Страница:
— Иисус, Мария и Иосиф! — возмутился Уоллес. — Великие битвы требуют великих жертв!
— Может быть., . — пробормотал Баллиол. — Сэр Уильям, у вас остались еще преданные люди, но они не в состоянии забыть горечь поражения при Фолкерке. А бароны не намерены идти за вами…
— Вы не правы. Я знаю многих знатных людей, кто готов отдать всю свою кровь до последней капли, чтобы прогнать англичан с нашей земли! Надо просто иметь мужество, Джон, и тогда…
Баллиол опустил голову.
— Я принял присягу на верность Эдуарду. И отрекся от трона. Теперь я не смогу смотреть своим соотечественникам в глаза…
Уоллес пристально посмотрел на Баллиола.
— Еще не поздно, сир! Вернитесь в Шотландию!
Баллиол молчал. Угрюмо разглядывая его, Брендан не мог не заметить, как изящно и богато он одет. Когда-то его, униженного, со свистом и улюлюканьем гнали по улицам. Судя по всему, здесь, во Франции, он ни в чем не нуждался и не думал возвращаться в Шотландию.
— Я не могу, — пробормотал он наконец. Схватив Уоллеса за плечи, Брендан не сводил с короля глаз. — Когда Шотландия станет свободной, я охотно вернусь. Да и что проку от короля, если ему отрубят голову?
Вместо них Баллиолу ответил Эрик, до сих пор молча сидевший в кресле у камина:
— А мученический венец, сир? Люди охотнее пойдут в бой, чтобы отомстить за короля-мученика!
Смерив его яростным взглядом, Баллиол круто повернулся и вышел, хлопнув дверью. Руки Уоллеса сжались в кулаки.
— Если я умру, идите служить Брюсу! — прорычал он.
— А я вчера слышал, что Брюс женился и поклялся в вечной верности Эдуарду.
— Этот мир не продлится долго.
— Брюс — изменник! — напомнил Брендан.
— Да, это так. Но по крайней мере не трус! — с гневом и презрением бросил Уоллес и вышел из комнаты.
Брендан уже собрался последовать за ним, но Эрик задержал его.
— Оставь его. Он прав.
— Кто прав? Баллиол? Или Уоллес? — с горечью спросил Брендан.
— Оба. Но Джон Баллиол — малодушный трус. А Брюс хоть и изменник, но, клянусь Богом, в мужестве ему не откажешь.
— Что-то сейчас умерло в этой комнате, — стиснув зубы, пробормотал Брендан.
Эрик покачал головой.
— Умер король Баллиол, но не мечта. Она по-прежнему жива, Брендан.
— Да, мечта, стремление к свободе, любовь к Шотландии! — Брендан сам удивился, с какой горечью это было сказано.
— Вспомни тех, кто отдал свою жизнь, веря в это. Брендан закрыл глаза. Свежий зимний воздух обжигал лицо. Пахло только что испеченным хлебом. Откуда-то доносился звонкий детский смех.
Нужно поскорее уезжать из этого города. В Париже он задыхался.
Перед его глазами вдруг снова ясно встало ее лицо.
Король Филипп устроил великолепный пир.
Как и говорила Элен, двор поразил Элинор своим великолепием. Зажаренный целиком дикий кабан, державший в зубах яблоко и украшенный бумажными фестонами, красовался в самом центре огромного стола. Фазаны в оперении выглядели так, словно в любую минуту собирались взлететь. Вина разносили в драгоценных кувшинах, выполненных в виде зверей и птиц.
Сидевших за столом гостей развлекали жонглеры. Из-под спускавшейся до самого пола скатерти то и дело раздавался яростный лай и рычание собак, когда кто-то из приглашенных кидал им кость. За главным столом, окруженные самыми знатными баронами королевства, сидели король с королевой, внизу устроились менее знатные рыцари, еще дальше — менестрели, поэты, придворные врачи, школяры и челядь. Изысканные блюда то и дело сменяли друг друга, играла музыка, визжали и хохотали шуты, кувыркались акробаты.
Элинор так и не поняла, что она ест. Она рассеянно ковыряла в тарелке, крошила хлеб, чувствуя себя неловко под взглядом Брендана, которому, как и остальным шотландцам, было отведено место за дальним столом. Стараясь стряхнуть с себя наваждение, она отпила глоток вина и ответила шуткой на чью-то обращенную к ней фразу.
Циркачи разбежались по углам, освободив место, и тогда король, взяв королеву за руку, вывел ее на середину зала, собираясь танцевать и взглядом приглашая остальных последовать его примеру. Сидевший рядом с Элинор Бреслу попросил у Алена разрешения пригласить ее на танец. Партнеры то и дело менялись местами. Вдруг Элинор застыла как вкопанная — перед ней стоял Брендан. Руки их встретились.
— Миледи, — мрачно пробормотал он.
И тут же двинулся дальше. Элинор не видела его до тех пор, пока причудливый танец не свел их снова.
— Все в порядке? — осведомился он.
— Все хорошо. А у вас, сэр?
— Собираюсь вернуться домой.
— Я тоже.
— А мне казалось, скоро ваша свадьба.
— Да.
Лицо его потемнело. Он был мрачен как туча и все же дьявольски красив: черные как вороново крыло волосы в ярком сиянии свечей отливали синевой, глаза были как море в шторм. Сегодня он был одет в тунику цветов клана Грэмов. С трудом отведя от Элинор глаза, Брендан с поклоном передал ее следующему партнеру. И почти сразу же его рукой завладела хорошенькая, кокетливая темноволосая девушка — скорее всего младшая дочь кого-то из сидевших за столом баронов. Брендан улыбнулся ей, и Элинор почувствовала болезненный укол ревности. И тут же возненавидела себя за это. Разве она имеет право ревновать? Брендан — свободный человек, он принадлежит другой стране, и какое ей дело до него? К тому же ему суждена недолгая жизнь, и с Божьей помощью она скоро забудет его навсегда.
И вот танец снова свел их лицом к лицу.
— Вы выглядите очаровательно, миледи, — пробормотал он.
— Вы тоже, сэр.
Бровь его насмешливо изогнулась.
— Я? Надо будет сказать Уоллесу. — Элинор вспыхнула.
— Вы скоро уезжаете? — спросила она. Брендан кивнул.
— И снова в бой? — Да.
— Я стану молиться за вас, — прошептала она. Губы Брендана скривились в улыбке.
— Ах да, конечно. Непременно. Как вы думаете, Господь прислушается к вашим мольбам?
— Я сознаюсь в своем грехе и, когда он простит меня, думаю, он услышит.
— Тогда я тоже стану молиться за вас, — сказал Брендан. — Господь милостив к тем, кто сражается.
Фигуры танца заставили их разойтись. На этот раз партнером Элинор оказался король.
— А он просто красавец, ваш спаситель, а, миледи?
— Да… думаю, вы правы, ваше величество, — пробормотала она, чувствуя себя неуютно под испытующим взглядом короля.
— Мне он по душе. Благородное сердце и твердая рука — большая редкость в наши дни.
— Да, сир.
— Мне было бы крайне неприятно, если бы… видите ли, леди Элинор, в жизни нет ничего важнее, чем долг.
— Я это знаю.
— Вы поклялись выйти замуж за Алена. — Да.
— Тогда я очень рад и благодарю Бога, дитя, что вы лишены всяких глупых фантазий.
— Сир?
Король улыбнулся.
— Чувство долга могло заставить меня уничтожить вас обоих. Уоллес был бы выслан из страны, а ваш замок Клэрин отдан на милость ваших родственников… Да и Эдуард был бы только счастлив заполучить голову мятежного шотландца. Как это было бы ужасно… правда?
— Я предана Алену. Я всегда любила его. Ведь он старый друг нашей семьи.
— Господь да благословит вас, дитя мое. — Поцеловав ее в лоб, король отошел.
И тут Элинор с удивлением увидела перед собой Алена.
— Король без ума от тебя, дорогая, — прошептал он ей на ухо. Дыхание со свистом вырывалось у него из груди.
— Я рада.
— Перед свадьбой он пришлет к тебе своего исповедника.
— Это большая милость со стороны короля. — Элинор с грустью заметила, что грудь старика вздымается, как кузнечные мехи. — Ален, я немного устала. Может, присядем?
Он ответил благодарным взглядом, и они вернулись за стол. Музыка, казалось, стала громче, и у Элинор разболелась голова.
— Ален, нельзя ли нам…
Он не сводил глаз с короля. В этот момент Филипп, склонившись к королеве, махнул рукой, сказав, что желает всем спокойной ночи.
— Да, мы можем удалиться.
Брендан вернулся домой один. Слуга доложил, что его ждет какой-то человек.
К своему удивлению, войдя в комнату, он обнаружил там монаха в плаще из грубой шерсти. Накинув на лицо капюшон, тот в мрачном молчании ожидал его прихода.
— Сэр Брендан Грэм? — осведомился он.
— Да, святой отец.
— Господь да благословит вас, сэр. У меня поручение от нашего короля. Его величество король Франции и Наварры просил передать, что считает вас человеком воспитанным и галантным. Не очень умным, может быть, в связи с чем вас ждет недолгая жизнь, но мужественным и преисполненным долга. Он был бы счастлив, родись вы на земле Франции.
— Это большая честь.
— Да. Согласен с вами. Король также привык считать узы брака священными.
— И я тоже, святой отец.
На губах монаха мелькнула улыбка.
— Нарушить слово, данное перед престолом Всевышнего, — тяжкий грех, сын мой.
— Я бы никогда не позволил себе такого.
— И надеюсь, не позволили бы, чтобы это сделал кто-то другой.
Брендан заколебался. Ему казалось, он догадывается, на что намекает монах.
— Я обесчестил бы свое имя, если бы сделал это.
— Король не сомневался, что вы скажете именно это. Поэтому он и послал меня к вам.
В висках пульсировала боль. Элинор было так плохо, что она мечтала только об одном — умереть.
Ален проводил ее до дверей ее спальни, где хозяйку поджидала Брайди. Увидев Элинор, служанка принялась болтать без умолку, то и дело бросая на нее многозначительные взгляды. Но Элинор было не до ее намеков.
Осторожно сняв с хозяйки роскошное платье, Брайди помогла ей надеть ночную рубашку, но стоило только Элинор увидеть ее, как она тут же очнулась.
— Что это? — удивилась она. Рубашка была прелестна: тончайший шелк был украшен изящной вышивкой, полупрозрачная ткань выглядела на редкость сексуально, но девушка видела ее в первый раз.
— Это подарок от самой королевы!
— К свадьбе?
— Нет! — Глаза Брайди округлились от восторга. — Подождите, еще не то увидите! Сколько подарков, миледи, прислали вам к свадьбе! И эта рубашка — только один из них!
— Как это мило. Надо будет завтра утром первым делом поблагодарить ее.
— Мило… но напрасно, — пробормотала себе под нос Брайди.
— Что?!
— Ох, мое сердце истекает кровью от жалости… ведь теперь я знаю, как это бывает… я ведь говорила вам о Ларсе, миледи! Так вот, он показал мне… о Господи, миледи Элинор! — Брайди осенила себя крестом. — Мы с ним… — Голос ее дрогнул. Девушка побагровела от смущения. — Бог мне судья, миледи, но мы были вместе, и теперь мне ужасно жаль вас… вы ведь такая молоденькая, такая красавица, а ваш граф Ален такой…
— Старый?
— Простите меня за дерзость, миледи…
— Что ты, Брайди! Я благодарна судьбе за Алена.
— Конечно, конечно… я не должна была говорить…
— Брайди, я не стану осуждать тебя…
— Помилуй Бог, миледи, да если б вы приказали запороть меня до смерти или вышвырнули вон… что ж, я это заслужила! Ох, миледи, вы и не знаете…
— Когда-нибудь ты мне расскажешь. Только умоляю, не сегодня.
— Дорогая моя леди, вы выглядите такой усталой! Так я пойду? И, миледи…
— Если ты хочешь попросить позволения увидеться с Ларсом, то ради Бога!
— О, миледи! — радостно всхлипнув, Брайди кинулась ей на шею.
— Брайди, ступай!
С гулко бьющимся сердцем Элинор присела на край постели. А может, послать все к черту, мелькнула у нее в голове дикая мысль, и бежать на край света с этим шотландцем, жить с ним где-то в лесу…
Его жребий — пасть в бою.
А она…
Вдруг в дверь слегка постучали.
— Да? — Элинор подошла к двери.
— Я пришел исповедать вас, миледи, — услышала она приглушенный голос.
Элинор открыла дверь, и высокий мужчина в грубом монашеском плаще переступил порог ее комнаты.
— Я собиралась прийти в церковь… — начала она, но монах ткнул пальцем в пол, приказывая ей опуститься на колени.
Что она может сделать? Признаться ему во всем? Страшно… Но тайна исповеди священна. Ни одного слова из того, что она скажет, не сорвется с его уст.
И все же…
— Миледи! — Он снова повелительно указал ей на пол. Она собиралась сознаться в смертном грехе… и надо же, по иронии судьбы на ней оказался самый малоподходящий для этой цели туалет — воздушная ночная рубашка, подарок самой королевы!
Опустившись на колени, Элинор сложила руки и покаянно опустила голову.
— Простите меня, святой отец, ибо я согрешила.
— И согрешишь снова, — услышала она над своей головой знакомый звучный голос.
Элинор в растерянности подняла глаза. Мужчина отбросил назад капюшон… Это был Брендан. Вскочив, Элинор отпрянула и подняла руку, готовая ударить его. Но он успел перехватить ее и через мгновение уже прижимал Элинор к груди.
— Грех упустить последнюю ночь, — пробормотал он. Элинор попыталась оттолкнуть его.
— Ты просто болван! — прошипела она. — Если тебя обнаружат здесь, ты лишишься головы!
— Меня не поймают. — Но если… тогда тебя казнят.
— Я умру счастливым.
— Уходи!
— А что ты сделаешь, если я не уйду? Позовешь стражу?
— Ты погибнешь!
— Я буду счастлив умереть из-за тебя.
— Брендан…
Она не успела договорить. Подхватив Элинор на руки, Брендан бросил ее на постель. Она попыталась сопротивляться, но он прижал ее руки к покрывалу, отыскал губами ее губы и впился в них поцелуем, полным такой яростной страсти, что у Элинор не было сил протестовать. Сжигавшее его желание сделало поцелуй болезненным и даже жестоким. Тело Элинор застыло, отказываясь принять его. Прижав ее к постели, Брендан одной рукой сорвал с себя монашеский плащ, вслед за ним в угол полетели килт и наброшенный на плечи плед. Теперь их тела разделял только тонкий шелк ее рубашки. Закаменевшая плоть Брендана тяжело вжималась в ее живот, исходивший от него жар опалял Элинор.
— Это же безумие! — простонала она.
— Да… — Но его руки уже ласкали ее тело под рубашкой. Горячие губы Брендана вновь смяли ее рот. Голова его опустилась ниже, и вот уже обжигающий кончик его языка очертил контур груди, целуя и лаская нежные соски, успевшие превратиться в тугие бутоны и стыдливо алевшие сквозь тонкий шелк. Поцелуи Брендана становились все более жадными, язык дерзко терзал ее грудь. Она боялась закричать… Вдруг тончайшая ткань с треском разорвалась, и губы Брендана обожгли ее тело. Обезумев, Элинор рванулась к нему, словно расстаться с ним было для нее хуже смерти. Она вцепилась ему в плечи, и Брендан одним мощным толчком ворвался в нее, не обращая внимания на сдавленные стоны Элинор…
Когда он наконец откинулся в сторону, Элинор тихо опустила голову ему на грудь, как слепая, гладила его руками, старясь навсегда запечатлеть в памяти великолепное мужское тело со шрамами и с рельефно выступающими мускулами. Потом обхватила ладонями его лицо, прижалась к нему губами и целовала до тех пор, пока он не застонал. Она даже подумать ни о чем не успела, как мощные руки Брендана опрокинули ее на постель и он снова подмял ее под себя в неистовом порыве желания. Время, казалось, остановилось. Содрогнувшись в последний раз, Брендан хрипло зарычал и затих, устало уронив голову на подушку.
Они долго лежали молча.
— Ты скоро выйдешь замуж, — прошептал он.
— Да, — кивнула она. В комнате вновь наступило молчание. — Если я не сделаю этого, тебя убьют.
— Ну и что? Может, я хочу умереть…
— Я не позволю… я не хочу, чтобы ты умер!
Вдруг, резко отодвинувшись от нее, Брендан вскочил с постели. Элинор смотрела на него затуманенными глазами. Ей столько нужно было ему сказать!
— Брендан…
Но он уже одевался.
— Брендан, прошу тебя!
— Господь да благословит вас, миледи… и ваше супружество, — коротко бросил он.
И исчез за дверью.
Король Франции охотно согласился проявить великодушие, чему немало способствовала переданная ему внушительная часть захваченной пиратом Томасом де Лонгвилем добычи. Во внутреннем дворике громоздились бочонки с вином, съестные припасы, связки мечей и горы щитов.
Эрик кидал в повозку кули с зерном. Коллум пересчитывал их, а потом заносил все в перечень, который перешлют королю. Брендан нагнулся за очередным-кулем и застыл, когда в огромном кафедральном соборе зазвонили колокола.
Эрик выжидательно взглянул на замершего Брендана.
— Послушай, мы ведь еще не закончили.
— С чего это вдруг такой перезвон?
Эрик замялся, смущенно отвел глаза в сторону и, схватив очередной мешок с зерном, понес его к повозке. Ничего не понимающий Брендан последовал за ним. Марго, которая в двух шагах от них пересчитывала бочонки вина, вздохнув, подняла на них глаза.
— Почему бы тебе ему не сказать? Ведь он же знает о свадьбе!
Эрик покосился в ее сторону.
— Теперь уж точно знает.
Пожав плечами, Марго вернулась к своим бочонкам.
Взвалив мешок с зерном на плечи, Брендан швырнул его в повозку. Уоллес о чем-то беседовал с возницей.
Брендан направился к нему. Вслед за ним подошли и Эрик с Марго.
— Так свадьба сегодня? — сурово спросил он.
— Да. Леди Элинор венчается с графом де Лаквилем в соборе Парижской богоматери, — глядя ему в глаза, подтвердил Уоллес.
— И вы, конечно, знали об этом. И ничего не сказали.
— Мы были даже приглашены туда, — пояснил Уоллес и тяжело вздохнул. — Только я подумал, что ты вряд ли захочешь пойти.
— Напротив. Я должен быть там! — прорычал Брендан. До последней минуты он все-таки не верил, что эта свадьба состоится. Гнев, злость, обида смешались в его душе. Как она могла решиться на такое? Ему хотелось закричать… ударить ее. Как она могла?.. Предательница, шлюха… англичанка! Еще как смогла, с горечью подумал он. Ради груды замшелых камней и клочка земли согласилась выйти за старика, предать…
Предать… но кого? Человека, не имеющего ничего, кроме меча и призрачной мечты, ради которой он готов бросить все и ее.
Мечты.
Она никогда не лгала ему. Элинор знала, в чем состоит ее долг. Она станет женой де Лаквиля. И хозяйкой замка Клэрин в приграничных землях.
И конечно, будет вспоминать его в молитвах.
Что он мог ей предложить? Ничего. Ничего, кроме жизни, полной страха, отчаяния и тяжких лишений. Он с самого начала знал, что Элинор станет женой другого, а его мечты развеются как дым. Прервать свадьбу значило бы предать Уоллеса, друзей, весь свой клан… свою родину. Имеет ли он право пойти на это?
— Я хочу присутствовать на свадьбе, — пробормотал Брендан.
— Зачем? Что ты собираешься сделать?
— Я должен… увидеть. И покончить с этим, — тихо сказал Брендан.
Смерив его взглядом, Уоллес мрачно кивнул.
— Коллум! — позвал он. — Проследи за погрузкой!
— Ладно, Уильям, — кивнул тот, решив воздержаться от расспросов.
— Мы пойдем вместе, — сказал Уоллес, направившись к лошадям.
— Не очень-то мы подходяще одеты для свадьбы, — проворчал Эрик, окидывая взглядом кожаные штаны и простую шерстяную тунику. Уоллес с Бренданом были одеты так же просто.
— Ничего, — проворчал Уоллес, не останавливаясь. Брендан уже ждал их, сидя на лошади.
Внутри кафедральный собор отличался строгой красотой. Она уже была здесь прошлым вечером, когда приходила на исповедь, и он поразил ее своим великолепием, огромными размерами и какой-то гулкой тишиной. Элинор почувствовала, что в ее душе наконец воцарился покой. Ален простил ее, и, как бы она ни согрешила, Элинор почему-то была уверена, что и Господь не станет сурово судить ее. Она с самого начала знала, на что идет, теперь пришло время платить. Она должна исполнить свой долг, даже если то, что она сделала, будет считаться грехом в глазах Всевышнего. Она была готова к этому.
Но сейчас, идя к алтарю, Элинор почувствовала, как ощущение покоя и твердой решимости вдруг куда-то исчезло. На мгновение ее охватила паника, ей хотелось вырвать свою руку и бежать… бежать куда глаза глядят.
Нет. Она должна сдержать слово.
Собор вдруг словно ожил. От множества курившихся благовоний внутри стоял туман. Голоса монахов, заполнивших собор, казались ангельским пением.
В сердце Элинор на миг вспыхнула безумная надежда, что он придет… вихрем ворвется в собор, растолкает толпу… а потом подхватит ее на руки и они уедут…
Но куда, уныло подумала Элинор. Губы ее шевельнулись, но теперь она молилась не о себе, а о нем… молилась, чтобы он не приходил. Одно неосторожное слово, и Брендан будет мертв. А если он придет… если она просто будет знать, что он здесь, то как она сможет сказать «да»? И тогда Брендан все поймет…
Но Ален уверил ее, что шотландцы скорее всего уже на пути в Кале, где их ждут корабли, готовые отплыть в Шотландию.
Слава Всевышнему… он уже сделал первый шаг по дороге к своей проклятой родине, где его поджидает смерть…
Элинор споткнулась и чуть не упала. Громада собора, казалось, придавила ее к земле. У нее вдруг защипало глаза.
Если бы он оказался здесь… одно его слово… один взгляд…
Но Брендан вновь был в погоне за своей призрачной мечтой.
Они появились, когда свадебная церемония уже началась. Он успел увидеть, как Элинор рука об руку с королем подошла к алтарю. Как король передал ее человеку, который должен был стать ее мужем.
Нет, она этого не сделает! Она не может…
Если бы она обернулась… Если бы она увидела его…
Но Элинор не обернулась. Священник, склонившись к ней, начал произносить слова молитвы, и каждое из них падало ему на голову, как камень.
Огромный собор благоухал ладаном. Жених с невестой преклонили колени у алтаря. Снова зазвенели голоса, поющие хвалу Господу, и огромный неф зазвенел, как исполинский орган.
А Элинор, стоя рука об руку со своим престарелым графом, покорно склонила голову.
Священник произносил клятву, которая должна была навеки связать жениха и невесту. Казалось, этому не будет конца. И вдруг наступила тишина — новобрачные должны были произнести обет.
Он услышал голос Элинор. Тихий, чуть слышный, но он не дрогнул, когда она сказала «да».
В руках священника золотой искрой блеснул ковчежец. Он трижды прикоснулся им сложенных рук невесты — во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Все было кончено.
Брендан вышел из собора. Следом за ним спешил Эрик. Подойдя к лошади, Брендан вскочил в седло и тронул ее шпорами.
Глава 12
— Может быть., . — пробормотал Баллиол. — Сэр Уильям, у вас остались еще преданные люди, но они не в состоянии забыть горечь поражения при Фолкерке. А бароны не намерены идти за вами…
— Вы не правы. Я знаю многих знатных людей, кто готов отдать всю свою кровь до последней капли, чтобы прогнать англичан с нашей земли! Надо просто иметь мужество, Джон, и тогда…
Баллиол опустил голову.
— Я принял присягу на верность Эдуарду. И отрекся от трона. Теперь я не смогу смотреть своим соотечественникам в глаза…
Уоллес пристально посмотрел на Баллиола.
— Еще не поздно, сир! Вернитесь в Шотландию!
Баллиол молчал. Угрюмо разглядывая его, Брендан не мог не заметить, как изящно и богато он одет. Когда-то его, униженного, со свистом и улюлюканьем гнали по улицам. Судя по всему, здесь, во Франции, он ни в чем не нуждался и не думал возвращаться в Шотландию.
— Я не могу, — пробормотал он наконец. Схватив Уоллеса за плечи, Брендан не сводил с короля глаз. — Когда Шотландия станет свободной, я охотно вернусь. Да и что проку от короля, если ему отрубят голову?
Вместо них Баллиолу ответил Эрик, до сих пор молча сидевший в кресле у камина:
— А мученический венец, сир? Люди охотнее пойдут в бой, чтобы отомстить за короля-мученика!
Смерив его яростным взглядом, Баллиол круто повернулся и вышел, хлопнув дверью. Руки Уоллеса сжались в кулаки.
— Если я умру, идите служить Брюсу! — прорычал он.
— А я вчера слышал, что Брюс женился и поклялся в вечной верности Эдуарду.
— Этот мир не продлится долго.
— Брюс — изменник! — напомнил Брендан.
— Да, это так. Но по крайней мере не трус! — с гневом и презрением бросил Уоллес и вышел из комнаты.
Брендан уже собрался последовать за ним, но Эрик задержал его.
— Оставь его. Он прав.
— Кто прав? Баллиол? Или Уоллес? — с горечью спросил Брендан.
— Оба. Но Джон Баллиол — малодушный трус. А Брюс хоть и изменник, но, клянусь Богом, в мужестве ему не откажешь.
— Что-то сейчас умерло в этой комнате, — стиснув зубы, пробормотал Брендан.
Эрик покачал головой.
— Умер король Баллиол, но не мечта. Она по-прежнему жива, Брендан.
— Да, мечта, стремление к свободе, любовь к Шотландии! — Брендан сам удивился, с какой горечью это было сказано.
— Вспомни тех, кто отдал свою жизнь, веря в это. Брендан закрыл глаза. Свежий зимний воздух обжигал лицо. Пахло только что испеченным хлебом. Откуда-то доносился звонкий детский смех.
Нужно поскорее уезжать из этого города. В Париже он задыхался.
Перед его глазами вдруг снова ясно встало ее лицо.
Король Филипп устроил великолепный пир.
Как и говорила Элен, двор поразил Элинор своим великолепием. Зажаренный целиком дикий кабан, державший в зубах яблоко и украшенный бумажными фестонами, красовался в самом центре огромного стола. Фазаны в оперении выглядели так, словно в любую минуту собирались взлететь. Вина разносили в драгоценных кувшинах, выполненных в виде зверей и птиц.
Сидевших за столом гостей развлекали жонглеры. Из-под спускавшейся до самого пола скатерти то и дело раздавался яростный лай и рычание собак, когда кто-то из приглашенных кидал им кость. За главным столом, окруженные самыми знатными баронами королевства, сидели король с королевой, внизу устроились менее знатные рыцари, еще дальше — менестрели, поэты, придворные врачи, школяры и челядь. Изысканные блюда то и дело сменяли друг друга, играла музыка, визжали и хохотали шуты, кувыркались акробаты.
Элинор так и не поняла, что она ест. Она рассеянно ковыряла в тарелке, крошила хлеб, чувствуя себя неловко под взглядом Брендана, которому, как и остальным шотландцам, было отведено место за дальним столом. Стараясь стряхнуть с себя наваждение, она отпила глоток вина и ответила шуткой на чью-то обращенную к ней фразу.
Циркачи разбежались по углам, освободив место, и тогда король, взяв королеву за руку, вывел ее на середину зала, собираясь танцевать и взглядом приглашая остальных последовать его примеру. Сидевший рядом с Элинор Бреслу попросил у Алена разрешения пригласить ее на танец. Партнеры то и дело менялись местами. Вдруг Элинор застыла как вкопанная — перед ней стоял Брендан. Руки их встретились.
— Миледи, — мрачно пробормотал он.
И тут же двинулся дальше. Элинор не видела его до тех пор, пока причудливый танец не свел их снова.
— Все в порядке? — осведомился он.
— Все хорошо. А у вас, сэр?
— Собираюсь вернуться домой.
— Я тоже.
— А мне казалось, скоро ваша свадьба.
— Да.
Лицо его потемнело. Он был мрачен как туча и все же дьявольски красив: черные как вороново крыло волосы в ярком сиянии свечей отливали синевой, глаза были как море в шторм. Сегодня он был одет в тунику цветов клана Грэмов. С трудом отведя от Элинор глаза, Брендан с поклоном передал ее следующему партнеру. И почти сразу же его рукой завладела хорошенькая, кокетливая темноволосая девушка — скорее всего младшая дочь кого-то из сидевших за столом баронов. Брендан улыбнулся ей, и Элинор почувствовала болезненный укол ревности. И тут же возненавидела себя за это. Разве она имеет право ревновать? Брендан — свободный человек, он принадлежит другой стране, и какое ей дело до него? К тому же ему суждена недолгая жизнь, и с Божьей помощью она скоро забудет его навсегда.
И вот танец снова свел их лицом к лицу.
— Вы выглядите очаровательно, миледи, — пробормотал он.
— Вы тоже, сэр.
Бровь его насмешливо изогнулась.
— Я? Надо будет сказать Уоллесу. — Элинор вспыхнула.
— Вы скоро уезжаете? — спросила она. Брендан кивнул.
— И снова в бой? — Да.
— Я стану молиться за вас, — прошептала она. Губы Брендана скривились в улыбке.
— Ах да, конечно. Непременно. Как вы думаете, Господь прислушается к вашим мольбам?
— Я сознаюсь в своем грехе и, когда он простит меня, думаю, он услышит.
— Тогда я тоже стану молиться за вас, — сказал Брендан. — Господь милостив к тем, кто сражается.
Фигуры танца заставили их разойтись. На этот раз партнером Элинор оказался король.
— А он просто красавец, ваш спаситель, а, миледи?
— Да… думаю, вы правы, ваше величество, — пробормотала она, чувствуя себя неуютно под испытующим взглядом короля.
— Мне он по душе. Благородное сердце и твердая рука — большая редкость в наши дни.
— Да, сир.
— Мне было бы крайне неприятно, если бы… видите ли, леди Элинор, в жизни нет ничего важнее, чем долг.
— Я это знаю.
— Вы поклялись выйти замуж за Алена. — Да.
— Тогда я очень рад и благодарю Бога, дитя, что вы лишены всяких глупых фантазий.
— Сир?
Король улыбнулся.
— Чувство долга могло заставить меня уничтожить вас обоих. Уоллес был бы выслан из страны, а ваш замок Клэрин отдан на милость ваших родственников… Да и Эдуард был бы только счастлив заполучить голову мятежного шотландца. Как это было бы ужасно… правда?
— Я предана Алену. Я всегда любила его. Ведь он старый друг нашей семьи.
— Господь да благословит вас, дитя мое. — Поцеловав ее в лоб, король отошел.
И тут Элинор с удивлением увидела перед собой Алена.
— Король без ума от тебя, дорогая, — прошептал он ей на ухо. Дыхание со свистом вырывалось у него из груди.
— Я рада.
— Перед свадьбой он пришлет к тебе своего исповедника.
— Это большая милость со стороны короля. — Элинор с грустью заметила, что грудь старика вздымается, как кузнечные мехи. — Ален, я немного устала. Может, присядем?
Он ответил благодарным взглядом, и они вернулись за стол. Музыка, казалось, стала громче, и у Элинор разболелась голова.
— Ален, нельзя ли нам…
Он не сводил глаз с короля. В этот момент Филипп, склонившись к королеве, махнул рукой, сказав, что желает всем спокойной ночи.
— Да, мы можем удалиться.
Брендан вернулся домой один. Слуга доложил, что его ждет какой-то человек.
К своему удивлению, войдя в комнату, он обнаружил там монаха в плаще из грубой шерсти. Накинув на лицо капюшон, тот в мрачном молчании ожидал его прихода.
— Сэр Брендан Грэм? — осведомился он.
— Да, святой отец.
— Господь да благословит вас, сэр. У меня поручение от нашего короля. Его величество король Франции и Наварры просил передать, что считает вас человеком воспитанным и галантным. Не очень умным, может быть, в связи с чем вас ждет недолгая жизнь, но мужественным и преисполненным долга. Он был бы счастлив, родись вы на земле Франции.
— Это большая честь.
— Да. Согласен с вами. Король также привык считать узы брака священными.
— И я тоже, святой отец.
На губах монаха мелькнула улыбка.
— Нарушить слово, данное перед престолом Всевышнего, — тяжкий грех, сын мой.
— Я бы никогда не позволил себе такого.
— И надеюсь, не позволили бы, чтобы это сделал кто-то другой.
Брендан заколебался. Ему казалось, он догадывается, на что намекает монах.
— Я обесчестил бы свое имя, если бы сделал это.
— Король не сомневался, что вы скажете именно это. Поэтому он и послал меня к вам.
В висках пульсировала боль. Элинор было так плохо, что она мечтала только об одном — умереть.
Ален проводил ее до дверей ее спальни, где хозяйку поджидала Брайди. Увидев Элинор, служанка принялась болтать без умолку, то и дело бросая на нее многозначительные взгляды. Но Элинор было не до ее намеков.
Осторожно сняв с хозяйки роскошное платье, Брайди помогла ей надеть ночную рубашку, но стоило только Элинор увидеть ее, как она тут же очнулась.
— Что это? — удивилась она. Рубашка была прелестна: тончайший шелк был украшен изящной вышивкой, полупрозрачная ткань выглядела на редкость сексуально, но девушка видела ее в первый раз.
— Это подарок от самой королевы!
— К свадьбе?
— Нет! — Глаза Брайди округлились от восторга. — Подождите, еще не то увидите! Сколько подарков, миледи, прислали вам к свадьбе! И эта рубашка — только один из них!
— Как это мило. Надо будет завтра утром первым делом поблагодарить ее.
— Мило… но напрасно, — пробормотала себе под нос Брайди.
— Что?!
— Ох, мое сердце истекает кровью от жалости… ведь теперь я знаю, как это бывает… я ведь говорила вам о Ларсе, миледи! Так вот, он показал мне… о Господи, миледи Элинор! — Брайди осенила себя крестом. — Мы с ним… — Голос ее дрогнул. Девушка побагровела от смущения. — Бог мне судья, миледи, но мы были вместе, и теперь мне ужасно жаль вас… вы ведь такая молоденькая, такая красавица, а ваш граф Ален такой…
— Старый?
— Простите меня за дерзость, миледи…
— Что ты, Брайди! Я благодарна судьбе за Алена.
— Конечно, конечно… я не должна была говорить…
— Брайди, я не стану осуждать тебя…
— Помилуй Бог, миледи, да если б вы приказали запороть меня до смерти или вышвырнули вон… что ж, я это заслужила! Ох, миледи, вы и не знаете…
— Когда-нибудь ты мне расскажешь. Только умоляю, не сегодня.
— Дорогая моя леди, вы выглядите такой усталой! Так я пойду? И, миледи…
— Если ты хочешь попросить позволения увидеться с Ларсом, то ради Бога!
— О, миледи! — радостно всхлипнув, Брайди кинулась ей на шею.
— Брайди, ступай!
С гулко бьющимся сердцем Элинор присела на край постели. А может, послать все к черту, мелькнула у нее в голове дикая мысль, и бежать на край света с этим шотландцем, жить с ним где-то в лесу…
Его жребий — пасть в бою.
А она…
Вдруг в дверь слегка постучали.
— Да? — Элинор подошла к двери.
— Я пришел исповедать вас, миледи, — услышала она приглушенный голос.
Элинор открыла дверь, и высокий мужчина в грубом монашеском плаще переступил порог ее комнаты.
— Я собиралась прийти в церковь… — начала она, но монах ткнул пальцем в пол, приказывая ей опуститься на колени.
Что она может сделать? Признаться ему во всем? Страшно… Но тайна исповеди священна. Ни одного слова из того, что она скажет, не сорвется с его уст.
И все же…
— Миледи! — Он снова повелительно указал ей на пол. Она собиралась сознаться в смертном грехе… и надо же, по иронии судьбы на ней оказался самый малоподходящий для этой цели туалет — воздушная ночная рубашка, подарок самой королевы!
Опустившись на колени, Элинор сложила руки и покаянно опустила голову.
— Простите меня, святой отец, ибо я согрешила.
— И согрешишь снова, — услышала она над своей головой знакомый звучный голос.
Элинор в растерянности подняла глаза. Мужчина отбросил назад капюшон… Это был Брендан. Вскочив, Элинор отпрянула и подняла руку, готовая ударить его. Но он успел перехватить ее и через мгновение уже прижимал Элинор к груди.
— Грех упустить последнюю ночь, — пробормотал он. Элинор попыталась оттолкнуть его.
— Ты просто болван! — прошипела она. — Если тебя обнаружат здесь, ты лишишься головы!
— Меня не поймают. — Но если… тогда тебя казнят.
— Я умру счастливым.
— Уходи!
— А что ты сделаешь, если я не уйду? Позовешь стражу?
— Ты погибнешь!
— Я буду счастлив умереть из-за тебя.
— Брендан…
Она не успела договорить. Подхватив Элинор на руки, Брендан бросил ее на постель. Она попыталась сопротивляться, но он прижал ее руки к покрывалу, отыскал губами ее губы и впился в них поцелуем, полным такой яростной страсти, что у Элинор не было сил протестовать. Сжигавшее его желание сделало поцелуй болезненным и даже жестоким. Тело Элинор застыло, отказываясь принять его. Прижав ее к постели, Брендан одной рукой сорвал с себя монашеский плащ, вслед за ним в угол полетели килт и наброшенный на плечи плед. Теперь их тела разделял только тонкий шелк ее рубашки. Закаменевшая плоть Брендана тяжело вжималась в ее живот, исходивший от него жар опалял Элинор.
— Это же безумие! — простонала она.
— Да… — Но его руки уже ласкали ее тело под рубашкой. Горячие губы Брендана вновь смяли ее рот. Голова его опустилась ниже, и вот уже обжигающий кончик его языка очертил контур груди, целуя и лаская нежные соски, успевшие превратиться в тугие бутоны и стыдливо алевшие сквозь тонкий шелк. Поцелуи Брендана становились все более жадными, язык дерзко терзал ее грудь. Она боялась закричать… Вдруг тончайшая ткань с треском разорвалась, и губы Брендана обожгли ее тело. Обезумев, Элинор рванулась к нему, словно расстаться с ним было для нее хуже смерти. Она вцепилась ему в плечи, и Брендан одним мощным толчком ворвался в нее, не обращая внимания на сдавленные стоны Элинор…
Когда он наконец откинулся в сторону, Элинор тихо опустила голову ему на грудь, как слепая, гладила его руками, старясь навсегда запечатлеть в памяти великолепное мужское тело со шрамами и с рельефно выступающими мускулами. Потом обхватила ладонями его лицо, прижалась к нему губами и целовала до тех пор, пока он не застонал. Она даже подумать ни о чем не успела, как мощные руки Брендана опрокинули ее на постель и он снова подмял ее под себя в неистовом порыве желания. Время, казалось, остановилось. Содрогнувшись в последний раз, Брендан хрипло зарычал и затих, устало уронив голову на подушку.
Они долго лежали молча.
— Ты скоро выйдешь замуж, — прошептал он.
— Да, — кивнула она. В комнате вновь наступило молчание. — Если я не сделаю этого, тебя убьют.
— Ну и что? Может, я хочу умереть…
— Я не позволю… я не хочу, чтобы ты умер!
Вдруг, резко отодвинувшись от нее, Брендан вскочил с постели. Элинор смотрела на него затуманенными глазами. Ей столько нужно было ему сказать!
— Брендан…
Но он уже одевался.
— Брендан, прошу тебя!
— Господь да благословит вас, миледи… и ваше супружество, — коротко бросил он.
И исчез за дверью.
Король Франции охотно согласился проявить великодушие, чему немало способствовала переданная ему внушительная часть захваченной пиратом Томасом де Лонгвилем добычи. Во внутреннем дворике громоздились бочонки с вином, съестные припасы, связки мечей и горы щитов.
Эрик кидал в повозку кули с зерном. Коллум пересчитывал их, а потом заносил все в перечень, который перешлют королю. Брендан нагнулся за очередным-кулем и застыл, когда в огромном кафедральном соборе зазвонили колокола.
Эрик выжидательно взглянул на замершего Брендана.
— Послушай, мы ведь еще не закончили.
— С чего это вдруг такой перезвон?
Эрик замялся, смущенно отвел глаза в сторону и, схватив очередной мешок с зерном, понес его к повозке. Ничего не понимающий Брендан последовал за ним. Марго, которая в двух шагах от них пересчитывала бочонки вина, вздохнув, подняла на них глаза.
— Почему бы тебе ему не сказать? Ведь он же знает о свадьбе!
Эрик покосился в ее сторону.
— Теперь уж точно знает.
Пожав плечами, Марго вернулась к своим бочонкам.
Взвалив мешок с зерном на плечи, Брендан швырнул его в повозку. Уоллес о чем-то беседовал с возницей.
Брендан направился к нему. Вслед за ним подошли и Эрик с Марго.
— Так свадьба сегодня? — сурово спросил он.
— Да. Леди Элинор венчается с графом де Лаквилем в соборе Парижской богоматери, — глядя ему в глаза, подтвердил Уоллес.
— И вы, конечно, знали об этом. И ничего не сказали.
— Мы были даже приглашены туда, — пояснил Уоллес и тяжело вздохнул. — Только я подумал, что ты вряд ли захочешь пойти.
— Напротив. Я должен быть там! — прорычал Брендан. До последней минуты он все-таки не верил, что эта свадьба состоится. Гнев, злость, обида смешались в его душе. Как она могла решиться на такое? Ему хотелось закричать… ударить ее. Как она могла?.. Предательница, шлюха… англичанка! Еще как смогла, с горечью подумал он. Ради груды замшелых камней и клочка земли согласилась выйти за старика, предать…
Предать… но кого? Человека, не имеющего ничего, кроме меча и призрачной мечты, ради которой он готов бросить все и ее.
Мечты.
Она никогда не лгала ему. Элинор знала, в чем состоит ее долг. Она станет женой де Лаквиля. И хозяйкой замка Клэрин в приграничных землях.
И конечно, будет вспоминать его в молитвах.
Что он мог ей предложить? Ничего. Ничего, кроме жизни, полной страха, отчаяния и тяжких лишений. Он с самого начала знал, что Элинор станет женой другого, а его мечты развеются как дым. Прервать свадьбу значило бы предать Уоллеса, друзей, весь свой клан… свою родину. Имеет ли он право пойти на это?
— Я хочу присутствовать на свадьбе, — пробормотал Брендан.
— Зачем? Что ты собираешься сделать?
— Я должен… увидеть. И покончить с этим, — тихо сказал Брендан.
Смерив его взглядом, Уоллес мрачно кивнул.
— Коллум! — позвал он. — Проследи за погрузкой!
— Ладно, Уильям, — кивнул тот, решив воздержаться от расспросов.
— Мы пойдем вместе, — сказал Уоллес, направившись к лошадям.
— Не очень-то мы подходяще одеты для свадьбы, — проворчал Эрик, окидывая взглядом кожаные штаны и простую шерстяную тунику. Уоллес с Бренданом были одеты так же просто.
— Ничего, — проворчал Уоллес, не останавливаясь. Брендан уже ждал их, сидя на лошади.
Внутри кафедральный собор отличался строгой красотой. Она уже была здесь прошлым вечером, когда приходила на исповедь, и он поразил ее своим великолепием, огромными размерами и какой-то гулкой тишиной. Элинор почувствовала, что в ее душе наконец воцарился покой. Ален простил ее, и, как бы она ни согрешила, Элинор почему-то была уверена, что и Господь не станет сурово судить ее. Она с самого начала знала, на что идет, теперь пришло время платить. Она должна исполнить свой долг, даже если то, что она сделала, будет считаться грехом в глазах Всевышнего. Она была готова к этому.
Но сейчас, идя к алтарю, Элинор почувствовала, как ощущение покоя и твердой решимости вдруг куда-то исчезло. На мгновение ее охватила паника, ей хотелось вырвать свою руку и бежать… бежать куда глаза глядят.
Нет. Она должна сдержать слово.
Собор вдруг словно ожил. От множества курившихся благовоний внутри стоял туман. Голоса монахов, заполнивших собор, казались ангельским пением.
В сердце Элинор на миг вспыхнула безумная надежда, что он придет… вихрем ворвется в собор, растолкает толпу… а потом подхватит ее на руки и они уедут…
Но куда, уныло подумала Элинор. Губы ее шевельнулись, но теперь она молилась не о себе, а о нем… молилась, чтобы он не приходил. Одно неосторожное слово, и Брендан будет мертв. А если он придет… если она просто будет знать, что он здесь, то как она сможет сказать «да»? И тогда Брендан все поймет…
Но Ален уверил ее, что шотландцы скорее всего уже на пути в Кале, где их ждут корабли, готовые отплыть в Шотландию.
Слава Всевышнему… он уже сделал первый шаг по дороге к своей проклятой родине, где его поджидает смерть…
Элинор споткнулась и чуть не упала. Громада собора, казалось, придавила ее к земле. У нее вдруг защипало глаза.
Если бы он оказался здесь… одно его слово… один взгляд…
Но Брендан вновь был в погоне за своей призрачной мечтой.
Они появились, когда свадебная церемония уже началась. Он успел увидеть, как Элинор рука об руку с королем подошла к алтарю. Как король передал ее человеку, который должен был стать ее мужем.
Нет, она этого не сделает! Она не может…
Если бы она обернулась… Если бы она увидела его…
Но Элинор не обернулась. Священник, склонившись к ней, начал произносить слова молитвы, и каждое из них падало ему на голову, как камень.
Огромный собор благоухал ладаном. Жених с невестой преклонили колени у алтаря. Снова зазвенели голоса, поющие хвалу Господу, и огромный неф зазвенел, как исполинский орган.
А Элинор, стоя рука об руку со своим престарелым графом, покорно склонила голову.
Священник произносил клятву, которая должна была навеки связать жениха и невесту. Казалось, этому не будет конца. И вдруг наступила тишина — новобрачные должны были произнести обет.
Он услышал голос Элинор. Тихий, чуть слышный, но он не дрогнул, когда она сказала «да».
В руках священника золотой искрой блеснул ковчежец. Он трижды прикоснулся им сложенных рук невесты — во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Все было кончено.
Брендан вышел из собора. Следом за ним спешил Эрик. Подойдя к лошади, Брендан вскочил в седло и тронул ее шпорами.
Глава 12
Через шесть недель Элинор в сопровождении Алена вернулась в Клэрин.
Весть о ее приезде молнией облетела округу, как только их корабль вошел в порт, и помчалась дальше, намного опережая их с Аленом. Ехали они медленно: Ален с трудом мог держаться в седле, и даже мерное покачивание повозки уже через пару часов утомляло его. Однако та встреча, которую устроили ей кузены, тронула Элинор чуть ли не до слез. Вдоль дороги к замку стояли жившие по соседству фермеры и крестьяне, под ноги новобрачным кидали цветы, воздух дрожал от приветственных возгласов. Стоило кавалькаде подъехать к замку, как на крыльцо толпой выбежали слуги. Альфред махал ей рукой. За ним стоял Корбин. Ради такого случая явилась даже Изабель, столь же очаровательная и изящная, как всегда.
Элинор, разглядев ее в толпе, сочувственно подумала о Корбине.
Впрочем, король Эдуард, только что обвенчавшийся с сестрой короля Франции и уже приступивший к переговорам относительно женитьбы своего старшего сына и наследника с единственной дочерью Филиппа Изабеллой, наверняка благоволит сейчас к французам, так что не исключено, что он сам повелел Изабель приехать в Клэрин, чтобы приветствовать одного из любимейших слуг короля Франции.
Элинор почувствовала невольную гордость. Она радостно махала всем рукой и, взбежав на крыльцо, кинулась обнимать кузенов и невестку, которая, казалось, нисколько не удивилась столь пылкому выражению родственных чувств.
Изабель, которую сразу же представили Алену, радушно приветствовала нового родственника:
— Мой дорогой граф де Лаквиль! Как приятно, что вы приехали, хотя ума не приложу, с чего это вам с Элинор вдруг пришло в голову вернуться в нашу глушь! Мне говорили, что у вас во Франции великолепные поместья.
— Польщен, мадам, но, поскольку мой старший сын отлично управляет тем, что вскоре перейдет в его собственность, мне показалось разумным приехать сюда, в замок, который принадлежит моей жене.
— И за которым, как всегда, великолепно присматривает Альфред! — добавила Элинор. Приподнявшись на цыпочки, она благодарно чмокнула покрасневшего Альфреда в щеку.
— Стол ждет вас, — напомнила Изабель. — Впрочем, если вы хотите сначала отдохнуть с дороги… Кстати, Элинор, я взяла на себя смелость приказать, чтобы твои вещи перенесли в покои твоего отца. Там есть две комнаты…
— Спасибо, — пробормотала Элинор.
— Граф де Лаквиль, я искренне надеюсь, что вам понравится наша бедная северная страна, хоть вы и привыкли к веселому и шумному Парижу, — со сладкой улыбкой прибавила Изабель.
— Уверен в этом, — улыбнулся в ответ Ален. — К тому же я и прежде много раз гостил в этом самом доме и успел искренне полюбить его. А теперь, когда со мной Элинор, я счастлив везде.
— Могу себе представить, — промурлыкала Изабель.
Весть о ее приезде молнией облетела округу, как только их корабль вошел в порт, и помчалась дальше, намного опережая их с Аленом. Ехали они медленно: Ален с трудом мог держаться в седле, и даже мерное покачивание повозки уже через пару часов утомляло его. Однако та встреча, которую устроили ей кузены, тронула Элинор чуть ли не до слез. Вдоль дороги к замку стояли жившие по соседству фермеры и крестьяне, под ноги новобрачным кидали цветы, воздух дрожал от приветственных возгласов. Стоило кавалькаде подъехать к замку, как на крыльцо толпой выбежали слуги. Альфред махал ей рукой. За ним стоял Корбин. Ради такого случая явилась даже Изабель, столь же очаровательная и изящная, как всегда.
Элинор, разглядев ее в толпе, сочувственно подумала о Корбине.
Впрочем, король Эдуард, только что обвенчавшийся с сестрой короля Франции и уже приступивший к переговорам относительно женитьбы своего старшего сына и наследника с единственной дочерью Филиппа Изабеллой, наверняка благоволит сейчас к французам, так что не исключено, что он сам повелел Изабель приехать в Клэрин, чтобы приветствовать одного из любимейших слуг короля Франции.
Элинор почувствовала невольную гордость. Она радостно махала всем рукой и, взбежав на крыльцо, кинулась обнимать кузенов и невестку, которая, казалось, нисколько не удивилась столь пылкому выражению родственных чувств.
Изабель, которую сразу же представили Алену, радушно приветствовала нового родственника:
— Мой дорогой граф де Лаквиль! Как приятно, что вы приехали, хотя ума не приложу, с чего это вам с Элинор вдруг пришло в голову вернуться в нашу глушь! Мне говорили, что у вас во Франции великолепные поместья.
— Польщен, мадам, но, поскольку мой старший сын отлично управляет тем, что вскоре перейдет в его собственность, мне показалось разумным приехать сюда, в замок, который принадлежит моей жене.
— И за которым, как всегда, великолепно присматривает Альфред! — добавила Элинор. Приподнявшись на цыпочки, она благодарно чмокнула покрасневшего Альфреда в щеку.
— Стол ждет вас, — напомнила Изабель. — Впрочем, если вы хотите сначала отдохнуть с дороги… Кстати, Элинор, я взяла на себя смелость приказать, чтобы твои вещи перенесли в покои твоего отца. Там есть две комнаты…
— Спасибо, — пробормотала Элинор.
— Граф де Лаквиль, я искренне надеюсь, что вам понравится наша бедная северная страна, хоть вы и привыкли к веселому и шумному Парижу, — со сладкой улыбкой прибавила Изабель.
— Уверен в этом, — улыбнулся в ответ Ален. — К тому же я и прежде много раз гостил в этом самом доме и успел искренне полюбить его. А теперь, когда со мной Элинор, я счастлив везде.
— Могу себе представить, — промурлыкала Изабель.