Страница:
Они прошли коридором мимо кухни, спустились на несколько ступенек. Дальше шли двери в кладовые и в винный погреб, но Бурлаков вставил ключ в отверстие в стене, повернул, потом налег плечом. Дверь, замаскированная под нишу, легко повернулась на шарнирах.
Вниз вела узкая лестница. Бурлаков освещал путь вечным фонарем. Еще одна дверь. И за ней – просторное помещение. Вырубленный в скале прямоугольный низкопотолочный зал. Вдоль стен – ящики и стойки с оружием.
– Пулеметы и патроны к ним, – пояснял хозяин. Белый кружок от фонарика прыгал по ящикам. – Огнеметы, – Бурлаков указал на металлические тубы, окрашенные в грязно-зеленый цвет. – Ракеты «стингер»... А это... – Хозяин погладил серебристый бочонок. – Автономный лазер. Такая штука может мгновенно сжечь вездеход. Или танк...
– Но ведь это все запрещено применять во время военных действий.
– Кем?
– Комитетом по контролю врат.
– Сейчас зима. Комитет заседает на той стороне. Странички в инете оформляет, сочиняет новые правила для «синих» и «красных». То есть для дилетантов-игроков. А тем временем отряды «милитари» в своей зоне испытывают самое смертоносное оружие. Поверьте мне, я-то знаю. Как вы понимаете, автономный лазер я не мог изготовить в своих мастерских.
– «Милитари» вам подарили эти экземпляры?
– Скажем так: я их позаимствовал.
– Вы можете проходить в зону «милитари»? – У портальщика загорелись глаза.
Еще никому не удавалось разнюхать, что же происходит там, в зоне отнюдь не детских игр. Профессионалы строго охраняют свои секреты.
– С некоторых пор да, – весьма туманно отвечал Бурлаков. – Но вам это не удастся. Во всяком случае – пока.
– Это вы появлялись около нашего блиндажа? – Виктор дал понять, что понял намек. – Мы называли вас призраком.
Бурлаков сделал вид, что не слышал вопроса.
– Если крепость станут штурмовать, я пущу в ход любое оружие, – хозяин крепости покосился на ящики в углу, накрытые маскировочной сетью. – Разумеется, все это можно использовать лишь для экстренных случаев. Обычно мы обходимся тем боезапасом, что хранится в караульне. Мары ничем подобным не располагают.
– Мы имеем дело только с мэрами? – В голосе Ланьера послышалось недоверие.
– Не только. Но всех своих противников зимой мы называем марами. Так проще. Маров все ненавидят. Все – без исключения. Сюда, в арсенал, доступ имеют только трое. Я, Хьюго. Теперь вы...
– Это ключи моего отца?
– Нет. Мне принадлежит крепость, Полю – замок. Эту связку я в начале зимы вручаю своему заместителю. О том, что здесь видели, никому не рассказывайте. Я имею в виду прежде всего новичков. У вас может появиться желание приблизить к себе своих друзей. Постарайтесь такой ошибки не делать. Теперь вы входите в мой круг.
– Боитесь людей, которых сами же привели в крепость?
– Скажем так... стараюсь быть благоразумным. Мои люди верят в меня, и я их не подведу, О новичках я ничего пока не знаю.
– Но я – тоже новичок.
– Вы – другое дело.
– Другое дело... Забавно. Вы что же, видите меня насквозь?
– Считайте, что так.
– Тогда вы должны видеть, что я не меняю друзей по чужому приказу.
Бурлаков рассмеялся:
– Я вижу, что вы – строптивы. И это хорошо.
«Если я хоть что-то понимаю в людях,,. а я льщу себя надеждой, что понимаю... – думал Ланьер, поднимаясь по лестнице вслед за Бурлаковым, – хозяин приблизил меня, чтобы умерить амбиции Хьюго. Он уверен: я не побоюсь дать ему отпор. Вопрос в другом – сумею ли».
«Сейчас я лягу, – Виктор с вожделением смотрел на кровать с белыми простынями. – Сейчас...»
После мытья и переодевания в чистое он был почти счастлив. Почти.
Сейчас он ляжет... настоящая кровать... Здесь, в Диком мире. Это казалось чудом.
Он коснулся ладонью чистой льняной простыни. Синеватая... чуть-чуть (в свете вечного фонаря все приобретает синеватый мертвенный оттенок). На ночь электричество в жилых помещениях отключали: энергию берегли.
Виктор растянулся на кровати. Закрыл глаза. Во сне он увидит Алену – непременно. Алена... с каждым днем она становилась чуть-чуть другой, он не вспоминал, а придумывал ее. Как будто по старой фотографии создавал голограмму. Впрочем, он не слишком часто о ней думал. Это была его особенность: в новой обстановке он всецело отдавался работе. Все личное сжималось до размеров серебряного медальона, носимого на груди. Счастливая черта для портальщика; он мог идти вперед, не оглядываясь, привязанность не тянула его назад неподьемным якорем.
Правда, после закрытия врат явилась смутная тревога: не получив от него вестей, будет ли она ждать целый год или посчитает убитым и тут же забудет? Ему хотелось верить, что будет ждать, но он знал, что настоящая преданность встречается редко.
Дверь дернули. Потом кто-то грохнул кулаком.
– Ну, и чего ты закрылся? Боишься, что тебя изнасилуют, как красну девицу?
– Кто там? – спросил Ланьер раздраженно.
– Это я, Каланжо.
Виктор отодвинул засов.
– Бурлаков посоветовал дверь на ночь запирать. А в чем, собственно, дело?
– Надо поговорить.
– Завтра нельзя?
– Нет, – хмуро ответил Каланжо и плюхнулся в деревянное кресло.
– Выпить есть?
Ланьер протянул ему флягу. Наполнил за неимением коньяка галльским вином. Каланжо глотнул.
– Вино, то, что пили за обедом? Неплохое, но легонькое.
– Почему ты не в госпитале?
– Сбежал. Знаешь ли... не могу я там... Больница для тех, кто в отключке. Если могу стоять на ногах – бегу из лазарета, таков мой принцип.
– Так о чем разговор?
– Я был за вратами пять раз.
– Да, я помню, ты говорил. И что?
– Ты знаешь про эффект врат? Врата смывают кровь? Слышал?
– Конечно.
– Я проходил врата пять раз, пять раз сюда, четыре обратно. Так вот... Когда возвращаешься, в самом деле все меркнет, будто свет выключают. Или волна накатывает и стирает записи. То есть что-то остается, но бледно, невнятно. Волна уходит и все уносит с собой. Забирает злость и жажду мести. Ни намека на враждебность. Было и прошло. Даже погибших не жаль. Как будто то, что случилось с тобой неделю назад, было давным-давно. Тридцать лет назад, к примеру, За врата все идут в одиночку. С друзьями нельзя. Так говорят. И это правильно...
– Я знаю, – повторил Ланьер. Глаза слипались, спать хотелось невыносимо. – То есть слышал – сам еще не пережил. Не довелось.
– Но когда идешь сюда, ничего не забываешь.
– Разве? Тот мир теперь за тридевять земель.
– Всего лишь иллюзия. Здешние события затмевают. Но на самом деле ничего не забываешь. То есть врата как бы действуют в одну сторону.
– Странно было бы ожидать, что здесь явления симметрии.
– Но я заметил еще одно. На той стороне Дикий мир меркнет. Как будто все было не с тобой. Но при этом тянет назад: вернуться, вернуться... Кажется, будто ты что-то оставил здесь, частицу себя, часть души или кожу. И вот ты возвращаешься. И то, что оставил... как будто находит тебя, вновь сливается с тобой. Ты находишь себя в прямом смысле слова. Непередаваемое чувство. Кто хоть раз пережил, непременно захочет вновь и вновь это ощутить. Когда уходишь в тот смиренный чистенький мир, ничего похожего не ощущаешь. Никогда.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Я многое знаю о здешнем мире. Хочу, чтобы ты тоже знал. Возможно, пригодится. Не мне объяснять портальщику, как важна информация. – Каланжо достал из кармана помятую бумажную карту и ручку. – Кстати, теперь, когда операции «синих» и «красных» закончились, скажите-ка, в какой зоне дислоцировался ваш батальон. Во время июльской операции. – Каланжо исподлобья глянул на Ланьера.
Виктор едва не расхохотался. Ага! «Пришел поделиться информацией»! Как же! Хитрец. В июле «красные» и «синие» несли самые большие потери. «Черный следопыт» хочет знать, где на следующий год искать пропавших без вести.
– Давай карту, я отмечу зону, где мы были, – предложил Ланьер.
Каланжо заколебался. Потом протянул карту портальщику.
Ого... это была не та милая пустышка, которую выдавали проходящим врата. Карта самодельная, но очень грамотная. С четко прочерченными дорогами, с обведенными черным зонами морталов и кляксами ловушек.
– В июле мы были вот здесь, – Ланьер ткнул ручкой в зеленый квадрат с мелкими поперечными черточками (то есть обширное болото).
– Но это не зона войны в нынешнем году. Вы попали в нейтрал.
– Теперь я знаю, куда мы попали, а тогда – батальон получил приказ обойти противника с фланга. Ну и пошли. Кто шел слева от нас, кто справа – понятия не имели. Связь не работала. Забрели в болото. Потом нос к носу столкнулись с «синими». От них узнали, что находимся совсем не там, где должны быть.
– Кто-нибудь погиб в болоте?
– Из наших – трое. Но мы вынесли их тела. И «синие» своих не бросали. А потом... – Ланьер энергично придвинул карту к себе. – В августе мы пошли сюда. – Он повернул карту, и ручка заскользила над фиолетовой зоной мортала. – Здесь, примерно здесь, погибли двое. А здесь еще двое. Вот тут...
– Но это же мортал.
– Именно.
Каланжо нахмурился.
– Ты знаешь, что в центре? – Капитан постучал пальцем по белому пятну посреди пятна фиолетового.
– Нет. А ты?
– Понятия не имею. Но оттуда никто никогда не возвращался. – Каланжо спрятал карту. – Мне кажется, ты взялся не за свое дело, Ланьер. Я нисколько в тебе не сомневаюсь... но крепость – это для тебя слишком сложно. Может быть, ты – лидер. Но ты – одиночка по духу. Не управленец. К тому же ты порядочен.
– Таким меня угораздило родиться. Бурлаков искал именно порядочного человека.
– Он врал. Может неосознанно. Но врал.
– Что ты имеешь в виду?
– Любой лидер скажет, что ищет порядочных и честных, а на самом деле, будь он трижды хорош, подыщет себе в помощники лизоблюдов и подонков. Это не выбор разума – древний инстинкт. Недаром среди апостолов нашелся Иуда. Я предупреждаю, чтобы ты был начеку. Если что – располагай мной.
– Каланжо, не настаивай, я тебе свое место не уступлю.
– Ладно, я пойду спать. Если что-нибудь узнаю, расскажу.
Он шагнул к двери. Потом остановился.
– Кто вас повел летом в этот чертов мортал?
– Эдик Арутян, портальщик. Его придавило деревом в ловушке.
– Вам всем повезло, что унесли ноги. Опаснее этой зоны в Диком мире нет. Уж поверь мне. Летом соваться туда – самоубийство. Там ловушки на каждом шагу, и они мигрируют. Странно, что вы сумели выйти.
– Мне кажется странным другое, – покачал годовой Ланьер. – Сами врата...
Каланжо ухмыльнулся:
– Они многим кажутся странными.
– Не в том смысле, что они пропускают в одну сторону и затем закрываются, – это тайна для физиков, и она будет разгадана. Странно другое. То, что некий материальный объект производит нравственную селекцию. Снимает грех с души. Выдает индульгенцию.
– Бог? – спросил спешно Каланжо.
– И ты в это веришь?
– Черт! – Каланжо ударил кулаком о ладонь. – Черт! С тобой невозможно говорить. Ты все время выставляешь других дураками.
– Я? Ну что ты, капитан! Я просто рассуждаю вслух.
Каланжо ушел. Он что-то знал об этом белом пятне. Знал, но не желал говорить.
МИР
Вот психованный! Куда же Поль умчался? Алена напрасно оглядывалась по сторонам, не зная, что предпринять. Этот сумасшедший даже не оставил номер коммика. Почему она решила помогать этому странному парню? Почему ему верила? Считала, что появление Поля как-то связано с тем, что Виктор до сих пор не вернулся, и Алена поможет жениху, оказывая поддержку старшему Ланьеру?
«Не лги! – одернула себя Алена. – Не смей! Тебе нравится этот дикарь!» – «Неправда! Просто он сильно смахивает на Витьку чисто внешне! Это сбивает!» – «Вранье! Когда Поль целовал тебя, ты готова была опрокинуться на диван и раздвинуть ноги...»
Ну да, да! В тот миг она обо всем позабыла. Непонятная сила влекла ее куда-то против воли и против здравого смысла. Это походило на наваждение. И она не в силах была противиться. Ссылка на сходство звучала жалкой отговоркой. Но ничего другого Алена придумать не могла.
Интересно все же, что Поль сделал с Гремучкой? Разорвал на куски и съел? Вполне вероятно. Мысль о том, что Гремучку сожрали, нравилась Алене. Теоретически... Она была уверена, что именно Гремучка виноват в том, что Виктор ушел за врата и там пропал.
Следовать совету Поля, то есть бежать домой и прятаться, она не собиралась. Чего бояться? В конце концов, не в Диком мире.
А, черт! Поль же наверняка помчался в «Толстую Маргариту», получив отказ в «Дельта-ньюз». Вообразил, что его ждут в этом бастионе «Глобал». куда простых смертных не пускают дальше первого пароля.
Алена нырнула в свой глайдер и помчалась к контактному павильону «Глобала».
Подлетая, она увидела недалеко от стоянки горящую машину. Полицейские скутеры заняли ближайшие площадки. Люди в черно-синей форме теснили наседавших со всех сторон портальщиков. В воздухе висел полицейский глайдер, рядом глайдер виндексов. Над ними стаей кружились летучки портальщиков с пестрыми голограммами. «Глобал-ньюз» доминировала.
– Здесь авария. Поменять стоянку? – предложил компьютер глайдера.
– Выбери ближайшую доступную.
Алена затормозила, включила аварийное открывание дверей и нажала кнопку автовождения.
– На стоянку! – приказала машине.
Сама помчалась к месту аварии.
Толпа все густела. Прибывали новые мобили и скутеры. Было уже не протолкнуться.
– Какие-то дебы напали на полицейский скутер. Целая банда в хамелеоновой форме, – рассказывал тощий белобрысый пацан парню постарше, вертя в руках дешевенькую видеокамеру размером чуть больше ладони. – Я успел видашнуть. Это сенс.
– Сколько вы хотите за эту запись? – спрашивал тот, что постарше, одетый в модный костюм из черной псевдокожи. – Пять сотен хотите? Шесть? Больше никто не даст.
– Кряк тебе, на все террабайты! – Белобрысый прижал камеру к груди. – Это же сенс. Я теперь порталить буду. А ты файв сотен! Зачем мне твои файв сотен? Нарики хавать?
– Послушайте! – Алена ухватила белобрысого за рукав. – Вы здесь не видели человека лет тридцати в светлом костюме? Длинные волосы. Темные глаза и брови. Он приехал сюда на такси.
– Видел, а то! – закивал пацан. – Он черный глайдер тормознул и отчалил.
– И вы засняли все это? Номер глайдера!
– А то! – пацан плотнее прижал камеру к груди. Он так и раздувался от гордости.
– Продайте мне запись! – попросила Алена. – Это мой муж... то есть жених... ему грозит смертельная опасность... умоляю... тысячу дам.
Обладатель уникальной записи нахмурился:
– Мало.
– У меня больше нет. Умоляю...
– Слушай, две тысячи, – расщедрился человек в псевдокоже.
– Мой жених, его грозят похитить!
– Я этой герле френдю, – решил белобрысый, – Кряк тебе в коммик, но продам запись ей.
– А если она тиснет в портал? И какой-нибудь долбоклюй на твоей записи бабки срубит? – парень в псевдокоже не желал уступать. – Порталить все хотят, да не всем пароль доступен.
– Нет, я обещаю, только для себя! – Алена не смела верить такому счастью! – Речь идет о жизни и смерти! Клянусь! – она неожиданно расплакалась. Слезы так и брызнули.
– Ну что ты, герла! Держите! Ну что вы! Не надо! Вот! – Белобрысый принялся совать ей в ладонь инфашку.
– Вы не представляете, как я вам благодарна! – Она спешно стерла слезы. Ей было стыдно за дурацкую слабость. И радостно – заветная инфашка лежала в ладони.
Белобрысый забрал карточку с тысячей евродоллов, и Алена со всех ног кинулась к стоянке мобилей.
– Куда прикажете ехать? – спросил автоводитель.
– Погоди! – Алена вставила инфокапсулу в миниатюрный телеголограф, включила просмотр.
Возникло изображение «Толстой Маргариты», сквера, потом рыжий мобиль долго катился куда-то. И все. Дальше пошла серая муть с белыми вспышками.
– Вот мерзавец! – Алена выскочила из глайдера и кинулась назад, туда, где все еще не расходилась толпа полицейских, портальщиков и просто любопытных.
Но белобрысого и след простыл. Исчез и человек в кожаной куртке.
Они работали почти наверняка: кто-нибудь из начинающих портальщиков непременно угодил бы в нехитрую ловушку. Чужая сенсация – мечта идиота. Просматривать на глазах полицейских не решится – отберут.
– Молодцы, – пробормотала Алена, восхищаясь ловкостью мошенников. Улыбнулась. Рассмеялась. Сначала через силу. Потом весело, задорно. Еще в школе ее учили гасить гнев и раздражение смехом. Гасить агрессию. Недаром в нашем мире так много иронии, стеба, насмешек, шуток, придуривания, лицедейства...
Смейся, и ничто тебя не разозлит. Несправедливость вызовет только смех. Отвечать на обиду не ударом, а смехом обидчику в лицо. Предательство должно смешить нас до упаду. Смейся, и коммик никогда не вспыхнет красным, не просигналит: уровень накопленной агрессии недопустимо высок.
Но она почему-то забывала смеяться.
Она вернулась на стоянку, забралась в глайдер.
– Последние новости, – приказала бортовому компу.
Возможно, там что-то сообщат про аварию. И о человеке по имени Джон Доу.
– Экстренное сообщение. Новостной портал «Дельта-ньюз» закрыт из соображений информационной безопасности.
ВОЙНА
«Утро. Свет в узкое оконце сочится едва. Мягкая постель. Тепло, пахнет травами. Лаванда? И что-то еще... Где я? Не помню. Какая-то игра? Виртуалка? Здорово сделано. Нет, все настоящее. Врата, я еще за вратами. В крепости. Я – помощник хозяина. – Виктор проснулся. Лежал. Все тело было разбито. И в мыслях сумбур. – Помощник хозяина! М-да... И как же ты собираешься ему помогать? Руководить?»
Никогда ничего подобного Виктору Ланьеру выполнять не приходилось. Он просто делал свое дело... С увлечением. Но часто развлекался. Нередко бездельничал. Чтобы после уйти на долгие месяцы в работу с головой. Никогда он ни за кого не отвечал. Только за себя. Случалось – помогал. Вмешивался. Отстаивал принятое решение. Бывало и такое время от времени. И вдруг – каждодневная забота о десятках людей. Что он знает о них? Ничего. Они из другого мира. Управление крепостью в чужом мире. И все потому, что он не бросил Димаша, а потом остальных у моста. Возможно, Бурлаков решил, что это героический поступок. Разве это не героизм? Виктор не мог поступить иначе.
«Ничего страшного, ты справишься», – успокоил себя Ланьер. Как любит... любил повторять Гремучка: «Богом быть трудно, а начальником – легко». «Легко» – любимое словечко Гремучки. «Ты легко спорталишь любую хрень, Витька...»
И еще Бурлаков упомянул Валгаллу.
Виктор развернул свою карту. По этой дороге, через отмеченную фиолетовым зону мортала, их вел Арутян. Здесь на них свалилось дерево. Сюда они вышли. Куда же так стремился Арутян, позабыв про опасность? Цель где-то в центре мортала. Что там внутри – никто не знал. Составитель карты не проникал далеко. Неизвестная зона закрашена белым. Зона, где стоит крепость, – на картах тоже белая. Наблюдатели не летают над морталами. Но если в центре здешнего мортала – зона замедленного времени, то, возможно, и там, в центре другого, время не идет вовсе? Бессмертие? Арутян искал зону бессмертия? Бессмертие рядом со смертью... вечная жизнь в пекле войны.
Одни вопросы. Ответов пока не найти.
Виктор спрятал карту. Займемся насущными делами.
Есть один маленький вопросик: как управлять этой средневековой крепостью? Что делать новичку, у которого нет авторитета? Приказывать, как Гремучка? Виктор был уверен, что господин Голубев в средневековье впишется без всякой адаптации. Однако Виктор не любил отдавать приказы. Тогда что... упрашивать? Или, может быть, писать эдикты на бумаге и вывешивать во дворе у колодца?
Странно, почему Бурлаков выбрал именно его. Каланжо, к примеру, куда больше подходит на должность помощника. Да, Каланжо ранен. Но это неважно: завтра или послезавтра в мортальном лесу его поставят на ноги, и капитан вновь будет как огурчик. Порядочный? Да. Умеет ладить с людьми? Безусловно. Не слышит мортал... Велика важность! Он знает о Диком мире куда больше Ланьера. Или Бурлаков остановил свой выбор на Викторе из-за отца? Смешно! Они могут быть совсем не похожи. Скорее всего, Каланжо прав, и Ланьер выбран лишь за порядочность, которая в данном случае равняется преданности. А то, что не приспособлен – это даже хорошо. Его роль – роль придворного, мелкого порученца. Все в крепости решает Бурлаков.
Итак, что новому придворному полагается сделать в первую очередь? Ответ простой: первым делом надо позавтракать. А потом навестить раненых. Да и крепость осмотреть: что, как и где находится. Комнатка на втором этаже, отведенная новому помощнику хозяина, небольшая, но своя, отдельная. Другим придется жить, как в общежитии, с кем-нибудь. А тут широкая двуспальная кровать, стол, комод, пара стульев. Хорошо быть любимцем. Серебряный кувшин и таз для умывания. От такой роскоши Ланьер давно отвык в завратном мире. Хорошо бы еще и душ... Нет, это слишком. Роскошь. Удобства ограничены. Туалет в конце коридора. Бани – на первом этаже.
Прежде (и совсем недавно) у комнаты был другой жилец. Она хранила о нем память. На штукатурке – процарапанный рисунок: грудастая девица с огромными глазами. На столе – забытая дешевая ручка и серебряный кубок. На комоде – затрепанная книжка, меж страниц просовывала язычок закладка. Книгу прежний жилец замусолил, но так и не дочитал. Свеча в подсвечнике оплыла до половины. Вечный фонарь без батареи. И рядом электронные часы, они включаются, если врата открыты. Часы, с которыми ни один человек в здравом уме никогда не расстается. Они не работали. Черный мертвый экранчик. Возможно, электронные устройства никогда не работают здесь, в крепости. Но в хронопостоянной зоне они включатся и сообщат, когда ты можешь выйти к вратам. Или не сообщат? Сойдут с ума?
На торце верхней доски комода – зарубки. Нож уродовал доску. Обитатель комнаты считал дни. Много зарубок, много дней.
Прибежище. Крепость. Или тюрьма? Убраться отсюда скорее. Немедленно. Сей же миг. Бежать. К черту крепость! Что он тут забыл?!
Виктор вскочил. Но понял – порыв бесполезен. Врата закрыты. И до весны как минимум никуда не уйти.
Он посмотрел на свои часы. Они были так же мертвы, как и те, что остались лежать на комоде. Виктор снял свои часы и положил рядом с теми, что умерли первыми. Ощутил печаль и смутную тревогу. Ловушка. Он угодил в нее добровольно и завел других. А впрочем... Сами врата – разве не огромная ловушка? Как и любая война? Сейчас главное – не унывать, вылечить раненых и обустроиться в Диком мире.
Он выглянул в узкое окно-бойницу. Серый день не поймешь, утро или вечер. Но вчера, выходя из залы, он видел за окном черноту. Значит, была ночь. Или ему показалось?
После вчерашней бани интендант выдал ему комплект чистого белья и форму. Все новое. Ткань серебристо-серая с черными разводами. Множество карманов, нашивок нет, знаки отличия спороты. На груди справа пришит серебряный кругляшок. Высокие ботинки с рифлеными подошвами и высокими голенищами. В такой форме два года назад воевали «синие». Дар это? Или добыча? Или плата за спасение раненых? Вполне возможно, что благородную миссию спасения обреченных Бурлаков совмещает с самым заурядным мародерством. Чем-то всю эту ораву надо кормить и во что-то одевать. Осудим? Простим? Конечно, простим, нам всем нужно дожить до весны, услышать пение птиц, увидеть, что главный тракт опять забит людьми, пришедшими в этот мир убивать.
Итак, Виктор Ланьер, на кого вы похожи теперь? Есть зеркало в дверце дубового шкафа. Взгляните. На военного вы не похожи. Вы – искатель приключений, авантюрист и наблюдатель. Кто поверит вам, кто захочет подчиниться?
В дверь постучали.
– Открыто! – Виктор вспомнил, что не запер дверь после ухода Каланжо. Интересно, почему Бурлаков просил запираться? Кому он не доверяет: новичкам или своим друзьям, постоянным обитателям замка? Скорее всего, и тем и другим.
Вошёл тот шустрый мальчишка лет двенадцати, что разносил вчера за обедом подносы. Сегодня паренек обрядился в серо-зеленый аккуратный костюмчик. К ногам мальчугана жалась Несси. При виде незнакомца, только вчера появившегося в крепости, собачонка залилась лаем. Позабыла, как сидела под столом, ожидая подачек?
– Свои! – прикрикнул на нее мальчишка.
Собачка тут же принялась вилять хвостом.
Виктор присел на корточки.
– Несси! Ты что, меня не узнала?
Несси завиляла хвостом куда сильнее прежнего.
– Глупая... – Виктор почесал ее за ухом.
Несси не выдержала и повалилась на спину.
– Ладно тебе! Хватит! – закричал мальчишка.
– Как тебя зовут? – спросил его Виктор.
– Том.
– А меня Виктор. Ты покажешь мне крепость, Том?
– Для этого меня хозяин и прислал.
– Отлично! Вопрос первый: где можно позавтракать?
– Э, сударь... завтрак вы уже проспали. Но Светлана наверняка даст вам ломоть хлеба с колбасой и чашку кофе.
– Мне большего и не надо. Пошли.
Завтракали в крепости рано, так что в первое утро гости в большинстве своем опоздали и теперь собрались на кухне вокруг большого деревянного выскобленного до блеска стола. Каланжо и Борька Рузгин подкреплялись хлебом, колбасой и сыром. Серебряный кофейник стоял посреди стола, из носика шла тонкая струйка пара... Аромат божественный.
Вниз вела узкая лестница. Бурлаков освещал путь вечным фонарем. Еще одна дверь. И за ней – просторное помещение. Вырубленный в скале прямоугольный низкопотолочный зал. Вдоль стен – ящики и стойки с оружием.
– Пулеметы и патроны к ним, – пояснял хозяин. Белый кружок от фонарика прыгал по ящикам. – Огнеметы, – Бурлаков указал на металлические тубы, окрашенные в грязно-зеленый цвет. – Ракеты «стингер»... А это... – Хозяин погладил серебристый бочонок. – Автономный лазер. Такая штука может мгновенно сжечь вездеход. Или танк...
– Но ведь это все запрещено применять во время военных действий.
– Кем?
– Комитетом по контролю врат.
– Сейчас зима. Комитет заседает на той стороне. Странички в инете оформляет, сочиняет новые правила для «синих» и «красных». То есть для дилетантов-игроков. А тем временем отряды «милитари» в своей зоне испытывают самое смертоносное оружие. Поверьте мне, я-то знаю. Как вы понимаете, автономный лазер я не мог изготовить в своих мастерских.
– «Милитари» вам подарили эти экземпляры?
– Скажем так: я их позаимствовал.
– Вы можете проходить в зону «милитари»? – У портальщика загорелись глаза.
Еще никому не удавалось разнюхать, что же происходит там, в зоне отнюдь не детских игр. Профессионалы строго охраняют свои секреты.
– С некоторых пор да, – весьма туманно отвечал Бурлаков. – Но вам это не удастся. Во всяком случае – пока.
– Это вы появлялись около нашего блиндажа? – Виктор дал понять, что понял намек. – Мы называли вас призраком.
Бурлаков сделал вид, что не слышал вопроса.
– Если крепость станут штурмовать, я пущу в ход любое оружие, – хозяин крепости покосился на ящики в углу, накрытые маскировочной сетью. – Разумеется, все это можно использовать лишь для экстренных случаев. Обычно мы обходимся тем боезапасом, что хранится в караульне. Мары ничем подобным не располагают.
– Мы имеем дело только с мэрами? – В голосе Ланьера послышалось недоверие.
– Не только. Но всех своих противников зимой мы называем марами. Так проще. Маров все ненавидят. Все – без исключения. Сюда, в арсенал, доступ имеют только трое. Я, Хьюго. Теперь вы...
– Это ключи моего отца?
– Нет. Мне принадлежит крепость, Полю – замок. Эту связку я в начале зимы вручаю своему заместителю. О том, что здесь видели, никому не рассказывайте. Я имею в виду прежде всего новичков. У вас может появиться желание приблизить к себе своих друзей. Постарайтесь такой ошибки не делать. Теперь вы входите в мой круг.
– Боитесь людей, которых сами же привели в крепость?
– Скажем так... стараюсь быть благоразумным. Мои люди верят в меня, и я их не подведу, О новичках я ничего пока не знаю.
– Но я – тоже новичок.
– Вы – другое дело.
– Другое дело... Забавно. Вы что же, видите меня насквозь?
– Считайте, что так.
– Тогда вы должны видеть, что я не меняю друзей по чужому приказу.
Бурлаков рассмеялся:
– Я вижу, что вы – строптивы. И это хорошо.
«Если я хоть что-то понимаю в людях,,. а я льщу себя надеждой, что понимаю... – думал Ланьер, поднимаясь по лестнице вслед за Бурлаковым, – хозяин приблизил меня, чтобы умерить амбиции Хьюго. Он уверен: я не побоюсь дать ему отпор. Вопрос в другом – сумею ли».
3
«Сейчас я лягу, – Виктор с вожделением смотрел на кровать с белыми простынями. – Сейчас...»
После мытья и переодевания в чистое он был почти счастлив. Почти.
Сейчас он ляжет... настоящая кровать... Здесь, в Диком мире. Это казалось чудом.
Он коснулся ладонью чистой льняной простыни. Синеватая... чуть-чуть (в свете вечного фонаря все приобретает синеватый мертвенный оттенок). На ночь электричество в жилых помещениях отключали: энергию берегли.
Виктор растянулся на кровати. Закрыл глаза. Во сне он увидит Алену – непременно. Алена... с каждым днем она становилась чуть-чуть другой, он не вспоминал, а придумывал ее. Как будто по старой фотографии создавал голограмму. Впрочем, он не слишком часто о ней думал. Это была его особенность: в новой обстановке он всецело отдавался работе. Все личное сжималось до размеров серебряного медальона, носимого на груди. Счастливая черта для портальщика; он мог идти вперед, не оглядываясь, привязанность не тянула его назад неподьемным якорем.
Правда, после закрытия врат явилась смутная тревога: не получив от него вестей, будет ли она ждать целый год или посчитает убитым и тут же забудет? Ему хотелось верить, что будет ждать, но он знал, что настоящая преданность встречается редко.
Дверь дернули. Потом кто-то грохнул кулаком.
– Ну, и чего ты закрылся? Боишься, что тебя изнасилуют, как красну девицу?
– Кто там? – спросил Ланьер раздраженно.
– Это я, Каланжо.
Виктор отодвинул засов.
– Бурлаков посоветовал дверь на ночь запирать. А в чем, собственно, дело?
– Надо поговорить.
– Завтра нельзя?
– Нет, – хмуро ответил Каланжо и плюхнулся в деревянное кресло.
– Выпить есть?
Ланьер протянул ему флягу. Наполнил за неимением коньяка галльским вином. Каланжо глотнул.
– Вино, то, что пили за обедом? Неплохое, но легонькое.
– Почему ты не в госпитале?
– Сбежал. Знаешь ли... не могу я там... Больница для тех, кто в отключке. Если могу стоять на ногах – бегу из лазарета, таков мой принцип.
– Так о чем разговор?
– Я был за вратами пять раз.
– Да, я помню, ты говорил. И что?
– Ты знаешь про эффект врат? Врата смывают кровь? Слышал?
– Конечно.
– Я проходил врата пять раз, пять раз сюда, четыре обратно. Так вот... Когда возвращаешься, в самом деле все меркнет, будто свет выключают. Или волна накатывает и стирает записи. То есть что-то остается, но бледно, невнятно. Волна уходит и все уносит с собой. Забирает злость и жажду мести. Ни намека на враждебность. Было и прошло. Даже погибших не жаль. Как будто то, что случилось с тобой неделю назад, было давным-давно. Тридцать лет назад, к примеру, За врата все идут в одиночку. С друзьями нельзя. Так говорят. И это правильно...
– Я знаю, – повторил Ланьер. Глаза слипались, спать хотелось невыносимо. – То есть слышал – сам еще не пережил. Не довелось.
– Но когда идешь сюда, ничего не забываешь.
– Разве? Тот мир теперь за тридевять земель.
– Всего лишь иллюзия. Здешние события затмевают. Но на самом деле ничего не забываешь. То есть врата как бы действуют в одну сторону.
– Странно было бы ожидать, что здесь явления симметрии.
– Но я заметил еще одно. На той стороне Дикий мир меркнет. Как будто все было не с тобой. Но при этом тянет назад: вернуться, вернуться... Кажется, будто ты что-то оставил здесь, частицу себя, часть души или кожу. И вот ты возвращаешься. И то, что оставил... как будто находит тебя, вновь сливается с тобой. Ты находишь себя в прямом смысле слова. Непередаваемое чувство. Кто хоть раз пережил, непременно захочет вновь и вновь это ощутить. Когда уходишь в тот смиренный чистенький мир, ничего похожего не ощущаешь. Никогда.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Я многое знаю о здешнем мире. Хочу, чтобы ты тоже знал. Возможно, пригодится. Не мне объяснять портальщику, как важна информация. – Каланжо достал из кармана помятую бумажную карту и ручку. – Кстати, теперь, когда операции «синих» и «красных» закончились, скажите-ка, в какой зоне дислоцировался ваш батальон. Во время июльской операции. – Каланжо исподлобья глянул на Ланьера.
Виктор едва не расхохотался. Ага! «Пришел поделиться информацией»! Как же! Хитрец. В июле «красные» и «синие» несли самые большие потери. «Черный следопыт» хочет знать, где на следующий год искать пропавших без вести.
– Давай карту, я отмечу зону, где мы были, – предложил Ланьер.
Каланжо заколебался. Потом протянул карту портальщику.
Ого... это была не та милая пустышка, которую выдавали проходящим врата. Карта самодельная, но очень грамотная. С четко прочерченными дорогами, с обведенными черным зонами морталов и кляксами ловушек.
– В июле мы были вот здесь, – Ланьер ткнул ручкой в зеленый квадрат с мелкими поперечными черточками (то есть обширное болото).
– Но это не зона войны в нынешнем году. Вы попали в нейтрал.
– Теперь я знаю, куда мы попали, а тогда – батальон получил приказ обойти противника с фланга. Ну и пошли. Кто шел слева от нас, кто справа – понятия не имели. Связь не работала. Забрели в болото. Потом нос к носу столкнулись с «синими». От них узнали, что находимся совсем не там, где должны быть.
– Кто-нибудь погиб в болоте?
– Из наших – трое. Но мы вынесли их тела. И «синие» своих не бросали. А потом... – Ланьер энергично придвинул карту к себе. – В августе мы пошли сюда. – Он повернул карту, и ручка заскользила над фиолетовой зоной мортала. – Здесь, примерно здесь, погибли двое. А здесь еще двое. Вот тут...
– Но это же мортал.
– Именно.
Каланжо нахмурился.
– Ты знаешь, что в центре? – Капитан постучал пальцем по белому пятну посреди пятна фиолетового.
– Нет. А ты?
– Понятия не имею. Но оттуда никто никогда не возвращался. – Каланжо спрятал карту. – Мне кажется, ты взялся не за свое дело, Ланьер. Я нисколько в тебе не сомневаюсь... но крепость – это для тебя слишком сложно. Может быть, ты – лидер. Но ты – одиночка по духу. Не управленец. К тому же ты порядочен.
– Таким меня угораздило родиться. Бурлаков искал именно порядочного человека.
– Он врал. Может неосознанно. Но врал.
– Что ты имеешь в виду?
– Любой лидер скажет, что ищет порядочных и честных, а на самом деле, будь он трижды хорош, подыщет себе в помощники лизоблюдов и подонков. Это не выбор разума – древний инстинкт. Недаром среди апостолов нашелся Иуда. Я предупреждаю, чтобы ты был начеку. Если что – располагай мной.
– Каланжо, не настаивай, я тебе свое место не уступлю.
– Ладно, я пойду спать. Если что-нибудь узнаю, расскажу.
Он шагнул к двери. Потом остановился.
– Кто вас повел летом в этот чертов мортал?
– Эдик Арутян, портальщик. Его придавило деревом в ловушке.
– Вам всем повезло, что унесли ноги. Опаснее этой зоны в Диком мире нет. Уж поверь мне. Летом соваться туда – самоубийство. Там ловушки на каждом шагу, и они мигрируют. Странно, что вы сумели выйти.
– Мне кажется странным другое, – покачал годовой Ланьер. – Сами врата...
Каланжо ухмыльнулся:
– Они многим кажутся странными.
– Не в том смысле, что они пропускают в одну сторону и затем закрываются, – это тайна для физиков, и она будет разгадана. Странно другое. То, что некий материальный объект производит нравственную селекцию. Снимает грех с души. Выдает индульгенцию.
– Бог? – спросил спешно Каланжо.
– И ты в это веришь?
– Черт! – Каланжо ударил кулаком о ладонь. – Черт! С тобой невозможно говорить. Ты все время выставляешь других дураками.
– Я? Ну что ты, капитан! Я просто рассуждаю вслух.
Каланжо ушел. Он что-то знал об этом белом пятне. Знал, но не желал говорить.
МИР
Глава 16
1
Вот психованный! Куда же Поль умчался? Алена напрасно оглядывалась по сторонам, не зная, что предпринять. Этот сумасшедший даже не оставил номер коммика. Почему она решила помогать этому странному парню? Почему ему верила? Считала, что появление Поля как-то связано с тем, что Виктор до сих пор не вернулся, и Алена поможет жениху, оказывая поддержку старшему Ланьеру?
«Не лги! – одернула себя Алена. – Не смей! Тебе нравится этот дикарь!» – «Неправда! Просто он сильно смахивает на Витьку чисто внешне! Это сбивает!» – «Вранье! Когда Поль целовал тебя, ты готова была опрокинуться на диван и раздвинуть ноги...»
Ну да, да! В тот миг она обо всем позабыла. Непонятная сила влекла ее куда-то против воли и против здравого смысла. Это походило на наваждение. И она не в силах была противиться. Ссылка на сходство звучала жалкой отговоркой. Но ничего другого Алена придумать не могла.
Интересно все же, что Поль сделал с Гремучкой? Разорвал на куски и съел? Вполне вероятно. Мысль о том, что Гремучку сожрали, нравилась Алене. Теоретически... Она была уверена, что именно Гремучка виноват в том, что Виктор ушел за врата и там пропал.
Следовать совету Поля, то есть бежать домой и прятаться, она не собиралась. Чего бояться? В конце концов, не в Диком мире.
А, черт! Поль же наверняка помчался в «Толстую Маргариту», получив отказ в «Дельта-ньюз». Вообразил, что его ждут в этом бастионе «Глобал». куда простых смертных не пускают дальше первого пароля.
Алена нырнула в свой глайдер и помчалась к контактному павильону «Глобала».
Подлетая, она увидела недалеко от стоянки горящую машину. Полицейские скутеры заняли ближайшие площадки. Люди в черно-синей форме теснили наседавших со всех сторон портальщиков. В воздухе висел полицейский глайдер, рядом глайдер виндексов. Над ними стаей кружились летучки портальщиков с пестрыми голограммами. «Глобал-ньюз» доминировала.
– Здесь авария. Поменять стоянку? – предложил компьютер глайдера.
– Выбери ближайшую доступную.
Алена затормозила, включила аварийное открывание дверей и нажала кнопку автовождения.
– На стоянку! – приказала машине.
Сама помчалась к месту аварии.
Толпа все густела. Прибывали новые мобили и скутеры. Было уже не протолкнуться.
– Какие-то дебы напали на полицейский скутер. Целая банда в хамелеоновой форме, – рассказывал тощий белобрысый пацан парню постарше, вертя в руках дешевенькую видеокамеру размером чуть больше ладони. – Я успел видашнуть. Это сенс.
– Сколько вы хотите за эту запись? – спрашивал тот, что постарше, одетый в модный костюм из черной псевдокожи. – Пять сотен хотите? Шесть? Больше никто не даст.
– Кряк тебе, на все террабайты! – Белобрысый прижал камеру к груди. – Это же сенс. Я теперь порталить буду. А ты файв сотен! Зачем мне твои файв сотен? Нарики хавать?
– Послушайте! – Алена ухватила белобрысого за рукав. – Вы здесь не видели человека лет тридцати в светлом костюме? Длинные волосы. Темные глаза и брови. Он приехал сюда на такси.
– Видел, а то! – закивал пацан. – Он черный глайдер тормознул и отчалил.
– И вы засняли все это? Номер глайдера!
– А то! – пацан плотнее прижал камеру к груди. Он так и раздувался от гордости.
– Продайте мне запись! – попросила Алена. – Это мой муж... то есть жених... ему грозит смертельная опасность... умоляю... тысячу дам.
Обладатель уникальной записи нахмурился:
– Мало.
– У меня больше нет. Умоляю...
– Слушай, две тысячи, – расщедрился человек в псевдокоже.
– Мой жених, его грозят похитить!
– Я этой герле френдю, – решил белобрысый, – Кряк тебе в коммик, но продам запись ей.
– А если она тиснет в портал? И какой-нибудь долбоклюй на твоей записи бабки срубит? – парень в псевдокоже не желал уступать. – Порталить все хотят, да не всем пароль доступен.
– Нет, я обещаю, только для себя! – Алена не смела верить такому счастью! – Речь идет о жизни и смерти! Клянусь! – она неожиданно расплакалась. Слезы так и брызнули.
– Ну что ты, герла! Держите! Ну что вы! Не надо! Вот! – Белобрысый принялся совать ей в ладонь инфашку.
– Вы не представляете, как я вам благодарна! – Она спешно стерла слезы. Ей было стыдно за дурацкую слабость. И радостно – заветная инфашка лежала в ладони.
Белобрысый забрал карточку с тысячей евродоллов, и Алена со всех ног кинулась к стоянке мобилей.
2
– Куда прикажете ехать? – спросил автоводитель.
– Погоди! – Алена вставила инфокапсулу в миниатюрный телеголограф, включила просмотр.
Возникло изображение «Толстой Маргариты», сквера, потом рыжий мобиль долго катился куда-то. И все. Дальше пошла серая муть с белыми вспышками.
– Вот мерзавец! – Алена выскочила из глайдера и кинулась назад, туда, где все еще не расходилась толпа полицейских, портальщиков и просто любопытных.
Но белобрысого и след простыл. Исчез и человек в кожаной куртке.
Они работали почти наверняка: кто-нибудь из начинающих портальщиков непременно угодил бы в нехитрую ловушку. Чужая сенсация – мечта идиота. Просматривать на глазах полицейских не решится – отберут.
– Молодцы, – пробормотала Алена, восхищаясь ловкостью мошенников. Улыбнулась. Рассмеялась. Сначала через силу. Потом весело, задорно. Еще в школе ее учили гасить гнев и раздражение смехом. Гасить агрессию. Недаром в нашем мире так много иронии, стеба, насмешек, шуток, придуривания, лицедейства...
Смейся, и ничто тебя не разозлит. Несправедливость вызовет только смех. Отвечать на обиду не ударом, а смехом обидчику в лицо. Предательство должно смешить нас до упаду. Смейся, и коммик никогда не вспыхнет красным, не просигналит: уровень накопленной агрессии недопустимо высок.
Но она почему-то забывала смеяться.
Она вернулась на стоянку, забралась в глайдер.
– Последние новости, – приказала бортовому компу.
Возможно, там что-то сообщат про аварию. И о человеке по имени Джон Доу.
– Экстренное сообщение. Новостной портал «Дельта-ньюз» закрыт из соображений информационной безопасности.
ВОЙНА
Глава 17
1
«Утро. Свет в узкое оконце сочится едва. Мягкая постель. Тепло, пахнет травами. Лаванда? И что-то еще... Где я? Не помню. Какая-то игра? Виртуалка? Здорово сделано. Нет, все настоящее. Врата, я еще за вратами. В крепости. Я – помощник хозяина. – Виктор проснулся. Лежал. Все тело было разбито. И в мыслях сумбур. – Помощник хозяина! М-да... И как же ты собираешься ему помогать? Руководить?»
Никогда ничего подобного Виктору Ланьеру выполнять не приходилось. Он просто делал свое дело... С увлечением. Но часто развлекался. Нередко бездельничал. Чтобы после уйти на долгие месяцы в работу с головой. Никогда он ни за кого не отвечал. Только за себя. Случалось – помогал. Вмешивался. Отстаивал принятое решение. Бывало и такое время от времени. И вдруг – каждодневная забота о десятках людей. Что он знает о них? Ничего. Они из другого мира. Управление крепостью в чужом мире. И все потому, что он не бросил Димаша, а потом остальных у моста. Возможно, Бурлаков решил, что это героический поступок. Разве это не героизм? Виктор не мог поступить иначе.
«Ничего страшного, ты справишься», – успокоил себя Ланьер. Как любит... любил повторять Гремучка: «Богом быть трудно, а начальником – легко». «Легко» – любимое словечко Гремучки. «Ты легко спорталишь любую хрень, Витька...»
И еще Бурлаков упомянул Валгаллу.
Виктор развернул свою карту. По этой дороге, через отмеченную фиолетовым зону мортала, их вел Арутян. Здесь на них свалилось дерево. Сюда они вышли. Куда же так стремился Арутян, позабыв про опасность? Цель где-то в центре мортала. Что там внутри – никто не знал. Составитель карты не проникал далеко. Неизвестная зона закрашена белым. Зона, где стоит крепость, – на картах тоже белая. Наблюдатели не летают над морталами. Но если в центре здешнего мортала – зона замедленного времени, то, возможно, и там, в центре другого, время не идет вовсе? Бессмертие? Арутян искал зону бессмертия? Бессмертие рядом со смертью... вечная жизнь в пекле войны.
Одни вопросы. Ответов пока не найти.
Виктор спрятал карту. Займемся насущными делами.
Есть один маленький вопросик: как управлять этой средневековой крепостью? Что делать новичку, у которого нет авторитета? Приказывать, как Гремучка? Виктор был уверен, что господин Голубев в средневековье впишется без всякой адаптации. Однако Виктор не любил отдавать приказы. Тогда что... упрашивать? Или, может быть, писать эдикты на бумаге и вывешивать во дворе у колодца?
Странно, почему Бурлаков выбрал именно его. Каланжо, к примеру, куда больше подходит на должность помощника. Да, Каланжо ранен. Но это неважно: завтра или послезавтра в мортальном лесу его поставят на ноги, и капитан вновь будет как огурчик. Порядочный? Да. Умеет ладить с людьми? Безусловно. Не слышит мортал... Велика важность! Он знает о Диком мире куда больше Ланьера. Или Бурлаков остановил свой выбор на Викторе из-за отца? Смешно! Они могут быть совсем не похожи. Скорее всего, Каланжо прав, и Ланьер выбран лишь за порядочность, которая в данном случае равняется преданности. А то, что не приспособлен – это даже хорошо. Его роль – роль придворного, мелкого порученца. Все в крепости решает Бурлаков.
Итак, что новому придворному полагается сделать в первую очередь? Ответ простой: первым делом надо позавтракать. А потом навестить раненых. Да и крепость осмотреть: что, как и где находится. Комнатка на втором этаже, отведенная новому помощнику хозяина, небольшая, но своя, отдельная. Другим придется жить, как в общежитии, с кем-нибудь. А тут широкая двуспальная кровать, стол, комод, пара стульев. Хорошо быть любимцем. Серебряный кувшин и таз для умывания. От такой роскоши Ланьер давно отвык в завратном мире. Хорошо бы еще и душ... Нет, это слишком. Роскошь. Удобства ограничены. Туалет в конце коридора. Бани – на первом этаже.
Прежде (и совсем недавно) у комнаты был другой жилец. Она хранила о нем память. На штукатурке – процарапанный рисунок: грудастая девица с огромными глазами. На столе – забытая дешевая ручка и серебряный кубок. На комоде – затрепанная книжка, меж страниц просовывала язычок закладка. Книгу прежний жилец замусолил, но так и не дочитал. Свеча в подсвечнике оплыла до половины. Вечный фонарь без батареи. И рядом электронные часы, они включаются, если врата открыты. Часы, с которыми ни один человек в здравом уме никогда не расстается. Они не работали. Черный мертвый экранчик. Возможно, электронные устройства никогда не работают здесь, в крепости. Но в хронопостоянной зоне они включатся и сообщат, когда ты можешь выйти к вратам. Или не сообщат? Сойдут с ума?
На торце верхней доски комода – зарубки. Нож уродовал доску. Обитатель комнаты считал дни. Много зарубок, много дней.
Прибежище. Крепость. Или тюрьма? Убраться отсюда скорее. Немедленно. Сей же миг. Бежать. К черту крепость! Что он тут забыл?!
Виктор вскочил. Но понял – порыв бесполезен. Врата закрыты. И до весны как минимум никуда не уйти.
Он посмотрел на свои часы. Они были так же мертвы, как и те, что остались лежать на комоде. Виктор снял свои часы и положил рядом с теми, что умерли первыми. Ощутил печаль и смутную тревогу. Ловушка. Он угодил в нее добровольно и завел других. А впрочем... Сами врата – разве не огромная ловушка? Как и любая война? Сейчас главное – не унывать, вылечить раненых и обустроиться в Диком мире.
Он выглянул в узкое окно-бойницу. Серый день не поймешь, утро или вечер. Но вчера, выходя из залы, он видел за окном черноту. Значит, была ночь. Или ему показалось?
После вчерашней бани интендант выдал ему комплект чистого белья и форму. Все новое. Ткань серебристо-серая с черными разводами. Множество карманов, нашивок нет, знаки отличия спороты. На груди справа пришит серебряный кругляшок. Высокие ботинки с рифлеными подошвами и высокими голенищами. В такой форме два года назад воевали «синие». Дар это? Или добыча? Или плата за спасение раненых? Вполне возможно, что благородную миссию спасения обреченных Бурлаков совмещает с самым заурядным мародерством. Чем-то всю эту ораву надо кормить и во что-то одевать. Осудим? Простим? Конечно, простим, нам всем нужно дожить до весны, услышать пение птиц, увидеть, что главный тракт опять забит людьми, пришедшими в этот мир убивать.
Итак, Виктор Ланьер, на кого вы похожи теперь? Есть зеркало в дверце дубового шкафа. Взгляните. На военного вы не похожи. Вы – искатель приключений, авантюрист и наблюдатель. Кто поверит вам, кто захочет подчиниться?
В дверь постучали.
– Открыто! – Виктор вспомнил, что не запер дверь после ухода Каланжо. Интересно, почему Бурлаков просил запираться? Кому он не доверяет: новичкам или своим друзьям, постоянным обитателям замка? Скорее всего, и тем и другим.
Вошёл тот шустрый мальчишка лет двенадцати, что разносил вчера за обедом подносы. Сегодня паренек обрядился в серо-зеленый аккуратный костюмчик. К ногам мальчугана жалась Несси. При виде незнакомца, только вчера появившегося в крепости, собачонка залилась лаем. Позабыла, как сидела под столом, ожидая подачек?
– Свои! – прикрикнул на нее мальчишка.
Собачка тут же принялась вилять хвостом.
Виктор присел на корточки.
– Несси! Ты что, меня не узнала?
Несси завиляла хвостом куда сильнее прежнего.
– Глупая... – Виктор почесал ее за ухом.
Несси не выдержала и повалилась на спину.
– Ладно тебе! Хватит! – закричал мальчишка.
– Как тебя зовут? – спросил его Виктор.
– Том.
– А меня Виктор. Ты покажешь мне крепость, Том?
– Для этого меня хозяин и прислал.
– Отлично! Вопрос первый: где можно позавтракать?
– Э, сударь... завтрак вы уже проспали. Но Светлана наверняка даст вам ломоть хлеба с колбасой и чашку кофе.
– Мне большего и не надо. Пошли.
2
Завтракали в крепости рано, так что в первое утро гости в большинстве своем опоздали и теперь собрались на кухне вокруг большого деревянного выскобленного до блеска стола. Каланжо и Борька Рузгин подкреплялись хлебом, колбасой и сыром. Серебряный кофейник стоял посреди стола, из носика шла тонкая струйка пара... Аромат божественный.