на минуту не заскучал по родному штату. Ураганы, наводнения, приливы — когда же люди наконец внемлют предостережениям матушки-природы? Старого побережья уже не было. Прошли времена хижин-бунгало и пикников на городской площади. Люди, приезжая отдыхать, ожидали найти не только четыре стены и крышу над головой. Им хотелось развлечений и роскоши. Рабочие подражали образу жизни среднего класса, а средний класс пытался слиться с богачами. Такие курорты, как Си-Гейт, стали вчерашним днем, и чем скорее они это поймут, тем лучше для них.
   Мир менялся со скоростью света, и приходилось меняться вместе с ним, чтобы не отстать на несколько веков. Во время их последней встречи он пытался втолковать Джону некоторые свои идеи, но оказалось, что у братца воображение малолетки.
   — Морской порт мертв, — доказывал Брайан. — Да и весь городок мертв, черт возьми! Уноси отсюда ноги, пока и тебя не завалило обломками.
   У него был знакомый застройщик, который хотел на выгодных условиях купить у брата морской порт, но Джон упрямился. Он нес какую-то чушь про местных рыбаков, которые останутся без средств к существованию, но Брайан не купился на эти байки. Просто у его братика кишка тонка, чтобы поймать удачу за хвост.
   Но вопрос еще не закрыт. В арсенале у Брайана имеется грозное оружие, и он не побоится его применить. В Си-Гейт придут перемены, и не важно, хочет этого его брат или нет. Брайан собрал группу своих единомышленников-бизнесменов, которые были не прочь отхватить себе по кусочку побережья. Си-Гейт находился неподалеку от Атлантик-Сити, а соседство с этой меккой игорного бизнеса сулило неплохие барыши. Брайан с уверенностью смотрел в будущее. Они сотрут городок с лица земли. Портовые доки, дома, убыточные предприятия — все пойдет под снос. Центр Си-Гейта превратится в одну огромную автостоянку. Будет возведен новый модернизированный порт, он протянется от южного конца городского побережья до северного — с ресторанами, небольшими отелями и причалами для яхт, которые будут бороздить воды между портами Си-Гейта и Атлантик-Сити.
   Его пытались оттереть, но он им еще покажет, кто здесь хозяин! Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Очень скоро он посмеется над ними, над всеми посмеется!
   Впереди, на расстоянии мили, показался въезд в Си-Гейт. Еще полчаса, и он будет у Ди. Дорожка возле ее дома наверняка уже заставлена машинами — дряхлыми драндулетами с плохой выхлопной системой и кузовами, проржавевшими от соленого воздуха. Его сияющий «порше» будет выделяться на их фоне точно флаг победы.
   Эти люди сразу дали понять, на чьей они стороне. Им хотелось, чтобы он отказался от своего будущего и остался с Ди. Но Брайан не мог этого сделать. Он был не прочь жить с этой женщиной, но это повлекло бы за собой большие осложнения. Да что там — вся его карьера пошла бы коту под хвост! Он сделал свой выбор и изо всех сил за него держался. У него было все, что нужно для счастья: теплое местечко в солидной юридической фирме, квартира, машины, две дочки и престижная жена, которой так и не удалось завоевать его сердце.
   Это сумела сделать только одна женщина, но он потерял ее много лет назад.

Глава 6

   На прошлый День благодарения Алекс с Гриффином ужинали в доме английского лорда, который был женат на тоскующей по родине американке. За резным столом вишневого дерева собрались пятнадцать совершенно незнакомых друг с другом супружеских пар, чтобы отметить праздник, который для большинства собравшихся не имел абсолютно никакого смысла. Вместо индейки подавали жареных голубей, а сладкий картофель заменили рисом. К крайнему изумлению Алекс, пирога не было вовсе.
   Она хотела испечь традиционный американский яблочный пирог и принести его с собой на праздничный ужин, но эта идея повергла Гриффина в ужас.
   — Пусть стряпней занимается прислуга, милочка, — заявил он снисходительным тоном, точно разговаривал с неразумным ребенком. — Бутылка шампанского и цветы будут гораздо уместнее.
   Она никогда не спорила с Гриффином по вопросам этикета. Он был старше, опытнее и знал, куда надо грести в кишевших акулами водах лондонского света. Случай с яблочным пирогом был не совсем типичным, но он наглядно продемонстрировал разницу их жизненных позиций. На протяжении последующих двенадцати месяцев Алекс часто вспоминала тот злополучный День благодарения и жалела, что ей не хватило смелости настоять на своем.
   С тех пор прошел всего лишь год — а как все изменилось!
   Прозвенел таймер. Она вскочила из-за обеденного стола и достала из духовки два яблочных пирога. Тесто, выложенное сверху решеточкой, запеклось до симпатичной золотисто-коричневой корочки, из-под которой весело булькал сахарный сироп. Два года занятий на кулинарных курсах не прошли даром, думала Алекс, любуясь своим изделием. Может быть, она не умеет готовить говяжьи бифштексы в грибном соусе, но уж эти пироги не стыдно подать где угодно.
   Она могла держать пари на свой «фольксваген», что на праздничном столе у Галлахеров не будет ничего подобного. Конечно, при условии, что в их доме отсутствуют женщины. Но про женщин из семейства Галлахеров никто не упоминал. У Эдди был вид заброшенного старика, рядом с которым уже нет заботливой подруги жизни. А Джон… он окружил себя почти осязаемым барьером. Похоже, он однажды обжегся и не хотел повторения. Эти два холостяка наверняка живут в доме, который еще больше нуждается в ремонте, чем ее собственный, едят мороженые полуфабрикаты и забывают выносить мусор.
   Алекс опустилась на стул и подперла кулаками подбородок. Она совсем не знала этих людей и пыталась анализировать их, точно психолог-самоучка.
   «Позаботься лучше о собственной жизни, Алекс», — думала она, глядя на свои чудесные пироги.
 
   Алекс говорила себе, что переодевается ради праздника, а вовсе не потому, что собралась в гости. Все-таки День благодарения заслуживает того, чтобы выглядеть нарядной. Она стащила с себя джинсы и футболку, наскоро ополоснулась под душем, а потом надела темно-серые брюки, кремовую шелковую блузку и вересково-розовый кардиган. Расчесав волосы до блеска, она тщательно заплела французскую косу и отбросила тяжелый золотистый жгут за спину.
   Женщина вправе прихорашиваться, даже если ее никто не увидит, — просто ради самодисциплины. Все это хорошо, но кто объяснит, почему она дважды перекрашивала глаза и трижды меняла туфли, пытаясь подобрать к прямым брюкам подходящую пару на низком каблуке? Мочки ушей так и напрашивались на украшение, но у нее была только одна пара сережек — те, что припрятала на черный день. Александра взглянула на унылый пейзаж за окном. Что ж, сегодня, может, и не совсем черный день, но серый — это точно. К тому же она не собирается никуда идти. А если даже и пойдет, если даже ее серьги случайно заметят — кто поверит, что бриллианты настоящие?
   Она слонялась по кухне, мыла раковину, вытирала пыль с холодильника, то и дело поглядывая на пироги. Как жаль, что пропадает такой шедевр! А может, отвезти их Джону и Эдди?
   Брокер дал ей маленькую карту городка, на которой были обозначены все улицы и переулки. Алекс порылась в обувной коробке, служившей ей папкой для бумаг, и нашла карту под стопкой документов. Ее дом был отмечен желтым. Оушен-авеню, морской порт, сразу за ним — тройной перекресток… а вот и Лайтхаус. Странно. Оказывается, Галлахеры живут вдалеке от воды, в центре небольшого жилого квартала.
   Минут пятнадцать по объездной дороге — и она будет там, поздравит Эдди и Джона с Днем благодарения, а потом вернется домой.
 
   Дом 10 по Лайтхаус оказался небольшим коттеджем с высокими мансардными окнами, цепочной оградой вокруг заднего дворика и ярко-красным почтовым ящиком, расписанным веточками клевера. Клевер озадачил Александру. При всем желании она не могла представить Джона или его отца рисующими зеленые листики на своем почтовом ящике. Может быть, у Эдди все-таки есть жена?
   На подъездной дорожке стоял грузовичок Джона в окружении полудюжины машин разной степени ветхости. Либо Джон являлся владельцем аукциона подержанных автомобилей, либо, кроме нее, он пригласил на индейку еще кучу гостей. Отлично, подумала Александра, выключая зажигание и собирая свои вещи. Тем проще будет отказаться от обеда.
   Она побежала под дождем к парадной двери, с трудом удерживая в руках два пирога, зонтик и маленькую черную сумочку.
   — Четвертая минута второго тайма… — раздался со стороны дома голос телевизионного комментатора. — Мяч на штрафной линии…
   В ответ послышался громкий хор мужских голосов. Алекс надавила локтем на кнопку звонка и подождала немного. Наверное, звонка не слышно из-за телевизора и смеха. Алекс дала еще два коротких звонка. «Ну все, считаю до трех. Если никто не откроет, уезжаю домой».
   Она уже хотела уйти, но тут дверь распахнулась.
   — Ди? — Вот уж кого она меньше всего ожидала здесь увидеть, так это официантку из кафе «Старлайт». Алекс тут же взяла себя в руки. — Ди, с праздником тебя!
   — Спасибо. И тебя тоже, — сказала Ди. — Вешай свой плащ в шкаф и проходи. Располагайся как дома.
   Располагаться как дома? Проще было бы стукнуть три раза каблучками и улететь в страну Оз.
   — Я принесла пироги, — сказала она. — Я хотела просто оставить их…
   — Отлично! — Ди откинула со лба густые рыжие волосы. — Чем больше, тем лучше. Эта орава сметает со стола все подряд. — Ди прислушалась. — Телефон! — воскликнула она. — Я сейчас. — И помчалась по коридору.
   Заглянув в платяной шкаф у входа, Алекс глазам своим не поверила. Эдди сказал, что Джон не женат, но это вовсе не означало, что он живет один. На верхней полке стояли в ряд пластиковые коробки с аккуратными надписями «шляпы», «перчатки», «шарфы». Ни один мужчина на свете не додумался бы до такого. И это еще не все. Над запахами трубочного табака и мужского одеколона витал аромат духов «Шалимар». Александре не составило труда догадаться, чьи это духи.
   Она направилась в заднюю часть дома — туда, где, по ее понятиям, находилась кухня. Коридор был оклеен бледно-голубыми обоями с рисунком «ракушечка» и освещен парой электрических подсвечников, висевших по обеим сторонам овального зеркала. Кто-то очень заботился о внешнем виде этого маленького жилища, и этот «кто-то» явно носит юбку, а не брюки.
   — Вам помочь? — спросил Джон Галлахер, внезапно появившийся откуда-то сбоку.
   — О Господи, откуда вы взялись? — Алекс так увлеклась разглядыванием обоев, что не услышала шагов. Она даже не почувствовала его присутствия, и это ее удивило.
   Джон указал большим пальцем за свое правое плечо. Алекс посмотрела в указанную сторону и увидела тускло освещенную комнату, окутанную густым сигарным дымом.
   — Тайм-аут, — объяснил он. — Меня отрядили сбегать за пивом.
   — Понятно.
   Он взял пироги у нее из рук.
   — Сами пекли?
   — Да. — Александра, как ни старалась, не смогла подавить ноток гордости в голосе.
   Джон заглянул под алюминиевую фольгу:
   — Ого, чудесно! Моя мама делала такие же и с такими же штучками сверху.
   — Это называется «решеточка», — пояснила Алекс.
   — На вид — непростая работа.
   — Да нет, это очень легко.
   — Вы должны были сказать, что это самая трудная вещь на свете после расщепления атома.
   Взгляды их встретились.
   — Это самая трудная вещь на свете после расщепления атома.
   Он усмехнулся:
   — Я так и думал.
   Ди сидела на кухонном столе, прижимая к уху телефонную трубку. Казалось, она готова была говорить целую вечность.
   — Сэм? — шепотом спросил Джон.
   Ди метнула на него яростный взгляд, густо покраснела и отвернулась.
   — Сэм, — сказал Джон, укладывая пироги на обеденный стол, уже заваленный разной снедью.
   — Кто такой Сэм? — поинтересовалась Алекс.
   — Парень, с которым она встречается, но пытается это скрыть.
   — А… — Она посмотрела на Ди, потом опять на Джона. — И вас это не беспокоит?
   — Сэм — отличный парень, — заявил Джон. — В сто раз лучше, чем Тони.
   — Тони?
   — Ее бывший муж.
   Алекс следом за Джоном вышла из кухни. Вид у нее был растерянный.
   — А вы что, родственники? — спросила она.
   — Мы с Тони?
   — Да нет. — Она еще больше растерялась. — Вы с Ди.
   — С чего вы взяли?
   — Просто… просто вы живете в одном доме, и я подумала, что…
   — Это не мой дом.
   — Так вы с Эдди живете не здесь?
   — Ди живет с Марком.
   — Кто такой Марк?
   — Ее сын. — Они задержались в дверях гостиной. — Это их дом. Вон он, Марк, сидит на полу рядом с Эдди.
   Лицо мальчика подсвечивалось экраном телевизора. Сходство с Ди было бесспорным: густая копна темно-рыжих волос и волевой подбородок, как у мамы. Но все остальное выдавало в нем Галлахера. Темные глаза, скулы, большой резко очерченный рот… Он выглядел в точности так, как, по ее представлению, должен был выглядеть Джон шестнадцать-семнадцать лет назад.
   Однако Джон держался совершенно естественно. Если он и сознавал странность ситуации, то не подавал виду.
   — Подвинься, пап, пусть Алекс тоже сядет, — сказал Джон.
   Улыбка Эдди согрела ей сердце.
   — Садись, Алекс, посмотри с нами футбол.
   Многих мужчин, сидевших в комнате, она уже видела в кафе. Они тепло приветствовали гостью, и Александра немного успокоилась. Сын Ди взглянул на вошедшую незнакомку со смешанным выражением любопытства и раздражения.
   — Алекс купила дом Уинслоу, — объяснил Эдди пареньку.
   Тот пожал плечами и снова уткнулся в телевизор. Александра его не осуждала. Когда она была маленькой, друзья ее родителей казались ей самыми скучными людьми на свете, даже если они были не намного старше ее.
   — Где пиво? — спросил у Джона какой-то мужчина. — Почему ты пришел с пустыми руками?
   — Он не с пустыми руками пришел, Деви, — сказал Эдди с лукавой улыбкой. — Он привел Алекс.
   — Ох черт! — воскликнул Деви, тыча пальцем в экран. — Вы видели этот перехват?
   Все мужчины мигом забыли о присутствии Алекс, и она, воспользовавшись моментом, улизнула на кухню. Ди уже поговорила по телефону и теперь колдовала над большой керамической банкой с мукой.
   Алекс в нерешительности остановилась в дверях. Почему бы ей не уйти из этого дома? Она здесь явно не к месту.
   — Ты что плащ не снимаешь? — спросила Ди, взглянув на Александру.
   — Я ухожу, — сказала Алекс. — Передай, пожалуйста, Джону и Эдди мои поздравления.
   — А почему ты сама их не поздравишь?
   — Они смотрят футбол. Я не хочу им мешать.
   — Мешать? — Ди засмеялась. — Они теперь не оторвутся от своего футбола до самого суперкубка.
   Алекс улыбнулась, пытаясь скрыть смущение:
   — Вообще-то я только хотела занести пироги и поздравить всех с Днем благодарения.
   — Вряд ли ты умеешь готовить бисквиты. — Ди почесала нос тыльной стороной ладони, оставив на щеке мучную полосу.
   Алекс почувствовала, что решимость ее слабеет.
   — У меня получаются неплохие круассаны.
   Ди закатила глаза:
   — Да эта орава не отличит круассанов от бубликов, милочка! Я говорю про самые обыкновенные бисквиты.
   Алекс скинула плащ и повесила его на спинку стула.
   — Могу и самые обыкновенные.
   — Ну конечно, можешь, — сказала Ди. — Вот почему ты так выглядишь. Не то что я.
   — Ты выглядишь замечательно, — заверила ее Алекс.
   Ди была в длинном зеленом свитере и в черных леггинсах в обтяжку. С черной бархатной ленточки на шее свисал огромный мальтийский крест, а в ушах позвякивали золотые цыганские серьги-кольца. Этот наряд был несколько вызывающим, но и сама Ди не отличалась утонченностью.
   Алекс начала насыпать муку в большую миску:
   — Кажется, я должна перед тобой извиниться.
   — За что?
   — Ведь ты, наверное, и понятия не имела о том, что я приду к тебе на обед?
   — Вообще-то Джон позвонил мне утром и сказал, что тебя пригласил Эдди.
   — Я думала, что они приглашают меня к себе, — объяснила Алекс. — Я бы никогда не согласилась, если б знала…
   — Вот что, милочка, меня очень трудно обидеть, но тебе это почти удалось.
   — Я не хожу в гости без приглашения. Эдди должен был мне сказать.
   — И не должен был разгуливать по городу в пижаме. — Ди пожала плечами. — Он хотел как лучше.
   — Надеюсь, я тебя не слишком обременяю?
   — Вовсе нет. Ты помогаешь мне разбавить мужскую компанию, а то в этом доме чересчур высокий уровень тестостерона^[2].
   Алекс подумала про паренька с глазами Джона Галлахера, но промолчала. В конце концов, это ее не касалось.
 
   — И как же тебе это удалось? — Винс Тройси отправил в рот соленый орешек. — Она всего два дня как приехала в город, а ты уже зазвал ее на праздничный обед.
   — Не понимаю, о чем ты говоришь, — проговорил Джон нарочито вкрадчивым голосом.
   — О принцессе, — не унимался Винс. — Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это Диану.
   — Ты слишком хорошего мнения о молодежи, — заметил Эдди, отхлебнув пива из своей бутылки. — Вообще-то Александру позвал я.
   Мужчины дружно расхохотались.
   — Скажи им, Джонни… — Эдди легонько пнул сына ногой. — Она собиралась провести сегодняшний день в одиночестве, а ты не сделал ничего, чтобы ей помешать, верно?
   — Да, — подтвердил Джон, — именно так и было.
   — Эх, ну и молодежь теперь! — Деви сокрушенно покачал седеющей головой. — В свое время я бы ни за что не позволил хорошенькой девушке сидеть в праздник одной.
   — Она не девушка, — вырвалось у Джона, — она женщина.