Дарт-Торнтон Сесилия. Леди Печалей

   Сегодня волны катились медленно, с трудом, как будто стали тяжелыми как свинец, чей печальный цвет они приобрели. На берегу, как и много лет до сих пор, лежал скелет кита. В небе кружили грачи, искупавшиеся в песке, а потом очищенные ветром. Теперь скелет был домом или гигантской клеткой, в которой они обитали.
   Все это можно было увидеть из дома Люти, островного мага. Его жилище, похожее на шаткое гнездо чайки, возвышалось над деревней и гаванью на невысокой скале. Птицы, кстати, чувствовали себя в доме полноправными хозяевами. Они громко общались между собой и, когда приехала группа всадников, известили об этом округу резкими криками.
   Компания знатных визитеров, четко вырисовывавшаяся на фоне угрюмого неба, ждала, не спешиваясь. Вскоре между морем и небом появилась голова Люти. Он вскарабкался наверх, из его кармана торчал фантастический гребень из золота и жемчуга.
   Всадники спешились, и Люти повел их в дом. Поклонившись, маг открыл перед ними дверь. Едва они переступили порог, жилище задрожало, будто гнездо на ветру. Откуда-то раздался гул.
   В доме пахло водорослями, но, несмотря на хаос, творившийся этой ночью, было на удивление чисто и аккуратно. На стропилах висели сухие водоросли: розовые, оранжевые, медно-красные, кремовые. Около окна тихо капала жидкость в водяных часах. Рядом лежал секстант и складная карманная подзорная труба, на которой было выгравировано имя мастера — «Стоджбек из Портбери».
   На полках стояли различные памятные вещицы. Два единственных стула, вырезанных из коралла, выброшенного на берег штормом, стояли около капитанского стола, украшенного перламутром и зарубками, сделанными кинжалом, который удалось спасти после кораблекрушения. Кровать напоминала гигантскую створку раковины. На столе стояли подсвечники в форме купидонов, тарелки из раковин морского гребешка и ложки из раковин мидий. Янтарного цвета блюда были сделаны из легкого и прочного материала баллкельпа. Когда он влажный, то отличается вязкостью и ковкостью, но когда высыхает, становится похожим на стекло. В доме Люти можно было увидеть множество вещей, автором которых являлась морская вода.
   Да и сам чародей был похож на морское существо. Кожа у него казалась прозрачной, как у медузы, глаза напоминали окна в подводный мир. На шее мага висело ожерелье из зубов акулы.
   — Могущественные неявные силы проникли через наши границы, — проговорил он, откладывая в сторону медную астролябию, чтобы освободить на столе место. — Я видел их прошлой ночью. Моей силы не хватит, чтобы бросить вызов такому могущественному врагу. Я не знаю, куда сейчас отправились три черные птицы и что может произойти. Но вы, миледи, не должны чувствовать себя виноватой.
   Он сделал какую-то зелено-голубую смесь в фарфоровой чашке и дал Рохейн выпить. Зелье зажгло в венах кровь, заледеневшую, с тех пор как злобная нечисть обрела свою настоящую форму, превратившись в птиц, и девушка наконец поняла, что натворила.
   — Я опускал гребень в море, но впервые за все время не получил ответа. — Лицо мага приобрело угрюмое выражение. — Что стало с судном, на котором чудовища вторглись на остров?
   — Оно трижды повернулось вокруг своей оси, — ответил принц, — а потом камнем пошло ко дну.
   От громкого гула на полках задребезжали безделушки.
   — Не надо так тревожиться, — успокоил их Люти. — Это просто голос моря. Жаль, что я не владею его мощью.
   — Такое впечатление, что звук раздается совсем рядом, — сказал принц.
   — Так и есть, сэр, — ответил маг, поднимая крышку люка в полу. Под его ногами открылось глубокое отверстие. Далеко внизу, на глубине около сотни футов, темный поток торопился к внешней стороне горы в последних нескольких ярдах от открытого моря.
   — Море промыло пещеру в скале, — объяснил Люти, когда вода ударилась о стену, и опять раздался мощный гул, сотрясающий дом. — В такой же самой пещере много лет назад Урхен Конч нашел клад древних золотых монет, если верить местной легенде, в которой я не сомневаюсь, — добавил он.
   Люти закрыл крышку. На его плечо села чайка, вытаращив желтые глаза на гостей.
   — Я сегодня еще раз попробую опустить в море гребень, — сказал маг. — Оставьте мне курьера, я сразу его пришлю, как только появятся какие-нибудь новости.
   — Что еще можно сделать? — спросил Авенель.
   — Нам больше ничего не остается, как наблюдать и ждать. Наблюдать и ждать…
 
   С той штормовой ночи все, кто обитал в Тане, и жители деревни часто обращали свои взгляды на крышу острова, спрятанную в облаках, на ту самую вершину, где исчезли злобные птицы. Но пока никаких признаков чего-то необычного не наблюдалось. Вершина, казалось, спокойно плыла по небу, не выходя из забытья, безмятежная, никем не потревоженная. Над деревней не появился дождь из черных перьев, и огромные птицы, расправив когти и раскрыв клювы, не бросались на жителей. Шли дни, но все оставалось по-прежнему, и люди перестали так часто поднимать головы.
   Сенешаль вместе с несколькими всадниками на эотаврах попытался подняться к вершине, но клубящиеся облака пара преградой становились на пути, лишая возможности подкованных силдроном крылатых лошадей ориентироваться в тумане. Не зная, где верх, где низ, эотавр вместе с всадником мог упасть на землю. Однажды ночью в полудреме Рохейн показалось, что она находится в доме мага, и волны в подземной пещере с шумом бьются в основание дома.
   Девушка проснулась.
   Ее кровать сотрясала легкая дрожь. Еле заметно покачивались лампы, подвешенные на цепях к потолку.
 
   С материка пришел корабль. Когда он отплывал, на его борту была Элисейд. Корабль привез письма, в том числе и для Рохейн, написанные красивым витиеватым почерком, больше похожим на виноградную лозу. Там были новости о войне и делах, и, конечно, о том, что он думает о ней и скучает.
   Новости с полей сражений были мрачными. Темные силы атаковали Королевские легионы и дайнаннцев по ночам, а мятежники днем. Центральная цитадель варваров находилась где-то в пустынных областях Намарры, и ее никак не могли найти. Именно оттуда отдавались приказы. Считалось, что если найти эту крепость и уничтожить, то победа станет реальностью.
   — Письмо от мамы, — воскликнула Кейтри, размахивая листком бумаги. — Похоже, в Башне Исс теперь живет домовой. Он щиплет нерадивых служанок и хозяев, которые бьют их. Домовой очень усердно работает, и теперь Тренчвисл весь в синяках. Эконом старается от него избавиться и подкладывает подарки. Но домовой их игнорирует и не хочет уходить. Мама говорит, что Башня — самое подходящее для него место.
   Внимательно прочитав письмо из Каэрмелора, Вивиана издала изумленный вопль.
   — Вот это да! Один из дворцовых лакеев сбежал с шестой внучкой маркиза Рано!
   Несколько дней она, не переставая, говорила только об этом.
   Поздно вечером, когда Рохейн ложилась спать, девушка опять отметила странную вибрацию пола. Казалось, что мимо дома проехала тяжелая повозка, но когда она выглянула в окно, дорога была пустой.
 
   Яблоки в заброшенном саду Элисейд выросли и созрели. Туманная сырость острова казалась пропитанной запахом гниения, исходящим то ли от пара, поднимающегося над вершиной горы, то ли от водорослей, выброшенных волнами на берег. Время шло, и люди, привыкнув к запаху, перестали его замечать.
   Для ранней весны погода была необыкновенно теплой, как и вода в море. Пользуясь этим, деревенские ребятишки ныряли и купались, особенно дети Урсиллы и Роны Вейд. Предупреждение Люти быть внимательным и ждать потеряло актуальность. Люди острова Тамхания наблюдали и ждали, но ничего не случалось. Постепенно их настороженность ослабла.
   Однако пока хозяева отвратительных чудовищ бездействовали, сами они не отдыхали и безостановочно росли. Для человеческого глаза все было без изменений, мирно и спокойно. Но под землей шла активная работа.
   На следующий день Рохейн стояла с Роландом Авенелем в библиотеке. Во время их разговора здание стало так трясти, как будто целая армия тяжелых лошадей, груженная баллистами и другим военным снаряжением, созданным для разрушения, проехала на железных колесах мимо дома. Стены затрещали. С полок стали падать книги.
   — Может быть, остров опять плывет?! — воскликнул сенешаль, качая от удивления седой головой. — Или собирается это сделать! Ему, наверное, наскучило прежнее место, он вырвал древние якоря и намеревается отправиться в плавание, чтобы найти другое пристанище.
   Тамхания вновь пришла в движение. Так решили жители деревни, заколотив окна и двери домов досками. Пришел месяц дождей уискамис. На высокой гранитной скале глаз маяка смотрел в бесконечные просторы моря, словно видел то, что находится за горизонтом. У подножия острые зубцы скал создавали подобие границы между морем и землей. Они очень походили на корни. Но, судя по всему, эти корни не обладали достаточными размерами, чтобы удержать остров на месте.
   Семья Скейлзов и их сообщники предстали перед деревенским судом. Они были наказаны за жестокое, незаконное поведение. Преступников на пару дней привязали к столбам, а деревенские парни бросали в них сгнившие яблоки, тренируясь в метании. Все жители пришли к выводу, что наказание было слишком мягким.
   Тем временем Джорджиана Гриффин стала встречаться с Севаном Шоу.
   Рохейн же продолжила уроки музыки, письма и владения оружием. И еще она пыталась разбудить спящую память. С самого начала, еще до появления чудовищных птиц, девушка часто размышляла, неужели остров сам решил переместиться на новое место? Если это так, то куда он направляется?
   Все вокруг было охвачено апатией. На берег с громким шипением набегали волны. То был единственный звук, кроме завывания ветра. Казалось, что совсем исчезли крачки, белые цапли, чайки, кроншнепы.
   Через неделю после Дня Белых Цветов Рохейн и ее друзья сидели за столом в Обеденном зале Таны. Никто не разговаривал, все молча смотрели на мягко двигающиеся двери, как будто их открывала чья-то невидимая рука. Потом двери стали открываться и закрываться с громким стуком. На столе из бокалов выплескивалось вино, солонки подпрыгивали и переворачивались. Где-то над головами, высоко в колокольной башне, дрожали невидимые колокола, как будто холодный металл подхватил лихорадку. Языки колоколов раскачивались, но им не удавалось соприкоснуться с внешними стенками бронзовых тюльпанов. Они не звонили. Пока!
   Вбежала служанка Энни, бессвязно восклицая что-то о Злом Томе. Вскочив со стула, сенешаль выбежал из комнаты, по пути обнажив меч на случай, если понадобится защищаться. Но там не было нежити, и вообще никого. Он вернулся и расспросил девушку, та сказала вовсе не то, что он ожидал услышать. Том никому не причинил вреда. Он просто ушел.
   Тот, кто столетиями охранял дорогу, покинул свой пост. И тут все вспомнили, что какое-то время в Тане никто не видел ни фей, ни домовых, ни одного шелкуна — никого из магических существ.
   — Неужели возможно, чтобы они все покинули Тамханию? — спросила Эллис Роксбург.
   Никто не смог ей ответить.
   Над океаном грохотал гром. Лошади ржали и стучали копытами о стенки конюшни. Кубки подпрыгивали, расплескивая вино на белоснежные скатерти, покрывающие обеденные столы.
   — Эта тряска… — начала герцогиня, но не договорила.
   — Может быть, нам тоже стоит уйти отсюда? — предположила Рохейн. — Боюсь, острову угрожает опасность.
   — Да, похоже на то, — поддержал ее Бард.
   — Но ведь Его императорское величество приказал нам оставаться здесь, — пробормотала Эллис. — Хороший солдат никогда не ослушается приказа. И мы не должны.
   — Море волнуется все последние дни, — сказал сенешаль. — Если остров действительно плывет, то он двигается навстречу волнам. Похоже, надвигается еще один шторм.
   Слова слетели с его губ как пустая шелуха от семечек. Все молча сидели за столом.
 
   О том, что произошло потом, не предупредила ни одна русалка.
   Гром катал металлический бочонок по небесному своду, но не было видно ни одного грозового облака. Море волновалось. Даже теплые воды в гавани более оживленно, чем обычно, танцевали у берега. Однако шторма не было в том понимании, к какому привыкли островитяне. Все это продолжалось не один день. Потом земля вздрогнула, как будто хотела стряхнуть с себя все. Жители деревни в страхе выскочили из домов. Невозможно было удержаться на ногах. Бились окна и посуда. В Тане со стен падали картины, в конюшнях звенели колокольчики на уздечках, подвешенных на крюках. Потом все стихло, земля успокоилась. Вот только на следующее утро рассвет не наступил. Вместо обычного восхода солнца на землю наползало гигантское черное животное.
   — Посмотрите на это облако! — воскликнула Вивиана. Белая шапка, которая покрывала вершину горы, потемнела, окрасившись в насыщенный серый цвет. Она поднималась все выше, разветвляясь и становясь похожей на гигантское дерево, закрывающее ветвями солнце. Под его тенью склоны горы оставались такими же, как всегда, покрытыми пышной зеленью, но в воздухе кружился песок и грязь, и подобно черному дождю плыли кусочки золы. Ветер кружил их, раздражая глаза и затрудняя дыхание. Запах гнили усилился во сто крат. Везде чувствовалось зловоние, словно протух океан капусты. Чтобы избавиться от пыли и запаха, островитяне закрывали окна и двери. А выходя на улицу, защищали носы тканью.
   — Подготовьте корабли, — велел Бард. — Сообщите жителям острова, чтобы были готовы к отплытию.
   На что Авенель ответил:
   — Это Королевский остров! Нам здесь никто не может навредить. Кроме того, большинство жителей отказываются даже из домов выходить.
   Шторм становился все сильнее. Засверкали молнии, но только у подножия горы. На острове пересохли старые ручьи, зато открылись новые родники. Когда остров стали сотрясать подземные толчки, реки изменили направление.
   Староста собрал жителей деревни на совет.
 
   При прощании Торн сказал Рохейн: «Не оставляй остров. Дождись меня».
   Она должна поступать так, как он велел. Но ведь тогда остров был в безопасности. Рохейн своей собственной рукой зажгла маяк и позволила нежити проникнуть сюда так же, как и в тот раз, когда своим присутствием принесла в Башню Исс смерть и разрушения.
   Еще Торн спрашивал, почему Хуон идет по ее следам.
   Вопрос озадачил Рохейн, а потом она забыла о нем и успокоилась, однако нынешние события заставили ее вспомнить.
   Выходит, что, как бы она ни пыталась отрицать, что-то злобное и жестокое рыщет по Эрису и хочет найти ее. Рохейн не могла понять, как ей сразу в голову не пришло, что никогда ни Скальцо, ни слуги Коргута не преследовали ее. Все это время у нее был один враг, гораздо более могущественный и страшный, нежели мелкий авантюрист или мошенник-колдун.
   В Жильварис Тарве в тот день, когда она на рынке спасла из рабства водяную лошадь, Рохейн видела человека. Память услужливо нарисовала ей очень злобное лицо, явно не принадлежащее смертному. Еще тогда за ней следили магические существа, а когда сошла краска с золотых волос, ее узнали. Очевидно, для врагов не секрет, кем Рохейн была в прошлом, и еще тогда они начали ее преследовать, но потеряли след после того, как ядовитый плющ обезобразил лицо девушки и лишил ее речи. Шпион, видимо, все рассказал ее главному врагу. Ведь сразу после рынка за домом Этлин стали наблюдать подозрительно выглядевшие личности. Но тогда, по иронии судьбы, Рохейн вместе с Муирной похитили, и Хуон опять потерял ее след.
 
   Рохейн стала вспоминать все события, произошедшие за последнее время. Знал ли ее враг, что это именно она ехала тогда с караваном, и не за ней ли послал гигантских собак? Сколько жизней унесло то нападение!
   Тогда Рохейн удалось спастись, но колдун Саргот выдал ее какому-то мелкому слуге Хуона. Он не знал толком, что делает, ему просто нужно было убрать Рохейн с пути Дайанеллы к трону. Сомнений быть не могло, маг Каэрмелора имел давние связи с нечистой силой. Возможно, до него дошли слухи, что Хуон ищет талитянскую девушку, и он только ждал момента, когда она покинет Каэрмелор.
   Когда известие достигло ушей Хуона, была атакована Башня Исс. Рохейн и тогда удалось избежать опасности, но теперь, когда она обрела прежнее лицо и голос, Хуон узнал ее. По какой-то причине он напал на ее след на Тамхании и постучался в дверь. Рохейн по глупости открыла ее и позволила неявной нежити проникнуть на остров. Почему Хуон шел по ее следу, она забыла.
   А он нет!
   Давай больше не будем говорить о прошлом.
   Торн сказал это в Башне Исс. Они любовались зимним пейзажем и ястребом, парившим в небе.
   Те волнующие дни были наполнены радостью. Тогда, чтобы не испортить настроение, Рохейн не стала говорить с Торном о прошлом и утаила от него, что в забытом периоде жизни могли быть скрыты очень важные обстоятельства.
   Если Торн будет убит на полях сражений в Намарре, для него это так и останется тайной. Рохейн тут же отбросила мысль, ранящую сердце. Но если война закончится победой, как она может вернуться к нему, если за ней тянется проклятие, от которого страдают и те, кто находится рядом? Торн — воин, отличающийся отвагой и доблестью, доказавший это в бою против Дикой Охоты. Но как долго обычный смертный человек сможет противостоять таким могущественным силам? Ну, раз или два это может получиться, однако в конечном итоге неявная магия победит.
   Торн! Увижу ли я тебя опять когда-нибудь? Прежде чем это случится, мне необходимо выяснить, что скрыто в прошлом, почему Хуон преследует меня. Тогда мы с тобой будем знать, что делать с этой угрозой.
 
   Солнца не было видно уже три дня. В темноте воздух казался еще более удушающим. Казалось, остров накрыло зловонное одеяло, пахнущее серой. Вокруг царила тишина. Таваал последний раз собирался с силами. А те, кто жил на его склонах, все еще оставались слепы и глухи к страшной опасности. А может, просто не хотели видеть и слышать, потому что предположения были слишком ужасны, чтобы поверить в них. Такое отношение свойственно людям, живущим в опасных местах. Сначала не верить, а когда катастрофа все-таки происходит, изумляться.
   Потом земля опять содрогнулась.
   Рохейн в это время сидела в дубовой гостиной Таны, играя с Эдвардом, Эллис и Томасом Эрсилдоуном в карты. На подоконнике под винно-красными портьерами, сидел Тоби, наигрывая на маленькой позолоченной лютне. Его пальцы легко касались струн. Время от времени из детской доносились взрывы смеха и визг. Там дети герцогини играли в «прятки».
   Два лакея в белых перчатках принесли подносы. Поставив их на маленькие шаткие столики, стали разливать в фарфоровые чашки горячий напиток. К чаю предлагался вишневый пирог.
   В люстрах и бра горели свечи, чтобы как-то скрасить окружающую темноту.
   — Энни сегодня увидела, что зацвели розы, — заметила Эллис, — и ужаснулась. Она сказала, что если цветы появились так рано, значит, обязательно случится кораблекрушение или еще какое-нибудь несчастье. Островитяне очень суеверны.
   — Что касается местных жителей, — заметил Бард, — я вчера беседовал с одним добытчиком кораллов. На острове некоторые люди считают, что туман вызван не изменениями в атмосфере, и морское чудовище тоже не имеет к нему никакого отношения. Воды вокруг Тамхании всегда были теплыми. Они говорят, что пар поднимается, — продолжал он, бросая на стол карту, — из-за невероятного жара, который всегда подогревал землю изнутри.
   Тоби перестал наигрывать и отложил в сторону лютню. В комнате воцарилась тишина, прерываемая только тиканьем часов на камине.
   — Вы слышали что-нибудь прошлой ночью? — спросила герцогиня Роксбург, наклоняясь над столом, чтобы рассмотреть карты.
   — Нет, я хорошо спал, — ответил Эдвард.
   — Я тоже ничего не слышал, — сказал Бард, тщательно перемешивая колоду. — Но среди слуг ощущалось некоторое беспокойство.
   — А я решила, что мне приснилось чье-то рыдание, — сообщила герцогиня.
   Карты герцогини выскользнули из рук и рассыпались по полу. К ней быстро подбежал лакей, чтобы собрать их.
   — Давайте на этом закончим игру, — предложил Эдвард, сложив свои карты и бросив их на стол. — Я не отказался бы выпить чашечку крепкого чая.
   — Замечательная идея, — дипломатично поддержал принца Бард, поглаживая усы и бороду. — Кому охота играть в такой день!
   — Какой интересный рисунок, — заметила Рохейн, изучая изображение лебедя на вафле.
   Ей вспомнилась сказка о девушке-лебеде, похищенной смертным мужчиной. Рохейн собралась рассказать ее, когда дом потряс сильнейший подземный толчок. Почти сразу за ним последовал еще один.
   — Что это? Что случилось?
   Принц вскочил со стула. На лестнице раздался какой-то шум.
   Лакей побежал к двери. Не успел он ее открыть, как в комнату ворвался всадник, наклонив голову, чтобы не задеть головой косяк. Он остановился перед ними, но лошадь не переставала перебирать ногами, изорвав ковер в клочья. Подкованное железом копыто с силой ударило по сверкающему черному дереву столика, и тот полетел через всю комнату. Чайные принадлежности брызнули осколками в разные стороны. Изо рта лошади вырывалась пена. Проникший через открытую дверь ветер взметнул красные портьеры, игральные карты взлетели в воздух, будто испуганные чайки.
   — Мастер Авенель! — воскликнул Эдвард, не веря своим глазам.
   — Спешите! Скорее! — кричал сенешаль Таны, с трудом удерживая лошадь. — Я только что от Люти. Остров вот-вот развалится на куски!
 
   События развивались с необыкновенной быстротой. Мебель в доме была поломана, штукатурка потрескалась, кое-где из стен вываливались кирпичи. Колокольня закачалась, наклонившись вперед. В конце концов колокола Таны зазвонили сами по себе, словно кто-то невидимый тянул за канаты, на которых они висели.
   Горячее море вздымало огромные волны, перекатывая их в необычном ритме. Поверхность земли то поднималась, то опускалась, как будто под ней передвигалась гигантская змея; образовывались трещины, из которых извергались песок и грязь. На ногах устоять стало почти невозможно. Люди падали и скользили по земле, пытаясь ухватиться за что-нибудь. Яблони раскалывались до самых корней. По улицам в страхе метались животные. На головы сыпался черный снег и небольшие пористые камни, слишком горячие, чтобы до них можно было дотронуться.
   Рыбацкие суда — единственное, что осталось — были готовы к отплытию.
   Фальшивая ночь оказалась еще темнее, чем настоящая. А там, где была вершина горы, полыхало яркое пламя. Над пылающим факелом то и дело возникали странные молнии. Кратер стал похож на гигантское дерево, сбрасывающее с огненных ветвей черные листья.
   Островитяне с трудом открывали двери домов, заваленных грязью, упавшей с неба. Из деревни к гавани бежали жители вместе со скарбом и домашними животными. Самые упрямые остались в своих домах, но их было немного, и свет в их окошках едва пробивал густой мрак. На улицах лежали слои пепла, а с неба падали довольно крупные камни. Темнота была такой плотной, такой неестественной, что мало походила на ночь. Создавалось впечатление, что находишься в комнате без окон и дверей. Только маяк на высокой скале мерцал холодным светом и был четко виден из любого уголка деревни.
   Беженцы садились на корабли, делая последние шаги по земле острова с чувством, что больше никогда сюда не вернутся. Огромные волны, величиной с дом, следовали одна за другой. Сквозь хаос суда отважно покидали гавань, покрытую пеплом. Почерневшие от ядовитых испарений медные колокола Таны посылали своим звоном прощальный привет с покосившейся колокольни. Отплывая, беглецы увидели, что в верхней комнате маяка мерцает слабый свет.
   — Смотритель маяка! — воскликнула Рохейн. — Он там!
   — Груллсбодр отказался уезжать, — объяснил Авенель.
   Когда караван судов выходил из гавани, остров потряс очередной подземный толчок. И, словно в ответ, загорелся маяк: его чистый, как меч Светлых, раскалывающий темноту луч последний раз осветил кипящую поверхность моря. Потом раздался громкий гул, огонь на вершине горы стал еще ярче, и от берега откатилась огромная волна, почти накрывшая корабли. Со всех сторон в море с шипением стали падать раскаленные осколки скал. Некоторые попадали на палубы, угрожая поджечь корабли. Моряки подхватывали их совками и лопатами и выбрасывали за борт. Когда последнее судно прошло через рифы, остров вздыбился. Башня маяка слегка наклонилась, а потом медленно рухнула в море. Все время, пока она падала, и до мгновения, когда ее накрыла волна, маяк мужественно продолжал светить.
 
   Вулканический остров Тамхания еще несколько дней назад спал, а сегодня проснулся. Жар, ожидавший своего часа более тысячи лет, разгорелся. Подняв не способную мыслить голову, расправив огромные плечи, от чего по его венам быстрее побежала раскаленная магма, остров вздрогнул еще сильнее. Глубоко внутри горы под огромным давлением стала образовываться опасная смесь из раскаленной лавы и морской воды.
   Как из трубы, извергающей огонь, из кратера донесся мощный грохот. С каждым новым взрывом из горла вулкана вылетали плевки раскаленной лавы и огромные куски породы. Каждые несколько мгновений воздух освещал фонтан сверкающих искр, поднимающийся на двадцать тысяч футов.
   На корабли падал дождь, смешанный с пеплом. Палубы покрыла эта мерцающая в темноте смесь. Сзади доносился долгий стон умирающего острова, а суда продолжали плыть… сквозь ночь или день? На фоне мрака светились огненные занавеси, отливая золотом. На склонах корчащегося острова вместо деревьев теперь росли фонтаны раскаленного пара. В гавани у берега закипала вода, в которую стекали ручьи расплавленной лавы.