Дункан Элис. Герой ее романа

   Клэр обняла себя руками за плечи и принялась вальсировать по комнате, пока не покрылась гусиной кожей. Только после этого она закрыла окно. Ей даже пришлось накинуть на себя шерстяную шаль — у нее так закоченели пальцы, что не могли держать щетку для волос.
   Соорудив красивый пучок на затылке, Клэр подумала, что жизнь прекрасна. И единственное, что мешает ей стать самой счастливой женщиной в мире, — это Таскалусец Том Парди.
   — Я должна во всем признаться, — прошептала Клэр своему отражению в зеркале. — И чем скорее, тем лучше.
   Но когда Клэр спускалась по парадной лестнице усадьбы Партингтонов навстречу Тому, который поджидал ее с радостной улыбкой на лице, она заколебалась. А когда он с такой почтительностью обращался с ней за завтраком, настаивая, чтобы она съела последнюю булочку, и умоляя проглотить кусочек ветчины, чтобы восстановить силы, ее твердая решимость и вовсе растаяла.
   Джедидайя, как обычно, был слишком погружен в собственные мечтания, чтобы заметить необычное поведение Тома за столом. Однако Скраггс не страдал подобным недугом. Клэр заметила, как он неодобрительно шевелил бровями, наблюдая за ними. А когда она после завтрака зашла на кухню, чтобы отдать миссис Филпотт распоряжения на день, оказалось, что Скраггс не терял времени даром и поделился своим подозрениями с другими.
   — Это правда, мисс Монтегю? — спросила миссис Филпотт, едва Клэр переступила порог.
   Глаза ее так и вылезали из орбит, щечки-яблочки раскраснелись, рот расплылся в улыбке, а руки подпирали необъятную грудь.
   Клэр прекрасно поняла, о чем идет речь, но сочла за благо не признаваться в этом.
   — Что правда, миссис Филпотт? — невнятно пробормотала она.
   — Ну, то, что говорит Скраггс, мэм. О вас и о хозяине. Салли-то я не поверила, но Скраггс…
   Клэр писала список покупок, но замерла с поднятым пером.
   — А что сказала Салли? — нарочито небрежно поинтересовалась она.
   — Салли прибежала сюда, когда я готовила завтрак, и стала божиться, что слышала ваш голос в спальне молодого хозяина! — расширив глаза, прошептала миссис Филпотт.
   — Боже правый!
   — Я надрала Салли уши. Правда, мэм. Но, полагаю, мне придется теперь перед ней извиняться. После того как Скраггс рассказал, что хозяин намазывал вам маслом булочку, очищал для вас грушу и все такое прочее. Надеюсь, мы все здесь скоро услышим свадебные колокола!
   — В усадьбе Партингтонов нет никаких колоколов, миссис Филпотт, — сухо бросила Клэр. — Думаю, вам не стоит обращать внимания на пустые сплетни.
   Однако кухарка только усмехнулась и подмигнула Клэр.
   — Можете не признаваться, мисс Монтегю, но у меня тоже есть глаза. Я видела, как смотрит на вас хозяин, и могу сказать совершенно точно: это не что иное, как любовь!
   Клэр поспешила удалиться из кухни. Встретив в коридоре Скраггса, бросила на него ужасно недовольный взгляд, но он, как обычно, полностью проигнорировал его.
   Однако днем, когда дорогой ее сердцу Том уехал в город, чтобы узнать, не пришло ли телеграфное сообщение от конезаводчика, когда все ее обязанности по дому были выполнены и Клэр наконец смогла усесться за письменный стол, мысли ее приняли неожиданное направление. Покусывая перо, она размышляла, не потеряет ли своих читателей, если женит Таскалусца Тома Парди на мисс Абигайль Фейтгуд…
   Ту ночь она снова провела в постели Тома. И когда он творил с ее телом чудеса, Клэр не вспомнила о своих читателях. Она совсем забыла и о Таскалусце Томе Парди, и о мисс Абигайль Фейтгуд. Она забыла обо всем на свете. Она помнила только о руках и губах Тома — от его чувственных прикосновений ее тело пело.
   Когда Том шептал, что она красивая, милая и утонченная, что кожа у нее шелковая, а губы пьянят, как вино, обо всем остальном забыть было совсем просто. И за то, что он дал ей почувствовать себя красивой и желанной, Клэр любила Тома еще больше, если, конечно, такое возможно. Все свои двадцать семь лет Клэр чувствовала себя незначительной, никому не нужной и к тому же безнравственной, вызывающей у мужчин только грязные мысли. И пока в ее жизнь не вошел Том Партингтон, она никогда еще не чувствовала себя красивой!

18

   Первые кони аппалузской породы — три кобылы и жеребец — прибыли вскоре после Нового года. Клэр никогда прежде не доводилось видеть, чтобы мужчина так волновался, и решила, что это очень трогательно. Том не притворялся искушенным и безразличным, он был просто в экстазе!
   Это были прекрасные животные. Даже Дайана, которую Джедидайя Сильвер пригласил взглянуть на них, согласилась, что лошади просто отличные. Клэр была так рада, что чуть не задушила Тома в объятиях, когда они вечером стояли на балконе и любовались четырьмя прекрасными конями на фоне заката. Том крепко обнял ее, она услышала, как сердце в его груди отбивает быструю дробь, и поняла, что он тоже счастлив. У Клэр даже слезы выступили на глазах от радости за него.
   К этому времени Том, конечно, рассказал ей все о своем детстве, и Клэр поняла, почему он так ценит ее практичность. Его родители жили иллюзиями о добром старом южном богатстве даже после того, как потеряли все — еще до начала войны. Том с детства научился презирать притворство почти так же сильно, как беспомощность. Он снова и снова повторял, что честность и прагматичность — черты, которые его в ней восхищают больше всего.
   «Наверное, именно поэтому я до сих пор не нашла в себе храбрости признаться, что Кларенс Мактег — это я», — думала Клэр.
   Она понимала, что признаться нужно как можно скорее — пока Том сам обо всем не узнал. Однажды он снова мимоходом заметил, что надо бы написать издателю и выяснить, куда его дядюшка девал доходы от публикаций своих романов. Клэр тогда провела целый вечер в раздумьях, как найти способ убедить издателя солгать Тому. Мистер Олифант обожает ее, может быть, его удастся уговорить выписать фальшивые счета или что-то в этом духе.
   На следующее утро Клэр снова вспомнила об этих своих размышлениях, и ей стало стыдно за себя. Она решила наведаться к Дайане и попросить у нее совета. По дороге Клэр так разволновалась, что ни на что не обращала внимания, и, когда сворачивала за живую изгородь возле «Пайрайт-Армз», столкнулась с Сергеем.
   — О-о-ох! — Сергей не успел отскочить, и кисть, которую он, словно копье, держал в руке, уперлась прямо в грудь Клэр.
   — Господи боже мой! — Клэр отпрянула и прижала руку к учащенно забившемуся сердцу. — О, простите, Сергей! Я не думала здесь кого-нибудь застать. Почему вы рисуете на улице? В такую-то погоду!
   Клэр бросила взгляд на холст на мольберте. Она давным-давно научилась рассматривать творения Сергея, сильно прищурив глаза: его картины могли здорово напугать, если смотреть на них с близкого расстояния. Однако на этот раз Клэр с удивлением заметила, что картина не слишком омерзительна.
   — И чью же душу вы пишете сегодня, Сергей?
   — Это душа мистера Партингтона, — с достоинством ответил художник.
   — Неужели? Как замечательно! Вижу, вы поняли, настолько он отличается от большинства горожан.
   Нахмурив брови, Сергей буркнул:
   — У него душа голубая. Первая голубая душа в моей жизни. Не знаю, хорошее это или дурное предзнаменование.
   Клэр похлопала его по плечу:
   — Уверена, это хорошее предзнаменование, Сергей. Мистер Партингтон — замечательный человек. Просто прекрасный!
   Уходя, Клэр услышала, как Сергей пробормотал что-то невнятное по-русски, но не сделала себе труда вернуться и уточнить. И не только потому, что на улице было слишком морозно для светских бесед. Просто Клэр не знала ни одного случая, когда Сергей прислушался бы к тому, что ему говорят другие. Он был убежден, что только сам способен видеть души своих моделей. Клэр могла лишь поблагодарить его за то, что он не узрел ничего демонического в душе Тома.
   «Да и с чего бы?» — радостно подумала она.
   Радость ее, однако, несколько поубавилась, когда она поделилась своими проблемами с Дайаной.
   — Ты хочешь сказать, что до сих пор не призналась ему?
   Дайана задала этот вопрос с таким искренним негодованием, что Клэр стало ужасно стыдно. Дайана очень редко кого-нибудь в чем-то упрекала, и если она считает ее виноватой, значит, так оно и есть.
   — Видишь ли, — смущенно пробормотала Клэр, — мне еще не представилось подходящего момента.
   — Подходящего момента?! — бровки Дайаны удивленно поползли вверх. — Вы же с ним спите в одной постели, не сего дня-завтра он сделает тебе предложение, а ты…
   — Вот тут ты ошибаешься, — грустно улыбнулась Клэр. — Жениться он не собирается, но меня это нисколько не огорчает.
   — А я ни секунды не сомневаюсь, что очень скоро он женится на тебе! — воскликнула с такой горячностью Дайана, что Клэр только захлопала глазами. — Ты просто обязана сказать ему, Клэр! Так поступать нехорошо, да и просто глупо. И учти: чем дольше ждешь, тем труднее признаться.
   — Это я и сама знаю, — вздохнула Клэр.
   — Тебе следовало бы сказать ему с самого начала! — твердо заявила Дайана, и это тоже было для нее совсем не характерно. — Ты хоть понимаешь, как Том расстроится, узнав, что ты не доверяешь ему?
   — Но я доверяю ему!
   Дайана бросила на Клэр скептический взгляд:
   — Правда?
   — Ну конечно!
   — Тогда почему ты делаешь из этого тайну?
   Клэр несколько секунд пристально смотрела на Дайану, словно проверяла свои чувства. Наконец она прошептала:
   — Я боюсь, что он не так отреагирует!
   — Ну, в таком случае мне вовсе не кажется, что ты ему доверяешь.
 
   Медленно шагая по аллее, ведущей от «Пайрайт-Армз» в город, Клэр чувствовала себя просто уничтоженной. После разговора с Дайаной она особенно ясно поняла, как хрупко и ненадежно ее счастье. Сейчас Том доверяет ей и восхищается ею. Но когда он узнает ее маленький грязный секрет, его доверие исчезнет как дым. И Клэр была не уверена, что сможет пережить это.
   Нужно было срочно что-то придумать! По дороге в город у нее в мозгу начал складываться некий план. Правда, он был такой отвратительный, что Клэр попыталась выбросить его из головы, однако, он, как бумеранг, вернулся обратно и, словно сорняк, пустил корни.
   «Это нечестно», — говорила она себе.
   «Зато это может сработать», — коварно нашептывал ей внутренний голос.
   «Но поступать так дурно!»
   «Однако это разрешит все твои проблемы».
   Отбросив сомнения, зная, что она отъявленная трусиха, не напрасно считавшая себя испорченной, низкой женщиной, Клэр поторопилась к зданию телеграфа. Паника придавала ей сил. Она собралась с мыслями, все хорошенько взвесила и составила текст телеграммы. Потом, воспользовавшись теми приемами, которым обучил ее отец в печальном детстве, она преувеличенно любезно улыбнулась и попросила мистера Картера отправить телеграмму мистеру Олифанту в Нью-Йорк.
   Сердце ее так колотилось, что ей было больно. Клэр понимала, что совершает глупость. Нет, не глупость! Еще хуже! Она пытается скрыть правду от единственного человека на всем белом свете, которого любит, от мужчины, который уважает и ценит ее, который доверяет ей… Клэр ненавидела себя. Поспешно удаляясь от здания телеграфа, она решила, что, как только придет домой, тут же во всем признается Тому. Ей очень хотелось верить, что на этот раз у нее хватит смелости.
   Однако в тот вечер ее надеждам не суждено было сбыться. Скраггс уже в прихожей сообщил ей, что Том и Джедидайя Сильвер отправились в Мэрисвилль и дела задерживают их там на два дня. Он протянул ей телеграфный бланк, и Клэр уныло уставилась на него.
   — Какая досада! — пробормотала она.
   Ей хотелось как можно скорее поставить все на свои места, выложить Тому все свои грехи и умолять его понять и простить ее. Ей давным-давно нужно было во всем признаться! Ведь он заслуживает того, чтобы знать все ее секреты.
   И все-таки вечером, страшно презирая себя, она уселась за письменный стол, чтобы закончить очередную главу последнего романа о Таскалусце Томе Парди. Спала Клэр плохо: она уже успела привыкнуть к тому, что Том рядом, и ей ужасно не хватало его.
 
   Том был очень рад тому, что вернулся домой. Одно его огорчало: Клэр отправилась в город и не могла броситься в его объятия. В целом же у него было прекрасное настроение. Честно говоря, в первый раз за всю его жизнь все шло так, как он задумал.
   «Жизнь прекрасна! — думал Том, направляясь в гостиную. — У меня есть собственный дом, свои лошади и самая восхитительная женщина на свете. Чего еще можно желать?»
   Клэр постепенно превращалась в недурную наездницу. Когда она почувствовала себя более уверенно на спокойной гнедой кобыле, а Том приучил ходить под седлом самую красивую лошадь из вновь прибывших аппалузцев, то сделал красивый жест и подарил ее Клэр. Она была в восторге и даже согласилась на уговоры Тома заказать еще один костюм для верховой езды у мисс Тельмы.
   Однако время от времени его одолевали сомнения, нравится ли Клэр быть его любовницей. В глубине души она наверняка считала, что женщина высоких нравственных принципов не должна поддаваться соблазну. А кроме того, у Тома порой возникало ощущение, что она все еще винит себя в том, что совратила его. Это было бы довольно забавно, если бы подобное заблуждение не стало причиной ее волнений.
   Тому не нравилось, что Клэр стыдится своих поступков. Он считал, что ей абсолютно нечего стыдиться!
   Подойдя к окну и обозревая свои владения, он совершенно неожиданно для себя произнес имя Клэр Партингтон, и решил, что оно достаточно благозвучно. Во всяком случае, не режет слуха.
   Том выпустил облачко сигарного дыма и, улыбнувшись невидимым собеседникам, торжественно произнес:
   — Леди и джентльмены, позвольте представить вам мою жену, Клэр Партингтон!
   Дым попал ему в горло, Том закашлялся и обозвал себя идиотом. Ну почему эти слова кажутся ему такими дикими? В конце концов, в самом институте брака нет ничего изначально плохого. Только из-за того, что его родители — круглые идиоты, не следует делать вывод, что все супружеские пары точно такие же. Что ему мешает сделать Клэр по-настоящему счастливой? Ведь если смотреть правде в глаза, она согласилась стать его любовницей лишь потому, что уверена: это все, чего она заслуживает в жизни.
   Том прекрасно понимал, что Клэр глубоко заблуждается, и отдавал себе отчет в том, что обошелся с ней нечестно. Поэтому он сделал еще одну попытку:
   — Как поживаете, генерал Ли? Позвольте представить вам мою жену, Клэр Партингтон. — Пожав руку воображаемому генералу, он продолжал: — За сегодняшний вечер вы должны благодарить миссис Партингтон, генерал. Моя жена… — Тому пришлось замолчать и вытереть выступившие на лбу капли пота носовым платком, — большая любительница искусства.
   «И меня она тоже любит», — добавил он про себя, чувствуя уже знакомую тяжесть внизу живота. Поразительно, но при одной мысли о ней все его тело охватывал огонь желания! Ни одна женщина не доставляла ему такого наслаждения. Эта чопорная домоправительница Клэр Монтегю ночью в его объятиях превращалась в настоящую тигрицу. Он просто тонул в океане ее страсти.
   Тому вдруг стало душно, и он распахнул окно. Глядя на заснеженный зимний пейзаж, Том не чувствовал мороза: одна только мысль о Клэр в постели согревала его. Эта женщина сама была как огонь, она разжигала в нем пламя страсти. Том знал: она одна — средоточие всего, что он хочет от жизни.
   И все-таки от одного только слова «женитьба» у него мурашки пробегали по спине.
   «Жениться? Нет, никогда», — сказал себе Том и вдруг почувствовал, что замерз.
 
   В гостиную вошел Джедидайя, и они в ожидании Клэр выпили по бокалу вина. Тому показалось, что его друг хочет что-то сказать, но никак не может решиться. Наконец Джедидайя смущенно произнес:
   — Я понимаю, это не мое дело, Том, но я думаю, тебе стоит знать, что о вас с Клэр в Пайрайт-Спрингсе ходят сплетни.
   Том поднял голову от газеты и убросил на своего друга гневный взгляд.
   — Сплетни?! — рявкнул он. — О чем это ты говоришь, черт тебя подери?
   Джедидайя пожал плечами:
   — Говорят, она все ночи проводит в твоей спальне. Думаю, это слуги болтают, Том.
   Том нахмурился и презрительно сощурил глаза. Он слышал, что слуги не прочь посплетничать, но никогда не думал, что эта грязь может коснуться его самого. А главное — Клэр. Ведь эти люди знают ее уже много лет!
   Джедидайя между тем продолжал, поправив воротничок на шее, которая почему-то стала багровой:
   — Гм-м-м… э-э-э… тебе ведь известно, что Клэр в городе любят, Том. Но теперь… Дайана — то есть мисс Сент-Совр — говорила мне, как ей противно слышать, что Клэр считают… э-э-э… падшей женщиной. — Он бросил на Тома смущенный взгляд. — Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать?
   С кривой ухмылкой Том процедил сквозь зубы:
   — Да, понимаю.
   «Что за чертовщина?! О Клэр распускают сплетни! О моей Клэр! Боже правый, то, чего она так боялась всю свою жизнь, сбывается! И это целиком моя вина… А ведь все только потому, что я боюсь жениться! Я! Героический Том Партингтон боится нескольких строчек на официальном документе и слова „да“! Что и говорить, не слишком благородно с его стороны. Кларенс Мактег был бы просто потрясен. Слава богу, что мой дядюшка уже в могиле!»
   Затянувшееся молчание снова нарушил Джедидайя. Откашлявшись, он рискнул:
   — Знаешь, Том, я сделал Дайане предложение, и она ответила согласием.
   — Поздравляю, — рассеянно буркнул Том.
   Джедидайя подождал, надеясь, что его друг еще что-нибудь скажет, и, не дождавшись, добавил:
   — Видишь ли, Дайана предлагает… Ну, если ты, конечно, хочешь, мы могли бы совершить двойную церемонию.
   — Что?!
   — Двойную церемонию. Понимаешь, когда две пары празднуют свадьбу одновременно.
   — О! Не знал, что такое бывает.
   — Неужели?
   Том заметил удивление на лице друга и улыбнулся, несмотря на то что был раздосадован.
   — Признаться, я ни разу не был на свадьбе, Джед. В приграничной полосе не принято играть свадьбы. Там вообще нечасто женятся. Во всяком случае, те, с кем я был знаком… И когда вы планируете свадьбу?
   — Дайана хочет подождать до апреля. Она просила узнать у тебя и у Клэр, нельзя ли будет нам воспользоваться садами усадьбы Партингтонов. Там так прекрасно, когда все в цвету!
   — И Клэр так говорит…
   Джедидайя облизнул губы. Он явно не был уверен, можно ли говорить с Томом столь откровенно, но все равно продолжал гнуть свою линию:
   — Так ты подумаешь об этом, Том? Я… Мне неприятно думать, что общество Пайрайт-Спрингса отвернется от Клэр.
   — Отвернется?!
   — Дайана говорила, что миссис Хэмфри Олбрайт уже презрительно хмыкает. Я думаю, это не к добру.
   — Чтоб ей провалиться! — Том хлопнул газетой по столу и вскочил на ноги. — Это гнусно!
   Джедидайя прочистил горло и, собравшись с духом, выпалил:
   — Мы с Дайаной считаем, что во всем этом виновата не Клэр.
   На мгновение Том замер, не ожидая от своего поверенного такой откровенности. Но потом плюхнулся на прежнее место, словно правда ударила его по макушке.
   — Нет! Конечно, она ни в чем не виновата! Вы с Дайаной совершенно правы. В этом положении повинен только я.
   Признавать собственную вину всегда не слишком приятно. Но Том сознавал, что это он навлек беду на Клэр — и все из-за своего эгоизма, из-за своего упрямого убеждения, что если его родители имели глупость пожениться, то и брак как таковой тоже большая глупость.
   «Какой же я трус, черт возьми!»
   Джедидайя, заикаясь, извинился и оставил Тома горевать в одиночестве.
   Засунув руки в карманы, Том пнул с досады носком ботинка ковер на полу и принялся шагать взад-вперед по гостиной. Чувствовал он себя премерзко. Мысль о том, что Клэр страдает от унижения, что ее осуждают люди, среди которых она живет уже много лет, не давала ему покоя. С поникшей головой он медленно вышел из гостиной, спустился в прихожую и, только оказавшись перед закрытой дверью кабинета Клэр, понял, где находится. Словно какой-то инстинкт привел его сюда, к ней. Ему сейчас казалось, что все, что он когда-либо делал в своей жизни, он делал только ради нее…
   Рывком открыв дверь, Том заглянул в комнату в надежде, что Клэр уже вернулась из города и он увидит, как она сидит, прилежно склонившись за своим столом. Все, над чем она трудилась в этом кабинете, делалось для него. Она стала его ангелом-хранителем. А он ее так обидел! Своим эгоизмом, глупостью, трусостью и, конечно, слепой похотью он довел ее до этого унизительного положения.
   Тому было стыдно за себя. Он уселся за ее стол и вспомнил, как в первый раз вошел в эту комнату с бутылкой портвейна в руке и пустотой в сердце. А Клэр почти сразу же заполнила эту пустоту своей доброжелательностью…
   «Каким же я был слепцом! Мне следовало бы догадаться, что мы не сможем долго держать в секрете свою связь!»
   Теперь Том не удивлялся, что ему все время казалось, будто Клэр скрывает какую-то тайну, какую-то неизбывную печаль. Еще бы! Ведь она любила его, она ему доверилась, а он предложил ей почетную роль своей любовницы…
   Наклонившись над столом, Том машинально взял в руки ее перо и принялся лениво играть им. Внезапно он вспомнил, как однажды это перо выпало из пальцев Клэр и покатилось по столешнице. Тогда она еще спрятала какие-то листки в ящик стола, а он поддразнивал ее, назвав растратчицей. Конечно, это смешно. Том еще не встречал человека лучше и благороднее, чем Клэр.
   «Но все-таки что она прятала? — подумал он. — Что пыталась скрыть от меня? Любовные письма? Неужели этот идиот, этот щенок Аддисон-Аддисон писал ей любовные письма? — Тома вдруг обуял праведный гнев, и ему пришлось даже потрясти головой, чтобы прояснились мысли. — Нет. Аддисон крепко сидит на крючке у прекрасной вдовушки Присциллы Прингл. А кроме всего прочего, Аддисон такой самовлюбленный кретин! Этот не станет писать никому любовных писем — разве что самому себе».
   Тем не менее, хотя это и казалось совершенно нелогичным, Том интуитивно чувствовал, что те бумаги имеют непосредственное отношение к беспокойству Клэр. А все, что мешает счастью Клэр, — препятствие и в его жизни тоже!
   Бросив взгляд на закрытую дверь, Том сжал губы и сделал то, чего никогда в жизни не делал: сунул нос в чужие дела.
   Ящик открылся тихо и плавно, не издав ни единого предательского звука. Там, как Том и ожидал, царил идеальный порядок. Ну еще бы, ведь ящик принадлежал Клэр! На деревянном подносике аккуратно расположились ножницы, пара карандашей и перо, рядом стоял пузырек с чернилами.
   «Содержать все в таком порядке! Как это похоже на Клэр!» — подумал Том с улыбкой. Он еще никогда не видел, чтобы домашнее хозяйство велось так безупречно, как в его усадьбе.
   В глубине просторного ящика лежала коричневая папка, перевязанная резинкой. Том осторожно вынул папку и снял резинку.
   Когда он вытащил из папки несколько листков и посмотрел на них, то сначала не понял, что это такое. Страницы были заполнены ровными аккуратными строчками. Почерк Клэр Том узнал сразу и снова улыбнулся. Это был просто великолепный почерк — без всяких украшений в виде изысканных завитушек. Он не знал никого во всем мире, чья ясность мыслей так четко отражалась бы на почерке.
   Приглядевшись повнимательнее, Том начал читать.
   Через пару минут он нахмурился, улыбка исчезла с его лица, в висках застучало. Он закончил читать первую страницу, аккуратно отложил ее и взялся за вторую.
   Внезапно Том вдруг бросил всю папку на стол и распрямил плечи.
   «Черт побери, да это же один из тех самых проклятых романов о Таскалусце Томе Парди! И где? В столе Клэр! Написанный ее почерком! И что все это означает?»
   Том принялся размышлять, и постепенно лицо его прояснилось.
   — Ну, конечно! — сказал он вслух и в подтверждение своим мыслям кивнул головой. Дядюшка Гордон имел обыкновение диктовать свои мерзкие книжонки Клэр. Так все и было. Это — рукопись недописанной книги, которую сочинял мой дядюшка перед смертью. Конечно. Том чуть было не рассмеялся, но решил, что его смех прозвучит слишком громко в тишине комнаты, и снова склонился над рукописью.
   «Почему же недописанная книга все еще лежит в ящике стола Клэр? Она ведь не думает отправлять ее издателю? Или думает? Но тогда почему она мне ничего не сказала об этом?»
   Где-то на задворках его сознания начала формироваться ужасающая мысль. Дядюшки нет в живых уже давно, а рукопись совсем тоненькая. И Клэр что-то делала с ней, когда он застал ее в кабинете, а потом поспешно спрятала.
   — Джедидайя не смог найти никаких следов доходов от продажи книг дядюшки Гордона.
   Том вздрогнул и огляделся вокруг, удивляясь, кто это сказал. С испугом он понял, что эти важные слова сорвались с его собственного языка, и нахмурился. Неудивительно, что Клэр все время казалась такой испуганной! Но нет, этого просто не может быть…
   — Клэр? — произнес он в надежде, что звук дорогого имени поможет ему осознать полную абсурдность того, о чем он только что подумал. Тому хотелось, чтобы воображение подсказало ему некую истину, совершенно противоречащую очевидному. Но сегодня воображение почему-то подвело Тома.
   «Клэр Монтегю. Кларенс Мактег. Боже правый, почему я раньше не связал эти два имени? — в отчаянии думал он. — А ведь Клэр неоднократно защищала эти идиотские романы, когда я высказывал свое пренебрежительное отношение к ним. Черт побери! Неудивительно, что она казалась такой расстроенной каждый раз, когда я распространялся насчет отсутствия во мне всякого героизма. Она, должно быть, просто кипела от злости!»