Додд Кристина. Босоногая принцесса

   Когда он будет свободным, он забудет о ней в объятиях какой-нибудь другой женщины… а может быть, найдет Эми и покажет ей, что случается с женщиной, которая осмелилась бросить вызов маркизу Нортклифу.
   Джермин улыбнулся.
   …Он стащил с нее уродливое платье и обхватил ладонями ее груди, изучая форму и цвет сосков. Они были мягкими и нежными, как спелый персик… нет, они были коричневыми и твердыми от желания…
   – Милорд, у вас сонный вид. – Мисс Викторина отложила в сторону свое рукоделие. – Может быть, оставить вас одного?
   – Спать в это время? Сейчас, наверное, нет и девяти часов. – В Лондоне он частенько пировал ночи напролет.
   – Для вас это, может быть, и рано, но я старая женщина, и я хочу спать. – Она встала.
   Он тоже поднялся в знак уважения к мисс Викторине.
   – Я пойду с вами. – Эми поспешила встать рядом с мисс Викториной. – Мы оставим лорду Нортклифу свечку, чтобы он смог читать.
   Он бросил взгляд на стопку потрепанных книг, которую они ему принесли. Он читал их все.
   – Нет-нет, – возразила мисс Викторина, – я дойду сама. Нашего гостя не следует оставлять одного. А вам, молодые люди, надо еще закончить партию. – Мисс Викторина подошла к Джермину без видимого страха и обняла его.
   Эми было рванулась к ней, но, увидев, что и он ее обнял, остановилась. А потом встала рядом со шкафчиком, в ящике которого лежал пистолет, и, многозначительно глянув на Джермина, положила руку на ручку ящика.
   Он едва сдержал раздражение. Он уже понял, какой слабой и хрупкой была мисс Викторина. Он никогда больше не причинит ей боль.
   Она обняла ладонями его лицо и заглянула ему в глаза.
   – Я так рада, что ты опять стал моим гостем, мой мальчик. Возвращайся поскорее… – Она бросила виноватый взгляд на Эми. – О Господи! Я забыла. Меня же здесь не будет, но мне бы хотелось, чтобы ты не забывал, что существует такой остров – Саммервинд. Жители деревни и фермеры будут наверняка рады приезду своего сеньора.
   Джермин снова посмотрел на Эми. В глазах девушки он увидел насмешку, но он ничего другого от нее и не ожидал. Он знал ее мнение о себе. Скучающий, праздный, без чести и совести…
   – Обещаю, мисс Викторина. – Наклонившись, он поцеловал ее в морщинистую щеку.
   – Мой дорогой мальчик. – Губы мисс Викторины дрожали. – Я так по тебе скучала. – Взяв лампу, она ушла.
   В погребе стало намного темнее, но он все же разглядел выражение лица Эми.
   – Сеньор, как же! – язвительно произнесла она. – Да знаете ли вы, что это значит?
   – Я маркиз Нортклиф. Мы были сеньорами в этой округе в течение пятисот лет. Мой отец научил меня всему, что необходимо знать, чтобы быть Нортклифом. – А он пренебрег своим долгом, и ее явное презрение его задело. Поэтому он зло спросил: – А чему вас научил ваш отец? Или вы не знаете, кто был вашим отцом?
   Она так быстро метнулась в его сторону, что ему показалось, что он сможет схватить ее. Но она остановилась в нескольких шагах от него.
   – Мой отец говорил мне, чтобы я оставалась сама собой и всегда старалась поступать правильно. Он на деле показал мне, что такое долг и жертвенность. Я запомнила уроки своего отца. Плохо, что вы не сделали то же самое.
   Боже мой! Она его высекла его же словами, не выказав ни капли уважения к нему как лорду.
   – Разве лучше быть аристократкой, которая пережила нелегкие времена и очерствела настолько, что…
   Она перебила его, не дав закончить:
   – Это ваша новая теория относительно меня? – Она фыркнула. – Интересно, какую чепуху вы еще придумаете, чтобы объяснить ваше похищение?
   – Существуют сотни способов, которые могли бы сделать вас той, кто вы есть, но один остался нетронутым. Вы нелепая девушка. – Он вложил в это слово столько презрения, что она должна была понять, что он хотел употребить другое, менее изысканное.
   – Жизнь вообще нелепая штука, особенно если ею живут голодные и отчаявшиеся. Вы мне надоели. Но я пока не могу уйти. Шахматист вы никудышный, но партию мы закончим.
   Она опять задела его за живое.
   – На самом деле я один из лучших шахматистов Лондона. «Если я не играю против женщины. Особенно против такой, от которой кровь начинает бурлить, а желание мешает думать».
   – Значит, Лондон – город глупцов. – Ее взгляд упал на оставленное мисс Викториной на столе рукоделие. – Вы могли бы вышивать. Это было бы хоть какое-то занятие.
   – Нет… не было бы, – процедил он сквозь зубы. Она взяла в руки кружево и потрясла им перед его носом.
   – Да будет вам, милорд. Представьте себе, какое вы получите удовлетворение оттого, что я окажусь не права.
   – Я не женщина.
   А она женщина. Ему понравилось, как она завернулась в шаль, прикрыв грудь, словно шаль могла защитить ее от его похотливого взгляда. Но эта уловка была бесполезной и говорила лишь о том, что у нее мало опыта в общении с мужчинами – а может быть, и слишком много.
   – Нет, но вам скучно.
   В этом она была права, черт бы ее побрал. Он понимал, что она его дразнит, что ему не следует поддаваться. Все же он скучал. И испытывал вожделение. И был в отчаянии.
   – Хорошо. – Решение пришло быстро. – Покажите мне, как это делается.
   Она взглянула на него с подозрением.
   – Что вы смотрите? – Джермин удивленно поднял брови. – Вы меня убедили.
   – Что-то вы слишком любезны.
   – Некоторые вообще считают меня обаятельным.
   – Наверняка это дебютантки. – Она вложила в это слово максимум презрения. – Я права?
   – Да.
   – Не верьте им, – посоветовала она. – Они вам льстят. Они охотятся за кольцом, которое, как они надеются, вы наденете им на пальчик.
   Это было как раз то, о чем он и сам думал, но ее уверенность была иной. Она осуждала. И он понял, что она не представляет себе, как это он может быть обаятельным.
   Ему вдруг пришла в голову неприятная мысль. Возможно, он и вправду вовсе не обаятелен. Во всяком случае, его отец никогда таковым не был.
   Но это было лучше, чем быть похожим на мать – очаровательную, но непостоянную и непредсказуемую.
   – Ладно. Идите спать. Я не ребенок. Мне не нужно, чтобы вы меня развлекали.
   – Отлично. – Она сунула кружево в карман. – Я уверена, что вы все равно не способны сосредоточиться настолько, чтобы научиться.
   Гремя проклятой цепью, он отошел к койке и бросился на нее.
   – Ясное дело. Ведь я такой праздный, нерадивый и безответственный.
   Эми замешкалась, явно не понимая, чего он хочет.
   – Заберите свечку, – сказал Джермин, щелкнув пальцами.
   Она бросилась вон из погреба, а он остался лежать, тупо уставившись в потолок.
   На следующий день – первый солнечный весенний день – Пом стоял на площади деревни Сеттерзвей. В отличие от людей с материка с их красивыми разноцветными палатками Пом продавал рыбу прямо из корзины. На этом рынке он каждую неделю торговал своей рыбой. Его знали все, и ему все здесь было знакомо – люди, запахи, шум и гвалт… и шест у колодца, на котором развевались на ветру обрывки бумаги. Если кто-то продавал мула, он клеил свое объявление на этот шест. Если власти хотели поймать дезертира, на этом шесте появлялась информация о вознаграждении. Сара Проктор даже прилепила на шест объявление о том, что ищет мужа, и таки заполучила работящего мужика. А влюбленные иногда приклеивали любовные письма, адресованные своим возлюбленным.
   Одно из таких запечатанных писем привлекло внимание Пома. Какой-то красивый парень прибил письмо ржавым гвоздем и ушел. Пом был высоким, выше всех на этой площади, и он стал зорким глазом осматривать площадь, выглядывая подозрительных людей, которые бы прятались в тени. Эти люди, возможно, тоже высматривали – но, наверное, того, кто возьмет это письмо, – чтобы схватить его.
   Но Пом никого не увидел.
   Потом, убедившись, что мистер Харрисон Эдмондсон не подослал шпиона, Пом кивнул викарию Смиту.
   Викарий Смит не спеша закончил свою беседу с миссис Фремон и двинулся к центру площади. К тому месту, где был шест. Сначала он вроде как начал рассматривать палатки и разложенные в них товары, а потом, в самый разгар торговли, направился в центр площади. На какое-то мгновение Пом потерял его из виду, а потом обнаружил его выходящим из палатки миссис Шоуотер с буханкой хлеба и жующим на ходу пончик. Он свернул к палатке, торгующей элем, не обращая внимания на сидящую на углу ее цыганку-гадалку.
   Только Пом заметил, как викарий Смит передал письмо его жене Мертл, переодетой в пестрые лохмотья. Ее лицо было окрашено соком грецкого ореха в цвет загара.
   Мертл закончила гадать по руке хихикающей девице, несомненно, нагадав ей богатство и красивого мужа, спрятала в кошелек деньги и, проверив, хорошо ли платок скрывает ее белокурые волосы, направилась к Пому. По дороге она подмигнула нескольким мужчинам и погадала нескольким девицам, протянувшим ей свои ладони. Остановившись перед Помом, она соблазнительно качнула бедрами и сказала:
   – Ну и здоров же ты. А остальные тоже такие высокие?
   Женщины вокруг рассмеялись, а Пому даже не пришлось притворяться, что он смущен. Пом не любил быть центром внимания.
   Мертл это знала и усмехнулась.
   Его жена явно была довольна.
   Она взяла его руку и, что-то бормоча, повернула ее так, что прикрыла ее своей шалью. Письмо незаметно перешло в руку Пома. А Мертл отошла и сказала громко, так, чтобы ее все услышали:
   – Он женат на белокурой ведьме, которая выцарапает мне глаза, если я попытаюсь охмурить его.
   – Как она это узнала? – удивился один из зевак.
   – Моя судьба не здесь, – заявила Мертл.
   – Да уж конечно, – сказал Пом. – Ступай найди ее.
   Усмехнувшись, Мертл ушла с площади.
   Викарий Смит тоже исчез, но Пом заставил себя подождать, пока не распродал всю рыбу. Затем он поспешил в залив к своей лодке. К тому моменту, когда он ее отвязал, в ней сидели его жена, которая уже переоделась в свое обычное платье, и викарий.
   – Джентльмены, вы кого-нибудь заметили? – спросила Мертл.
   – Никого, – ответил викарий.
   – И я никого. – Пом сел на весла и направил лодку из залива.
   – Стало быть, мистер Эдмондсон воспринял угрозу мисс Розабел всерьез. Это хорошо. – Викарий Смит свернул причальный канат и положил его на дно лодки.
   Пом пожал плечами.
   – В чем дело? – удивилась Мертл. – Все прошло гладко.
   – Слишком гладко. Мне приходилось встречать мистера Харрисона Эдмондсона. Более скользкого и хитрого типа я не видывал.
   – О чем ты говоришь?
   – Видишь ли, мне это не нравится. Слишком уж все прошло легко.

Глава 9

   – Мы получили! Мисс Викторина, мы получили!
   Был уже день, когда Эми, зажав в руке письмо Харрисона Эдмондсона, ворвалась в домик мисс Викторины.
   Пом не спеша шел за ней.
   Мисс Викторина выбежала из кухни. На ней поверх платья был надет фартук. За ней по пятам шел Уголек.
   – Слава Богу! Теперь мы можем освободить его светлость.
   – Да, наконец-то мы от него избавимся, – ответила Эми, не скрывая своего ликования.
   Настроение Эми вызвало у мисс Викторины беспокойство.
   – Неужели ты хочешь сказать, детка, что считаешь правильным посадить в темницу молодого здорового лорда?
   – Ему это пошло на пользу. – Эми распечатала письмо.
   – Как ты можешь так говорить?
   Эми начала про себя читать письмо, но ответила, запинаясь:
   – Он… э… научился… терпению.
   – В чем дело, дорогая? – Голос мисс Викторины дрожал.
   Она и Пом не сводили с Эми глаз. Как им сказать?
   – Ну же, мисс, говорите, – подтолкнул ее Пом. Это она втянула их в авантюру: Пома, как всегда здорового и сильного, но уставшего от постоянной нехватки денег, и сгорбленную, хрупкую мисс Викторину, прозябающую в нищете.
   – Мистер Харрисон Эдмондсон сообщает, что он не станет платить выкуп. Он пишет… он пишет, что сожалеет, но нам придется убить лорда Нортклифа.
   – Не понимаю! Неужели он верит, что мы его убьем? – Эми сидела за кухонным столом, обхватив голову руками.
   Мисс Викторина наморщила лоб.
   – Мы… не станем его убивать.
   – Но мистер Эдмондсон этого не знает! – Эми хотела возмутиться, но на самом деле она была поражена. – Он же не знает, что этот план придумали две отчаявшиеся женщины. По его мнению, мы закоренелые преступники. Убийцы. И даже если он заплатит выкуп, мы все равно убьем лорда Нортклифа.
   – Мы никогда никого не смогли бы убить.
   – Я в этом не уверена. Такого отвратительного человека, как лорд Нортклиф… – Увидев, как мисс Викторина от удивления открыла рот, Эми смягчилась. – Ладно, его мы тоже не смогли бы убить. – Но когда она вспоминала, как он возлежит на койке, словно какой-нибудь римский патриций, и грубит ей, будто она деревенская девка, в голову ей приходила мысль, что убить его было мало. – Но Харрисон Эдмондсон этого не знает.
   – Может, и так. – Пом стоял у двери, скрестив руки на могучей груди. – Но мистер Эдмондсон – коварная свинья. Ему, наверное, все равно, убьете вы его племянника или нет.
   Эми внимательно посмотрела на Пома. Весь мир сошел с ума, а с ним и Пом, подумала она.
   – Пом, какие ужасные вещи ты говоришь! – Сказать, что мисс Викторина была шокирована, значило не сказать ничего. – Я тоже не люблю Харрисона, но он не убийца.
   – Нет, мисс Викторина. В данном случае он не будет убийцей, – не сдавался Пом. – Но тогда почему он отказывается платить выкуп?
   – Мы слишком много запросили. – Подумав, мисс Викторина кивнула, видимо, решив, что она права. – Бедняга, он, должно быть, раздавлен горем. Одна мысль, что его племянника могут убить из-за денег…
   – Но он богат! Его фабрика производит тысячи ярдов вышитых бисером кружев! – Эми стукнула кулаком по столу. – А изобретение – ваше!
   – Дорогая, ты не разбираешься в финансах, – пыталась успокоить ее мисс Викторина. – Для того чтобы начать производство, нужен капитал на покупку здания и станков. На это, видимо, и пошли деньги Харрисона.
   – Откуда вы знаете? – удивилась Эми.
   – Моя семья не всегда была бедной.
   – Моя – тоже, – сказала Эми, – но нам никогда не приходилось самим распоряжаться своими деньгами.
   – У вас был управляющий? – Глаза мисс Викторины заблестели, как бывало всегда, когда они говорили о романтическом прошлом Эми. – Разумеется, был и казначей, и премьер-министр…
   Неожиданно снизу раздался громкий мужской голос.
   – Эми, я слышу, что вы разговариваете. Если вы вернулись, значит, можете меня отпустить!
   – Боже милостивый. – Эми была в отчаянии. – Что мы ему скажем?
   – Мы? – Взгляд мисс Викторины был простодушным.
   – Полагаю, я это заслужила, – вздохнула Эми. Лорд Нортклиф снова что-то крикнул, и Эми посмотрела в сторону лестницы, ведущей в погреб. – Что мне ему сказать?
   – Что мы в любом случае его освободим? – предложила мисс Викторина.
   – Что за глупость! Мы не можем отказаться от своего плана сейчас. Он знает, кто его похитил, а без денег мы никуда не сможем уехать. – Она встала. – Позвольте мне уладить дело, – сказала она и направилась к лестнице.
   – Мисс, может быть, вы постараетесь усмирить дикого зверя? – Пом кивнул на поднос с чаем для лорда Нортклифа, приготовленный мисс Викториной.
   – Почему я должна заискивать перед ним? Он в наших руках.
   Ее слова были встречены молчанием. Она нехотя налила в чашку чаю, положила сахар и добавила немного сливок. Отложив несколько пончиков на другую тарелку для мисс Викторины и Пома, она сунула под тарелку письмо мистера Эдмондсона.
   Нетерпеливые крики из погреба становились все громче.
   Она бы дорого дала, чтобы не встречаться сейчас с лордом Нортклифом лицом к лицу и пытаться объяснять ему, что произошло.
   Уголек прошмыгнул вниз вслед за ней.
   Как только ступени заскрипели под ногами Эми, крики прекратились. Она уже чувствовала на себе взгляд лорда Нортклифа, но смотрела только на чашку с чаем, твердо решив, что не расплескает ни капли. И не будет смотреть на него.
   Глядя, как она ставит поднос на дальнем углу стола, он сказал с явной издевкой:
   – Вы просто-таки воплощение домовитости. Для полной картины не хватает только домашнего чепца и белого фартучка с оборками.
   Она метнула на него взгляд. Ее насторожил его саркастический тон.
   Он знал. Каким-то образом он все понял.
   – Вы не знаете, могу ли я слышать все, что происходит наверху? Нет, не могу. Но когда вы спускаетесь с чаем и с этим выражением… я понимаю – что-то пошло не так, как вы рассчитывали.
   Эми выпрямилась.
   – Но вы с этим ничего не можете поделать. Вы наш пленник. – Все же, оставаясь вне досягаемости его длинных рук, она подвинула к нему поднос.
   – Да, мне тоже все это чертовски надоело. – У него на подбородке был порез от неумелого обращения с бритвой. – Когда я буду освобожден?
   – Съешьте пончик. Их испекли сегодня утром в лучшей булочной Сеттерзвея.
   – Не хочу я никаких пончиков, – раздельно произнес он. – Я хочу уйти отсюда!
   – Мы не можем пока отпустить вас. – Она села на ручку кресла и постаралась выглядеть безмятежно, хотя ее дыхание то и дело сбивалось. – Выпейте по крайней мере чай, пока он горячий.
   – Почему вы не можете меня освободить?
   – Потому что ваш дядя не хочет платить за вас выкуп.
   – Что? – Джермин выдохнул с такой силой, что она чуть было не упала с кресла.
   – Ваш дядя не хочет…
   – Я слышал, что вы сказали. И вы думаете, что я в это поверю? – Он встал, вытянувшись во весь свой немалый рост.
   – Зачем мне вам лгать? – Она нервничала, но испытывала и возбуждение. Возможно, это было неприлично, но ей нравилось, что лорд Нортклиф рвет и мечет от гнева. А оттого, что он сердится, ее сердце начинало неровно биться, а по телу бежали мурашки. Ей не хотелось признаваться себе в этих странных и, пожалуй, постыдных чувствах, тем более что она их не понимала. Но они были, и она это чувствовала. – Если учесть, какая вы для нас обуза, неужели вы хотя бы на минуту вообразили, что я хочу, чтобы вы здесь оставались?
   – Я думаю, что вы получали от всего этого удовольствие. Как же! Держите в своих маленьких ручках судьбу лорда. Используете меня как мальчика для битья за всех мужчин, относившихся к вам без должного уважения и почтения, которых вы, по вашему мнению, заслуживаете. – Он сделал несколько шагов – насколько позволяла цепь, – при этом его мускулы напряглись, как у тигра, вышедшего на охоту. – Я не знаю, кто вы, леди Презрение, но ваш план был с самого начала обречен на провал.
   – Стало быть, вы считаете, что наш план провалился? Или я солгала вам по поводу выкупа, чтобы держать вас здесь из чувства мести? Предлагаю вам выбрать – либо ваш дядя отказывается платить, потому что не может собрать нужную сумму…
   – Абсурд!
   – Либо я веду игру, в которой участвуем только вы и я, а также злорадное с моей стороны – не скрою – удовольствие видеть вас закованным в кандалы.
   – Так вы этого не отрицаете?
   – Нет, не отрицаю. – Она тоже встала. – Вы заслуживаете того, чтобы вас высекли. Это научит вас манерам, хотя я думаю, что учить вас уже слишком поздно. Но если то, что я сказала о нас с вами, правда, если я держу вас здесь, чтобы мучить, каков будет конец, милорд? Когда я должна сказать: с этим покончено – и уйти? Возможно, это и ускользнуло от вашего внимания, но мы вложили последний шиллинг в то, чтобы обеспечить вас хорошей едой.
   – Вы считаете это хорошей едой? – Он смахнул все с подноса. Чашка с блюдцем, ударившись о стену, разлетелись на осколки. Пончики упали на пол, а за ними и письмо.
   Уголек с воплем бросился наверх. Увидев черепки, Эми рассвирепела.
   – Хотя мисс Викторина не могла себе позволить белую муку, мясо и яйца, чтобы самой что-то испечь, для вас она купила самое лучшее.
   – А вы чем бы меня кормили? Кашей?
   – Каша – это обычная пища на этом острове.
   – А я не совсем обычный человек!
   – Это понятно. Обычные рыбаки и фермеры работают. Они что-то делают. А вы открестились от ответственности и превратились в не что иное, как уродливую бородавку на благородной заднице Англии. – Она уже перешла на крик.
   Его голос, напротив, становился все тише и холоднее.
   – Вы слишком откровенны, милая девушка. Леди таких слов не употребляют, и они, во всяком случае, так не разговаривают с теми, кто выше их по положению.
   – Я никогда не разговаривала бы так с теми, кто выше меня по положению. – Эми сжала кулаки, и ее глаза стати цвета разбушевавшегося океана.
   Она была великолепна. Ему захотелось встряхнуть ее. И поцеловать. И овладеть ею. Чтобы она поняла значение слова «беспомощность», как только что она дала понять ему.
   Отчаянный возглас отвлек их:
   – Дети. Дети! – Мисс Викторина стояла, заломив руки и глядя то на Нортклифа, то на Эми, то на разбитую посуду. – Что вы делаете? Что вы сделали?
   – Он эгоистичный, самодовольный, заносчивый болван, который заслуживает того, чтобы умереть с голоду. И пусть собирает с пола пончики и ест их в темноте и холоде. Пусть подавится этими пончиками. – В ярости Эми бросилась бежать вверх по лестнице.
   Джермин смотрел ей вслед, проклиная ее за то, что позволил ей так себя разозлить.
   Но у него не было другого занятия, кроме чтения. Его одолевала скука. А руки… руки просто чесались от желания прикоснуться к ней. Он встречал гораздо более красивых женщин, танцевал с ними, а если они были дамами полусвета, спал с ними. Но он не встречал женщины, которая так смело бросала бы ему вызов, как Эми Розабел. Когда она смотрела на него, ее глаза сверкали, своим острым языком она рвала в клочья его достоинство, но то, как она двигалась, заставляло его сердце биться быстрее обычного… и приводило его самого… в смятение.
   Он мог бы винить в своем безумии то, что его заперли в четырех стенах, но ведь он почувствовал какое-то волнение, как только увидел ее в первый раз… когда она протянула ему стакан с ядом. Тогда он отмел это: хозяин никогда не связывается со служанками. Но он дал волю своему воображению и своим желаниям, обнаружив, что она не была его служанкой. А то, что она своим поведением бросила ему вызов, лишь подстегнуло его. Когда ее не было рядом, он думал о ней. Кто она? Почему она такая колючая? Он еще никогда не чувствовал себя таким живым, как в ее присутствии. А вожделение просто сводило его с ума. Как можно желать такую мегеру, как Эми.
   – Она разбудила во мне все самое худшее.
   – Я знаю. Вы оба…
   Джермин услышал дрожащий голос мисс Викторины. Он почти забыл, что она еще не ушло.
   – Мне не следовало разрешать ей… спускаться к вам одной. Особенно с такими… плохими новостями.
   К своему ужасу, он заметил, что мисс Викторина плачет и мужественно старается это скрыть.
   – На самом деле она милая девушка, а вы… хороший мальчик, но вы… как вода и масло…
   – А масло все время начинает воспламеняться. – Он старался, чтобы голос был ровным и невыразительным.
   Мисс Викторина с трудом наклонилась и стала собирать осколки посуды.
   – Да, милорд, очень точное сравнение. – Она дотрагивалась до черепков так, как мать дотрагивалась бы до покалеченного ребенка, – осторожно и с любовью.
   Чувство вины охладило его ярость. Он вспомнил, что посуда, на которой она подавала ему еду, была вся выщерблена, а мисс Викторина обращалась с ней так, словно она должна была прослужить ей до конца жизни. А возможно, каждый предмет хранил память о прошлых поколениях ее семьи.
   – Разрешите, я вам помогу. – Цепь это ему позволяла.
   Но когда он приблизился к ней, она вздрогнула. Он ведь приставлял нож к ее горлу. А потом, пусть из лучших побуждений, он так ее толкнул, что она ударилась, и он видел синяки на тонкой коже ее рук и то, как она потом хромала.
   – Милорд, позвольте я сама…
   Джермин никогда раньше не считал себя никчемным человеком, но сейчас почувствовал себя и бесполезным, и беспомощным. Когда ему об этом говорила Эми, он ей не верил и относился к ее словам с презрением. А теперь задумался. Если человек ведет себя, как избалованный мальчик, а вину сваливает на другого, разве он на самом деле не избалованный мальчишка?
   Мисс Викторина придвинула к себе поднос и протянула Джермину письмо.
   Он узнал почерк дяди Харрисона и сунул письмо в карман.
   Мисс Викторина подняла с пола пончики и стряхнула с них пыль.
   – Я их заберу, а вам принесу чистые и налью вам чашку чаю.
   А грязные съест сама.
   Он схватил с подноса два пончика.
   – Нет, я съем эти.
   – Что вы… вы ведь маркиз Нортклиф. – Большая слеза скатилась по щеке мисс Викторины. – Вас следует кормить бифштексами и клубникой, а не грязными… пончиками.
   – Единственное, что доставляло мне удовольствие, пока я сижу в этом погребе, это то, что я мог есть простую пищу. – Он откусил от пончика порядочный кусок и понял, что плохо смахнул с него грязь. Песок заскрипел у него на зубах. Но он не подал виду и решил польстить старой леди: – Мне всегда нравилось, как вы готовите, мисс Викторина.
   Он жевал и улыбался с восторгом, на какой только был способен. Но он видел, что мисс Викторина не успокоилась, и понял, что его энтузиазм был неуместен.
   – Мисс Викторина.
   Она посмотрела на него, и в ее глазах он не увидел признаков ни безумия, ни старческого слабоумия. Но в них была такая глубокая печаль, что ему стало стыдно, как же он не замечал ее раньше.
   – Мисс Викторина. – Он помог ей встать. – Принесите сегодня вечером ваш челнок и научите меня, как вышивать бисером.
   – Разве вам интересно вышивать? – Ее взгляд упал на черепки, и губы задрожали.