Страница:
— Вы закончили? — невозмутимо спросил судья.
— Да, ваша честь.
Судья поднялся, прочистил горло и, видимо, включив сонор — голос раскатился по всему залу — провозгласил:
— От имени тайсёгуна, Повелителя Войны, поставленного волей Дома Рива над людьми и кораблями Дома Рива, объявляю: клан Сога, как продтверждается многочисленными свидетельскими показаниями, неоднократно нарушал Уложение об охране экосферы Картаго, подписанное тайсёгуном Сеаном Сэйта, ратифицированное Советом Кланов, двести шестьдесят шестой год от Эбера, — по залу снова прокатился смешок, — статьи 211, 213, 214. Согласно «Хартии о компенсации ущерба, причиненного общей собственности», клан Сога обязан выплатить стоимость ущерба и покрыть затраты на восстановление. Ввиду беспрецедентной стоимости ущерба, указанной привлеченными экспертами из гильдии экологов, на собственность клана Сога накладывается арест до момента установления точной стоимости этой собственности и определения того, какая часть ее может быть передана в казну Дома Рива для компенсации ущерба. Кто возьмет на себя исполнение приговора? — судья обвел глазами зал.
— Ох ни хрена себе, — придушенно выдохнул за плечом Дика длинноносый.
— Если Ройе сейчас потребует исполнительный лист — он дня не проживет, — пробормотал кто-то рядом.
— Забьёмся? — тут же спросил третий голос.
— Погодите, вы, лихорадка, — длинноносый оглянулся. — Дело еще обжалуют в тайсёгунском суде, помяните моё слово.
— Если никто не возражает, — сказал Ройе, — исполнение приговора возьму на себя я.
— Быть по сему, — судья ударил молоточком в гонг.
— Ваша честь, — теперь Нуарэ уже не прикидывался расслабленно-скучающим, — мы будем обжаловать приговор в суде высшей инстанции.
— Ваше святое и неотъемлемое право, — кивнул судья. — Заседание объявляется закрытым! Господин Ройе, возьмите у судебного пристава исполнительный лист.
— Всё, брат, — сказал кто-то за спиной длинноносого. — Это тебе не тролликов в море вылавливать. Это война.
— Не каркай, — Дик спиной почувствовал, как на него указали.
— Да мне плевать, что этот щенок слышит. Эй, боя! Я к тебе обращаюсь, ты! Оглох, что ли?
Дик встал и, не оборачиваясь, вдоль прохода пошел к двери.
— Передай своему хозяину, что ему не жить, ясно! — крикнули сзади. Дик не оглянулся. Того, кто горланит, можно не опасаться.
Проходя в коридор, он поймал еще один разговор.
— Нет-нет, как раз сейчас покушения прекратятся. Тайсёгун не сможет проглотить убийства Ройе, даже если захочет. А он не захочет. Ройе знает, на чьей стороне играть — лучшего случая прибрать нас к рукам Шнайдер не найдет, даже если нарочно будет искать.
— У нас есть какой-то выход?
— Да никакого. Либо Детонатор выжмет из нас все, что ему нужно, либо его убьют, и тайсёгун введет сюда войска. Куда ни кинь, всюду клин…
Говорящие — женщина в красно-синем платке с «пламенеющим» узором и мужчина с бритой и татуированной головой, оба в одинаково просторных комбо — шли впереди. Проход был тесным, и Дику стоило большого труда не коснуться никого из них, не привлечь к себе внимания — и одновременно держаться достаточно близко, чтобы слышать разговор. Одну реплику он всё же пропустил — женщина, судя по всему, спросила, чего хочет Детонатор.
— Вы шутите или на самом деле не понимаете? — мужчина развернулся к ней, и Дику пришлось чуть подать вправо, чтобы не попасть в зону его видимости. — По исполнительному листу Ройе может описать всю собственность клана! А потом отобрать из нее столько, чтобы хватило на покрытие ущерба. Вы слышали, какая это сумма. Чтобы из нее ни сэны не прилипло к рукам?
— Ройе богат, — возразила женщина.
— Сударыня! — мужчина прижал руку к сердцу. — Деньги — это материя, которой никогда не бывает достаточно. Особенно в наше время. Между нами, я восхищаюсь Детонатором. Он так ловко отводил всем глаза последние два года, так умело изображал одержимого сивучами и снежными троллями, что поверил в это не только чокнутый Леев, но и госпожа Джемма. А между тем оказалось, что эта его экологическая полиция — выгодное помещение капитала.
— Я так думаю, — сказала женщина, — госпожа Джемма поступит умно, если свернет свою гордость в трубочку, засунет ее себе… под подол, да бухнется в ножки тайсёгуну. Тем более, что они вроде как родня его племяннице…
— Ох, я бы не стал упирать на это, — прошли в двери, коридор стал попросторней и люди рассредоточились. Если бы эти двое не были так увлечены беседой, они бы заметили небольшую, но внимательную аудиторию. — Родство Барка и Бонов — не то, что стоит упоминать, разговаривая с тайсёгуном. Тем более что Ринальдо был официальным сопровождающим и охранником нашей будущей императрицы, и насколько теплые чувства он сохранил к матери — неизвестно… Но вы мыслите в правильном направлении. На днях юная Элинор Огата была представлена сеу Элисабет Шнайдер-Бон. Вполне возможно, сеу Элисабет пожелает нанести нам визит — скажем, в дни Сэцубуна. Известно ведь, что нигде не празднуют Сэцубун так весело, как у нас.
— И откуда вы все это знаете, сеу Тора?
— Ну, я всего лишь скромный импортер эксклюзивных тканей, — улыбнулся мужчина. — Но мои клиенты бывают разговорчивы.
— Однако что же вы будете делать, если Ройе наложит вето на взлет и посадку кораблей? Вы так спокойны, а между тем все ваше дело может погибнуть!
— У меня есть запасные каналы… и я уверен, что смогу как-то договориться с Ройе. Нынче многие смирят свою гордость и пойдут договариваться с Ройе — а я никогда не портил с ним отношений, мне проще…
Тут мужчина заметил Дика, осекся и, показав собеседнице глазами на юношу, побудил ее ускорить шаг.
Дик вышел в фойе. Детонатор и Скимитар уже ждали его. Человеческий поток, обходил Ройе с двух сторон — одни шли в зал на новое заедание, другие зал покидали — и в этом потоке на удивление много было людей, которые сейчас считали нужным поклониться Ройе. Дик заметил среди них и давешнего длинноносого.
Исполнительный лист, который получил Ройе, никаким листом не был. Он представлял собой мнемопатрон, внешняя оболочка которого была изготовлена из сверхпрочного сплава и могла выдержать почти всё — кроме, разве что, погружения в солнце, эпицентр коллапса или жерло Ородруина. На торце мнемопатрона был изображен герб дома Рива — шестиконечная звезда, составленная из трех переплетенных разомкнутых колец.
— Идем, — Детонатор повесил свой «трофей» на шею. — Кстати, как тебе шоу?
— На этот раз я смотрел суд с более удачного места, спасибо, — сказал Дик. — Хотя, наверное, лучше бы мне сейчас было выглядеть как деревенщина.
— Ни в коем случае. Тебя затолкали бы в самый зад, на стоячие места.
— Но я бы услышал больше интересных вещей.
— В основном — ехидные замечания в свой адрес. Тебе это удовольствие сегодня еще предстоит… — на руке Ройе запиликал сантор. — Да, Горо. Давай с ребятами прямо в штаб-квартиру. Да, только что получил. У нас начинаются веселые деньки.
В Шоране, как и в Лагаше, глайдер-порт располагался рядом с обычным портом. Наверное, чтобы грузы, направляемые с побережья вглубь континента, далеко не таскать. В Пещерах Диса тоже наблюдалась эта нацеленность на экономию усилий: глайдер-порт находился вблизи от узловой станции монорельса и сообщался с ней широким транспортным тоннелем.
Таким образом, Дик мог обобщить свои данные о транспортно-складских районах городов на Картаго в трех словах, и эти слова были: торговля, воровство и проституция. Подумав еще немного, Дик экстраполировал свой вывод на все транспортно-складские районы Вселенной. Действительно, там, где большие деньги переходят из рук в руки, что-нибудь обязательно к чьим-то рукам прилипнет, как выразился в суде бритоголовый мужчина; а там, где к рукам липнут быстрые и легкие воровские деньги — полно мест, где их можно истратить.
Одним из таких мест был бордель «Горячее поле», на который дал ориентировку Ройе. Это место, сказал он — постоянное «лежбище» татуировщика Сэйкити. Его клиентурой являются и посетители, и девочки, и хотя он время от времени наносит визиты в другие места, в «Горячее поле» он возвращается всегда. Впрочем, сказал Ройе, у него бывают загулы и на несколько суток. В таком случае лучше не искать себе на голову неприятностей, болтаясь по портовому району, а вернуться в штаб-квартиру.
Дик вздохнул, вспомнив штаб-квартиру. Когда они с Ройе вернулись из суда, их ждал экипаж второго катера, «Недотроги». В особняке Ройе сразу стало тесно, причем половину наличного пространства занимал Пауль, двоюродный младший брат Ройе. Их матери были сестрами, и комплекция досталась сыновьям не иначе как по материнской линии; но Максим Ройе, несмотря на значение своего имени, умудрялся как-то вписываться в окружающее пространство; Пауль же, словно в опровержение поговорки nomen omen, обращался с пространством как завоеватель. Где бы он ни появлялся, его сразу же делалось много.
Не то чтобы он не понравился Дику. Или Дик — ему. Пауль Ройе, очень похожий на кузена, словно представлял собой его светлую, солнечную сторону. Ясный, подумал Дик на своем родном языке, в котором было одно слово и для света, и для доброты: акаруй. Увы, в случае пауля Ройе нальзя было дописать рядом знак «суждение» и получить слово «мэйсацу» — «проницательность». Проще говоря, ум по большей части достался старшему в семье.
Дик вздохнул и поднялся по ступеням, ведущим к роскошной арке, изображающей сатиров, фавнов, нимф и прочие языческую пакость в пакостных позах и с пакостными телодвижениями. Арка при ближайшем рассмотрении оказалась голографической проекцией. Приклеенная к дверям «бегущая строка» гласила: «здесь говорят на нихонго». Это немного подбодрило юношу: говоря на родном языке, не приходилось думать об акценте.
Дик вспомнил улицу Глициний на станции Тепе-Хану и опять вздохнул. Последний день, когда можно было все исправить — вернуться на корабль и отлететь, не взяв на борт ни Моро, ни леди Констанс… Как забавно: вот-вот исполнится год с того рокового дня — а он опять стучится в дверь «веселого дома» в поисках человека, который лично ему безразличен, но может что-то изменить…
На секунду ему захотелось развернуться и убежать. Если бы он развернулся и убежал год назад…
…Тогда Моро отыскал бы другую возможность похитить Бет, сказал внутренний гад своим прохладным голосом. И другой экипаж тогда бы погиб — уже не по собственной воле, а в подстроенной аварии. И этим людям здесь, и гемам — им было бы совсем не на кого надеяться. Впрочем, можно наконец перестать прикидываться, что тебя волнует кто-то, кроме собственной персоны…
— Заткнись, — прошептал Дик и толкнул дверь.
Теперь следовало спуститься по ступеням вниз. Юноша оказался во внутреннем дворике, перед ним был крытый онсэн, питающий водой шесть каменных ванн, в одной плескалась девушка, в другой, занимая телесами весь каменный желоб, лежал мужчина. С него можно было бы писать мученичество святого Варфоломея — такое выражение застыло на его осунувшемся лице, такими черно-красными разводами была покрыта грудь.
Последним Дик заметил охранника — тот так-то так забился в тень под портиком, что сразу и не был виден. Но в какой-то момент его бритая голова поймала отблеск солнц, просвечивающих через ткань купола одним размытым пятном — и Дик различил в глубине шезлонга темнокожего человека, одетого в серое, почти слившегося с коричневым пористым камнем стены.
— Простите, — сказал Дик на нихонго. — Мне нужен Сэйкити.
— Чего-чего? — поднял голову охранник. — Ты по-человечески говорить можешь?
— Извините, — Дик слегка опешил. — На дверях написано, что здесь говорят на нихонго.
— Написано, — с досадой сказал охранник. — И говорят. Девочки. Девочки вполне способны почирикать с клиентом на этом птичьем языке. А я, во-первых, не девочка. А во-вторых, ты, — охранник демонстративно смерил взглядом Дика. — Ты не клиент.
— Мне нужен Сэйкити. Он здесь, я же вижу, — юноша показал на «мученика» в онсэне.
— Тебя не хватит на Сэйкити, — осклабился охранник. — Это во-первых. Во-вторых, его здесь нет. Он здесь был, да. Поработал немного. Потом ушел. Он всегда после работы идет немного побродить, никто не знает, куда. Никто не знает, когда вернется.
— У меня к нему дело.
— Твое дело — не мое дело.
— Я могу его подождать?
— Можешь. Там, за воротами.
Дик вздохнул.
— Я могу что-то заказать в баре?
— Можешь. Двести сэн.
— Я еще не сказал, что…
— Без разницы. Двести сэн.
Дик сглотнул. Усмехнулся криво. Он мог выложить за стакан воды двести сэн — Ройе от этого не сильно бы обеднел. Но это испортило бы образ полунищего парнишки, бегающего с поручениями.
— Хорошо, я подожду снаружи.
— И не на ступеньках, — уточнил охранник. — Увижу на крыльце — пну так, что покатишься кувырком до самого порта.
— Спасибо за предупреждение, — Дик поднялся по ступенькам, вышел из ворот, снова спустился. Охранник покинул портик и, пройдя до дверей, проследил, чтобы его распоряжение было выполнено.
Напротив «Горячего поля» была глухая стена какого-то склада. Дик сел под ней, скрестив ноги, ровно напротив входа в бордель — и, улыбаясь, смотрел в глаза охраннику, пока тот не закрыл дверь. Там наверняка было окошко обзора — поэтому юноша ничем не выразил своей досады. Да и досада была не так уж велика. В пещерах Диса он привык к такому отношению со стороны людей, занимающих должности мелкие, но дающие какую-то мизерную власть. Особенно охранников. Может быть, все-таки стоило показать платежеспособность? Почему Ройе не предупредил о том, как лучше себя вести? Ладно. Ожидание — это не так уж плохо. У того, кто ждет, много времени на размышления.
Конечно, могло оказаться так, что Сэйкити внутри. Дик подумал и решил подождать. Сэйкити наверняка должен посмотреть на результат своей работы и назначить «мученику» следующий сеанс. Если «мученик» выйдет — татуировщик, скорее всего, внутри. Тогда… Тогда, решил Дик, я просто подожду, когда начнут подтягиваться клиенты и куплю время какой-нибудь девицы. Он сунул руку за пазуху и потрогал во внутреннем кармане карточку, выданную Ройе «на представительские расходы».
Ну хорошо, подумал Дик, увижу я этого Сэйкити — и как я узнаю его, если Ройе не показал мне ни снимков, ни записей, даже словесного описания не выдал? Почему он послал меня сюда только что не с завязанными глазами? Это наверняка испытание, и будь Ройе проклят с этими испытаниями. Что ему от меня нужно? Почему он так уверен, что Сэйкити, а тем более Северин Огата, согласятся встретиться со мной? У нас с Огатой только одна точка пересечения — Сунагиси. Они были там вместе? Огата привез оттуда жену, он дружил с Райаном Маэдой — может, он почувствует себя обязанным Ричарду Суне/Райану Йонои?
Дик закурил.
Еще на борту «Вертихвостки» был момент, когда Ройе спросил как бы небрежно — «Ты ведь не думаешь, что по факту твоего происхождения большинство тут будет считать, что чем-то тебе обязано?» Дик вспомнил капитана Шелли, вспомнил Шимана и усмехнулся: «Не думаю». Старый бандит, сам того не зная, рассказал очень важную для Дика вещь: «помешавшийся на своей совести Нейгал» постарался сделать так, чтобы как можно меньше людей имело непосредственное отношение к уничтожению Минато. Думал ли полковник Бессмертных, что побочным эффектом станет отсутствие у земляков угрызений совести? Или… Дик прищурился, вспоминая зал суда, Нуарэ, лысого, восхвалявшего предприимчивость Ройе и того, кто кричал, что Ройе не жить… Похоже, угрызения совести за причиненное кому-то зло — не очень распространенное в этих широтах явление. Тут все не с Сунагиси началось, гниль пошла гораздо раньше…
— Эй, ты, — дверь снова открылась и показался охранник. — Все сидишь?
Дик не стал отвечать на глупый вопрос.
— Слушай, а может, ты наниматься пришел? Мордашка у тебя вроде ничего.
— Да, — сказал Дик, стараясь не показывать, как мгновенно у него внутри все завибрировало от гнева. — Вы угадали.
— У нас как раз нехватка мальчиков, — продолжал охранник, ухмыляясь. — Месяц назад одному полоснули ножом по лицу, а второй не справляется. Ты совершеннолетний?
— А мне говорили, что здесь есть вакансия вышибалы, — Дик постарался придать голосу такой же скучающий тон. — Потому что теперешний ни на что не годится и хозяева думают его уволить.
Охранник скрестил руки на груди и, спустившись по лестнице, встал над юношей. Сейчас, подумал Дик, сжимая зубы, придется ему врезать пятками по голеням. А там посмотрим. Интересно, завалю я этим все дело или наоборот?
— Думаешь, самый умный, да?
— Что вы, сударь, — Дик чуть развел ноги — теперь он сидел не скрестив щиколотки, а упираясь пяткой в пятку и мог из этой позиции очень эффективно ударить. — Если бы я был умным, разве я искал бы место вышибалы.
Охранник засмеялся и вдруг присел на корточки рядом с Диком.
— А ты ничего, — сказал он. — Извини, я поначалу решил, что ты планетник.
Вот как, подумал Дик.
— А почему передумали?
— Планетник никогда не сказал бы «вышибала», — с улыбкой пояснил охранник. — Он сказал бы «выкидала». Ну, колись: ты ведь за татуировкой. Или шрамировкой. Небось целый год пахал как гем, на сигаретах экономил… Я же вижу, какую дрянь ты смолишь… Слушай, мой тебе совет — оставь это дело. В любом салоне тебе сделают то, что ты хочешь. И дешевле.
— Разве Сэйкити делает плохо? — изобразил удивление Дик.
— Да нет, конечно, — охранник махнул рукой. — Сэйкити — супер. Но ты что, не слыхал про его условия? Он всегда только сам выбирает рисунок. И делает без обезболивания. Тебе это надо?
Дик улыбнулся.
— Я ведь не говорил, что мне нужна татуировка.
— Да брось. Зачем еще тебе может быть нужен Сэйкити.
— У меня к нему поручение.
— Какое?
— Не могу сказать. Оно не к вам, а к нему.
— Упрямый белёк, — охранник встал с корточек, — не могу я тебя пустить, понимаешь?
— Понимаю, — вздохнул Дик. — Вы хоть скажите, Сэйкити не там?
— Нет, честно — не там. Они вчера поругались с мадам Баккарин, она уехала на всю ночь, а он с утра сделал работу и пошел бродить. Скоро вернется посмотреть, как краска разошлась у клиента, — охранник покачал головой. — Он на этом бедняге отыгрался за вчерашнюю ссору, не иначе… Мужичок так стонал, что я думал — помрет под иглой. Вот поэтому мой тебе совет — не надо у него делать татуировку. Не сегодня хотя бы. Он злой, боя.
— Я знаю, — сказал Дик. — Добрый человек не взял бы себе имя Сэйкити.
Тут пришла очередь охранника удивляться — но расспрашивать он не стал.
— Я его понимаю, конечно. Тут будешь злым: был большим человеком, офицером, а как ноги потерял — так сразу стал никому не нужен. Кроме клиентов и мадам. Но знаешь, приживалой при бардаке существовать…
— Разве он плохо зарабатывает? — Дик снова изобразил удивление.
— Если бы он не пил, — тихо сказал, наклонившись вперед, охранник. — Не играл… И не посылал клиентов на… право и налево… он бы в имперских дрейках купался.
— Понятно, — вздохнул Дик.
— Ладно, — охранник поднялся на лестницу. — Пустить не могу, но на лестнице посиди. Я сейчас гляну, не околел ли наш красавец… Если околел — поможешь прикопать, боя?
Смеясь, он закрыл за собой дверь.
Дик подумал-подумал, и переместился на ступени. Если можно — почему нет? Хотелось есть, но отойти и купить чего-нибудь юноша не рискнул: можно пропустить Сэйкити. Дик усмехнулся. Ну, Детонатор… Ну, рыжий хитрый лис…
«И самое скверное во всем этом знаешь что?» — спросил он, подняв глаза. — «То, что он человека, которому было плохо, не спасал, пока всем не стало плохо. А вот если бы эта самая госпожа Огата оказалась хорошей правительницей и не губила континент — он бы и пальцем не пошевелил».
Дик помолчал, вслушиваясь в отдаленный уличный шум — и пришло возражение.
«Да, если бы она была хорошей правительницей — может, она знала бы, как управлять своей семьей. Может, она не натворила бы таких дел. Но бывает ведь, что свекровь ненавидит невестку, даже если свекровь умная женщина. Может быть и так, что в правители этот парень годится еще меньше, чем я в капитаны, а его жена — стерва… ну и что, что она с Сунагиси — мало ли кто с Сунагиси… то есть, теперь-то уже мало, да… но это неважно. Это и мне теперь неважно, вот что плохо. Ройе считает, что с ним получится сделать дело — а с теперешней верхушкой не получится. И мне должно быть, в общем-то, все равно, какой он… И ведь мне в самом деле почти все равно… Неужели я тут вконец обвавилонился за эти полгода?»
Дик опять закурил, чтобы не обращать внимания на голод. Вспомнил Рокс, вспомнил всех хороших людей, встреченных здесь — и тех, кого судьба забросила сюда вместе с ним…
— Пожалуйста, — прошептал он, глядя, как свивается спиральками дым. — Пусть он тоже будет такой.
И тут же посмеялся про себя над своей просьбой. Человек, с которым он искал встречи — взрослый дядька, ему уже больше тридцати. Он такой, какой он уже есть — и нет смысла просить у Бога того, чего просить нельзя. Думай о тех, кого ты любишь. Думай о них. Ты лезешь не в свою драку, ты можешь привести к власти человека, который… давай не будем гадать, просто вспомним, что он в жизни сделал и чего НЕ сделал. Загибай пальцы или отгибай, как Ройе — он служил в гражданской администрации на Сунагиси и помогал отбирать у людей кусок бустера — у тебя, у твоих родителей, у твоих братьев и сестер! Ройе намекнул, что он вроде бы помогал Маэде в восстании, но в результате этого восстания люди Сунагиси вообще погибли. Потом он воевал против Империи, а когда вернулся с войны — не стал отстаивать честь своей жены, не стал отбирать ребенка у своей матери, а просто забился под камень, выражая свой протест фигой в кармане. И против тех несправедливостей, которые творятся здесь, он не выступил сам… В лучшем случае он — кто? Добрый и слабый человек, который на Сунагиси получил такой удар по совести, что пошел на войну искать себе смерти, и даже в этом ему не было удачи.
И талантливый. Не забывай, очень талантливый. Но важно ли это? И если да, то почему? Дик попробовал вспомнить, скольких талантливых людей он знал. Бет, конечно. А еще кто? У Бет характер очень… неровный — он у всех талантливых такой, или только у нее?
И правильно ли Дик понял, что Ройе собирается поддержать мятеж? Не только против глав дома Сога — но и против тайсёгуна с его «эбером». И сам Дик в этом случае — не просто посредник в переговорах, а… как называется это на языке дипломатов, кажется — ультиматум? «Вот, на что я готов — ты со мной?»
Может, самое разумное сейчас — это подняться и сделать ноги?
Дик хотел встать, чтобы бросить окурок в утилизатор, но услышал откуда-то сбоку:
— Сиди и не шевелись, боя.
Голос знакомый — все тот же бритоголовый охранник — а тон такой, каким говорят люди с чем-то очень серьезным в руках. Как минимум, с ножом. Дик осторожно под плащом начал продвигать правую руку к флорду — и одновременно скосил глаза, чтобы оценить угрозу.
Бритоголовый охранник сидел на крышке утилизатора и лихорадочно черкал в планшете.
— Ради всего святого, боя, — продолжал охранник уже более ровным голосом, — не дергайся еще минуты две. Заработаешь сто сэн. А если согласишься пойти со мной — пятьсот за каждый час работы.
— Мастер Сэйкити, — Дик убрал руку от флорда, — а что, обязательно было нужно сперва поиздеваться надо мной?
— Характер, — Сэйкити то окидывал юношу почти осязаемым взглядом, то снова сосредоточивался на планшете. — Понимаешь, характер — он отображается в лице и в пластике, в принимаемых позах. Если у человека внутри нет того, что ты хочешь сделать, совершенно бесполезно говорить ему «руку туда, ногу сюда». Я должен был проверить, есть ли у тебя то, что мне нужно.
— Вам нужно еще мое согласие, — сказал Дик. — Его у вас нет.
— Но ты сидишь и не двигаешься, — усмехнулся Сэйкити.
— Вы застали меня врасплох. Хорошо, эти две минуты ваши, и оставьте при себе свои сто сэн.
— Пятьсот сэн в час, стало быть, тебя тоже не прельщают?
— Нет… господин Огата.
Рука со стилом опустилась. Узкое, нервное лицо поднялось от планшета. От взгляда Огаты у Дика мурашки пошли по коже.
— Это имя не должно звучать здесь, понял? — художник нехорошо усмехнулся и снова вернулся к работе. — Ты становишься все интересней и интересней, боя. Как ты догадался?
— Мне кое-что рассказали о… человеке, имя которого не должно здесь звучать. А потом вы сами рассказали мне о Сэйкити. Конечно, могло быть и так, что Сэйкити просто старый друг Огаты, еще с войны. Но… вы, наверное, с утра не брились ещё… У вас светлые волосы от самых корней, и вам не хочется, чтобы все видели, какого вы происхождения. Но красить их в неблагородный цвет, наверное, неловко.
Сэйкити фыркнул.
— Откуда ты, прекрасное дитя? И как тебя зовут?
Дик подумал и назвал настоящее имя:
— Райан. Можно просто Ран.
На этот раз Огата «завис» только на секунду.
— У тебя было ко мне какое-то поручение, Райан, можно просто Ран. Пойдем внутрь. Может, я еще уговорю тебя позировать, а?
Дик не ответил на это. С того самого момента, как он понял, кто такой охранник, внутри начало нарастать напряжение. Было с этим парнем что-то не так, и Дик не мог понять, что именно. То есть, отчасти он понимал — очередная маска, очередное запасное лицо, которое носят тут, кажется, все, даже он сам. Но было что-то еще, кроме…
— Да, ваша честь.
Судья поднялся, прочистил горло и, видимо, включив сонор — голос раскатился по всему залу — провозгласил:
— От имени тайсёгуна, Повелителя Войны, поставленного волей Дома Рива над людьми и кораблями Дома Рива, объявляю: клан Сога, как продтверждается многочисленными свидетельскими показаниями, неоднократно нарушал Уложение об охране экосферы Картаго, подписанное тайсёгуном Сеаном Сэйта, ратифицированное Советом Кланов, двести шестьдесят шестой год от Эбера, — по залу снова прокатился смешок, — статьи 211, 213, 214. Согласно «Хартии о компенсации ущерба, причиненного общей собственности», клан Сога обязан выплатить стоимость ущерба и покрыть затраты на восстановление. Ввиду беспрецедентной стоимости ущерба, указанной привлеченными экспертами из гильдии экологов, на собственность клана Сога накладывается арест до момента установления точной стоимости этой собственности и определения того, какая часть ее может быть передана в казну Дома Рива для компенсации ущерба. Кто возьмет на себя исполнение приговора? — судья обвел глазами зал.
— Ох ни хрена себе, — придушенно выдохнул за плечом Дика длинноносый.
— Если Ройе сейчас потребует исполнительный лист — он дня не проживет, — пробормотал кто-то рядом.
— Забьёмся? — тут же спросил третий голос.
— Погодите, вы, лихорадка, — длинноносый оглянулся. — Дело еще обжалуют в тайсёгунском суде, помяните моё слово.
— Если никто не возражает, — сказал Ройе, — исполнение приговора возьму на себя я.
— Быть по сему, — судья ударил молоточком в гонг.
— Ваша честь, — теперь Нуарэ уже не прикидывался расслабленно-скучающим, — мы будем обжаловать приговор в суде высшей инстанции.
— Ваше святое и неотъемлемое право, — кивнул судья. — Заседание объявляется закрытым! Господин Ройе, возьмите у судебного пристава исполнительный лист.
— Всё, брат, — сказал кто-то за спиной длинноносого. — Это тебе не тролликов в море вылавливать. Это война.
— Не каркай, — Дик спиной почувствовал, как на него указали.
— Да мне плевать, что этот щенок слышит. Эй, боя! Я к тебе обращаюсь, ты! Оглох, что ли?
Дик встал и, не оборачиваясь, вдоль прохода пошел к двери.
— Передай своему хозяину, что ему не жить, ясно! — крикнули сзади. Дик не оглянулся. Того, кто горланит, можно не опасаться.
Проходя в коридор, он поймал еще один разговор.
— Нет-нет, как раз сейчас покушения прекратятся. Тайсёгун не сможет проглотить убийства Ройе, даже если захочет. А он не захочет. Ройе знает, на чьей стороне играть — лучшего случая прибрать нас к рукам Шнайдер не найдет, даже если нарочно будет искать.
— У нас есть какой-то выход?
— Да никакого. Либо Детонатор выжмет из нас все, что ему нужно, либо его убьют, и тайсёгун введет сюда войска. Куда ни кинь, всюду клин…
Говорящие — женщина в красно-синем платке с «пламенеющим» узором и мужчина с бритой и татуированной головой, оба в одинаково просторных комбо — шли впереди. Проход был тесным, и Дику стоило большого труда не коснуться никого из них, не привлечь к себе внимания — и одновременно держаться достаточно близко, чтобы слышать разговор. Одну реплику он всё же пропустил — женщина, судя по всему, спросила, чего хочет Детонатор.
— Вы шутите или на самом деле не понимаете? — мужчина развернулся к ней, и Дику пришлось чуть подать вправо, чтобы не попасть в зону его видимости. — По исполнительному листу Ройе может описать всю собственность клана! А потом отобрать из нее столько, чтобы хватило на покрытие ущерба. Вы слышали, какая это сумма. Чтобы из нее ни сэны не прилипло к рукам?
— Ройе богат, — возразила женщина.
— Сударыня! — мужчина прижал руку к сердцу. — Деньги — это материя, которой никогда не бывает достаточно. Особенно в наше время. Между нами, я восхищаюсь Детонатором. Он так ловко отводил всем глаза последние два года, так умело изображал одержимого сивучами и снежными троллями, что поверил в это не только чокнутый Леев, но и госпожа Джемма. А между тем оказалось, что эта его экологическая полиция — выгодное помещение капитала.
— Я так думаю, — сказала женщина, — госпожа Джемма поступит умно, если свернет свою гордость в трубочку, засунет ее себе… под подол, да бухнется в ножки тайсёгуну. Тем более, что они вроде как родня его племяннице…
— Ох, я бы не стал упирать на это, — прошли в двери, коридор стал попросторней и люди рассредоточились. Если бы эти двое не были так увлечены беседой, они бы заметили небольшую, но внимательную аудиторию. — Родство Барка и Бонов — не то, что стоит упоминать, разговаривая с тайсёгуном. Тем более что Ринальдо был официальным сопровождающим и охранником нашей будущей императрицы, и насколько теплые чувства он сохранил к матери — неизвестно… Но вы мыслите в правильном направлении. На днях юная Элинор Огата была представлена сеу Элисабет Шнайдер-Бон. Вполне возможно, сеу Элисабет пожелает нанести нам визит — скажем, в дни Сэцубуна. Известно ведь, что нигде не празднуют Сэцубун так весело, как у нас.
— И откуда вы все это знаете, сеу Тора?
— Ну, я всего лишь скромный импортер эксклюзивных тканей, — улыбнулся мужчина. — Но мои клиенты бывают разговорчивы.
— Однако что же вы будете делать, если Ройе наложит вето на взлет и посадку кораблей? Вы так спокойны, а между тем все ваше дело может погибнуть!
— У меня есть запасные каналы… и я уверен, что смогу как-то договориться с Ройе. Нынче многие смирят свою гордость и пойдут договариваться с Ройе — а я никогда не портил с ним отношений, мне проще…
Тут мужчина заметил Дика, осекся и, показав собеседнице глазами на юношу, побудил ее ускорить шаг.
Дик вышел в фойе. Детонатор и Скимитар уже ждали его. Человеческий поток, обходил Ройе с двух сторон — одни шли в зал на новое заедание, другие зал покидали — и в этом потоке на удивление много было людей, которые сейчас считали нужным поклониться Ройе. Дик заметил среди них и давешнего длинноносого.
Исполнительный лист, который получил Ройе, никаким листом не был. Он представлял собой мнемопатрон, внешняя оболочка которого была изготовлена из сверхпрочного сплава и могла выдержать почти всё — кроме, разве что, погружения в солнце, эпицентр коллапса или жерло Ородруина. На торце мнемопатрона был изображен герб дома Рива — шестиконечная звезда, составленная из трех переплетенных разомкнутых колец.
— Идем, — Детонатор повесил свой «трофей» на шею. — Кстати, как тебе шоу?
— На этот раз я смотрел суд с более удачного места, спасибо, — сказал Дик. — Хотя, наверное, лучше бы мне сейчас было выглядеть как деревенщина.
— Ни в коем случае. Тебя затолкали бы в самый зад, на стоячие места.
— Но я бы услышал больше интересных вещей.
— В основном — ехидные замечания в свой адрес. Тебе это удовольствие сегодня еще предстоит… — на руке Ройе запиликал сантор. — Да, Горо. Давай с ребятами прямо в штаб-квартиру. Да, только что получил. У нас начинаются веселые деньки.
* * *
В Шоране, как и в Лагаше, глайдер-порт располагался рядом с обычным портом. Наверное, чтобы грузы, направляемые с побережья вглубь континента, далеко не таскать. В Пещерах Диса тоже наблюдалась эта нацеленность на экономию усилий: глайдер-порт находился вблизи от узловой станции монорельса и сообщался с ней широким транспортным тоннелем.
Таким образом, Дик мог обобщить свои данные о транспортно-складских районах городов на Картаго в трех словах, и эти слова были: торговля, воровство и проституция. Подумав еще немного, Дик экстраполировал свой вывод на все транспортно-складские районы Вселенной. Действительно, там, где большие деньги переходят из рук в руки, что-нибудь обязательно к чьим-то рукам прилипнет, как выразился в суде бритоголовый мужчина; а там, где к рукам липнут быстрые и легкие воровские деньги — полно мест, где их можно истратить.
Одним из таких мест был бордель «Горячее поле», на который дал ориентировку Ройе. Это место, сказал он — постоянное «лежбище» татуировщика Сэйкити. Его клиентурой являются и посетители, и девочки, и хотя он время от времени наносит визиты в другие места, в «Горячее поле» он возвращается всегда. Впрочем, сказал Ройе, у него бывают загулы и на несколько суток. В таком случае лучше не искать себе на голову неприятностей, болтаясь по портовому району, а вернуться в штаб-квартиру.
Дик вздохнул, вспомнив штаб-квартиру. Когда они с Ройе вернулись из суда, их ждал экипаж второго катера, «Недотроги». В особняке Ройе сразу стало тесно, причем половину наличного пространства занимал Пауль, двоюродный младший брат Ройе. Их матери были сестрами, и комплекция досталась сыновьям не иначе как по материнской линии; но Максим Ройе, несмотря на значение своего имени, умудрялся как-то вписываться в окружающее пространство; Пауль же, словно в опровержение поговорки nomen omen, обращался с пространством как завоеватель. Где бы он ни появлялся, его сразу же делалось много.
Не то чтобы он не понравился Дику. Или Дик — ему. Пауль Ройе, очень похожий на кузена, словно представлял собой его светлую, солнечную сторону. Ясный, подумал Дик на своем родном языке, в котором было одно слово и для света, и для доброты: акаруй. Увы, в случае пауля Ройе нальзя было дописать рядом знак «суждение» и получить слово «мэйсацу» — «проницательность». Проще говоря, ум по большей части достался старшему в семье.
Дик вздохнул и поднялся по ступеням, ведущим к роскошной арке, изображающей сатиров, фавнов, нимф и прочие языческую пакость в пакостных позах и с пакостными телодвижениями. Арка при ближайшем рассмотрении оказалась голографической проекцией. Приклеенная к дверям «бегущая строка» гласила: «здесь говорят на нихонго». Это немного подбодрило юношу: говоря на родном языке, не приходилось думать об акценте.
Дик вспомнил улицу Глициний на станции Тепе-Хану и опять вздохнул. Последний день, когда можно было все исправить — вернуться на корабль и отлететь, не взяв на борт ни Моро, ни леди Констанс… Как забавно: вот-вот исполнится год с того рокового дня — а он опять стучится в дверь «веселого дома» в поисках человека, который лично ему безразличен, но может что-то изменить…
На секунду ему захотелось развернуться и убежать. Если бы он развернулся и убежал год назад…
…Тогда Моро отыскал бы другую возможность похитить Бет, сказал внутренний гад своим прохладным голосом. И другой экипаж тогда бы погиб — уже не по собственной воле, а в подстроенной аварии. И этим людям здесь, и гемам — им было бы совсем не на кого надеяться. Впрочем, можно наконец перестать прикидываться, что тебя волнует кто-то, кроме собственной персоны…
— Заткнись, — прошептал Дик и толкнул дверь.
Теперь следовало спуститься по ступеням вниз. Юноша оказался во внутреннем дворике, перед ним был крытый онсэн, питающий водой шесть каменных ванн, в одной плескалась девушка, в другой, занимая телесами весь каменный желоб, лежал мужчина. С него можно было бы писать мученичество святого Варфоломея — такое выражение застыло на его осунувшемся лице, такими черно-красными разводами была покрыта грудь.
Последним Дик заметил охранника — тот так-то так забился в тень под портиком, что сразу и не был виден. Но в какой-то момент его бритая голова поймала отблеск солнц, просвечивающих через ткань купола одним размытым пятном — и Дик различил в глубине шезлонга темнокожего человека, одетого в серое, почти слившегося с коричневым пористым камнем стены.
— Простите, — сказал Дик на нихонго. — Мне нужен Сэйкити.
— Чего-чего? — поднял голову охранник. — Ты по-человечески говорить можешь?
— Извините, — Дик слегка опешил. — На дверях написано, что здесь говорят на нихонго.
— Написано, — с досадой сказал охранник. — И говорят. Девочки. Девочки вполне способны почирикать с клиентом на этом птичьем языке. А я, во-первых, не девочка. А во-вторых, ты, — охранник демонстративно смерил взглядом Дика. — Ты не клиент.
— Мне нужен Сэйкити. Он здесь, я же вижу, — юноша показал на «мученика» в онсэне.
— Тебя не хватит на Сэйкити, — осклабился охранник. — Это во-первых. Во-вторых, его здесь нет. Он здесь был, да. Поработал немного. Потом ушел. Он всегда после работы идет немного побродить, никто не знает, куда. Никто не знает, когда вернется.
— У меня к нему дело.
— Твое дело — не мое дело.
— Я могу его подождать?
— Можешь. Там, за воротами.
Дик вздохнул.
— Я могу что-то заказать в баре?
— Можешь. Двести сэн.
— Я еще не сказал, что…
— Без разницы. Двести сэн.
Дик сглотнул. Усмехнулся криво. Он мог выложить за стакан воды двести сэн — Ройе от этого не сильно бы обеднел. Но это испортило бы образ полунищего парнишки, бегающего с поручениями.
— Хорошо, я подожду снаружи.
— И не на ступеньках, — уточнил охранник. — Увижу на крыльце — пну так, что покатишься кувырком до самого порта.
— Спасибо за предупреждение, — Дик поднялся по ступенькам, вышел из ворот, снова спустился. Охранник покинул портик и, пройдя до дверей, проследил, чтобы его распоряжение было выполнено.
Напротив «Горячего поля» была глухая стена какого-то склада. Дик сел под ней, скрестив ноги, ровно напротив входа в бордель — и, улыбаясь, смотрел в глаза охраннику, пока тот не закрыл дверь. Там наверняка было окошко обзора — поэтому юноша ничем не выразил своей досады. Да и досада была не так уж велика. В пещерах Диса он привык к такому отношению со стороны людей, занимающих должности мелкие, но дающие какую-то мизерную власть. Особенно охранников. Может быть, все-таки стоило показать платежеспособность? Почему Ройе не предупредил о том, как лучше себя вести? Ладно. Ожидание — это не так уж плохо. У того, кто ждет, много времени на размышления.
Конечно, могло оказаться так, что Сэйкити внутри. Дик подумал и решил подождать. Сэйкити наверняка должен посмотреть на результат своей работы и назначить «мученику» следующий сеанс. Если «мученик» выйдет — татуировщик, скорее всего, внутри. Тогда… Тогда, решил Дик, я просто подожду, когда начнут подтягиваться клиенты и куплю время какой-нибудь девицы. Он сунул руку за пазуху и потрогал во внутреннем кармане карточку, выданную Ройе «на представительские расходы».
Ну хорошо, подумал Дик, увижу я этого Сэйкити — и как я узнаю его, если Ройе не показал мне ни снимков, ни записей, даже словесного описания не выдал? Почему он послал меня сюда только что не с завязанными глазами? Это наверняка испытание, и будь Ройе проклят с этими испытаниями. Что ему от меня нужно? Почему он так уверен, что Сэйкити, а тем более Северин Огата, согласятся встретиться со мной? У нас с Огатой только одна точка пересечения — Сунагиси. Они были там вместе? Огата привез оттуда жену, он дружил с Райаном Маэдой — может, он почувствует себя обязанным Ричарду Суне/Райану Йонои?
Дик закурил.
Еще на борту «Вертихвостки» был момент, когда Ройе спросил как бы небрежно — «Ты ведь не думаешь, что по факту твоего происхождения большинство тут будет считать, что чем-то тебе обязано?» Дик вспомнил капитана Шелли, вспомнил Шимана и усмехнулся: «Не думаю». Старый бандит, сам того не зная, рассказал очень важную для Дика вещь: «помешавшийся на своей совести Нейгал» постарался сделать так, чтобы как можно меньше людей имело непосредственное отношение к уничтожению Минато. Думал ли полковник Бессмертных, что побочным эффектом станет отсутствие у земляков угрызений совести? Или… Дик прищурился, вспоминая зал суда, Нуарэ, лысого, восхвалявшего предприимчивость Ройе и того, кто кричал, что Ройе не жить… Похоже, угрызения совести за причиненное кому-то зло — не очень распространенное в этих широтах явление. Тут все не с Сунагиси началось, гниль пошла гораздо раньше…
— Эй, ты, — дверь снова открылась и показался охранник. — Все сидишь?
Дик не стал отвечать на глупый вопрос.
— Слушай, а может, ты наниматься пришел? Мордашка у тебя вроде ничего.
— Да, — сказал Дик, стараясь не показывать, как мгновенно у него внутри все завибрировало от гнева. — Вы угадали.
— У нас как раз нехватка мальчиков, — продолжал охранник, ухмыляясь. — Месяц назад одному полоснули ножом по лицу, а второй не справляется. Ты совершеннолетний?
— А мне говорили, что здесь есть вакансия вышибалы, — Дик постарался придать голосу такой же скучающий тон. — Потому что теперешний ни на что не годится и хозяева думают его уволить.
Охранник скрестил руки на груди и, спустившись по лестнице, встал над юношей. Сейчас, подумал Дик, сжимая зубы, придется ему врезать пятками по голеням. А там посмотрим. Интересно, завалю я этим все дело или наоборот?
— Думаешь, самый умный, да?
— Что вы, сударь, — Дик чуть развел ноги — теперь он сидел не скрестив щиколотки, а упираясь пяткой в пятку и мог из этой позиции очень эффективно ударить. — Если бы я был умным, разве я искал бы место вышибалы.
Охранник засмеялся и вдруг присел на корточки рядом с Диком.
— А ты ничего, — сказал он. — Извини, я поначалу решил, что ты планетник.
Вот как, подумал Дик.
— А почему передумали?
— Планетник никогда не сказал бы «вышибала», — с улыбкой пояснил охранник. — Он сказал бы «выкидала». Ну, колись: ты ведь за татуировкой. Или шрамировкой. Небось целый год пахал как гем, на сигаретах экономил… Я же вижу, какую дрянь ты смолишь… Слушай, мой тебе совет — оставь это дело. В любом салоне тебе сделают то, что ты хочешь. И дешевле.
— Разве Сэйкити делает плохо? — изобразил удивление Дик.
— Да нет, конечно, — охранник махнул рукой. — Сэйкити — супер. Но ты что, не слыхал про его условия? Он всегда только сам выбирает рисунок. И делает без обезболивания. Тебе это надо?
Дик улыбнулся.
— Я ведь не говорил, что мне нужна татуировка.
— Да брось. Зачем еще тебе может быть нужен Сэйкити.
— У меня к нему поручение.
— Какое?
— Не могу сказать. Оно не к вам, а к нему.
— Упрямый белёк, — охранник встал с корточек, — не могу я тебя пустить, понимаешь?
— Понимаю, — вздохнул Дик. — Вы хоть скажите, Сэйкити не там?
— Нет, честно — не там. Они вчера поругались с мадам Баккарин, она уехала на всю ночь, а он с утра сделал работу и пошел бродить. Скоро вернется посмотреть, как краска разошлась у клиента, — охранник покачал головой. — Он на этом бедняге отыгрался за вчерашнюю ссору, не иначе… Мужичок так стонал, что я думал — помрет под иглой. Вот поэтому мой тебе совет — не надо у него делать татуировку. Не сегодня хотя бы. Он злой, боя.
— Я знаю, — сказал Дик. — Добрый человек не взял бы себе имя Сэйкити.
Тут пришла очередь охранника удивляться — но расспрашивать он не стал.
— Я его понимаю, конечно. Тут будешь злым: был большим человеком, офицером, а как ноги потерял — так сразу стал никому не нужен. Кроме клиентов и мадам. Но знаешь, приживалой при бардаке существовать…
— Разве он плохо зарабатывает? — Дик снова изобразил удивление.
— Если бы он не пил, — тихо сказал, наклонившись вперед, охранник. — Не играл… И не посылал клиентов на… право и налево… он бы в имперских дрейках купался.
— Понятно, — вздохнул Дик.
— Ладно, — охранник поднялся на лестницу. — Пустить не могу, но на лестнице посиди. Я сейчас гляну, не околел ли наш красавец… Если околел — поможешь прикопать, боя?
Смеясь, он закрыл за собой дверь.
Дик подумал-подумал, и переместился на ступени. Если можно — почему нет? Хотелось есть, но отойти и купить чего-нибудь юноша не рискнул: можно пропустить Сэйкити. Дик усмехнулся. Ну, Детонатор… Ну, рыжий хитрый лис…
«И самое скверное во всем этом знаешь что?» — спросил он, подняв глаза. — «То, что он человека, которому было плохо, не спасал, пока всем не стало плохо. А вот если бы эта самая госпожа Огата оказалась хорошей правительницей и не губила континент — он бы и пальцем не пошевелил».
Дик помолчал, вслушиваясь в отдаленный уличный шум — и пришло возражение.
«Да, если бы она была хорошей правительницей — может, она знала бы, как управлять своей семьей. Может, она не натворила бы таких дел. Но бывает ведь, что свекровь ненавидит невестку, даже если свекровь умная женщина. Может быть и так, что в правители этот парень годится еще меньше, чем я в капитаны, а его жена — стерва… ну и что, что она с Сунагиси — мало ли кто с Сунагиси… то есть, теперь-то уже мало, да… но это неважно. Это и мне теперь неважно, вот что плохо. Ройе считает, что с ним получится сделать дело — а с теперешней верхушкой не получится. И мне должно быть, в общем-то, все равно, какой он… И ведь мне в самом деле почти все равно… Неужели я тут вконец обвавилонился за эти полгода?»
Дик опять закурил, чтобы не обращать внимания на голод. Вспомнил Рокс, вспомнил всех хороших людей, встреченных здесь — и тех, кого судьба забросила сюда вместе с ним…
— Пожалуйста, — прошептал он, глядя, как свивается спиральками дым. — Пусть он тоже будет такой.
И тут же посмеялся про себя над своей просьбой. Человек, с которым он искал встречи — взрослый дядька, ему уже больше тридцати. Он такой, какой он уже есть — и нет смысла просить у Бога того, чего просить нельзя. Думай о тех, кого ты любишь. Думай о них. Ты лезешь не в свою драку, ты можешь привести к власти человека, который… давай не будем гадать, просто вспомним, что он в жизни сделал и чего НЕ сделал. Загибай пальцы или отгибай, как Ройе — он служил в гражданской администрации на Сунагиси и помогал отбирать у людей кусок бустера — у тебя, у твоих родителей, у твоих братьев и сестер! Ройе намекнул, что он вроде бы помогал Маэде в восстании, но в результате этого восстания люди Сунагиси вообще погибли. Потом он воевал против Империи, а когда вернулся с войны — не стал отстаивать честь своей жены, не стал отбирать ребенка у своей матери, а просто забился под камень, выражая свой протест фигой в кармане. И против тех несправедливостей, которые творятся здесь, он не выступил сам… В лучшем случае он — кто? Добрый и слабый человек, который на Сунагиси получил такой удар по совести, что пошел на войну искать себе смерти, и даже в этом ему не было удачи.
И талантливый. Не забывай, очень талантливый. Но важно ли это? И если да, то почему? Дик попробовал вспомнить, скольких талантливых людей он знал. Бет, конечно. А еще кто? У Бет характер очень… неровный — он у всех талантливых такой, или только у нее?
И правильно ли Дик понял, что Ройе собирается поддержать мятеж? Не только против глав дома Сога — но и против тайсёгуна с его «эбером». И сам Дик в этом случае — не просто посредник в переговорах, а… как называется это на языке дипломатов, кажется — ультиматум? «Вот, на что я готов — ты со мной?»
Может, самое разумное сейчас — это подняться и сделать ноги?
Дик хотел встать, чтобы бросить окурок в утилизатор, но услышал откуда-то сбоку:
— Сиди и не шевелись, боя.
Голос знакомый — все тот же бритоголовый охранник — а тон такой, каким говорят люди с чем-то очень серьезным в руках. Как минимум, с ножом. Дик осторожно под плащом начал продвигать правую руку к флорду — и одновременно скосил глаза, чтобы оценить угрозу.
Бритоголовый охранник сидел на крышке утилизатора и лихорадочно черкал в планшете.
— Ради всего святого, боя, — продолжал охранник уже более ровным голосом, — не дергайся еще минуты две. Заработаешь сто сэн. А если согласишься пойти со мной — пятьсот за каждый час работы.
— Мастер Сэйкити, — Дик убрал руку от флорда, — а что, обязательно было нужно сперва поиздеваться надо мной?
— Характер, — Сэйкити то окидывал юношу почти осязаемым взглядом, то снова сосредоточивался на планшете. — Понимаешь, характер — он отображается в лице и в пластике, в принимаемых позах. Если у человека внутри нет того, что ты хочешь сделать, совершенно бесполезно говорить ему «руку туда, ногу сюда». Я должен был проверить, есть ли у тебя то, что мне нужно.
— Вам нужно еще мое согласие, — сказал Дик. — Его у вас нет.
— Но ты сидишь и не двигаешься, — усмехнулся Сэйкити.
— Вы застали меня врасплох. Хорошо, эти две минуты ваши, и оставьте при себе свои сто сэн.
— Пятьсот сэн в час, стало быть, тебя тоже не прельщают?
— Нет… господин Огата.
Рука со стилом опустилась. Узкое, нервное лицо поднялось от планшета. От взгляда Огаты у Дика мурашки пошли по коже.
— Это имя не должно звучать здесь, понял? — художник нехорошо усмехнулся и снова вернулся к работе. — Ты становишься все интересней и интересней, боя. Как ты догадался?
— Мне кое-что рассказали о… человеке, имя которого не должно здесь звучать. А потом вы сами рассказали мне о Сэйкити. Конечно, могло быть и так, что Сэйкити просто старый друг Огаты, еще с войны. Но… вы, наверное, с утра не брились ещё… У вас светлые волосы от самых корней, и вам не хочется, чтобы все видели, какого вы происхождения. Но красить их в неблагородный цвет, наверное, неловко.
Сэйкити фыркнул.
— Откуда ты, прекрасное дитя? И как тебя зовут?
Дик подумал и назвал настоящее имя:
— Райан. Можно просто Ран.
На этот раз Огата «завис» только на секунду.
— У тебя было ко мне какое-то поручение, Райан, можно просто Ран. Пойдем внутрь. Может, я еще уговорю тебя позировать, а?
Дик не ответил на это. С того самого момента, как он понял, кто такой охранник, внутри начало нарастать напряжение. Было с этим парнем что-то не так, и Дик не мог понять, что именно. То есть, отчасти он понимал — очередная маска, очередное запасное лицо, которое носят тут, кажется, все, даже он сам. Но было что-то еще, кроме…