узнал о том, что Павел Морозов вовсе не тот, о каком мы говорили, не
пионер-герой, а предатель, -- писал в "Пионерскую правду" мальчик из города
Цимлянска Ростовской области. -- В нашей отрядной песне есть такие строки:
"Равняйся на Павла Морозова!". А на кого равняться? Я очень гордился, что
наш отряд носит его имя. А вышло вон что".
Важнейший вопрос задал взрослым мальчик. "Пионерская правда" письмо это
напечатала. И не просто так, а чтобы ответить. Похоже, органы пропаганды и
не предполагали, что тема окажется настолько болезненной. "...Пишут пионеры
и их родители, -- сообщала газета. -- Пишут учителя и библиотекари. Пишут
ветераны и студенты. Вопросов в письмах много, но суть у них одна: хотим
знать правду о Павлике". Советская пресса, после многих лет табу, заговорила
об этом мальчике, -- знак сам по себе отрадный. Молчать стало трудней.
В духе времени Всероссийское общество "Знание" организовало в Москве
круглый стол "Белые пятна в истории комсомола". Мнения историков
разделились. Одни назвали Павлика Морозова "пионером-доносчиком", резко
осудив тот символ, который из него сделали во времена культа личности
Сталина. Другие утверждали, что "гражданская позиция должна цениться выше,
чем родственные, семейные отношения". Стало быть, донос детей на родителей
морально оправдан. Заметим, что историки те были сотрудниками
Научно-исследовательского центра почтенной памяти Высшей комсомольской школы
при ЦК ВЛКСМ.
Мальчик эпохи гласности, ровесник Морозова, доверчиво писал в газету,
чтобы узнать правду, а образованные дядя и тети, обсудив разные мнения и
повторив за круглым столом легендарные сведения о подвигах Морозова, пришли
в "Пионерской правде" к научному заключению (не до стиля, важна суть):
"Подробно изучив все обстоятельства жизни и смерти Павлика Морозова, не
уважать его нельзя".
Неприязнь интеллигенции к герою-доносчику, однако, прорвалась на
страницы перестроечной печати. Писателю В.Амлинскому, которому мы давали
читать рукопись еще в начале восьмидесятых, в статье по поводу реабилитации
Бухарина в журнале "Юность" удалось сказать между прочим, что поступок
Морозова -- "символ узаконенного и романтизированного предательства". Журнал
"Огонек" рассказал о четвертом классе одной московской школы, который в
разгаре перестройки боролся за право носить имя Павлика Морозова. И журнал
мужественно писал об обществе сталинских времен, извратившем "даже самые
первичные понятия о нравственности".
Время было противоречивое, и та же "Юность", заимствовав из книги
"Вознесение Павлика Морозова" факты и фотографии без ссылок на
первоисточник, вдруг заявила, что "пришло время, когда мы должны
окончательно лишить западные издательства этого приоритета -- обнародовать
белые пятна нашей истории". Зачем понадобилось редакторам "Юности" делать
западных историков лишенцами, когда все уже качалось? Нечто подобное уже
было в советской истории и ни к чему хорошему не привело.
В советской печати раздались голоса об очистке духовной атмосферы от
остатков сталинизма. Как известно, коммунистическую, классовую мораль,
отличную от нормальной, объявил Ленин. А он еще оставался неприкасаемым. То
тут, то там проскакивали в советской печати намеки на Павлика Морозова,
подчас весьма туманные, но и это было важно.
Постепенно появлялись и более серьезные выступления. Дважды заявил о
своем неприятии доносительской морали писатель В.Кондратьев, который тоже
одним из первых прочитал рукопись книги "Вознесение Павлика Морозова".
Отрицательно высказалась писательница И.Грекова в газете "Московские
новости". "Страсть к доносу, -- писал в "Новом мире" публицист Ф.Бурлацкий,
-- была всосана старшим поколением с молоком матери. Да и воспитывали ее. Я
до сих пор вздрагиваю каждый раз, когда подъезжаю к своему дому на улице
Павлика Морозова. Вот ведь мальчонка заложил отца родного по мотивам
политическим и стал примером для подражания миллионам юношей и девушек..."
Улицы Павлика Морозова в Москве не было, это переулок, но позиция активного
перестройщика звучала вполне пристойно.
Вот что, однако, пугало. Попытки публично поколебать пьедестал
национального героя-доносчика были эмоциональны. А его защитники вовсе не
собирались сдавать позиции. Они то и дело появлялись на страницах разных
печатных органов не только с эмоциями, но, споря с книгой и чувствуя свою
силу, властно заявляли, что Морозов был и остается героем.
В "Аргументах и фактах" от имени Прокуратуры СССР старший советник
юстиции И.Титов отвечал читателям, что он изучил "архивные материалы
следствия и судебного разбирательства об убийстве Павлика Морозова". Но
рассказывал Титов старый миф, почерпнутый им из советских газет и книг. Даже
обвинительное заключение по делу об убийстве Павлика и его брата прокурор
изучал по пропагандистским материалам того времени. Ни единого архивного
факта не приводил Титов, не назвал ни источников, ни имен свидетелей и еще
больше запутал истину.
Скрытая цель публикации была ясна: попытаться нейтрализовать книгу
"Вознесение Павлика Морозова", то есть те свидетельские показания и
документы, что были опубликованы в Лондоне и передавались западными
радиоголосами. Но повторяя и подновляя старые легенды о юном
большевике-агитаторе, борце за социализм, защитники Павлика Морозова
вынуждали читателей стремиться узнать новости не из советских источников.
Журналисты и писатели из авангарда призывали к совести. А в тысячах школ по
всей стране честность продолжала воспитываться на примере подлости,
концентрированным выражением которой стал Морозов. Метастазы
свидетельствовали о том, как серьезна болезнь. Попытаться лечить ее --
значило отказаться от классовой морали и признать правоту христианской,
признать, что социализм есть восстановление крепостного права в России, да
такими методами, которые не снились Ивану Грозному.
Постепенно в советской печати стала обнаруживаться некая жесткая рука.
Книга "Вознесение Павлика Морозова" подтачивала устои социализма, и ЦК
ВЛКСМ, Прокуратура СССР, редакция газеты "Пионерская правда", журналы
"Пионер", "Человек и закон" создали комиссию для проверки подвига Морозова.
В результате Бюро Центрального совета Всесоюзной пионерской организации
имени Ленина постановило: "Считать правильным решение бюро от 1955 года о
занесении Павлика Морозова в Книгу почета. Сообщить об этом через средства
массовой информации всем пионерам и их родителям, широкой общественности".
Итак, в разгаре гласности и перестройки было всенародно объявлено, что
известный всем подросток остается героем 001. Начиналась третья (после
реальной и мифической) жизнь Павлика Морозова -- ирреальная. То была
отчаянная попытка старых сил повернуть колесо истории вспять, к временам
застоя. Маниакальное усердие в восхвалении доносчика проявляли некоторые
журналисты, например, В.Кононенко (журналы "Человек и закон", "Советская
педагогика"), В.Бушин (газета "Советская Россия").
Что же было делать мальчику из Цимлянска и миллионам других мальчиков и
девочек в Советском Союзе? Петь хором песню "Равняйся на Павла Морозова!"
или не петь? Доносить на родителей куда следует, если папа маме рассказал
анекдот про Горбачева, или не доносить?
Главный подвиг Павлика -- донос на собственного отца -- звучал
неблагозвучно. И советские газеты, обязанные по постановлению оповестить
население, дружно заявили: не было в документах доносов Павлика! И значит,
он был просто юным коммунистом, борцом за светлое будущее. Стало ясно, что
указания оставить Павлика в героях, поступают централизованно. Откуда?
Может, комсомол нынче не у дел и не в почете и, чтобы доказать свою
полезность, ищет заслуги в прошлом? Но комсомол -- лишь приводной ремень.
Кому было выгодно, чтобы доносчик оставался всеобщим образцом для
подражания?
В то время поступали настойчивые требования обнародовать списки тайных
осведомителей, и некоторые из них уже каялись в печати, освобожденной от
цензуры. Становилось ясно, какая организация больше других печется о
неколебимости и славе героя-доносчика. Указания шли из другого учреждения,
которому гласность поперек горла, историческая правда опасна и не нужна, а
вот доносчики всегда требуются. Газета "Известия" напечатала интервью с
начальником управления КГБ А.Бураковым, в котором он говорил о необходимости
крепить сеть "нештатных сотрудников в каждом коллективе". Этому ведомству
герой-доносчик был нужен всегда, и в заморозки, и в оттепель. Сетования
отважных интеллигентов насчет повреждения нравственности не меняли сути
дела. Сталин, как мы помним, задумал поставить памятник Морозову на Красной
площади, а поставил на Красной Пресне. Но подлинное место предателю отца
было на Лубянке. Эта организация уверена, что Павлики Морозовы служат и
будут ей служить верой и правдой завтра.
И пресса под давлением сверху централизованно обрушилась на книгу
"Вознесение Павлика Морозова" в духе самых мрачных времен, обвиняя автора в
клевете, создании "антисоветской фальшивки", оскорблении чести советского
героя. Журнал "Человек и закон", выходивший тиражом десять миллионов,
грозил, что будет судить автора книги. Особенно злые статьи писали
журналисты, причастные к созданию мифа о пионере-герое.
А изданная в Лондоне книга "Вознесение Павлика Морозова", о которой
много писала пресса в США, Франции, Израиле, Германии, потихонечку
продолжала проникать за железный занавес, в социалистический лагерь. Сжатый
пересказ книги опубликовал в Таллинне журнал "Пионер" на эстонском языке,
затем появился перевод на венгерский. Книга "Доносчик 001" была издана на
польском языке и объявлена бестселлером в Варшаве, начала печататься по
главам в латышских газетах и журналах в Риге. Там же, хотя и не полностью,
перепечатал ее по-русски с продолжением журнал "Родник". В результате
известных послаблений в цензуре отрывки стали появляться в московских и
периферийных газетах и журналах: "Семья и школа", "Век", "Семья", "Курортная
газета". Однако намерения издательств выпустить книгу в Москве и в
Новосибирске не увенчались успехом. Кто-то каждый раз мешал.
Между тем был и еще один аспект дела Павлика Морозова -- международный.
Раньше газета "Нью-Йорк таймс" напечатала пессимистическую статью о
праздновании пятидесятилетия подвига Морозова. А едва герой-доносчик
подвергся публичной критике в советской печати, та же газета поместила
статью своего московского корреспондента "Времена меняют положение святого
сталинской эры". Судя по некоторым публикациям, сообщила американская
газета, советская печать назвала Павлика Морозова, героя, вписанного в Книгу
почета под номером 001, предателем.
Почему на Западе следили за отношением властей к Павлику Морозову с
нескрываемым любопытством?
Дело вовсе не в персонифицированном мальчике-предателе, а в той
государственной морали, которую он собой представляет. Если официально
объявлено, что мораль эта была и остается партийной, классовой,
коммунистической, то есть отличной от общечеловеческой морали, как
сосуществовать с остальным человечеством? Другими словами, если в Кремле
особая мораль, России нельзя доверять. Ни в глобальных вопросах, ни и в
мелочах. Ибо ложь классовому врагу, согласно такой морали, оправдана.
Не доносчики КГБ спасают страну, которая находится в состоянии кризиса,
а многомиллиардные западные кредиты, торговля и договоры с Западом о
разоружении. Таким образом, в глазах общественного мнения демократических
стран экономическая помощь России зависела, если упростить ситуацию, от
Павлика Морозова.
Вот почему газета "Нью-Йорк таймс" и другие западные издания с
удовлетворением сообщили о первом же проскочившем в советской печати намеке
на отказ от морали, символом которой является Павлик Морозов. Вопрос
ставился о будущем Российского государства. Если славить Морозова -- этого
будущего нет.
Около сотни статей, интервью, выступлений по радио и телевидению разных
стран пришлось подготовить автору этой книги. По частям "Доносчик 001" был
опубликован во множестве западных, а затем, после упразднения цензуры, в
ряде советских и российских изданий. На основе книги снято два
документальных фильма.
По горячим следам августа 1991 года памятник доносчику в Москве снесли.
На фото, опубликованном в газетах, автор появился на поваленном постаменте
от памятника мальчику-герою, на свержение которого потребовалось столько
времени и сил. А статьи в защиту Павлика Морозова и той морали нет-нет, да и
продолжают появляться.
Павлик Морозов был героем в Советском Союзе, и первая правдивая книга о
нем написана нами в той стране, с тогдашним пониманием происходившего. В
Россию пришло новое время, поются новые песни. Многое изменилось, а еще
больше осталось нетронутым. Секретная статистика стала известной. Если ей
можно доверять, почти одиннадцать миллионов жителей Советского Союза в той
или иной степени сотрудничали с органами, предоставляя информацию о своих
родственниках, друзьях, знакомых, сослуживцах и посторонних лицах.
Получается, что на каждые 18 граждан страны Советов приходился один стукач.
Такого человеческая история, кажется, еще не знала. Сколько их значится в
активе тайных служб по сей день?
Умирают и создаются новые мифы. А герой-доносчик 001 остается
напоминанием и тревожным предупреждением нам всем: и тем, кто доносит, и
тем, кто становится жертвами доносов. Впрочем, доносчики, как говорит
печальный исторический опыт, тоже жертвы.
Дай Бог, чтобы старое не повторилось. Такая опасность есть.
1994, Дейвис.
ПРИМЕЧАНИЕ. Подробная библиография, ссылки на источники, свидетельские
показания, а также фотокопии секретных документов, обнаруженных в процессе
независимого расследования, имеются в изданиях этой книги на разных языках.
пионер-герой, а предатель, -- писал в "Пионерскую правду" мальчик из города
Цимлянска Ростовской области. -- В нашей отрядной песне есть такие строки:
"Равняйся на Павла Морозова!". А на кого равняться? Я очень гордился, что
наш отряд носит его имя. А вышло вон что".
Важнейший вопрос задал взрослым мальчик. "Пионерская правда" письмо это
напечатала. И не просто так, а чтобы ответить. Похоже, органы пропаганды и
не предполагали, что тема окажется настолько болезненной. "...Пишут пионеры
и их родители, -- сообщала газета. -- Пишут учителя и библиотекари. Пишут
ветераны и студенты. Вопросов в письмах много, но суть у них одна: хотим
знать правду о Павлике". Советская пресса, после многих лет табу, заговорила
об этом мальчике, -- знак сам по себе отрадный. Молчать стало трудней.
В духе времени Всероссийское общество "Знание" организовало в Москве
круглый стол "Белые пятна в истории комсомола". Мнения историков
разделились. Одни назвали Павлика Морозова "пионером-доносчиком", резко
осудив тот символ, который из него сделали во времена культа личности
Сталина. Другие утверждали, что "гражданская позиция должна цениться выше,
чем родственные, семейные отношения". Стало быть, донос детей на родителей
морально оправдан. Заметим, что историки те были сотрудниками
Научно-исследовательского центра почтенной памяти Высшей комсомольской школы
при ЦК ВЛКСМ.
Мальчик эпохи гласности, ровесник Морозова, доверчиво писал в газету,
чтобы узнать правду, а образованные дядя и тети, обсудив разные мнения и
повторив за круглым столом легендарные сведения о подвигах Морозова, пришли
в "Пионерской правде" к научному заключению (не до стиля, важна суть):
"Подробно изучив все обстоятельства жизни и смерти Павлика Морозова, не
уважать его нельзя".
Неприязнь интеллигенции к герою-доносчику, однако, прорвалась на
страницы перестроечной печати. Писателю В.Амлинскому, которому мы давали
читать рукопись еще в начале восьмидесятых, в статье по поводу реабилитации
Бухарина в журнале "Юность" удалось сказать между прочим, что поступок
Морозова -- "символ узаконенного и романтизированного предательства". Журнал
"Огонек" рассказал о четвертом классе одной московской школы, который в
разгаре перестройки боролся за право носить имя Павлика Морозова. И журнал
мужественно писал об обществе сталинских времен, извратившем "даже самые
первичные понятия о нравственности".
Время было противоречивое, и та же "Юность", заимствовав из книги
"Вознесение Павлика Морозова" факты и фотографии без ссылок на
первоисточник, вдруг заявила, что "пришло время, когда мы должны
окончательно лишить западные издательства этого приоритета -- обнародовать
белые пятна нашей истории". Зачем понадобилось редакторам "Юности" делать
западных историков лишенцами, когда все уже качалось? Нечто подобное уже
было в советской истории и ни к чему хорошему не привело.
В советской печати раздались голоса об очистке духовной атмосферы от
остатков сталинизма. Как известно, коммунистическую, классовую мораль,
отличную от нормальной, объявил Ленин. А он еще оставался неприкасаемым. То
тут, то там проскакивали в советской печати намеки на Павлика Морозова,
подчас весьма туманные, но и это было важно.
Постепенно появлялись и более серьезные выступления. Дважды заявил о
своем неприятии доносительской морали писатель В.Кондратьев, который тоже
одним из первых прочитал рукопись книги "Вознесение Павлика Морозова".
Отрицательно высказалась писательница И.Грекова в газете "Московские
новости". "Страсть к доносу, -- писал в "Новом мире" публицист Ф.Бурлацкий,
-- была всосана старшим поколением с молоком матери. Да и воспитывали ее. Я
до сих пор вздрагиваю каждый раз, когда подъезжаю к своему дому на улице
Павлика Морозова. Вот ведь мальчонка заложил отца родного по мотивам
политическим и стал примером для подражания миллионам юношей и девушек..."
Улицы Павлика Морозова в Москве не было, это переулок, но позиция активного
перестройщика звучала вполне пристойно.
Вот что, однако, пугало. Попытки публично поколебать пьедестал
национального героя-доносчика были эмоциональны. А его защитники вовсе не
собирались сдавать позиции. Они то и дело появлялись на страницах разных
печатных органов не только с эмоциями, но, споря с книгой и чувствуя свою
силу, властно заявляли, что Морозов был и остается героем.
В "Аргументах и фактах" от имени Прокуратуры СССР старший советник
юстиции И.Титов отвечал читателям, что он изучил "архивные материалы
следствия и судебного разбирательства об убийстве Павлика Морозова". Но
рассказывал Титов старый миф, почерпнутый им из советских газет и книг. Даже
обвинительное заключение по делу об убийстве Павлика и его брата прокурор
изучал по пропагандистским материалам того времени. Ни единого архивного
факта не приводил Титов, не назвал ни источников, ни имен свидетелей и еще
больше запутал истину.
Скрытая цель публикации была ясна: попытаться нейтрализовать книгу
"Вознесение Павлика Морозова", то есть те свидетельские показания и
документы, что были опубликованы в Лондоне и передавались западными
радиоголосами. Но повторяя и подновляя старые легенды о юном
большевике-агитаторе, борце за социализм, защитники Павлика Морозова
вынуждали читателей стремиться узнать новости не из советских источников.
Журналисты и писатели из авангарда призывали к совести. А в тысячах школ по
всей стране честность продолжала воспитываться на примере подлости,
концентрированным выражением которой стал Морозов. Метастазы
свидетельствовали о том, как серьезна болезнь. Попытаться лечить ее --
значило отказаться от классовой морали и признать правоту христианской,
признать, что социализм есть восстановление крепостного права в России, да
такими методами, которые не снились Ивану Грозному.
Постепенно в советской печати стала обнаруживаться некая жесткая рука.
Книга "Вознесение Павлика Морозова" подтачивала устои социализма, и ЦК
ВЛКСМ, Прокуратура СССР, редакция газеты "Пионерская правда", журналы
"Пионер", "Человек и закон" создали комиссию для проверки подвига Морозова.
В результате Бюро Центрального совета Всесоюзной пионерской организации
имени Ленина постановило: "Считать правильным решение бюро от 1955 года о
занесении Павлика Морозова в Книгу почета. Сообщить об этом через средства
массовой информации всем пионерам и их родителям, широкой общественности".
Итак, в разгаре гласности и перестройки было всенародно объявлено, что
известный всем подросток остается героем 001. Начиналась третья (после
реальной и мифической) жизнь Павлика Морозова -- ирреальная. То была
отчаянная попытка старых сил повернуть колесо истории вспять, к временам
застоя. Маниакальное усердие в восхвалении доносчика проявляли некоторые
журналисты, например, В.Кононенко (журналы "Человек и закон", "Советская
педагогика"), В.Бушин (газета "Советская Россия").
Что же было делать мальчику из Цимлянска и миллионам других мальчиков и
девочек в Советском Союзе? Петь хором песню "Равняйся на Павла Морозова!"
или не петь? Доносить на родителей куда следует, если папа маме рассказал
анекдот про Горбачева, или не доносить?
Главный подвиг Павлика -- донос на собственного отца -- звучал
неблагозвучно. И советские газеты, обязанные по постановлению оповестить
население, дружно заявили: не было в документах доносов Павлика! И значит,
он был просто юным коммунистом, борцом за светлое будущее. Стало ясно, что
указания оставить Павлика в героях, поступают централизованно. Откуда?
Может, комсомол нынче не у дел и не в почете и, чтобы доказать свою
полезность, ищет заслуги в прошлом? Но комсомол -- лишь приводной ремень.
Кому было выгодно, чтобы доносчик оставался всеобщим образцом для
подражания?
В то время поступали настойчивые требования обнародовать списки тайных
осведомителей, и некоторые из них уже каялись в печати, освобожденной от
цензуры. Становилось ясно, какая организация больше других печется о
неколебимости и славе героя-доносчика. Указания шли из другого учреждения,
которому гласность поперек горла, историческая правда опасна и не нужна, а
вот доносчики всегда требуются. Газета "Известия" напечатала интервью с
начальником управления КГБ А.Бураковым, в котором он говорил о необходимости
крепить сеть "нештатных сотрудников в каждом коллективе". Этому ведомству
герой-доносчик был нужен всегда, и в заморозки, и в оттепель. Сетования
отважных интеллигентов насчет повреждения нравственности не меняли сути
дела. Сталин, как мы помним, задумал поставить памятник Морозову на Красной
площади, а поставил на Красной Пресне. Но подлинное место предателю отца
было на Лубянке. Эта организация уверена, что Павлики Морозовы служат и
будут ей служить верой и правдой завтра.
И пресса под давлением сверху централизованно обрушилась на книгу
"Вознесение Павлика Морозова" в духе самых мрачных времен, обвиняя автора в
клевете, создании "антисоветской фальшивки", оскорблении чести советского
героя. Журнал "Человек и закон", выходивший тиражом десять миллионов,
грозил, что будет судить автора книги. Особенно злые статьи писали
журналисты, причастные к созданию мифа о пионере-герое.
А изданная в Лондоне книга "Вознесение Павлика Морозова", о которой
много писала пресса в США, Франции, Израиле, Германии, потихонечку
продолжала проникать за железный занавес, в социалистический лагерь. Сжатый
пересказ книги опубликовал в Таллинне журнал "Пионер" на эстонском языке,
затем появился перевод на венгерский. Книга "Доносчик 001" была издана на
польском языке и объявлена бестселлером в Варшаве, начала печататься по
главам в латышских газетах и журналах в Риге. Там же, хотя и не полностью,
перепечатал ее по-русски с продолжением журнал "Родник". В результате
известных послаблений в цензуре отрывки стали появляться в московских и
периферийных газетах и журналах: "Семья и школа", "Век", "Семья", "Курортная
газета". Однако намерения издательств выпустить книгу в Москве и в
Новосибирске не увенчались успехом. Кто-то каждый раз мешал.
Между тем был и еще один аспект дела Павлика Морозова -- международный.
Раньше газета "Нью-Йорк таймс" напечатала пессимистическую статью о
праздновании пятидесятилетия подвига Морозова. А едва герой-доносчик
подвергся публичной критике в советской печати, та же газета поместила
статью своего московского корреспондента "Времена меняют положение святого
сталинской эры". Судя по некоторым публикациям, сообщила американская
газета, советская печать назвала Павлика Морозова, героя, вписанного в Книгу
почета под номером 001, предателем.
Почему на Западе следили за отношением властей к Павлику Морозову с
нескрываемым любопытством?
Дело вовсе не в персонифицированном мальчике-предателе, а в той
государственной морали, которую он собой представляет. Если официально
объявлено, что мораль эта была и остается партийной, классовой,
коммунистической, то есть отличной от общечеловеческой морали, как
сосуществовать с остальным человечеством? Другими словами, если в Кремле
особая мораль, России нельзя доверять. Ни в глобальных вопросах, ни и в
мелочах. Ибо ложь классовому врагу, согласно такой морали, оправдана.
Не доносчики КГБ спасают страну, которая находится в состоянии кризиса,
а многомиллиардные западные кредиты, торговля и договоры с Западом о
разоружении. Таким образом, в глазах общественного мнения демократических
стран экономическая помощь России зависела, если упростить ситуацию, от
Павлика Морозова.
Вот почему газета "Нью-Йорк таймс" и другие западные издания с
удовлетворением сообщили о первом же проскочившем в советской печати намеке
на отказ от морали, символом которой является Павлик Морозов. Вопрос
ставился о будущем Российского государства. Если славить Морозова -- этого
будущего нет.
Около сотни статей, интервью, выступлений по радио и телевидению разных
стран пришлось подготовить автору этой книги. По частям "Доносчик 001" был
опубликован во множестве западных, а затем, после упразднения цензуры, в
ряде советских и российских изданий. На основе книги снято два
документальных фильма.
По горячим следам августа 1991 года памятник доносчику в Москве снесли.
На фото, опубликованном в газетах, автор появился на поваленном постаменте
от памятника мальчику-герою, на свержение которого потребовалось столько
времени и сил. А статьи в защиту Павлика Морозова и той морали нет-нет, да и
продолжают появляться.
Павлик Морозов был героем в Советском Союзе, и первая правдивая книга о
нем написана нами в той стране, с тогдашним пониманием происходившего. В
Россию пришло новое время, поются новые песни. Многое изменилось, а еще
больше осталось нетронутым. Секретная статистика стала известной. Если ей
можно доверять, почти одиннадцать миллионов жителей Советского Союза в той
или иной степени сотрудничали с органами, предоставляя информацию о своих
родственниках, друзьях, знакомых, сослуживцах и посторонних лицах.
Получается, что на каждые 18 граждан страны Советов приходился один стукач.
Такого человеческая история, кажется, еще не знала. Сколько их значится в
активе тайных служб по сей день?
Умирают и создаются новые мифы. А герой-доносчик 001 остается
напоминанием и тревожным предупреждением нам всем: и тем, кто доносит, и
тем, кто становится жертвами доносов. Впрочем, доносчики, как говорит
печальный исторический опыт, тоже жертвы.
Дай Бог, чтобы старое не повторилось. Такая опасность есть.
1994, Дейвис.
ПРИМЕЧАНИЕ. Подробная библиография, ссылки на источники, свидетельские
показания, а также фотокопии секретных документов, обнаруженных в процессе
независимого расследования, имеются в изданиях этой книги на разных языках.