Страница:
Вистару вернулась.
– Барисса не согласен – слишком много опасность, – сказала она. – Приидумал лутше способ. У повозка сзади есть засов? Иди смотри.
Повздыхав, Мавра обошла повозку. Засов был, из дерева и железа. Двое летающих созданий уже трудились над ним.
Мавра вернулась к Вистару.
– Как вас зовут? – спросила она.
– Я сказать тебе. Виистаруу. Мавра покачала головой.
– Нет. Я имею в виду – вас всех. – Всю… – она на мгновение замолчала, подыскивая нужное слово, – всю вашу расу.
Маленькая фея понимающе кивнула.
– Мы – латы, – сказала она. – Во всяком случае, на языке Конфедерации это слово произносится именно так. На нашем языке оно звучит совсем иначе. – Тут прозвенело несколько колокольчиков.
Мавра кивнула, только сейчас сообразив, как трудно приходится ее собеседнице. Вистару напряженно переводила в уме каждое слово, попутно вспоминая его произношение. Было совершенно ясно, что ни в грамматике, ни в чем-либо другом язык лат и язык людей не имеют ничего общего.
Вистару, кажется, почувствовала ее тревогу.
– Не волнуйся, – улыбнулась она. – Мы им пооможем вовремя. И мы скооро будем гооворить лутше.
Смысла этих слов Мавра не поняла и тут же выбросила их из головы. Первым делом надо было заняться Ренаром и Никки; ее собственные проблемы могли подождать.
Засов наконец упал на землю, и латы разразились целой серией перезвонов, которые Мавра истолковала как предупреждение. В следующий момент задняя стена повозки откинулась и рухнула наземь, образовав нечто вроде пандуса. «Неплохие петли для ручной ковки», – заметила Мавра.
Она помогла троим латам вытащить из повозки бесчувственные тела. Лата-мужчина – Барисса подлетел к Вистару и что-то сказал ей. Та повернулась к Мавре, которая в этот момент думала о том, что разница между полами у этих существ в общем-то выражена неярко.
– Барисса говорит, можешь ты их будить? – спросила переводчица.
Мавра кивнула, и все с некоторым удивлением увидели, как она пустила в ход свои длинные блестящие ногти.
– Никки, ты меня слышишь? – спросила она.
– Угу, – пробормотала девушка, не открывая глаз.
– Ты встанешь и пойдешь со мной. Толстуха открыла глаза, неуверенно поднялась на ноги и застыла.
– Ты пойдешь, когда я пойду, остановишься, когда я остановлюсь, и сядешь, когда я сяду, – учила ее Мавра.
Точно так же она проинструктировала Ренара, с удовлетворением отметив, что Никки повторяет каждое ее движение.
От этого зрелища латы, видимо, пришли в крайнее возбуждение. Все они отчаянно зазвенели. К Мавре подошла Вистару.
– Как ты делать это? – спросила она. – Они хотят знать, у тебя жало в руках?
– Что-то вроде этого, – загадочно ответила женщина, и они тронулись в путь.
Но то, что произошло потом, показалось ей просто поразительным. Пока они шли по склону, воздух оставался прохладным, а сильные порывы ветра сбивали с ног. На вершине не было ни пограничной черты, ни часовых, однако латы знали, что это – граница. И все словно прошли через прозрачный занавес.
Внезапно воздух стал сырым и удушливым; через какие-то несколько минут все тело Мавры покрылось липкой испариной. Жужжание насекомых, еле слышное в Телиагине, напоминало здесь гудение испорченного гигантского громкоговорителя, включенного на всю мощь. Воздух казался спертым и обладал странным специфическим запахом.
– Не беспокойся, – сказала ей Вистару. – Ра-азница, да, но и все. Вреда тебе нет.
«Смотря что иметь в виду», – подумала Мавра, с трудом переводя дыхание.
По мере того как они спускались с горы, растительность превращалась в подобие джунглей. Почва станоиилась все более и более сырой, и наконец под ногами зачавкала жидкая грязь – у подножия гор во все стороны простиралось болото. Оно оказалось неглубоким, всего около полуметра, но вода в нем была стоячая, темная и вонючая. На кочках рос отвратительный волокнистый мох.
– Нам обязательно лезть в эту мерзость? – спросила она у латы.
– Недолго, – заверила ее малютка. – Просто держись за мной.
С этими словами Вистару включила свое внутреннее освещение – она явно не любила держать его все время включенным, – и все латы последовали ее примеру, осветив людям дорогу и великолепно имитируя хождение по воде аки посуху. Мавра понимала, что они каким-то образом летят, и от этого эффект был еще сильнее. Вистару парила над болотом так низко над водой, что ее жало время от времени погружалось в воду.
Через несколько метров грязь стала еще ужаснее, а вода – глубже. Мавра промочила ноги и чувствовала себя отвратительно. «Что за черт! – думала она философски. – Опять все сначала».
Так они шли около часа. Мавре уже стало казаться, что она навсегда останется в этом болоте. Она даже начала привыкать к вони, но наконец пышная растительность начала редеть. Однако тут-то ее и ждало последнее испытание: запутавшись в каком-то вьющемся растении, женщина споткнулась и со всего размаху шлепнулась лицом в грязную жижу; к ее счастью, в этом месте оказалось неглубоко.
Копирующие каждое ее движение Ренар и Никки тоже упали в грязь. Мавре пришлось собрать все силы, чтобы заставить встать и не дать им утонуть.
Она промыла глаза, нос и рот, а затем с помощью Вистару почистила своих подопечных. Это, конечно, не было мытьем, все трое выглядели страшнее, чем любое существо, встреченное ими в Мире Колодца. Даже подарок Трелига, ее лошадиный хвост, оказался облеплен таким количеством грязи, что Мавре казалось, будто на заду у нее кто-то сидит.
И вдруг все кончилось. Это был удивительный переход: от ужасного вонючего болота к спокойному морю. Вистару сказала, что надо подождать, и Барисса, который, видимо, был вождем, улетел туда, где виднелось нечто, напоминающее группы плавающих кустов.
Море, если это и в самом деле было море, выглядело чудесно. Несмотря на гнетущую влажность, воздух оставался прозрачным, и бездонное небо Мира Колодца с его гигантскими разноцветными газовыми облаками и яркими звездами бросало на воду магический отблеск.
Случайно взглянув налево, Мавра заметила какое-то движение. То, что она увидела, повергло ее в шок. Один из больших кустов отделился от остальных и плыл прямо к берегу; над ним висело ярко-синее свечение, которое, как она поняла, испускал Барисса.
Куст оказался гигантским цветком. Он был похож на огромный полураскрытый розовый бутон, окруженный толстой зеленой пленкой.
Барисса улыбнулся и что-то прозвенел. Мавра повернулась к Вистару.
– Он гооворит старый Макам спал и теперь страшно ворчит, но он знает проблему и зааберет тебя и их.
Мавра снова посмотрела на цветок. Он был ярко-оранжевый, вернее – был бы, если бы полностью раскрылся. В середине цветка торчали две тычинки, похожие на гигантские стебли пшеницы. Повинуясь жесту латы, женщина встала на зеленое основание этого существа. Никки и Ренар шагнули следом за нею и полностью скопировали ее движения, когда она уселась на краю, скрестив ноги. К ним приблизилась Вистару.
– Мы немного задержимся, но потом вас догоним, – сказала она. – Ты просто сиди и плыви. Надеюсь, у тебя не закружится голова.
Не успела Мавра удивиться, как тут же поняла глубокий смысл этих слов. Цветок медленно завертелся на месте и двинулся через водную гладь. По-видимому, с помощью этого вращения он и двигался, и, хотя его скорость была небольшой, Мавра почувствовала себя очень неуютно. Она закрыла глаза, но это не помогло – ее орган равновесия, внутреннее ухо, по-прежнему воспринимал круговое движение цветка. Примерно через час у нее остались только два желания – поскорее очистить желудок и умереть. Это была классическая морская болезнь.
Ей показалось, что до рассвета прошла целая вечность. К горлу то и дело подкатывала тошнота, и женщина с завистью поглядывала на двух загипнотизированных, копировавших все ее движения.
Подлетела Вистару.
– Ты все еще больна? – задала она ненужный вопрос.
– Нет, притворяюсь! – пробормотала Мавра, наклоняясь пониже.
Лата излучала беспокойство.
– Не тревожься. Мы почти на месте, – утешала она.
К этому моменту Мавру уже не волновало, существует ли вообще это «место» и где оно находится, однако впервые за все время морского путешествия она подняла глаза и посмотрела по сторонам.
Тысячи других цветов плыли, создавая мириады красочных комбинаций, кружились, танцевали в грандиозном балетном спектакле, поставленном на воде. Они раскрывались навстречу солнечным лучам, и при других обстоятельствах Мавра получила бы огромное удовольствие, наслаждаясь этим божественным представлением.
Кроммианин, на котором они плыли, неожиданно замедлил ход. Он тоже распустился, образовав завесу из сияющих коричневых и оранжевых лепестков. Огромные тычинки оказались глазами – длинными, овальными пытливыми карими глазами с черными зрачками, выглядевшим так необычно, словно их нарисовал неумелый карикатурист. Они функционировали независимо друг от друга и часто смотрели в разные стороны. Разглядеть что-нибудь еще внутри «головы» этого создания было довольно трудно. Тем временем вращение замедлилось настолько, что Мавра стала размышлять о том, что представляют собой кроммиане – подлинные растения или какой-то вид экзотических животных.
Мир еще не перестал кружиться перед ее глазами, но она все же испытала огромное облегчение.
Женщина осторожно проползла между лепестками, стараясь, чтобы Никки с Ренаром, копировавшие ее движения, не упали в воду, и посмотрела туда, куда дрейфовал цветок. Перед ней предстал остров – высокая скала, выросшая посредине моря. Прямо перед собой она увидела вход в пещеру, явно искусственного происхождения, угольно-черный и как бы лишенный глубины.
Внезапно Мавра осознала, что это гексагон.
К ней опять подлетела Вистару.
– Мы причалим у Ворот Зоны, – сказала она загадочно. – Ты должна сказать другим идти туда. – Лата указала на быстро приближавшийся мрак.
– А я?
Малютка покачала головой.
– Позже. Кроммианский посол говорит теперь ты нет.
Мавра кинула недоверчивый взгляд в сторону огромной пещеры, или дыры, или чего бы там ни было – она выглядела так, будто имела только два измерения.
– Эта штука поможет моим друзьям? Вистару кивнула.
– Это Ворота. Через них они попадут в Зону. Их проведут через Колодец. Они станут люди этой планеты, как я.
– Ты хочешь сказать, что они превратятся в лат? Вистару пожала плечами:
– Может быть. А если не в лат, то во что-то другое. Губки не будет. Память назад, все лутше.
Мавра просто не могла поверить Вистару на слово, но ей приходилось вести себя так, как если бы все сказанное датой было правдой. Женщина понимала, что еще немного – и она утратит контроль над больными.
Заметив сомнение, промелькнувшее на лице Мавры, и догадавшись, что оно объясняется ее невежеством в отношении Мира Колодца и его принципов, Вистару объяснила:
– Все, кто приходит из другого мира, идут через Колодец. Выходят все измененные. Даже я. Я одна из вас. Прошла через Колодец, проснулась лата.
Ее голос звучал так убедительно, что Мавра почти ей поверила. По крайней мере это объясняло, откуда Вистару знает язык Конфедерации. Но тогда возникал другой вопрос:
– Почему же меня оставляют? Вистару пожала плечами:
– Приказ. Они говорят, ты не Мавра Чанг. Они говорят, ты плохая.
От изумления у Мавры открылся рот, но она его тут же закрыла.
– Это какая-то чушь! – воскликнула женщина. – Почему они – кто бы, черт возьми, они ни были – так думают?
– Они говорят, они уже встретили Мавру Чанг, и Ренара, и Ни-ики-и. Они говорят, вы обманщики.
Мавра очень хотела выложить малявке Вистару все, что она думает по этому поводу, но вовремя сдержалась. Первый раз с начала операции по освобождению Никки ей нанесли настоящий удар.
И кто-то за это заплатит.
ЮЖНАЯ ЗОНА
МАКИЕМ
– Барисса не согласен – слишком много опасность, – сказала она. – Приидумал лутше способ. У повозка сзади есть засов? Иди смотри.
Повздыхав, Мавра обошла повозку. Засов был, из дерева и железа. Двое летающих созданий уже трудились над ним.
Мавра вернулась к Вистару.
– Как вас зовут? – спросила она.
– Я сказать тебе. Виистаруу. Мавра покачала головой.
– Нет. Я имею в виду – вас всех. – Всю… – она на мгновение замолчала, подыскивая нужное слово, – всю вашу расу.
Маленькая фея понимающе кивнула.
– Мы – латы, – сказала она. – Во всяком случае, на языке Конфедерации это слово произносится именно так. На нашем языке оно звучит совсем иначе. – Тут прозвенело несколько колокольчиков.
Мавра кивнула, только сейчас сообразив, как трудно приходится ее собеседнице. Вистару напряженно переводила в уме каждое слово, попутно вспоминая его произношение. Было совершенно ясно, что ни в грамматике, ни в чем-либо другом язык лат и язык людей не имеют ничего общего.
Вистару, кажется, почувствовала ее тревогу.
– Не волнуйся, – улыбнулась она. – Мы им пооможем вовремя. И мы скооро будем гооворить лутше.
Смысла этих слов Мавра не поняла и тут же выбросила их из головы. Первым делом надо было заняться Ренаром и Никки; ее собственные проблемы могли подождать.
Засов наконец упал на землю, и латы разразились целой серией перезвонов, которые Мавра истолковала как предупреждение. В следующий момент задняя стена повозки откинулась и рухнула наземь, образовав нечто вроде пандуса. «Неплохие петли для ручной ковки», – заметила Мавра.
Она помогла троим латам вытащить из повозки бесчувственные тела. Лата-мужчина – Барисса подлетел к Вистару и что-то сказал ей. Та повернулась к Мавре, которая в этот момент думала о том, что разница между полами у этих существ в общем-то выражена неярко.
– Барисса говорит, можешь ты их будить? – спросила переводчица.
Мавра кивнула, и все с некоторым удивлением увидели, как она пустила в ход свои длинные блестящие ногти.
– Никки, ты меня слышишь? – спросила она.
– Угу, – пробормотала девушка, не открывая глаз.
– Ты встанешь и пойдешь со мной. Толстуха открыла глаза, неуверенно поднялась на ноги и застыла.
– Ты пойдешь, когда я пойду, остановишься, когда я остановлюсь, и сядешь, когда я сяду, – учила ее Мавра.
Точно так же она проинструктировала Ренара, с удовлетворением отметив, что Никки повторяет каждое ее движение.
От этого зрелища латы, видимо, пришли в крайнее возбуждение. Все они отчаянно зазвенели. К Мавре подошла Вистару.
– Как ты делать это? – спросила она. – Они хотят знать, у тебя жало в руках?
– Что-то вроде этого, – загадочно ответила женщина, и они тронулись в путь.
* * *
Вначале путешествие казалось довольно легким. Мавра выяснила, что по вершинам горной цепи проходит граница между гексом циклопов, который Вистару называла Телиагин, «потому что это его имя», и гексом Кромм, куда собственно они и направлялись.Но то, что произошло потом, показалось ей просто поразительным. Пока они шли по склону, воздух оставался прохладным, а сильные порывы ветра сбивали с ног. На вершине не было ни пограничной черты, ни часовых, однако латы знали, что это – граница. И все словно прошли через прозрачный занавес.
Внезапно воздух стал сырым и удушливым; через какие-то несколько минут все тело Мавры покрылось липкой испариной. Жужжание насекомых, еле слышное в Телиагине, напоминало здесь гудение испорченного гигантского громкоговорителя, включенного на всю мощь. Воздух казался спертым и обладал странным специфическим запахом.
– Не беспокойся, – сказала ей Вистару. – Ра-азница, да, но и все. Вреда тебе нет.
«Смотря что иметь в виду», – подумала Мавра, с трудом переводя дыхание.
По мере того как они спускались с горы, растительность превращалась в подобие джунглей. Почва станоиилась все более и более сырой, и наконец под ногами зачавкала жидкая грязь – у подножия гор во все стороны простиралось болото. Оно оказалось неглубоким, всего около полуметра, но вода в нем была стоячая, темная и вонючая. На кочках рос отвратительный волокнистый мох.
– Нам обязательно лезть в эту мерзость? – спросила она у латы.
– Недолго, – заверила ее малютка. – Просто держись за мной.
С этими словами Вистару включила свое внутреннее освещение – она явно не любила держать его все время включенным, – и все латы последовали ее примеру, осветив людям дорогу и великолепно имитируя хождение по воде аки посуху. Мавра понимала, что они каким-то образом летят, и от этого эффект был еще сильнее. Вистару парила над болотом так низко над водой, что ее жало время от времени погружалось в воду.
Через несколько метров грязь стала еще ужаснее, а вода – глубже. Мавра промочила ноги и чувствовала себя отвратительно. «Что за черт! – думала она философски. – Опять все сначала».
Так они шли около часа. Мавре уже стало казаться, что она навсегда останется в этом болоте. Она даже начала привыкать к вони, но наконец пышная растительность начала редеть. Однако тут-то ее и ждало последнее испытание: запутавшись в каком-то вьющемся растении, женщина споткнулась и со всего размаху шлепнулась лицом в грязную жижу; к ее счастью, в этом месте оказалось неглубоко.
Копирующие каждое ее движение Ренар и Никки тоже упали в грязь. Мавре пришлось собрать все силы, чтобы заставить встать и не дать им утонуть.
Она промыла глаза, нос и рот, а затем с помощью Вистару почистила своих подопечных. Это, конечно, не было мытьем, все трое выглядели страшнее, чем любое существо, встреченное ими в Мире Колодца. Даже подарок Трелига, ее лошадиный хвост, оказался облеплен таким количеством грязи, что Мавре казалось, будто на заду у нее кто-то сидит.
И вдруг все кончилось. Это был удивительный переход: от ужасного вонючего болота к спокойному морю. Вистару сказала, что надо подождать, и Барисса, который, видимо, был вождем, улетел туда, где виднелось нечто, напоминающее группы плавающих кустов.
Море, если это и в самом деле было море, выглядело чудесно. Несмотря на гнетущую влажность, воздух оставался прозрачным, и бездонное небо Мира Колодца с его гигантскими разноцветными газовыми облаками и яркими звездами бросало на воду магический отблеск.
Случайно взглянув налево, Мавра заметила какое-то движение. То, что она увидела, повергло ее в шок. Один из больших кустов отделился от остальных и плыл прямо к берегу; над ним висело ярко-синее свечение, которое, как она поняла, испускал Барисса.
Куст оказался гигантским цветком. Он был похож на огромный полураскрытый розовый бутон, окруженный толстой зеленой пленкой.
Барисса улыбнулся и что-то прозвенел. Мавра повернулась к Вистару.
– Он гооворит старый Макам спал и теперь страшно ворчит, но он знает проблему и зааберет тебя и их.
Мавра снова посмотрела на цветок. Он был ярко-оранжевый, вернее – был бы, если бы полностью раскрылся. В середине цветка торчали две тычинки, похожие на гигантские стебли пшеницы. Повинуясь жесту латы, женщина встала на зеленое основание этого существа. Никки и Ренар шагнули следом за нею и полностью скопировали ее движения, когда она уселась на краю, скрестив ноги. К ним приблизилась Вистару.
– Мы немного задержимся, но потом вас догоним, – сказала она. – Ты просто сиди и плыви. Надеюсь, у тебя не закружится голова.
Не успела Мавра удивиться, как тут же поняла глубокий смысл этих слов. Цветок медленно завертелся на месте и двинулся через водную гладь. По-видимому, с помощью этого вращения он и двигался, и, хотя его скорость была небольшой, Мавра почувствовала себя очень неуютно. Она закрыла глаза, но это не помогло – ее орган равновесия, внутреннее ухо, по-прежнему воспринимал круговое движение цветка. Примерно через час у нее остались только два желания – поскорее очистить желудок и умереть. Это была классическая морская болезнь.
Ей показалось, что до рассвета прошла целая вечность. К горлу то и дело подкатывала тошнота, и женщина с завистью поглядывала на двух загипнотизированных, копировавших все ее движения.
Подлетела Вистару.
– Ты все еще больна? – задала она ненужный вопрос.
– Нет, притворяюсь! – пробормотала Мавра, наклоняясь пониже.
Лата излучала беспокойство.
– Не тревожься. Мы почти на месте, – утешала она.
К этому моменту Мавру уже не волновало, существует ли вообще это «место» и где оно находится, однако впервые за все время морского путешествия она подняла глаза и посмотрела по сторонам.
Тысячи других цветов плыли, создавая мириады красочных комбинаций, кружились, танцевали в грандиозном балетном спектакле, поставленном на воде. Они раскрывались навстречу солнечным лучам, и при других обстоятельствах Мавра получила бы огромное удовольствие, наслаждаясь этим божественным представлением.
Кроммианин, на котором они плыли, неожиданно замедлил ход. Он тоже распустился, образовав завесу из сияющих коричневых и оранжевых лепестков. Огромные тычинки оказались глазами – длинными, овальными пытливыми карими глазами с черными зрачками, выглядевшим так необычно, словно их нарисовал неумелый карикатурист. Они функционировали независимо друг от друга и часто смотрели в разные стороны. Разглядеть что-нибудь еще внутри «головы» этого создания было довольно трудно. Тем временем вращение замедлилось настолько, что Мавра стала размышлять о том, что представляют собой кроммиане – подлинные растения или какой-то вид экзотических животных.
Мир еще не перестал кружиться перед ее глазами, но она все же испытала огромное облегчение.
Женщина осторожно проползла между лепестками, стараясь, чтобы Никки с Ренаром, копировавшие ее движения, не упали в воду, и посмотрела туда, куда дрейфовал цветок. Перед ней предстал остров – высокая скала, выросшая посредине моря. Прямо перед собой она увидела вход в пещеру, явно искусственного происхождения, угольно-черный и как бы лишенный глубины.
Внезапно Мавра осознала, что это гексагон.
К ней опять подлетела Вистару.
– Мы причалим у Ворот Зоны, – сказала она загадочно. – Ты должна сказать другим идти туда. – Лата указала на быстро приближавшийся мрак.
– А я?
Малютка покачала головой.
– Позже. Кроммианский посол говорит теперь ты нет.
Мавра кинула недоверчивый взгляд в сторону огромной пещеры, или дыры, или чего бы там ни было – она выглядела так, будто имела только два измерения.
– Эта штука поможет моим друзьям? Вистару кивнула.
– Это Ворота. Через них они попадут в Зону. Их проведут через Колодец. Они станут люди этой планеты, как я.
– Ты хочешь сказать, что они превратятся в лат? Вистару пожала плечами:
– Может быть. А если не в лат, то во что-то другое. Губки не будет. Память назад, все лутше.
Мавра просто не могла поверить Вистару на слово, но ей приходилось вести себя так, как если бы все сказанное датой было правдой. Женщина понимала, что еще немного – и она утратит контроль над больными.
Заметив сомнение, промелькнувшее на лице Мавры, и догадавшись, что оно объясняется ее невежеством в отношении Мира Колодца и его принципов, Вистару объяснила:
– Все, кто приходит из другого мира, идут через Колодец. Выходят все измененные. Даже я. Я одна из вас. Прошла через Колодец, проснулась лата.
Ее голос звучал так убедительно, что Мавра почти ей поверила. По крайней мере это объясняло, откуда Вистару знает язык Конфедерации. Но тогда возникал другой вопрос:
– Почему же меня оставляют? Вистару пожала плечами:
– Приказ. Они говорят, ты не Мавра Чанг. Они говорят, ты плохая.
От изумления у Мавры открылся рот, но она его тут же закрыла.
– Это какая-то чушь! – воскликнула женщина. – Почему они – кто бы, черт возьми, они ни были – так думают?
– Они говорят, они уже встретили Мавру Чанг, и Ренара, и Ни-ики-и. Они говорят, вы обманщики.
Мавра очень хотела выложить малявке Вистару все, что она думает по этому поводу, но вовремя сдержалась. Первый раз с начала операции по освобождению Никки ей нанесли настоящий удар.
И кто-то за это заплатит.
ЮЖНАЯ ЗОНА
– Они действительно выглядят точно так же, как первые! – изумилась Вардия.
Серж Ортега посмотрел на двух людей, в бессознательном состоянии лежавших перед ним на полу, и усмехнулся.
– Очень меткое замечание! А вы что скажете, доктор?
Доктор Мухар, амбрезианин, похожий на гигантского бобра, закончил осмотр больных и поднялся на ноги.
– Хотел бы я знать, какой наркотик им давали, – задумчиво произнес он, поглаживая подбородок. – Я никогда не видел ничего подобного. Мозг поврежден процентов на девяносто, но другая инфекция туда не попала.
Брови Ортеги поползли вверх.
– Другая инфекция?
– О да. Создается впечатление, что она проникла во все клетки их тел. Похожа на какой-то энзим и абсолютно паразитическая. Повсеместно наблюдается процесс разложения тканей, который идет довольно быстрыми темпами. Вы сумеете распознать эту губку, если увидите ее?
Оба его собеседника отрицательно мотнули головами.
– Когда-то очень давно мы видели, как она действует на людей, – ответил Ортега. – Но чистый препарат, под микроскопом, – никогда.
В следующий момент в коридоре послышались торопливые шаги. Дверь отворилась, и в комнату вошло новое существо.
Около полутора метров ростом, оно двигалось на двух толстых щупальцах, не имевших сочленений. Еще три пары щупалец исходили из средней части его тела. Каждое из них на конце было раздвоено и напоминало руки в рукавице. Его плоское широкое лицо украшали массивный нос с расширяющимися книзу ноздрями и два круглых глаза, похожих на следы большой кошачьей лапы, отливающих янтарем. Его нижняя челюсть слегка выдавалась вперед, а во рту, как было известно Ортеге, прятался длинный, свернутый кольцами язык, который хозяин использовал в качестве хватательного органа. По обеим сторонам его головы отставали небольшие участки кожи размером с чайное блюдце, они могли открываться и закрываться, как на шарнирах.
Как только это создание перешагнуло порог, все предметы в комнате померкли рядом с его огромными, словно у гигантской бабочки, крыльями, сложенными вдоль спины. Они были ярко-оранжевыми с концентрическими коричневыми кругами.
При его появлении и Вардия, и амбрезианин невольно подались назад, а на хмуром лице Ортеги отразился не то страх, не то угроза. Улик уже встречался с яксами – эту он знал довольно давно – и мужественно двинулся навстречу новоприбывшей.
– Вули! – пророкотал он своим знаменитым басом. – Очень рад, что вы смогли выкроить для нас минуту своего драгоценного времени, – Привет, Ортега, – холодно ответила якса и взглянула на бесчувственные тела:
– Это они? Ортега сразу перешел к делу.
– Да. Доктор Мухар только что обнаружил в их клетках загадочную инфекцию. Вы посмотрите в микроскоп, или спроектировать на экран?
Якса подплыла к микроскопу и одним из своих немыслимых глаз вперилась в образец.
– Это губка, – сказал он. – Вне всякого сомнения. Как далеко это у них зашло?
– Пять дней без приема.
– Ну что ж, – немного подумав, произнесла Вули. – Если они обладали средним коэффициентом умственного развития, то через день-два они станут не смышленее деревенского идиота. Затем наступит стадия возврата в животное состояние. Я бы как можно скорее протащил их через Колодец. Прямо сегодня.
– Согласен, – сказал Ортега. – И я высоко ценю ваше участие в этом деле.
– Они с новой луны? – поинтересовалась якса. Даже через переводное устройство ее голос звучал холодно, резко, неэмоционально.
Ортега опустил голову.
– Да. И если эти – настоящие, нас ждут большие неприятности. Мы сваляли дурака с их двойниками: один из них – глава синдиката торговцев губкой; двум остальным известны принципы управления Колодцем.
Впервые якса выказала какие-то эмоции. Ее голос стал грубым и нервным.
– Глава синдиката торговцев губкой? И вы позволили им ускользнуть?
Ортега поднял вверх все свои шесть ладоней.
– Они выглядели точно так же, как эти. Мне и в голову прийти не могло…
– Верно, – перебила его Вардия. – Они были такие приятные, обходительные, культурные, особенно вот этот. – Она показала на Ренара.
Якса едва не начала брызгать слюной.
– Идиоты! У любого человека, долго не получавшего губку, появляются ярко выраженные симптомы!
– Да ладно вам, Вули! – виновато пробурчал Ортега. – Вы – фанатичка, на что у вас имеются достаточные основания. Но мы-то, черт подери, такого не ожидали.
Ноздри огромной бабочки угрожающе раздулись.
– Конечно, это моя вина! Довериться таким раздолбаям! – Она повернула свою огромную голову, соединенную с шеей чем-то вроде круглого шарнира, и в упор посмотрела на Ортегу. – А теперь назовите мне имя этого ублюдка. Не всегда же он будет таким предусмотрительным. В один прекрасный день я его поймаю.
Серж Ортега понял, что остановить Вули может только смерть.
– Антор Трелиг, – четко произнес он. На лице яксы появилось какое-то неприятное выражение.
– Прекрасно. Я отправляюсь домой. Жизнь продолжается. Вы будете получать от меня известия.
С этими словами она повернулась, что было не так-то просто с ее огромными крыльями, и вышла из комнаты.
– Силы небесные! – облегченно вздохнула Вардия. – Кто это? Ортега улыбнулся:
– Та, кого всем следует знать. Когда-нибудь я вам о ней расскажу. А сейчас есть более срочное дело. Мы должны провести этих несчастных через Колодец, а потом поговорить с Советом.
Ортега изложил по порядку все, что произошло в Мире Колодца за последние несколько дней, а в конце добавил:
– Я надеюсь, что каждый из вас сообщит о местопребывании любого нового Пришельца в случае его появления в вашем гексе. И запомните – эти люди хитры, как дьявол.
Подал признаки жизни динамик.
– Ортега! – послышался металлический, монотонный голос. – Это Роберт Л. Финч из Страны.
Ортега знал, что этот гекс населяют роботы, и не мог сдержать усмешку.
– Я и не подозревал, что в Стране существуют имена.
– В Стране тоже имеются Пришельцы, – ответил Финч. – И когда дела складываются столь тревожно, на переговоры посылают личность.
Ортега пропустил все это мимо ушей.
– В чем ваши проблемы, Финч?
– Мавра Чанг. Почему вы оставили ее с латами? Опять собираетесь затеять какую-нибудь гнусную интригу?
Улик глубоко вздохнул.
– Конечно, ее следует пропустить через Колодец, и рано или поздно это будет сделано. Но сейчас она нужна нам в своей истинной форме: такого Пришельца в Мире Колодца больше нет.
Совету подобное заявление не понравилось, но все были вынуждены уступить. Последовали новые вопросы, многословные, зачастую не относящиеся к делу. Тон подавляющего большинства послов выдавал их истинные чувства: «Это – не моя проблема», – и у Ортеги возникло впечатление, что остальные вели себя не слишком честно. Но он просто выполнял свой долг. Совещание закончилось.
В кабинете улика сидела Вардия. Ее народ был уже в курсе всех событий.
Всех, кроме одного.
– Так как же все-таки насчет женщины, Ортега? – спросила Вардия. – Какова истинная причина того, что вы держите ее местопребывание под секретом?
Ортега улыбнулся:
– Под каким секретом, дорогая? Все шестьсот тридцать семь рас, имеющие в Зоне свои посольства, знают, что она находится у лат. Она – единственная приманка, на которую способна клюнуть наша будущая добыча.
– А по-моему, добыче наплевать на вашу приманку! – настаивала Вардия. – Я же прекрасно помню, какое место занимал «квалифицированный космический пилот, находящийся в достаточно хорошей форме, чтобы управлять космическим кораблем», в ваших рассуждениях о военном конфликте!
Ортега поудобнее откинулся назад и уперся всеми шестью ладонями в край стола.
– Грандиозная идея, милая Вардия! – ответил он саркастически. – Спасибо за предложение! Я подумаю!
Если в массивном теле бывшего пирата еще оставалась хоть одна искренняя, правдивая косточка, ее никто не сумел бы отыскать.
Поэтому Вардия сменила тему.
– Думаете, они послушаются – сообщат об этих, так сказать, Пришельцах?
Ортега нахмурился.
– Некоторые – наверняка. Например, латы, кроммиане, диллиане, чиллиане. Большинство же – нет. Они либо постараются о них забыть, то есть совершат ошибку, в которой до конца жизни будут раскаиваться, либо объединятся с ними. Стоит любому алчному, честолюбивому правительству подыграть такой дряни, как Трелиг, – и вот вам зародыш будущей войны, о которой я говорил: альянс, пилот космического корабля и ученый, который сумеет собрать все разрозненные куски воедино. – Повернувшись лицом к чиллианину, улик добавил:
– Что же касается Мавры Чанг, то с ее помощью мы можем хоть как-то контролировать ситуацию. Пропускать ее через Колодец просто опасно – это дело само по себе становится чертовски горячим, не следует подливать масла в огонь.
Серж Ортега посмотрел на двух людей, в бессознательном состоянии лежавших перед ним на полу, и усмехнулся.
– Очень меткое замечание! А вы что скажете, доктор?
Доктор Мухар, амбрезианин, похожий на гигантского бобра, закончил осмотр больных и поднялся на ноги.
– Хотел бы я знать, какой наркотик им давали, – задумчиво произнес он, поглаживая подбородок. – Я никогда не видел ничего подобного. Мозг поврежден процентов на девяносто, но другая инфекция туда не попала.
Брови Ортеги поползли вверх.
– Другая инфекция?
– О да. Создается впечатление, что она проникла во все клетки их тел. Похожа на какой-то энзим и абсолютно паразитическая. Повсеместно наблюдается процесс разложения тканей, который идет довольно быстрыми темпами. Вы сумеете распознать эту губку, если увидите ее?
Оба его собеседника отрицательно мотнули головами.
– Когда-то очень давно мы видели, как она действует на людей, – ответил Ортега. – Но чистый препарат, под микроскопом, – никогда.
В следующий момент в коридоре послышались торопливые шаги. Дверь отворилась, и в комнату вошло новое существо.
Около полутора метров ростом, оно двигалось на двух толстых щупальцах, не имевших сочленений. Еще три пары щупалец исходили из средней части его тела. Каждое из них на конце было раздвоено и напоминало руки в рукавице. Его плоское широкое лицо украшали массивный нос с расширяющимися книзу ноздрями и два круглых глаза, похожих на следы большой кошачьей лапы, отливающих янтарем. Его нижняя челюсть слегка выдавалась вперед, а во рту, как было известно Ортеге, прятался длинный, свернутый кольцами язык, который хозяин использовал в качестве хватательного органа. По обеим сторонам его головы отставали небольшие участки кожи размером с чайное блюдце, они могли открываться и закрываться, как на шарнирах.
Как только это создание перешагнуло порог, все предметы в комнате померкли рядом с его огромными, словно у гигантской бабочки, крыльями, сложенными вдоль спины. Они были ярко-оранжевыми с концентрическими коричневыми кругами.
При его появлении и Вардия, и амбрезианин невольно подались назад, а на хмуром лице Ортеги отразился не то страх, не то угроза. Улик уже встречался с яксами – эту он знал довольно давно – и мужественно двинулся навстречу новоприбывшей.
– Вули! – пророкотал он своим знаменитым басом. – Очень рад, что вы смогли выкроить для нас минуту своего драгоценного времени, – Привет, Ортега, – холодно ответила якса и взглянула на бесчувственные тела:
– Это они? Ортега сразу перешел к делу.
– Да. Доктор Мухар только что обнаружил в их клетках загадочную инфекцию. Вы посмотрите в микроскоп, или спроектировать на экран?
Якса подплыла к микроскопу и одним из своих немыслимых глаз вперилась в образец.
– Это губка, – сказал он. – Вне всякого сомнения. Как далеко это у них зашло?
– Пять дней без приема.
– Ну что ж, – немного подумав, произнесла Вули. – Если они обладали средним коэффициентом умственного развития, то через день-два они станут не смышленее деревенского идиота. Затем наступит стадия возврата в животное состояние. Я бы как можно скорее протащил их через Колодец. Прямо сегодня.
– Согласен, – сказал Ортега. – И я высоко ценю ваше участие в этом деле.
– Они с новой луны? – поинтересовалась якса. Даже через переводное устройство ее голос звучал холодно, резко, неэмоционально.
Ортега опустил голову.
– Да. И если эти – настоящие, нас ждут большие неприятности. Мы сваляли дурака с их двойниками: один из них – глава синдиката торговцев губкой; двум остальным известны принципы управления Колодцем.
Впервые якса выказала какие-то эмоции. Ее голос стал грубым и нервным.
– Глава синдиката торговцев губкой? И вы позволили им ускользнуть?
Ортега поднял вверх все свои шесть ладоней.
– Они выглядели точно так же, как эти. Мне и в голову прийти не могло…
– Верно, – перебила его Вардия. – Они были такие приятные, обходительные, культурные, особенно вот этот. – Она показала на Ренара.
Якса едва не начала брызгать слюной.
– Идиоты! У любого человека, долго не получавшего губку, появляются ярко выраженные симптомы!
– Да ладно вам, Вули! – виновато пробурчал Ортега. – Вы – фанатичка, на что у вас имеются достаточные основания. Но мы-то, черт подери, такого не ожидали.
Ноздри огромной бабочки угрожающе раздулись.
– Конечно, это моя вина! Довериться таким раздолбаям! – Она повернула свою огромную голову, соединенную с шеей чем-то вроде круглого шарнира, и в упор посмотрела на Ортегу. – А теперь назовите мне имя этого ублюдка. Не всегда же он будет таким предусмотрительным. В один прекрасный день я его поймаю.
Серж Ортега понял, что остановить Вули может только смерть.
– Антор Трелиг, – четко произнес он. На лице яксы появилось какое-то неприятное выражение.
– Прекрасно. Я отправляюсь домой. Жизнь продолжается. Вы будете получать от меня известия.
С этими словами она повернулась, что было не так-то просто с ее огромными крыльями, и вышла из комнаты.
– Силы небесные! – облегченно вздохнула Вардия. – Кто это? Ортега улыбнулся:
– Та, кого всем следует знать. Когда-нибудь я вам о ней расскажу. А сейчас есть более срочное дело. Мы должны провести этих несчастных через Колодец, а потом поговорить с Советом.
* * *
У Совета не существовало своего помещения. Связь поддерживалась с помощью интеркомов; это было сделано и из дипломатических соображений, и из соображений удобства – комнат на всех и так не хватало.Ортега изложил по порядку все, что произошло в Мире Колодца за последние несколько дней, а в конце добавил:
– Я надеюсь, что каждый из вас сообщит о местопребывании любого нового Пришельца в случае его появления в вашем гексе. И запомните – эти люди хитры, как дьявол.
Подал признаки жизни динамик.
– Ортега! – послышался металлический, монотонный голос. – Это Роберт Л. Финч из Страны.
Ортега знал, что этот гекс населяют роботы, и не мог сдержать усмешку.
– Я и не подозревал, что в Стране существуют имена.
– В Стране тоже имеются Пришельцы, – ответил Финч. – И когда дела складываются столь тревожно, на переговоры посылают личность.
Ортега пропустил все это мимо ушей.
– В чем ваши проблемы, Финч?
– Мавра Чанг. Почему вы оставили ее с латами? Опять собираетесь затеять какую-нибудь гнусную интригу?
Улик глубоко вздохнул.
– Конечно, ее следует пропустить через Колодец, и рано или поздно это будет сделано. Но сейчас она нужна нам в своей истинной форме: такого Пришельца в Мире Колодца больше нет.
Совету подобное заявление не понравилось, но все были вынуждены уступить. Последовали новые вопросы, многословные, зачастую не относящиеся к делу. Тон подавляющего большинства послов выдавал их истинные чувства: «Это – не моя проблема», – и у Ортеги возникло впечатление, что остальные вели себя не слишком честно. Но он просто выполнял свой долг. Совещание закончилось.
В кабинете улика сидела Вардия. Ее народ был уже в курсе всех событий.
Всех, кроме одного.
– Так как же все-таки насчет женщины, Ортега? – спросила Вардия. – Какова истинная причина того, что вы держите ее местопребывание под секретом?
Ортега улыбнулся:
– Под каким секретом, дорогая? Все шестьсот тридцать семь рас, имеющие в Зоне свои посольства, знают, что она находится у лат. Она – единственная приманка, на которую способна клюнуть наша будущая добыча.
– А по-моему, добыче наплевать на вашу приманку! – настаивала Вардия. – Я же прекрасно помню, какое место занимал «квалифицированный космический пилот, находящийся в достаточно хорошей форме, чтобы управлять космическим кораблем», в ваших рассуждениях о военном конфликте!
Ортега поудобнее откинулся назад и уперся всеми шестью ладонями в край стола.
– Грандиозная идея, милая Вардия! – ответил он саркастически. – Спасибо за предложение! Я подумаю!
Если в массивном теле бывшего пирата еще оставалась хоть одна искренняя, правдивая косточка, ее никто не сумел бы отыскать.
Поэтому Вардия сменила тему.
– Думаете, они послушаются – сообщат об этих, так сказать, Пришельцах?
Ортега нахмурился.
– Некоторые – наверняка. Например, латы, кроммиане, диллиане, чиллиане. Большинство же – нет. Они либо постараются о них забыть, то есть совершат ошибку, в которой до конца жизни будут раскаиваться, либо объединятся с ними. Стоит любому алчному, честолюбивому правительству подыграть такой дряни, как Трелиг, – и вот вам зародыш будущей войны, о которой я говорил: альянс, пилот космического корабля и ученый, который сумеет собрать все разрозненные куски воедино. – Повернувшись лицом к чиллианину, улик добавил:
– Что же касается Мавры Чанг, то с ее помощью мы можем хоть как-то контролировать ситуацию. Пропускать ее через Колодец просто опасно – это дело само по себе становится чертовски горячим, не следует подливать масла в огонь.
МАКИЕМ
Он открыл глаза и на мгновение пришел в замешательство. Все вокруг казалось ему странным, не правдоподобным, и прошло какое-то время, прежде чем он вспомнил, что произошло.
Окунувшись во мрак стены, он испытал странное ощущение: будто кто-то заключил его в объятия – нежные, волнующие; такого с ним еще не случалось. Он видел бездумные, ленивые сны, которые не запомнил, но твердо знал, что все они касались его самого.
«Я же должен превратиться в кого-то другого, – вспомнил он. – Преобразиться в одно из этих фантастических созданий вроде человека-змеи или мыслящего растения». То обстоятельство, что ему суждено стать кем-то иным, его не трогало; однако от того, кем он стал, зависели его планы на будущее.
С его зрением произошло что-то странное, но он довольно быстро сообразил, в чем дело. Во-первых, невероятно усилилась острота восприятия: все обрело необычайно четкие очертания, и он мог с точностью до десятых долей миллиметра определять расстояние до любого предмета. Во-вторых, краски стали более яркими, контрасты между различными оттенками одного и того же цвета и между светлыми и темными тонами стали намного заметнее. Однако все это было не столь уж важно.
Внезапно он понял, в чем состояло главное отличие. «Я вижу два изображения!» – подумал он. Его глаза действительно смотрели в разные стороны, причем поле зрения каждого из них было равно почти восьмидесяти градусам; периферическое зрение позволяло видеть то, что творилось за спиной. Но прямо перед ним была мертвая зона – слепое пятно. И тут, чтобы избежать ошибки, приходилось подключать разум.
Внезапно он почувствовал какое-то движение справа от себя, и его правый глаз рефлекторно сместился, чтобы выяснить, что это такое. Над его головой, словно маленькая птичка, вилось какое-то насекомое – очень крупное, величиной с кулак. Только тут до него дошло, что его глаза функционируют независимо друг от друга.
Он постарался направить взгляд, насколько это оказалось возможным, перед собой и обнаружил, что у него не лицо, а морда с большим, выдающимся вперед ртом. Затем ощутил, что удобно, почти естественно, стоит на всех четырех конечностях.
Он поднес к правому глазу свою руку. Это была странная рука – человеческая и нечеловеческая одновременно. Пять очень длинных перепончатых пальцев заканчивались маленькими присосками, внутри которых проходили папиллярные линии. А кожа напоминала подмороженный светло-зеленый огурец с разбросанными там и сям черными и коричневыми пятнами гниения.
«Так вот кем я стал, – понял он наконец. – Какой-то рептилией». Ландшафт вполне соответствовал его новому облику: джунгли с пышным подлеском и высоченные деревья, почти закрывающие небо. Однако сквозь густую растительность было проложено то, что во всем мире считалось дорогой, покрытой гравием, причем находящейся в очень хорошем состоянии. Чтобы очищать ее от палой листвы, в такой чащобе требовалось держать по бригаде дорожных рабочих на каждую сотню километров.
Только он решил выйти на дорогу и отправиться на поиски цивилизации, как метрах в двух от его головы появилось еще одно крупное насекомое. Почти не думая, он открыл рот, и оттуда мгновенно, словно разжавшаяся пружина, выскочил чудовищно длинный язык, который ударил по насекомому, обвился вокруг него и втянулся обратно. Он разжевал и проглотил добычу. Она оказалась почти безвкусной, но несколько утолила терзавший его голод. Его порадовала собственная реакция, вернее, не реакция, а ее отсутствие. Это маленькое происшествие свидетельствовало о том, насколько естественно он вписался в свое новое тело. Мысль о том, что он жевал живое насекомое, его почти не взволновала.
«Мир Колодца изменяет людей во многих отношениях, – насмешливо подумал он. – И все же внутри я остался Антором Трелигом».
Окунувшись во мрак стены, он испытал странное ощущение: будто кто-то заключил его в объятия – нежные, волнующие; такого с ним еще не случалось. Он видел бездумные, ленивые сны, которые не запомнил, но твердо знал, что все они касались его самого.
«Я же должен превратиться в кого-то другого, – вспомнил он. – Преобразиться в одно из этих фантастических созданий вроде человека-змеи или мыслящего растения». То обстоятельство, что ему суждено стать кем-то иным, его не трогало; однако от того, кем он стал, зависели его планы на будущее.
С его зрением произошло что-то странное, но он довольно быстро сообразил, в чем дело. Во-первых, невероятно усилилась острота восприятия: все обрело необычайно четкие очертания, и он мог с точностью до десятых долей миллиметра определять расстояние до любого предмета. Во-вторых, краски стали более яркими, контрасты между различными оттенками одного и того же цвета и между светлыми и темными тонами стали намного заметнее. Однако все это было не столь уж важно.
Внезапно он понял, в чем состояло главное отличие. «Я вижу два изображения!» – подумал он. Его глаза действительно смотрели в разные стороны, причем поле зрения каждого из них было равно почти восьмидесяти градусам; периферическое зрение позволяло видеть то, что творилось за спиной. Но прямо перед ним была мертвая зона – слепое пятно. И тут, чтобы избежать ошибки, приходилось подключать разум.
Внезапно он почувствовал какое-то движение справа от себя, и его правый глаз рефлекторно сместился, чтобы выяснить, что это такое. Над его головой, словно маленькая птичка, вилось какое-то насекомое – очень крупное, величиной с кулак. Только тут до него дошло, что его глаза функционируют независимо друг от друга.
Он постарался направить взгляд, насколько это оказалось возможным, перед собой и обнаружил, что у него не лицо, а морда с большим, выдающимся вперед ртом. Затем ощутил, что удобно, почти естественно, стоит на всех четырех конечностях.
Он поднес к правому глазу свою руку. Это была странная рука – человеческая и нечеловеческая одновременно. Пять очень длинных перепончатых пальцев заканчивались маленькими присосками, внутри которых проходили папиллярные линии. А кожа напоминала подмороженный светло-зеленый огурец с разбросанными там и сям черными и коричневыми пятнами гниения.
«Так вот кем я стал, – понял он наконец. – Какой-то рептилией». Ландшафт вполне соответствовал его новому облику: джунгли с пышным подлеском и высоченные деревья, почти закрывающие небо. Однако сквозь густую растительность было проложено то, что во всем мире считалось дорогой, покрытой гравием, причем находящейся в очень хорошем состоянии. Чтобы очищать ее от палой листвы, в такой чащобе требовалось держать по бригаде дорожных рабочих на каждую сотню километров.
Только он решил выйти на дорогу и отправиться на поиски цивилизации, как метрах в двух от его головы появилось еще одно крупное насекомое. Почти не думая, он открыл рот, и оттуда мгновенно, словно разжавшаяся пружина, выскочил чудовищно длинный язык, который ударил по насекомому, обвился вокруг него и втянулся обратно. Он разжевал и проглотил добычу. Она оказалась почти безвкусной, но несколько утолила терзавший его голод. Его порадовала собственная реакция, вернее, не реакция, а ее отсутствие. Это маленькое происшествие свидетельствовало о том, насколько естественно он вписался в свое новое тело. Мысль о том, что он жевал живое насекомое, его почти не взволновала.
«Мир Колодца изменяет людей во многих отношениях, – насмешливо подумал он. – И все же внутри я остался Антором Трелигом».