Страница:
Как бы то ни было, они достигли высочайшего уровня физического и, что куда более важно, технологического развития. Их миры существовали во многих галактиках – не в солнечных системах, а в галактиках! В каждом из них они строили местный компьютер, программировали его по своему усмотрению, а затем наращивали сверху планетную кору. На планетах возводились города, и каждый их житель был мысленно связан с местным мозгом. Архитектуpa существовала как бы в единой системе координат, ибо стоило марковианам просто чего-то пожелать, и компьютер, осуществляя переход энергии в материю, доставлял им желаемое.
– Похоже на жизнеописание богов, – прокомментировал Трелиг. – И что же с ними случилось? Я немного слышал об этих марковианах. Они все погибли.
– Все до одного, – согласился Ортега. – Их убила скука. Бессмертные, любые желания которых мгновенно исполнялись, неожиданно почувствовали, что откуда-то потянуло гнильцой – в чем-то они промахнулись. Они добились колоссальных материальных достижений, но этого оказалось недостаточно. Их лучшие умы – представляете, какие умы должны были быть у марковиан! – собрались вместе и в конце концов пришли к заключению, что развитие марковианской цивилизации пошло по неверному пути. И их раса либо погибнет из-за райской жизни, либо они должны что-то предпринять.
– И они что-то предприняли? – спросил Юлин. Ортега кивнул.
– Вначале они создали Мир Колодца – совершеннейший марковианский компьютер. Не засунули его в ядро, как это делалось раньше, а превратили в гигантский электронный мозг целую планету. Если небольшой фрагмент этого мозга мог создавать все что угодно на локальном уровне, вообразите, на что способна планета диаметром около сорока тысяч километров, представляющая собой марковианский компьютер! Затем они добавили стандартную кору.
– Но откуда взялись все эти гексы, расы? – поинтересовался Трелиг.
– Это была следующая часть их грандиозного плана, – ответил Ортега, – Марковиане мобилизовали лучших мастеров своей расы и крупнейших художников, работавших во всех областях искусства. Все они получили в полное распоряжение по гексу. Каждый гекс задумывался как миниатюрный мир. Вблизи экватора сторона гекса равна примерно тремстам пятидесяти пяти километрам, расстояние между противоположными сторонами составляет шестьсот пятнадцать километров. Так вот в каждом гексе мастерам и художникам было разрешено создать автономную биосферу с единственной господствующей формой жизни и другими формами жизни, образующими вместе с ней законченную экосистему. На первых порах в качестве доминантной формы жизни выступили марковианские добровольцы.
– Вы хотите сказать, – прервал его потрясенный Трелиг, – что марковиане покинули свой рай, чтобы стать игрушками в чьих-то руках?
Улик развел всеми шестью руками.
– Поскольку они изнывали от скуки, недостатка в добровольцах не было. Они сознательно отказались от бессмертия и приняли установленные строителями правила игры. Если экосистема выдерживала испытание, главный компьютер помещал где-нибудь во Вселенной новый мир со своей особой биосферой, а затем перебрасывал туда население соответствующего гекса. Марковиане умели ускорять и замедлять течение времени. Но каждый мир, который они заселяли, базировался на физических законах, все делалось в соответствии с законами эволюции. А в Мире Колодца на месте ушедшей расы создавалась новая, и эксперимент начинался заново.
– Из ваших слов следует, что мы все – марковиане, – сказал Бен Юлин. – Так сказать, их потомки.
Ортега кивнул:
– Совершенно верно. Добавлю, что время здесь течет нормально. Здешние обитатели старятся и умирают. Некоторые умирают молодыми, некоторые живут дольше, чем вы можете себе представить, но в любом случае поколения сменяют друг друга. Численность населения регулирует компьютер: если в каком-нибудь гексе она чрезмерно выросла, большинство представителей следующего поколения рождаются стерильными. Если же численность населения в результате катастроф и военных конфликтов резко падает, количество особей, способных к деторождению, резко увеличивается, а в обществе происходит сексуальный взрыв. Разумеется, численность населения варьируется от гекса к гексу: где-то она не превышает четверти миллиона, а где-то достигает миллионов трех.
– Интересно, почему здесь не свирепствуют эпидемии? – заметил Юлин. – И так мало войн? Мне кажется, что, как правило, чуждые расы не питают особой любви друг к другу.
– Это объясняется разумной системой проектирования, – сказал Ортега. – Эпидемии здесь бывают, но в составе здешней почвы или атмосферы тут же происходят еле заметные изменения, предотвращающие или останавливающие распространение болезни; дополнительными барьерами служат горы, океаны, пустыни и тому подобное. Кроме того, расовые системы настолько различны, что микробы, опасные для одной расы, абсолютно безвредны для другой. – Он замолчал, но, вспомнив вторую половину вопроса, продолжил:
– Что касается войн, то они непрактичны. Конечно, здесь случаются локальные конфликты, но ничего катастрофического. Секрет заключается в том, что каждый гекс находится на определенной ступени развития и живет по правилам, которые никто не в силах нарушить. Возможно, марковиане хотели смоделировать ситуацию с нехваткой ресурсов или чего-то иного, которая могла возникнуть в реальных мирах, куда должны были отправиться обитатели гексов. Я уже говорил, что отцы этого великого эксперимента очень бережно относились к законам природы. Так вот, в одних гексах работает абсолютно все. В других существуют ограничения на применение техники – например, паровые машины действуют, а электрические генераторы нет. В некоторых гексах вообще можно использовать только мускульную силу. Это объясняет то, что произошло с вашим кораблем: он залетел на территорию нетехнологического гекса, двигатели вышли из строя, и вы оказались на земле. Лицо Трелига прояснилось.
– Все понятно! И вот почему мощность восстановилась, когда потребовалось расправить крылья и загерметизировать окно! Мы дрейфовали над высокотехнологическим гексом!
– Верно.
– Тогда почему бы высокотехнологическому гексу не завоевать низкотехнологический? – спросил Юлин.
– А вам бы этого хотелось? – рассмеялся Ортега. – Успокойтесь, это нереально. Высокотехнологический гекс слишком зависит от своих машин. Катастрофа, которая случилась с вами на Севере, – прекрасный пример. Можно иметь летательные аппараты и фантастическое оружие, но когда вы вторгнетесь в низкотехнологический гекс, все это перестает работать. Если же граничат два однотипных гекса, то один из них представляет собой сушу, а другой покрыт водой, или атмосфера одного совершенно непригодна для второго, или что-нибудь еще. Давным-давно некий генерал начал завоевательную войну; он действовал в союзе с самыми разными гексами, рассчитывая на то, что каждый из них будет сражаться с врагом, соответствующим ему по технологическому уровню. Но этот план не сработал. Некоторые гексы генералу пришлось обходить из-за атмосферных условий, или из-за слишком вязкой почвы, или из-за чего-то еще; в результате его линии снабжения так растянулись, что их стало невозможно защищать. В конце концов непокоренные гексы разбили его в пух и прах. И войн больше не было, а ведь с тех пор минуло более тысячи ста лет.
Некоторое время все молчали. Затем в разговор вступил Трели г:
– Вы сказали, что когда-то были одним из нас. Как вы здесь очутились?
Ортега ухмыльнулся.
– Новички к нам попадают все время – примерно по сотне в год. Когда марковиане покинули последние планеты, они не выключили свои компьютеры: не смогли. Дело в том, что существует некая система передачи материи – нам не известно, как она устроена, – связывающая все созданные ими миры с Миром Колодца. А у последнего уходящего марковианина просто не хватило мозгов запереть за собой дверь. Она открывается каждый раз, когда кто-нибудь хочет, чтобы она открылась. И мы – отдаленные потомки марковиан – понятия не имеем, что происходит в действительности. В девяносто девяти случаях из ста новоприбывшие даже не подозревали о существовании двери. В тот момент, когда они случайно оказывались с ней по соседству, им просто хотелось попасть в какое-нибудь другое место, или стать кем-нибудь иным, или чтобы все вокруг изменилось. Я буквально пролетел сквозь нее – планета уже уходила.
– А вы о ней знали? – настаивал Юлин.
– Конечно, нет. Я старился, скучал, впереди маячило беспросветное одиночество, от которого меня могла избавить только смерть. У пилотов неизбежно возникает склонность к самоанализу. И вдруг хлоп – я здесь!
– Но как вы превратились в змею? – без тени смущения спросил Трелиг. Ортега засмеялся.
– Всех новичков кто-нибудь приветствует. Вы становитесь тем, кого здесь именуют Пришельцем. Вас инструктируют, а затем пропускают через Ворота Колодца. Как только вы туда попадаете, марковианский компьютер, базируясь на известной ему одному системе классификации, превращает вас в представителя одной из семисот восьмидесяти здешних рас и отправляет в соответствующий гекс. Вы проходите там акклиматизацию и довольно быстро привыкаете к своему новому естеству. Отныне вы предоставлены сами себе.
– Но система переноса материи все еще действует, – заметил Трелиг.
– И да, и нет, – отвечал улик. – Существуют Ворота Зоны и по двое Ворот в каждом гексе. Вы можете использовать их, чтобы попасть из вашего гекса сюда – в Южную полярную Зону и отсюда – в ваш родной гекс. Но если вы находитесь в чужом гексе, то, пройдя через ворота, вы сперва очутитесь здесь и лишь потом возвратитесь домой. Однако движение через Колодец – одностороннее: вы можете прибыть сюда из любого марковианского мира, но вернуться назад вам не удастся. Это, как я подозреваю, было сделано для того, чтобы первые добровольцы не передумали и не дали деру. Еще имеются Ворота, соединяющие Северную и Южную Зоны; через них вы и прошли. Учджинцы – те самые разноцветные простынки – понятия не имели, кто вы такие, но догадались, что вы не принадлежите к населению какого-либо гекса Мира Колодца. Они послали сообщение в Северную Зону, а те переправили вас сюда. Теперь настала ваша очередь пройти через Колодец.
Трели г встревожился.
– Мы станем другими? Превратимся в какие-то иные существа?
– Верно. Конечно, среди семисот восьмидесяти форм имеется и такая, какую вы называете человеческой, но вряд ли вам повезет. Так что мужайтесь. Все равно у вас нет выбора. Другого пути отсюда не существует.
Они это поняли.
– А другие Пришельцы? Имеются среди них не-гуманоиды?
– Конечно! – ответил Орте га. – Целая куча. В сущности, большинство. И вот что самое удивительное: Пришельцы, живущие в нетехнологических гексах, уверяют, что теперь им гораздо лучше, чем прежде, когда они то и дело сталкивались с неразрешимыми проблемами. А некоторых из тех, кто угодил в высокотехнологические гексы, мы вообще никогда не видели. У нас имеется целая коллекция космических скафандров таких форм и размеров, что, увидев их, вы не поверите своим глазам. Мы их время от времени используем, когда кому-нибудь предстоит отправиться на Север. Между полушариями установлена кое-какая торговля. Северяне поставляют нам крошечные переводящие устройства, выращиваемые в кристаллическом мире, который по причинам, известным только его обитателям, нуждается в железе. Обладатель такого устройства может беседовать с представителем любой расы, независимо от того, насколько она ему чужда.
– Вы хотите сказать, что здесь нет общего языка? – воскликнул Бен Юлин.
Ортега издал басистый горловой смешок.
– О нет! Тысяча пятьсот шестьдесят рас, тысяча пятьсот шестьдесят языков. Это неудивительно, когда и жизнь, и среда обитания столь различны. Пройдя через Колодец, вы автоматически начинаете думать на языке вашей новой расы. И теперь, общаясь с другими Пришельцами, я вынужден пользоваться искусственным переводчиком. Я стал настоящим специалистом в этой области.
– Тогда мы постараемся не забыть язык Конфедерации. – Слова Трелига прозвучали не как вопрос, а скорее как утверждение.
– Хотите – не забывайте его, воля ваша, – ответил человек-змея. – Разговаривайте на нем, если это позволит новая анатомия. Переводчик создает некоторые проблемы. Перевод осуществляется автоматически, так что употреблять какой-то третий язык практически невозможно. Но, обладая переводчиком, вы в нем и не нуждаетесь. Если ваша новая раса пользуется ими, постарайтесь его заполучить. Это удобная вещь. – Увидев по лицам мыслящего растения и амбрезианина, что состояние Бена Юлина ухудшилось, Ортега негромко сказал:
– Все, время истекло.
Они кивнули, и в комнату вошел еще один амбрезианин. Два гигантских бобра осторожно уложили Юлина на носилки.
– Но я не… – начал было Трелиг, однако Ортега резко оборвал его.
– Вопросы можно задавать до бесконечности, но вы больны губкой, а у нее – еще более неотложные проблемы. Если вы когда-нибудь снова пройдете через Ворота Зоны, навестите меня, и мы славно поболтаем. Но сейчас вам придется идти.
Его тон был весьма категоричен и не допускал никаких возражений. То обстоятельство, что Трелиг и Зиндер прекрасно себя чувствовали, к делу не относилось; рассказанная советником трогательная история была сочинена наспех.
Пришельцев отвели в комнату, практически не отличимую от той, куда они попали, пройдя через Ворота, соединяющие два полушария.
Юлина отправили первым; у него не было выбора. Он всех поблагодарил и выразил надежду на свидание. После этого два бобра поставили тело Мавры Чанг в вертикальное положение, и оно рухнуло в черную стену. Зиндер заколебался и попытался что-то объяснить, но ему тоже пришлось окунуться во мрак. Трелиг остался один в окружении целой компании чужаков. Ему еще многое надо было узнать, но события его опережали. Он смирился.
И шагнул в темноту.
Ортега облегченно вздохнул и повернулся к Вардии:
– Есть какие-нибудь новости о другом корабле?
– Никаких, – ответил чиллианин. – А вы считаете, что они так же важны, как и раньше? Ортега нахмурился.
– Еще бы! Если сказанное этими людьми – правда, у нас на планете свободно разгуливают несколько первоклассных негодяев. И двое из них чертовски хорошо разбираются в марковианской математике. Очень опасные люди. Если они заключат союз с некоторыми не удовлетворенными жизнью правителями и сумеют восстановить свой корабль и вернуться на Новые Помпеи к своему компьютеру, они, возможно, смогут захватить контроль над Колодцем.
– Эта страшная история высосана из пальца, – возразил чиллианин. Ортега вздохнул:
– Каким безобидным казался нам маленький забавный еврей по имени Натан Бразил. Вспомните, кем он оказался на самом деле.
Мыслящее растение сделало поклон, что было эквивалентно кивку.
– Последним живым марковианином, – пробормотало оно.
– Меня интересует, почему этот кризис не привлек его, – задумчиво произнес Ортега.
– Потому что это наш кризис, – ответила Вардия. – А попасть к Колодцу – не проблема.
ВОЗЛЕ ГРАНИЦЫ МЕЖДУ ТЕЛИАГИНОМ И КРОММОМ, СУМЕРКИ
– Похоже на жизнеописание богов, – прокомментировал Трелиг. – И что же с ними случилось? Я немного слышал об этих марковианах. Они все погибли.
– Все до одного, – согласился Ортега. – Их убила скука. Бессмертные, любые желания которых мгновенно исполнялись, неожиданно почувствовали, что откуда-то потянуло гнильцой – в чем-то они промахнулись. Они добились колоссальных материальных достижений, но этого оказалось недостаточно. Их лучшие умы – представляете, какие умы должны были быть у марковиан! – собрались вместе и в конце концов пришли к заключению, что развитие марковианской цивилизации пошло по неверному пути. И их раса либо погибнет из-за райской жизни, либо они должны что-то предпринять.
– И они что-то предприняли? – спросил Юлин. Ортега кивнул.
– Вначале они создали Мир Колодца – совершеннейший марковианский компьютер. Не засунули его в ядро, как это делалось раньше, а превратили в гигантский электронный мозг целую планету. Если небольшой фрагмент этого мозга мог создавать все что угодно на локальном уровне, вообразите, на что способна планета диаметром около сорока тысяч километров, представляющая собой марковианский компьютер! Затем они добавили стандартную кору.
– Но откуда взялись все эти гексы, расы? – поинтересовался Трелиг.
– Это была следующая часть их грандиозного плана, – ответил Ортега, – Марковиане мобилизовали лучших мастеров своей расы и крупнейших художников, работавших во всех областях искусства. Все они получили в полное распоряжение по гексу. Каждый гекс задумывался как миниатюрный мир. Вблизи экватора сторона гекса равна примерно тремстам пятидесяти пяти километрам, расстояние между противоположными сторонами составляет шестьсот пятнадцать километров. Так вот в каждом гексе мастерам и художникам было разрешено создать автономную биосферу с единственной господствующей формой жизни и другими формами жизни, образующими вместе с ней законченную экосистему. На первых порах в качестве доминантной формы жизни выступили марковианские добровольцы.
– Вы хотите сказать, – прервал его потрясенный Трелиг, – что марковиане покинули свой рай, чтобы стать игрушками в чьих-то руках?
Улик развел всеми шестью руками.
– Поскольку они изнывали от скуки, недостатка в добровольцах не было. Они сознательно отказались от бессмертия и приняли установленные строителями правила игры. Если экосистема выдерживала испытание, главный компьютер помещал где-нибудь во Вселенной новый мир со своей особой биосферой, а затем перебрасывал туда население соответствующего гекса. Марковиане умели ускорять и замедлять течение времени. Но каждый мир, который они заселяли, базировался на физических законах, все делалось в соответствии с законами эволюции. А в Мире Колодца на месте ушедшей расы создавалась новая, и эксперимент начинался заново.
– Из ваших слов следует, что мы все – марковиане, – сказал Бен Юлин. – Так сказать, их потомки.
Ортега кивнул:
– Совершенно верно. Добавлю, что время здесь течет нормально. Здешние обитатели старятся и умирают. Некоторые умирают молодыми, некоторые живут дольше, чем вы можете себе представить, но в любом случае поколения сменяют друг друга. Численность населения регулирует компьютер: если в каком-нибудь гексе она чрезмерно выросла, большинство представителей следующего поколения рождаются стерильными. Если же численность населения в результате катастроф и военных конфликтов резко падает, количество особей, способных к деторождению, резко увеличивается, а в обществе происходит сексуальный взрыв. Разумеется, численность населения варьируется от гекса к гексу: где-то она не превышает четверти миллиона, а где-то достигает миллионов трех.
– Интересно, почему здесь не свирепствуют эпидемии? – заметил Юлин. – И так мало войн? Мне кажется, что, как правило, чуждые расы не питают особой любви друг к другу.
– Это объясняется разумной системой проектирования, – сказал Ортега. – Эпидемии здесь бывают, но в составе здешней почвы или атмосферы тут же происходят еле заметные изменения, предотвращающие или останавливающие распространение болезни; дополнительными барьерами служат горы, океаны, пустыни и тому подобное. Кроме того, расовые системы настолько различны, что микробы, опасные для одной расы, абсолютно безвредны для другой. – Он замолчал, но, вспомнив вторую половину вопроса, продолжил:
– Что касается войн, то они непрактичны. Конечно, здесь случаются локальные конфликты, но ничего катастрофического. Секрет заключается в том, что каждый гекс находится на определенной ступени развития и живет по правилам, которые никто не в силах нарушить. Возможно, марковиане хотели смоделировать ситуацию с нехваткой ресурсов или чего-то иного, которая могла возникнуть в реальных мирах, куда должны были отправиться обитатели гексов. Я уже говорил, что отцы этого великого эксперимента очень бережно относились к законам природы. Так вот, в одних гексах работает абсолютно все. В других существуют ограничения на применение техники – например, паровые машины действуют, а электрические генераторы нет. В некоторых гексах вообще можно использовать только мускульную силу. Это объясняет то, что произошло с вашим кораблем: он залетел на территорию нетехнологического гекса, двигатели вышли из строя, и вы оказались на земле. Лицо Трелига прояснилось.
– Все понятно! И вот почему мощность восстановилась, когда потребовалось расправить крылья и загерметизировать окно! Мы дрейфовали над высокотехнологическим гексом!
– Верно.
– Тогда почему бы высокотехнологическому гексу не завоевать низкотехнологический? – спросил Юлин.
– А вам бы этого хотелось? – рассмеялся Ортега. – Успокойтесь, это нереально. Высокотехнологический гекс слишком зависит от своих машин. Катастрофа, которая случилась с вами на Севере, – прекрасный пример. Можно иметь летательные аппараты и фантастическое оружие, но когда вы вторгнетесь в низкотехнологический гекс, все это перестает работать. Если же граничат два однотипных гекса, то один из них представляет собой сушу, а другой покрыт водой, или атмосфера одного совершенно непригодна для второго, или что-нибудь еще. Давным-давно некий генерал начал завоевательную войну; он действовал в союзе с самыми разными гексами, рассчитывая на то, что каждый из них будет сражаться с врагом, соответствующим ему по технологическому уровню. Но этот план не сработал. Некоторые гексы генералу пришлось обходить из-за атмосферных условий, или из-за слишком вязкой почвы, или из-за чего-то еще; в результате его линии снабжения так растянулись, что их стало невозможно защищать. В конце концов непокоренные гексы разбили его в пух и прах. И войн больше не было, а ведь с тех пор минуло более тысячи ста лет.
Некоторое время все молчали. Затем в разговор вступил Трели г:
– Вы сказали, что когда-то были одним из нас. Как вы здесь очутились?
Ортега ухмыльнулся.
– Новички к нам попадают все время – примерно по сотне в год. Когда марковиане покинули последние планеты, они не выключили свои компьютеры: не смогли. Дело в том, что существует некая система передачи материи – нам не известно, как она устроена, – связывающая все созданные ими миры с Миром Колодца. А у последнего уходящего марковианина просто не хватило мозгов запереть за собой дверь. Она открывается каждый раз, когда кто-нибудь хочет, чтобы она открылась. И мы – отдаленные потомки марковиан – понятия не имеем, что происходит в действительности. В девяносто девяти случаях из ста новоприбывшие даже не подозревали о существовании двери. В тот момент, когда они случайно оказывались с ней по соседству, им просто хотелось попасть в какое-нибудь другое место, или стать кем-нибудь иным, или чтобы все вокруг изменилось. Я буквально пролетел сквозь нее – планета уже уходила.
– А вы о ней знали? – настаивал Юлин.
– Конечно, нет. Я старился, скучал, впереди маячило беспросветное одиночество, от которого меня могла избавить только смерть. У пилотов неизбежно возникает склонность к самоанализу. И вдруг хлоп – я здесь!
– Но как вы превратились в змею? – без тени смущения спросил Трелиг. Ортега засмеялся.
– Всех новичков кто-нибудь приветствует. Вы становитесь тем, кого здесь именуют Пришельцем. Вас инструктируют, а затем пропускают через Ворота Колодца. Как только вы туда попадаете, марковианский компьютер, базируясь на известной ему одному системе классификации, превращает вас в представителя одной из семисот восьмидесяти здешних рас и отправляет в соответствующий гекс. Вы проходите там акклиматизацию и довольно быстро привыкаете к своему новому естеству. Отныне вы предоставлены сами себе.
– Но система переноса материи все еще действует, – заметил Трелиг.
– И да, и нет, – отвечал улик. – Существуют Ворота Зоны и по двое Ворот в каждом гексе. Вы можете использовать их, чтобы попасть из вашего гекса сюда – в Южную полярную Зону и отсюда – в ваш родной гекс. Но если вы находитесь в чужом гексе, то, пройдя через ворота, вы сперва очутитесь здесь и лишь потом возвратитесь домой. Однако движение через Колодец – одностороннее: вы можете прибыть сюда из любого марковианского мира, но вернуться назад вам не удастся. Это, как я подозреваю, было сделано для того, чтобы первые добровольцы не передумали и не дали деру. Еще имеются Ворота, соединяющие Северную и Южную Зоны; через них вы и прошли. Учджинцы – те самые разноцветные простынки – понятия не имели, кто вы такие, но догадались, что вы не принадлежите к населению какого-либо гекса Мира Колодца. Они послали сообщение в Северную Зону, а те переправили вас сюда. Теперь настала ваша очередь пройти через Колодец.
Трели г встревожился.
– Мы станем другими? Превратимся в какие-то иные существа?
– Верно. Конечно, среди семисот восьмидесяти форм имеется и такая, какую вы называете человеческой, но вряд ли вам повезет. Так что мужайтесь. Все равно у вас нет выбора. Другого пути отсюда не существует.
Они это поняли.
– А другие Пришельцы? Имеются среди них не-гуманоиды?
– Конечно! – ответил Орте га. – Целая куча. В сущности, большинство. И вот что самое удивительное: Пришельцы, живущие в нетехнологических гексах, уверяют, что теперь им гораздо лучше, чем прежде, когда они то и дело сталкивались с неразрешимыми проблемами. А некоторых из тех, кто угодил в высокотехнологические гексы, мы вообще никогда не видели. У нас имеется целая коллекция космических скафандров таких форм и размеров, что, увидев их, вы не поверите своим глазам. Мы их время от времени используем, когда кому-нибудь предстоит отправиться на Север. Между полушариями установлена кое-какая торговля. Северяне поставляют нам крошечные переводящие устройства, выращиваемые в кристаллическом мире, который по причинам, известным только его обитателям, нуждается в железе. Обладатель такого устройства может беседовать с представителем любой расы, независимо от того, насколько она ему чужда.
– Вы хотите сказать, что здесь нет общего языка? – воскликнул Бен Юлин.
Ортега издал басистый горловой смешок.
– О нет! Тысяча пятьсот шестьдесят рас, тысяча пятьсот шестьдесят языков. Это неудивительно, когда и жизнь, и среда обитания столь различны. Пройдя через Колодец, вы автоматически начинаете думать на языке вашей новой расы. И теперь, общаясь с другими Пришельцами, я вынужден пользоваться искусственным переводчиком. Я стал настоящим специалистом в этой области.
– Тогда мы постараемся не забыть язык Конфедерации. – Слова Трелига прозвучали не как вопрос, а скорее как утверждение.
– Хотите – не забывайте его, воля ваша, – ответил человек-змея. – Разговаривайте на нем, если это позволит новая анатомия. Переводчик создает некоторые проблемы. Перевод осуществляется автоматически, так что употреблять какой-то третий язык практически невозможно. Но, обладая переводчиком, вы в нем и не нуждаетесь. Если ваша новая раса пользуется ими, постарайтесь его заполучить. Это удобная вещь. – Увидев по лицам мыслящего растения и амбрезианина, что состояние Бена Юлина ухудшилось, Ортега негромко сказал:
– Все, время истекло.
Они кивнули, и в комнату вошел еще один амбрезианин. Два гигантских бобра осторожно уложили Юлина на носилки.
– Но я не… – начал было Трелиг, однако Ортега резко оборвал его.
– Вопросы можно задавать до бесконечности, но вы больны губкой, а у нее – еще более неотложные проблемы. Если вы когда-нибудь снова пройдете через Ворота Зоны, навестите меня, и мы славно поболтаем. Но сейчас вам придется идти.
Его тон был весьма категоричен и не допускал никаких возражений. То обстоятельство, что Трелиг и Зиндер прекрасно себя чувствовали, к делу не относилось; рассказанная советником трогательная история была сочинена наспех.
Пришельцев отвели в комнату, практически не отличимую от той, куда они попали, пройдя через Ворота, соединяющие два полушария.
Юлина отправили первым; у него не было выбора. Он всех поблагодарил и выразил надежду на свидание. После этого два бобра поставили тело Мавры Чанг в вертикальное положение, и оно рухнуло в черную стену. Зиндер заколебался и попытался что-то объяснить, но ему тоже пришлось окунуться во мрак. Трелиг остался один в окружении целой компании чужаков. Ему еще многое надо было узнать, но события его опережали. Он смирился.
И шагнул в темноту.
Ортега облегченно вздохнул и повернулся к Вардии:
– Есть какие-нибудь новости о другом корабле?
– Никаких, – ответил чиллианин. – А вы считаете, что они так же важны, как и раньше? Ортега нахмурился.
– Еще бы! Если сказанное этими людьми – правда, у нас на планете свободно разгуливают несколько первоклассных негодяев. И двое из них чертовски хорошо разбираются в марковианской математике. Очень опасные люди. Если они заключат союз с некоторыми не удовлетворенными жизнью правителями и сумеют восстановить свой корабль и вернуться на Новые Помпеи к своему компьютеру, они, возможно, смогут захватить контроль над Колодцем.
– Эта страшная история высосана из пальца, – возразил чиллианин. Ортега вздохнул:
– Каким безобидным казался нам маленький забавный еврей по имени Натан Бразил. Вспомните, кем он оказался на самом деле.
Мыслящее растение сделало поклон, что было эквивалентно кивку.
– Последним живым марковианином, – пробормотало оно.
– Меня интересует, почему этот кризис не привлек его, – задумчиво произнес Ортега.
– Потому что это наш кризис, – ответила Вардия. – А попасть к Колодцу – не проблема.
ВОЗЛЕ ГРАНИЦЫ МЕЖДУ ТЕЛИАГИНОМ И КРОММОМ, СУМЕРКИ
На горный склон бесшумно приземлилась крошечная изящная фигурка; вскоре к ней присоединилась вторая, затем третья. Несколько других парили поблизости на распростертых трепещущих крыльях. Латы!
– Смотрите! – прошептала одна из них, указывая на повозку, в которой были заперты Мавра Чанг, Ренар и Никки Зиндер.
– Просто удивительно, что они забрались так далеко, – прошептала ее подруга.
Первая, судя по всему, предводительница, утвердительно кивнула. В отличие от циклопов маленькие феи вели в основном ночной образ жизни и прекрасно видели в темноте. Открывшаяся рядом с пастушеской хижиной картина лежала перед ними как на ладони.
Одна из лат взглянула туда, откуда раздавался оглушительный храп спящих циклопов.
– Это – большие матери? – тихо спросила она. Предводительница вздохнула.
– Да, поэтому их надо ужалить как можно быстрее. Я не думаю, что мы перестараемся, если для пущей безопасности врежем им как следует.
– А яд сработает?
– Сработает. Перед отлетом я его проверяла.
– По-моему пистолеты намного надежнее, – заметила сомневавшаяся дата. – Очень уж рискованное дело.
Предводительница пожала плечами.
– Телиагин – нетехнологический гекс. Здесь можно использовать взрывные устройства ударного типа, но нам некогда обшаривать музеи и частные коллекции.
Она ненадолго замолчала, словно пыталась внушить себе – сейчас или никогда, – и наконец решилась.
– Джебби, Тасала и Мири, вы берете на себя ту, что побольше, Сади, Нанигу и я – другую. Вистару, возьми с собой Бахаге и Асмаро и займись пленниками. Остальные, будьте наготове. Возможно, нам понадобится помощь.
После этих слов латы, находящиеся на склоне горы, грациозно взмыли в воздух, а названные группы отправились выполнять каждая свое задание.
Ее разбудил громкий шорох, доносившийся откуда-то сверху. На мгновение Мавра пришла в замешательство, тут же вспомнила, где находится, и подняла глаза. На решетке явно кто-то стоял, однако частые прутья мешали ей рассмотреть нежданного ночного гостя.
– Че-ло-век! Ты меня слышать, че-ло-век? – прошептал незнакомый женский голос с весьма экзотическим акцентом. Он звучал высоко, нежно и удивительно сексуально.
– Я тебя слышу! – В сердце Мавры Чанг вспыхнула искра надежды.
– Мы зааставим боольшие штууки спать, че-ло-век, – сказало странное создание. – Будь готоова вынуться.
Мавра напрягала зрение, пытаясь разглядеть свою спасительницу, но увидела только пятнышко света в сгущающейся темноте.
Неожиданно раздался звериный рев. Огромный циклоп-самец проснулся и пришел в крайнее возбуждение. Он рычал, ругался, сыпал проклятиями и вдруг издал звук, который мог быть только криком боли. И Мавра услышала, как огромное тело со стуком упало на землю. Самка сопротивлялась дольше, она тоже рычала и выла, но вскоре прилегла отдохнуть рядом со своим дружком.
Мавре не терпелось узнать, что же это за чудовища, которые без труда могут свалить таких огромных могучих тварей, но в щель между досками ничего не было видно.
Тем временем на решетку садились все новые и новые существа.
Они говорили между собой на необычайно красивом и мелодичном языке, который звучал как перезвон крошечных колокольчиков. Правда, на человеческий язык он походил еще меньше, чем ворчание и хрюканье циклопов.
Через несколько минут вернулась та, которая знала язык Конфедерации.
– Че-ло-век! Сколько вас там, внизу?
– Трое! – громко ответила Мавра, понимая, что опасность со стороны циклопов ей больше не угрожает. – Но двое спят под воздействием наркотика.
Какая-то фигура, принадлежавшая, по-видимому, очень маленькой женщине, опустилась на колени и приникла к решетке, вглядываясь в темноту, скрывавшую пленников.
– О да! Теперь я вижу, – сказала незнакомка. Говорить на чужом языке было для нее сущим мучением. – Мы хоотим снять решетку, так что ты поодойти к ним.
Мавра выполнила инструкцию.
– Теперь хорошо? – спросила она.
– Отлично, – раздалось в ответ, и таинственная фигура исчезла.
«Нет, она не встала и не уползла, – решила Мавра. – Она просто испарилась». Ей все больше и больше хотелось узнать, что представляют собой ее спасители. Впрочем, это не имело значения. Тварей хуже циклопов здесь, по-видимому, не водится, а по крайней мере одно из этих существ может говорить с ней на языке Конфедерации. Да и прибыли они сюда явно только для того, чтобы организовать их бегство.
Наверху послышался тихий перезвон голосов и толчки. Решетка со скрипом сдвинулась вбок, но тут же съехала обратно. Она оказалась слишком тяжелой. Перезвон колокольчиков усилился, и Мавра поняла, что их стало значительно больше.
Она разглядела, что десятки маленьких рук вцепились в железные прутья и потащили все разом. Решетка приподнялась, встала почти вертикально и закачалась на дальнем конце повозки. На мгновение Мавра испугалась, что она рухнет на дно, и поняла, почему ее попросили отодвинуться. Но рывки продолжались, и решетка, зазвенев, упала на землю.
Сверху снова появилась таинственная фигура; она медленно вплыла внутрь повозки и приземлилась на пол в метре от удивленной женщины. Благодаря ночному зрению Мавра сумела как следует ее рассмотреть.
Судя по внешнему виду, это была девочка лет девяти-десяти, не более, ростом около метра, прекрасно сложенная, обладающая идеальными пропорциями. У нее были две крошечные грудки, почти неразвитые, но выглядевшие очень соблазнительно. Лицо – воплощение девичьей невинности и ангельской чистоты, почти совершенное лицо, подумала Мавра, которая сразу поняла, что это не ребенок, а взрослая женщина.
Неожиданно девочка начала светиться, золотистое сияние, невероятное и необъяснимое, полилось из всех частей ее тела.
У Мавры сложилось впечатление, что загадочное создание сознательно дает ей возможность как следует рассмотреть себя при ярком освещении. Красноватая кожа незнакомки являлась бледным отражением испускаемого ею сияния; коротко остриженные иссиня-черные волосы были уложены, как у пажа, по обеим сторонам изящной головы торчали два заостренных крошечных уха. Глаза девочки казались немного жутковатыми, так как, подобно кошачьим глазам, отражали свет. На спине у нее были две пары крыльев, по размеру соответствовавших телу и абсолютно прозрачных.
Это создание улыбнулось и, подняв в знак приветствия руки, направилось к Мавре Чанг. Как только оно сделало первый шаг, раздался отвратительный скрипучий звук. Приглядевшись, Мавра поняла, что его производит жесткое образование, выходящее из позвоночника малютки и достигающее пола. Оно заканчивалось весьма впечатляющим жалом, кончик которого оставил на деревянном полу чуть заметную полоску.
– Привет, я Виистаруу, – сказала маленькая женщина, и Мавра поняла, что именно это существо говорило с ней раньше.
– Мавра Чанг, – представилась она и указала на спящих. – Высокий – это Ренар, толстая – Никки.
– Реенар, – с запинкой повторила та. – Ниикии. Мавра не знала, насколько хорошо собеседница понимает язык Конфедерации, но все же решила попытаться объяснить ей ситуацию, в которую попали ее спутники.
– Эти люди сидят на наркотике, который называется «губка», – сообщила она Вистару. – Болезнь зашла уже так далеко, что им требуется неотложная помощь. Они больше не могут держать себя в руках.
Вистару помрачнела и что-то резко произнесла на своем родном языке, звуки которого, как заметила Мавра, частично формировались у нее внутри, а частично создавались движением крыльев. Эта женщина, несомненно, знала, что такое губка.
– Мы их быыстро отсюда увеедем, – сказала Вистару. – Но вы все оочень тяжеелые.
Мавра поняла сущность проблемы. После того как убрали решетку, предстояло еще вытащить из повозки пленников.
– Я сама могу вылезти отсюда, – сказала она. – И может быть, оказавшись снаружи, я сумею чем-нибудь помочь.
С этими словами Мавра быстро вскарабкалась на борт повозки, который она так хорошо изучила, и спрыгнула на землю с легкостью, приобретенной в результате многократных прыжков с высоты третьего этажа. Встав на ноги, она огляделась, мечтая, чтобы ее блок питания снова заработал.
Ночное небо немного расчистилось, и звездный свет, хлынувший на землю, придавал всему происходящему несколько фантастический характер.
Мавра увидела неподвижные тела двух циклопов, один лежал чуть ли не на голове у другого. На первый взгляд они казались мертвыми, но, присмотревшись внимательно, она заметила, что их грудные клетки ритмично поднимаются и опускаются. Мавра прониклась глубоким уважением к острым жалам, которыми были вооружены маленькие девочки. Судя по всему, они действовали как следует.
Спасителей оказалось пятнадцать или даже двадцать. Они спокойно парили в воздухе, не обращая никакого внимания на законы гравитации, грациозно помахивая крыльями, которые производили легкое жужжание. Некоторые из них включили свои внутренние источники света, образовав многоцветную радугу. Одни были красными и оранжевыми, другие – зелеными, синими, коричневыми; одни – очень темными, другие – очень яркими. В остальном же они выглядели совершенно одинаково. И у всех к животам были привязаны пакеты с веревками.
Мавра подумала о том, как поступить с повозкой. Если бы ее удалось опрокинуть, это было бы самым простым решением. Но как это сделать? Она позвала Вистару.
– Вы сумеете привязать веревки к этой стороне повозки? Может быть, если большинство станет за них тянуть, а остальные вместе со мной будут толкать с противоположной стороны, нам удастся ее опрокинуть.
Вистару задумалась, а затем подлетела к ярко-синему существу, парившему у нее над головой, и заговорила на своем музыкальном языке. Свет, который она излучала, осветил их обоих, и Мавра не без удивления обнаружила, что синий – мужчина. Если бы не мужские гениталии, он был бы неотличим от женщин! Она сразу подумала о Ренаре – вот кому эта форма идеально бы подошла.
– Смотрите! – прошептала одна из них, указывая на повозку, в которой были заперты Мавра Чанг, Ренар и Никки Зиндер.
– Просто удивительно, что они забрались так далеко, – прошептала ее подруга.
Первая, судя по всему, предводительница, утвердительно кивнула. В отличие от циклопов маленькие феи вели в основном ночной образ жизни и прекрасно видели в темноте. Открывшаяся рядом с пастушеской хижиной картина лежала перед ними как на ладони.
Одна из лат взглянула туда, откуда раздавался оглушительный храп спящих циклопов.
– Это – большие матери? – тихо спросила она. Предводительница вздохнула.
– Да, поэтому их надо ужалить как можно быстрее. Я не думаю, что мы перестараемся, если для пущей безопасности врежем им как следует.
– А яд сработает?
– Сработает. Перед отлетом я его проверяла.
– По-моему пистолеты намного надежнее, – заметила сомневавшаяся дата. – Очень уж рискованное дело.
Предводительница пожала плечами.
– Телиагин – нетехнологический гекс. Здесь можно использовать взрывные устройства ударного типа, но нам некогда обшаривать музеи и частные коллекции.
Она ненадолго замолчала, словно пыталась внушить себе – сейчас или никогда, – и наконец решилась.
– Джебби, Тасала и Мири, вы берете на себя ту, что побольше, Сади, Нанигу и я – другую. Вистару, возьми с собой Бахаге и Асмаро и займись пленниками. Остальные, будьте наготове. Возможно, нам понадобится помощь.
После этих слов латы, находящиеся на склоне горы, грациозно взмыли в воздух, а названные группы отправились выполнять каждая свое задание.
* * *
Мавра Чанг в изнеможении упала на дно повозки. Сотни раз она добиралась до решетки и каждый раз, не удержавшись, соскальзывала вниз. Ей так и не удалось сдвинуть эту проклятую штуку хотя бы на сантиметр. Своих спутников женщина заставила заснуть, чтобы не слышать их бесконечное хныканье, а теперь заснула сама.Ее разбудил громкий шорох, доносившийся откуда-то сверху. На мгновение Мавра пришла в замешательство, тут же вспомнила, где находится, и подняла глаза. На решетке явно кто-то стоял, однако частые прутья мешали ей рассмотреть нежданного ночного гостя.
– Че-ло-век! Ты меня слышать, че-ло-век? – прошептал незнакомый женский голос с весьма экзотическим акцентом. Он звучал высоко, нежно и удивительно сексуально.
– Я тебя слышу! – В сердце Мавры Чанг вспыхнула искра надежды.
– Мы зааставим боольшие штууки спать, че-ло-век, – сказало странное создание. – Будь готоова вынуться.
Мавра напрягала зрение, пытаясь разглядеть свою спасительницу, но увидела только пятнышко света в сгущающейся темноте.
Неожиданно раздался звериный рев. Огромный циклоп-самец проснулся и пришел в крайнее возбуждение. Он рычал, ругался, сыпал проклятиями и вдруг издал звук, который мог быть только криком боли. И Мавра услышала, как огромное тело со стуком упало на землю. Самка сопротивлялась дольше, она тоже рычала и выла, но вскоре прилегла отдохнуть рядом со своим дружком.
Мавре не терпелось узнать, что же это за чудовища, которые без труда могут свалить таких огромных могучих тварей, но в щель между досками ничего не было видно.
Тем временем на решетку садились все новые и новые существа.
Они говорили между собой на необычайно красивом и мелодичном языке, который звучал как перезвон крошечных колокольчиков. Правда, на человеческий язык он походил еще меньше, чем ворчание и хрюканье циклопов.
Через несколько минут вернулась та, которая знала язык Конфедерации.
– Че-ло-век! Сколько вас там, внизу?
– Трое! – громко ответила Мавра, понимая, что опасность со стороны циклопов ей больше не угрожает. – Но двое спят под воздействием наркотика.
Какая-то фигура, принадлежавшая, по-видимому, очень маленькой женщине, опустилась на колени и приникла к решетке, вглядываясь в темноту, скрывавшую пленников.
– О да! Теперь я вижу, – сказала незнакомка. Говорить на чужом языке было для нее сущим мучением. – Мы хоотим снять решетку, так что ты поодойти к ним.
Мавра выполнила инструкцию.
– Теперь хорошо? – спросила она.
– Отлично, – раздалось в ответ, и таинственная фигура исчезла.
«Нет, она не встала и не уползла, – решила Мавра. – Она просто испарилась». Ей все больше и больше хотелось узнать, что представляют собой ее спасители. Впрочем, это не имело значения. Тварей хуже циклопов здесь, по-видимому, не водится, а по крайней мере одно из этих существ может говорить с ней на языке Конфедерации. Да и прибыли они сюда явно только для того, чтобы организовать их бегство.
Наверху послышался тихий перезвон голосов и толчки. Решетка со скрипом сдвинулась вбок, но тут же съехала обратно. Она оказалась слишком тяжелой. Перезвон колокольчиков усилился, и Мавра поняла, что их стало значительно больше.
Она разглядела, что десятки маленьких рук вцепились в железные прутья и потащили все разом. Решетка приподнялась, встала почти вертикально и закачалась на дальнем конце повозки. На мгновение Мавра испугалась, что она рухнет на дно, и поняла, почему ее попросили отодвинуться. Но рывки продолжались, и решетка, зазвенев, упала на землю.
Сверху снова появилась таинственная фигура; она медленно вплыла внутрь повозки и приземлилась на пол в метре от удивленной женщины. Благодаря ночному зрению Мавра сумела как следует ее рассмотреть.
Судя по внешнему виду, это была девочка лет девяти-десяти, не более, ростом около метра, прекрасно сложенная, обладающая идеальными пропорциями. У нее были две крошечные грудки, почти неразвитые, но выглядевшие очень соблазнительно. Лицо – воплощение девичьей невинности и ангельской чистоты, почти совершенное лицо, подумала Мавра, которая сразу поняла, что это не ребенок, а взрослая женщина.
Неожиданно девочка начала светиться, золотистое сияние, невероятное и необъяснимое, полилось из всех частей ее тела.
У Мавры сложилось впечатление, что загадочное создание сознательно дает ей возможность как следует рассмотреть себя при ярком освещении. Красноватая кожа незнакомки являлась бледным отражением испускаемого ею сияния; коротко остриженные иссиня-черные волосы были уложены, как у пажа, по обеим сторонам изящной головы торчали два заостренных крошечных уха. Глаза девочки казались немного жутковатыми, так как, подобно кошачьим глазам, отражали свет. На спине у нее были две пары крыльев, по размеру соответствовавших телу и абсолютно прозрачных.
Это создание улыбнулось и, подняв в знак приветствия руки, направилось к Мавре Чанг. Как только оно сделало первый шаг, раздался отвратительный скрипучий звук. Приглядевшись, Мавра поняла, что его производит жесткое образование, выходящее из позвоночника малютки и достигающее пола. Оно заканчивалось весьма впечатляющим жалом, кончик которого оставил на деревянном полу чуть заметную полоску.
– Привет, я Виистаруу, – сказала маленькая женщина, и Мавра поняла, что именно это существо говорило с ней раньше.
– Мавра Чанг, – представилась она и указала на спящих. – Высокий – это Ренар, толстая – Никки.
– Реенар, – с запинкой повторила та. – Ниикии. Мавра не знала, насколько хорошо собеседница понимает язык Конфедерации, но все же решила попытаться объяснить ей ситуацию, в которую попали ее спутники.
– Эти люди сидят на наркотике, который называется «губка», – сообщила она Вистару. – Болезнь зашла уже так далеко, что им требуется неотложная помощь. Они больше не могут держать себя в руках.
Вистару помрачнела и что-то резко произнесла на своем родном языке, звуки которого, как заметила Мавра, частично формировались у нее внутри, а частично создавались движением крыльев. Эта женщина, несомненно, знала, что такое губка.
– Мы их быыстро отсюда увеедем, – сказала Вистару. – Но вы все оочень тяжеелые.
Мавра поняла сущность проблемы. После того как убрали решетку, предстояло еще вытащить из повозки пленников.
– Я сама могу вылезти отсюда, – сказала она. – И может быть, оказавшись снаружи, я сумею чем-нибудь помочь.
С этими словами Мавра быстро вскарабкалась на борт повозки, который она так хорошо изучила, и спрыгнула на землю с легкостью, приобретенной в результате многократных прыжков с высоты третьего этажа. Встав на ноги, она огляделась, мечтая, чтобы ее блок питания снова заработал.
Ночное небо немного расчистилось, и звездный свет, хлынувший на землю, придавал всему происходящему несколько фантастический характер.
Мавра увидела неподвижные тела двух циклопов, один лежал чуть ли не на голове у другого. На первый взгляд они казались мертвыми, но, присмотревшись внимательно, она заметила, что их грудные клетки ритмично поднимаются и опускаются. Мавра прониклась глубоким уважением к острым жалам, которыми были вооружены маленькие девочки. Судя по всему, они действовали как следует.
Спасителей оказалось пятнадцать или даже двадцать. Они спокойно парили в воздухе, не обращая никакого внимания на законы гравитации, грациозно помахивая крыльями, которые производили легкое жужжание. Некоторые из них включили свои внутренние источники света, образовав многоцветную радугу. Одни были красными и оранжевыми, другие – зелеными, синими, коричневыми; одни – очень темными, другие – очень яркими. В остальном же они выглядели совершенно одинаково. И у всех к животам были привязаны пакеты с веревками.
Мавра подумала о том, как поступить с повозкой. Если бы ее удалось опрокинуть, это было бы самым простым решением. Но как это сделать? Она позвала Вистару.
– Вы сумеете привязать веревки к этой стороне повозки? Может быть, если большинство станет за них тянуть, а остальные вместе со мной будут толкать с противоположной стороны, нам удастся ее опрокинуть.
Вистару задумалась, а затем подлетела к ярко-синему существу, парившему у нее над головой, и заговорила на своем музыкальном языке. Свет, который она излучала, осветил их обоих, и Мавра не без удивления обнаружила, что синий – мужчина. Если бы не мужские гениталии, он был бы неотличим от женщин! Она сразу подумала о Ренаре – вот кому эта форма идеально бы подошла.