Бушков Александр Александрович. Печать скорби

   А вот чего так и не увидел со стены Сварог — так это макушек засадного полка и торчащих из-за стен стволов. Только стоит ли этому радоваться?
   Ладно, пора вниз.
   Его подхватили внизу крепкие руки. Ноги коснулись земли древнего города Аркаим...
   Ба-а-а!
   Это было похоже на щелчок. Будто кто-то с размаху хлопнул ладонью по выключателю и в комнате зажегся свет. И сразу осветились все углы памяти Сварога. До того лишь какие-то тени проступали сквозь комнатный мрак: поди скажи, что это там притаилось в углу — простой стул или чудовище. Теперь же стало отчетливо видно, что есть что. Вернее — кто есть кто...
   Пелена вдруг упала, и, едва ступив на землю Аркаима, он понял, кто он есть, бес или подлинный Сварог.
   «Оказывается, вот как просто...»
   И у него появилось чувство такого облегчения, которое, пожалуй, он не испытывал ни разу в жизни.
   — Что с тобой? — услышал Сварог голос Ланы.
   — Нормально, — ответил он. И улыбнулся загадочно. — Голова закружилась. Пошли...
   И тут же другое торкнуло: если я осознал себя, значит, и тот, второй, если он где-то рядом, тоже понял свою сущность?..
   Растянувшись цепочкой, ощетинившись стволами, шаря взглядами во все стороны, они двинулись по Аркаиму. Сварог отметил, что несмотря на всю несыгранность группы, одновременное совместное продвижение у них получалось довольно грамотно. Может быть, всеми ощущаемая и без всяких детекторов с индикаторами близкая опасность мобилизовала всех без остатка.
   ...А в Аркаиме стояла поразительная тишина. Ни шорохов, ни шебуршания мелких зверьков, ни птичьего щебета... Кстати, вдруг обратил внимание Сварог, земля Аркаима цветом, твердостью и ровностью странно напоминала монгольскую степь. И точно так же лишь кое-где торчат редкие худосочные травинки. И так же, наверное, эту почву лопатой не возьмешь, надо ломом долбать, намучаешься, как с бетоном...
   Сварог задрал голову — смерч монотонно кружил над долиной. Вроде бы несколько приблизился к городу. Или только кажется?
   Добрались до второго, внутреннего радиуса. Вторая стена была чуть пониже первой — метра два с половиной от силы. Через нее перебрались быстро и без проблем.
   Во втором круге Аркаима, как заметил Сварог, фундаментов было больше. Что уж стояло на них и стояло ли что-либо вообще, неизвестно, однако почему-то у Сварога сложилось стойкое убеждение, что никогда и ничего. «Интересно, — подумал он, — а если это все же был нормальный город, то почему не сохранились фундаменты жилых домов?»
   Сходящиеся к середине, как спицы в колесе, лучи обрывались перед центральной и единственной площадью Аркаима. Площадка была поразительно ровной, покрытой белым, похожим на бетон раствором. Посреди нее лежала серая гранитная плита, квадрат со стороной метра в полтора, с небольшим чашеобразным углублением...
   — Стойте, шеф! — Ключник схватил за плечо попытавшегося сунуться на открытое пространство олигарха. — Так мы подставимся.
   Ольшанский, резким движением вскинув руку, посмотрел на часы.
   — У нас сорок минут, — сказал он леснику-тибетцу.
   — Четверть часа в запасе есть, — ответил Донирчеммо Томба.
   «Ну конечно! — вдруг догадался Сварог. — Есть некий ритуал, не может не быть. Как пить дать древний-предревний, может быть, позаимствованный ими в том самом монастыре. А иначе зачем наш богатенький буратино таскает за собой этого тибетца! Добавим сюда еще вещмешок за спиной у Томба, куда наверняка сложен ритуальный инвентарь, и все срастается наилучшим образом...»
   — Мы успеем только на тот свет, шеф, если сейчас выйдем на площадь, — Ключник говорил, чеканя каждое слово. — Сперва я со своими ребятами должен зачистить землю. Если лесник и вот он, — показал пальцем на Сварога, — нам помогут, справимся минут за семь. После блокируем подходы, и вы сможете...
   Поблизости раздался сухой хлопок, и один из охранников, пьяно шатнувшись, начал медленно падать. Что-то просвистело, и арбалетная стрела угодила в шею другому охраннику — тому, кого Ключник назвал Олегом. Хрипя, Олег упал, как подсеченный.
   — К стенам! — рявкнул Ключник. — Прижаться к стенам! Живо!
   — Оружие на землю! — раздался отчего-то вполне предугадываемый крик, откуда-то слева. То ли из-за невысокого фундамента, то ли из-за делящей город на сектора стенки. — Иначе смерть!
   Очередь прошла по земле, потом по стене. Сварог увидел, откуда стреляют! Автоматчик засел за метровой высоты фундаментом. А была еще арбалетная стрела. Если даже предположить, что первый винтовочный выстрел и автоматная стрельба — дело рук одного человека, то стрелков все равно уже получается как минимум двое.
   Конечно, он может броситься сейчас к автоматчику, пуль бояться ему не приходится. Да вот только тогда из-за него положат всех остальных...
   Еще раз хлопнул одиночный винтовочный выстрел. Пуля вошла в землю рядом с ботинком Ольшанского. Это была демонстрация: вы, мол, в полной нашей власти. А снайпер засел определенно где-то далеко, так сразу его позицию и не вычислишь... И ведь знает, гад, в кого палить, кто главный в их команде и кого трогать пока не след.
   — Надо подчиниться, шеф, — Ключник выматерился и положил автомат на землю. — Тьфу, как глупо...
   Ольшанский, все еще не веря, что проиграл, яростно крутил головой по сторонам, выискивая врага.
   — Всем выйти на площадку! Быстро! Руки за голову! — продолжал командовать уверенный, спокойный голос с легким акцентом.
   Протрещала, будто сучья ломали, автоматная очередь, и перед Ольшанским взметнулись фонтанчики земли. Стоявший рядом с олигархом лесник охнул и, схватившись за ногу, сел на землю.
   — Следующая порция по головам, — пообещал неизвестный.
   — Ладно, выходим! — закричал Ольшанский, закладывая руки за голову. — Кладем оружие.
   Они вышли на ровную, как взлетно-посадочная полоса, главную и единственную площадь Аркаима.
   — Стоять! — окрик остановил их на полпути к гранитной серой плите.
   Остановились. Как тут не подчинишься!
   «Ничего, — подумал Сварог, — если не перестреляли сразу, из засады, значит, у них касательно нашего брата иные планы».
   — Сесть на землю! — продолжал распоряжаться неизвестный. — Руки держать за головой! Кто дернется или вздумает шутить...
   Подчинились. Опустились на землю — кто на колени, кто сел по-турецки. Какое-то время ситуация не менялась. Потом потихоньку из своих нор, щелей и прочих укрытий начали выползать господа ворошиловские стрелки.
   Четверо невысоких худощавых азиатов (у одного за спиной арбалет) и один тип явно славянской наружности, который тоже не мог похвастать выдающимися габаритами, зато мог похвастать большим автоматом. Держал он оружие, стоит заметить, весьма умело. Да и по остальным было сразу видно, что с оружием они на ты. Все пятеро были одеты в камуфляж песочного оттенка, предназначенный для боев в пустыне и отлично маскирующий бойцов на фоне аркаимовских стен. Выходит, товарищи продумывали, готовились...
   Славянин с автоматом (а не иначе, он и выкрикивал команды) громко свистнул, и несколько секунд спустя из-за стены вышел еще один человек. Неторопливой, вальяжной походкой, помахивая тросточкой, направился в сторону своих бойцов. Не только тросточка делала этого человека похожим на прогуливающегося по садовым дорожкам дачника. На нем были белые летние брюки, просторная рубаха-балахон и широкополая шляпа с дырочками. В свободной руке он держал складной стул.
   Сварог видел этого господина впервые, но сразу догадался, кто перед ним. Азиат, взгляд и манеры человека, привыкшего повелевать, но главное — габариты. Необъятнейшие габариты, человек-гора. «Господин И, китайский магнат. Кто ж еще? Помнится, таким его и описывали».
   Китаец разложил стул, с опаской опустился на него, но конструкция из куска брезента и алюминиевых трубок выдержала вес. Человек-гора достал из кармана платок размером, наверное, с парус и принялся вытирать им потные шею и лоб.
   — Я знаю, что ты меня понимаешь, — господин И показал рукой с платком на Ольшанского. Говорил китаец по-английски. — Тебе почти удалось меня переиграть. Там, на Олеговой пустоши, ты показал себя хорошим профессионалом и почти победил. Я уважаю сильного противника.
   Он коротко поклонился. Причем проделано это было без всякого шутовства.
   Сварог испытывал идиотское чувство — будто наблюдает все это со стороны, как спектакль из зрительного зала. Вообще, все происходящее попахивало какой-то опереттой. Или дешевым голливудским фильмом: затерянный город, вооруженные люди, благодушный азиат в роли Главного Плохого...
   — Почему ты здесь, а не даешь показания в милиции, в ФСБ? Или тебя не вызвали в Москву объясняться в посольстве? — оказывается, Ольшанский говорил по-английски весьма недурно.
   С первым шоком олигарх справился похвально быстро и теперь был спокоен и собран. Как готовая к нападению змея.
   — Потому что как раз этого ты и хотел, — господин И запустил руку с платком под рубашку, чтобы вытереть грудь. — Фу-у, ну и жара! А ты живой, да? Не умер, получается?
   — Какое удивительное совпадение, я тоже уже и не надеялся встретиться с тобой на этом свете, — Ольшанский говорил ровным, даже светским тоном. — Я полагал, что ты сейчас как раз ожидаешь своей очереди на перерождение в теле какого-нибудь хищного хитрого зверька.
   На это господин И коротко захихикал, и было видно, как гуляют под рубашкой жировые складки.
   — Ты все сделал, Ольшанский, чтобы убрать меня из этого мира. Но в том вертолете, который потерпел крушение над тайгой, был не я. Я как чувствовал в тот день, что не надо лететь. Послал вместо себя одного очень похожего на меня человека, а сам поехал на машине...
   — Есть кто-то, кто очень похож на тебя? — искренне удивился Ольшанский.
   — Смешно, — сказал китаец. — И я рад, что даже сейчас у тебя сохранилось чувство юмора.
   Очередь выбила фонтанчики земли у самых коленей Ключника.
   — Рук опускать не велели! — закричал славянин.
   Ключник усмехнулся уголком рта и снова завел руки за голову.
   — Ты скажи своим людям, — посоветовал господин И, — что на этом предупреждения закончились. Мне твоих людей беречь ни к чему. Я даже Пака велел наказать, а он мог бы принести еще много пользы. Но предателей надо наказывать.
   — В чем же он провинился? В том, что работал на меня? — спросил олигарх.
   — Мы знали, что он работает на тебя, — сказал господин И. — Но у нас с ним была договоренность — нам он передает информацию первым. Он нарушил договоренность. Очень грубо нарушил. Не только назвал тебе первому новую дату — он только тебе ее и назвал, от нас хотел скрыть...
   — А вы все же узнали, — кивнул Ольшанский. — Значит, прослушивали его телефонные разговоры...
   — И дом, и телефон. Конечно, — господин И принялся обмахиваться платком. — Ты много денег пообещал Паку? Поэтому он решил предать нас, так?
   — Подслушивали, а ни хрена не поняли, — Ольшанский сплюнул. — Пак жил не для денег, ему бесполезно было предлагать бабки. Он был исследователем до мозга костей. А чем можно купить исследователя?
   — Взять с собой в Аркаим, где должно произойти событие, которого ждали двадцать шесть тысяч лет, — подумав, сказал господин И. — Понятно. Ты прав, а я не прав. О такой версии я не подумал...
   — Ага, — сказал Ольшанский. — Да любой ученый душу продаст за возможность стать сторонним свидетелем такого события, а на что он готов пойти, чтобы оказаться в эпицентре этого события, стать его участником, я даже и предположить не берусь.
   — И участником какого же события ты надеялся стать сегодня? — спросил господин И.
   — Вы хотите, чтобы я открыл перед тобой карты...
   — Бросьте, господин Ольшанский! — рявкнул господин И. — Мы с вами не на дипломатических переговорах Шанхайского клуба. Вы, похоже, забыли, что сидите под прицелом. Так никогда не поздно напомнить!
   Ольшанский пожал плечами.
   — А почему бы, собственно, и не открыть карты? Вам все равно это ничем не поможет. Вы-то как раз только зрителями и будете. Шамбалинская война — это вам о чем-то говорит? Пятьдесят две тысячи лет назад с лица Земли исчезла древняя Атлантида. Случилась некая мировая катастрофа, которая теперь называется Шамбалинской войной, и могущественной цивилизации, намного превосходящей по развитию нашу, не стало. Уцелели лишь немногие из Предтеч. Атлантов. Они сделали все, чтобы предупредить о новой Шамбалинской войне, которая должна грянуть спустя пятьдесят две тысячи лет. Они построили этот город, который и не город вовсе, а что-то вроде огромного энергоприемника, с помощью которого Избранный человек станет могущественнейшим из людей, будет наделен могуществом бога. Этому человеку предстоит возглавить проснувшихся после многотысячелетнего сна сомати и с ними спасти цивилизацию. Этим человеком должен стать белый человек, человек с Севера. Хранители знания об Атлантиде, Шамбалинской войне и Хранители тел сомати указали на Избранного. Я — Избранный...
   Господин И снова захохотал. И на этот раз он хохотал долго, утирая платком глаза.
   — Ты сумасшедший, Ольшанский, а не избранный, — сказал он, отсмеявшись. — Царь Мира Ольшанский, хо! Основатель династии правителей Земли! Рассмешил... Хотя, — он убрал платок в нагрудный карман рубашки, — во многом ты прав, мой любезный враг. Об этом городе рассказано и в древних китайских хрониках. И построили его никакие не атланты, а выходцы из Китая. Может, тебе и не известно, но в древнем Китае были весьма развиты астрономия и астрология. Еще в глубокой древности было рассчитано, что именно в этой точке Земли, именно в этот день произойдет сотворение бога. Раз в двадцать шесть тысяч лет такое происходит. Иногда боги получаются, иногда нет — если никого не оказывается в нужной точке, в нужное время. Может, так распорядилась природа, может, кто-то, кто сильнее природы, но совершенно определенно: кем-то дается шанс дать этому миру резкий, невиданный толчок в прогрессе. Пассионарии, слышал о таких? Так вот: раз в двадцать шесть тысяч лет кому-то выпадает шанс стать Абсолютным Пассионарием. И возвеличить свою страну. И сегодня мы воспользуемся этим шансом...
   — Позволь спросить, вы так стараетесь только для себя или во благо всей Поднебесной? — спросил Ольшанский.
   — Благо отдельных граждан станет благом для всей страны, — торжественно, как с трибуны, произнес китаец. — И Поднебесная в невиданные сроки станет самой могущественной державой на планете. Я верю, что будущий год, год Красного Дракона, станет для нас...
   Это было в высшей степени неожиданно — шел, шел спокойный разговор, ничто не предвещало беды, и вдруг пятерка бойцов господина И вскинула стволы и открыла огонь на поражение. Никто из сидящих на земле не успел дернуться...
   Только задним числом можно было догадаться, что прозвучали кодовые, заранее обговоренные слова. Скорее всего словами этими были «Год Красного Дракона». Бойцы господина И ждали этих слов, и огонь открыли незамедлительно.
   Пули должны были за считанные секунды превратить людей в решето.
   Сварог рванул к господину И, не рассуждая. И всей грудью налетел на стену из свинца...
   Натяните частую рыболовную сеть, вместо узелков поместите пули, потом уберите сеть, а пули останутся висеть в воздухе. Вот такой «забор» преградил путь Сварогу.
   Сварог оглянулся. Ни Ольшанский, ни те, кто был рядом с ним, не пострадали. Сидели и таращились на всю эту чертовщину.
   Бойцы господина И все еще продолжали стрелять.., ну разве за исключением славянина, тот уже понял, что все бесполезно, и опустил автомат. Новые пули, подлетая к невидимой преграде, застывали в воздухе и пополняли коллекцию пуль в «заборе».
   А чертовщина между тем и не думала заканчиваться.
   Неведомая сила вдруг выдрала из рук стрелков оружие, автоматы и винтовку протащило по воздуху, к ним добавился содранный с плеча арбалет, — все это образовало кучу аккурат возле «забора» из пуль. Словно включили некий огромный магнит. Правда, магнит действовал уж больно избирательно, не притягивая пряжки, пуговицы, шпильки. Только оружие.
   Та самая таинственная сила играючи порвала у единственного в китайской бригаде славянина пояс, на котором болтались ножны, и швырнула их к груде оружия. Словно войдя во вкус, неведомая сила стала отрывать с мясом карманы, в сторону кучи полетели ножи. Причем сила эта обезоруживала и людей Ольшанского. С треском порвалась брючная ткань на правой щиколотке Ключника, и, болтая оборванными ремешками, по воздуху пролетела кобура с вложенным в нее револьвером. Из кармана оставшегося в живых охранника Ольшанского вырвало шипастый кастет, а у лесника был изъят нож с костяной рукоятью в кожаных ножнах.
   Словом, куча конфискованного оружия получилась немаленькой. И на этом забавы неведомого шутника не кончились. Оружие вдруг стало превращаться в ком. Металл, кожа, дерево прикладов — все материалы одинаково податливо, как пластилин, деформировались под нажимом невидимых рук.
   Как завороженные, все — и китайцы, и некитайцы — наблюдали за происходящим. По вполне понятным причинам никто ничего не пытался предпринять. Откровенных глупцов здесь не было, все понимали, что от них мало что зависит, что в игру вступила сила, по могуществу стократно превышающая человеческие возможности, и противиться ей глупо и опасно.
   — Не думайте, что я боюсь вашего оружия. Нисколько я его не боюсь. Ну совершенно не боюсь... — Голос звучал отовсюду одновременно. Потрясающий акустический эффект. Словно динамики вмонтированы во все фундаменты, стены, гранитные плиты и в саму землю.
   И Сварог узнал голос.
   Этот голос был его собственным.
   «Вот и свиделись...»
   — И поверьте, я не любитель дешевых театральных эффектов, — продолжал вещать невидимка. — Эта маленькая демонстрация затеяна лишь для того, чтобы остудить горячие головы. И уберечь кое-кого от необдуманных действий, чреватых потерей этих самых голов. Я не слишком вычурно изъясняюсь? Ну, вы меня поняли! И теперь, когда вы подготовлены к моему появлению, я, пожалуй, явлю себя. Несолидно мне, право, корчить из себя призрака...
   Несмотря на уверения в своей нелюбви к дешевой театральщине, именно в этом жанре второй Сварог и обставил свое появление. С высоты трех метров посыпался дождь из алых цветочных лепестков. Лепестки появлялись ниоткуда, опускались, кружась, и оседали на невидимой глазу преграде, очерчивая человеческий силуэт. «Дождь» становился все гуще и гуще, и наконец, из него показался автор всей этой постановки.
   Явился в обличье опереточного демона: грива иссиня-черных волос, густые смоляные брови вразлет, козлиная бородка, орлиный нос, углями пылающие глаза. Кутался в черный плащ с кровавым подбоем. Разве только рожек на голове не хватало.
   — Нет, этот облик чересчур академичен, — голосом Сварога произнес второй. — Не беда, поменяем.
   Воздух рядом со вторым (или уже следует говорить — бесом?) на мгновение помутнел, и на месте опереточного демона появился еще один Сварог. Правда, по-другому одетый — в ало-серый камзол.
   — А этот облик чрезвычайно всем надоел, я так полагаю, — сказал бес. — Пожалуй, я все же воспользуюсь личиной, с которой так много связано, причем отнюдь не самого плохого. К который я привык за последние долгие — в человеческом понимании — годы, как некоторые привыкают к домашним тапочкам.
   Снова на секунду дрогнул и расплылся воздух перед бесом. И на месте Сварога в камзоле появился Мар-Кифай, бывший верх-советник Короны, бывший Президент Короны, разжалованный демон. Знакомые Сварогу узкое породистое лицо, высокий лоб мыслителя, седые волосы. Правда, одежду он предпочел здешнюю — вельветовые штаны, ботинки на толстой подошве и футболку с надписью «Ве сооl».
   — Вот так-то лучше, — сказал Мар-Кифай. — Что скажешь, двойничок? Признаешь свое поражение?
   Слава богу, он изменил не только внешность, но и голос, а то слушать самого себя Сварогу было уже невыносимо.
   — Руки опустить можно? — спросил Сварог. — А то затекать начали.
   — Да, конечно, какие вопросы! Неужели кому-то могло прийти в голову, что я испугаюсь ваших рук? Разве ваши руки чего-то стоят без оружия! Даже вы, мой дорогой враг... — легкий поклон в сторону Сварога. — Ведь сегодня принято выказывать врагам уважение? Так вот, даже вы сейчас, когда ко мне вернулась моя мощь, не в силах тягаться со мной своей, увы, детской магией...
   — Ты кто такой? — визгливо и на чистейшем русском крикнул господин И.
   — Молчать! — рявкнул Мар-Кифай, шевельнул коленом, и китайца могучим пинком невидимой ноги отшвырнуло метров на пять. — Не сметь перебивать! Говорить будете, когда я разрешу! Так, о чем я? А, да. Поэтому, господа и дамы.., вернее, дама, — Мар-Кифай изящно поклонился Лане, — можете сесть поудобнее. Выбирайте любую позу, я милостиво разрешаю. Можете даже в любимой древнегреческой позе — полулежа, подперев голову рукой. Я тут кое-что почитал о древних греках на досуге — интересные были люди, симпатичную цивилизацию создали, жаль только, нежизнеспособную. Кстати, театр они очень уважали. Увы, теперь вы все из полноправных игроков вмиг превратились в обыкновенных зрителей, которым, правда, ужасно повезло с представлением. Вам будет на что посмотреть. Уже близок час, я это чувствую... Вам это не дано почувствовать, а я ощущаю приближение, — Мар-Кифай закрыл глаза. — Невероятное ощущение! Простые человеческие наслаждения ничто только по сравнению с этим нарастанием Мощи...
   Сварог пробежался взглядом по лицам своих и чужих. Очень похожие сейчас у всех были лица — осунувшиеся, усталые. Во взглядах — тоска и безнадега. Все понимали, что это конец. Это был не сон, не галлюцинация, морок или гипноз — это была реальность. Проделать такой огромный путь, чтобы перед самой финишной ленточкой тебя, оставляя ни с чем, издевательски легко обошел какой-то...
   — Но пока у нас еще есть время, я вам, людям... — Мар-Кифай поднял палец. — Заметьте, я говорю «людям», а не «людишкам»! Так вот, я хочу вам кое-кого представить. Только что ж вы молчите, судари мои разлюбезные? Языки проглотили?
   Никто не ответил.
   «Какой болтливый демон пошел, однако», — вяло подумал Сварог. Ни ярости, ни злости, ни жуткой досады на то, что он, Сварог, проиграл в бесовской игре, в душе почему-то не было. Были только пустота и усталость. Наверное, как и у всех. Он в который раз прокачивал в уме варианты, но вариантов не было ни единого.
   — Я представлю вам, первым из людей, будущих правителей вашего мира! — с интонациями циркового шпрехшталмейстера заявил Мар-Кифай.
   И опять не обошлось без дешевой театральщины. Просыпался дождь из синих цветочных лепестков, и из этого листопада шагнули двое: белый, но загорелый до черноты жилистый человек с бесцветными глазами профессионального убийцы и негр, причем по некоторым признакам Сварог понял, что перед ним именно доподлинный африканец, а не родившийся в Европах с Америками афро-кто-то-там.
   — Идите оба сюда, — махнул рукой Мар-Кифай. — Вот. Они были моими верными слугами, пока я пребывал в облике этого человека и еще не знал, кто я на самом деле. И за верную службу они будут мною вознаграждены. Один из них станет править одной половиной мира, другой — второй половиной. Кто-то же должен будет вами править! А мне, право, недосуг. Мне скучно заниматься этой рутиной. Я лишь буду задавать им общий стратегический план, и пусть внутри него слуги делают с вами, что хотят. Они заслужили. Они выбрали меня своим Хозяином еще тогда, когда знать не знали о моем могуществе. И получат за то достойную плату. Зато очень не поздоровится одному африканскому шаману. Даже если он успел ускользнуть в мир духов и предков, я достану его и оттуда, — лицо Мар-Кифая перекосила гримаса. — Этот шаман чуть не лишил меня всего в самом начале пути. Каким-то непостижимым образом этот дикарь понял, кто я, и пытался уничтожить мое астральное тело. В его представлении я был духом зла, и он пытался изгнать этот дух из моей физической оболочки. Даже сейчас мне становится не по себе, когда подумаю, а ну как у него получилось бы! И я погиб бы от рук пустоголового дикаря! Бр-р! Ладно, вам все равно не понять. К счастью, все уже позади. Теперь уже ничто и никто не в силах помешать. Что, Пятница, — Мар-Кифай повернулся к африканцу. — Какую половину мира ты выбираешь?
   Мар-Кифай, к немалому удивлению Сварога, обратился к чернокожему на таларском, и на таларском же тот почтительно ответил:
   — Я буду служить Хозяину Ягуа, как он скажет. Куда скажет, туда и пойду.
   — Молодец. А что скажешь ты, Гуго?
   — Я скажу, что сделал правильную ставку, — Гуго сплюнул шелухой от семечек. — Это как в казино высыпать из мешочка все заработанные за многие годы алмазы и двинуть их на одну цифру. И эта цифра вдруг выпадает. Деверо, небось, плачет сейчас в аду, что в свое время не разглядел свою удачу. А касаемо половины мира... — Гуго задумчиво прищурился, забросил в рот новую порцию семечек и сказал с набитым ртом:
   — Я бы взял Европу, мой Хозяин, и Америку, Северную и Южную. Остальное пусть берет Н'генга. Африка мне уже вот где, Австралию тоже не люблю после одного дельца...
   — У тебя губа не дура, Гуго, — усмехнулся Мар-Кифай. — Я решаю по-другому. Половина мира — так пусть будет ровно половина мира. Южное полушарие и Северное. А кому какое достанется — бросите монетку. Границу своих владений проведете по экватору. Что скажете, господин И? Как жители Поднебесной отнесутся к такому вот правителю, — Мар-Кифай показал на Гуго, — все прихоти которого вы вынуждены будете беспрекословно исполнять? Или вам больше по сердцу мой чернокожий слуга?