Дашков Андрей Георгиевич. Странствие Сенора

   – Итак, мы пригрели ядовитую змею. Тебя приняли как гостя, а ты явился сюда, убил двоих моих людей и пытался увести нашего бедного безумного собрата… – Крысиный Хвост позволил себе иронический тон обвинителя. – И все это, надо полагать, без ведома нашей всевидящей Королевы? Кстати, где она в таком случае? Или ты убил и ее, грязный пришелец из Верхнего мира? Обещаю: ты будешь умирать долго, и в конце смерть покажется тебе избавлением, несмотря на все твое колдовство…
   – Хватит болтать, – оборвал его Сенор. – Твоя Королева решила, что я ее вещь и меня можно спрятать в Бутылке Рофо. Она ошиблась… Мне нужен только карлик. Отдай его мне – и мы навсегда покинем твои владения…
   – Может быть, мне еще и проводить тебя обратно через Кладбище Стеклянного Леса? – мрачно засмеялся граф. – Кто заплатит мне тогда за все, что я потерял?.. Кстати, бутылка Рофо давно меня интересует. Я вижу, у тебя на голове вещица нашей Королевы… Взять его живым! – рявкнул он, отдавая приказ стражникам. И опустил на лицо маску, представлявшую собой рельефную металлическую решетку.
   Обнажив оружие, коренастые Дети Гриба из личной охраны графа – натасканные псы и обладатели устрашающих уродств – двинулись на придворного Башни.

* * *

   Хотя коридор был таким узким, что одновременно атаковать могли не более трех солдат, надежды Сенора выбраться отсюда таяли как дым. Он пытался обезвредить их, посылая отражения ужаса и боли, но оказалось, что решетчатые маски надежно предохраняют Уродов от постороннего влияния. У него не осталось времени задуматься над тем, откуда в Мургулле появилась защита против кобарского оружия…
   Металлические протезы значительно увеличивали боевые возможности стражников. Сенору никак не удавалось приблизиться к ним на расстояние выпада. Трое солдат с алебардами теснили его к глухой стене в конце коридора; вдобавок Люстиг путался под ногами и цеплялся за накидку.
   Длинными металлическими шестами Сенора прижали к стене, после чего один из стражников поднял протез, оканчивающийся стволом, и выстрелил прочной сетью, которая накрыла Холодного Затылка полностью, с головы до ног. Где-то рядом забился карлик, пойманный в эту же ловушку. Осознав, что сопротивление пока бесполезно, Сенор опустил меч, хранивший тайну мистической силы, которую он по-прежнему не умел призвать на помощь.
   Граф Тойнгха подошел к нему и, приблизив свою маску очень близко к его лицу, тихо пообещал:
   – Я отдам тебя Кладбищенской Крысе. Ты будешь умолять ее о смерти, но пытка никогда не кончится…
   И улыбнулся как человек, с плеч которого свалилась огромная тяжесть. Потом дал знак, и стражники поволокли пленников по коридору.
   Но им суждено было сделать лишь несколько шагов. Сенор вдруг услышал вопли ужаса и почувствовал, что хватка чужих пальцев ослабела, а затем и вовсе исчезла. Через несколько мгновений раздались глухие удары и хруст ломающихся костей.
   Сквозь ячейки сети Холодный Затылок разглядел в полумраке подземелья знакомую фигуру. Черную корону выпрямившихся и отделившихся друг от друга волос невозможно было ни с чем спутать. Он начал освобождаться из сети, предоставив карлику делать то же самое.
   Сбитые с ног незримой, но чудовищной силой, граф и стражники шевелились у дальней стены. Те, кто остался цел, тщетно пытались подняться… Истар раскрыла Сенору свои объятия, не отводя пристального взгляда от поверженного хозяина замка. На ее губах возникла хищная улыбка.
   Сенор с благодарностью прижал к себе гибкое податливое тело, ощущая, что только сейчас окончательно избавился от влияния Слепой Королевы, освободился из плена ее красоты. А потом шепнул ведьме на ухо:
   – Не убивай графа. Нам еще придется возвращаться через Стеклянный Лес…

Глава двадцать восьмая
Побег из Мургуллы

   Когда колеса кареты загрохотали по бревнам подъемного моста, перекинутого через ров, который окружал замок Грах, Сенор и ведьма поверили, что сумеют вырваться из цепких объятий Мургуллы.
   Жуткое зрелище ненадолго омрачило радость побега – они увидели тело Айоты, Читающей по Костям, свисавшее на веревках с одной из башен. С нее содрали одежду, а местами и кожу. Но самое ужасное состояло в том, что старуха еще была жива. Отражения жесточайшего страдания настигли Сенора, и он поспешно отгородился от них, настолько они были ранящими и нестерпимыми.
   В тело Айоты намертво вцепились несколько летучих мышей, рвавших его когтями и сосавших старушечью кровь. Их серые силуэты были хорошо различимы в призрачном свете, заливавшем Грах. Нетопыри, волочившие за собой перепончатые крылья, будто плащи, казались слугами ада, посланными, чтобы совершилась кошмарная казнь…
   Зрачки Истар расширились. Подвешенное тело отклонилось в сторону, как гигантский маятник, а затем с силой ударилось об стену башни. На этом мучения бывшей Прорицательницы Мургуллы прекратились. Две раздавленные летучие мыши заскользили вниз, оставляя на стене темные следы. Другие, беззвучно взмахивая крыльями, исчезли во мраке подземелья.

* * *

   …Они неслись к Стеклянному Лесу – прочь от подземного замка, – и пока их никто не преследовал. Внутри кареты обезоруженный и связанный граф Тойнгха не сводил с Сенора злобного взгляда. Маска ледяной невозмутимости была сброшена уже давно.
   Быть кучером вызвался карлик Люстиг, действительно ловко управлявший слепыми лошадьми. Пожалуй, он делал это даже слишком лихо. На поворотах экипаж заносило и швыряло из стороны в сторону; пассажирам приходилось несладко. Истар вцепилась в поручни побелевшими пальцами, и только у Существа Суо не возникло особых хлопот – оно перетекало из одной формы в другую, словно вязкая жидкость.
   Когда карета въехала в Стеклянный Лес, карлик, еще помнивший лучшие времена, со сверхъестественным чутьем направил упряжку извилистой тропой. Крысиный Хвост наконец опустил глаза и сидел с неподвижным посеревшим лицом; казалось, жизнь покинула его.
   Но худшее было впереди.
   Светящиеся купола гробниц, появившиеся над верхушками деревьев, вызывали у Сенора необъяснимые и дурные предчувствия; даже безрассудный карлик, которого возили уже когда-то этим путем, чтобы заточить в замке Грах, невольно сжимался в комок на высоких козлах кареты…
   Сенор вглядывался в глубину белесого леса, таившего в себе смертельную опасность. Тускнеющий свет фонарей едва разгонял тьму. Обманчивыми и неразличимыми были тени под застывшими кронами, а вверху разливалось холодное безжизненное сияние голубых куполов.
   Вскоре послышались знакомые звуки. Когти скребли по стеклу…
   – Теперь все зависит только от тебя, – сказал Сенор, наклоняясь к графу. – Я могу влить в твою глотку Воду Послушания, но не думаю, что до этого дойдет. Ведь ты не настолько глуп и хочешь пожить еще, не правда ли? Если же ты решил умереть и погубить нас всех, то тебя убьет Суо из Мертвых Времен, а для него столетие – секунда. Твой неприкаянный призрак будет вечно блуждать по этому кладбищу, и не знаю, чья судьба окажется хуже…
   Он, конечно, не знал наверняка, как подобная угроза подействует на графа, но сейчас не приходилось брезговать ничем. Однако Крысиный Хвост мог лично засвидетельствовать магическую силу проклятых пришельцев из Кобара. И как он смел надеяться, что уничтожит их, когда видел Древний Меч, зрачки Истар и метаморфозы многоликого дьявола Суо?!
   Тем временем Люстиг, на лице которого уже был написан нескрываемый ужас (но не перед грозившей им гибелью, а от того, что рушились надежды вернуться в Тень), еще быстрее погнал слепых лошадей. На их лишенных шерсти боках вспухали темные рубцы после яростных ударов кнутом, но, как ни стремительно несли они карету, зловещий скрежет настигал их и вдруг раздался совсем рядом.
   – Итак, граф, – произнес Сенор с мрачной любезностью, когда Крыса, судя по всему, возникла прямо перед ними и некуда было сворачивать, – теперь вам выбирать. Помните: мы, без сомнения, попадем в ад, но ваше местечко окажется этажом ниже. Я позабочусь об этом.
   Карета остановилась.
   Тойнгха медленно поднялся на ноги и обвел их всех ненавидящим взглядом, словно в последний раз прикидывал, стоят ли его мучения жизней этих троих мерзавцев, спустившихся в Мургуллу из Верхнего Мира.
   – Спрячьте лица, – процедил он потом.

* * *

   Они сидели в карете согнувшись и не смея поднять головы, закрывая руками лица и содрогаясь от внезапно наступившего холода, – а над ними нависло нечто такое, на что нельзя было даже смотреть.
   Сенор прислушивался, но не слышал ничего. Отражения, дошедшие до него, были настолько чуждыми всему, что он знал или хотя бы мог себе представить, настолько непостижимыми и враждебными, что заставили его сознание мерцать, а тело – непроизвольно содрогаться. Нечто, не имеющее ничего общего с Верхним миром, обволакивало его гнетущим облаком – и это было как объятия худшей из смертей.
   Сквозь щели между пальцами Холодный Затылок видел только ноги и хвост стоящего графа. Тот не произносил ни слова. Прошло уже очень много времени, спины скорчившихся людей окоченели, а Тойнгха все еще вел свой беззвучный разговор с тем, что называлось в Мургулле Кладбищенской Крысой.
   – Надо было заставить его выпить Воду… – донесся до ушей Сенора шепот ведьмы.
   У него вдруг возникло непреодолимое, влекущее к гибели искушение взглянуть на то, что же все-таки обитало в Стеклянном Лесу. Но он достаточно прожил в Кобаре, чтобы знать цену древнему волшебству. И хотя его душа готова была пережить экстаз смерти, последним, почти исчезающим усилием воли он заставил себя не поднимать головы. И какое-то время даже ненавидел себя за это.
   Потом он попытался представить себе, что испытывают сейчас Истар, Люстиг, Суо – особенно Суо: ведь оно не было человеческим существом. Сенор ощутил их присутствие рядом с собой; они оставались неподвижными…
   Наконец морок, атаковавший мозг, начал отступать. Ослабел гул ужаса, звучавший на одной низкой ноте, – гул, который изматывал, будто несколько бессонных ночей подряд. Кладбищенская Крыса со скрежетом удалилась; несколько хрупких ветвей обломились, после чего возник долгий стеклянный звон; порывистый ледяной ветер, похожий на дыхание гигантского существа, последний раз обдал сидевших в карете могильным холодом – и все вокруг стихло.
   Обессиленный Тойнгха упал на колени. Его лицо превратилось в посмертную гипсовую маску. Сенору пришлось поддержать графа. Он почувствовал, что тот «пуст», – будто Холодный Затылок прикасался к муляжу или кукле. Тойнгха выгорел дотла. Теперь это был отравленный злобой шлак.
   Люстиг тронул поводья, и лошади беспрепятственно повлекли карету по тропам Стеклянного Леса, к далекому краю пропасти, с которого можно было подняться к дневному свету.

* * *

   Они еще не успели выехать из леса, как Сенора настиг «голос» Мелхоэд, ворвавшийся в его сознание заунывным тоскливым ветром нескончаемой зимы, ожидавшей одинокую Слепую Королеву. Она пришла в себя в хрустальных покоях внутри Бутылки Рофо. Но как отражения могли проникнуть сквозь магический кристалл убежища?!.
   – Ах Сенор, Сенор, – запричитал далекий голос, – зачем ты бежал? Я отпустила бы тебя – скоро, очень скоро… Ты бросил меня и забрал Стеклянный Обруч…
   Вдруг он понял. Все дело в Обруче! Сенор непроизвольно поднял руку и с некоторым удивлением обнаружил, что Обруч до сих пор находится у него на голове, более того, волосы успели срастись с амулетом и переплелись с обрезанными волосами Слепой Королевы. В суматохе побега он совершенно забыл о нем.
   А голос стонал:
   – Что ты наделал!… Это непоправимо… Теперь я останусь здесь навеки, если не придет кто-нибудь со Стеклянным Обручем и не освободит меня… Но ведь ты погибнешь, а Обруч навсегда исчезнет в Тени… О проклятый, низкий, худший из живущих! Ты обрек меня на заточение, а подземный мир – на вражду и хаос!..
   Это была правда. Нетрудно себе представить, во что вскоре превратится двор Подземного Королевства без всепроникающей и объединяющей власти Мелхоэд. Достаточно взглянуть на Тойнгха, чтобы понять: война между графствами неизбежна. Война, которая превратит здешнюю, и без того нелегкую, жизнь в настоящий ад. Теперь ничто не мешало осуществлению любого заговора, и междоусобная резня была лишь делом времени.
   Но Мелхоэд сама нарушила естественный ход вещей. Отпусти она Сенора и Люстиг, – и сбылось бы пророчество Айоты, Читающей по Костям. Мургулла была бы спасена, а пришельцы из Верхнего Мира ушли бы навсегда. Но она предпочла спрятать Сенора в Бутылке Рофо и теперь должна была заплатить за это.
   Голос плакал еще недолго, безнадежно и отчаянно; ни одной нотки гнева больше не прозвучало в нем, только неизбывная щемящая тоска…
   Сенор постарался отогнать от себя мысли о Слепой Королеве. Невидящим взглядом смотрел он на плывущие мимо гробницы Стеклянного Леса.

* * *

   Они не смогли получить обратно своих лошадей. Как оказалось, Уроды давно съели их – мясо животных Верхнего Мира считалось здесь деликатесом. Да и возвращения придворных Башни тут явно не ожидали.
   Сенор, пришедший в ярость, едва не зарубил мечом слугу, который должен был присматривать за лошадьми в конюшне, расположенной возле обрыва. Но потом ему пришло в голову, что невероятно выносливые и быстрые лошади Мургуллы могут послужить прекрасной заменой.
   Он приказал слуге выпрячь их и объявил графу, что берет четырех коней себе. Двух лошадей он оставлял Крысиному Хвосту; на одной из них тот мог вернуться в свой замок.
   Но Тойнгха выглядел так, словно ничто не имело для него никакого значения. Ему пришлось еще немного побыть в роли заложника. Во время подъема в клети он остался таким же безучастным.
   Только наверху, когда карлик вывел лошадей на заметенную снегом землю, а Сенор и ведьма кутались в плащи от холода и с непривычки жмурились от неяркого света серого зимнего дня, оцепеневший Тойнгха вернулся к жизни. Его злобный взгляд снова остановился на Сеноре.
   – Я отомщу тебе, – сказал Крысиный Хвост из клети, которая, раскачиваясь, поползла вниз. – Если Айота была права, мы еще встретимся – и тогда моя месть будет страшной…
   Его высохшее лицо исчезло за краем колодца. Тяжелая плита, установленная Уродами на место, опустилась, закрыв вход в Подземное Королевство.
   Бесшерстные слепые кони дрожали от холода под порывами зимнего ветра. Сенор не дал им замерзнуть. Четыре всадника, один из которых едва доставал руками до лошадиной гривы, понеслись по заснеженной равнине в сторону Кобара.

Глава двадцать девятая
Время кометы

   В тот год появилась комета в небе над миром; появление ее верно предсказал Смотритель Светил Капу – и это было страшное знамение для Кобара. Вскоре началось невиданное ранее наступление Тени. Хаос пробудился.
   Падение нравов, извращения и страдания стали повсеместными; Птицы Зла слетались, чтобы устроить пиршество в городе, обреченном на вымирание; сумеречные демоны обретали неодолимую власть над людьми; предчувствие смерти искажало лица и калечило сердца…
   Тень поглощала пространство, исторгая из себя легионы неописуемых существ, – и вскоре даже последний нищий в Кобаре понимал, что конец близок.
   Хозяева Башни с трудом удерживали пошатнувшееся равновесие: лишившись будущего, Кобар лишился основ своего существования; грязь и жестокость поднялись из бездонных глубин человеческих душ, апологеты самоуничтожения обрели верную паству.
   Придворные Башни были поглощены почти непрерывными пирами, дуэлями и распутством, прерывая свои оргии лишь на время грабежей, междоусобиц и охоты за людьми. Последнее развлечение, как наиболее опасное и щекочущее нервы, широко распространилось в Кобаре; появиться на улице без оружия и в одиночку было равносильно самоубийству. Закон на глазах терял своих слуг; среди низших сословий воцарились тупая апатия, изощренный разврат, культ уродливой силы.
   Бедные кварталы, где положение усугублялось наступившим голодом и нищетой, превратились в клоаку, исторгавшую из подвалов зловонные миазмы. Предвестие смерти витало повсюду; девочки становились шлюхами; юнцы, едва научившиеся держать кинжал, собирались в банды; старики возжаждали запретных удовольствий; старухи превращались в жриц чудовищной любви.
   Болезни, сдерживаемые лишь оставшимися знахарями и магами, распространялись все шире и собирали ежедневный урожай.
   Не было спасения, не было выхода.

* * *

   Больше Сенора никто не преследовал. Выжидая, отступились от него Хозяева Башни, Тантор Тенга был мертв. Набальзамированный труп барона занял свое место в усыпальнице рода Тенга. Единственный сын Тантора, Флуг, унаследовал титул. Холодный Затылок знал, что тот, когда вырастет, станет его злейшим врагом и сделает все, чтобы отомстить за отца. Мести Флуга суждено зреть несколько лет. Сенор не задумывался над этим всерьез. Что толку пытаться предотвратить отдаленную опасность – ведь он покидал Кобар и отправлялся в куда более страшное место…
   А город уже стал ареной войны. Его окраины были разрушены существами Тени; ряды защитников таяли, как весенний снег. Преграда была снесена и не восстанавливалась. Повелители спешно возводили вокруг Башни магическую стену. Граница Тени пролегла теперь через Безлюдный Двор – это означало, что Подземное Королевство Мелхоэд отошло во владение Хаоса.
   Человек Безымянного Пальца завершил последние приготовления. Он в одиночку отправился за пределы города, чтобы увидеть, как Бродячий Монах следует своему обету.

* * *

   Ему показалось, что прошли столетия с того дня, когда он побывал здесь.
   Какие-то огромные чудовища, двигаясь по лесу, оставили широкие просеки; кое-где еще горели деревья, в воздухе висел тяжелый запах тления и гари.
   Сенору, который скакал на слепой лошади из Мургуллы, то и дело попадались на глаза человеческие трупы и останки невероятных созданий, извергнутых Тенью. Их уже некому было хоронить.
   Наконец он разглядел в лесу слабый огонек костра и свернул с дороги.

* * *

   Костер догорал. Вокруг были только мертвецы.
   Совсем недавно здесь сражались существа из другого мира, и поле боя выглядело странно. Сенору не приходилось раньше видеть ничего подобного. Его сердце сжалось от боли, когда он нашел труп, в котором можно было узнать Треттенсодда Сдалерна. Оказывается, Монах успел стать для него чем-то большим, нежели просто случайный собеседник…
   У трупа не было головы. Сенор хорошо помнил эту голову – большую, лысую, с блестящими металлическими заплатами на черепе. Сейчас под ногами скрипели раздавленные стекла, которые Сдалерн имел обыкновение носить на переносице – и тогда за ними сверкали два не ведавших страха веселых глаза.
   К белой руке трупа был привязан мешочек с разноцветными черепами, другая, черный протез, неестественно вывернутая и обнаженная до локтя, все еще сжимала неизвестный Сенору предмет, похожий на посох с рогами.
   Судя по всему, Монах дорого отдал свою жизнь.
   Вокруг лежали останки его жертв. Холодный Затылок увидел гигантских железных черепах, дымящихся и неподвижных, из отверстий в панцирях которых вывалились волосатые существа с червеобразными конечностями. Теперь в них самих копошились черви. «Слишком уж быстро они гниют», – подумал Сенор.
   Трупы других существ Тени уродливыми черными холмами возвышались в глубине леса. Раны их, нанесенные неизвестным в Кобаре оружием, были ужасны.
   Две железные птицы, столкнувшиеся с землей, оставили неподалеку от костра огромные обожженные воронки. Какие-то серые хлопья до сих пор порхали в воздухе, будто снежинки, пляшущие по воле ветра. Для пепла они были чересчур большими.
   Сенор перешагнул через лужу слизи, скопившейся там, где прошли рогатые жабы. Что-то, похожее на молнию, остановило их возле самого костра. Обгоревшие тушки мышей со змеиными раздвоенными языками, торчавшими из пастей, устилали обнажившуюся и обугленную почву.
   На голых ветвях деревьев, окружавших место стоянки Сдалерна, висели мертвые летающие пауки. Серебристая паутина, сплетенная в сложнейшие кружева, напоминала бесцветные витражи. Ветер колебал ее, исполняя заунывную песню разрушения. Перепончатые крылья трепетали, как полотнища обгоревших знамен.
   Сенор склонился над останками Бродячего Монаха и, стараясь не смотреть на изуродованную шею, достал из складок окровавленной рясы свиток с волшебным лабиринтом. Потом перерезал шнурок, снял с белой руки трупа мешочек с черепами и повесил его себе на шею, еще не зная точно, зачем ему нужны эти предметы. Но интуиция подсказывала – пригодятся.
   – Вот и все. Для тебя игра закончилась, – произнес Сенор вслух. И хотя понимал, что Монах умер, начал читать Формулу Великого Перехода, надеясь помочь хотя бы призраку Сдалерна обрести приют и вечный покой…
   Вдруг ему показалось, что под рясой мертвого монаха что-то шевельнулось. Он приподнял ткань острием кинжала. Под кожей на животе трупа образовался бугор, который вырос до размеров головы и начал медленно перемещаться по телу. Сперва бугор двигался беспорядочно, но затем пополз к шее.
   Холодный Затылок поморщился от отвращения и отступил на пару шагов. Не исключено, что одно из существ Тени нашло себе временное пристанище внутри мертвеца, питаясь останками. На всякий случай Сенор обнажил меч.
   Из шеи трупа потекла вязкая жидкость. Не кровь – ведь кровь давно свернулась. Вероятно, это и было проявлением Отсроченной Магии: кости и внутренности Сдалерна теряли твердость и превращались в полужидкую массу, освобождая выход наружу… Для кого?!
   Сенор получил ответ очень скоро.
   На свет появилась окровавленная голова младенца. Младенец с трудом высвободил ручки и выполз из трупа на остывающую землю. Он был голый и покрыт слизью, однако, судя по всему, холод не доставлял ему особых неудобств. И он, конечно же, не был беспомощным.
   Он начал вытирать кровь с лица своими крошечными ладонями.
   Сенор стоял рядом и вспоминал все миражи Тени – неповторимые, коварные, разнообразные. Смерть Сдалерна красно-розовым комочком шевелилась перед ним. Зловещая смерть, притаившаяся внутри тела и принявшая вид новой жизни по иронии непримиримой войны…
   Он занес на окровавленным младенцем свой меч. Глядя на сверкающий клинок широко открытыми глазами, тот весело рассмеялся. Древний Меч замер в верхней точке.
   – Я – Бродячий Монах Треттенсодд Сдалерн Тринадцатый, – пропищал младенец. – Я же говорил тебе: нет ничего, что не поддается разрушению. Отныне будем считать, что здесь, в Кобаре, Сдалерн Двенадцатый нашел свою смерть.
   – У тебя остался мой перстень, – продолжал младенец после паузы. – Скажи, ты сделал то, о чем я тебя просил?
   Сенор улыбнулся, глядя на него. Теперь ему было намного легче уйти отсюда. Монах и после смерти продолжал давать ему неоценимые уроки. Бессмертный учитель? Что ж, это звучало неплохо. Посмотрим, на что окажется годен ученик.
   И Сенор принялся рассказывать младенцу обо всех местах в Кобаре, где светился колдовской камень. Сдалерн Тринадцатый внимательно выслушал его и кивнул:
   – Ты многое успел. Я уже почти «вижу», как попадают в ловушки другие черепа, чтобы ты мог пройти. А это оставь себе. – Он показал пальчиком на свернутый лабиринт и мешочек с разноцветными черепами. – Может быть, когда-нибудь мы опять сыграем с тобой в эту игру…
   Младенец подполз к черной искусственной руке трупа, высвободил рогатое оружие и перевернул протез ладонью вниз. Камень в перстне сиял, будто пурпурный звериный глаз. Сдалерн Тринадцатый снял перстень с пальца своего предшественника и зажал его в своей маленькой ручке.
   – Я все запомнил и вернусь, – пообещал Бродячий Монах. – Мне надо уйти, чтобы снова стать большим и сильным. Мы встретимся здесь… или в другом мире. Если ты не погибнешь, конечно. Но я ведь показал тебе, что вовсе не обязательно умирать.
   Он надел перстень сразу на два своих малюсеньких пальца.
   Погрузился в себя.
   И исчез.

Эпилог

   Сенор и его спутники ненадолго задержались в тени полуразрушенных сторожевых башен Преграды, сдерживая разгоряченных лошадей. До этого они скакали, не останавливаясь, из самого Кобара – и потрясающе быстрые скакуны Мургуллы несли их как на крыльях.
   Оставшиеся в живых солдаты пировали с отчаянием приговоренных – до беглецов никому не было дела.
   Прямо перед ними, тошнотворно переливаясь, подавляя волю к жизни, внушая страх, засасывая в себя пространство, струилась Зыбкая Тень.
   За их спинами мерцал огнями Кобар – огнями оргий и костров, на которых сжигали трупы.
   Завеса Мрака застилала горизонт, будто упавший занавес. За ним была неумолимая смерть, распростершая траурные крылья.

* * *

   Камень в перстне Сдалерна снова изливал кровавые лучи на руку, сжимавшую поводья. Древний Меч успокоительной тяжестью покоился на бедрах Человека Безымянного Пальца. На его голову был надет Стеклянный Обруч, сросшийся с волосами.
   Сенор думал о том, много ли он теряет, покидая Кобар. Этот мир все равно не принимал его. Он был человеком иных времен, заброшенным сюда из иных мест. Пленник, заточенный в нем, стремился освободиться и терзал его мозг.
   Сенор долго взвешивал обе возможности: уйти или остаться, чтобы погибнуть, защищая город. Он вспоминал людей Кобара – не ведающих о существовании других миров и не таких уж безобидных в своем самоубийственном неведении. До некоторых пор у него были веские основания считать их собратьями по несчастью, отбывающими вместе с ним пожизненное заключение.