Страница:
Глаза, серые и прозрачные, как два чистых озера, не отрываясь смотрели на него, и в этом взгляде смешались суеверный страх и безумная надежда. Спутанные волосы, когда-то, видимо, уложенные в прическу, струились по обнаженным плечам. Платье было разорвано от шеи и почти не скрывало высокой, бурно вздымавшейся груди. В тусклом сиянии ночного светила лоснились бедра длинных стройных ног. Несмотря на холод, на гладкой и упругой коже выступил пот. Темные пухлые губы были приоткрыты и слегка подрагивали…
Незнакомка задыхалась от долгого панического бега и вначале сумела произнести только два слова.
– Герцог Йерд! – выдохнула она еле слышно, но Сенор замер, словно застигнутый врасплох заклинанием Неподвижности. Его изумление оказалось едва ли не большим, чем потрясение женщины. Ему был известен язык, на котором она говорила, хотя раньше он даже не подозревал об этом…
Шум ломающихся ветвей в чаще приближался. Оттуда донесся вой – невыразимо тоскливый, больше похожий на долгий стон. По телу женщины прошла заметная дрожь.
– Спасите меня, герцог! – заговорила она быстро и чуть смелее. – Только вы можете сделать это, если, конечно, легенды говорят правду… Мои слуги убиты или сбежали. Проклятые воины-глонги… Они напали на меня и преследуют от самой дороги в Горкиду. Скоро они будут здесь!..
Если бы у него осталось время, он не преминул бы узнать, что представляют собой глонги, внушающие женщине такой ужас, и кем они прокляты, но вой и хруст сучьев, раздавшиеся совсем близко, лишили его этой возможности. К тому же вскоре он увидел самих глонгов.
Все они находились в различных стадиях разложения и тем не менее двигались сквозь чащу прямо на него, а в руках держали оружие. На мертвых телах, слабо светившихся и одетых в старые боевые доспехи, было множество увечий и ран; животы раздуты; кожа свисала лохмотьями, обнажая гниющие внутренности. То, что осталось от губ, зубов и десен, создавало впечатление чудовищных улыбок. За одним из трупов волочился клубок спутанных кишок, выпавших из распоротого живота.
Распухшие синие лица были изуродованы настолько, что разглядеть их черты оказалось невозможно. Сенор уловил какое-то движение в глубоких впадинах глазниц. Потом он понял, что там копошатся черви…
Глонги не посылали отражений. Их мечи, покрытые ржавчиной и засохшей кровью, все еще годились для боя. Сенору оставалось надеяться только на свое воинское искусство. Но шансы одного против восьмерых были довольно призрачны.
Мертвецы приближались сужающимся полукругом, и пока герцог затруднялся определить направление первой возможной атаки.
При каждом шаге мертвецы издавали те самые неописуемые звуки, которые он уже слышал издалека: то ли стоны, то ли вой, в котором заключалось безграничное страдание.
Ноздрей Сенора коснулся тяжелый трупный смрад. У него за спиной шумно и судорожно дышала женщина. Кажется, она была близка к истерике…
Один из глонгов взмахнул мечом и нанес рубящий удар. Слишком медленно, чтобы бывший придворный Башни не сумел уклониться. Мертвец сделал лишний шаг навстречу.
Сенор воспользовался случаем и ударил глонга ногой под колено. Чавкающий звук скорее всего свидетельствовал о том, что от костей отделился еще один кусок мяса, но на мертвеца это не оказало никакого видимого воздействия. Глонг издал мучительный стон и снова занес меч для удара.
К тому времени Холодный Затылок развернулся и встретил двух смердящих воинов, вооруженных топорами. Оба топора должны были сойтись примерно в том месте, где находилась голова Незавершенного, но тот успел отрубить руку одному мертвецу и, защищаясь, подставить меч под медленно проведенный, но очень сильный удар второго.
Этот удар почти вышиб клинок из руки герцога, к тому же он слишком поздно заметил глонга, атаковавшего сзади… Шаг в сторону – вот и все, что он сумел сделать, прежде чем скользящий удар мечом обрушился на его плечо. Яростный звон Поющей Шкуры возвестил о том, что новоявленного герцога ожидают крупные неприятности…
Последний удар отбросил его на несколько шагов, почти на одну линию с женщиной, прятавшейся за его спиной, и он мельком увидел ее искаженное отчаянием лицо. Но на его теле пока не было ни единой раны, и Сенор мысленно возблагодарил Монаха за подарок, спасший ему жизнь. Впрочем, неравный бой только начинался.
Глонг, оставшийся безоружным, склонился над отрубленной конечностью и наступил на нее ногой. Затем схватил топор уцелевшей рукой и выдернул его из судорожно сжатого кулака. Сенор ясно видел, что пальцы отрубленной руки зашевелились, пытаясь во что-нибудь вцепиться…
И все-таки глонги были плохими солдатами. Сила, которая их направляла, оказалась далекой от совершенства. Медлительные и незрячие в обычном смысле этого слова, они сражались как сомнамбулы – тупо, однообразно и безразлично. Единственным их преимуществом была неуязвимость. Тем не менее они преподнесли герцогу хороший урок, и теперь он делал все, чтобы уйти от сокрушительных ударов, одновременно стараясь нащупать слабые места вонов-трупов.
Но эта схватка не могла продолжаться бесконечно. Мертвецы не знали усталости, а Сенор чувствовал, что с каждым шагом его тело все больше наливается предательской тяжестью. И все же он нанес глонгам ощутимый ущерб. Трое из них лишились голов – и только это наконец избавило герцога от их назойливого натиска. Обезглавленные тела еще долго топтались в чаще, натыкаясь на стволы, проваливаясь в ямы, обламывая сучья и наполняя воздух ужасным зловонием…
Одна из отрубленных голов впилась зубами в сапог герцога, когда он случайно оказался рядом. Содрогаясь от омерзения, Йерд отбил ее мечом, выломав гнилую челюсть, но пропустил при этом еще один мощный удар топором, который швырнул его в густые заросли кустарника.
Сенор выбрался оттуда, уклоняясь от клинков и пытаясь отыскать взглядом женщину. Потом он увидел, что два глонга почти схватили ее. Она была раздавлена паническим ужасом и уже не пыталась бежать от них. К ней тянулись лиловые пальцы с длинными кривыми ногтями, отросшими после смерти. Они были похожи на змей с птичьими клювами…
– Где же ваша магия, герцог Йерд?! – закричала она в отчаянии.
И в этот момент все кончилось. Мертвые лица повернулись к нему и застыли, как будто глонги прислушивались к внезапно наступившей тишине. Только ветер шелестел в верхушках деревьев и далеко в лесу бродили безголовые тела. Сенор ожидал чего угодно, только не этого.
– Ты произнесла имя Йерда? – спросил наконец один из глонгов голосом, похожим на скрежет металла о камень. От его связок мало что осталось, и речь была почти неразличимой.
– Я и есть герцог Йерд, – заявил придворный Башни, благодаря судьбу за внезапно дарованную передышку.
Мертвец подошел ближе и оказался на расстоянии вытянутой руки от Сенора. В его движениях сейчас не было ничего угрожающего. Но запах, исходивший от него, едва не свалил герцога с ног. Громадным усилием воли Йерд заставил себя претерпеть эту близость.
Лилово-зеленое раздутое лицо глонга, покрытое трупными пятнами, плавало перед ним как воплощение кошмара. Герцога не покидало ощущение, что из глазных впадин трупа его рассматривает кто-то, но там шевелились только слепые черви…
Рука глонга медленно поднялась, и гниющие пальцы коснулись лица Сенора. Несколько последующих мгновений показались тому вечностью, проведенной в аду. Пальцы мертвеца скользили по лицу, будто изучали его форму…
Дышать герцог начал только тогда, когда труп отвернулся.
– Это Йерд, – тяжело упали в тишину слова глонга.
Мертвецы издали долгий тоскливый стон, который сковал льдом внутренности Сенора и заставил его болезненно поморщиться.
– Тогда освободи нас от старого проклятия! – проскрипел один из глонгов, и вой, исторгнутый одновременно четырьмя мертвыми глотками, оказался ничем иным, как мольбой.
Тот, кого называли здесь герцогом Йердом, решил извлечь из своего неожиданного возвышения наибольшую пользу.
Он подошел к женщине, которую такой поворот событий, похоже, удивил гораздо меньше, чем его самого. Она уже стучала зубами от холода, и он набросил на нее Поющую Шкуру, не думая о том, что Шкура может убивать.
– Кто ты? – спросил он тихо.
– Я Лаина, дочь Згида, сына Грофа, одного из твоих верных слуг. Там, – она махнула рукой в неопределенном направлении, – осталась моя карета. Мы ехали в Горкиду из колодца Тагрир, когда напали глонги…
– Кто такие глонги? – перебил ее герцог.
Она посмотрела на него с недоумением, словно он обнаружил незнание вещей, известных каждому младенцу. Сенор уловил смутное подозрение, промелькнувшее в ее глазах, и заметил, что она внимательно разглядывает его меч, обруч на голове и доспехи из хитина.
– Я многое забыл… Ведь прошло так много времени. – Он неуклюже попытался объяснить ей то, что вообще можно было объяснить. – Тебе придется кое о чем рассказать мне.
– Где ты странствовал, герцог Йерд? – печально спросила Лаина, и он понял, что женщина окончательно пришла в себя. – Я не узнала бы тебя, если бы не портреты, хранящиеся в колодце Тагрир и знакомые мне с детства… Я родилась спустя много лет после того, как ты исчез из Земли Мокриш. Однако ты по-прежнему молод и, наверное, бессмертен… Это так странно…
Сама того не ведая, она ступила на скользкую почву. Он решил действовать напрямую.
– Кто вы такие? – обратился герцог к неподвижно стоящим глонгам.
Один из них ответил под аккомпанемент печального воя остальных:
– Мы – проклятые воины-глонги, принужденные черным колдовством возвращаться к жизни в Земле Мокриш и сражаться ночами до наступления Мертвых Времен. Мы не можем умереть от ран и обречены на вечные страдания…
– Кто же проклял вас, несчастные мертвецы? – спросил герцог, когда стихли сокрушенные вздохи трупов.
– Ты, Йерд! – пришел ответ, словно тоскливый скулеж ветра. – Ты что, смеешься над нами?!..
Это явилось для Сенора полнейшей неожиданностью. Он испытал очередное разочарование. Похоже, и здесь герцог Йерд стал совсем не тем человеком, каким хотел быть и каким казался самому себе.
Женщина смотрела на него почти с жалостью, как на несчастного безумца.
Но тогда ему не довелось узнать, в чем заключалось его собственное давнее колдовство, сотворившее глонгов. Слишком поздно он ощутил постороннее присутствие у себя за спиной…
Сенор обернулся и успел заметить нечто массивное, стремительное, полностью облаченное в темную сталь, прежде чем удар чудовищной силы обрушился на его голову…
Последнее, что он помнил, был протяжный крик Лаины и глухое утробное рычание глонгов. Потом мир исчез в короткой ослепительной вспышке, и тьма приняла герцога в свои объятия.
Так он впервые встретился с Воином В Железном Панцире, ставшем с тех пор его злосчастной тенью.
Глава двадцатая
Глава двадцать первая
Незнакомка задыхалась от долгого панического бега и вначале сумела произнести только два слова.
– Герцог Йерд! – выдохнула она еле слышно, но Сенор замер, словно застигнутый врасплох заклинанием Неподвижности. Его изумление оказалось едва ли не большим, чем потрясение женщины. Ему был известен язык, на котором она говорила, хотя раньше он даже не подозревал об этом…
Шум ломающихся ветвей в чаще приближался. Оттуда донесся вой – невыразимо тоскливый, больше похожий на долгий стон. По телу женщины прошла заметная дрожь.
– Спасите меня, герцог! – заговорила она быстро и чуть смелее. – Только вы можете сделать это, если, конечно, легенды говорят правду… Мои слуги убиты или сбежали. Проклятые воины-глонги… Они напали на меня и преследуют от самой дороги в Горкиду. Скоро они будут здесь!..
Если бы у него осталось время, он не преминул бы узнать, что представляют собой глонги, внушающие женщине такой ужас, и кем они прокляты, но вой и хруст сучьев, раздавшиеся совсем близко, лишили его этой возможности. К тому же вскоре он увидел самих глонгов.
* * *
Ему вдруг стало гораздо холоднее, чем раньше. Еще бы: ведь он увидел возвращенные к жизни трупы!Все они находились в различных стадиях разложения и тем не менее двигались сквозь чащу прямо на него, а в руках держали оружие. На мертвых телах, слабо светившихся и одетых в старые боевые доспехи, было множество увечий и ран; животы раздуты; кожа свисала лохмотьями, обнажая гниющие внутренности. То, что осталось от губ, зубов и десен, создавало впечатление чудовищных улыбок. За одним из трупов волочился клубок спутанных кишок, выпавших из распоротого живота.
Распухшие синие лица были изуродованы настолько, что разглядеть их черты оказалось невозможно. Сенор уловил какое-то движение в глубоких впадинах глазниц. Потом он понял, что там копошатся черви…
Глонги не посылали отражений. Их мечи, покрытые ржавчиной и засохшей кровью, все еще годились для боя. Сенору оставалось надеяться только на свое воинское искусство. Но шансы одного против восьмерых были довольно призрачны.
Мертвецы приближались сужающимся полукругом, и пока герцог затруднялся определить направление первой возможной атаки.
При каждом шаге мертвецы издавали те самые неописуемые звуки, которые он уже слышал издалека: то ли стоны, то ли вой, в котором заключалось безграничное страдание.
Ноздрей Сенора коснулся тяжелый трупный смрад. У него за спиной шумно и судорожно дышала женщина. Кажется, она была близка к истерике…
Один из глонгов взмахнул мечом и нанес рубящий удар. Слишком медленно, чтобы бывший придворный Башни не сумел уклониться. Мертвец сделал лишний шаг навстречу.
Сенор воспользовался случаем и ударил глонга ногой под колено. Чавкающий звук скорее всего свидетельствовал о том, что от костей отделился еще один кусок мяса, но на мертвеца это не оказало никакого видимого воздействия. Глонг издал мучительный стон и снова занес меч для удара.
К тому времени Холодный Затылок развернулся и встретил двух смердящих воинов, вооруженных топорами. Оба топора должны были сойтись примерно в том месте, где находилась голова Незавершенного, но тот успел отрубить руку одному мертвецу и, защищаясь, подставить меч под медленно проведенный, но очень сильный удар второго.
Этот удар почти вышиб клинок из руки герцога, к тому же он слишком поздно заметил глонга, атаковавшего сзади… Шаг в сторону – вот и все, что он сумел сделать, прежде чем скользящий удар мечом обрушился на его плечо. Яростный звон Поющей Шкуры возвестил о том, что новоявленного герцога ожидают крупные неприятности…
Последний удар отбросил его на несколько шагов, почти на одну линию с женщиной, прятавшейся за его спиной, и он мельком увидел ее искаженное отчаянием лицо. Но на его теле пока не было ни единой раны, и Сенор мысленно возблагодарил Монаха за подарок, спасший ему жизнь. Впрочем, неравный бой только начинался.
Глонг, оставшийся безоружным, склонился над отрубленной конечностью и наступил на нее ногой. Затем схватил топор уцелевшей рукой и выдернул его из судорожно сжатого кулака. Сенор ясно видел, что пальцы отрубленной руки зашевелились, пытаясь во что-нибудь вцепиться…
И все-таки глонги были плохими солдатами. Сила, которая их направляла, оказалась далекой от совершенства. Медлительные и незрячие в обычном смысле этого слова, они сражались как сомнамбулы – тупо, однообразно и безразлично. Единственным их преимуществом была неуязвимость. Тем не менее они преподнесли герцогу хороший урок, и теперь он делал все, чтобы уйти от сокрушительных ударов, одновременно стараясь нащупать слабые места вонов-трупов.
Но эта схватка не могла продолжаться бесконечно. Мертвецы не знали усталости, а Сенор чувствовал, что с каждым шагом его тело все больше наливается предательской тяжестью. И все же он нанес глонгам ощутимый ущерб. Трое из них лишились голов – и только это наконец избавило герцога от их назойливого натиска. Обезглавленные тела еще долго топтались в чаще, натыкаясь на стволы, проваливаясь в ямы, обламывая сучья и наполняя воздух ужасным зловонием…
Одна из отрубленных голов впилась зубами в сапог герцога, когда он случайно оказался рядом. Содрогаясь от омерзения, Йерд отбил ее мечом, выломав гнилую челюсть, но пропустил при этом еще один мощный удар топором, который швырнул его в густые заросли кустарника.
Сенор выбрался оттуда, уклоняясь от клинков и пытаясь отыскать взглядом женщину. Потом он увидел, что два глонга почти схватили ее. Она была раздавлена паническим ужасом и уже не пыталась бежать от них. К ней тянулись лиловые пальцы с длинными кривыми ногтями, отросшими после смерти. Они были похожи на змей с птичьими клювами…
– Где же ваша магия, герцог Йерд?! – закричала она в отчаянии.
И в этот момент все кончилось. Мертвые лица повернулись к нему и застыли, как будто глонги прислушивались к внезапно наступившей тишине. Только ветер шелестел в верхушках деревьев и далеко в лесу бродили безголовые тела. Сенор ожидал чего угодно, только не этого.
– Ты произнесла имя Йерда? – спросил наконец один из глонгов голосом, похожим на скрежет металла о камень. От его связок мало что осталось, и речь была почти неразличимой.
– Я и есть герцог Йерд, – заявил придворный Башни, благодаря судьбу за внезапно дарованную передышку.
Мертвец подошел ближе и оказался на расстоянии вытянутой руки от Сенора. В его движениях сейчас не было ничего угрожающего. Но запах, исходивший от него, едва не свалил герцога с ног. Громадным усилием воли Йерд заставил себя претерпеть эту близость.
Лилово-зеленое раздутое лицо глонга, покрытое трупными пятнами, плавало перед ним как воплощение кошмара. Герцога не покидало ощущение, что из глазных впадин трупа его рассматривает кто-то, но там шевелились только слепые черви…
Рука глонга медленно поднялась, и гниющие пальцы коснулись лица Сенора. Несколько последующих мгновений показались тому вечностью, проведенной в аду. Пальцы мертвеца скользили по лицу, будто изучали его форму…
Дышать герцог начал только тогда, когда труп отвернулся.
– Это Йерд, – тяжело упали в тишину слова глонга.
Мертвецы издали долгий тоскливый стон, который сковал льдом внутренности Сенора и заставил его болезненно поморщиться.
– Тогда освободи нас от старого проклятия! – проскрипел один из глонгов, и вой, исторгнутый одновременно четырьмя мертвыми глотками, оказался ничем иным, как мольбой.
Тот, кого называли здесь герцогом Йердом, решил извлечь из своего неожиданного возвышения наибольшую пользу.
Он подошел к женщине, которую такой поворот событий, похоже, удивил гораздо меньше, чем его самого. Она уже стучала зубами от холода, и он набросил на нее Поющую Шкуру, не думая о том, что Шкура может убивать.
– Кто ты? – спросил он тихо.
– Я Лаина, дочь Згида, сына Грофа, одного из твоих верных слуг. Там, – она махнула рукой в неопределенном направлении, – осталась моя карета. Мы ехали в Горкиду из колодца Тагрир, когда напали глонги…
– Кто такие глонги? – перебил ее герцог.
Она посмотрела на него с недоумением, словно он обнаружил незнание вещей, известных каждому младенцу. Сенор уловил смутное подозрение, промелькнувшее в ее глазах, и заметил, что она внимательно разглядывает его меч, обруч на голове и доспехи из хитина.
– Я многое забыл… Ведь прошло так много времени. – Он неуклюже попытался объяснить ей то, что вообще можно было объяснить. – Тебе придется кое о чем рассказать мне.
– Где ты странствовал, герцог Йерд? – печально спросила Лаина, и он понял, что женщина окончательно пришла в себя. – Я не узнала бы тебя, если бы не портреты, хранящиеся в колодце Тагрир и знакомые мне с детства… Я родилась спустя много лет после того, как ты исчез из Земли Мокриш. Однако ты по-прежнему молод и, наверное, бессмертен… Это так странно…
Сама того не ведая, она ступила на скользкую почву. Он решил действовать напрямую.
– Кто вы такие? – обратился герцог к неподвижно стоящим глонгам.
Один из них ответил под аккомпанемент печального воя остальных:
– Мы – проклятые воины-глонги, принужденные черным колдовством возвращаться к жизни в Земле Мокриш и сражаться ночами до наступления Мертвых Времен. Мы не можем умереть от ран и обречены на вечные страдания…
– Кто же проклял вас, несчастные мертвецы? – спросил герцог, когда стихли сокрушенные вздохи трупов.
– Ты, Йерд! – пришел ответ, словно тоскливый скулеж ветра. – Ты что, смеешься над нами?!..
Это явилось для Сенора полнейшей неожиданностью. Он испытал очередное разочарование. Похоже, и здесь герцог Йерд стал совсем не тем человеком, каким хотел быть и каким казался самому себе.
Женщина смотрела на него почти с жалостью, как на несчастного безумца.
Но тогда ему не довелось узнать, в чем заключалось его собственное давнее колдовство, сотворившее глонгов. Слишком поздно он ощутил постороннее присутствие у себя за спиной…
Сенор обернулся и успел заметить нечто массивное, стремительное, полностью облаченное в темную сталь, прежде чем удар чудовищной силы обрушился на его голову…
Последнее, что он помнил, был протяжный крик Лаины и глухое утробное рычание глонгов. Потом мир исчез в короткой ослепительной вспышке, и тьма приняла герцога в свои объятия.
Так он впервые встретился с Воином В Железном Панцире, ставшем с тех пор его злосчастной тенью.
Глава двадцатая
Склеп
Он очнулся и сразу же почувствовал боль, стиснувшую его череп раскаленными пальцами. Он попытался приоткрыть веки, налитые свинцом, но ему долго не удавалось сделать это.
Сознание медленно прояснялось… Сенор ощутил тугие кольца веревки, которой он был привязан к чему-то вроде каменного столба. Собственное тело казалось деревянным. Он дышал тяжелым затхлым воздухом подземелья. Слабый запах напоминал о чем-то или о ком-то. Полная тишина вызывала неприятный холодок в груди – Сенору казалось, что он замурован в склепе.
Вокруг было совершенно темно. Он использовал магическое зрение, но не увидел ничего, кроме голых каменных стен, слегка окрашенных слабым лиловым светом, который пронизывал магическую реальность и сочился откуда-то сзади. Неравномерность этого света свидетельствовала о чьем-то сильном враждебном влиянии…
Навязчивое воспоминание об ударе, отправившем его в забытье, стало для Сенора пыткой, которой каждый проигравший подвергает себя сам, и он едва не застонал от бессильной злобы.
Защитные инстинкты редко подводили его. Но на сей раз атака стремительного и таинственного врага оказалось совершенно неожиданной. Тот двигался бесшумно, несмотря на тяжеловесность и громадные размеры.
Потом Сенор осознал, что его положение еще хуже, чем казалось на первый взгляд. Он лишился меча, а столб, к которому он был привязан, окружали вычерченные на камнях Знаки Противодействия, мешавшие ему покинуть тело, даже если бы он мог сложить магические фигуры и произнести формулу Пересечения.
Хлюпающие звуки, издаваемые мертвецами, сопровождались еле слышным скрежетом, с которым приближался к Незавершенному новый враг…
Тот вышел из-за спины герцога и остановился, возвышаясь над ним темной массой, едва различимой в зеленоватом свечении глонгов, которые сопровождали хозяина. Враждебная им стихия огня не нарушала могильного холода, тьмы и безмолвия подземелья. Слабый зеленый свет был естественным следствием распада их плоти.
В этом призрачном сиянии хозяин трупов казался скалой из выщербленного и потемневшего от времени металла. У Незавершенного даже мелькнула мысль о Железной Статуе из кобарского могильника, которая могла явиться к нему, чтобы получить наконец обещанное, – но потом он понял, что видит всего лишь панцирь, на вид способный выдержать удар любого холодного оружия.
Сенор не знал, что за существо скрывалось под этими доспехами, но оно было защищено от головы до ступней. В узких, не шире зрачка, щелях в стальной маске оставались неразличимыми глаза. Голое металлическое полушарие закрывало череп рыцаря; мощные ноги и руки двигались достаточно быстро и плавно; ничто не мешало ему сражаться.
Сенор впервые увидел столь совершенные сочленения всех частей панциря, которые не издавали при движении даже тихого скрежета. Судя по всему, и тут не обошлось без магии. Земля Мокриш оказалась не менее опасным местом, чем покинутый герцогом Кобар.
Из-под железной маски донесся глухой голос, наверняка искаженный до неузнаваемости.
– Ну и что ты теперь будешь делать без своего меча? – спросил Воин В Железном Панцире. Насмешка была едва заметной, но за нею скрывалась настоящая ненависть.
Этот же вопрос задавал себе и Сенор, потому он предпочел промолчать. Впрочем, никто не ждал от него ответа.
– Если бы ты не был нужен моему хозяину, я занялся бы тобою прямо сейчас. Я убивал бы тебя медленно, наслаждаясь каждым мгновением твоих мучений, – заявил металлический монстр. – Надеюсь, Он отдаст тебя мне, когда узнает все, что хочет… Тогда тебе выдавят глаза, оскопят, сдерут кожу со спины, вырвут ногти, отрежут язык – и это будет только началом того, что тебя ожидает…
Сенор подумал, не попал ли он в руки Гашагара, о котором его так туманно предупреждал Повешенный, но потом решил, что для зловещего колдуна стальной воин слишком уж прямолинеен, а значит, у герцога Йерда имелся по крайней мере еще один смертельный враг. Незавершенному оставалось только гадать, чем же досадил настоящий герцог (если таковой вообще существовал) хозяину глонгов.
– Ты не знаешь, кто я, зато я знаю тебя очень хорошо, – продолжал голос из-под маски. – Это преимущество всегда останется за мной. Я открою тебе истину лишь незадолго до твоей смерти, когда ты уже не сможешь ни видеть, ни говорить, а будешь только слушать и ужасаться. Я хочу напоследок раздавить тебя, уничтожить твою душу. Я надеюсь получить полное удовольствие от твоего медленного умирания… А теперь оставляю тебя наедине со своими мыслями. Я умею пытать. Мои слуги будут рядом. Не советую пытаться бежать: они очень любят свежее мясо, и мне так трудно удерживать их от соблазна…
Это было уже кое-что – намек на месть, которая зрела долго и о которой Сенор до сих пор не вспоминал. В любом случае его ожидала страшная смерть.
Он заставил себя трезво соображать и попытался выяснить, не лишился ли других амулетов. Он не видел своих рук, вывернутых за спину, более того – его связали так, что кисти не доставали до каменного столба…
После многочисленных попыток, мучительных для пленника, но незаметных для глонгов, ему удалось коснуться поверхности камня тыльной стороной ладони. Когда Сенор почувствовал, что перстень цепляется за шероховатости, в нем зародилась слабая надежда на спасение, хотя до сих пор ему ни разу не удалось воспользоваться амулетом Бродячего Монаха.
Закинув назад голову, он попытался примерно таким же образом определить, надет ли на нее Стеклянный Обруч, которого уже давно не замечал, словно тот стал частью его тела. Но металлическая пластина, торчавшая из хитина и защищавшая затылок от удара сзади, помешала ему выяснить это.
Сенор еще не представлял себе, сумеет ли освободиться при помощи перстня. Он посмотрел на глонгов, застывших по обе стороны от него. Мертвецы, возвращенные к жизни, оставались неподвижными, как жуткие изваяния; только в темных провалах глазниц по-прежнему еле слышно копошились черви…
Магические знаки, вычерченные на камнях, удерживали придворного Башни внутри невидимого круга. Он вспоминал, как исчезал Сдалерн Тринадцатый, переходя из одного мира в другой. У Монаха это получалось быстро и внешне очень просто. А герцогу даже не понадобится преодолевать Завесу Мрака. Если, конечно, Сдалерн говорил правду…
Перстень находился за спиной у Сенора, и каждая пурпурная вспышка выхватывала из темноты влажные стены склепа. При этом фигура придворного Башни отбрасывала гигантскую тень. Глонги никак не реагировали на вспышки, и Сенор лишний раз убедился в том, что они не способны действовать самостоятельно, а направляет их внешняя сила.
Чередование кровавого света и тьмы постепенно привело его сознание в исступленное состояние, близкое к панике. Вначале рассудок герцога отчаянно цеплялся за привычное восприятие мира, казавшееся единственно верным, и за привычные образы, но равномерно вспыхивавший свет загнал их в область зыбких кошмаров, а потом вытеснил совсем, и разум Незавершенного стал безмолвным и абсолютно спокойным, как гладкая поверхность воды, способная отразить, не всколыхнувшись, даже самое дикое видение…
Сенор оказался в состоянии транса, некоей промежуточной реальности, где действительность, представлявшаяся незыблемой, была размыта и вокруг не осталось ничего, кроме багровых вспышек, хлеставших по глазам…
Потом Сенор утратил связь со своим телом, вообще со всем тяжелым и плотным, что удерживало его внутри непреодолимых ранее границ. Больше не существовало гипнотизирующего света, потому что исчезло зрение. Нечто, чему не было названия, породило легкую волну в стоячем озере сознания, раздробило отражения, перемешало их и погнало сквозь сумрачное царство теней и обломков видений к иллюзорному берегу, на котором жалкий механизм смятенного разума начал возводить фундамент новой, теперь уже необратимо изменившейся реальности.
Он создал кости, и они обросли плотью. В эту плоть вселился дух и пустил ростки шести чувств…
Герцог очутился там, куда привела его таинственная сила, о которой он ничего не знал. Возможно, этой силой было предопределение… Ошеломленный, он вглядывался в искаженные контуры иного мира.
Сенор появился в новом месте, как будто вынырнул из глубокого мутного водоема, в котором прежде успел утонуть. Теперь «вода» успокоилась и зыбкие образы затвердели. Он снова мог прикоснуться к предметам; причины нанизывались на нить времени, и, сцепленные этой связью, потекли события…
Потом Сенор ощутил позади себя чье-то присутствие, как будто его коснулось смрадное дыхание, пошевелившее волосы на затылке.
Герцог медленно обернулся.
Перед ним была огромная вскрытая могила. Он увидел, как полуистлевшие мертвецы возвращаются к жизни. Незнакомое ему густо-фиолетовое светило изливало свой мрачный свет на потревоженное кладбище, окружая тела и предметы потусторонним ореолом. Посреди ямы, противоположный край которой лишь угадывался в этом неверном сиянии, на ажурном троне из человеческих костей и черепов сидел Человек В Железном Панцире.
Непонятно было, как хрупкий на вид трон выдерживает такую тяжесть. Вероятно, сила колдовства скрепляла кости… Стальные доспехи отбрасывали тусклые лиловые отблески. Человек В Панцире держал в железных пальцах что-то похожее на кусок сырого мяса, который он изредка подносил к щели в железной маске, находившейся против рта. Сенор увидел Зеркальный Амулет, висевший на стальной груди. Теперь амулет принял форму двух овальных зеркал, искажавших отражения до неузнаваемости…
Сенор стоял у стены, на которой висел его меч, спрятанный под темным стеклом. Герцог сделал шаг назад и попытался резким ударом локтя разбить стекло. Острая боль пронзила руку, когда локоть врезался в непреодолимую преграду. Сенор застонал, стиснув зубы. И это называется – сбежал!.. Гулкий хохот Человека В Железном Панцире донесся до его ушей.
А вокруг по-прежнему тихо пересыпалась взрыхленная земля. Зловещее таинство возвращения мертвых продолжалось монотонно и безостановочно, будто нескончаемый дождь… Сначала верхний слой раскалывали трещины, и возникала дрожь, словно гигантский червь с тупой настойчивостью искал выход из подземелья. Затем на поверхности вздувался бугор, который лопался, как нарыв, а из образовавшегося кратера появлялась рука, голова, плечи воина в проржавевших доспехах и полуистлевшей одежде. Вскоре все повторялось в другом месте…
Герцог убедился в том, что когда-то здесь погибла и была погребена целая армия. На его глазах чье-то черное колдовство поднимало мертвецов, зарытых в гигантской общей могиле. Почти все они были вооружены. Теперь темная сила заставляла их выстраиваться в колонну и уводила куда-то за пределы последнего пристанища, оказавшегося не последним…
– Кажется, я недооценил твои возможности, – равнодушно заметил хозяин глонгов, не переставая жевать мясо. – Значит, ты явился за своим мечом? Глупец! Теперь меч навеки мой!.. Кстати, перстень тоже придется отобрать… вместе с пальцем.
Сенор снова ждал появления тусклого пульсирующего свечения, которое позволило бы ему покинуть это жуткое место, но в отличие от Монаха ему требовалось слишком много времени, чтобы сосредоточиться.
Времени ему не дали. Человек на троне отдал приказ, не произнеся ни слова и не сделав ни единого движения. Может быть, глонги воспринимали какие-то извращенные отражения своего хозяина. Сам Холодный Затылок улавливал только его всепоглощающую ненависть.
Несколько воинов, только что восставших из могилы, окружили Сенора, и он опять увидел лиловые раздувшиеся лица, лишенные глаз. Однако на этот раз он был безоружен…
Казалось совершенно бессмысленным сражаться голыми руками с теми, кто был уже мертв, а тем более с их закованным в сталь хозяином. Глонги не чувствовали боли, и удары придворного Башни не наносили им видимого вреда. Он недолго продержался в их смрадном кольце…
Сенор пытался кулаками и сапогами проложить себе путь к бегству, едва не теряя сознание от одного только запаха разложения. Но распухшие пальцы уже впились в его тело, которое становилось все тяжелее и тяжелее, как будто наливалось свинцом…
Последнее, что он чувствовал, были жестокие удары по голове, и после каждого из этих ударов от рук глонгов, избивавших его, с омерзительным хлюпающим звуком отделялись куски плоти.
Последнее, что он слышал, был голос хозяина трупов, глухо звучавший из-под железной маски. Голос монотонно и назойливо твердил об одном и том же: о непобедимой армии мертвецов, кошмарных пытках, мести и свежем мясе, которое любят глонги…
Сознание медленно прояснялось… Сенор ощутил тугие кольца веревки, которой он был привязан к чему-то вроде каменного столба. Собственное тело казалось деревянным. Он дышал тяжелым затхлым воздухом подземелья. Слабый запах напоминал о чем-то или о ком-то. Полная тишина вызывала неприятный холодок в груди – Сенору казалось, что он замурован в склепе.
Вокруг было совершенно темно. Он использовал магическое зрение, но не увидел ничего, кроме голых каменных стен, слегка окрашенных слабым лиловым светом, который пронизывал магическую реальность и сочился откуда-то сзади. Неравномерность этого света свидетельствовала о чьем-то сильном враждебном влиянии…
Навязчивое воспоминание об ударе, отправившем его в забытье, стало для Сенора пыткой, которой каждый проигравший подвергает себя сам, и он едва не застонал от бессильной злобы.
Защитные инстинкты редко подводили его. Но на сей раз атака стремительного и таинственного врага оказалось совершенно неожиданной. Тот двигался бесшумно, несмотря на тяжеловесность и громадные размеры.
Потом Сенор осознал, что его положение еще хуже, чем казалось на первый взгляд. Он лишился меча, а столб, к которому он был привязан, окружали вычерченные на камнях Знаки Противодействия, мешавшие ему покинуть тело, даже если бы он мог сложить магические фигуры и произнести формулу Пересечения.
* * *
…Прошла целая вечность тоскливого ожидания, прежде чем Сенор услышал тяжелые шаги, и его ноздрей снова коснулся трупный запах глонгов.Хлюпающие звуки, издаваемые мертвецами, сопровождались еле слышным скрежетом, с которым приближался к Незавершенному новый враг…
Тот вышел из-за спины герцога и остановился, возвышаясь над ним темной массой, едва различимой в зеленоватом свечении глонгов, которые сопровождали хозяина. Враждебная им стихия огня не нарушала могильного холода, тьмы и безмолвия подземелья. Слабый зеленый свет был естественным следствием распада их плоти.
В этом призрачном сиянии хозяин трупов казался скалой из выщербленного и потемневшего от времени металла. У Незавершенного даже мелькнула мысль о Железной Статуе из кобарского могильника, которая могла явиться к нему, чтобы получить наконец обещанное, – но потом он понял, что видит всего лишь панцирь, на вид способный выдержать удар любого холодного оружия.
Сенор не знал, что за существо скрывалось под этими доспехами, но оно было защищено от головы до ступней. В узких, не шире зрачка, щелях в стальной маске оставались неразличимыми глаза. Голое металлическое полушарие закрывало череп рыцаря; мощные ноги и руки двигались достаточно быстро и плавно; ничто не мешало ему сражаться.
Сенор впервые увидел столь совершенные сочленения всех частей панциря, которые не издавали при движении даже тихого скрежета. Судя по всему, и тут не обошлось без магии. Земля Мокриш оказалась не менее опасным местом, чем покинутый герцогом Кобар.
Из-под железной маски донесся глухой голос, наверняка искаженный до неузнаваемости.
– Ну и что ты теперь будешь делать без своего меча? – спросил Воин В Железном Панцире. Насмешка была едва заметной, но за нею скрывалась настоящая ненависть.
Этот же вопрос задавал себе и Сенор, потому он предпочел промолчать. Впрочем, никто не ждал от него ответа.
– Если бы ты не был нужен моему хозяину, я занялся бы тобою прямо сейчас. Я убивал бы тебя медленно, наслаждаясь каждым мгновением твоих мучений, – заявил металлический монстр. – Надеюсь, Он отдаст тебя мне, когда узнает все, что хочет… Тогда тебе выдавят глаза, оскопят, сдерут кожу со спины, вырвут ногти, отрежут язык – и это будет только началом того, что тебя ожидает…
Сенор подумал, не попал ли он в руки Гашагара, о котором его так туманно предупреждал Повешенный, но потом решил, что для зловещего колдуна стальной воин слишком уж прямолинеен, а значит, у герцога Йерда имелся по крайней мере еще один смертельный враг. Незавершенному оставалось только гадать, чем же досадил настоящий герцог (если таковой вообще существовал) хозяину глонгов.
– Ты не знаешь, кто я, зато я знаю тебя очень хорошо, – продолжал голос из-под маски. – Это преимущество всегда останется за мной. Я открою тебе истину лишь незадолго до твоей смерти, когда ты уже не сможешь ни видеть, ни говорить, а будешь только слушать и ужасаться. Я хочу напоследок раздавить тебя, уничтожить твою душу. Я надеюсь получить полное удовольствие от твоего медленного умирания… А теперь оставляю тебя наедине со своими мыслями. Я умею пытать. Мои слуги будут рядом. Не советую пытаться бежать: они очень любят свежее мясо, и мне так трудно удерживать их от соблазна…
Это было уже кое-что – намек на месть, которая зрела долго и о которой Сенор до сих пор не вспоминал. В любом случае его ожидала страшная смерть.
* * *
Когда силуэт Воина В Железном Панцире растворился во тьме и герцог немного свыкся с тошнотворной вонью глонгов, оставшихся стеречь его, он начал думать о том, как вырваться из этой смердящей клоаки. Заодно он вспомнил и о женщине, которая невольно явилась причиной его плачевного положения. Вполне возможно, что он попал в тщательно расставленную ловушку. От этой мысли у него пересохло в горле. Всюду против него велась одна и та же подлая игра, а ведь он не затрагивал ничьих интересов! Или ему так только казалось?Он заставил себя трезво соображать и попытался выяснить, не лишился ли других амулетов. Он не видел своих рук, вывернутых за спину, более того – его связали так, что кисти не доставали до каменного столба…
После многочисленных попыток, мучительных для пленника, но незаметных для глонгов, ему удалось коснуться поверхности камня тыльной стороной ладони. Когда Сенор почувствовал, что перстень цепляется за шероховатости, в нем зародилась слабая надежда на спасение, хотя до сих пор ему ни разу не удалось воспользоваться амулетом Бродячего Монаха.
Закинув назад голову, он попытался примерно таким же образом определить, надет ли на нее Стеклянный Обруч, которого уже давно не замечал, словно тот стал частью его тела. Но металлическая пластина, торчавшая из хитина и защищавшая затылок от удара сзади, помешала ему выяснить это.
Сенор еще не представлял себе, сумеет ли освободиться при помощи перстня. Он посмотрел на глонгов, застывших по обе стороны от него. Мертвецы, возвращенные к жизни, оставались неподвижными, как жуткие изваяния; только в темных провалах глазниц по-прежнему еле слышно копошились черви…
Магические знаки, вычерченные на камнях, удерживали придворного Башни внутри невидимого круга. Он вспоминал, как исчезал Сдалерн Тринадцатый, переходя из одного мира в другой. У Монаха это получалось быстро и внешне очень просто. А герцогу даже не понадобится преодолевать Завесу Мрака. Если, конечно, Сдалерн говорил правду…
* * *
Потом Сенор заметил красноватые отсветы, падавшие на стены через равные промежутки времени. Вначале они были очень слабыми, и он принял их за пятна, возникающие перед глазами от слишком долгого и пристального всматривания в темноту. На самом же деле это светился камень в перстне Сдалерна.Перстень находился за спиной у Сенора, и каждая пурпурная вспышка выхватывала из темноты влажные стены склепа. При этом фигура придворного Башни отбрасывала гигантскую тень. Глонги никак не реагировали на вспышки, и Сенор лишний раз убедился в том, что они не способны действовать самостоятельно, а направляет их внешняя сила.
Чередование кровавого света и тьмы постепенно привело его сознание в исступленное состояние, близкое к панике. Вначале рассудок герцога отчаянно цеплялся за привычное восприятие мира, казавшееся единственно верным, и за привычные образы, но равномерно вспыхивавший свет загнал их в область зыбких кошмаров, а потом вытеснил совсем, и разум Незавершенного стал безмолвным и абсолютно спокойным, как гладкая поверхность воды, способная отразить, не всколыхнувшись, даже самое дикое видение…
Сенор оказался в состоянии транса, некоей промежуточной реальности, где действительность, представлявшаяся незыблемой, была размыта и вокруг не осталось ничего, кроме багровых вспышек, хлеставших по глазам…
Потом Сенор утратил связь со своим телом, вообще со всем тяжелым и плотным, что удерживало его внутри непреодолимых ранее границ. Больше не существовало гипнотизирующего света, потому что исчезло зрение. Нечто, чему не было названия, породило легкую волну в стоячем озере сознания, раздробило отражения, перемешало их и погнало сквозь сумрачное царство теней и обломков видений к иллюзорному берегу, на котором жалкий механизм смятенного разума начал возводить фундамент новой, теперь уже необратимо изменившейся реальности.
Он создал кости, и они обросли плотью. В эту плоть вселился дух и пустил ростки шести чувств…
Герцог очутился там, куда привела его таинственная сила, о которой он ничего не знал. Возможно, этой силой было предопределение… Ошеломленный, он вглядывался в искаженные контуры иного мира.
Сенор появился в новом месте, как будто вынырнул из глубокого мутного водоема, в котором прежде успел утонуть. Теперь «вода» успокоилась и зыбкие образы затвердели. Он снова мог прикоснуться к предметам; причины нанизывались на нить времени, и, сцепленные этой связью, потекли события…
* * *
Первое, что он увидел, был его меч. Клинок из небесного металла покоился под темным стеклом, гасившим его сияние, – однако притяжение, существовавшее между мечом и Человеком Пророчества, оказалось неистребимым.Потом Сенор ощутил позади себя чье-то присутствие, как будто его коснулось смрадное дыхание, пошевелившее волосы на затылке.
Герцог медленно обернулся.
Перед ним была огромная вскрытая могила. Он увидел, как полуистлевшие мертвецы возвращаются к жизни. Незнакомое ему густо-фиолетовое светило изливало свой мрачный свет на потревоженное кладбище, окружая тела и предметы потусторонним ореолом. Посреди ямы, противоположный край которой лишь угадывался в этом неверном сиянии, на ажурном троне из человеческих костей и черепов сидел Человек В Железном Панцире.
Непонятно было, как хрупкий на вид трон выдерживает такую тяжесть. Вероятно, сила колдовства скрепляла кости… Стальные доспехи отбрасывали тусклые лиловые отблески. Человек В Панцире держал в железных пальцах что-то похожее на кусок сырого мяса, который он изредка подносил к щели в железной маске, находившейся против рта. Сенор увидел Зеркальный Амулет, висевший на стальной груди. Теперь амулет принял форму двух овальных зеркал, искажавших отражения до неузнаваемости…
Сенор стоял у стены, на которой висел его меч, спрятанный под темным стеклом. Герцог сделал шаг назад и попытался резким ударом локтя разбить стекло. Острая боль пронзила руку, когда локоть врезался в непреодолимую преграду. Сенор застонал, стиснув зубы. И это называется – сбежал!.. Гулкий хохот Человека В Железном Панцире донесся до его ушей.
А вокруг по-прежнему тихо пересыпалась взрыхленная земля. Зловещее таинство возвращения мертвых продолжалось монотонно и безостановочно, будто нескончаемый дождь… Сначала верхний слой раскалывали трещины, и возникала дрожь, словно гигантский червь с тупой настойчивостью искал выход из подземелья. Затем на поверхности вздувался бугор, который лопался, как нарыв, а из образовавшегося кратера появлялась рука, голова, плечи воина в проржавевших доспехах и полуистлевшей одежде. Вскоре все повторялось в другом месте…
Герцог убедился в том, что когда-то здесь погибла и была погребена целая армия. На его глазах чье-то черное колдовство поднимало мертвецов, зарытых в гигантской общей могиле. Почти все они были вооружены. Теперь темная сила заставляла их выстраиваться в колонну и уводила куда-то за пределы последнего пристанища, оказавшегося не последним…
– Кажется, я недооценил твои возможности, – равнодушно заметил хозяин глонгов, не переставая жевать мясо. – Значит, ты явился за своим мечом? Глупец! Теперь меч навеки мой!.. Кстати, перстень тоже придется отобрать… вместе с пальцем.
Сенор снова ждал появления тусклого пульсирующего свечения, которое позволило бы ему покинуть это жуткое место, но в отличие от Монаха ему требовалось слишком много времени, чтобы сосредоточиться.
Времени ему не дали. Человек на троне отдал приказ, не произнеся ни слова и не сделав ни единого движения. Может быть, глонги воспринимали какие-то извращенные отражения своего хозяина. Сам Холодный Затылок улавливал только его всепоглощающую ненависть.
Несколько воинов, только что восставших из могилы, окружили Сенора, и он опять увидел лиловые раздувшиеся лица, лишенные глаз. Однако на этот раз он был безоружен…
Казалось совершенно бессмысленным сражаться голыми руками с теми, кто был уже мертв, а тем более с их закованным в сталь хозяином. Глонги не чувствовали боли, и удары придворного Башни не наносили им видимого вреда. Он недолго продержался в их смрадном кольце…
Сенор пытался кулаками и сапогами проложить себе путь к бегству, едва не теряя сознание от одного только запаха разложения. Но распухшие пальцы уже впились в его тело, которое становилось все тяжелее и тяжелее, как будто наливалось свинцом…
Последнее, что он чувствовал, были жестокие удары по голове, и после каждого из этих ударов от рук глонгов, избивавших его, с омерзительным хлюпающим звуком отделялись куски плоти.
Последнее, что он слышал, был голос хозяина трупов, глухо звучавший из-под железной маски. Голос монотонно и назойливо твердил об одном и том же: о непобедимой армии мертвецов, кошмарных пытках, мести и свежем мясе, которое любят глонги…
Глава двадцать первая
Съеденный заживо
Его волокли спиной вперед по коридору, прорытому под землей. Единственным источником света были тела мертвецов. Земля искрилась каплями влаги там, где проходили глонги с их фосфоресцирующей разлагающейся плотью. Впереди и позади нора оставалась непроницаемо темной.