Бреттон Барбара. Случайная встреча

   — Ты такая мягкая… — пробормотал он, уткнувшись лицом в ее грудь. — Как мокрый шелк…
   «А ты такой твердый… — подумала она, обхватив пальцами его мужскую плоть. — Как сталь самой горячей закалки».
   Он приподнялся над ней, и она приподняла бедра ему навстречу, чувствуя, как вся раскрывается, готовая принять его в себя. С Гриффином было совсем по-другому — сухо, грубо и безрадостно. Даже одни воспоминания об этом причиняли боль.
   — Алекс? — Его голос прозвучал у самого уха. — Что-то не так?
   — Да, — сказала она, отгоняя прочь воспоминания. — Этого недостаточно.
   Он снял с нее ночную рубашку. Потом быстро разделся сам и склонился над кроватью. Она подобралась к краю матраса, прижалась губами к его плоскому животу и лизнула кончиком языка густую поросль жестких курчавых волосков. Из груди его вырвался гортанный стон, Джон едва удержался от крика. Алекс потерлась щекой о его горячую отвердевшую плоть. И тотчас же ощутила пряный пьянящий запах, исходящий от этого пульсирующего жезла.
   Пытаясь познать мужские тайны, она положила ладони на ягодицы Джона и прикоснулась губами к его раскаленному жезлу, наслаждаясь остротой ощущений. Все это было так ново… и удивительно… Она словно пробудилась после долгого сна и вдруг обнаружила, что мир намного прекраснее, чем ей снилось.
 
   Все мышцы Джона напряглись, и он вновь едва удержался от крика. С другими женщинами он никогда не испытывал ничего подобного. Алекс держала во рту его плоть, и он ощущал воистину неземное блаженство. Джон смотрел на изящные линии обнаженной женской спины, и ему казалось, что он в раю.
   Алекс ласкала губами его плоть и при этом по-кошачьи мурлыкала. Ему оставалось лишь на секунду ослабить самоконтроль и, отдавшись во власть своих ощущений, извергнуть горячее семя.
   Но он хотел большего.
   — Теперь твоя очередь, — сказал он и обнял ее за плечи. Потом встал на колени меж ее раздвинутых ног и сомкнул губы на горячем бутоне.
   Алекс вскрикнула, и он на мгновение испугался, что сделал ей больно. Но тут ее бедра начали двигаться в извечном ритме, и Джон мысленно улыбнулся. Он проник в нее языком, но ему и этого казалось мало. Он уже представлял, как погрузится в ее жаркую плоть, а она обхватит его ногами, втягивая в себя все глубже…
   Алекс испытывала острейшее, упоительное наслаждение, но ей по-прежнему хотелось большего. Она ощущала в себе какую-то ноющую пустоту, заполнить которую мог только Джон, и он каким-то непостижимым образом понял это — понял чуть раньше, чем сама Алекс. Джон принялся целовать ее бедра, живот, груди, шею… Потом он лег, чуть прижав Алекс к матрасу.
   Она вся дрожала, охваченная восхитительным напряжением. Ей хотелось кричать от счастья. Джон взял ее лицо в ладони и поцеловал — сначала легонько, едва касаясь губами. Потом стал целовать все крепче, жарче. Алекс обвила его бедра ногами, и Джон медленно проник в нее. Он намеренно не торопился, постепенно увлекая Алекс к вершинам блаженства.
 
   Ее бедра двигались в одном ритме с его бедрами, и он все глубже погружался в нее. Погружался, взмывая в поднебесье, парил раскаленной добела кометой. Никогда еще Джон не испытывал такого наслаждения и даже не догадывался о том, что подобное существует. Запах тела Алекс все сильнее распалял его, и он страстно желал ее — всю без остатка.
   Между ними происходило нечто удивительное — и это была не просто физическая близость. Он хотел познать все ее тайны, хотел… Господи, он и сам не знал, чего он хотел. Просто ему чертовски надоело одиночество.
 
   Они любили друг друга с дикой, неистовой страстью, любили до изнеможения, пока наконец не затихли, опьяненные счастьем.
   Они лежали молча, обнявшись. И никакими словами нельзя было описать чудо, свершившееся на узкой кровати, в старом ветхом домике. Но они были достаточно зрелыми людьми и понимали: то, что произошло с ними, самым решительным образом изменит их жизнь.
   Когда же они снова занялись любовью, все было по-другому. Теперь они уже знали друг друга. Знали, как ласкать друг друга, как разжечь и утолить страсть. Они не стыдились ничего, ибо не может быть ничего запретного, когда тела и души сливаются в единое целое.
   Холодный дождь барабанил по оконным стеклам и крыше, а в доме Александры было тепло и уютно. Джон привлек ее к себе и накрыл одеялом. Она уткнулась носом ему под мышку и глубоко вздохнула. Его запах… Можно ли влюбиться в запах мужчины? Можно ли опьянеть от одного его запаха?
   Она заснула в теплых объятиях Джона. Заснула под мерный стук его сердца.
 
   Джону снилось, что он не один. Снилось, что к нему прижимается знакомое женское тело и что они лежат на смятых простынях, источающих запах любви. В глубине его души — там, где до того царили мрак и отчаяние, — свила гнездышко тихая радость.
   Он проснулся перед самым рассветом и обнаружил, что его видение — не сон. Алекс Карри уютно пристроилась рядом, прижавшись ягодицами к его паху. Джон осторожно положил ладонь ей на грудь.
   Сквозь занавески уже сочился тусклый серый свет. Через час Си-Гейт придет в движение. Каждую пятницу утром — будь на улице дождь или солнце — группа юристов из округа Атлантик брала напрокат лодку и отправлялась ловить рыбу. И хоть улов их был небогат, Джон радовался прибыли. Он не хотел лишь одного: не хотел, чтобы эти юристы — или кто-то другой — видели, как он выходит из дома Алекс.
   Джон тихонько поднялся с кровати и невольно вздрогнул, почувствовав, как холодно в комнате. Сейчас ему меньше всего хотелось уходить от Алекс, но остаться он не мог.
   Она заворочалась, и одеяло соскользнуло с кровати на пол. Обнаженные плечи Алекс покрывали мягкие золотистые волосы.
   — Ты не уходишь? — спросила она, открывая глаза. Ее голос был хриплым со сна и необыкновенно чувственным.
   — Ухожу. — Нагнувшись, он поцеловал ее в губы. — Си-Гейт — маленький городок, Алекс. Пойдут разговоры.
   — Мне плевать. Пусть говорят.
   Он откинул волосы с ее лба.
   — Спи. Я позвоню тебе попозже.
   Алекс села, аккуратно подоткнув одеяло под мышки.
   — Тебе не обязательно мне звонить, — заявила она, чуть вскинув подбородок. — Я же сказала: никаких обещаний.
   Он сел рядом с ней, продавив матрас своим весом.
   — Я знаю, что не обязательно. Но я хочу тебе позвонить.
   Она смотрела на него очень долго, почти целую вечность. Вчера, под покровом темноты, Джону казалось, что он знает о ней все, но он ошибался. Он совсем ничего не знал об этой женщине. Она оставалась для него такой же загадкой, как несколько дней назад, когда он впервые увидел ее на пороге кафе «Старлайт».
   — Позвони, если хочешь, — сказала она наконец. — Но меня может не оказаться дома.
   — Куда ты собралась?
   — Джон, какая тебе разница?
   — Ты права, — сказал он, выпрямившись, — никакой разницы.
   Она тронула его за руку.
   — Я не хотела тебя обидеть.
   — Ты меня не обидела, — солгал Джон.
   Он встал и взял свою рубашку.
   — Пожалуйста, Джон, пойми меня правильно.
   Он просунул руки в рукава.
   — Я что, должен тебя понимать?
   — Нет, не должен. Просто…
   — Тогда оставим этот разговор, Алекс. Мне надо идти. Через час отплывает группа отдыхающих, и я должен дать им лодку напрокат.
   — Лодку напрокат? Ты что, работаешь в порту?
   — А какая тебе разница?
   Это был неуклюжий выпад, но в данный момент он не мог сказать ничего другого.
   Он ожидал, что Алекс нанесет ему ответный удар или сникнет, обиженная. Но как ни странно, она не сделала ни того ни другого.
   — И поделом мне, — тихо проговорила Александра, — прости, что я тебя отталкиваю.
   — Ты не должна мне ничего объяснять. — Он отыскал свои носки под кроватью. Но куда же подевались кроссовки? — Никаких обязательств — значит, совсем никаких. Больше это не повторится.
   Она села на пятки и завернулась в одеяло, скрывая свою стройную фигуру.
   — Ты не понимаешь.
   — Ну и что? — отозвался он. — Разве это имеет значение — понимаю я или нет?
   — Имеет. — Ее янтарные глаза были большими и серьезными. — Во всяком случае, я на это надеюсь.
   Джон промолчал. А вон и его кроссовки — выглядывают из-под оконных занавесок. Он нагнулся, чтобы их взять.
   — Боюсь, я не знаю, как вести себя в подобных ситуациях, — пробормотала она.
   Он сунул ноги в кроссовки.
   — Да нет, почему же? Ты достаточно ясно изложила свою позицию.
   — Нет, я не это имела в виду. Я… О Господи, Джон! Я никогда еще этого не делала и теперь не знаю, как себя вести.
   Он посмотрел на нее с нескрываемым любопытством.
   — Чего ты не делала?
   Ночью, хоть и опьяненный страстью, он, разумеется, понял, что она не девственница.
   — Вот этого. — Она указала на Джона, на себя, затем обвела широким жестом всю спальню.
   Он расхохотался, но, взглянув на Алекс, снова стал серьезным.
   — Ты никогда этого не делала?
   Он вспомнил про след от обручального кольца у нее на пальце.
   Алекс покачала головой:
   — Нет. — Она посмотрела ему в глаза. — И я не знаю правил.
   Ему хотелось заключить ее в объятия и зацеловать до обморока, но вместо этого он просто присел на край кровати.
   — А нет никаких правил, Алекс. Есть только мы с тобой.
 
   «Мы с тобой». От этих простых слов по телу Александры побежали мурашки. Она чувствовала, что Джон Галлахер вкладывает в них совсем не такой смысл, какой вкладывал ее муж.
   — Мне не хочется, чтобы ты думал, будто я чего-то от тебя жду, — осторожно проговорила она. — Никто из нас не знал, что это случится.
   — Я знал.
   Она заглянула ему в глаза:
   — Ты не мог этого знать.
   — Я знал это с той самой минуты, как увидел тебя в кафе.
   — А я вот не знала, — Она невольно усмехнулась. — Я думала об этом, но не знала, что это случится.
   Он взъерошил ее волосы.
   — И что же нам теперь делать?
   — Я надеялась, что ты мне об этом скажешь.
   Его взгляд, казалось, проникал в самую душу.
   — Все зависит от тебя.
   — Это было… — Она умолкла, подыскивая нужное слово. — Это было изумительно… — Джон хотел что-то сказать, но она остановила его взмахом руки. — Это было как чудо, Джон, я даже испугалась. Я переехала сюда, чтобы научиться жить самостоятельно. Если я начну от тебя зависеть, то никогда не добьюсь своей цели.
   — В чем ты начнешь от меня зависеть?
   — В… ну, ты сам знаешь, о чем я говорю.
   — Нет, — он прищурился, — не знаю.
   Внизу ее живота занялся знакомый уже пожар, распространившийся по всему телу.
   — В сексе.
   Алекс ждала его реакции. Если он сейчас засмеется, она задушит его голыми руками. Но Джон Галлахер снова ее удивил.
   — Не надо от меня зависеть, Алекс, — сказал он таким тоном, будто говорил о вещах, которых ей никогда не понять. Сердце Алекс затопило волной печали. — Нам обоим будет намного лучше, если ты не будешь ни в чем от меня зависеть.
   Именно это ей и хотелось услышать, вот только с одной разницей: она думала, что будет довольна. Однако внезапно у нее появилось ощущение, что она потеряла нечто драгоценное, даже не успев понять, что же это было.
   Джон возвращался домой тихими темными улицами. Тишину предрассветного часа нарушали лишь глухие звуки его шагов и монотонный рокот океана. Но он не прислушивался к внешнему миру.
   «Ты получил то, что хотел, — говорил себе Джон, шагая по Оушен-авеню. — Ты нашел женщину, которой нужно так же мало, как и тебе самому. Секс без обещаний, без обязательств и без ответственности. Не о таких ли отношениях безнадежно мечтают почти все мужчины?»
   В каждом жесте Александры чувствовалось отчаянное стремление к независимости. Она защищалась от окружающего мира с упорством средневекового воина. Стены ее крепости были невидимы, но все же оставались вполне реальными.
   Женщина, которой ничего не нужно, и мужчина, который ничего не может дать. Идеальная пара!

Глава 10

   После Дня благодарения сын Ди Марк проснулся в пять утра. Он сполз с кровати и потянулся за джинсами и свитером. На улице по-прежнему лил дождь, но ему было все равно. Дом провонял индейкой и табаком. Чтобы не свихнуться, надо уйти.
   Он терпеть не мог День благодарения. Его мама вечно приглашала на обед все местное старичье, и те сидели до самой ночи. Эдди Галлахер не в счет, зато остальные были просто невыносимы. Весь вечер они только и делали, что рассуждали о болезнях и о смерти, хотя сами в ближайшее время вовсе не собирались умирать. Они смотрели на Марка так, как будто это по его вине мама работала официанткой в кафе «Старлайт», как будто это он испортил ей жизнь. Но что он такого сделал? Просто родился! А это уж, извините, от него никак не зависело.
   Он вытащил пакет молока из холодильника и черным ходом вышел во двор. Мамина «тойота» стояла на подъездной дорожке, а прямо за ней Марк увидел красный «порше» Брайана Галлахера, перегородивший проезд. Сукин сын! Небось напился после его ухода, и маме пришлось вызывать ему такси.
   Во всяком случае, Марк очень надеялся, что все было именно так.
   Он даже тихонько приоткрыл дверь маминой спальни и вгляделся в темноту, желая удостовериться, что она спит одна. Его тошнило при одной мысли, что она могла лечь в постель с Брайаном Галлахером. Марк знал, что она путалась с этим парнем до того, как вышла замуж за его отца — горького пьяницу, решавшего все вопросы при помощи кулаков. Каким же мерзавцем должен быть Брайан Галлахер, если мама ушла от него к этому недоноску?
   Марк размышлял обо всем этом, шагая под дождем к морскому порту. Остальные Галлахеры ему нравились. В последние годы они часто общались с Джоном — после того, как его жена и дети погибли в автокатастрофе. Вообще-то он неплохой парень. Ну почему мать выбирает себе каких-то ублюдков? Лучше бы влюбилась в Джона и вышла за него замуж. И тогда Эдди стал бы его дедом. Вот это было бы просто замечательно!
   Марк обожал Эдди. С самого раннего детства этот человек был частью его жизни. Старик учил его насаживать на крючок наживку, забрасывать удочку — осторожно, чтобы не пошла рябь по воде, и выбрасывать выловленных мальков обратно в море — не потому, что того требует закон, а потому, что так правильно. Однажды, когда Марк был маленьким, Эдди взял его с собой в море на старом баркасе и показал, что собой представляет побережье Нью-Джерси.
   Они с мамой тогда только что вернулись из Флориды. После ослепительного солнца и тропической жары этот штат казался им совершенно другим миром. Марк был робок и одинок, но Эдди взял его под свое крыло, пригласив провести день в море. Они медленно плыли по прибрежному мелководью, точно парили в воздухе. Стоя на дне баркаса, так что над бортом была видна только его голова, маленький Марк с упоением следил за чайками, выхватывающими рыбу из воды.
   Тот день ему не забыть никогда. До недавнего времени он был уверен, что для Эдди это тоже одно из самых любимых воспоминаний. Как-то поздно вечером Марк поссорился с мамой и ушел из дома, хлопнув дверью. Он направился туда, куда ходил всегда, когда был не в себе. В порту он застал Эдди. Старик стоял, наклонившись над «Пустельгой», а у ног его лежала кувалда. От правого борта суденышка была отколота здоровенная щепа, и одежда Эдди тоже была вся в щепках.
   — Черт побери, Эдди… — При виде старика, неудержимо рыдающего над своим судном, Марк сам чуть не заплакал. — Что ты наделал?
   Эдди посмотрел на него пустыми глазами, словно не узнавая, и на мгновение Марку захотелось повернуться и убежать. Но Марк не сделал этого. Он бросил кувалду в воду и отряхнул одежду старика от щепок. А когда подоспевшие полицейские заподозрили его в хулиганстве, он не стал их разубеждать.
   — Ты хочешь возбудить дело, Эдди? — спросил Дэн Корелли, один из местных ветеранов-полицейских.
   Эдди ответил ему все тем же бессмысленным взглядом.
   Это случилось месяцев шесть назад. С тех пор Эдди начал ходить во сне и делать много других жутких вещей. Когда Марк задумывался о собственной старости, ему становилось не по себе. Уж лучше умереть молодым — погибнуть в авто — или авиакатастрофе, чем доживать свой век немощным слабоумным существом.
   Марк поднял капюшон свитера и зашагал по пирсу. Дощатый настил покоробился и местами прогнил, но он точно знал, куда можно наступать, а куда нельзя. Пахло рыбой и водорослями, но Марк привык к этим запахам. Ему нравилось бывать в порту. Здесь свободно дышалось и думалось. Он любил смотреть, как над Атлантикой встает солнце, превращавшее серые океанские волны в ярко-бирюзовые. Иногда, сидя на берегу, он представлял, что у него есть настоящая семья — такая, как в телефильмах: с братьями, сестрами и заботливым отцом. Его настоящий папаша едва ли помнил о том, что он, Марк, существует на свете.
   Шесть лет назад по пути из Флориды в Нью-Йорк Тони заехал навестить сына. Он похлопал Марка по спине и изрек какую-то глупость насчет плеч бейсболиста, после чего они пятнадцать минут молча пялились друг на друга. Наконец Марк не выдержал и спросил, можно ли ему пойти купаться с друзьями. Когда мама его отпустила, Тони, судя по всему, испытал такое же облегчение, как и его сын. Марк кинулся к себе в комнату, чтобы взять купальные принадлежности, но не успел он добежать до двери, как в гостиной разразился скандал.
   Марк старался не слушать, о чем они говорят, но некоторые слова навсегда врезались в память.
   — …зачем мне чье-то чужое отродье?
   В тот вечер он спросил маму, что значит «отродье», и она навешала ему лапши на уши. Дескать, взрослые иногда говорят не то, что хотят сказать, и не нужно обращать на это внимание. Десятилетнего мальчика такое объяснение вполне устроило. Отец уехал, мама расслабилась, и жизнь снова потекла своим чередом.
   Но в последнее время Марк много размышлял над этим. Теперь он понимал, что такое «отродье». Не так уж приятно считать себя сыном Тони Франко, но еще хуже думать, что ты вообще ничей.
   — Привет, Марк. — На плечо ему легла рука Джона Галлахера. — Как жизнь?
   — Так себе.
   — Вчера вечером ты, кажется, немного вспылил. — Джон встал рядом с пареньком, прислонившись к перилам.
   — Да… — Марк пожал плечами. — Ну и что?
   — Может, хочешь об этом поговорить? Твоя мама очень расстроилась.
   — Она тут ни при чем.
   — Я не уверен, что она это понимает.
   Чайка сделала два круга над водой и села на насыпь. Марк отводил глаза, делая вид, что смотрит на птицу.
   — Он все испортил! Зачем, черт возьми, он вообще сюда заявился?
   — Ты говоришь о Брайане?
   Марк кивнул. К горлу его подступил отвратительный комок. Он не понимал, что с ним творится, — откуда вдруг такая ненависть к незнакомому, в сущности, человеку. А может, все-таки понимал?.. Тогда еще хуже.
   — Да, о нем, — пробормотал он. — Никто не просил его приезжать. Почему он не может держаться от нас подальше?
   — Я задавал себе тот же вопрос.
   Марк взглянул на Джона:
   — Ты его недолюбливаешь, верно?
   — Это еще мягко сказано.
   — А в моем возрасте ты любил его?
   — Пытался. — Джон закурил и тут же отбросил сигарету. Окурок с шипением упал в воду. — Хотя, надо сказать, это было совсем не просто.
   — Он встречался с моей мамой, когда им было столько же лет, сколько мне сейчас?
   — Да. — Джон пристально посмотрел на мальчика. — Но это для тебя не новость, малыш. Ты с пеленок знал об их отношениях.
   Разумеется, он всегда знал об этом, только не придавал значения — до вчерашнего вечера, пока не увидел их вместе.
   — Брайан, конечно, не подарок, — продолжал Джон, — но он здесь больше не живет, и это очень даже хорошо.
 
   Жизнь в маленьком городке имеет свои преимущества, думала Алекс, набирая телефонный номер. У нее не возникло проблем с выбором автосервисной службы — в Си-Гейте имелась только одна.
   Она объяснила ситуацию снявшему трубку мужчине. В голосе его проскальзывали нотхк смущения.
   — Все очень просто, — объясняла Алекс, — моя машина застряла на углу Маргейт и Барнигат. Мне надо, чтобы вы отбуксировали ее в мастерскую и починили — как можно быстрее.
   — «Фольксваген»-пикап, верно?
   — Да, но откуда…
   — Он будет готов сегодня днем.
   — Вы в этом уверены?
   Короткая пауза.
   — Ваша машина здесь, леди.
   — Не может быть… Вы, наверное, перепутали мою машину с какой-то другой.
   — Поверьте, я не видел такую модель по крайней мере лет десять.
   Алекс опустилась на стул.
   — Это полиция отбуксировала ее в мастерскую?
   Если так, то одному Богу известно, какой ее ждет штраф.
   — Подождите минуточку. — Она услышала, как мужчина, прикрыв ладонью трубку, обратился к кому-то с вопросом. — Нам позвонил Джон Галлахер и сделал этот заказ.
   — Что?
   Здесь наверняка какая-то ошибка.
   — У меня перед глазами квитанция. Джон Галлахер позвонил в нашу службу примерно в половине седьмого и сказал, что это срочно.
   Она стиснула зубы.
   — Когда можно забрать машину?
   — Мы доставим ее вам, когда она будет готова.
   — Вам так велел мистер Галлахер?
   — Разумеется. — Бедняга и не подозревал, что его собеседница вот-вот взорвется. — Не волнуйтесь, за все заплачено.
   Ну еше бы! Алекс поблагодарила собеседника за труды и швырнула трубку на рычаг. Кем он себя возомнил, этот Джон Галлахер? Она бросилась в прихожую, сняла с вешалки куртку и выбежала из дома, яростно хлопнув дверью.
 
   — Мы сейчас отправляемся, — сказал Джон Марку. — Хочешь с нами?
   — Я готов, — ответил Марк.
   Джону было двенадцать лет, когда отец впервые взял его в море на «Пустельге». Наслушавшись рассказов про увеселительные морские прогулки, Джон полагал, что и экипаж повеселится на славу.
   Но он ошибался. Матросам было совсем не весело, особенно когда один тучный пассажир, налакавшись пива, так и норовил свалиться за борт, так что приходилось все время за ним следить.
   Джон обернулся к мальчику:
   — Винс бросит тебе удочку. Ты помнишь, как с ней обращаться?
   Марк кивнул.
   — Отлично, — кивнул Джон. — Тогда пойдем, пока пассажиры не взбунтовались.
   Сидевшие в лодке шестеро юристов из округа Атлантик уже проявляли признаки беспокойства, а с беспокойными юристами шутки плохи. Джон знал это не понаслышке, ибо и сам когда-то был юристом.
   Он обогнул корму, подав знак Марку, чтобы тот следовал за ним.
   — Черт возьми, где же Винс? — спросил Джон, оглядывая пристань. Сложив ладони рупором, он крикнул: — Эй, Винс! Мы готовы!
   Винс выглянул из двери конторы:
   — Подойди-ка сюда, Джонни.
   — Нет. Все дела после нашего возвращения. Давай удочку!
   — Ты что, не понял?! — закричал Винс. — Я сказал, подойди сюда, немедленно!
   Что-то с отцом, подумал Джон. Господи, ну что еще он натворил?
   — Присматривай за юристами, — велел он Марку, — я сейчас.
   У мальчика был такой вид, точно его бросили в бассейн с акулами.
   — А если они начнут громить лодку?
   — Тогда возьми шланг и хорошенько окати их водой.
   Джон перемахнул через ограду и направился к зданию конторы.
   — Что такое, Винс? — спросил он, распахнув дверь. — Учти, у меня на борту орава юристов. Они затаскают меня по судам, если я не… — Он осекся. — Алекс?..
   Она сидела за его письменным столом и смотрела на Джона, гневно сверкая глазами. Ему доводилось видеть медведей-убийц, но даже у них взгляд был добрее.
   Винс посмотрел на Джона:
   — Я, пожалуй, пойду, ребята. Разбирайтесь сами. — И он поспешно вышел за дверь.
   — Как ты посмел?! — закричала Алекс дрожащим от негодования голосом. — Ты не имел права так поступать!
   То, что произошло между ними минувшей ночью, было всего лишь зовом плоти. Во всяком случае, так ему сейчас казалось.
   Джон хотел что-то сказать, но Алекс вдруг полезла в карман куртки и достала бумажник. Он с изумлением смотрел, как она вытаскивает оттуда две хрустящие стодолларовые купюры.
   — Вот, — сказала Алекс и сунула деньги ему в руку. — Этого должно хватить.
   — Черт возьми, о чем ты? — возмутился Джон.
   — Ты и сам все прекрасно понимаешь, — ответила Алекс.
   Джон швырнул ее деньги на стол:
   — Забери их! К тому же если меня привлекут к суду, то взыщут гораздо больше.
   Щеки ее зарделись.
   — О Господи, о чем ты?..
   — О плате за аренду лодки.
   — Ты просто невыносимый человек… — Она умолкла.
   — Ну же, давай — скажи все, что обо мне думаешь.
   В янтарных глазах Алекс полыхнуло пламя.
   — Я дала тебе эти деньги за мою машину.
   — За твою машину?
   — За ремонт, — проговорила она очень медленно, точно разговаривала с иностранцем. — Ты не должен был этого делать. — Алекс снова протянула ему купюры.
   Он отмахнулся от денег:
   — Мне будет достаточно, если ты скажешь «спасибо».
   — Я вовсе не собиралась тебя благодарить, — заявила она. — Это моя машина и моя проблема.
   — Ты приехала в Си-Гейт недавно, и я подумал, что ты не знаешь, кому в таких случаях надо звонить.
   — Великое дело! — усмехнулась она. — Открой телефонную книгу, Джон. Во всем городке только одна служба автосервиса.
   Джон вздохнул. Его бескорыстный жест неожиданно оборачивался катастрофой.
   — Послушай, я не хотел тебя обидеть. — Он пожал плечами. — Я сделал первое, что пришло в голову, а ты накинулась на меня, словно я совершил какое-то преступление.
   — Тебе кажется, что я не права? Выпендриваюсь, да?
   — Я такого не говорил.
   — Это написано у тебя на лице.
   — Ты права, — согласился он, — ты действительно выпендриваешься. Я сделал это из симпатии к тебе, а вовсе не потому, что хотел утвердить свое превосходство.