Дональдсон Стивен. Война Иллеарта

   Ночью он начал громко говорить. Голосом, пробивавшимся через шум воды, бегущей под ним, он взывал к самому себе как к мучителю и врагу, чередуя проклятия и мольбы. Иногда он плакал, как ребенок. Его бред был безжалостен к нему самому, унижая его, как будто у него не было достоинства. И Стражи Крови ничем не могли ему помочь.
   Но перед рассветом дождь наконец стих и небо прояснилось. Тогда Корик направил плот к берегу. Хотя в темноте это было опасно, он послал Стражей Крови полазить по зарослям в поисках дров и алианты.
   После того как Силл накормил его пригоршней драгоценных ягод, Лорд нашел в себе достаточно сил, чтобы вызвать огонь из своего посоха. Корик с помощью его разжег костер и расположил неровное пламя ближе к центру плота. Затем Стражи Крови шестами повели п лот дальше в ночи, и миссия продолжила свой путь.
   В течение того дня они медленно продвигались от Сарангрейвской Зыби. С каждой лигой Теснистый Проток становился все шире и мельче, разделяясь на ответвления, увеличивались островки и грязные кочки. Эти ответвления были ненадежными — мелкими, граничащими со скоплениями грязи, полными гнилых бревен и пней — и лавирование среди них еще больше замедлило движение плота. А вокруг пейзаж зарослей мало-помалу менялся. Растительность Зыби сменилась высокими, темными деревьями с кронами, широко развернувшимися над голыми стволами, висячими мхами, папоротниками всех видов, кустарниками, цеплявшимися своими корнями за голые камни и пытавшимися пить из реки через листья и ветви. Водяные змеи плавали рядом с плотом. И зловоние Теснистого протока медленно переходило в запах сырой гнили и застойности.
   Так миссия вступила в Глотатель Жизни, Великую Топь.
   По мере их продвижения Корик старался вести плот в северном направлении. Таким способом он пытался следовать на северо-восток — по направлению к Прибрежью — и избежать прохождения через сердце Глотателя Жизни.
   Когда пришла ночь, они порадовались тому, что небо было чистым; в этом извилистом протоке беззвездная ночная темнота остановила бы миссию совсем. Они все еще были в одной из наименее трудных частей Глотателя Жизни; вода все еще струилась по топкому илу и наносам.
   Восточнее, в сердце Великой Топи, вода медленно уходила в почву, создавая единое сплошное болото на много лиг во всех направлениях, где грязь плыла и бурлила почти незаметно для глаз.
   Но в остальном им не везло. Лорда Гирима мучила лихорадка. Хотя Силл кормил его алиантой и кипяченой водой, он ослаб. Он уже выглядел исхудавшим и дрожал, как будто его разбил паралич. А без него — без энергии его посоха — миссия не могла покинуть Глотателя Жизни. Стражи Крови силились шестами удержать плот там, где было больше всего воды, потому что ил Топи присасывался к бортам плота. Если бы плот сел на нанос грязи, они были бы не в состоянии освободить его.
   Но даже в центре протока их успеху угрожали специфические деревья Глотателя Жизни. Эти деревья великаны называли болотни. Несмотря на свой вес и ширину крон, они не были закреплены в твердой почве. Они каким-то образом произрастали прямо в иле, и казалось, что они движутся вместе с трудноразличимыми течениями Топи. Проходы, которые выглядели открытыми на расстоянии, закрывались, когда плот достигал их; появлялись протоки, которые раньше были незаметными. Все чаще деревья двигались по направлению друг к другу, когда плот продвигался между ними, из-за чего казалось, будто они стремятся схватить его. Дни проходили, становилось все хуже и хуже. Уровень воды в протоках быстро спадал. С продвижением миссии севернее и восточнее река все больше и больше превращалась в болото и плот облепляла грязь.
   Стражи Крови не могли найти выхода. Глотатель Жизни не давал им возможности проложить себе дорогу на север по твердой земле. Хотя они были всего в половине лиги от полосы обыкновенных болот, которая окаймляла Топь, они не могли достичь ее. Они продвигали плот вперед, неустанно работали день и ночь, останавливаясь только за пастись алиантой и дровами. Но выбраться они не могли. Им необходима была сила Лорда Гирима — а он был в бреду. Его глаза были покрыты коркой, как сухой пеной, и только драгоценные ягоды и кипяченая вода, которыми Силл кормил его, поддерживали в нем жизнь.
   На восемнадцатый день путешествия бревна плота обложила грязь.
   Хотя вода все еще обтекала по поверхности дерево, плот дальше не плыл.
   Трясина держала его, несмотря на все усилия Стражей Крови, и тащила его восточнее, глубже в Топь, двигая вместе с медленным течением трясины.
   Корик не видел никакой надежды. Но Силл был не согласен с ним. Он настаивал, что несгибаемый дух Лорда Гирима борется со вспышкой болезни. Он чувствовал это своей рукой на лбу Лорда: что-то в Гириме еще противится лихорадке. Целый день он заботился о нем, кормил этот «дух» целебными ягодами и кипяченой солоноватой водой. И к вечеру Лорд ожил. С лица его исчез лихорадочный румянец, появилась испарина. Как только прошел его озноб, ему стало легче. Ночью он спал спокойно.
   Но случилось так, что он начал выздоравливать слишком поздно.
   Глубокой темной ночью тиски грязи вынесли плот на открытую поверхность, лишенную деревьев. Здесь течение закручивалось, разворачивалось обратно и образовывало тихий, слабый водоворот, достаточный для того, чтобы захватить все четыре стороны плота и начать засасывать его вглубь.
   Стражи Крови ничего не могли предпринять. Сила и ловкость потеряли свою ценность, здесь Клятва не имела силы. Путешествие было в руках Лорда Гирима, а он был слаб. Но когда Корик разбудил его, то увидел, что взгляд Лорда стал осмысленным. Он выслушал рассказ Корика о том затруднительным положении, в котором оказалась миссия, и спустя какое-то время спросил:
   — Сколько нам еще выбираться?
   — Лигу, Лорд, — Корик кивком указал направление.
   — Так далеко? Друг Корик, ты должен рассказать мне, как мы вышли к этим проливам, — вздохнув, он подвинулся ближе к огню и принялся уничтожать запас еды миссии — алианты. Он даже не сделал попытки встать, пока не съел все.
   Затем с помощью Силла он поднялся на ноги на медленно вращающемся плоту и встал в положение для заклинания. Оперевшись на Стража Крови, он глубоко затолкнул свой посох между бревен в грязь.
   Обрывки песни вырывались через стиснутые губы, посох дрожал в его руках.
   Шло время, его усилия не давали эффекта. Энергия пропитала его посох, ее стало еще больше от проявления несомненной силы Гирима, но плот уходил все глубже в Топь.
   Гнилостное зловоние усиливалось. Конец был близок. Лорд Гирим стонал от напряжения и призывал еще большую силу. Он начал петь громко. Голубые искры снопами вырывались из дерева его посоха и осыпались в грязь. С громким чавканьем плот вырвался из трясины и начал неуклюже удаляться от нее. Покачиваясь в водовороте, плот медленно поплыл к северу. Долгое время Гирим управлял движение плота. Затем они достигли болотней у северной части водоворота.
   Здесь Стражи Крови забросили веревки из клинго к деревьям впереди и использовали их для продвижения плота. Тогда Гирим ослабил свою энергию и тяжело упал. Силл перенес его обратно на середину плота. Не успел он лечь к углям костра, как уже уснул.
   Но теперь Стражи Крови могли обойтись без его помощи. Они забрасывали веревки из клинго и тянули за них, волоча плот между деревьев. Их продвижение было медленным, но они не унывали. И когда грязь стала такой плотной, что веревки лопались от их усилий, они натянули веревки между деревьями так, чтобы можно было при ходьбе держаться за них, и покинули плот. Силл нес Лорда Гирима, привязав к спине, и продвигался через болото рывками вдоль веревок, в то время как другие Стражи Крови закидывали другие веревки дальше вперед и освобождали их там, где уже прошли. Затем, наконец, на рассвете топь сменилась мягкой влажной глиной, деревья сменились камышом и болотной осокой, и Стражи Крови почувствовали голыми пальцами ног твердую почву. Так они вышли к обширной полосе обыкновенных болот, окаймлявших Глотателя Жизни. Впереди они неясно различали холмы, которые были южным краем Прибрежья.
   Миссия опаздывала на три дня.
   Страж Крови уже не пожалел времени, чтобы приготовить Лорду Гириму горячую еду из последних запасов муки. Лорд был истощен и измучен, его овальное лицо стало худым, как волчья морда. Ему необходимо было питание и покой. И все же миссия развила хорошую скорость через Прибрежье по направлению к Коуэркри. Если требовалось, Стражи Крови несли Лорда Гирима.
   Когда Лорд поел, он поднялся на ноги и устремился к Холмам. Он двигался медленным шагом, был вынужден часто и долго отдыхать. Стражи Крови скоро поняли, что при таком темпе им необходим целый день, чтобы пройти пять лиг и добраться до холмов. Но Лорд отказался принять их помощь. «Спешка?» — спросил он. — «У меня нет мужества для спешки». Его голос прозвучал с резкостью, которая поразила всех, пока Корик не напомнил им о том, что они услышали от вохафта Хоэркина, и что реакция Лорда была вполне естественной. Гирим, очевидно, доверял пророчеству Хоэркина, предвещавшего гибель великанов. Однако Лорд постарался за этот день добраться до холмов, а следующим днем он старательно карабкался на холмы, как будто изменился в течение ночи, убедился в срочности этого дела. Уставив глаза вверх, на труднодоступный склон, словно упрямая улитка, он карабкался, трудился, используя все резервы возвратившейся силы.
   Когда наконец он достиг вершины последнего холма, он и все Стражи Крови остановились посмотреть на Прибрежье.
   Земля, которую Старые Лорды передали великанам для жилья, была прекрасна и обширна. Огороженная холмами на юге, горами на западе и Солнцерождающим морем на востоке, она была благодатной гаванью для потерявших родину мореплавателей. Но хотя они и пользовались благами Страны — вели сельское хозяйство с культурами всех видов, взрастили прекрасные виноградники, вырастили целые леса красного и тикового дерева, из которых они строили свои огромные корабли — населением этой земли они так и не стали. Они были почитателями моря, и город свой предпочли сделать на отвесных скалах морского побережья, в сорока лигах восточнее того места, где сейчас находилась миссия.
   Во времена Дэймлона Друга Великанов, когда Бездомные были более многочисленными, они расселились по всему побережью, возводя дома и селения по всей восточной части Прибрежья. Но их число медленно сокращалось, и к настоящему времени их осталось только треть от того, что было сначала. Они по-прежнему были старожилами, словоохотливыми, веселыми людьми, и отсутствие детей причиняло им мучительную боль.
   Когда выяснилась эта печальная особенность их изгнания, они покинули свои разбросанные на севере и юге Прибрежья дома и создали единую общину — горно-приморский городок, где они могли сохранять своих немногих детей, и свои песни, и свои длинные истории. Несмотря на древний обычай давать всему длинные наименования — такие, которые рассказывают о названной вещи — они именовали свой городок просто Коуэркри то есть Горесть. Здесь они жили со времен молодости Высокого Лорда Кевина.
   Осматривая сверху землю великанов, Лорд Гирим тихо заплакал: «Ах, Корик! Молись, чтобы Хоэркин солгал! Молись, чтобы его известия оказались обманом! Ах, мое сердце!» Он схватился за грудь обеими руками и пустился вниз по склону бегом. Корик и Силл быстро догнали его, подхватили под плечи. Они вели его между собой так, что ему было легче двигаться. Так миссия начала свое пешее путешествие по направлению к Горести. Лорд Гирим бежал весь остаток дня, отдыхая только тогда, когда боль в груди становилась нестерпимой. И Стражи Крови знали, что у него для этого были веские причины. Двадцать дней — говорил Лорд Морэм. Шел двадцатый день миссии. На рассвете следующего дня, когда Лорд Гирим очнулся от своего мучительного сна, он отпихнул Корика и Силла и побежал один. Его поспешный бег привел миссию на самый запад виноградников великанов. Корик послал Доара и Шалла через улицы в поисках каких-либо знаков. Но знаки эти рассказали, что великаны, растившие этот виноградник, в спешке покинули его все вместе. Все было очевидно. Мотыги и грабли великанов были брошены посреди винограда там, где только что прошлись своими железками и зубьями, возле следов, отмечающих их работу, и несколько кожаных мешков, в которых великаны обычно носили пищу и вещи, были оставлены прямо на земле. Очевидно, Бездомные получили какой-то сигнал и в ответ на него сразу же оставили свою работу. Отпечатки ног на мягкой почве виноградника вели по направлению к Коуэркри.
   Этим днем миссия следовала через виноградники, тиковые деревья, поля. Брошенные повсюду инструменты и припасы подтверждали то же самое. Но следующий день принес дождь, который смыл и следы ног, и следы работы.
   Стражи Крови больше не имели возможности узнавать хоть чего-нибудь по этим признакам.
   Ночью дождь закончился. В слабом бризе Стражи Крови могли уже ощущать соленый запах моря. Ясное небо обещало ясный день, но рассвет двадцать третьего дня был кроваво-красным, со зловещими зелеными вспышками, и это не принесло Лорду Гириму облегчения. После того как он проглотил предложенные ему Силлом драгоценные ягоды, он не встал. Наоборот, даже обхватил колени руками и опустил голову, как будто хотел спрятаться. Заботясь об успехе миссии, Корик сказал:
   — Лорд, мы должны идти. Горесть недалеко.
   Лорд не поднял головы. Его голос приглушенно доносился от колен:
   — Так вы не боитесь? Вы же не знаете, что мы застанем. Или это вас не волнует?
   — Мы — Стража Крови, — возразил Корик.
   — Да, — вздохнул Лорд Гирим, — вы — Стража Крови, а я — Гирим, сын Хула, Лорд Совета Ревлстона. Я поклялся служить Стране. Следовало бы мне умереть вместо Шетры. Если бы я имел ее силу…
   Он резко вскочил на ноги. Расправив плечи, он прокричал слова старинной клятвы: Мы — новые хранители Страны — сторонники и верные слуги Земной Силы, поклявшиеся посвятить себя восстановлению… восстановлению… Ибо мы отдыхать не будем… — Но он не смог закончить это. — Меленкурион! — простонал он, сжав грязную рубаху на груди. — Меленкурион Скайвейр! Помоги мне!
   Корик не хотел говорить, но нужда миссии заставила его. — Если великанам нужна помощь, мы должны это сделать.
   — Помощь? — Лорд Гирим задыхался. — Мы — не помощь для них. — Он ссутулился, сел, обхватив колени. Несколько затруднительных вдохов он выглядел так, будто восполнял в себе мужество.
   — Но есть здесь кое-что другое. Мы должны запомнить — Высокий Лорд должна услышать об этой силе, вызывающей такое отвращение!
   Его глаза смотрели сквозь них, и веки покраснели, будто от испуга. Дрожа, он повернулся и молча пошел по направлению к Коуэркри.
   Теперь миссия не торопилась. Они осторожно продвигались к морю, опасаясь наткнуться на засаду. Миновало еще одно утро. К полудню Лорд и Стражи Крови достигли наконец высокого маяка Горести.
   Маяк представлял собой высокую башню, сложенную из камней, стоявшую на последнем и наиболее высоком холме, выше прибрежных утесов. Великаны построили его как ориентир для заблудившихся кораблей, и он всегда испускал яркий луч света сигнального фонаря.
   Но когда Стражи Крови добрались до холма, на котором стоял маяк, они смогли увидеть, что огонь потух. Но все же проблеск света и струйка дыма вырывались из-под крыши башни. Они обнаружили кровь на ступеньках, ведущих к маяку. Она была черной и засохшей, слишком старой для того, чтобы быть смытой недавним дождем.
   По распоряжению Корика Вэйл взбежал по ступенькам лестницы, ведущей к башне маяка. Остальные Стражи Крови ожидали, осматривая сверху Коуэркри и Солнцерождающее море.
   Солнце стояло в зените, под чистым небом море было ярким, ослепительно блистающим, и с края утеса были видны волны, создававшие приглушенный грохот на пирсе и пристанях Горести.
   Здесь, подобно устрице в раковине, в утесе был вырублен город великанов. Все их дома и коридоры, все их входы и зубчатые стены были вырублены из скал побережья. И это было великолепно. Город имел несколько площадок, где последние пять сотен великанов могли собираться на их Советы и для рассказывания историй, на изложение которых требовались дни; здесь были доки для восьми из десяти огромных кораблей великанов; домов и очагов здесь было достаточно для всех оставшихся Бездомных.
   Не было здесь, однако, признаков обитаемости. Задняя окраина Горести, окраина, обращенная к земле, выглядела заброшенной. Над ней иногда пронзительно кричали чайки, и внизу шумело море. Но город не проявлял признаков жизни.
   Однако Коуэркри был выстроен лицом к морю. Стражи Крови все еще надеялись найти великанов там.
   Затем Вэйл спустился с маяка. Он сказал, обращаясь как бы только к Лорду Гириму: «Один великан здесь». Он указал на купол башни, резко кивнув головой. «Она мертва». Спустя момент он добавил: «Она была убита. Ее лицо и макушка разбиты. Мозг удален».
   Все Стражи Крови посмотрели на Лорда Гирима. Он глядел на Вэйла широко раскрытыми покрасневшими глазами. Его худое лицо было искажено.
   Изо рта донесся неясный звук, похожий на рычание. Суставы пальцев, державших посох, побелели. Без слов он повернулся и пошел вниз, по направлению к главному входу в Горесть.
   Тогда Корик дал свои распоряжения. Из одиннадцати Стражей Крови Вэйла, Доара, Шалла и двух других он оставил у маяка — наблюдать и предупредить, если необходимо, и довести миссию до конца, если остальные погибнут. Троих он отправил в северном направлении, обследовать Коуэркри с того конца. А с Туллом и Силлом он последовал за Лордом Гиримом. Эти трое нагнали Лорда еще далеко до главного южного входа городка. Вместе, вчетвером, они пробрались в Горесть с южной стороны.
   Вход, который они выбрали, представлял собой туннель, ведущий, постепенно снижаясь, прямо через утес. Они следовали по нему вперед до конца, где туннель выходил к открытой стене, нависшей над морем. С этой обзорной точки они смогли рассмотреть большую часть обращенной к морю стороны городской скалы. Стены крепости, подобные той, на которой они стояли, попеременно выступали, отходя от наклонной поверхности скалы, на несколько уровней ниже них, придавая лицу города вид громадной лестницы. Они могли заглянуть за многие выступы; почти весь город раскинулся перед ними, кроме северной оконечности, скрытой за выступом скалы. Внизу, на уровне моря, прямо на юг от этого выступа, была широкая пристань между двумя длинными каменными пирсами. Пристань и пирсы были пустынны. Никого не было на крепостных валах. Не считая шума моря, город был погружен в молчание.
   Но когда Лорд Гирим открыл высокую каменную дверь, ведущую в чье-то жилище, и вошел в помещение по другую сторону этой двери, он нашел двух великанов, лежащих холодными в лужах засохшей крови. У черепов их обоих отсутствовала лобовая часть и они были опустошены, мозг их был полностью удален. В следующем жилище было еще три великана, и в следующем жилище — еще три, один из них был ребенком — все мертвые. Они лежали в лужах крови, и кровь была разбрызгана кругом, как будто кто-то шлепал через лужи, пока они были еще свежими. Все, включая ребенка, были убиты, убийца пробил им головы.
   Но они еще не начали разлагаться. Они недолго были мертвы — не более трех дней.
   — Три дня, — сказал Корик.
   И Лорд Гирим горько подтвердил:
   — Три дня.
   Они отправились на поиски. Они заглядывали в каждое помещение по всей линии крепостной стены до тех пор, пока не оказались непосредственно над пристанью. В каждом жилище они обнаруживали одного или двух или трех великанов, все были убиты таким же образом. И никто из них, кроме младших детей, не оказывал попытку сопротивления, борьбы. Лишь только лица некоторых детей были искажены страхом, все же остальные лежали так, будто были просто убиты там, где они стояли или сидели. Когда искатели вошли в круглый зал для собраний, они обнаружили, что он пуст.
   И громадная кухня по другую сторону зала тоже оказалась пуста.
   Угли печного костра превратились в золу, но кухарки не были убиты здесь. Все это испугало Лорда Гирима.
   Тяжело вздохнув, он сказал:
   — Они шли в свои дома умирать! Они знали об опасности и шли в свои дома ожидать ее. Они не дрались, не спасались бегством, не посылали за помощью. Меленкурион абафа! Только лишь дети… Что за ужас охватил их?
   Стражи Крови не ответили. Они знали, что нет страшнее несчастья, чем не сопротивляться убийце. Как только они покинул зал, Лорд Гирим открыто заплакал.
   С крепостного вала он и Стражи Крови проникли на нижележащие уровни Коуэркри. Они воспользовались изогнутой лестницей, которая спускалась обратно к утесу, а затем дальше, прямо к морю. На следующем уровне они снова пошли осматривать комнаты. Здесь великаны тоже были мертвы.
   Везде было то же самое. Бездомные шли в свои личные жилища умирать. Затем спешка охватила Стражей Крови и Лорда Гирима. Они начали поторапливаться. Лорд прыгал по высоким ступенькам, бежал вдоль гранитных стен, чтобы обследовать помещения. В своих грязных нарядах все четверо спешили вниз, похожие на полночных воронов, вкушающих историю пролитой крови и раскроенных черепов. Когда они прошли уже больше чем наполовину Горести, Корик остановил их. Он обратил их внимание на изменение воздуха в городке. Но изменение это было совсем незначительным; через момент он не смог уловить его. Тогда он побежал в ближайшее помещение, поспешил к одинокому великану, умершему в одной из задних комнат, и дотронулся до лужи крови.
   Этот великан был убит совсем недавно; несколько пятен в застывшей луже крови были еще влажными. Возможно, убийца был еще в городе, выискивая свои последние жертвы. Тогда Лорд Гирим прошептал: «Мы должны быстро достичь самого последнего яруса. Если хоть кто-то из великанов жив, они должны быть там».
   Корик кивнул. Тулл кинулся вперед, разведывая дорогу, а остальные побежали за ним по ступенькам вниз. На каждом ярусе они останавливались лишь для того, чтобы найти одного мертвого великана, проверить степень свежести его крови, и затем снова бежали вниз.
   Кровь становилась все более недавней. Двумя ярусами выше пирсов они нашли ребенка, чье тело еще сохраняло остатки тепла. Следующий ярус они обследовали более осторожно. И в одной из комнат они обнаружили великана с кровью, все еще капавшей из рваной раны.
   С величайшей осторожностью они достигли последних ступенек. Лестница выходила на широкое пространство скалы, опору двух пирсов и основание пристани между ними. Морской прилив был тихим и спокойным — волны ложились далеко ниже пристани — но звук моря все же наполнял воздух. Однако отсюда Стражи Крови и Лорд не могли заглянуть по ту сторону большого выступа утеса, расположенного севернее пирсов. Этот выступ и наружный изгиб южной оконечности Коуэркри формировал небольшую бухту вокруг пристани. Плоское основание города лежало в дневной тени от утеса, и холодная скала была увлажнена водяной пылью.
   Никто не ходил по пирсам или вдоль дорожки, которая пересекала городок от его южного конца к северному вокруг изгиба утеса кратчайшим путем. В основании утеса возле дорожки и оснований пирсов было вырублено в скале множество проходов. Все имели тяжелые каменные двери, чтобы задерживать море во время приливов, но большинство дверей были открыты. Они вели в мастерские — высокие комнаты, где великаны делали тросы и обшивные доски для своих кораблей. Подобно залам для собраний и кухням, эти помещения были пусты. Но, в отличии от лежащих к западу виноградников и полей, мастерские не были покинуты внезапно. Все инструменты висели в своих мешках на стенах, столы и скамьи были убраны после работы; даже полы были чистыми. Великанам, работавшим здесь, хватило времени, чтобы привести свои мастерские в порядок до того, как они пошли домой умирать.
   Но одна небольшая дверь ближе к южной оконечности рядов пирсов была крепко закрыта. Лорд Гирим пытался открыть ее, но она не имела ручки, и он не смог ухватиться за гладкий камень.
   Корик и Тулл подступились к ней вместе. Протиснув пальцы в дверную щель, они дернули за нее. Со скрипом, похожим на приступ удушья, она распахнулась, пустив неясный свет в небольшую комнату.
   Комната эта была пустой, в ней ничего не было, кроме низкой кровати возле одной из стен. Она не была освещена, и воздух здесь был спертым.
   На полу у задней стены сидел великан.
   Даже пригнувшись к согнутым ногам, он был так же высок, как Стражи Крови. Его широко открытые глаза тускло светились.
   Он был жив. Тихое дыхание вырывалось из его груди, и тонкая струйка слюны бежала из угла рта в серую бороду.
   Но он не шевельнулся, когда четверо людей вошли в комнатку. Ни блеска, ни узнавания в его глазах не было.
   Лорд Гирим радостно бросился к нему, затем остановился, когда увидел, что на лице великана было выражение ужаса.
   Корик подошел к великану, дотронулся до одной из голых рук, которые обхватили его колени. Великан не был холодным, он не был еще одним Хоэркином.
   Корик потряс руку великана, но тот не отреагировал. Он сидел, отрешенно глядя на дверной проем. Корик вопросительно посмотрел на Лорда. Когда Лорд Гирим кивнул, Корик ударил великана по лицу. Его голова дернулась от удара, но это не оживило его. Не мигая, он вернул голову в прежнее положение, возобновив все тот же безжизненный взгляд.