Страница:
Нет! Так спокойнее, но неверно. Жизнь наша полна противоречий трудностей и радостей. Человек - венец мироздания - далеко не так совершенен, как нам порой кажется. Более того, число людей, рождающихся с различными аномалиями или пороками развития, достаточно велико. Причем они являют собой не редкое и странное исключение, а правило, которое в большинстве стран хорошо изучено и статистически обработано. К этому можно и следует добавить значительное число лиц, пострадавших в результате разных происшествий, аварий, катастроф. Правильно ли к этой громадной армии (поверьте, что я ничуть не преувеличиваю) людей относиться как к чему-то из ряда вон выходящему, вызывающему удивление или сострадание? Нет! И тысячу раз нет!
На мой взгляд, всем - и медикам и немедикам - нужно видеть в каждом таком индивидууме, во-первых, человека. Которому, кроме правильной организации быта, труда, системы отдыха, было бы обеспечено нормальное отношение... Суть этого отношения можно определить так: мы понимаем, что в чем-то ты отличаешься от нас. Но это что-то не есть главное и существенное. Ведь главное заключается в том, что ты человек, такой же по своему восприятию действительности, чувствам и мыслям. И все мы - члены одной большой семьи. Здесь нет ни грана жалости. Ибо "человек - это звучит гордо" даже в самом трудном положении.
Двое или один?
Привезли их на самолете с юга. На первый взгляд это были обычные хорошие мальчики, которых повернули друг к другу спиной. В таком положении они как будто склеились ниже поясницы. Когда позже мы измерили зону сращения, то оказалось, что площадь ее достигала 180 квадратных сантиметров.
Сросшиеся двойни - большая редкость. О них теперь, когда обмен информацией в мире происходит буквально в мгновение ока, известно многое. Несколько лет назад итальянское радио и телевидение передавали чуть ли не каждый час бюллетень о состоянии здоровья разделенных близнецов, заставив жителей целого государства сопереживать родителям детей и их хирургу.
Статистика, к сожалению, не дает точного представления о частоте этой патологии. Одни пишут, что таких детей приходится 1 на 60 000 родов. Другие - 1 на 4 000 000. Тем не менее известно, что чаще всего (в 73 процентах случаев) встречаются дети, сросшиеся грудью. Дети, сросшиеся боком или тазом, - в 19 процентах случаев. Реже всего (2 процента) - головой. Такие, как наши Федя и Петя, - всего лишь в 6 процентах случаев.
Наиболее известны родившиеся в 1811 году сиамские близнецы Чанг и Инг Бэнкеры. Их жизни и смерти посвящена книга, в которой описывается их работа в цирке Барнума, с которым они разъезжали по миру. Их женитьба. Когда один из них заболел и им предложили разделиться, ибо сращены они были узкой полосой, содержавшей, как оказалось, ткань печени, то второй отказался, хотя знал, что обрекает себя. Тогда им было 63 года.
Оставим в стороне историю. Когда мы говорили с мамой наших ребят, то, к моему недоумению, выяснилось, что она родила их обычным путем. Чувствовали они себя еще не самым лучшим образом, и мы, обсудив все стороны вопроса, решили дать им окрепнуть до второго выгодного для такой операции периода - 3 - 4 месяца. Для нас эта была не первая операция, а четвертая, но сохранять удавалось лишь одного ребенка из двух.
В отличие от предыдущих положение затруднялось не только тем, что площадь соприкосновения детей была значительной. Вдобавок ко всему оказалось, что у них имелось только одно заднепроходное отверстие и один, правда довольно широкого диаметра, половой член.
Четырем группам специалистов - пластическим хирургам, ортопедам-нейрохирургам (ибо крестец был общий и спинномозговые каналы сообщались), проктологам и урологам - было дано задание обдумать оптимальные варианты пластической реконструкции, чтобы сохранить обоих близнецов. Правильно ли это? Нужно ли было к этому стремиться? Не проще ли обеспечить наилучшие условия для выживания одного ребенка за счет другого? Вот вопросы, которые при этом возникают. Оставляя в стороне соображения чисто технического порядка, отмечу, что оправдан лишь один принцип, которым мы и руководствуемся, - стремиться сохранить обоих детей. Понятно, что это не догма. И можно допустить, что хирургу будут встречаться такие ситуации, когда он окажется в безвыходном положении. Но здесь речь о другом. Во время операции, если анатомические соотношения особенно сложные, врачу как будто исподтишка приходит мысль: "Хоть одному, да сделаю как полагается. А со вторым разберемся позднее, когда подрастет". Пусть в подобного рода постановке вопроса имеется рациональное зерно, но так разрешить себе думать нельзя. Дважды жизнь доказала мне это. Первый раз, когда операцию разделения двойни лет двадцать назад производил Сергей Дмитриевич Терновский. Второй раз, десять лет спустя, когда оперировал я. Тогда мы вольно или невольно слегка отклонились от строгой симметрии при разделении. Произошло это по указанной выше причине. Но поправились как раз те дети, которым были созданы худшие условия. Конечно, нельзя на двух примерах строить далеко идущие выводы. В медицине имеется высший, с трудом поддающийся описанию критерий. В нем нет ни мистики, ни религиозности. Просто природа требует уважения к своим творениям, даже не самым лучшим. Может быть, и в этом истоки одной из сторон гуманизма?.. Знаменитому философу-материалисту Людвигу Фейербаху приписывают мысль: "Человек человеку - бог". То есть все материалистически просто - человек, и только он, творец и созидатель другого человека. В любом смысле, который глубже, чем кажется на первый взгляд.
...После обмена мнениями и тщательной подготовки был назначен день операции. На первом столе планировалось разделение двойни. Там были налажены две капельные системы вливаний крови и растворов в подключичные вены, работали два анестезиолога. В этом случае использование таких крупных, центральных вен, как подключичные, было особенно оправдано, поскольку при вмешательстве могли возникнуть неожиданные осложнения, которые вынуждают к быстрой и массированной трансфузии. Кроме того, через эти вены удобно периодически брать кровь на анализы во время и после операции, чтобы коррегировать наступающие нежелательные отклонения.
Последнее, что хоть и является чисто технической задачей, но, на мой взгляд, представляет особый интерес, - это то, над чем особенно пришлось поразмыслить и что должно было определить успех операции: непосредственный момент разделения детей. В чем здесь было дело? Во время любой операции, даже при очень неудобной позиции больного, хирург, рассекая ткани, двигается послойно и накладывает зажимы на кровеносные сосуды, которые появляются в поле его зрения. Иногда, в сложных ситуациях, приводящие и отводящие сосуды предварительно перевязываются в некотором отдалении от операционного поля. Но тогда мы были беззащитны, ибо до той поры, пока близнецы не будут полностью или хотя бы на наибольшем протяжении разъединены, кровеносные сосуды, перекидывающиеся от одного ребенка к другому, перевязывать нельзя. Кроме кожного кольца и клетчатки, детей связывали три образования: прямая кишка - самый нечистый орган (его мы решили разделять в последнюю очередь), половой член и, главное, крестец, спинномозговой канал, корешки спинного мозга. Истечение спинномозговой жидкости у маленьких детей крайне опасно.
Первый этап происходил так. Детей уложили на бок. Прямая кишка была затампонирована и располагалась снизу. После рассечения с верхней стороны мягких тканей и тщательной остановки кровотечения был разделен половой член. В нем оказалось два канала, четыре кавернозных тела. По сути это были два сращенных между собой органа. Когда этот этап завершился, мы сделали перерыв и приготовились к решающему моменту. Обе бригады врачей и сестер, хирургов и анестезиологов обеспечили быстрый разворот детей на девяносто градусов, из положения на боку в положение на животе. Чтобы обнаженная поверхность крестца, спинномозгового канала и крупных сосудов была доступна осмотру и экстренным манипуляциям, головной конец операционного стола был опущен, чтобы уменьшить истечение спинномозговой жидкости. В момент, когда все было готово, крупным резекционным скальпелем быстро была пересечена костно-хрящевая перемычка. Она хрустнула под ножом, оказавшись тверже, чем мы предполагали. Рассекли спинномозговой канал и мягкие ткани. Теперь дети оставались соединенными лишь своей нижней поверхностью.
Ребят быстро развернули, и мы мгновенно затампонировали марлевыми салфетками обе раны. Все облегченно вздохнули. Небольшой перерыв. Затем, осторожно сдвигая салфетку, мы останавливали кровотечение из появляющихся из-под нее сосудов. Одни коагулировались электроножом. Другие прошивались. Особенно тщательно был ушит спинномозговой канал. Тоненькие корешки спинного мозга были отделены от оболочки и погружены в просвет твердой оболочки. Из близлежащих мышц выкроены лоскуты на ножке, которыми спинномозговой канал был дополнительно тампонирован, чтобы возможная инфекция снаружи не проникла внутрь. Дальше была разделена прямая кишка. Крестец был покрыт мышечными пластами. Осталось пересечь кожу сзади.
И вот на столе лежат два полностью отделенных друг от друга маленьких мальчика. Одного оставили на этом столе. А другого, окруженного процессией больших людей, руки каждого из которых держали то наркозную трубку, то капельник, то самого ребенка, - понесли на другой операционный стол.
Через три часа в двух кроватках, в отдельной палате спали два человека: Федя и Петя...
Правда, не все было так гладко, как здесь рассказано. Мы не полностью рассчитали кожные лоскуты. Оказалось, что во время операции, благодаря дополнительным разрезам, рану удалось прикрыть собственной кожей малышей. Хотя к заимствованию кожи был подготовлен их отец. Именно его кровь, а не кровь матери годилась ребятам. До операции прямые переливания крови были сделаны от отца. В холодильнике хранилась донорская кожа, полученная из специального банка. Но у всех нас создалось впечатление, что хватит своей кожи. Ее, увы, не хватило. Потребовалось лишнее время на заживление раны спины.
В первые дни после операции все мы - шесть хирургов, анестезиологи, сестры, врачи клиники, курсанты цикла усовершенствования - начинали рабочий день со слов: "Ну, как там наши малыши?" Мы вместе переживали и волновались за них. Вот здесь мне и припомнились слова итальянского журналиста, который объяснял мне, почему у них в Италии, когда были разделены дети, вокруг них был поднят такой ажиотаж.
- Нет, суть не в нашей "капиталистической" любви к сенсациям или чьем-то желании сделать бизнес. Понятно, традиции привлекать внимание к необычным явлениям у нас имеются, и от этого никуда не уйдешь. Но наш читатель по горло сыт великосветской жизнью, убийствами, ограблениями и катастрофами. Он очень любит политику и горячо обсуждает внешнеполитические события, внутреннюю жизнь. Однако и это все основательно надоедает. Жулики никогда не переведутся. Политики, как и тысячу лет назад, будут кого-то обвинять или защищать, что-то обещать. В мире постоянно воюют. Одни эти войны считают справедливыми, другие - преступными. Все это, вместе взятое, создает ощущение неуверенности, тревоги, а то и страха. Даже спорт, который должен направлять мысли миллионов людей в сторону благородного соревнования или рыцарских игр. Кухня спорта, особенно профессионального, пахнет не самым лучшим образом и тащит за собой тотализатор и пари, выигрыши и проигрыши. И вот на фоне этой невообразимой суеты и трескучей шумихи неожиданно возникает чистая и благородная мелодия. Ничего особенного. Просто на свет божий появились двое детей, которых природа не разъединила. Сделал это человек. Всем трудно: и детям, и их родителям, и тому, кто поднял руку на творение природы. Но самое неожиданное, что всему нашему народу стала небезразлична судьба этих ребятишек. На задний план отступили будничные дела. Оказалось, что жизнь двух маленьких детей стоит намного больше того, чему мы уделяем порой все наши мысли, время и чувства.
Мы все вдруг поняли, что в мире существует много ценностей, которые творит человек. Открытия ученых. Замечательные машины. Вкусная пища. Произведения искусства. И многое другое. Но главное, ради чего все мы живем и ради чего нужно жить, - это сам человек. Даже очень маленький.
Возможно, мой итальянский друг не говорил тогда дословно того, что здесь написано. Но он мог это сказать. И не обидится на меня, если я так его понял.
Только разговоры
1. Дома. Суббота. Телефонный звонок.
- Слушаю.
- Это ты?
- Да.
- Как дела?
- Нормально.
- У меня к тебе просьба.
- Пожалуйста.
- У моей двоюродной сестры есть сын. Мой племянник, значит. Лежал он полгода в туберкулезном санатории. А теперь врачи поставили новый диагноз. Вот у меня на бумажке: "Диафрагмальная грыжа". Сказали, что это по твоей части. Верно?
- Да.
- Посмотри его.
- Хорошо.
- Может, там обойдется без операции?
- Если диагноз правильный, придется оперировать.
- Вот беда. Сестра у меня трусиха. Боится операции до смерти. У нас отец умер под ножом.
- Что у него было?
- Рак. Он уж старый был. Но крепкий.
- Что ж поделаешь...
- Когда можно сестре к тебе приехать?
- Консультативный день пятница. В половине второго.
- Сегодня ведь суббота. Она с ума сойдет - ждать неделю.
- Пусть приедет в понедельник, к восьми утра.
- С мальчиком?
- Конечно. И пусть возьмет выписку из истории болезни и рентгеновские снимки. Врачам скажет - только посмотреть. Мы потом все равно будем делать свои. Но для начала хорошо увидеть их снимки.
- До понедельника она не обернется. В воскресенье, наверное, выписок не дают.
- Хорошо. Пусть приедет в среду, к двум часам дня и скажет секретарю, что ей назначено.
- Спасибо.
- Знаешь, на всякий случай, в среду позвони мне в семь утра домой. Вдруг у меня что-нибудь изменится.
- Ладно. Еще раз спасибо.
- До свидания.
2. Дома. Воскресенье. Телефонный звонок.
- С вами говорят из туберкулезной больницы.
- Слушаю вас.
- Извините, что беспокоим. Это по поводу мальчика Кости Андрианова...
- Мне все известно.
- Мать была у нас. Она очень настойчива. Волнуется.
- Вчера мы говорили с ее братом. Они будут у меня в среду.
- А кто станет оперировать?
- Там будет видно.
- Мать настаивает...
- Понимаю.
- Мы все привыкли к мальчику. Он способный, но очень нервный ребенок...
- Давайте вернемся к разговору, когда закончится обследование. Всего вам хорошего.
3. На работе. Среда.
- Добрый день.
- Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста. А ты, Костя, сюда, поближе ко мне. Давайте документы, рентгенограммы. Костя, раздевайся. Теперь ложись сюда. Здесь не больно? А здесь? Вдохни поглубже. Еще раз. Еще. Теперь покашляй. Сильнее, Сильнее. Ты, когда бегаешь, не задыхаешься?
- Быстро не могу бегать.
- А воспаления легких у него часты?
- Два-три раза в год. Пока не положили в больницу. Да и там он болел. Наверное, простудили.
- Нет, не простудили. Такая у него болезнь.
- Расскажите, пожалуйста, что это за грыжа? В чем она заключается? Я слыхала, что в паху бывает или в пупке.
- Вы ведь, наверное, уже спрашивали врачей в санатории и они вам все подробно рассказали?
- Да. Но я не очень поняла.
- Грыжа - это слабое место. В самом деле, чаще бывает в паху или в пупке. Но, как редкое исключение, может возникнуть и в диафрагме грудобрюшной преграде. Тогда из живота в грудную полость проникают или кишка, или желудок, а то и почти весь кишечник. Он поджимает легкие. Дышать человеку трудно. У него образуется воспаление легких...
- Что же, грыжа - это такое отверстие?
- В понятие грыжи мы, врачи, вкладываем три условия. Грыжевые ворота отверстие, которое приходится зашивать. Грыжевой мешок - пленка или слой ткани. Его чаще всего удаляют. И, наконец, грыжевое содержимое - органы. Они заполняют мешок и перемещаются, куда им не следует. Понятно?
- Я представляла себе все иначе. А что такое ущемление грыжи? Ведь, бывает, она ущемляется?
- Если в грыжевых воротах возникает перегиб, сдавливание или перекручивание органа, например кишки, то сразу начинает страдать кровообращение и начинается гибель органа.
- Что же тогда делать?
- Простите меня, пожалуйста. Но при всем желании я не могу просвещать родителей всех детей, которых оперирую.
- А без операции обойтись нельзя? Я очень боюсь.
- Знаю. Делать ее нужно. Костя уже отстает в развитии. Воспаления легких опасны, учитывая, что оба легких сильно поджаты: одно - кишками, а другое - сместившимся сердцем. Откладывать вмешательство не стоит. Сейчас осень - благоприятное время года. Важно, чтобы вы оба были в хорошем, спокойном настроении. За Костю я спокоен. Он знает, что операция ему нужна, и не боится. Правильно я говорю, Константин?
- Верно. А больно не будет?
- Как не будет? Конечно, будет. Потом, после операции. А саму операцию ты не почувствуешь - будешь крепко спать. Ясно? Вы все поняли?
- Но вы не ответили на мой главный вопрос.
- ?
- Операция опасная?
- Безопасных операций не бывает. Это хирургия.
- Да. Понимаю. Но я должна еще посоветоваться с мужем. Если позволите, мы вам позвоним.
- Пожалуйста.
4. В палате. Понедельник.
- Костя, здравствуй! Как дела?
- Хорошо. Спать хочется.
- Тебе укол сделали?
- Да. А после операции меня отвезут на пятый?
- Так нужно. Ты ничего не пил?
- Нет. А обратно я скоро вернусь?
- Дня через два-три. Смотри, не пей ничего.
- Не буду.
- До скорого.
5. В палате реанимации на пятом. Через три часа.
- Ты проснулся?
- Да.
- Болит сильно?
- Да.
- Вдохни поглубже. Еще глубже. Молодец. Теперь вдохни и задержи дыхание... Правильно. Чуть покашляй. Немного сильнее... Помни, что дышать нужно глубоко. Завтра тебе станет полегче.
- Маму можно?
- Нет. В это отделение никого не пускают. Но завтра, если все будет в порядке, мы сделаем так. Маме покажем тебя по телевизору, а ты сможешь поговорить с ней по телефону. И скажешь ей, чего тебе хочется. Она принесет передачу. Понял?
- Да.
6. У кабинета. Через пятнадцать минут.
- Вы торопитесь?
- У меня лекция.
- Как прошла операция?
- Гладко.
- Как Костя?
- Он уже проснулся.
- Что ему принести?
- Сегодня ничего. Завтра он сам вам скажет по телефону.
- Не знаю, как вас только благодарить...
7. Дома. Вторник. Два часа ночи.
- Извините, что разбудил.
- Да?
- У Андрианова с диафрагмальной по дренажу выделилось больше семисот миллилитров алой крови.
- Переливали?
- Девятьсот. Но темп кровотечения не снижается. Мне кажется, что даже стало капать быстрее.
- Гемостатические вводили?
- Все, что нужно.
- Придется открывать?
- Ничего не поделаешь.
- Мойтесь. Я скоро буду.
8. В палате реанимации на пятом. Пятница.
- Костя, здорово!
- Здравствуйте.
- Настроение?
- Хорошее.
- Будем вставать? Опирайся затылком на руку. Вот так. Опускай ноги. Держись за мою руку. Не кряхти, как старик. Сползай потихоньку. Хорошо. Теперь выпрямься. Не ссутулься. Прямее! Стой крепко. Теперь чуть присядь. Очень больно?
- Нет.
- Может, пройдемся? Сунь ноги в тапочки. Вот так. Пошли потихоньку... Устал? Давай ляжем. Не торопись, спокойнее. Попробуй полежать на животе. Это очень полезно. Полежишь. А надоест, перевернешься. Ладно? Тебе удобно?
9. В кабинете. Еще через десять дней.
- Мы зашли к вам проститься. Костя, заходи.
- Ну, как у вас?
- Спасибо. Все в порядке. Несколько вопросов. Что ему можно есть?
- Все.
- Когда купаться?
- Сегодня.
- Он спрашивает, когда ему можно в школу.
- Подождите недельку и праздники прихватите. Пусть пока догоняет пропущенное. Костя, тебе нужно ежедневно заниматься гимнастикой. Приседания, наклоны, поднимание ног. Сергей Александрович показывал тебе?
- Да.
- Пусть работает с возрастающей нагрузкой. Потом прыжки, бег.
- От физкультуры его освободят?
- Конечно, но, пожалуйста, не надолго. В этом нет необходимости. Более того, хорошо, чтобы он занялся спортом.
- Зачем?
- После любой тяжелой операции организм должен быть в лучших условиях, чем раньше. Ведь за одиннадцать лет жизни он приспособился к необычному состоянию - с кишечником, перемещенным в грудную клетку, сжатыми легкими, повернутым сердцем. Патология сделалась нормой. Сейчас, когда все стало на свое место, он должен к этому привыкнуть. Понятно? Здесь лучше такие виды спорта, которые дают равномерную нагрузку. Не футбол или теннис, а плавание, гребля.
- Может быть, нам поехать на курорт?
- Зачем? Не делайте из него инвалида. Он здоров и должен об этом знать.
- Всего вам доброго. Спасибо!..
Пятачок
В моей хирургической работе настал момент, когда представление о детях, особенно маленьких, прочно начало связываться с сороками или со страусами. Первые - таскают все блестящие предметы, вторые - глотают все подряд. Дело в том, что, когда у нас родился сын, материально нам было очень тяжело. "Комбинация из двух молодых врачей - наихудший финансовый вариант", - констатировал наш сосед по квартире. С целью как-то сбалансировать семейный послевоенный бюджет мне пришлось пойти на половину ставки при травматологическом пункте нашей больницы. Туда обращались "самотеком", а проще говоря - при каждом несчастном случае, минуя поликлинику, родители с детьми. Особенно - с проглотившими "инородные тела". Одно время я коллекционировал трофеи, извлеченные из пищевода. Чего там только не было! Монеты, значки, английские булавки, чайные ложки, образки с цепочкой. Но далеко не все, что должно пройти свой естественный путь, достигает логического завершения - ночного горшка. Часть задерживается в пищеводе. Особенно мы не любили пятачки. А накануне того дня, о котором идет речь, произошел печальный случай: монета долго пролежала в пищеводе и повредила его. После удаления пятачка состояние ребенка оставалось серьезным.
Меня вызвали в приемный покой. Мы пошли вместе с несколькими студентами. Там ждал отец - пожилой мужчина с мальчиком лет двух. Оказалось, что ему уже четыре года, но он был бледным и отставал в развитии из-за порока сердца. В направлении, подписанном рентгенологом поликлиники, говорилось: "Инородное тело в пищеводе (монета)". Мы взяли ребенка на просвечивание. Монета, как обычно, располагалась поперек пищевода в верхней его трети. Стараясь при студентах дать четкую, краткую, но достаточную информацию, я рассказал отцу положение дела.
- Монета застряла у вашего сына в пищеводе. Сейчас мы отведем его в перевязочную, дадим легкий наркоз, и если все пройдет благополучно, то ребенок останется в больнице на один-два дня. Мы должны проверить, какая у него будет реакция после наркоза и извлечения монеты. Вы поняли?
- Понять-то я понял. Да не с руки мне вся эта история, - с огорчением произнес отец. - Жена больна. Дома второй маленький... Эх, ты! - в сердцах добавил он и сильно хлопнул мальчика по спине. Тот издал непонятный звук, монета выскочила у него изо рта и со звоном покатилась по кафельному полу.
Когда отец с мальчиком ушел, поблагодарив нас и извинившись, что побеспокоил напрасно, ко мне обратилась одна из дежуривших студенток:
- Как вы думаете, не стоит ли во всех подобных случаях начинать лечение вот с такого "метода"? Моя мама, когда я поперхнусь, тоже всегда хлопает меня по спине.
Раза два или три после этого я пробовал хлопать ребят по спине, но монеты почему-то не выскакивали...
Злейший враг
Около кабинета меня ждала наша нянечка из операционной, тетя Шура. Она работала в больнице много лет. В стенгазете как-то была про нее статья: "Старейшая сотрудница", из которой следовало, что на ее веку сменилось три профессора, шесть главных врачей и не менее двадцати председателей профкома...
Обычно около восьми утра я просматриваю еще раз список детей, назначенных на операцию, и подумал, что тетя Шура пришла ко мне в связи с предстоящим операционным днем.
- Можно к вам по личному вопросу?
- Пожалуйста, садитесь.
Пока я снимал пальто, переодевался, менял туфли и разгружал папку со множеством бумаг, она рассказала мне следующее. Внучка вышла замуж и родила девочку. Я ее хорошо помнил. У ребенка - порок развития, неполное заращение верхней губы, или, как иногда называют это в народе, "заячья губа". Девочка была маленькой, недоношенной, и мы в свое время решили подождать, пока она достигнет возраста по крайней мере одного года. Губа станет сочной, и сшить удастся красиво и незаметно.
Так вот, молодые родители бесконечно ссорятся: по чьей вине это получилось. Дело доходит до развода. Обидно. Они подходят друг другу. Знакомы еще со школы. Хорошо зарабатывают. Я поинтересовался, не имеют ли они отношения к вредным производствам. Нет. Она - мастер-парикмахер. Он слесарь-электрик. Правда, есть у них один грех: любят выпить.
- Оба? - удивился я. - Такие молодые? Как же они умудряются?
Тетя Шура вытерла глаза платком.
- То-то и оно, что оба. Не такие уж они и молодые. И до женитьбы себе позволяли. А теперь что ни вечер, то к ужину пол-литра. А в воскресенье так обязательно и в обед, и в ужин.
На мой обычный консультативный прием пришла эта молодая пара с хорошей толстенькой девочкой. На верхней губе отчетливо была видна зарубка, которая становилась заметнее, когда девочка смеялась. Для присутствовавших на приеме врачей-курсантов случай интереса не представлял, и они тихо переговаривались между собой. Я внимательно пригляделся к родителям. Действительно, они выпивают, и регулярно.
На мой взгляд, всем - и медикам и немедикам - нужно видеть в каждом таком индивидууме, во-первых, человека. Которому, кроме правильной организации быта, труда, системы отдыха, было бы обеспечено нормальное отношение... Суть этого отношения можно определить так: мы понимаем, что в чем-то ты отличаешься от нас. Но это что-то не есть главное и существенное. Ведь главное заключается в том, что ты человек, такой же по своему восприятию действительности, чувствам и мыслям. И все мы - члены одной большой семьи. Здесь нет ни грана жалости. Ибо "человек - это звучит гордо" даже в самом трудном положении.
Двое или один?
Привезли их на самолете с юга. На первый взгляд это были обычные хорошие мальчики, которых повернули друг к другу спиной. В таком положении они как будто склеились ниже поясницы. Когда позже мы измерили зону сращения, то оказалось, что площадь ее достигала 180 квадратных сантиметров.
Сросшиеся двойни - большая редкость. О них теперь, когда обмен информацией в мире происходит буквально в мгновение ока, известно многое. Несколько лет назад итальянское радио и телевидение передавали чуть ли не каждый час бюллетень о состоянии здоровья разделенных близнецов, заставив жителей целого государства сопереживать родителям детей и их хирургу.
Статистика, к сожалению, не дает точного представления о частоте этой патологии. Одни пишут, что таких детей приходится 1 на 60 000 родов. Другие - 1 на 4 000 000. Тем не менее известно, что чаще всего (в 73 процентах случаев) встречаются дети, сросшиеся грудью. Дети, сросшиеся боком или тазом, - в 19 процентах случаев. Реже всего (2 процента) - головой. Такие, как наши Федя и Петя, - всего лишь в 6 процентах случаев.
Наиболее известны родившиеся в 1811 году сиамские близнецы Чанг и Инг Бэнкеры. Их жизни и смерти посвящена книга, в которой описывается их работа в цирке Барнума, с которым они разъезжали по миру. Их женитьба. Когда один из них заболел и им предложили разделиться, ибо сращены они были узкой полосой, содержавшей, как оказалось, ткань печени, то второй отказался, хотя знал, что обрекает себя. Тогда им было 63 года.
Оставим в стороне историю. Когда мы говорили с мамой наших ребят, то, к моему недоумению, выяснилось, что она родила их обычным путем. Чувствовали они себя еще не самым лучшим образом, и мы, обсудив все стороны вопроса, решили дать им окрепнуть до второго выгодного для такой операции периода - 3 - 4 месяца. Для нас эта была не первая операция, а четвертая, но сохранять удавалось лишь одного ребенка из двух.
В отличие от предыдущих положение затруднялось не только тем, что площадь соприкосновения детей была значительной. Вдобавок ко всему оказалось, что у них имелось только одно заднепроходное отверстие и один, правда довольно широкого диаметра, половой член.
Четырем группам специалистов - пластическим хирургам, ортопедам-нейрохирургам (ибо крестец был общий и спинномозговые каналы сообщались), проктологам и урологам - было дано задание обдумать оптимальные варианты пластической реконструкции, чтобы сохранить обоих близнецов. Правильно ли это? Нужно ли было к этому стремиться? Не проще ли обеспечить наилучшие условия для выживания одного ребенка за счет другого? Вот вопросы, которые при этом возникают. Оставляя в стороне соображения чисто технического порядка, отмечу, что оправдан лишь один принцип, которым мы и руководствуемся, - стремиться сохранить обоих детей. Понятно, что это не догма. И можно допустить, что хирургу будут встречаться такие ситуации, когда он окажется в безвыходном положении. Но здесь речь о другом. Во время операции, если анатомические соотношения особенно сложные, врачу как будто исподтишка приходит мысль: "Хоть одному, да сделаю как полагается. А со вторым разберемся позднее, когда подрастет". Пусть в подобного рода постановке вопроса имеется рациональное зерно, но так разрешить себе думать нельзя. Дважды жизнь доказала мне это. Первый раз, когда операцию разделения двойни лет двадцать назад производил Сергей Дмитриевич Терновский. Второй раз, десять лет спустя, когда оперировал я. Тогда мы вольно или невольно слегка отклонились от строгой симметрии при разделении. Произошло это по указанной выше причине. Но поправились как раз те дети, которым были созданы худшие условия. Конечно, нельзя на двух примерах строить далеко идущие выводы. В медицине имеется высший, с трудом поддающийся описанию критерий. В нем нет ни мистики, ни религиозности. Просто природа требует уважения к своим творениям, даже не самым лучшим. Может быть, и в этом истоки одной из сторон гуманизма?.. Знаменитому философу-материалисту Людвигу Фейербаху приписывают мысль: "Человек человеку - бог". То есть все материалистически просто - человек, и только он, творец и созидатель другого человека. В любом смысле, который глубже, чем кажется на первый взгляд.
...После обмена мнениями и тщательной подготовки был назначен день операции. На первом столе планировалось разделение двойни. Там были налажены две капельные системы вливаний крови и растворов в подключичные вены, работали два анестезиолога. В этом случае использование таких крупных, центральных вен, как подключичные, было особенно оправдано, поскольку при вмешательстве могли возникнуть неожиданные осложнения, которые вынуждают к быстрой и массированной трансфузии. Кроме того, через эти вены удобно периодически брать кровь на анализы во время и после операции, чтобы коррегировать наступающие нежелательные отклонения.
Последнее, что хоть и является чисто технической задачей, но, на мой взгляд, представляет особый интерес, - это то, над чем особенно пришлось поразмыслить и что должно было определить успех операции: непосредственный момент разделения детей. В чем здесь было дело? Во время любой операции, даже при очень неудобной позиции больного, хирург, рассекая ткани, двигается послойно и накладывает зажимы на кровеносные сосуды, которые появляются в поле его зрения. Иногда, в сложных ситуациях, приводящие и отводящие сосуды предварительно перевязываются в некотором отдалении от операционного поля. Но тогда мы были беззащитны, ибо до той поры, пока близнецы не будут полностью или хотя бы на наибольшем протяжении разъединены, кровеносные сосуды, перекидывающиеся от одного ребенка к другому, перевязывать нельзя. Кроме кожного кольца и клетчатки, детей связывали три образования: прямая кишка - самый нечистый орган (его мы решили разделять в последнюю очередь), половой член и, главное, крестец, спинномозговой канал, корешки спинного мозга. Истечение спинномозговой жидкости у маленьких детей крайне опасно.
Первый этап происходил так. Детей уложили на бок. Прямая кишка была затампонирована и располагалась снизу. После рассечения с верхней стороны мягких тканей и тщательной остановки кровотечения был разделен половой член. В нем оказалось два канала, четыре кавернозных тела. По сути это были два сращенных между собой органа. Когда этот этап завершился, мы сделали перерыв и приготовились к решающему моменту. Обе бригады врачей и сестер, хирургов и анестезиологов обеспечили быстрый разворот детей на девяносто градусов, из положения на боку в положение на животе. Чтобы обнаженная поверхность крестца, спинномозгового канала и крупных сосудов была доступна осмотру и экстренным манипуляциям, головной конец операционного стола был опущен, чтобы уменьшить истечение спинномозговой жидкости. В момент, когда все было готово, крупным резекционным скальпелем быстро была пересечена костно-хрящевая перемычка. Она хрустнула под ножом, оказавшись тверже, чем мы предполагали. Рассекли спинномозговой канал и мягкие ткани. Теперь дети оставались соединенными лишь своей нижней поверхностью.
Ребят быстро развернули, и мы мгновенно затампонировали марлевыми салфетками обе раны. Все облегченно вздохнули. Небольшой перерыв. Затем, осторожно сдвигая салфетку, мы останавливали кровотечение из появляющихся из-под нее сосудов. Одни коагулировались электроножом. Другие прошивались. Особенно тщательно был ушит спинномозговой канал. Тоненькие корешки спинного мозга были отделены от оболочки и погружены в просвет твердой оболочки. Из близлежащих мышц выкроены лоскуты на ножке, которыми спинномозговой канал был дополнительно тампонирован, чтобы возможная инфекция снаружи не проникла внутрь. Дальше была разделена прямая кишка. Крестец был покрыт мышечными пластами. Осталось пересечь кожу сзади.
И вот на столе лежат два полностью отделенных друг от друга маленьких мальчика. Одного оставили на этом столе. А другого, окруженного процессией больших людей, руки каждого из которых держали то наркозную трубку, то капельник, то самого ребенка, - понесли на другой операционный стол.
Через три часа в двух кроватках, в отдельной палате спали два человека: Федя и Петя...
Правда, не все было так гладко, как здесь рассказано. Мы не полностью рассчитали кожные лоскуты. Оказалось, что во время операции, благодаря дополнительным разрезам, рану удалось прикрыть собственной кожей малышей. Хотя к заимствованию кожи был подготовлен их отец. Именно его кровь, а не кровь матери годилась ребятам. До операции прямые переливания крови были сделаны от отца. В холодильнике хранилась донорская кожа, полученная из специального банка. Но у всех нас создалось впечатление, что хватит своей кожи. Ее, увы, не хватило. Потребовалось лишнее время на заживление раны спины.
В первые дни после операции все мы - шесть хирургов, анестезиологи, сестры, врачи клиники, курсанты цикла усовершенствования - начинали рабочий день со слов: "Ну, как там наши малыши?" Мы вместе переживали и волновались за них. Вот здесь мне и припомнились слова итальянского журналиста, который объяснял мне, почему у них в Италии, когда были разделены дети, вокруг них был поднят такой ажиотаж.
- Нет, суть не в нашей "капиталистической" любви к сенсациям или чьем-то желании сделать бизнес. Понятно, традиции привлекать внимание к необычным явлениям у нас имеются, и от этого никуда не уйдешь. Но наш читатель по горло сыт великосветской жизнью, убийствами, ограблениями и катастрофами. Он очень любит политику и горячо обсуждает внешнеполитические события, внутреннюю жизнь. Однако и это все основательно надоедает. Жулики никогда не переведутся. Политики, как и тысячу лет назад, будут кого-то обвинять или защищать, что-то обещать. В мире постоянно воюют. Одни эти войны считают справедливыми, другие - преступными. Все это, вместе взятое, создает ощущение неуверенности, тревоги, а то и страха. Даже спорт, который должен направлять мысли миллионов людей в сторону благородного соревнования или рыцарских игр. Кухня спорта, особенно профессионального, пахнет не самым лучшим образом и тащит за собой тотализатор и пари, выигрыши и проигрыши. И вот на фоне этой невообразимой суеты и трескучей шумихи неожиданно возникает чистая и благородная мелодия. Ничего особенного. Просто на свет божий появились двое детей, которых природа не разъединила. Сделал это человек. Всем трудно: и детям, и их родителям, и тому, кто поднял руку на творение природы. Но самое неожиданное, что всему нашему народу стала небезразлична судьба этих ребятишек. На задний план отступили будничные дела. Оказалось, что жизнь двух маленьких детей стоит намного больше того, чему мы уделяем порой все наши мысли, время и чувства.
Мы все вдруг поняли, что в мире существует много ценностей, которые творит человек. Открытия ученых. Замечательные машины. Вкусная пища. Произведения искусства. И многое другое. Но главное, ради чего все мы живем и ради чего нужно жить, - это сам человек. Даже очень маленький.
Возможно, мой итальянский друг не говорил тогда дословно того, что здесь написано. Но он мог это сказать. И не обидится на меня, если я так его понял.
Только разговоры
1. Дома. Суббота. Телефонный звонок.
- Слушаю.
- Это ты?
- Да.
- Как дела?
- Нормально.
- У меня к тебе просьба.
- Пожалуйста.
- У моей двоюродной сестры есть сын. Мой племянник, значит. Лежал он полгода в туберкулезном санатории. А теперь врачи поставили новый диагноз. Вот у меня на бумажке: "Диафрагмальная грыжа". Сказали, что это по твоей части. Верно?
- Да.
- Посмотри его.
- Хорошо.
- Может, там обойдется без операции?
- Если диагноз правильный, придется оперировать.
- Вот беда. Сестра у меня трусиха. Боится операции до смерти. У нас отец умер под ножом.
- Что у него было?
- Рак. Он уж старый был. Но крепкий.
- Что ж поделаешь...
- Когда можно сестре к тебе приехать?
- Консультативный день пятница. В половине второго.
- Сегодня ведь суббота. Она с ума сойдет - ждать неделю.
- Пусть приедет в понедельник, к восьми утра.
- С мальчиком?
- Конечно. И пусть возьмет выписку из истории болезни и рентгеновские снимки. Врачам скажет - только посмотреть. Мы потом все равно будем делать свои. Но для начала хорошо увидеть их снимки.
- До понедельника она не обернется. В воскресенье, наверное, выписок не дают.
- Хорошо. Пусть приедет в среду, к двум часам дня и скажет секретарю, что ей назначено.
- Спасибо.
- Знаешь, на всякий случай, в среду позвони мне в семь утра домой. Вдруг у меня что-нибудь изменится.
- Ладно. Еще раз спасибо.
- До свидания.
2. Дома. Воскресенье. Телефонный звонок.
- С вами говорят из туберкулезной больницы.
- Слушаю вас.
- Извините, что беспокоим. Это по поводу мальчика Кости Андрианова...
- Мне все известно.
- Мать была у нас. Она очень настойчива. Волнуется.
- Вчера мы говорили с ее братом. Они будут у меня в среду.
- А кто станет оперировать?
- Там будет видно.
- Мать настаивает...
- Понимаю.
- Мы все привыкли к мальчику. Он способный, но очень нервный ребенок...
- Давайте вернемся к разговору, когда закончится обследование. Всего вам хорошего.
3. На работе. Среда.
- Добрый день.
- Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста. А ты, Костя, сюда, поближе ко мне. Давайте документы, рентгенограммы. Костя, раздевайся. Теперь ложись сюда. Здесь не больно? А здесь? Вдохни поглубже. Еще раз. Еще. Теперь покашляй. Сильнее, Сильнее. Ты, когда бегаешь, не задыхаешься?
- Быстро не могу бегать.
- А воспаления легких у него часты?
- Два-три раза в год. Пока не положили в больницу. Да и там он болел. Наверное, простудили.
- Нет, не простудили. Такая у него болезнь.
- Расскажите, пожалуйста, что это за грыжа? В чем она заключается? Я слыхала, что в паху бывает или в пупке.
- Вы ведь, наверное, уже спрашивали врачей в санатории и они вам все подробно рассказали?
- Да. Но я не очень поняла.
- Грыжа - это слабое место. В самом деле, чаще бывает в паху или в пупке. Но, как редкое исключение, может возникнуть и в диафрагме грудобрюшной преграде. Тогда из живота в грудную полость проникают или кишка, или желудок, а то и почти весь кишечник. Он поджимает легкие. Дышать человеку трудно. У него образуется воспаление легких...
- Что же, грыжа - это такое отверстие?
- В понятие грыжи мы, врачи, вкладываем три условия. Грыжевые ворота отверстие, которое приходится зашивать. Грыжевой мешок - пленка или слой ткани. Его чаще всего удаляют. И, наконец, грыжевое содержимое - органы. Они заполняют мешок и перемещаются, куда им не следует. Понятно?
- Я представляла себе все иначе. А что такое ущемление грыжи? Ведь, бывает, она ущемляется?
- Если в грыжевых воротах возникает перегиб, сдавливание или перекручивание органа, например кишки, то сразу начинает страдать кровообращение и начинается гибель органа.
- Что же тогда делать?
- Простите меня, пожалуйста. Но при всем желании я не могу просвещать родителей всех детей, которых оперирую.
- А без операции обойтись нельзя? Я очень боюсь.
- Знаю. Делать ее нужно. Костя уже отстает в развитии. Воспаления легких опасны, учитывая, что оба легких сильно поджаты: одно - кишками, а другое - сместившимся сердцем. Откладывать вмешательство не стоит. Сейчас осень - благоприятное время года. Важно, чтобы вы оба были в хорошем, спокойном настроении. За Костю я спокоен. Он знает, что операция ему нужна, и не боится. Правильно я говорю, Константин?
- Верно. А больно не будет?
- Как не будет? Конечно, будет. Потом, после операции. А саму операцию ты не почувствуешь - будешь крепко спать. Ясно? Вы все поняли?
- Но вы не ответили на мой главный вопрос.
- ?
- Операция опасная?
- Безопасных операций не бывает. Это хирургия.
- Да. Понимаю. Но я должна еще посоветоваться с мужем. Если позволите, мы вам позвоним.
- Пожалуйста.
4. В палате. Понедельник.
- Костя, здравствуй! Как дела?
- Хорошо. Спать хочется.
- Тебе укол сделали?
- Да. А после операции меня отвезут на пятый?
- Так нужно. Ты ничего не пил?
- Нет. А обратно я скоро вернусь?
- Дня через два-три. Смотри, не пей ничего.
- Не буду.
- До скорого.
5. В палате реанимации на пятом. Через три часа.
- Ты проснулся?
- Да.
- Болит сильно?
- Да.
- Вдохни поглубже. Еще глубже. Молодец. Теперь вдохни и задержи дыхание... Правильно. Чуть покашляй. Немного сильнее... Помни, что дышать нужно глубоко. Завтра тебе станет полегче.
- Маму можно?
- Нет. В это отделение никого не пускают. Но завтра, если все будет в порядке, мы сделаем так. Маме покажем тебя по телевизору, а ты сможешь поговорить с ней по телефону. И скажешь ей, чего тебе хочется. Она принесет передачу. Понял?
- Да.
6. У кабинета. Через пятнадцать минут.
- Вы торопитесь?
- У меня лекция.
- Как прошла операция?
- Гладко.
- Как Костя?
- Он уже проснулся.
- Что ему принести?
- Сегодня ничего. Завтра он сам вам скажет по телефону.
- Не знаю, как вас только благодарить...
7. Дома. Вторник. Два часа ночи.
- Извините, что разбудил.
- Да?
- У Андрианова с диафрагмальной по дренажу выделилось больше семисот миллилитров алой крови.
- Переливали?
- Девятьсот. Но темп кровотечения не снижается. Мне кажется, что даже стало капать быстрее.
- Гемостатические вводили?
- Все, что нужно.
- Придется открывать?
- Ничего не поделаешь.
- Мойтесь. Я скоро буду.
8. В палате реанимации на пятом. Пятница.
- Костя, здорово!
- Здравствуйте.
- Настроение?
- Хорошее.
- Будем вставать? Опирайся затылком на руку. Вот так. Опускай ноги. Держись за мою руку. Не кряхти, как старик. Сползай потихоньку. Хорошо. Теперь выпрямься. Не ссутулься. Прямее! Стой крепко. Теперь чуть присядь. Очень больно?
- Нет.
- Может, пройдемся? Сунь ноги в тапочки. Вот так. Пошли потихоньку... Устал? Давай ляжем. Не торопись, спокойнее. Попробуй полежать на животе. Это очень полезно. Полежишь. А надоест, перевернешься. Ладно? Тебе удобно?
9. В кабинете. Еще через десять дней.
- Мы зашли к вам проститься. Костя, заходи.
- Ну, как у вас?
- Спасибо. Все в порядке. Несколько вопросов. Что ему можно есть?
- Все.
- Когда купаться?
- Сегодня.
- Он спрашивает, когда ему можно в школу.
- Подождите недельку и праздники прихватите. Пусть пока догоняет пропущенное. Костя, тебе нужно ежедневно заниматься гимнастикой. Приседания, наклоны, поднимание ног. Сергей Александрович показывал тебе?
- Да.
- Пусть работает с возрастающей нагрузкой. Потом прыжки, бег.
- От физкультуры его освободят?
- Конечно, но, пожалуйста, не надолго. В этом нет необходимости. Более того, хорошо, чтобы он занялся спортом.
- Зачем?
- После любой тяжелой операции организм должен быть в лучших условиях, чем раньше. Ведь за одиннадцать лет жизни он приспособился к необычному состоянию - с кишечником, перемещенным в грудную клетку, сжатыми легкими, повернутым сердцем. Патология сделалась нормой. Сейчас, когда все стало на свое место, он должен к этому привыкнуть. Понятно? Здесь лучше такие виды спорта, которые дают равномерную нагрузку. Не футбол или теннис, а плавание, гребля.
- Может быть, нам поехать на курорт?
- Зачем? Не делайте из него инвалида. Он здоров и должен об этом знать.
- Всего вам доброго. Спасибо!..
Пятачок
В моей хирургической работе настал момент, когда представление о детях, особенно маленьких, прочно начало связываться с сороками или со страусами. Первые - таскают все блестящие предметы, вторые - глотают все подряд. Дело в том, что, когда у нас родился сын, материально нам было очень тяжело. "Комбинация из двух молодых врачей - наихудший финансовый вариант", - констатировал наш сосед по квартире. С целью как-то сбалансировать семейный послевоенный бюджет мне пришлось пойти на половину ставки при травматологическом пункте нашей больницы. Туда обращались "самотеком", а проще говоря - при каждом несчастном случае, минуя поликлинику, родители с детьми. Особенно - с проглотившими "инородные тела". Одно время я коллекционировал трофеи, извлеченные из пищевода. Чего там только не было! Монеты, значки, английские булавки, чайные ложки, образки с цепочкой. Но далеко не все, что должно пройти свой естественный путь, достигает логического завершения - ночного горшка. Часть задерживается в пищеводе. Особенно мы не любили пятачки. А накануне того дня, о котором идет речь, произошел печальный случай: монета долго пролежала в пищеводе и повредила его. После удаления пятачка состояние ребенка оставалось серьезным.
Меня вызвали в приемный покой. Мы пошли вместе с несколькими студентами. Там ждал отец - пожилой мужчина с мальчиком лет двух. Оказалось, что ему уже четыре года, но он был бледным и отставал в развитии из-за порока сердца. В направлении, подписанном рентгенологом поликлиники, говорилось: "Инородное тело в пищеводе (монета)". Мы взяли ребенка на просвечивание. Монета, как обычно, располагалась поперек пищевода в верхней его трети. Стараясь при студентах дать четкую, краткую, но достаточную информацию, я рассказал отцу положение дела.
- Монета застряла у вашего сына в пищеводе. Сейчас мы отведем его в перевязочную, дадим легкий наркоз, и если все пройдет благополучно, то ребенок останется в больнице на один-два дня. Мы должны проверить, какая у него будет реакция после наркоза и извлечения монеты. Вы поняли?
- Понять-то я понял. Да не с руки мне вся эта история, - с огорчением произнес отец. - Жена больна. Дома второй маленький... Эх, ты! - в сердцах добавил он и сильно хлопнул мальчика по спине. Тот издал непонятный звук, монета выскочила у него изо рта и со звоном покатилась по кафельному полу.
Когда отец с мальчиком ушел, поблагодарив нас и извинившись, что побеспокоил напрасно, ко мне обратилась одна из дежуривших студенток:
- Как вы думаете, не стоит ли во всех подобных случаях начинать лечение вот с такого "метода"? Моя мама, когда я поперхнусь, тоже всегда хлопает меня по спине.
Раза два или три после этого я пробовал хлопать ребят по спине, но монеты почему-то не выскакивали...
Злейший враг
Около кабинета меня ждала наша нянечка из операционной, тетя Шура. Она работала в больнице много лет. В стенгазете как-то была про нее статья: "Старейшая сотрудница", из которой следовало, что на ее веку сменилось три профессора, шесть главных врачей и не менее двадцати председателей профкома...
Обычно около восьми утра я просматриваю еще раз список детей, назначенных на операцию, и подумал, что тетя Шура пришла ко мне в связи с предстоящим операционным днем.
- Можно к вам по личному вопросу?
- Пожалуйста, садитесь.
Пока я снимал пальто, переодевался, менял туфли и разгружал папку со множеством бумаг, она рассказала мне следующее. Внучка вышла замуж и родила девочку. Я ее хорошо помнил. У ребенка - порок развития, неполное заращение верхней губы, или, как иногда называют это в народе, "заячья губа". Девочка была маленькой, недоношенной, и мы в свое время решили подождать, пока она достигнет возраста по крайней мере одного года. Губа станет сочной, и сшить удастся красиво и незаметно.
Так вот, молодые родители бесконечно ссорятся: по чьей вине это получилось. Дело доходит до развода. Обидно. Они подходят друг другу. Знакомы еще со школы. Хорошо зарабатывают. Я поинтересовался, не имеют ли они отношения к вредным производствам. Нет. Она - мастер-парикмахер. Он слесарь-электрик. Правда, есть у них один грех: любят выпить.
- Оба? - удивился я. - Такие молодые? Как же они умудряются?
Тетя Шура вытерла глаза платком.
- То-то и оно, что оба. Не такие уж они и молодые. И до женитьбы себе позволяли. А теперь что ни вечер, то к ужину пол-литра. А в воскресенье так обязательно и в обед, и в ужин.
На мой обычный консультативный прием пришла эта молодая пара с хорошей толстенькой девочкой. На верхней губе отчетливо была видна зарубка, которая становилась заметнее, когда девочка смеялась. Для присутствовавших на приеме врачей-курсантов случай интереса не представлял, и они тихо переговаривались между собой. Я внимательно пригляделся к родителям. Действительно, они выпивают, и регулярно.