Страница:
В коридоре мелькнула тень – какой-то человек замер снаружи у двери. Удостоверившись, что поблизости никого нет, он вынул маленькую отвертку и отвинтил бронированный лист, закрывающий сигнализацию; действовал он очень осторожно, чтобы не зазвучала сирена. Сняв лист, неизвестный внимательно осмотрел обнажившиеся контакты, в нескольких местах капнул на них клеем и поместил между двумя контактами, не соединявшимися между собой, маленькую полоску из серебристого металла.
Убедившись, что все сделано правильно, неизвестный вернул защитный лист на место и тщательно привинтил его. Засунув отвертку в пояс с инструментами, он слегка надавил на дверь.
Послышался тихий щелчок, но больше ничего не произошло.
С облегчением вздохнув, человек вытащил из другого карманчика пояса крошечный шприц, наполненный прозрачной жидкостью, и, крепко держа его в руке, толкнул створку двойной двери, та легко отошла в сторону.
В коридоре по-прежнему никого не было. Неизвестный проскользнул в комнату и спокойно закрыл за собой дверь.
В тусклом свете ночника он разглядел спящую Никки Зиндер. Она лежала на спине с открытым ртом и легонько похрапывала.
Медленно, крадучись на цыпочках, он приблизился к кровати и замер, когда девушка, что-то пробормотав во сне, перевернулась на бок. Это оказалось очень кстати – человек аккуратно отвернул короткий рукав ее ночной рубашки и прижал шприц к пухлому, белому предплечью.
Прикосновение было таким мягким, что Никки ничего не почувствовала; она лишь тихо простонала и снова перевернулась на спину.
Постепенно дыхание девушки становилось все более и более затрудненным.
Выждав несколько минут, мужчина довольно грубо потряс ее за плечо. Никакой реакции не последовало.
Довольно улыбнувшись, он сел на кровать и низко наклонился над спящей.
– Никки, вы меня слышите? – мягко спросил он.
– Угу, – пробормотала девушка.
– Никки, слушайте внимательно. Когда я произнесу слово «сто», вы начнете считать от ста до нуля. Затем вы встанете, выйдете из этой комнаты и немедленно направитесь в лабораторию. На нижний этаж лаборатории, Никки. Там, прямо посредине, вы увидите возвышающуюся над полом большую круглую площадку и подниметесь на нее. Вы будете стоять в ее центре и не сможете двинуться с места, вы даже не захотите этого. А пока вы будете крепко спать. Вы все поняли?
– Поняла, – ответила она сонно.
– Лучше, чтобы на пути в лабораторию вас никто не увидел, – предупредил мужчина. – Но если это случится, ведите себя как ни в чем не бывало, постарайтесь побыстрее избавиться от этого человека и ни в коем случае не говорите, куда вы идете. Сделаете так?
– Угу, – подтвердила Никки.
Незнакомец встал и направился к двери, которая со стороны спальни все еще действовала автоматически. С треском распахнув ее, он обернулся. Девушка неподвижно лежала на кровати.
– Сто, Никки, – прошептал мужчина и захлопнул дверь.
Довольный собой, он прошел по коридору, никого не повстречав, и с удовлетворением отметил, что все двери заперты. Оказавшись в кабине лифта, створки которого автоматически закрылись, он отчетливо произнес:
– Юлин, Абу Бен, YA-356-47765-7881-GX, полная очистка, лаборатория, 2-й уровень, пожалуйста.
Лифт сличил его физиономию с хранящимся в памяти изображением, проверил его опознавательный номер и запись голоса, а затем быстро поднялся на лабораторный этаж.
Оказавшись на галерее, Бен Юлин подошел к своему контрольному пульту, включил его и соединился с Оби.
– Оби! – позвал он.
– Да, Бен, – раздался мягкий, дружеский голос компьютера.
Юлин нажал на пульте несколько кнопок.
– Дело без номера, – ответил он, стараясь говорить спокойно, хотя внутри у него все тряслось. – Файл в резервном запоминающем устройстве под моим личным кодом.
– Что вы делаете, Бен? – удивился Оби. – Это режим, который я никогда не использовал. Я даже не подозревал о его существовании, пока вы не решили его применить.
– Все в порядке, Оби, – улыбнулся Бен Юлин. – Ты же не обязан помнить все.
Применяя такой режим, Бен надеялся сохранить в памяти компьютера файл с записью о проделанной работе таким образом, чтобы никто, даже сам Оби, не смог ничего понять. Он рассчитывал, что этот железный болван забудет не только о том, что здесь произошло ночью, но и о том, что кто-то вообще заходил в лабораторию.
Внизу хлопнула дверь. Перегнувшись через перила, Бен Юлин увидел, как Никки, одетая в ночную рубашку, неторопливо поднялась на круглое возвышение и остановилась в центре. Она стояла с закрытыми глазами совершенно неподвижно; если бы не чуть заметное дыхание, ее можно было бы принять за статую.
– Запиши объект в запасном режиме, Оби, – велел Юлин.
Зеркальный диск над головой у Никки выплыл из похожего на пушку устройства, остановился над центром круглой площадки и испустил голубой луч. Тело девушки затрепетало и исчезло.
«Вот было бы здорово оставить ее там», – подумал Юлин. Но нет, риск слишком уж велик. Девушка могла случайно материализоваться, а ему вовсе не улыбалось увидеть ее на этой площадке, когда за контрольный пульт усядется папаша Зиндер.
– Оби, изменение будет представлять собой часть реальности. Поэтому уравнение не потребует регулировки.
– Хорошо, Бен, – ответил компьютер. – Обойдемся без регулировки.
Юлин удовлетворенно кивнул.
– То, чем мы сейчас займемся, называется психологическим воздействием, – сказал он огромной машине.
– Я готов, – доложил Оби.
– Максимальный уровень эмоционально-сексуальной реакции, – приказал Юлин. – Объект сосредоточен на докторе Бен Юлине, сведения о котором находятся в твоем банке данных. Объект будет безумно, иррационально влюблен в Юлина и не станет думать ни о ком другом. Он будет готов для Юлина на все, добровольно считая себя его собственностью. Для справок закодируй объект в режиме «рабская любовь» и сохрани в резервном запоминающем устройстве.
– Сделано, – заявил компьютер.
Юлин посмотрел вниз как раз в тот момент, когда на возвышении в голубом луче замерцала фигура Никки. Девушка ничуть не изменилась и была все в той же ночной рубашке. Просыпаться, судя по всему, она даже не собиралась.
Юлин выругал себя за чрезмерную осторожность – не прошло и двадцати минут после того, как он вкатил этой каракатице лошадиную дозу степлефлина. Если не принять срочные меры, ему придется вытаскивать ее из лаборатории на руках.
– Дополнительные инструкции, Оби, – быстро проговорил он. – Убери из организма объекта все следы снотворного и приведи объект в состояние бодрствования, которое наступает после здорового восьмичасового сна. Сделай это немедленно и вернись к предыдущим инструкциям.
Голубой свет снова вспыхнул, фигура на возвышении замерцала, но теперь это длилось не дольше секунды. Никки проснулась и с изумлением огляделась по сторонам.
– Эй, Никки! – позвал Юлин. Девушка посмотрела наверх, и ее лицо выразило такой восторг, будто она увидела бога.
– Поднимайся ко мне, Никки, – пригласил Бен Юлин, и толстуха, спрыгнув с возвышения, бросилась к лестнице. Через минуту она уже стояла рядом с ним, пожирая молодого человека страстным взглядом и даже постанывая в экстазе. Он легонько прикоснулся рукой к ее щеке, и девушка задрожала от наслаждения.
– Пойдем, – мягко сказал Бен, протягивая ей руку. Никки сжала ее горячими пальцами и послушно двинулась следом за ним.
Лифт поднялся на самый верхний уровень, который переходил в маленький парк подзеркальным куполом, дававшим тусклое искусственное освещение. Над вершинами деревьев сверкали звезды. Вокруг было удивительно тихо. Все это время Никки молчала, она не могла издать ни звука и только влюбленно таращилась на своего спутника.
Несмотря на столь поздний час, в парке находились несколько человек – в исследовательском центре занимались тысячами проектов, и многие ученые делили оборудование со своими коллегами.
– Нам нужно спрятаться, Никки, – прошептал Бен. Юлин. – Никто не должен нас видеть.
– Да, Бен, – с придыханием ответила девушка, и парочка крадучись двинулась через заросли карликовых деревьев. Колючие ветки царапали и кололи почти обнаженное тело Никки, но она не жаловалась и лишь изредка потирала больное место и тихо вскрикивала. Удачно избежав встречи с каким-то чернокожим человеком, по непонятной причине засевшим в кустах, они наконец оказались на травянистой неосвещенной площадке, которую по совершенно непонятной причине именовали кампусом[1], и, присев в тени здания библиотеки, стали ждать. Девушка обняла Бен Юлина одной рукой и принялась гладить и целовать его одежду.
От этих ласк Юлина слегка подташнивало, но он мужественно терпел, повторяя про себя, что через несколько минут все кончится и что затеянная им игра стоит свеч.
Наконец из темноты на площадку скользнул маленький сверкающий флаер. Его дверь, похожая на крыло чайки, поднялась, и из кабины выскользнула какая-то тень. Услышав тихие, шелестящие шаги, Никки неожиданно испугалась и потащила Юлина обратно в кусты.
– Нет, нет, Никки, это мой друг, – сказал молодой человек, и она тут же успокоилась. Послышался тихий свист.
– Аднар! Сюда! – крикнул Бен Юлин. Человек, топтавшийся у флаера, услышал и направился в их сторону.
– Ты должна лететь с Аднаром, – мягко сказал Юлин.
Девушка, пораженная в самое сердце, еще теснее прижалась к нему.
– Для нас это единственная возможность быть вместе, – пояснил он. – Если ты не станешь жаловаться и будешь беспрекословно выполнять то, что скажут Аднар и его друзья, я обязательно прилечу к тебе, обещаю это.
Никки улыбнулась. Она думала только о Бене: его слова не могли быть не правдой, а его желания были для нее законом.
– Пошли, – нетерпеливо сказал Аднар. Собравшись с духом, Юлин крепко обнял девушку и стал долго и страстно ее целовать.
– Вспоминай это, пока мы будем находиться в разлуке, дорогая, – прошептал он. – А теперь иди!
Никки покорно пошла за незнакомцем. Не задавая вопросов, не жалуясь. Как только они залезли в кабину, летательный аппарат взмыл в воздух и исчез.
Бен Юлин с облегчением вздохнул и только сейчас заметил, что его рубашка мокра от пота. Пошатываясь, он вернулся к себе и рухнул на кровать.
– Вы чудовище! – кричал на него Зиндер. – Что вы с ней сделали?
Трелиг насмешливо хмыкнул:
– Я? Я ничего не делал, уверяю вас. Я занимаю слишком высокое положение, чтобы участвовать в каком-то жалком похищении. Но у меня есть некоторые сведения. Например, где она сейчас находится и что с ней произошло.
Зиндер понимал, что советник лжет, но заставить его признаться невозможно. Сам Трелиг ничего противозаконного не совершил, и подобраться к нему будет нелегко.
– Скажите мне, что вы – что они – с ней сделали, – простонал он.
Трелиг изо всех сил старался сохранить серьезность.
– Мои источники сообщают, что ваша дочь находится в руках синдиката торговцев губкой. Вы слышали о таком?
По спине у Зиндера пробежал холодок.
– Они занимаются торговлей ужасным наркотиком с планеты-убийцы, – почти механически ответил он.
– Совершенно верно, – сочувственно сказал Трелиг. – А как действует этот наркотик, вы знаете? Он уменьшает коэффициент умственного развития на десять процентов ежедневно, если больной не лечится. Гения он превращает в тупицу за три дня, а в животное – дней за десять. Лекарства против него не существует – это мутант, не похожий ни на одну форму жизни, с которыми мы когда-либо сталкивались. Помимо всего прочего, он вызывает сильнейшую боль. Судя по описанию, мозг словно горит, и подобное ощущение распространяется на все части тела.
– Стоп! Стоп! – воскликнул Зиндер. – Какова ваша цена, вы, чудовище?
– Ну что ж, – все тем же сочувственным тоном ответил Трелиг. – Конечно, губка – не лекарство, а всего лишь средство, вызывающее ремиссию. Ежедневная доза, и боль исчезает, причем ущерб крайне незначителен. Болезнь переходит как бы в скрытое состояние.
– Какова ваша цена? – закричал Зиндер.
– Думаю, я смогу определить ее местонахождение. Заплатить похитителям. У моих медиков имеется некоторое количество губки. Это, разумеется, абсолютно противозаконно, но мы знаем много высокопоставленных особ, находящихся в безвыходном положении, которых эти негодяи шантажируют. Мы могли бы отправиться за вашей дочерью, спасти ее и дать ей достаточную дозу губки, чтобы вернуть в нормальное состояние. – Трелиг откинулся в кресле, невероятно довольный собой. – Но я политик, и если я что-то делаю, особенно если выступаю против банды убийц и к тому же иду на риск обнаружения незаконных запасов губки, то я желаю получить кое-что взамен. В связи с этим…
– Ну же? – чуть ли не со слезами на глазах произнес Зиндер.
– Доложите, что ваш проект потерпел неудачу, и сделайте так, чтобы его окончательно закрыли, – предложил Трелиг. – Я перевезу Оби на мой астероид Новые Помпеи. Там вы спроектируете и построите значительно более крупную модель, достаточно крупную, чтобы воздействовать, скажем, на целую планету.
Зиндер пришел в ужас.
– Боже мой! Нет! Все эти люди! Я не могу! Трелиг самодовольно улыбнулся.
– Я не требую от вас немедленного решения. Думайте сколько хотите. – Он встал, неспешно разглаживая свое ангельское белое одеяние. – Но помните, с каждым днем Никки все больше и больше подвергается воздействию наркотика. Постепенно ее мучения становятся невыносимыми. О мозге я уж и не говорю. Помните об этом, когда будете размышлять над своим решением. С каждой секундой страшная смерть вашей дочери становится чуточку ближе.
– Вы ублюдок, – в ярости прошептал Зиндер.
– Исследования начнутся в любом случае, – жестко сказал Трелиг. – Я могу обойтись и без вас. Предлагая вам сделку, я исходил только из соображений гуманности. Агония больного может тянуться днями. Даже неделями. Между тем, стоит вам только позвонить в мою контору и выразить согласие, я брошу все свои силы на спасение Никки. До свидания, доктор Зиндер.
С этими словами Трелиг медленно вышел из кабинета. Дверь за ним тихо закрылась.
Зиндер долго смотрел на дверную ручку, а затем упал в кресло совершенно обессиленный. Вначале он решил обратиться в Межпланетную полицию, но, как следует подумав, отказался от этой идеи. Никки наверняка надежно спрятана, а обвинять вице-председателя Совета в торговле губкой и похищении людей, не имея ни малейших доказательств, – а Зиндер был уверен, что Трелиг обеспечил себе на эту ночь железное алиби, – абсолютно бессмысленно. Начнется расследование, пройдут дни, даже недели, и в это время бедная Никки… Господи, во что она превратится? В жалкую слабоумную, с наслаждением моющую полы для своих хозяев? Или, может быть, она станет игрушкой, которую бросят людям Трелига для секса и садизма?
Зиндер застонал. Подобная мысль была для него нестерпима. Смерть дочери он, вероятно, смог бы перенести, но только не это. Не это.
Позднее найдутся пути к спасению. Если достаточно быстро вернуть Никки, Оби сможет ее вылечить. А что касается устройства, которое он должен соорудить, то это – обоюдоострое оружие.
Уставший и потерпевший поражение, он набрал номер конторы Трелига на Макеве. Он знал, что советник должен быть там. Что он ждет. Ждет неизбежного ответа.
«Потерпевший поражение, – подумал ученый решительно, – но не побежденный. Еще нет».
НОВЫЕ ПОМПЕИ, АСТЕРОИД, ВРАЩАЮЩИЙСЯ ВОКРУГ НЕНАСЕЛЕННОЙ ПЛАНЕТНОЙ СИСТЕМЫ ЗВЕЗДЫ АСТА
Убедившись, что все сделано правильно, неизвестный вернул защитный лист на место и тщательно привинтил его. Засунув отвертку в пояс с инструментами, он слегка надавил на дверь.
Послышался тихий щелчок, но больше ничего не произошло.
С облегчением вздохнув, человек вытащил из другого карманчика пояса крошечный шприц, наполненный прозрачной жидкостью, и, крепко держа его в руке, толкнул створку двойной двери, та легко отошла в сторону.
В коридоре по-прежнему никого не было. Неизвестный проскользнул в комнату и спокойно закрыл за собой дверь.
В тусклом свете ночника он разглядел спящую Никки Зиндер. Она лежала на спине с открытым ртом и легонько похрапывала.
Медленно, крадучись на цыпочках, он приблизился к кровати и замер, когда девушка, что-то пробормотав во сне, перевернулась на бок. Это оказалось очень кстати – человек аккуратно отвернул короткий рукав ее ночной рубашки и прижал шприц к пухлому, белому предплечью.
Прикосновение было таким мягким, что Никки ничего не почувствовала; она лишь тихо простонала и снова перевернулась на спину.
Постепенно дыхание девушки становилось все более и более затрудненным.
Выждав несколько минут, мужчина довольно грубо потряс ее за плечо. Никакой реакции не последовало.
Довольно улыбнувшись, он сел на кровать и низко наклонился над спящей.
– Никки, вы меня слышите? – мягко спросил он.
– Угу, – пробормотала девушка.
– Никки, слушайте внимательно. Когда я произнесу слово «сто», вы начнете считать от ста до нуля. Затем вы встанете, выйдете из этой комнаты и немедленно направитесь в лабораторию. На нижний этаж лаборатории, Никки. Там, прямо посредине, вы увидите возвышающуюся над полом большую круглую площадку и подниметесь на нее. Вы будете стоять в ее центре и не сможете двинуться с места, вы даже не захотите этого. А пока вы будете крепко спать. Вы все поняли?
– Поняла, – ответила она сонно.
– Лучше, чтобы на пути в лабораторию вас никто не увидел, – предупредил мужчина. – Но если это случится, ведите себя как ни в чем не бывало, постарайтесь побыстрее избавиться от этого человека и ни в коем случае не говорите, куда вы идете. Сделаете так?
– Угу, – подтвердила Никки.
Незнакомец встал и направился к двери, которая со стороны спальни все еще действовала автоматически. С треском распахнув ее, он обернулся. Девушка неподвижно лежала на кровати.
– Сто, Никки, – прошептал мужчина и захлопнул дверь.
Довольный собой, он прошел по коридору, никого не повстречав, и с удовлетворением отметил, что все двери заперты. Оказавшись в кабине лифта, створки которого автоматически закрылись, он отчетливо произнес:
– Юлин, Абу Бен, YA-356-47765-7881-GX, полная очистка, лаборатория, 2-й уровень, пожалуйста.
Лифт сличил его физиономию с хранящимся в памяти изображением, проверил его опознавательный номер и запись голоса, а затем быстро поднялся на лабораторный этаж.
Оказавшись на галерее, Бен Юлин подошел к своему контрольному пульту, включил его и соединился с Оби.
– Оби! – позвал он.
– Да, Бен, – раздался мягкий, дружеский голос компьютера.
Юлин нажал на пульте несколько кнопок.
– Дело без номера, – ответил он, стараясь говорить спокойно, хотя внутри у него все тряслось. – Файл в резервном запоминающем устройстве под моим личным кодом.
– Что вы делаете, Бен? – удивился Оби. – Это режим, который я никогда не использовал. Я даже не подозревал о его существовании, пока вы не решили его применить.
– Все в порядке, Оби, – улыбнулся Бен Юлин. – Ты же не обязан помнить все.
Применяя такой режим, Бен надеялся сохранить в памяти компьютера файл с записью о проделанной работе таким образом, чтобы никто, даже сам Оби, не смог ничего понять. Он рассчитывал, что этот железный болван забудет не только о том, что здесь произошло ночью, но и о том, что кто-то вообще заходил в лабораторию.
Внизу хлопнула дверь. Перегнувшись через перила, Бен Юлин увидел, как Никки, одетая в ночную рубашку, неторопливо поднялась на круглое возвышение и остановилась в центре. Она стояла с закрытыми глазами совершенно неподвижно; если бы не чуть заметное дыхание, ее можно было бы принять за статую.
– Запиши объект в запасном режиме, Оби, – велел Юлин.
Зеркальный диск над головой у Никки выплыл из похожего на пушку устройства, остановился над центром круглой площадки и испустил голубой луч. Тело девушки затрепетало и исчезло.
«Вот было бы здорово оставить ее там», – подумал Юлин. Но нет, риск слишком уж велик. Девушка могла случайно материализоваться, а ему вовсе не улыбалось увидеть ее на этой площадке, когда за контрольный пульт усядется папаша Зиндер.
– Оби, изменение будет представлять собой часть реальности. Поэтому уравнение не потребует регулировки.
– Хорошо, Бен, – ответил компьютер. – Обойдемся без регулировки.
Юлин удовлетворенно кивнул.
– То, чем мы сейчас займемся, называется психологическим воздействием, – сказал он огромной машине.
– Я готов, – доложил Оби.
– Максимальный уровень эмоционально-сексуальной реакции, – приказал Юлин. – Объект сосредоточен на докторе Бен Юлине, сведения о котором находятся в твоем банке данных. Объект будет безумно, иррационально влюблен в Юлина и не станет думать ни о ком другом. Он будет готов для Юлина на все, добровольно считая себя его собственностью. Для справок закодируй объект в режиме «рабская любовь» и сохрани в резервном запоминающем устройстве.
– Сделано, – заявил компьютер.
Юлин посмотрел вниз как раз в тот момент, когда на возвышении в голубом луче замерцала фигура Никки. Девушка ничуть не изменилась и была все в той же ночной рубашке. Просыпаться, судя по всему, она даже не собиралась.
Юлин выругал себя за чрезмерную осторожность – не прошло и двадцати минут после того, как он вкатил этой каракатице лошадиную дозу степлефлина. Если не принять срочные меры, ему придется вытаскивать ее из лаборатории на руках.
– Дополнительные инструкции, Оби, – быстро проговорил он. – Убери из организма объекта все следы снотворного и приведи объект в состояние бодрствования, которое наступает после здорового восьмичасового сна. Сделай это немедленно и вернись к предыдущим инструкциям.
Голубой свет снова вспыхнул, фигура на возвышении замерцала, но теперь это длилось не дольше секунды. Никки проснулась и с изумлением огляделась по сторонам.
– Эй, Никки! – позвал Юлин. Девушка посмотрела наверх, и ее лицо выразило такой восторг, будто она увидела бога.
– Поднимайся ко мне, Никки, – пригласил Бен Юлин, и толстуха, спрыгнув с возвышения, бросилась к лестнице. Через минуту она уже стояла рядом с ним, пожирая молодого человека страстным взглядом и даже постанывая в экстазе. Он легонько прикоснулся рукой к ее щеке, и девушка задрожала от наслаждения.
– Пойдем, – мягко сказал Бен, протягивая ей руку. Никки сжала ее горячими пальцами и послушно двинулась следом за ним.
Лифт поднялся на самый верхний уровень, который переходил в маленький парк подзеркальным куполом, дававшим тусклое искусственное освещение. Над вершинами деревьев сверкали звезды. Вокруг было удивительно тихо. Все это время Никки молчала, она не могла издать ни звука и только влюбленно таращилась на своего спутника.
Несмотря на столь поздний час, в парке находились несколько человек – в исследовательском центре занимались тысячами проектов, и многие ученые делили оборудование со своими коллегами.
– Нам нужно спрятаться, Никки, – прошептал Бен. Юлин. – Никто не должен нас видеть.
– Да, Бен, – с придыханием ответила девушка, и парочка крадучись двинулась через заросли карликовых деревьев. Колючие ветки царапали и кололи почти обнаженное тело Никки, но она не жаловалась и лишь изредка потирала больное место и тихо вскрикивала. Удачно избежав встречи с каким-то чернокожим человеком, по непонятной причине засевшим в кустах, они наконец оказались на травянистой неосвещенной площадке, которую по совершенно непонятной причине именовали кампусом[1], и, присев в тени здания библиотеки, стали ждать. Девушка обняла Бен Юлина одной рукой и принялась гладить и целовать его одежду.
От этих ласк Юлина слегка подташнивало, но он мужественно терпел, повторяя про себя, что через несколько минут все кончится и что затеянная им игра стоит свеч.
Наконец из темноты на площадку скользнул маленький сверкающий флаер. Его дверь, похожая на крыло чайки, поднялась, и из кабины выскользнула какая-то тень. Услышав тихие, шелестящие шаги, Никки неожиданно испугалась и потащила Юлина обратно в кусты.
– Нет, нет, Никки, это мой друг, – сказал молодой человек, и она тут же успокоилась. Послышался тихий свист.
– Аднар! Сюда! – крикнул Бен Юлин. Человек, топтавшийся у флаера, услышал и направился в их сторону.
– Ты должна лететь с Аднаром, – мягко сказал Юлин.
Девушка, пораженная в самое сердце, еще теснее прижалась к нему.
– Для нас это единственная возможность быть вместе, – пояснил он. – Если ты не станешь жаловаться и будешь беспрекословно выполнять то, что скажут Аднар и его друзья, я обязательно прилечу к тебе, обещаю это.
Никки улыбнулась. Она думала только о Бене: его слова не могли быть не правдой, а его желания были для нее законом.
– Пошли, – нетерпеливо сказал Аднар. Собравшись с духом, Юлин крепко обнял девушку и стал долго и страстно ее целовать.
– Вспоминай это, пока мы будем находиться в разлуке, дорогая, – прошептал он. – А теперь иди!
Никки покорно пошла за незнакомцем. Не задавая вопросов, не жалуясь. Как только они залезли в кабину, летательный аппарат взмыл в воздух и исчез.
Бен Юлин с облегчением вздохнул и только сейчас заметил, что его рубашка мокра от пота. Пошатываясь, он вернулся к себе и рухнул на кровать.
* * *
Антор Трелиг изобразил на лице очаровательную улыбку. Он снова сидел в кабинете Гила Зиндера и, расслабившись, с интересом наблюдал за реакцией старого ученого.– Вы чудовище! – кричал на него Зиндер. – Что вы с ней сделали?
Трелиг насмешливо хмыкнул:
– Я? Я ничего не делал, уверяю вас. Я занимаю слишком высокое положение, чтобы участвовать в каком-то жалком похищении. Но у меня есть некоторые сведения. Например, где она сейчас находится и что с ней произошло.
Зиндер понимал, что советник лжет, но заставить его признаться невозможно. Сам Трелиг ничего противозаконного не совершил, и подобраться к нему будет нелегко.
– Скажите мне, что вы – что они – с ней сделали, – простонал он.
Трелиг изо всех сил старался сохранить серьезность.
– Мои источники сообщают, что ваша дочь находится в руках синдиката торговцев губкой. Вы слышали о таком?
По спине у Зиндера пробежал холодок.
– Они занимаются торговлей ужасным наркотиком с планеты-убийцы, – почти механически ответил он.
– Совершенно верно, – сочувственно сказал Трелиг. – А как действует этот наркотик, вы знаете? Он уменьшает коэффициент умственного развития на десять процентов ежедневно, если больной не лечится. Гения он превращает в тупицу за три дня, а в животное – дней за десять. Лекарства против него не существует – это мутант, не похожий ни на одну форму жизни, с которыми мы когда-либо сталкивались. Помимо всего прочего, он вызывает сильнейшую боль. Судя по описанию, мозг словно горит, и подобное ощущение распространяется на все части тела.
– Стоп! Стоп! – воскликнул Зиндер. – Какова ваша цена, вы, чудовище?
– Ну что ж, – все тем же сочувственным тоном ответил Трелиг. – Конечно, губка – не лекарство, а всего лишь средство, вызывающее ремиссию. Ежедневная доза, и боль исчезает, причем ущерб крайне незначителен. Болезнь переходит как бы в скрытое состояние.
– Какова ваша цена? – закричал Зиндер.
– Думаю, я смогу определить ее местонахождение. Заплатить похитителям. У моих медиков имеется некоторое количество губки. Это, разумеется, абсолютно противозаконно, но мы знаем много высокопоставленных особ, находящихся в безвыходном положении, которых эти негодяи шантажируют. Мы могли бы отправиться за вашей дочерью, спасти ее и дать ей достаточную дозу губки, чтобы вернуть в нормальное состояние. – Трелиг откинулся в кресле, невероятно довольный собой. – Но я политик, и если я что-то делаю, особенно если выступаю против банды убийц и к тому же иду на риск обнаружения незаконных запасов губки, то я желаю получить кое-что взамен. В связи с этим…
– Ну же? – чуть ли не со слезами на глазах произнес Зиндер.
– Доложите, что ваш проект потерпел неудачу, и сделайте так, чтобы его окончательно закрыли, – предложил Трелиг. – Я перевезу Оби на мой астероид Новые Помпеи. Там вы спроектируете и построите значительно более крупную модель, достаточно крупную, чтобы воздействовать, скажем, на целую планету.
Зиндер пришел в ужас.
– Боже мой! Нет! Все эти люди! Я не могу! Трелиг самодовольно улыбнулся.
– Я не требую от вас немедленного решения. Думайте сколько хотите. – Он встал, неспешно разглаживая свое ангельское белое одеяние. – Но помните, с каждым днем Никки все больше и больше подвергается воздействию наркотика. Постепенно ее мучения становятся невыносимыми. О мозге я уж и не говорю. Помните об этом, когда будете размышлять над своим решением. С каждой секундой страшная смерть вашей дочери становится чуточку ближе.
– Вы ублюдок, – в ярости прошептал Зиндер.
– Исследования начнутся в любом случае, – жестко сказал Трелиг. – Я могу обойтись и без вас. Предлагая вам сделку, я исходил только из соображений гуманности. Агония больного может тянуться днями. Даже неделями. Между тем, стоит вам только позвонить в мою контору и выразить согласие, я брошу все свои силы на спасение Никки. До свидания, доктор Зиндер.
С этими словами Трелиг медленно вышел из кабинета. Дверь за ним тихо закрылась.
Зиндер долго смотрел на дверную ручку, а затем упал в кресло совершенно обессиленный. Вначале он решил обратиться в Межпланетную полицию, но, как следует подумав, отказался от этой идеи. Никки наверняка надежно спрятана, а обвинять вице-председателя Совета в торговле губкой и похищении людей, не имея ни малейших доказательств, – а Зиндер был уверен, что Трелиг обеспечил себе на эту ночь железное алиби, – абсолютно бессмысленно. Начнется расследование, пройдут дни, даже недели, и в это время бедная Никки… Господи, во что она превратится? В жалкую слабоумную, с наслаждением моющую полы для своих хозяев? Или, может быть, она станет игрушкой, которую бросят людям Трелига для секса и садизма?
Зиндер застонал. Подобная мысль была для него нестерпима. Смерть дочери он, вероятно, смог бы перенести, но только не это. Не это.
Позднее найдутся пути к спасению. Если достаточно быстро вернуть Никки, Оби сможет ее вылечить. А что касается устройства, которое он должен соорудить, то это – обоюдоострое оружие.
Уставший и потерпевший поражение, он набрал номер конторы Трелига на Макеве. Он знал, что советник должен быть там. Что он ждет. Ждет неизбежного ответа.
«Потерпевший поражение, – подумал ученый решительно, – но не побежденный. Еще нет».
НОВЫЕ ПОМПЕИ, АСТЕРОИД, ВРАЩАЮЩИЙСЯ ВОКРУГ НЕНАСЕЛЕННОЙ ПЛАНЕТНОЙ СИСТЕМЫ ЗВЕЗДЫ АСТА
Новые Помпеи представляли собой огромный астероид. Длина его экватора превышала четыре тысячи километров. Это был один из осколков небесной тверди, которые встречаются во всех солнечных системах и иногда заслуживают названия «планетоид». Он казался совершенно круглым, более круглым, чем основная масса планет; ядро астероида состояло из необычайно плотного материала, создающего силу тяжести в 0,7 g, что уравновешивало его мощную центробежную силу. Привыкнуть к этому было нелегко, и люди чувствовали себя здесь ужасно. Но поскольку это убежище принадлежало государству, никто не жаловался.
Орбита планетоида считалась относительно стабильной и скорее круговой, чем эллиптической, хотя отделить день от ночи было довольно проблематично: тридцать два восхода и захода солнца в течение установленных Советом двадцати пяти стандартных часов нарушали привычный для человека ритм жизни.
Этот дискомфорт частично компенсировался тем, что половина всего планетоида была упрятана в гигантский пузырь, изготовленный из очень тонкого и легкого синтетического материала. Пузырь хорошо отражал свет, закрывал наружную панораму, и находящимся внутри все время казалось, будто становится то темнее, то светлее; это напоминало пасмурный день в обычных мирах, когда облака то застилают все небо, то исчезают. Подобный световой эффект объяснялся тем, что между двумя слоями оболочки пузыря находился тончайший – меньше миллиметра – слой некоего текучего вещества. Любой прокол мгновенно затягивался. Даже огромная дыра могла временно законсервироваться, пока все жизненно важные центры не будут окружены запасными пузырями. Сжатый воздух и кислород, вырабатываемый пышной растительностью астероида, делали окружающую среду стабильной.
Теоретически Новые Помпеи предназначались для отдыха партийных лидеров Новой Перспективы, которые хотя бы ненадолго должны были здесь сбрасывать с плеч груз непомерных забот. Фактически же о существовании этого убежища знали лишь несколько человек, беззаветно преданных Антору Трелигу, председателю партии. Планетоид охранялся с помощью компьютерной оборонительной системы, элементы которой располагались на близлежащих мелких астероидах и специальных кораблях; без разрешения Антора Трелига или его людей никто не мог приблизиться к Новым Помпеям на расстояние менее светового года под страхом быть уничтоженным.
Это место выглядело неуязвимым и с политической точки зрения; чтобы нарушить дипломатический иммунитет и суверенитет Трелига, требовалось согласие большинства членов Совета, между тем как Трелиг контролировал самый крупный блок голосов.
Когда Никки оказалась на Новых Помпеях, она почти не обращала внимания на свое окружение. Она могла думать только о Бене и о его обещании приехать. Ей предоставили комфортабельную комнату; спокойные безликие слуги приносили еду и уносили пустые тарелки. Большую часть дня девушка лежала на кровати, обнимая подушки и воображая, что Бен находится рядом с ней. Она без конца рисовала его портрет, обнаружив у себя в комнате карандаш и бумагу. Рисунки были отвратительными, но зато Бен Юлин представал на них сверхчеловеком ангельского вида. Желая приятно удивить своего любимого, Никки решила похудеть, но невероятное разнообразие предлагаемой ей натуральной пищи привело к обратному результату. Каждый раз, когда девушка думала о Бене, она ела, а думала она о нем постоянно. Через шесть недель она прибавила в весе почти восемнадцать килограммов.
Время от времени ее фотографировали и даже заставляли произнести несколько слов в записывающее устройство. Никки не придавала этому никакого значения.
Ее время проходило совершенно бессмысленно. Минуты тянулись ужасно долго, так как Бен все не приезжал. Она писала детские любовные стихи и груды писем, которые, по словам ее слуг, отправлялись по указанному адресу.
Прошло восемь недель, прежде чем Гил Зиндер выполнил процедуры, необходимые для того, чтобы закрыть проект, и подготовился к переезду. Он еще не знал, какую роль сыграл в его несчастье Бен Юлин, но стал относиться к молодому ученому с некоторым подозрением, когда тот с удивительной легкостью, не задавая лишних вопросов, согласился принять участие в работе над проектом Трелига. Что же касается советника, то он все эти восемь недель постоянно успокаивал Зиндера, доказывая ему с помощью писем, фотографий, отпечатков пальцев и снимков сетчатки глаз Никки, что девушка еще жива. То обстоятельство, что дочь делала какие-то заявления, Зиндера не волновало; по его мнению, это свидетельствовало лишь о том, что она все еще может нормально говорить и что Трелиг выполняет обещание относительно остановки болезни с помощью губки.
Чтобы завершить переброску главного компьютерного центра и пультов управления на Новые Помпеи, им пришлось отсоединить Оби от аппаратуры, которая могла изменять реальность или воздействовать на нес. Как только это было проделано, они совершили потрясающее открытие.
Зетта, которая так и осталась моложе и привлекательнее, внезапно поняла, что ее изменили. Старые уравнения частично восстановились.
Ассистентка, разумеется, тоже отправлялась на Новые Помпеи, так что бояться, что кто-то третий, знающий о потенциале устройства, может проболтаться, не имело смысла, и все же Бен Юлин боялся.
И для этого были все основания.
Девушка с удивлением оглядела царящий вокруг бардак, покачала головой и попыталась понять, что же произошло.
Она вспомнила, что легла спать и что затем у нее возникло это ужасное, болезненное влечение к Бену, который увел ее из Центра и отдал в руки каких-то людей, притащивших ее сюда. Никки не только ничего не понимала, но и не знала, как ко всему этому относиться. То, что случилось, казалось ей наваждением.
Она отодвинула маленький стол, заставленный тарелками с едой, и взглянула на себя. Ее взгляд уткнулся в огромную обвисшую грудь, покоящуюся на выпуклом животе, состоящем из трех жирных складок, ног она рассмотреть не смогла. Задыхаясь, Никки направилась к зеркалу.
Увидев свое отражение, девушка еле сдержала крик. Она не шла, а ковыляла; внутренняя поверхность ее бедер была воспалена, лицо еще более округлилось, а под ним появилось несколько подбородков. Ее длинные волосы были растрепаны и спутаны.
И, что самое скверное, бедняжка была голодна.
«Боже, что со мной произошло?» – ужаснулась она и, окончательно потеряв самообладание, расплакалась. Однако слезы не облегчили обрушившееся на нее горе.
«Необходимо выбраться отсюда и постараться найти папу, – пронеслось у нее в голове. – Он будет любить меня даже такой». Ничего другого ей не оставалось, и Никки стала искать какую-нибудь одежду. «Лучше всего мне подошла бы двенадцатиместная походная палатка», – мрачно подумала она.
Девушка нашла свою старую ночную рубашку, хорошо выстиранную и аккуратно сложенную, но надеть ее не удалось. Рубашка оказалась слишком тесной и короткой. Никки на секунду задумалась. Затем решительно напялила на себя бесформенный балахон, в котором спала последние две недели, и постаралась придать ему более или менее приличный вид.
Обнаружив на письменном столе канцелярскую скрепку, она разогнула ее и использовала в качестве булавки.
Скрепка лежала рядом с незаконченным многостраничным письмом. Никки узнала свою руку и прочитала несколько строк. Это был какой-то эротический бред! Девушка не верила собственным глазам, хотя смутно припомнила, что нечто подобное писала.
Подойдя к двери, она прислушалась и осторожно нажала на ручку, дверь отворилась. Никки выбралась в коридор, выстланный чем-то вроде меха. Слева он заворачивал за угол, а справа почти сразу же упирался в дверь лифта. Девушка бросилась туда, но выяснилось, что лифт заперт на ключ. Обернувшись, она увидела за помещением, похожим на прачечную, узкую лестницу и стала карабкаться по ступеням; выбор был невелик: лестница вела только наверх.
Не одолев и половины лестничного пролета, Никки начала задыхаться. Переедание и длительное отсутствие физической нагрузки давали о себе знать. Каждую неделю этого непрерывного обжорства она прибавляла по три с лишним килограмма.
Попытавшись немного унять сердцебиение, Никки двинулась дальше. Через несколько ступенек ее стало тошнить, и она уже с трудом передвигала ноги. В какой-то момент голова у нее закружилась так сильно, что девушка чуть не упала. Но вот наконец еще одна лестничная площадка, еще один поворот и какая-то дверь. Последние несколько метров она почти ползла.
Дверь распахнулась, и незнакомый низкорослый мужчина с крысиной физиономией взглянул на нее со смесью презрения и отвращения.
– Ну, – процедил он сквозь зубы. – И куда же ты направляешься, бегемотик?
Орбита планетоида считалась относительно стабильной и скорее круговой, чем эллиптической, хотя отделить день от ночи было довольно проблематично: тридцать два восхода и захода солнца в течение установленных Советом двадцати пяти стандартных часов нарушали привычный для человека ритм жизни.
Этот дискомфорт частично компенсировался тем, что половина всего планетоида была упрятана в гигантский пузырь, изготовленный из очень тонкого и легкого синтетического материала. Пузырь хорошо отражал свет, закрывал наружную панораму, и находящимся внутри все время казалось, будто становится то темнее, то светлее; это напоминало пасмурный день в обычных мирах, когда облака то застилают все небо, то исчезают. Подобный световой эффект объяснялся тем, что между двумя слоями оболочки пузыря находился тончайший – меньше миллиметра – слой некоего текучего вещества. Любой прокол мгновенно затягивался. Даже огромная дыра могла временно законсервироваться, пока все жизненно важные центры не будут окружены запасными пузырями. Сжатый воздух и кислород, вырабатываемый пышной растительностью астероида, делали окружающую среду стабильной.
Теоретически Новые Помпеи предназначались для отдыха партийных лидеров Новой Перспективы, которые хотя бы ненадолго должны были здесь сбрасывать с плеч груз непомерных забот. Фактически же о существовании этого убежища знали лишь несколько человек, беззаветно преданных Антору Трелигу, председателю партии. Планетоид охранялся с помощью компьютерной оборонительной системы, элементы которой располагались на близлежащих мелких астероидах и специальных кораблях; без разрешения Антора Трелига или его людей никто не мог приблизиться к Новым Помпеям на расстояние менее светового года под страхом быть уничтоженным.
Это место выглядело неуязвимым и с политической точки зрения; чтобы нарушить дипломатический иммунитет и суверенитет Трелига, требовалось согласие большинства членов Совета, между тем как Трелиг контролировал самый крупный блок голосов.
Когда Никки оказалась на Новых Помпеях, она почти не обращала внимания на свое окружение. Она могла думать только о Бене и о его обещании приехать. Ей предоставили комфортабельную комнату; спокойные безликие слуги приносили еду и уносили пустые тарелки. Большую часть дня девушка лежала на кровати, обнимая подушки и воображая, что Бен находится рядом с ней. Она без конца рисовала его портрет, обнаружив у себя в комнате карандаш и бумагу. Рисунки были отвратительными, но зато Бен Юлин представал на них сверхчеловеком ангельского вида. Желая приятно удивить своего любимого, Никки решила похудеть, но невероятное разнообразие предлагаемой ей натуральной пищи привело к обратному результату. Каждый раз, когда девушка думала о Бене, она ела, а думала она о нем постоянно. Через шесть недель она прибавила в весе почти восемнадцать килограммов.
Время от времени ее фотографировали и даже заставляли произнести несколько слов в записывающее устройство. Никки не придавала этому никакого значения.
Ее время проходило совершенно бессмысленно. Минуты тянулись ужасно долго, так как Бен все не приезжал. Она писала детские любовные стихи и груды писем, которые, по словам ее слуг, отправлялись по указанному адресу.
Прошло восемь недель, прежде чем Гил Зиндер выполнил процедуры, необходимые для того, чтобы закрыть проект, и подготовился к переезду. Он еще не знал, какую роль сыграл в его несчастье Бен Юлин, но стал относиться к молодому ученому с некоторым подозрением, когда тот с удивительной легкостью, не задавая лишних вопросов, согласился принять участие в работе над проектом Трелига. Что же касается советника, то он все эти восемь недель постоянно успокаивал Зиндера, доказывая ему с помощью писем, фотографий, отпечатков пальцев и снимков сетчатки глаз Никки, что девушка еще жива. То обстоятельство, что дочь делала какие-то заявления, Зиндера не волновало; по его мнению, это свидетельствовало лишь о том, что она все еще может нормально говорить и что Трелиг выполняет обещание относительно остановки болезни с помощью губки.
Чтобы завершить переброску главного компьютерного центра и пультов управления на Новые Помпеи, им пришлось отсоединить Оби от аппаратуры, которая могла изменять реальность или воздействовать на нес. Как только это было проделано, они совершили потрясающее открытие.
Зетта, которая так и осталась моложе и привлекательнее, внезапно поняла, что ее изменили. Старые уравнения частично восстановились.
Ассистентка, разумеется, тоже отправлялась на Новые Помпеи, так что бояться, что кто-то третий, знающий о потенциале устройства, может проболтаться, не имело смысла, и все же Бен Юлин боялся.
И для этого были все основания.
* * *
Никки Зиндер сидела в своей комнате на Новых Помпеях. Она, как обычно, ела и грезила, когда неожиданно ощутила, что туман, окутывавший ее мозг, рассеялся.Девушка с удивлением оглядела царящий вокруг бардак, покачала головой и попыталась понять, что же произошло.
Она вспомнила, что легла спать и что затем у нее возникло это ужасное, болезненное влечение к Бену, который увел ее из Центра и отдал в руки каких-то людей, притащивших ее сюда. Никки не только ничего не понимала, но и не знала, как ко всему этому относиться. То, что случилось, казалось ей наваждением.
Она отодвинула маленький стол, заставленный тарелками с едой, и взглянула на себя. Ее взгляд уткнулся в огромную обвисшую грудь, покоящуюся на выпуклом животе, состоящем из трех жирных складок, ног она рассмотреть не смогла. Задыхаясь, Никки направилась к зеркалу.
Увидев свое отражение, девушка еле сдержала крик. Она не шла, а ковыляла; внутренняя поверхность ее бедер была воспалена, лицо еще более округлилось, а под ним появилось несколько подбородков. Ее длинные волосы были растрепаны и спутаны.
И, что самое скверное, бедняжка была голодна.
«Боже, что со мной произошло?» – ужаснулась она и, окончательно потеряв самообладание, расплакалась. Однако слезы не облегчили обрушившееся на нее горе.
«Необходимо выбраться отсюда и постараться найти папу, – пронеслось у нее в голове. – Он будет любить меня даже такой». Ничего другого ей не оставалось, и Никки стала искать какую-нибудь одежду. «Лучше всего мне подошла бы двенадцатиместная походная палатка», – мрачно подумала она.
Девушка нашла свою старую ночную рубашку, хорошо выстиранную и аккуратно сложенную, но надеть ее не удалось. Рубашка оказалась слишком тесной и короткой. Никки на секунду задумалась. Затем решительно напялила на себя бесформенный балахон, в котором спала последние две недели, и постаралась придать ему более или менее приличный вид.
Обнаружив на письменном столе канцелярскую скрепку, она разогнула ее и использовала в качестве булавки.
Скрепка лежала рядом с незаконченным многостраничным письмом. Никки узнала свою руку и прочитала несколько строк. Это был какой-то эротический бред! Девушка не верила собственным глазам, хотя смутно припомнила, что нечто подобное писала.
Подойдя к двери, она прислушалась и осторожно нажала на ручку, дверь отворилась. Никки выбралась в коридор, выстланный чем-то вроде меха. Слева он заворачивал за угол, а справа почти сразу же упирался в дверь лифта. Девушка бросилась туда, но выяснилось, что лифт заперт на ключ. Обернувшись, она увидела за помещением, похожим на прачечную, узкую лестницу и стала карабкаться по ступеням; выбор был невелик: лестница вела только наверх.
Не одолев и половины лестничного пролета, Никки начала задыхаться. Переедание и длительное отсутствие физической нагрузки давали о себе знать. Каждую неделю этого непрерывного обжорства она прибавляла по три с лишним килограмма.
Попытавшись немного унять сердцебиение, Никки двинулась дальше. Через несколько ступенек ее стало тошнить, и она уже с трудом передвигала ноги. В какой-то момент голова у нее закружилась так сильно, что девушка чуть не упала. Но вот наконец еще одна лестничная площадка, еще один поворот и какая-то дверь. Последние несколько метров она почти ползла.
Дверь распахнулась, и незнакомый низкорослый мужчина с крысиной физиономией взглянул на нее со смесью презрения и отвращения.
– Ну, – процедил он сквозь зубы. – И куда же ты направляешься, бегемотик?