Буджолд Лоис. Кольца духов

   — Мастер Бенефорте, — произнес он дрожащим голосом. — Вы бы не зажгли мне одну свечку? — Никакого отклика. — Ури? Прошу тебя, — добавил он совсем уж нерешительно.
   Трясущимися руками Тейр пошарил по столу. Бумаги, ножи, холодные металлические инструменты. Коробочка. С трутом? Тейр открыл, но в ней был только мягкий порошок. Он чуть было не лизнул палец, чтобы по вкусу определить, что это такое, но вовремя спохватился и тщательно вытер палец о тунику. С пола доносились странные шорохи, щелчки, и вдруг раздался мучительный писк, который Тейр постарался пропустить мимо ушей. Способны змеи влезать по ножке стола? Ему доводилось слышать о змеях на деревьях.
   Вторая коробочка, потяжелее, оказалась тем, чем нужно. Сталь и кремень приятной тяжестью легли ему на ладонь. Он выбил искры: при их свете нашел трут и после нескольких попыток сумел зажечь щепочку. Она почти погасла, пока он подносил ее к фитилю; но затем крохотная голубая сфера, пропитанная воском, разгорелась желтым пламенем. Стоя на коленях перед ним, Тейр решил, что еще никогда не видел огня прекраснее. Он поджег от него щепочку и засветил остальные шесть оплывших огарков в канделябре и только тогда поискал взглядом гадюку.
   Неудивительно, что ему казалось, будто она никогда не кончит сползать с его ноги. В ней было добрых четыре фута. Она свернулась у стены возле блюдца с молоком. Челюсти ее были широко разинуты, шея расширилась, а из пасти торчали задние лапы и хвост очень большой крысы. Они судорожно подергивались.
   Стремительным прыжком Тейр добрался до змеи, обеими руками крепко сжал вздутую шею, чтобы гадина не смогла заглотить крысу и укусить, подбежал к окошку и пропихнул ее между прутьями. Секунду спустя снизу донесся еле слышный всплеск. Тейр тяжело опустился на пол, глотая воздух. Прошло несколько минут, прежде чем мысли его обратились к другим опасностям.
   Оглядевшись, Тейр решил, что молоко Вителли принес для змеи. Не для кота же! Тейр покосился на расчлененный трупик в луже свертывающейся крови в центре сложной геометрической фигуры, вычерченной на полу красным и белым мелом. Осторожно обходя ее стороной, он подергал дверь. Замок и из комнаты нельзя было открыть без ключа. Сколько прошло времени? Стражники наверху, конечно, уже хватились его, искали… Хотя только не тут. Тейр не сомневался, что сюда никто не входит по доброй воле, кроме Ферранте и Вителли.
   — Мастер Бенефорте? — прошептал Тейр — Ури? Мастер Бенефорте, вы не можете опять открыть дверь?
   И на этот раз духи не откликнулись. Но ведь он же раньше своими глазами видел здесь Бенефорте. И пригнало его сюда необоримое ощущение, что Ури находится здесь. Он поглядел на рассыпанные по столу бумаги. Духа можно вызвать так, что он явится и против воли, но вряд ли ему настолько повезет, что он сразу же найдет тут запись формулы. Он перевернул листы. Снова латынь — кое-какие слова он узнал.
   — Мастер Бенефорте, прошу вас.
   — Что-что? — Раздраженный голос был дрожащим, удрученным, и все же более твердым, чем раньше. Не таким вымученным, как во время первых отчаянных попыток Бенефорте сообщить им что-то.
   Тейр повернулся, вглядываясь во все углы. Но нигде призрачная фигура не поколебалась в сквозняке, который пригибал огоньки свечей. Только голос.
   — Где... где мой брат? Вы его видите там, где вы теперь? Почему он не говорит? — вопросил Тейр в пустоту.
   Долгая тишина. Тейр уже решил, что дух Бенефорте покинул комнату и бросил его на произвол судьбы, когда прозвучал тихий неохотный ответ:
   — Он более слабая тень. Он же не провел жизнь в подчинении материального мира силам духа, какого от меня требовали мое ремесло, мое искусство. Теперь, когда моя плоть стала прахом, моим слепым глазам открылись такие видения… Не думал я, что мне будет так не хватать ощущения моей грубой плоти… — Медлительный голос замер в тоске. Казалось, он сосредоточивался в центре геометрической фигуры.
   — Как я могу спасти вас? Что мне делать? Вителли сказал, что поработит завтра ночью моего брата.
   — Ферранте, — задумчиво пробормотал голос Бенефорте, — возможно, окажется не таким уж плохим господином. Ферранте, Сандрино, Лоренцо... князь — это князь. А служба — служба. Ферранте поговаривает о том, чтобы отлить моего Персея.
   — По-моему, он скорее растопил бы его на пушку! — заметил Тейр.
   — Да, правда, он больше покровитель искусства войны, чем искусства скульптуры. Но он не бесчувственен и к такой славе. Прославив себя моим Персеем, он сделает меня бессмертным.
   — Но вы же мертвы, — растерянно напомнил Тейр. — Три ночи назад вы взывали о помощи, словно для того, чтобы спасти свою душу. Да-да!
   — Ну-у... душу… — призрачный голос замер. — К чему торопиться на тот свет, в конце-то концов?
   — А... а вы видите тот свет? — спросил Тейр с благоговейным ужасом.
   — Видел проблеск сияния. Оно почти причиняло боль… Нет, не почти, а причиняло!
   «Но тебе же вроде положено отправляться туда, а не торчать тут!» Говорил теперь совсем не тот отчаявшийся дух, которого он видел три ночи назад. Тейр похолодел. Насколько черные обряды чернокнижника уже подточили волю Бенефорте?
   — Вителли не князь. Вам очень хочется служить ему?
   — Миланский неумеха! Посредственная дрянь! Да я бы мог загнать его… — По комнате зигзагом метнулось сияние, словно запечатлевшаяся в глазу яркая вспышка. Вспышка... гнева? Чистой воли? «Твоему отцу, возможно, угрожает опасность стать демоном»…
   В нутро Тейра словно засунули кусок льда. Если дух Бенефорте уже совращен, как долго ему еще можно доверять? Он уже, кажется, почти не сопротивляется Ферранте. «Неужели уже поздно? Нет!!!» Но что можно сделать? Трупы… Вителли и Ферранте словно бы нуждаются в них для завершения своих гнусных ритуалов. Нельзя ли их как-нибудь похитить? Нет, ему не поднять и одного набитого солью ящика, так о двух и думать нечего. И лестницы, по которым надо взбираться, и стражи, мимо которых надо проскользнуть. Сумасшедшая мысль о том, чтобы поджечь комнату, превратить трупы в пепел наткнулась на неодолимое препятствие — отсутствие необходимого топлива. А если трупы будут уничтожены лишь частично, Вителли они ведь все равно могут пригодиться…
   Тейр присел на корточки перед замком, улыбаясь от отчаяния, как вдруг странно знакомая искра защекотала уголок его глаза. Он наклонил голову, всматриваясь в дрожащие тени, отбрасываемые сваями. Может, Бенефорте... или Ури? .. пытается принять материальную форму? Эта плавно скользящая тень у стены не крыса и не — пугающая мысль! — не еще одна змея. Тень отделилась от стены, обретая объемность, пробежала и робко укрылась за ножками козел. Человечек... ростом ниже двух футов…
   — Господи Боже! — сказал Тейр изумленно. — Вот уж не знал, что у вас тут водятся кобольды.
   — В холмах к западу от города их порядочно, — сообщил призрачный голос Бенефорте, словно поддерживая беседу, что совсем уж наводило жуть.
   — А я думал, они обитают в пустынных горах, а к человеческим городам и близко не подходят.
   — Вообще-то это так. Но их притягивает магия. Одно время у меня в доме их было целое нашествие. Вылезли из недр у меня под домом, чтобы подглядывать, чем я занимаюсь в мастерской. Назойливы, вечно что-то перетаскивают с места на место, но пакостей не строят, если на них не нападают.
   — Наши в Бруинвальде такие же, — согласился Тейр. Смутная фигурка мелькнула и укрылась за ножкой поближе к Тейру. Блеснули глаза-бусины.
   — Я как-то изловил одного, — припомнил Бенефорте. — Заставил принести мне самородного серебра и бериллов. Он утверждал, что золота в здешней земле нет ни крупицы. В конце концов я его отпустил, а его родичи стали опасливее и держались от моей мастерской подальше. Больше они мне не досаждали.
   — По-моему, их приманивает молоко. Ведь его у них под землей нет. То есть в наших горах. Иногда они крадут его из ведер, оставленных без присмотра, после того как коров или коз подоят. Ну, и кормилица в деревне — ей плохо пришлось, когда у нее нашли серебряные самородки. Обвиняли ее, что она их украла или спала с рудокопами, которые украли их из рудника. А она отвечала, что получала их от кобольдов за свое молоко.
   — Молочко! — Донесся из-под ножки тонкий голосок, полный надежды. — Мы любим молочко!
   — Я поставил молоко приманкой в мою ловушку для кобольдов, — согласился Бенефорте. — Дома у тебя они едят почти только хлеб из поганок, которые выращивают под землей возле своих селений. Молоко для них лучше вина. Мне не приходилось слышать, чтобы они крали вино.
   — Моя матушка тайно ставит для них молоко в канун Дня Всех Святых, — признался Тейр. — С молитвой об избавлении от бед в руднике. Брат Гларус не одобрил бы. На следующий день плошка всегда сухая.
   — Они плавают в каменной толще, точно человек в реке. Странно . — В голосе Бенефорте появилась и решительность. — Теперь я могу их видеть. Хотя мои глаза . Вижу все вокруг, вижу сквозь камень. С тех пор как сюда приехал Вителли, под замком все время болтается полдесятка обитателей каменных недр. Приехал и начал... свою деятельность. По-моему, он их тревожит.
   «Вителли нас всех тревожит».
   Из-за ножки высунулся палец-прутик, указывая па блюдце с молоком.
   — Это не ловушка, господа хорошие? — раздался голосок. — Оно ведь вам не нужно, а?
   — Молоко не мое, — ответил Тейр. — Так что пей, если хочешь. Вителли поставил его тут для змеи. Но не пеняй на меня, если оно отравлено.
   — Вам требуется моя солонка, — самодовольно заметил Бенефорте.
   Тейр взглянул на стол:
   — Они забрали ее с собой.
   Литое золото! Уж конечно, Ферранте поберег бы ее и без магических свойств.
   — А нужна ли мне теперь соль, чтобы распознать… — задумчиво продолжал голос Бенефорте. — Глаза у меня широко открыты, и если я осмелюсь взглянуть…
   Тейр ничего не увидел, но волоски у него на руках встали дыбом. Он ощутил чье-то присутствие возле блюдечка. Белая матовая поверхность пошла рябью.
   — Вителли подмешал туда опиума, чтобы усыпить змею, — сообщил голос Бенефорте. — Смогу ли я… Посмею ли я…
   Над поверхностью молока взметнулось синеватое пламя, втянулось колышащейся лентой и погасло.
   — Теперь оно очищено, — сказал Бенефорте. В голосе у него звучало торжество. — Я бы не сумел сделать этого, пока был задавлен своей плотью.
   Тейр тревожно покосился на чертеж и нечистые остатки черного жертвоприношения в его центре. «Ты вчера бы не сумел, бьюсь об заклад!» Кобольд настороженно подкрался к блюдечку.
   — Благодарю тебя, господин хороший, — сказал он Бенефорте. Где бы тот ни находился.
   Второй кобольд, а затем и третий просочились сквозь камень рядом с первым. Все они встали на четвереньки, опираясь на корявые лапки, и принялись лакать молоко точь-в-точь три тощие амбарные кошки. Эти кобольды с холмов были более светлыми, чем гранитно-серые человечки Бруинвальда, и отливали желтизной монтефольских песчаников. Оба новопришедших были совсем голыми, но их вожак носил фартук, почти такой же, как его горные родичи. Молоко в блюдечке быстро убывало, затем вожак поднял блюдечко (величиной с его голову) и вылизал дочиста. Черные глаза над краем пристально посмотрели на Тейра, и почти сразу же все трое исчезли в камне, даже «спасибо» не сказав.
   Тейр замигал и снова подергал дверь. Она осталась запертой.
   — Мастер Бенефорте? Как мне спасти вас? И моего брата? «И себя».
   — Я слабею, — еле слышно произнес призрачный голос. — И не могу больше говорить.
   Тейр грустно решил, что тень мастера Бенефорте уклоняется от ответа. Плохо! Он старался думать, преодолевая усталость, от которой его лицо окостеневало, а в голове будто клубился., туман. Ноги его еле держали.
   Ощупал тунику. У него еще оставалось два маленьких уха… Даже три, если он отыщет место получше для того, которое оставил на чердаке конюхов Аббат Монреале особенно настаивал, чтобы он попробовал каким-то образом передать одно герцогине, заключенной в башне Что же, вниз он добраться сумел. Монреале надлежало бороться с черной магией. Тейру надлежало выполнять приказания Монреале. Если сумеет. Он стиснул зубы.
   Прежде чем думать, как проскользнуть мимо стражи, ему необходимо было найти способ выбраться из этой комнаты. На столе и полках лежало много странных инструментов На крайний случай можно просто взломать проклятый замок. Но когда Тейр подошел к двери с первым попавшимся шилом в руке, оказалось, что ему никак не удается вставить острие в скважину или подцепить им шляпку гвоздя. Замок был заклят, защищен так, словно его накрыли невидимым небьющимся стеклом Призраку Бенефорте, естественно, это помехой не было Призрак Бенефорте мог проходить сквозь стены, когда ему заблагорассудится. Тейр скрипнул зубами.
   — Мастер Бенефорте! — Тейр постарался придать своему голосу смирение и жалобность. — Прошу вас, выпустите меня отсюда.
   Никакого отклика.
   — Ради Фьяметты?
   Слышал он только стук собственной крови в собственных ушах.
   — Урн, если ты меня любишь! — Он сглотнул подступавшую к горлу панику, глухо отдавшуюся в его голосе. В равнодушной тишине его все больше охватывал ужас. Быть запертым в этом каменном мешке с мертвецами и дурманящими отголосками черного волхования. — Помоги мне!
   На этот раз он ощутил присутствие не спокойной собранной силы Бенефорте, а чего-то смятенного, необузданного. Странное синеватое пламя зигзагом соскользнуло по железному замку, точно молния. Когда замок щелкнул, открываясь, оно отпрянуло, точно раненое. Боль. Цена была заплачена страданием и волей. Да, Ури правда здесь. Немой, но вовсе не обессиленный. И не прислужник Вителли. Пока еще нет.
   Тейр наклонил голову.
   — Спасибо, брат! — прошептал он и, слегка пошатываясь, зажег сальный огарок в фонаре стражника, который так и простоял все это время у стола, никем не замеченный. С какой стати Ферранте обратил бы внимание на столь привычный и незатейливый предмет, один их тех, какие выдавались всем его солдатам? Тейр задул остатки восковых свечей и выскользнул из комнаты, как мог бесшумнее, и запер за собой дверь. «Как-нибудь я сумею вернуться, Ури. С планом действия. С аббатом. С войском».
   Тейр не сразу сообразил, куда ему повернуть в коридоре. Он осторожно прокрался вверх по узкой лестнице, напрягая слух, чтобы уловить подавленный вздох или шорох движения поджидающего в засаде стража. В коридоре, ведущем к темницам, не оказалось ни одного. Лестница вилась вверх, в замок, как змея Вителли. В глубоком мраке наверху Тейр наткнулся на крепкую дубовую дверь. Она, конечно, была заперта. Он спустился назад в коридор с темницами.
   Тут раздувшийся мочевой пузырь подсказал ему, что делать. Судя по едкой вопи, темное местечко в конце этого коридора и до него использовалось как отхожее место. Там Тейр и облегчился, стараясь, чтобы струя поменьше журчала. Потом задул фонарь, прошел на цыпочках дальше по коридору, растянулся на каменном полу, подсунул руку под голову, закрыл глаза и притворился спящим. И пока он ждал, чтобы его нашли солдаты, в его воображении кружился причудливый хоровод событий этой ночи. Он начал повторять про себя свой рассказ, но его мысли канули во тьму .
   Бешеное ругательство разбудило Тейра. Он заморгал. Тело ныло от холода и жесткости камня, он попытался встать, и его свела судорога. Нога в сапоге пнула его, хотя и не очень сильно.
   — Что? Кто? — сипло повторял Тейр в растерянности, которая была притворной лишь наполовину. Он и вправду заснул. Над ним с фонарем, свирепо хмурясь, стоял сержант. На его голос прибежал солдат, размахивая обнаженным кинжалом. Тейр чихнул.
   — Откуда ты взялся? — сурово спросил сержант. — Где ты был?
   Тейр так расчихался, что у него достало времени привести мысли в порядок.
   — Матерь Божия! — просипел он с чувством. — Мне такой жуткий сон приснился! — Он сел, протирая глаза. — Я... я заснул? Виноват, я же обещал посторожить… Помешанный, он же не выбрался опять?
   Тейр вцепился в сапог сержанта.
   — Нет.
   — А-а! Чудесно. Слава тебе. Господи. А то я уже…
   — Что ты уже?
   — Я уже подумал, что все было на самом деле. Что мне не снилось. А какой час?
   — Скоро рассветет.
   — Да не может быть! Я только что сходил поссать в конец коридора.
   — Ты исчез. Тебя всю ночь нигде не было.
   — Да нет же! Вы раздавали ужин узникам. Я сбегал в конец коридора и шел обратно. Слышал, как звякали ведра. А потом... потом…
   — Что потом?
   — Меня вдруг сморила страшная усталость. Будто на меня что-то нашло, ну я и прилег здесь на минутку. И мне приснился этот чудной сон, и тут вы меня разбудили.
   Стражи тревожно переглянулись.
   — А чего тебе приснилось, литейщик? — спросил солдат.
   — Помешанный кастелян скинулся нетопырем прямо у меня на глазах. А потом и меня превратил в нетопыря. Мы полетели на юг. В Рим. Глупость какая! Я же никогда в Риме не бывал. — Тейр ошеломленно провел рукой по волосам. — С воздуха нам было видно все. Факелы, отражающиеся в Тибре… Папа в белоснежном одеянии стоял на балконе огромного дворца. Кастелян все еще в облике нетопыря, с нетопырьими ушами... только лицо у неге было человечье... опустился на плечо его святейшества и зашептал ему на ухо. А папа зашептал ему и коснулся его своим кольцом. А потом мы полетели обратно, — безыскусно закончил Тейр, вовремя прикусив язык, чтобы не добавить: «До чего же у меня руки устали!» Солдаты Ферранте имели веские причины верить в сверхъестественные силы, но и у их доверчивости был предел — Но мы же десять раз проходили здесь! — сказал солдат — Тебя тут не было — Заткнись, Джованни, — перебил сержант Он грубо поставил Тейра на ноги. Хотя сержант был ниже его ростом, но очень силен. Он уставился на Тейра сердитыми встревоженными глазами — По-твоему, тебя могли заколдовать, литейщик?
   — Я,., я... не знаю. Меня еще никогда не заколдовывали. Я думал, это был сон.
   — Надо, чтоб тебя проверил знающий человек. Вот это в план Тейра не входило.
   — Скоро рассветет? Господи! Мне надо работать. Сеньору Ферранте пушка нужна без промедлений.
   — А где ты будешь работать? — спросил сержант, прищурившись.
   — В саду, то есть на заднем дворе, не знаю, как вы его называете. Завтра я должен построить горн... то есть сегодня.
   — Ладно. Только чтоб я знал, где тебя найти Джованни, проводи литейщика его милости во двор, понял? И никому ни гугу. Я сам доложу.
   Тейр чувствовал, что времени у него остается немного. Рабочие как раз отправились на кухню завтракать — по куску горячей баранины между двумя ломтями хлеба Каковы бы ни были другие грехи Ферранте, своих людей он кормил хорошо. Тейр ловко избежал вопросов о том, где он провел ночь.
   Вместе с рабочими Тейр вышел в промозглый утренний туман и побрел в конец обнесенного стеной сада к будущей литейне. Ноги скользили по примятой траве. Но туман рассеивался: взглянув прямо вверх, Тейр сквозь его дымку увидел голубой купол безоблачных небес, уже озаренный солнцем, еще не выплывшим из-за восточных холмов Как ни рад был Тейр свету после ночных черных дел, он предпочел бы, чтобы время замедлилось, Слишком быстро розовые лучи коснулись башен замка — следующей цели Тейра.
   Он привычно отдавал распоряжения рабочим, а сам обдумывал, как ускользнуть от них и пробраться в башню. Он расположил кирпичи по надлежащему изгибу будущего горна, принуждая свою раскалывающуюся от боли голову придумывать, придумывать… Он должен доставить ухо герцогине — ко всем чертям остальные два! — и убраться из проклятого замка еще до полудня. А тогда так или иначе пробраться в монастырь и потребовать магической помощи для Ури. Нельзя ли в темноте подплыть к обрыву на веслах, обмотанных тряпкой? Влезть или воспарить к окну каменного мешка? А тогда... что?
   Или не попробовать ли убить Вителли сегодня днем, прежде чем он успеет совершить следующие мерзкие ритуалы? Хотя Ферранте и принимал в них деятельное участие, все же он не стоял за этой вакханалией черной магии. Тейр вздрогнул, вообразив, как нож в его руке погружается в тугую человеческую плоть. Да и возможно ли убить мага? Глупый вопрос! Вспомни мастера Бенефорте. Смерть приходит к магам, как ко всем людям. Или... пожалуй, не как ко всем людям. Не сотворит ли новое убийство нового злобного духа, а то и похуже? Может, Монреале сумеет отчитать его и отправить в загробный мир. Отчитать их всех.
   Тейр выкладывал кирпичами дно горна, решив сбежать, когда дойдет до конца ряда. Скажет, что идет по нужде. От тяжелых бревенчатых ворот конюшни в копне сада донесся громкий стук — кто-то выбивал засов кувалдой. Тейр обернулся. Пара шумных лозимонских солдат в стальных и кожаных доспехах, пятясь, тянули толстую веревку. Крики их звучали слишком благодушно, чтобы иметь какое-то отношение к битвам, и товарищи Тейра, было замершие, расслабились и оперлись на лопаты, чтобы наблюдать с удобствами. Вслед за лозимонцами из ворот показалась вереница мулов, привязанных один к другому. Первый — внушительно серый, за ним медово-коричневый с кремовой мордой… Тейру были хорошо знакомы эти яркие полосатые попоны. Господи, да это же мулы Пико! Что, если их хозяин выдаст, кто такой Тейр, и полчаса спустя Тейр уже будет висеть на вбитом в стену крюке — пойманный вражеский лазутчик? Тейр пригнулся в полувозведенном горне, испуганно озираясь. Черт побери, Пико же сказал, что отправится в Милан прямо через холмы. Какой ангел надоумил его вместо этого отправиться продавать свою медь в Монтефолью? И именно теперь?
   Но когда все восемь мулов, поупиравшись, вошли, он не увидел ни Пико, ни его сыновей. Лишь четверо спешившихся лозимонских кавалериста подгоняли животных. Тейр выпрямился, сбитый с толку, настороженный.
   — Эй, литейщик! — крикнул первый солдат. — Где нам их сгружать?
   Тейр чуть было не ответил: «Кладите чушки попарно вон там!» — но вовремя понял свою ошибку и сказал:
   — Что сгружать-то? — и направился к мулам, Они были грязными и в мыле под сбруей. Зеленые мухи с радужными крылышками уже кружили над розовыми свежими ссадинами по краям ремней. Один мул хромал и, остановившись, поджал правую ногу. Все нагнули морды к траве и бурьяну, чавкая пересохшими от жажды губами.
   — Новую медь его милости! — Солдат откинул холст, накрывавший вьюк, и с гордостью указал на толстый слиток.
   Тейр уставился на взмыленных, измученных мулов. Пико никогда бы не позволил…
   — А где П... где их хозяин? — спросил Тейр. Дурное предчувствие придало непривычную требовательность его голосу.
   — Вознесся к Богу, — ухмыльнулся солдат. — Их завещал нам. Тейр сглотнул:
   — А где вы их нашли?
   — Вчера несли дозор к северу от озера. Чертовски далеко от дома, и уже решили возвращаться, как наткнулись на стоянку этого олуха в холмах. Лейтенант решил, что этот подарочек придется по вкусу его милости, ну мы их и забрали. Всю ночь их гнали, чтобы поскорее сюда добраться. Упрямые скоты. Под конец пришлось лупить их мечами плашмя, так они упирались.
   Да, крупы почти всех мулов покрывали кровавые рубцы. Но ведь кавалеристы Ферранте были столь же жестоки и с собственными лошадями и друг с другом. Потное грязное лицо солдата выглядело почти столь же измученным, как морды мулов. Но мулов не поддерживало хищное ликование.
   — А П... разве хозяин мулов… Думается, он возражал? — Тейр с трудом придавал своему голосу холодное безразличие.
   — Ну, испанский клинок лейтенанта скоро покончил с его возражениями. — Солдат помолчал. — Вот мальчишку он, может, и зря. Парень все кидался на нас, когда все уже было кончено. Свихнулся, надо быть, хотя его старший брат головы не потерял и старался его, удерживать. Ну да после последней осады Пизы случались вещи и похуже.
   — А он... что он сделал С мальчишкой?
   — Да почти снес ему голову. Ну, хоть сразу визжать перестал.
   — Убил его? — еле выговорил Тейр.
   — Сразу же. — Солдат задумчиво сплюнул. — Могло бы и хуже быть.
   Тейр заложил руки за спину и переплел пальцы, чтобы унять дрожь.
   — Он... он обоих мальчишек убил?
   — Не-а. Тот, что посмышленей, удрал. — Солдат обернулся. — Ага.
   Тейр следом за ним посмотрел на двери замка. В сад спускался сеньор Ферранте в той же кольчуге и кожаных сапогах, что и накануне утром. Белый воротник чистой полотняной рубашки обрамлял его шею, золотая кокарда на шляпе сверкала алмазами Сбоку от него шел еще один грязный и усталый кавалерист. Пропыленная черная борода обрамляла темный провал рта, в котором не хватало нескольких передних зубов. Тейр похолодел , но не было причин опасаться, что тот запомнил его на постоялом дворе Катти. Уже смерклось, а Тейр держался в стороне почти до самого ужасного конца. «Но мне следовало бы сразу догадаться, что это он, по его манере забирать все, чем можно поживиться», — тоскливо подумал Тейр.