Дарт-Торнтон Сесилия. Леди Печалей

   Несколько дней назад произошла первая битва в северо-западном Эльдарайне, недалеко от Нениан Лэндбридж. Батальоны Луиндорна шли маршем на запад двумя параллельными колоннами на расстоянии около четырех миль друг от друга, когда первая из них была атакована на открытом пространстве большим количеством мятежников. Чтобы обеспечить войскам тылы, командиры приказали разбить лагерь. Но постоянные вылазки и нападения варваров сводили их усилия на нет. Решили послать кавалерию, чтобы остановить врага и позволить пехоте закрепиться.
   В тот момент кавалерия Луиндорна не могла вступить в открытое сражение с варварами, потому что должна была всячески избегать окружения. И мятежники с успехом стягивались в кольцо вокруг Имперских войск. Больше того, без поддержки кавалерии наша пехота не могла устраивать молниеносных набегов и неожиданных вылазок. В конце концов войска первой колонны попали в плотное окружение конных лучников, надвигающихся на них со всех сторон. Наше положение было удручающим. Поражение казалось неизбежным, но тут с боевыми кличами и звоном мечей за спинами варваров появилась вторая колонна. В итоге мятежники были полностью разбиты и разбросаны по обширной территории.
 
   — Разведчики варваров, наверное, не слишком внимательны, — заметила герцогиня, сворачивая письмо и передавая его лакею. — В этом случае удача оказалась на стороне первой колонны. Судя по всему, врагов не так легко победить.
   — Для меня остаются загадкой их цели, — сказала Рохейн.
   — Мятежники воюют против Империи, — объяснила герцогиня. — Население Намарры составляют поколения головорезов и воров, сосланных на север в наказание за преступления. Они ненавидят Империю, которая изгнала их, поэтому и мстят ей. В этом нестабильном обществе правит насилие. Обычно они ссорятся и воюют друг с другом, пока самый жестокий и безжалостный убийца не проложит себе дорогу к власти. Но такие победы не обеспечивают долгого правления. Как только появляется более сильный соперник, властителя свергают, и все начинается сначала.
   Замученные страхом жители Намарры не могут жить в достатке. Их заставили поверить, что путь к богатству лежит через грабеж достояния Империи.
   В прошлом намаррцы никак не могли прийти к согласию относительно способа объединения в войне против нас. Но по какой-то неизвестной причине мятежники все-таки объединились.
   — В письме ничего не сообщается о роли нежити в конфликте, — встревожено заметила Рохейн. — Может быть так, что предводители варваров придерживают ее в ожидании какого-то определенного момента, чтобы атаковать войска Империи в полную силу. Но почему? И что подтолкнуло какого-то смертного, пусть даже могущественного мага, заставить нежить почувствовать такую неприязнь к человеческой расе?
   Герцогиня покачала головой.
   — Существенный вопрос, — ответила она. — Мы его давно задаем себе. Но ответа не находим.
   Через три недели после их приезда в Аркун пришло очередное письмо от Томаса Рифмача. Дочь герцогини Розамунда прочла его вслух.
 
   Благороднейшей герцогине Роксбург, маркизе Картерхауг, графине Майлз Кросс, баронессе Оукинг-тон-Хоубридж, а также леди Рохейн с Островов Печали, хозяйке Аркуна. Я, преданный слуга Томас, герцог Эрсилдоун, приветствую вас.
   Искренне надеюсь, что письмо застанет вас в добром здравии. Хочу сообщить последние новости. Продолжающееся расследование по делу сокровищ, найденных в Неприступных горах, и арест преступников, виновных в расхищении имперского имущества, показали, что на свободе остается немало их сообщников. Один из них, эрт Сианад Каванаг из графства Лохейра, известный также как Медведь, был задержан вчера в Каэрмелоре. Сейчас этот парень дожидается в дворцовой темнице решения Короля-Императора. Вполне возможно, что он будет приговорен к смерти за измену…
 
   — Что? — воскликнула Рохейн. — Нет! Этого не может быть!
   Она выхватила письмо из рук Розамунды, но не смогла разобраться в рунах и в отчаянии всплеснула руками.
   — Эллис, мне необходимо уехать. Вивиана, пакуй вещи и предупреди, чтобы оседлали мою лошадь. Хотя нет, в такую погоду не добраться до города верхом. А всадник, который привез письмо, еще здесь? На спине у эотавра ведь много свободного места? Я полечу вместе с ним.
   Герцогиня не задавала вопросов.
   — Вы полетите на моем корабле. Доббен, беги и предупреди капитана, чтобы срочно готовил корабль к отлету.
   — Спасибо, но чтобы поднять его в воздух, потребуется время. Нет, я полечу с Всадником Бури! — возбужденно возразила Рохейн.
   — Их правила запрещают подобные вещи. Только Всадники Бури и еще несколько избранных Королем-Императором придворных имеют право подниматься в небо на эотаврах. Нечего паниковать, Летучий корабль будет готов вместе с вами.
   Дворцовые казематы оказались не хуже подвалов в Башне Исс, а во многом даже лучше — не такие сырые, и стены не покрыты слизью, потому что коридоры вырублены в сухом камне. Подземелья хорошо освещались и вентилировались. Но все-таки это была тюрьма, и обстановка среди камня и железа, света факелов и теней создавалась тягостная. Монотонное течение времени нарушалось только стенаниями узников, время от времени меняющих друг друга.
   Звеня связкой ключей, главный тюремщик шел впереди, показывая дорогу.
   — Пожалуйста, скорее! — торопила его Рохейн.
   — Крысы! — вдруг испуганно прошептала за ее спиной Вивиана. — Я слышу их!
   Рохейн в ужасе остановилась.
   — Крысы? Ради всего святого, не произноси при мне это слово. Я боюсь их больше, чем всю нежить Эриса, вместе взятую. — Но потом, с отчаянием посмотрев на удаляющегося тюремщика, пробормотала с сомнением: — Стражники прогонят их!
   Девушки бросились догонять надзирателей.
   — Скорее!
   — Простите, миледи, но у меня вывихнуто колено. Я иду быстро, как только могу.
   Рохейн могла рвать и метать, но заставить надзирателя прибавить скорость оказалось невозможно. Звяканье ключей и тяжелые шаги стражников эхом отдавались от стен.
   — Оббан теш! — раздался голос из дальнего угла коридора. — Дадут мне хоть немного поспать с этим вашим топотом. Дарухшия, иди сюда, я сделаю так, что твоя правая нога будет под стать левой, ты, сгоррама самрин.
   — Сианад!
   Рохейн бросилась вперед, оттолкнув тюремщика. Обеими руками вцепившись в железную решетку, она стала пристально вглядываться в полумрак камеры. Там стоял босой человек в потрепанной рубахе цвета бергамота. На штанах и куртке из грубой шерстяной материи, накинутой на плечи, зияли огромные дыры. На голове у затворника надета талтри, а сверху капюшон с такими длинными тесемками, что он завязывал их под подбородком и на макушке. Из-под этого сооружения торчала рыжая борода, давно требующая бритья, так как грозила скрыть все лицо эрта.
   Это был, конечно, он.
   Рохейн плакала и смеялась одновременно. Сианад, открыв рот, с изумлением уставился на нее своими голубыми глазами.
   — Миледи, — сказала Вивиана. — Я прихватила нюхательные соли…
   — Не надо. — Рохейн оперлась на плечо служанки. — Дай мне, пожалуйста, носовой платок.
   Она вытерла лицо. Слезы исчезли, появилась улыбка.
   — Кого ты ко мне привел, тюремщик? — Сианад наконец обрел дар речи, но голос звучал хрипло. — Одну из сирен, чтобы сначала соблазнить меня, а потом задушить? Что, виселица вышла из моды?
   — Уходите, — сказала Рохейн, обращаясь к тюремщику и двум стражникам. — Здесь мне ничего не грозит. Я должна поговорить с этим узником.
   Караул с поклоном удалился.
   — Вивиана, ты тоже подожди меня за углом. Мне надо перекинуться с ним парой слов наедине.
   — Что вы от меня хотите?
   — Сианад! Во второй раз произношу твое имя и, должна заметить, это очень приятно. Как часто я о тебе думала и плакала. Как ты здесь оказался? Мне сказали, Скальцо убил тебя, и твои кости валяются где-то у подножия Лестницы Водопадов. Живой! Неужели это правда? Если бы это была реинкарнация и передо мной стоял призрак, тюремщики уже давно бы раскусили тебя.
   — Кто вы?
   Голос Сианада был полон изумления и подозрений.
   — Я — Имриен.
   Узник замер на несколько мгновений.
   — Знаю я такие фокусы, — пробормотал он и ушел в дальний угол темницы.
   — Никакие это не фокусы! — возмущенно воскликнула Рохейн. — Спроси меня что-нибудь! Например, про пояс из кожи червя, выигранный в Луиндорне? Ты расстегнул его после того, как мы прыгнули с пиратского брига, и теперь он летает где-то над Эрисом. Как ты назвал себя в Заброшенном городе? «Собственной Персоной». Какого цвета платье ты заказал мне в Жильварис Тарве?
   — Хватит! Хватит! У меня голова раскалывается. Если передо мной и правда Имриен, то, хочу заметить, лицо у нее слегка изменилось, а язык, судя по всему, пытается наверстать упущенное.
   Приблизившись вплотную к решетке, эрт стал пристально рассматривать девушку.
   — Она была такой же худышкой, как и ты. Выглядит твоя фигура так, будто у Имриен была сестра-близнец. Но у девочки были золотые волосы.
   — Я покрасила волосы.
   — Зачем?
   — Это долгая история…
   Эрт стоял со скрещенными руками и качал головой.
   — Нет, не может быть. Не могу поверить в то, что вы говорите. Вы приятная леди, конечно, но и только. Не мучайте узника.
   Рохейн схватилась обеими руками за прутья решетки и изо всех сил затрясла их.
   — Послушай меня, тупоголовый эрт. Если не веришь, задай любой вопрос.
   Сианад посмотрел на нее с сомнением.
   — Как зовут мою племянницу?
   — Муирна.
   — Нет, это легко узнать. Придумал! Что произошло в Заброшенном городе, когда начался шанг?
   — Ты сбросил талтри, встал около каменного дракона и закричал: «Вот он я — Собственной Персоной! Смотрите все! Я тоже оставил свою метку в этом городе! »
   Глаза девушки выжидающе смотрели на него. Сианад повернулся к ней, словно видя в первый раз. Его скулы свело судорогой. Он очень мягко спросил:
   — А твое лицо?
   — Вылечила одноглазая колдунья.
   — Голос?
   — Тоже.
   Рохейн почти перестала дышать.
   Из глубины груди эрта вырвался рев. Сианад с разбега ударился о решетку камеры. Поспешив к хозяйке, Вивиана увидела, как она обнимается через прутья с узником, продолжающим орать. Обеспокоенные заключенные в соседних камерах тоже стали кричать.
   — Шерна! Шерна! — восторженно повторял он. Оторвавшись от Рохейн, эрт стал отплясывать по камере. Появились стражники.
   — А ну-ка всем замолчать!
   — Оставьте его в покое, — приказала Рохейн.
   Не обращая внимания на надзирателей, эрт продолжал петь и танцевать и делал это так интенсивно, что развязались тесемки на талтри и обмотались вокруг ног.
   — Выпустите этого человека. Откройте дверь.
   — Миледи, нам запрещено без разрешения, подписанного Королем-Императором, выпускать кого бы-то ни было. Этот человек — преступник. Его должны повесить.
   Сианад тут же успокоился.
   — Выходит, здравствуй и прощай, шерна, — сказал он.
   — Нет, так не должно быть, — ответила девушка. — Мой дорогой друг, ты так же невиновен, как и я. Не сомневайся, все будет сделано, чтобы тебя помиловали. Сейчас мне надо уйти, но я скоро вернусь.
   — Подожди! Муирна и Диармид живы?
   — Да. Оба служат в Изенхаммере.
   — Передай им весточку от меня. Ладно?
   — И сообщить, что ты в тюрьме и приговорен к смерти? Позволить родным потерять тебя дважды?
   — Да, ты права. У меня еще будет возможность посмотреть на них, когда я выйду из этой чертовой темницы. Вытащи меня отсюда поскорее, шерна. Мое горло страстно желает, чтобы его хорошенько промочили в ближайшей таверне. Похоже, прежде чем меня повесят, я тут умру от жажды.
   — Я обязательно вызволю тебя отсюда. Клянусь. И помни, что в ближайшие два дня тебе ни о чем не надо волноваться.
   Они оставили его улыбающимся. Уходя, Рохейн повернулась к тюремщику и сказала:
   — Обращайтесь с ним хорошо. Если поступите, как вам сказали, будете вознаграждены. Если нет, ответите перед герцогом Эрсилдоуном и герцогиней Роксбург!
 
   — Он должен быть прощен. Его нельзя казнить.
   Рохейн стояла перед Королевским Бардом во внутреннем дворе Каэрмелорского дворца.
   — Но почему? — никак не мог взять в толк Эрсилдоун.
   — Он хороший человек. Друг. Сианад спас мою честь и жизнь.
   — Он преступник.
   — Такой же, как и я!
   — Никогда не говорите так, Рохейн. Я запрещаю вам.
   — Но это правда. У Лестницы Водопадов…
   — Вы взяли немного из клада, чтобы вернуться в город, и сразу признались в этом. Его величество не посчитал ваш поступок преступлением. Больше не стоит об этом говорить.
   — В чем его обвиняют?
   — Воры из банды Скальцо, которые были арестованы по вашему совету, выдали его. Похоже, в отличие от вас он вернулся к Лестнице Водопадов, чтобы украсть драгоценности. Это подтверждается и его собственным пьяным бахвальством в таверне. Не первый раз человек отправляет сам себя на виселицу, слишком разболтавшись за кружкой эля.
   — Его хвастовство ничего не доказывает. Пустые слова и только. Воры обманули вас.
   — Вы решительно настроены оставаться его защитницей? Я видел этого человека, не могу представить, что вы в него влюблены.
   — Конечно, нет. Он мне как брат или дядя.
   — Раз уж вы так просите, я отменю казнь, но помиловать может только Его величество.
   — Тогда я попрошу аудиенции у Короля-Императора.
   — Это невозможно. Он на севере, на войне, как вам известно.
   — Почему я не могу поехать туда?
   — Мой цветок, моя птичка! Как вас можно представить на поле брани? Подождите возвращения Его величества. До этого момента ваш друг будет жить.
 
   По разрешению герцога Сианаду было дозволено, правда, в цепях и под охраной, каждый день приходить в одну из комнат. Рохейн разговаривала с ним часами, к великому удовольствию эрта, угощая его вкусной едой и вином.
   Девушка выложила все, что знала о его семье. А потом, попросив поклясться, что он не выдаст секрета, поделилась воспоминаниями о своем прошлом, о чем она раньше не могла рассказать из-за немоты. Никому до сих пор она не говорила об этом, даже Маэве. Сианад узнал о ядовитом плюще, о жестоких обитателях Башни Исс. Многое узнал и о ее жизни служанки. Рохейн показалось, что с плеч свалился огромный груз, когда появилась возможность поделиться с кем-то тайной.
   Со своей стороны, Сианаду доставляло огромное удовольствие пользоваться гостеприимством дворца Короля-Императора, хотя бы и на время.
   — Вот это жизнь! — разглагольствовал он, развалясь на волчьей шкуре перед камином. — Если бы еще снять эти чертовы наручники, я был бы счастливейшим человеком. Судьба тебе улыбнулась, шерна. Но ты так и не вспомнила свое прошлое?
   — Нет.
   — Тебе надо постараться. Очень важно знать свою историю. Чтобы выжить, человек должен учитывать, что было в прошлом, и надеяться на лучшее будущее. Ведь жизнь не такая, как выглядит в этот момент. Это сумма того, что было в детстве, юности, и надежды на счастье в дальнейшем. Незнакомец, улыбаясь, предлагает тебе бокал вина, а может быть, он только недавно пережил горе.
   — Но как я могу узнать свое прошлое?
   — Тебе надо шаг за шагом пройти к нему.
   — Думаешь, мне следует вернуться в Башню Исс?
   — Именно. По-моему, это единственная надежда. Не стану называть тебя Рохейн, или леди Мак, или еще как-нибудь. Найди свое настоящее имя.
   — Но как же я уйду сейчас и оставлю тебя одного?
   Сианад пожал плечами.
   — Мне приходилось бывать и в худших условиях. В темнице пища попроще, но ее в избытке. Я там много отдыхаю и имею возможность походить без башмаков больше, чем за все прошедшие годы. Кроме того, мне кажется, Король-Император не приедет специально в Каэрмелор, чтобы помиловать меня за кражу его сокровищ. Вернется он не раньше, чем выиграет войну. Найми Летучий корабль. Денег у тебя хватит, так что можно позволить себе такое удовольствие. Путешествие займет немного времени, и, возможно, тебе удастся найти какие-то следы.
   — Нет, — повторила Рохейн. — Я не могу тебя оставить.
   Но дремлющая до поры до времени проблема уже проснулась.
 
   — Простите, миледи, но меня удивляет, что вас до сих пор не изгнали из круга избранных, — озабоченно сказала Вивиана. — при Дворе только и говорят, что у вас родственные связи с этим арестованным парнем. Миледи, он из Финварны и вне закона! Дайанелла и все остальные именно так и думают, но все еще не изгнали вас.
   — Дайанелла считает, что это забавное нововведение, и сама была бы не прочь завести себе заключенного, чтобы держать его в цепях.
   — Извините меня, но я ей не доверяю. Несмотря на павлинью раскраску, она просто серая кошка, которая ради развлечения рвет на части птиц и беззащитных существ. Пока вы сюда не приехали, миледи, она считала, что прекраснее ее нет никого в мире, а теперь вынуждена уступить трон. Уж будьте уверены, ей это не по вкусу. Дайанелла не позволила им изгнать вас и теперь червяком лезет во все ваши дела, преследуя какие-то цели. Сердце у этой девушки холодное, как лед. Дядя вернулся с севера весь израненный, но ее это мало беспокоит.
   — Ты все правильно говоришь. Но меня не волнуют пороки Дайанеллы.
 
   Встречи с Сианадом приносили и радость, и печаль одновременно. Эрт не часто встречался с Рохейн взглядом, а если это происходило, быстро отводил глаза в сторону. Легкого товарищеского общения теперь не получалось. Оно ушло, сменилось неловкостью, как будто Рохейн превратилась в фарфоровую статуэтку на полке, а Сианад боялся трогать ее, чтобы не разбить или не испачкать грубыми руками. Несколько раз девушка замечала, что он смотрит на нее с выражением благоговейного страха, словно перед ним видение, в реальность которого эрт не верит.
   Ей не нужно было почтения от старого друга, душа просила добродушного подшучивания, по которому девушка столько времени тосковала. Неужели эта отчужденность между ними, тайные дуэли в саду и фальшивая дружба Дайанеллы являются расплатой за то, что с ее лица сорвали маску уродства? Маэва говорила: «Не спеши благодарить меня, пока не поживешь с новой внешностью годик-другой. Посмотрим, как она тебе тогда понравится».
   Несмотря на возникшую дистанцию, Рохейн хотела встреч со старым другом и проводила с ним часы, желая узнать, что привело Сианада в темницу.
   — Меня спас Гайледу, — рассказывал он. — Когда я раненый лежал около Лестницы Водопадов и почти испускал дух, он отплатил мне за спасение его жизни. Взяв меня на руки, словно я вешу не больше подростка, отнес в лес и вылечил. Большая сила у него. Все произошло благодаря тому голубому цветку, что дала мне Этлин.
   Выздоровев, я отправился в Тарв и прятался там вместе с Этлин и Ройзин. Женщины рассказали, что ты поехала в Каэрмелор. Ты же знаешь, что все пути, ведущие на запад, считаются непроходимыми из-за большого количества нежити. Моей первой мыслью было, как сообщить Королю-Императору о сокровищах, чтобы скорее вырвать их из рук трусливых людей Скальцо, а самому стать героем, да и отомстить бандитам. У меня не было надежды, что тебе удалось добраться до Каэрмелора, очень уж много людей пропало в тех местах. Я собрал денег, сколько смог, кое-что одолжил и отправился к Всадникам Бури.
   В Башне я пошел к писарю и попросил записать сообщение, чтобы потом послать его Королю-Императору. Мне, конечно, не хотелось, чтобы весь мир узнал, где находится клад, поэтому я говорил намеками. Только человек, которому что-то известно, мог догадаться о содержании записки. Но писарь как-то странно на меня смотрел, и, казалось, парень уже встречался где-то на моем пути, хотя мне не удавалось вспомнить. Сомнения были не напрасны, как потом выяснилось. Когда я вернулся в Башню Тарв с «Эохейдом» на боку, чтобы узнать, отправлено ли сообщение, около входа на меня напали какие-то головорезы. В драке я лишился меча, но решимости не потерял.
   У меня был план на случай, если произойдет что-нибудь подобное. Заметь, Имриен, очень полезно иметь в запасе пару мыслей. В Тарве живет мой друг, у которого в доках есть лодка. Я сломя голову бросился туда, но ее там не оказалось. По-видимому, парень отправился рыбачить. И тут меня осенило, где мы встречались с писарем из Башни. Это был один из сообщников Скальцо. В Тавре их полно. Собачьи дети наступали мне на пятки. Я прыгнул в первую попавшуюся лодку и отплыл. Тут они и потеряли меня, потому что надвигался шторм и только нежить или сумасшедший эрт мог решиться выйти в море в такую погоду. Но поскольку я обладаю приличной морской практикой, мне удалось доплыть до самого Каэрмелора. Хотя хочу заметить, что мог бы немало порассказать отнюдь нелорральных историй, случившихся в пути. Но когда моя лодка причалила к берегу, разрази меня гром, если все население города уже не знало о сокровищах у Лестницы Водопадов, потому что некая миледи обнаружила их и сообщила Королю-Императору. Что было делать? Раз все известно, и награды ждать не за что, оставалось только вступить в армию.
   А когда парень собирается пойти в армию, ему напоследок, конечно, хочется сполна вкусить свободы. Итак, я отправился в ближайшую пивную, где встретил двух парней, с которыми дрался в былые дни. Хорошие ребята. Мы сделали несколько заходов.
   В общем, сидим мы с Прайзом и Доггой и обедаем. Тут Прайз рассказывает историю о том, как в этой самой пивнушке в прошлом году была драка и восемь здоровенных лбов провалились сквозь рухнувший деревянный пол в подвал. А подвал не использовался больше пятнадцати лет и был до середины заполнен слизью. Прайз так хохотал, что почти выпрыгивал из своих прекрасно пошитых штанов. Тогда я рассказал о старом Каулифлавере, как он умер, играя в карты, а рука лежала на столе. Его партнеры заглянули под нее и обнаружили три туза. Тогда они засунули в его карман деньги, которые тот выиграл, прежде чем тело вынесли из пивной.
   Когда я это рассказывал, вошел Люско Барроуклауг, громогласный пьяница и забияка, после того как смошенничал и был выброшен из другой таверны. Я не имел счастья видеть этого подонка год или два. Не так уж долго, не так ли? Барроуклауг уже был изрядно пьян. Прошло совсем немного времени, когда он начал задирать хозяина таверны и приставать к симпатичной служанке. Я встал и сказал джентльмену, что если бы мне хотелось шума во время обеда, я пошел бы в гости к своей бабушке. Он задрал свой феоркайндский нос, критически посмотрел на финварнский килт, надетый на мне, усмехнулся и сказал: «Прекрасные ножки».
   «Может быть, ты хочешь получить одной из них по заду? » — предложил я. Он стал ругаться, тогда Прайз заметил: «Не обращай на него внимания, пока мы едим». Но Догга возразил, что его тошнит от вида этого наглеца. На что Барроуклауг ответил: «Меня от тебя тоже тошнит, и я сейчас сверну твою проклятую шею». На что Догга вежливо сказал: «Не стоит думать, что ты способен сломать кому-то шею».
   И прежде чем проклятия успели достичь дверей таверны, посыпались удары кулаками. Я с большим удовольствием вмазал ему пару раз и вернулся на свое место. Барроуклауг выбежал на улицу, а я вежливо попросил: «Передайте мне, пожалуйста, соль».
   И мы стали продолжать трапезу. Но прежде чем закончили, в дверях опять появился наш обиженный друг. Следом за ним еще один такой же здоровяк, потом еще один и еще один. Таким образом в таверне оказалось девять человек вместе с Барроуклаугом. Смею тебя уверить, шерна, лица у них были не очень симпатичные. Уродливое подобие людей, по которым давно плачет виселица. Хозяин таверны и слуги побледнели, как и остальные посетители.
   Наверное, от удивления я без лишних разговоров ударил одного из друзей Барроуклауга. Ну, и тут началась драка. Столы были перевернуты, стульями колотили друг друга по спинам, билась посуда, парни летали по воздуху.
   Пока продолжалась схватка, два завсегдатая таверны, с интересом наблюдавших за происходящим, убедились, что трое парней побеждают девятерых, и присоединились к нам. Итак, нас уже было пятеро, а вскоре хозяин таверны и его братья помогли выставить компанию подонков за дверь. А мы, теперь уже впятером, вернулись за стол, чтобы доесть подливку, спасенную скорее нашими усилиями, чем удачей.
   Пока мы ели, у меня было время посмотреть на состояние моих друзей. Прайз, всегда такой аккуратный, один башмак потерял, другой — запросил каши, рукав рубашки оторван. Короче, не было ни одной целой части одежды. Догга и я находились в таком же положении. Однако, не обращая внимания на мелкие неудобства, мы продолжали вкушать обед, когда в дверь заглянули двое парней и осмотрели поле боя. Они оказались шерифом и констеблем.
   «Здесь была драка? » — спросил один из них.
   Мы с удивлением осмотрелись. Пивная выглядела несколько неубранной.
   «Драка? Не было здесь никакой драки», — сказали мы.
   Хозяин и слуги подтвердили наши слова. Шериф и констебль еще раз с подозрением посмотрели, как мы доедаем соус, нахваливая повара, и предупредили, чтобы никто не нарушал порядка, получив в ответ уверения в нашей миролюбивости. Тогда они ушли, оставив нас в покое.