Буревой Роман. Врата войны

   Поль выпрыгнул из летучки. Потом открыл дверцу пассажира и помог выбраться Вязькову. У того руки были стянуты за спиной клейкой лентой. Выпрыгивая, Вязьков едва не упал.
   – Знаешь, ты ведешь себя по меньшей мере глупо, – сказал страж ворот.
   – Мне все равно – глупо я действую или умно. Дело в том, что я не знаю, кому ты служишь: действительно охраняешь этот мир или работаешь на Валгаллу. Поэтому мне приходится учитывать в своих расчетах оба варианта. – Поль кивнул в сторону военного музея. – Видишь «Нему»?
   – Конечно, ее трудно не заметить, – усмехнулся Вязьков.
   – Я оставлю тебя здесь, возле этого дурацкого музея.
   – Зачем?
   – Походи, погуляй. Скажу одно: здесь ключ к одной очень важной тайне. Надеюсь, у тебя хватит мозгов ее раскрыть. Если ты – агент Валгаллы, твои хозяева эту тайну уже знают. Если нет – ты кое-что можешь сделать для этого беспомощного и тихого мира. Который ты якобы охраняешь. Счастливо оставаться.
   Поль запрыгнул в глайдер, и машина поднялась в светлеющее утреннее небо.
   – Забери меня отсюда! Идиот! – кричал ему вслед Вязьков, запрокинув голову. – Тебя прикончат! Ты сдохнешь! Без меня тебе не одолеть Валгаллы!

ИНТЕРМЕДИЯ
 
ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА

   Даня Сироткин лежал в яме, вырытой кибом. Он знал, что умирает, но почему-то не боялся. Может быть, потому, что не было боли. Боль была прежде, а теперь прошла. Совсем. Он знал, что очень слаб и уязвим. Но одновременно – всемогущ. Прежде он полагал себя не слишком умным – средним. Теперь понял, что он – гений. Рен. Он тогда, лежа в яме, засыпанный землей, придумал это слово. Вернее, слово пришло само. Чьи-то уста шепнули его... Рен... Ренессанс... Возрождение. Краткая эпоха, когда Титаны вернулись на Землю. Они не знали пределов, границ, им все было по плечу. Титаны творили совершенство.
   «Границ не должны быть ни в чем», – думал Сироткин.
   Нынешний человек очень слаб. И с каждым днем, с каждой минутой все слабее, как раненый, засыпанный землей, истекающий кровью. О котором никто не знает, где он. Стонов его не слышат, никто не ищет его.
   «Наш мир аморфен, а должен стать кристаллом. И рены будут центрами кристаллизации. Без таких людей мир не может существовать...»
   То, что было рядом, уже не касалось Сироткина. Он был сейчас где-то далеко, в иных местах, видел мир незнакомый и странный.
   Вершина горы на фоне яркого неба. Клубящийся столб дыма. Вулкан? Вокруг ослепительные снега; террасы застывшей лавы амфитеатром спускались вниз. Даня парил над этим новым невиданным миром. Слева лежали сопки, покрытые снегом, заросшие высоченными елями. Справа открывалась долина. На склонах сопок били фонтаны горячей воды и пара, потом каскадами горячая вода устремлялась вниз, и по берегам реки зеленела трава, в то время как выше на склонах лежал ослепительно белый снег. Там, где бурная река стекала в продолговатое озеро, лед подтаял, образуя причудливые узоры. Дальше сверкающим зеркалом лежал лед.
   Даня Сироткин ощущал странный восторг. Счастье? Бред? Слишком большая доза морфина?
   «Это рай... – прошептал он. – Эдем... Я там буду... когда-нибудь...»
   Он рассмеялся. И потерял сознание.

ВОЙНА
 
Глава 23

1

 
   Еще один день в крепости. А на самом деле сколько времени прошло в хронопостоянной зоне? Еще одна неделя?
   Капают капли в клепсидре. В полночь верхняя чаша клепсидры полна, к следующей полуночи – пустеет. Кто из нас не мечтал о подобном: долгая жизнь и почти вечная молодость.
   – Сколько дней и ночей на самом деле мы здесь? – допытывается Виктор.
   Бурлаков загадочно улыбается в ответ:
   – Не бойся, время внутри тебя не обманет. Сегодня приезжает герцогиня Кори. Она тебе не понравится. Но будь с ней вежлив. Это – твоя мачеха.
   Быть вежливым. Насколько? Кланяться? Разумеется. Расшаркиваться, мести пером бархатного берета пол? Он не умеет. Попробует улыбнуться – этого хватит. Стоит ли его мачеха этих знаков внимания? Она молода? Это уж точно. А на самом деле – сколько ей лет? Пятьдесят? Изъеденное жизнью, усталое, фальшиво молодящееся существо. Бессмертник.
   Фантазии. Глупые бредни. Все будет не так. Он просто боится. Боится, что на самом деле она ему понравится. Настолько сильно, что...
   И вот она прибыла, въехала в ворота на серой в яблоках кобыле. Богато украшенная сбруя. Темный плащ с капюшоном, отороченный седым мехом. Длинный плащ, призванный скрыть фигуру. Герцогиня! Кланяйтесь герцогине.
   Бессмертники сбегались. Склоняли головы. Гости стояли, выпрямившись, атеисты в церкви, не желающие осенить себя крестным знамением.
   – Бойся этой женщины, она опасна, – шепнул отчетливо кто-то рядом с Ланьером.
   Кто-то из бессмертников? Или призрак мортала? Не разберешь. Или Хьюго старался – хотел их поссорить?
   За герцогиней ехали стражи – шесть человек в темных феррокерамических доспехах. Ого! Выходит, она держит личную стражу. У Бурлакова нет телохранителей. У нее – есть. Такие же точно доспехи были у черных всадников. От этих доспехов отскакивают пули. Поверх доспехов накинуты синие плащи, отороченные белым, капюшоны опущены на глаза. Их лиц не различить. Но можно угадать. Белая кожа, белые губы. Бессмертники.
   «Бессмертные боятся смерти и, в конце концов, могут думать только о ней», – подумал Ланьер и улыбнулся.
   Женщина улыбнулась в ответ.
   – Она – оборотень... волчица... пьет кровь... – прошептал кто-то рядом.
   – Вранье, – отозвался другой бессмертник неуверенно.
   – Она убивает служанок. Заводит их в мортал и бросает, это точно.
   За герцогиней ехал мальчик на рыжем пони. Он уверенно держался в седле и оглядывался вокруг без любопытства: похоже, он не в первый раз приезжал в крепость.
   Герцогиня привезла с собой много добра. Неужели можно за одно лето наполнить припасами эти телеги, набить скарбом перевязанные ремнями и цепями сундуки, залить и запечатать многочисленные бочки? Так много припасов, что людям на телегах места не нашлось, они шагали следом. Растягиваясь уязвимой цепочкой, плелась разношерстная публика: прислуга, солдаты «синих» и «красных» в потрепанной форме, но уже без оружия, ролевики без мечей и без кольчуг.
   Переселенцев встречал у ворот Хьюго с четырьмя бессмертниками. Герцогиню, мальчика и охрану он пропустил беспрепятственно. Так же, как и повозки, и людей на повозках: он видел их раньше и знал в лицо. Потом пять или шесть человек из прислуги прошли, подвергшись лишь досмотру. Остальных задержали. Они скопились у ворот. Бессмертники обыскивали каждого, а Хьюго допрашивал. Обстоятельно, подолгу.
   Заметив такое безобразие, герцогиня вернулась к воротам.
   – Это мои люди! – повысила она голос. – Я их всех расспросила.
   – Так-так... – Хьюго улыбнулся. – А про это они рассказали тоже?
   Он извлек из кармана бывшего солдата «красных» пакетик с серым порошком.
   – Откуда?! – Герцогиня в ярости рванула повод. Кобыла под ней коротко заржала и присела на задние ноги. – Откуда у моего человека эта гадость?! – Капюшон откинулся назад, и Виктор разглядел ее лицо. Бледное, не слишком молодое и не слишком красивое. Черные глаза женщины горели яростью.
   «Поразительно, почему все в крепости твердят, что Кори прекрасна?» – удивился Ланьер.
   – Так это ваш человек? – вновь улыбнулся Хьюго.
   – Да, мой, раз я привела его сюда. Вы ему подсунули эту дрянь.
   – Ох, милая герцогиня, не надо, ладно? – Хьюго поморщился. – Вы же умная женщина. Зачем говорить ерунду? Я всего лишь охранник – зачем мне это?
   – Григорий Иванович! – крикнула Кори.
   Бурлаков подошел.
   – В чем дело? Опять не поладили? Право же, вы как дети!
   – Он обыскивает моих людей!
   – Герцогиня, Хьюго знает свое дело, оставьте его.
   – Разве в этом мире запрещены наркотики? – удивился Ланьер.
   – Это не нарики, – ухмыльнулся Хьюго. – А кое-что похуже.
   Бурлаков помог слезть с седла мальчику. У малыша было серьезное недетское лицо с каким-то печальным, скорбным даже выражением. Гномик, старичок...
   Встав на ноги, мальчик огляделся и сказал:
   – Вы хорошо подготовились к зиме. Но, боюсь, недостаточно хорошо.
   – Что вы имеете в виду, молодой человек? – поинтересовался Виктор, подходя.
   – Частокол поврежден. Вас уже обстреливали. Крепость переполнена. Никогда прежде здесь не было столько пришлых.
   – Позвольте представить, это Виктор Павлович, – сказал Бурлаков. – Мой новый помощник на эту зиму. А это герцогиня Кори. – Женщина еще не остыла после ссоры с Хьюго и лишь надменно кивнула Ланьеру. – Сын герцога Рафаэль. – Бурлаков положил мальчику руку на плечо.
   – Можно просто Раф, – мальчик протянул Виктору узкую ладошку. – На самом деле мне уже двадцать три.
   Виктор недоверчиво улыбнулся:
   – Неужели? И борода не растет?
   – Он – безбородый гном... – хмыкнул Хьюго.
   – Хьюго надеется, что мы все уйдем со двора и не увидим, что он будет делать. – Рафаэль смотрел на начальника охраны, как на неодушевленный предмет. Изучал редкий экземпляр и результаты наблюдений сообщал тихим ровным голосом: – Он ищет среди прибывших самых униженных и жалких или в чем-то провинившихся. Это его будущие осведомители. Заодно высматривает девчонку, которая должна будет по первому требованию его ублажать. Если он сильно выпьет, непременно начнет говорить про спермотоксикоз.
   – У нашего гнома большая фантазия... – пожал плечами Хьюго.
   Тем временем охранник старательно обыскивали всех входящих в крепость – и женщин, и мужчин.
   – Не трогайте меня! – взвизгнула девушка с чумазым лицом и с распущенными по плечам грязными слипшимися волосами. У длинного платья ободран подол, плащ подвязан грязной веревкой и весь в пятнах.
   – Можно вообразить, что за все лето ее никто не лапал, – фыркнул Хьюго.
   – Оставьте девушку в покое, – сказал Виктор, делая шаг в сторону главного охранника. Кажется, он нашел союзников в лице герцогини и Рафа и был этому рад.
   – Я вам не подчиняюсь, – оскалился Хьюго, обнажив крупные желтые зубы. – Когда мой генерал в крепости.
   – Пропусти девчонку, – велел Бурлаков. – Позвольте вам помочь. – Он протянул девушке руку.
   – Я вас предупредил, мой генерал... – Хьюго вновь издал короткий смешок. – Любой может оказаться врагом. Против своей воли. Даже не зная, что он – враг.
   – Почему вы не избавились до сих пор от этого мерзавца? – возмутилась Кори.
   – Я незаменим, герцогиня, – отвечал Хьюго. – Или вы забыли, как пытались провести в крепость своего любовника? Оказалось – бывший мар. Хорошо, мои помощники его опознали. А так бы с вашей помощью пролез в крепость и открыл бы своим дружкам ворота.
   На щеках Кори выступили красные пятна.
   – Никто не знает, каково твое прошлое, Хьюго, – прошипела она змеей.
   Виктор смотрел на них. И читал, как с листа: ненависть, зависть, взаимные обиды.
 

2

 
   – Вы позволите? – Хьюго уселся напротив Виктора.
   В этот день во время ужина Ланьера усадили за общим столом: с хозяином трапезничали герцогиня и маленький Раф. Черное строгое платье герцогини наглухо закрывало руки и плечи. На широком поясе с серебряными пряжками демонстративно висели кобура с пистолетом и узкий стилет. Серебряную его рукоять украшал крупный зеленый камень.
   «Изумруд», – подивился Ланьер.
   Все геологи наперебой утверждали, что Дикий мир беден рудами, а драгоценные камни в нем и вовсе отсутствуют. Не нашли? Или нашли и скрыли?.. Серебро, во всяком случае, здесь имелось, так же как и железо. Но не было каменного угля и нефти – это точно. А везти руду через врата – убыточно. Здесь, на месте, жгли древесный уголь. На той стороне размышляли: в Диком мире есть залежи урана. Может быть, построить там атомную станцию? Оборудование сложно провезти через врата. А то бы построили. Держите ребята... Сюрприз!
   – Сегодня вас изгнали, – заметил Хьюго, накладывая себе полную тарелку жареной рыбы. – Не расстраивайтесь. Со всеми любимчиками хозяина так происходит. Одних он приближает, других отдаляет. Приходится ждать, когда он позовет вновь. Я всегда дожидаюсь своего часа. Но многих оттесняют на нижний стол навсегда. Советую помнить: хозяин зовет только тогда, когда вы зачем-то нужны ему. До этой поры он может о вас попросту забыть.
   Виктор не отвечал. Ел молча.
   – Я хотел бы с вами обсудить один вопрос. Вы не против? – Хьюго осклабился.
   – Хорошо, обсудим.
   – Видите ли, Виктор... Или Виктор Павлович, как вас величает Димаш. Вы уже солидный мужчина, старше многих здешних, а среди новичков – ветеран.
   – За вратами я в первый раз.
   – Конечно, я знаю. Так вот, Виктор Павлович, вы, как все новички, неверно представляете ситуацию. Позвольте вас просветить?
   – То есть – отфильтровать для меня информацию? – в свою очередь улыбнулся Ланьер. – О нет! Если я кого и буду спрашивать, то не вас.
   – Предпочитаете ничего не знать?
   – Я знаю больше, чем вы думаете.
   – А-а... – понимающе протянул Хьюго. – Вы полагаете, что эти лживые выдумки портальщиков обо всех наших зверствах дают вам верную информацию о здешнем мире? Ну, как же, как же... я совсем забыл, что вы у нас работаете, вернее, работали в новостном канале. «Дельта-ньюз». Когда-то и я смотрел вашу муру. Вы сочиняли байки о нашем мире и гордились своим враньем. Но я надеюсь, что теперь, когда вы очутились за вратами, вы взглянете на все куда более трезво.
   Виктор не понимал, чего хочет от него этот человек. То он выказывал неприязнь и даже неприкрытую злобу, то начинал любезничать почти до приторности, льстить и заискивать.
   – И в чем же состоит ваш трезвый взгляд? – спросил Ланьер.
   – Дело в том, что здесь я – единственный, кто думает о будущем. Увы, оно безрадостно, если все будет продолжаться так, как идет сейчас. В этом случае крепость обречена, – Хьюго вздохнул. – Не в эту зиму, так в следующую. Иных вариантов просто нет.
   Хьюго сделал паузу, любуясь, какое впечатление произвели его слова на Ланьера. Достаточно сильное – это Виктор должен был признать. Он не хотел верить Хьюго, но почему-то верил. Против своей воли.
   – И в чем причина такого катастрофического положения?
   «Будем считать этот разговор своего рода интервью. Пусть Хьюго заливается соловьем. Чем больше скажет, тем лучше, – мысленно отметил про себя Ланьер. – Не спорь с ним, только анализируй, смотри, как будто издалека, отстранений!»
   – Вкратце обрисую ситуацию. Как вы заметили, Григорий Иванович осенью собирает раненых и отставших, «синих», «красных», всех без разбору поселяет в крепости заодно с пасиками и прочей шелупонью, которая бежит сюда, как оголодавшие собачонки к миске со жратвой. При этом Бурлаков совершенно не рассчитывает, сколько в крепости припасов, какие помещения, каково соотношение бессмертников и пришлых. Не учитывает, что люди трудились весну и лето в поте лица, чтобы отдать свою краюху хлеба неизвестно кому. Хозяин играет роль Спасителя, тащится от своей роли. На остальное ему плевать.
   «Какая примитивная провокация! Хьюго говорит это нарочно, чтобы проверить, передам я Бурлакову его слова или нет», – мысленно усмехнулся Ланьер.
   В том, что начальник службы безопасности предан хозяину крепости, Виктор не сомневался. Такие люди, как Хьюго, не могут жить без хозяина.
   – Эти пришлые будут оборонять крепость, – напомнил Ланьер.
   – Ну да, да, может быть, и будут. А может, и нет, – отмахнулся от его слов Хьюго. – Во всяком случае, они нужны три-четыре дня в году. Или неделю...
   – Как любая служба охраны. КПД у всех подобных служб в мире весьма невысок, – заметил Виктор.
   – Но чужаков слишком много! Слишком! Нам нужно человек двадцать, а генерал берет всех. В этом году отставших особенно много. Всю зиму теперь мы будем организовывать дурацкие экспедиции в поисках пропитания, ходить на охоту и драться с марами за склады жратвы. Будем урезать пайки и голодать. Наши люди будут гибнуть! «Бессмертники» уже сейчас с ненавистью поглядывают на пришлых. В январе, затянув пояса, будем изготавливать сувениры, ножики, портсигары и прочие серебряные безделушки, чтобы весной на тракте сменять их на консервы и лекарства. Как только грянет весна, часть пригретых хозяином дармоедов сбежит, остальные помогут деревенским посеять овощи и собрать то, что поспеет к сентябрю. Но как только врата начнут пропускать в обратном режиме, они тут же удерут. Потому что им плевать на крепость и на тех, кто здесь выбивается из сил. В ноябре все начнется сначала.
   – Но люди не планируют оставаться здесь на всю жизнь.
   – Конечно, они только пожрут, попьют, оттрахают наших баб и удалятся, сказав «гран мерси»!
   – Что вы предлагаете? Ввести оплату за зимовку? Чтобы на следующий год весной в крепость передавали консервы и медикаменты? Законное требование. Я готов потребовать с каждого зимующего расписку. Одна незадача: расписку не протянешь через врата для оплаты.
   – Вы не поняли! Сама идея крепости-приюта порочна. Люди должны приходить сюда навсегда и не пережидать и переживать здесь зиму, а строить крепость. Если ты попал сюда – должен остаться. Это плата за подаренную тебе жизнь. Так поступает Валгалла.
   Ланьер сделал вид, что не придал никакого значения последнему слову.
   А Хьюго продолжал:
   – Валгалла разрастается год от года, увеличивает свои силы. Избранные, кого допускают в Валгаллу, отдают все силы и служат беззаветно. Взамен Император своей мощью приходит на помощь, когда нужно. «Единство и вечность» – вот их девиз. Иногда к ним приходят на службу целые соединения. С каждым днем Валгалла набирает мощь. А мы лишь выживаем, надеясь на случайность и везение. Но помяните мои слова: однажды нам не повезет. Если генерал не изменит свою политику.
   – Думаете, что я уговорю Бурлакова оставлять людей в крепости насильно? – спросил Ланьер.
   – Нет, я не так глуп, чтобы на это надеяться. Хозяин взял вас сюда и спешно возвысил, чтобы кого-то противопоставить мне после исчезновения герцога. Я же хочу вас спросить: вы намерены стать постоянным жителем крепости?
   – Нет, – отвечал Ланьер, не задумываясь.
   – Тогда не вмешиваетесь в то, что вас не касается.
   – Не касается? – Виктор пожал плечами. – Вы планируете захватить людей и превратить их насильно в средневековых обитателей этого мира. В рабов. И я не должен вмешиваться?
   – Крепость изменится. Этим миром правит сила, собранная в кулак одного. Рано или поздно мой план осуществится. И вы не сможете этому помешать, – Хьюго улыбнулся. – Сила! Вы слышите?! Это слово приходит в каждую фразу. Я всего лишь надеюсь, что вы благоразумно отойдете в сторону. А если не отойдете – пеняйте на себя!
   – У вас грандиозные планы. Но как вы думаете их осуществлять? Чтобы удержать людей в крепости, вам придется создать мощную охрану плюс тайную полицию, агенты которой будут шпионить за всеми. Что-то вроде гестапо или НКВД. Вы готовы пойти на такой шаг?
   – В гестапо и НКВД служили святые люди.
   – Да Бог с вами...
   – Святые! – упрямо повторил Хьюго.
   – А вы, надо полагать, наследник этих святых?
   – Именно так. И не надо иронизировать.
 

3

 
   Виктор поднялся на стену. После тепла обеденной залы холодный воздух обжигал. Мутно-желтое зарево на востоке, если смотреть на восток. И такое же мутное на западе. Если повернуться лицом к западу. Не день, не ночь. Безвременье. Так сколько дней прошло? Елку уже наряжают. Значит, скоро месяц, как они живут в крепости.
   «Хоть убейте меня, но я не могу понять одну вещь: зачем Григорию Ивановичу святой гестаповец? – размышлял Ланьер. – У меня ответ один, совершенно идиотский: в Бурлакове проснулся учитель, и наш генерал надеется перевоспитать подонка. Разумеется, в эту версию можно поверить разве что под дулом пистолета».
   На часах стоял Рузгин. Расхаживал по настилу взад и вперед, вооруженный винтовкой с оптическим прицелом. На поясе позвякивают серебряные колокольцы. Все постоянные обитатели крепости носят такие. Идут – и слышен мелодичный звон. Все – кроме Хьюго.
   Связку серебряных колокольчиков предлагал Виктору торговец сувенирами в Париже. «Зачем они?» – спросил Виктор. «За вратами узнаешь», – отвечал торговец.
   – Зачем нужны колокольчики? – спросил Виктор у Рузгина.
   – Звякают приятно. А зачем – не знаю. Выдали вместе с формой, я взял. Сувенир останется на память. Не поймешь, который час, – признался Борис, поглядывая на небо. – По ней только и ориентируюсь.
   Рузгин указал на клепсидру, установленную на каменном постаменте. Она мерно роняла капли, отмеряя условное время крепости. Последние капли. Полночь вот-вот должна была наступить.
   – Эта средневековая штука все врет, – сказал Виктор. – Мы выйдем из крепости, а за вратами миновало сто лет.
   – Не может быть... Ах да, вы все шутите! – Борис махнул рукой. – Но теперь, кажется, реже?
   – Общение с Хьюго у кого угодно отобьет желание шутить.
   – Да ладно вам, Виктор Павлович. Нормальный мужик. Мы вчера после возвращения из леса с ним выпили. Поболтали. Должность у него собачья. Только и всего. А так – серьезный парень.
   – Ты готов остаться здесь навсегда? – спросил Виктор.
   – В каком смысле?
   – До конца жизни остаться в крепости. Не возвращаться в наш мир.
   – Ерунда! Что вы такое придумали, Виктор Павлович! Конечно же нет.
   – Хьюго планирует оставлять гостей в крепости навсегда.
   – Он просто пошутил, а вы не поняли. Они здесь нормальные люди, живут несколько старомодно. Но не мары же, в конце концов.
   – И все же... ты хотел бы здесь жить всегда?
   Рузгин засмеялся:
   – Я – программист-биолог, что мне делать в здешнем средневековье?
   – Зачем же ты пришел сюда?
   – Если честно...
   Виктор пожал плечами, давая понять, что это дело Рузгина – говорить правду или умолчать.
   – Уж раз так вышло, и мы здесь остались, скажу, – решился Рузгин. – У меня поручение от фирмы: достать образцы здешней фауны. Той, что в мортале.
   – Ничего не получится. В нашем мире мортальные растения не выживают. Это проверяли, и не раз.
   – У меня есть контейнер. Совершенно уникальный. Образец уже там.
   – Он испортится за зиму и лето.
   – В крепости – нет. Понимаете теперь? Эта крепость – она послана мне судьбой. Я спрятал образец в подвале. Никто не знает. Только вы теперь... Осенью я пронесу контейнер в наш мир.
   – Зачем?
   – Вы не понимаете? Неужели? А вы подумайте, Виктор Павлович! – Рузгин глянул на старшего товарища с нескрываемым мальчишеским превосходством.
   – Сдаюсь! – Виктор рассмеялся.
   – Эх вы, даже подумать не хотите. Так вот, есть теория, что это деревья создают мортал. То есть первоначальная аномалия создала их, а потом они стали поддерживать мортальные зоны своим существованием. Понимаете? Замкнутый круг. Если мы вырастим здешние клетки в нашем мире, то сможем создать мортал...
   – Зачем?
   – В лечебных целях, технологических... да мало ли каких! Это же перспектива! – У Бориса горели глаза. – В прошлом году наш человек прошел врата, но не вернулся. Весной они пришлют еще кого-нибудь. В мае на Аркольском перевале человек из нашей фирмы будет ждать меня... – Борис запнулся, сообразив, что и так наболтал лишнего. – Если мы не встретимся, он попытается добыть новый образец.
   – На провоз биологических образцов в наш мир нужна лицензия. Все, кто возвращается, проходят дезинфекцию. У тебя этой лицензии наверняка нет. Как же ты собираешься протащить свои находки?
   – Я уже все продумал. С грузом серебра. Да, там будут дезинфицировать багаж. Но разом. Весь ящик. Мой контейнер не пострадает. Все продумано!
   Рузгин замолчал. Понял – его занесло. Не следовало об этом никому говорить. Даже Виктору Павловичу. Хотя в порядочности Ланьера он никогда не сомневался.
   – Боря, вот что мне скажи, ты майору Васильеву обещал заплатить, если за нами явится вездеход? – спросил после паузы Ланьер.
   – Обещал, конечно. Фирма бы заплатила.
   – Много?
   – Очень много.
   – Странно, – Виктор по своему обыкновению почесал переносицу.
   – Что – странно? – не понял Рузгин.
   – Тогда странно, что он за нами не заехал. Майор своей выгоды не упускал никогда.
   Получалось, Васильев не мог прислать вездеход. Именно не мог. Был не в силах. «Сила...» Это слово просачивается в каждую фразу. Хьюго прав. А лучше бы он ошибался.
 

4

 
   – Ты несправедлива, герцогиня. Я к тебе всей душой, а ты... – услышал Виктор в коридоре голос Хьюго.
   Он остановился, не зная, требует ситуация его вмешательства или нет.
   – Я сказала – отвяжись, – узнал Ланьер низкий голос Кори.
   – Поль не вернется. Поверь мне и моему чутью.
   – Для тебя это ничего не меняет.
   – Почему? У тебя что-то не в порядке? Болезнь какая? Неужели здоровая женщина не хочет секса? Постится все лето? Не поверю. Я по именам знаю твоих любовников. Уверен – не всех. И вдруг блудница обращается в монахиню.
   – Ты – урод. Меня тошнит, когда я вижу твою рожу. Эта мысль тебе в голову не приходила?
   Дальше послышалась возня. Мокрый звук пощечины.
   Сдавленный выкрик: «Сволочь!»
   Пора вмешаться. Виктор шагнул вперед. Вечный фонарь под потолком освещал вполне банальную сцену: здоровяк охранник рвал одежду с женщины. Виктор подошел сзади и ударил ногой промеж расставленных ног Хьюго. Тот взревел, скрючился. Второй удар – по затылку. Кори, вырвавшись наконец из рук Хьюго, добавила. И не слабо.
   Прежде чем Хьюго успел очухаться, Виктор вырвал пистолет из кобуры охранника и снял с предохранителя.