Страница:
— Разве?
Она с надеждой смотрела на подругу. Если кто-то и обладал секретом воздействовать на чувства мужчин, то это Дайана. Клэр знала, что устоять перед ней не может никто. Разбитыми сердцами усыпаны все дорожки, по которым она ступает. Дайана как никто другой разбирается в мужской психологии и сумеет дать ей разумный совет.
— Безвыходных ситуаций вообще не существует, моя дорогая. Только дай мне время подумать. Уверена, я придумаю, как заставить Тома Партингтона примириться с этими романами.
Дайана произнесла слово «романы» с оттенком пренебрежения, но Клэр все равно почувствовала прилив благодарности.
— Спасибо, Дайана. Знаешь, я тебе так благодарна! Я понимаю, ты могла бы заниматься созданием своего танца, вместо того чтобы тратить время на мои печали. Хотя, — добавила она, бросив взгляд на картину, — я и вообразить не могу, что ты сможешь танцевать перед таким портретом.
Дайана встала, подплыла к картине и набросила на угол длинный струящийся шарф. Теперь мистер Гилберт смотрел на Клэр из-под желтого газа с устрашающим вожделением.
— Я создаю «Оду Темной Душе», и портрет мистера Гилберта меня вдохновляет.
Дайана улыбнулась, и контраст между ее небесными чертами и гротескным портретом поразил Клэр.
— Как ты думаешь, ты сможешь показать свой танец через пару недель на артистическом вечере? Мистер Партингтон хочет назначить первый вечер именно на это время.
Вздохнув, Дайана опустилась на колени перед портретом и бросила на него восхищенный взгляд.
— Нет, не думаю. Видишь ли, Фредди только начал трудиться над аккомпанементом, и я уверена, что к этому времени он не успеет.
— Да, вероятно, — задумчиво согласилась с ней Клэр. — Возможно, если бы он наконец выучил ноты, его работа пошла бы гораздо быстрее.
Дайана осуждающе посмотрела на нее:
— Ты же знаешь, Фредди отрицает традиционные музыкальные формы. Он опасается, что знание нот помешает его творчеству.
— Да, конечно, мне это известно, Дайана. Но в таком случае совершенно непонятно, зачем вообще кто-то придумал ноты. Лично я считаю их буквами, только музыкальными, которыми можно пользоваться вместо слов, чтобы создавать мелодии. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Не вполне уверенная, как может быть воспринята такая революционная идея, Клэр нерешительно посмотрела на Дайану. Однако та, по всей видимости, была не склонна спорить. Вместо этого она вздохнула, плюхнулась на кушетку не столь грациозно, как прежде, и сказала:
— Скорей всего ты права, Клэр. Но убедить в этом Фредди тебе никогда не удастся. Хотя он так медленно сочиняет музыку!
— Ему можно это простить, ведь он же — талант, — сказала Клэр, стараясь загладить свое нелестное мнение о странной манере Фредди сочинять музыкальные произведения. — А у тебя есть что-нибудь готовое, Дайана? Я уверена, мистера Партингтона в основном интересует твое выступление.
— Думаю, я станцую оду «Во славу коня в яблоках». — Дайана заговорщически улыбнулась Клэр. — Все, что ты говорила о лошадях, я приняла близко к сердцу, моя милая. И написала замечательную поэму белым стихом. Переложение ее в танец, кажется, тоже неплохо получилось.
Обрадовавшись, что переложение в танец «Темной Души» с портрета мистера Гилберта не будет готово к артистическому вечеру, Клэр бросилась восхищаться одой, посвященной коню в яблоках.
— Это будет восхитительно, Дайана! Ты сразишь мистера Партингтона наповал! Я уверена.
— Ты же еще не видела этого танца, — заметила Дайана, счищая пятнышко алой краски со своего желтого шифонового шарфа, которое попало на него с носа мистера Гилберта. — Но теперь я все свое внимание обращу на твою проблему. Нет ничего непреодолимого, если подходить к жизни творчески!
— Надеюсь, ты права, — вздохнула Клэр. — Ты передашь Фредди приглашение на артистический вечер? И, конечно же, Сильвестру и Грэте. Сергею я сама скажу на обратном пути. — Вспомнив о незаживающей ране русской души, Клэр добавила: — Хотя неплохо было бы повторить ему приглашение еще раз за ужином. Ты же знаешь, какой он рассеянный!
— С радостью, Клэр. Большое спасибо за то, что заглянула.
Дайана проводила Клэр до двери. Глядя на оборки желтого шифона, Клэр чувствовала себя в своем строгом коричневом ситцевом платье ничем не примечательной.
Когда Клэр проходила мимо Сергея, поглощенного на этот раз муками творчества, ее глаза широко раскрылись от удивления. Она увидела брызги красной краски, разбросанные по всему холсту, которые напомнили ей ножевые раны. Клэр замерла на месте.
— Сергей!
Сосредоточившись на своем холсте, художник не ответил, и Клэр позвала снова, на этот раз громче:
— Сергей!
Художник вздрогнул всем телом и издал вопль, от которого у нее кровь застыла в жилах. Клэр в испуге отшатнулась.
— Матерь божья! Прошу прощения…
Увидев перед собой Клэр, Сергей немного успокоился, взгляд его перестал быть диким.
— Извините, мисс Монтегю. Я задумался.
Вглядываясь в забрызганный красной краской холст, Клэр не решилась спросить, о чем он думал.
— Молодой мистер Партингтон приглашает вас на артистический вечер, Сергей. Вы сделаете ему честь, если придете.
Расправив плечи и приняв благородную позу, Сергей возвестил:
— Пожалуй, я напишу его портрет, Клэр! И изображу на нем все порывы его души.
Клэр похлопала его по плечу, возвращая с небес на землю.
— Может быть, вы сначала закончите портрет миссис Олбрайт?
Нахмурившись, Сергей немного подумал, а потом согласился:
— Может быть.
Клэр покинула «Пайрайт-Армэ» в гораздо более безоблачном настроении, чем когда направлялась туда. От одного сознания, что Дайана думает, как найти выход из создавшейся ситуации, ей стало много лучше.
Заглянув в публичную библиотеку, которую тоже поддерживал деньгами покойный Гордон Партингтон, Клэр взяла книгу про лошадей. Она заглянула в оглавление в поисках главы об аппалузской породе, но, поскольку книга была издана довольно давно, ее постигла неудача: никакой информации об этой породе там не оказалось. Когда она спросила об этом мистера Джонсона, библиотекаря, тот сказал, что никогда не слышал о такой породе.
— Но из этой книги вы сможете узнать множество интересных фактов о коневодстве, — добавил он. — Можете держать ее сколько потребуется, мисс Монтегю. Хотя нашим читателям положено возвращать книги через две недели, вам, конечно, не о чем беспокоиться.
Мистер Джонсон тепло ей улыбнулся, и Клэр почувствовала укол сожаления, что не может питать к нему никаких иных чувств, кроме дружбы. Юный библиотекарь явно обожал ее, а она, вероятно, обречена питать безответные чувства к человеку, который видит в ней лишь умелую домоправительницу…
И все-таки быть экономкой Тома Партингтона не так уж плохо. Возможно, со временем мистер Партингтон будет считать ее своим другом, а это гораздо лучше, чем ничего.
Как бы то ни было, Клэр шагала домой в прекрасном расположении духа. День был изумительный, и она решила, что глупо проводить его в хандре. Ноябрьские облака галопом неслись по сапфировому небу, словно белые кони. Таинственные зелено-коричневые горы, настоящее чудо природы, возвышались в волшебной дымке.
Набирая полные легкие холодного горного воздуха, она смотрела на усадьбу Партингтонов с явным удовольствием. Прекрасный дом был окружен садами, простирающиеся за ними бескрайние поля, стоящие сейчас под паром в ожидании дождей, приносили богатые урожаи. Возможно, в скором времени здесь будет пастись табун красивых лошадей в яблоках… Клэр надеялась, что мистер Партингтон сможет осуществить свою мечту.
Усадьба Партингтонов, самое величественное здание в Пайрайт-Спрингсе, была построена на золото, которое Гордон Партингтон заработал на своих богатых калифорнийских приисках. Клэр нахмурилась, размышляя, действительно ли погоня за богатством — такой уж грех, каким хотели представить его жители «Пайрайт-Армз».
Конечно, Гордон никогда не рассказывал, как он сколотил себе состояние. «Золоту тоже отведено свое место в этом мире, Клэр, как и искусству, — говорил он ей. — Это одна из самых полезных вещей, какие только может иметь человек. Оно может принести массу удобств — разумеется, если обращаться с ним благоразумно».
Он был прав. Ведь, если бы Клэр не сделала состояния на своих книгах, разве смогла бы она поддерживать людей искусства, как сейчас? Клэр с болью вспомнила Гордона Партингтона. Она так его любила! Они по многим вопросам имели одинаковую точку зрения, у них были одни идеалы и стремления. А главное — Гордону нравились ее книги! Он даже находил в них литературные достоинства, хотя Клэр считала их просто средством свести концы с концами.
Постепенно мысли Клэр вернулись к ее незаконченной работе. Во-первых, ей просто необходимо разрешить вопрос о неприбранных волосах мисс Абигайль Фейтгуд. Во-вторых, следует покончить с дурной привычкой ее героини вскрикивать по любому поводу и без него.
— Может быть, она потеряла все шпильки, когда ехала верхом на лошади Тома? — размышляла Клэр вслух.
— Кто ехал на лошади Тома? — раздался вдруг чей-то голос позади нее.
Вздрогнув, Клэр оглянулась и увидела своего героя верхом на большом черном коне. Она подумала, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к его поразительной красоте, и с унынием решила, что нет. Все в нем говорило о мужественности, даже при отсутствии усов; он несомненно выигрывал в сравнении с молодым красавцем Сильвером, который ехал рядом.
— Мистер Партингтон!
Том спешился и подошел к ней. Клэр почувствовала, как загорелись у нее щеки, погладила жеребца по морде, потому что от смущения не знала, куда девать руки.
— Здравствуй, Черныш!
Конь фыркнул ей в ответ.
— Как вам сегодняшнее утро, мисс Монтегю? — вежливо осведомился Том. — Мне вас не хватало за завтраком.
Клэр бросила на него быстрый взгляд.
— Извините. Я позавтракала рано, а потом пошла в город.
Оглядевшись, Том сказал с улыбкой:
— Как здесь замечательно! Если бы я знал, что в Калифорнии так красиво, непременно навестил бы дядюшку Горди. Искренне сожалею, что не сделал этого — особенно принимая во внимание его щедрость.
— Он был бы вам рад, — тихо сказала Клэр и улыбнулась Джедидайе, который тоже подошел к ним.
«Том гораздо выше Сильвера, — отметила она про себя. — А хромота придает ему ауру интригующей печали, которой добродушный поверенный напрочь лишен. Джедидайя Сильвер, конечно, человек очень милый, но не из тех мужчин, от которых можно потерять голову».
— Мы с мистером Сильвером как раз говорили о том, как высоко ценил ваши услуги мой дядюшка, мисс Монтегю.
— Неужели? Как мило с вашей стороны! — Клэр была польщена, хоть понимала, что это глупо.
— Вы ведь, надеюсь, знаете, что покойный мистер Партингтон относился к вам с большим уважением, мисс Монтегю, — вставил Джедидайя.
Он тоже улыбнулся ей, и Клэр снова подумала, что сегодня прекрасный день.
— Мы собирались осмотреть конюшни, мисс Монтегю. Не желаете к нам присоединиться? Мистер Сильвер полагает, что моя мечта о разведении лошадей аппалуз-ской породы вполне осуществима.
— Замечательно, мистер Партингтон! Кстати, я заходила в библиотеку и нашла книгу о разведении лошадей. Жаль, но там нет ничего об этой породе.
— Ну и ну! — воскликнул Том. — Как здорово! Могу я посмотреть эту книгу, мисс Монтегю?
— Разумеется.
Том так тепло посмотрел на Клэр, что она не смогла выдержать его испытующего взгляда и потупилась. И зачем ей, в самом деле, эта книга? Ведь она ровным счетом ничего не смыслит в лошадях. Разве что для достоверности романов ей не мешает узнать о коневодстве побольше…
— Я польщен, что вы взяли на себя такие хлопоты, мисс Монтегю.
— Мне было нетрудно, — произнесла она сдавленным голосом и подумала, что он все-таки настоящий джентльмен.
Всю дорогу к конюшням Том шел рядом с ней, а Джедидайя показывал им окрестности и давал необходимые пояснения.
— Видите, эти поля в основном засеяны люцерной, однако эту культуру Гордон считал не особенно выгодной. Вы можете построить тут стойла, а вон там — пару коралей. Полагаю, здесь можно быстро устроить ранчо, мистер Партингтон.
— Боже мой, конечно! — подхватила Клэр, воодушевленная новым предприятием Тома. — А если вам понадобится выращивать траву на корм, можно использовать старое свекольное поле.
Том усмехнулся, встретившись взглядом с Клэр.
— Вы действительно настоящее сокровище, мисс Монтегю.
Клэр почувствовала, как у нее внутри разлилось тепло.
— Ну что вы, мистер Партингтон!
— Да, у Клэр время от времени возникают дельные мысли… — Джедидайя внезапно замолк, глядя в направлении усадьбы, а потом пробормотал: — Послушайте, мне кажется, кто-то едет по подъездной дорожке.
Все повернулись к холму и увидели, что по круговой дорожке в самом деле движется чей-то экипаж. Когда он остановился у крыльца, из него вышел какой-то господин с увесистым свертком под мышкой.
— О господи! Это наверняка мистер Олифант! — вырвалось у Клэр. — С вашего позволения, джентльмены, я пойду узнаю, в чем дело.
Не дав им времени ответить, она стала торопливо подниматься на холм.
— Кто такой этот мистер Олифант? — бросил ей вслед Том, которого поспешный уход Клэр привел в недоумение — он не мог понять, почему она вдруг так разнервничалась.
«А Клэр, кажется, и вправду пришла в восторг от перспективы завести в имении лошадей, — подумал он. — И, надо признаться, когда она ведет себя непринужденно, то становится очень даже привлекательной. Конечно, не красавицей, но довольно милой в своем роде».
Том глубоко вдохнул свежего утреннего воздуха и решил, что нигде больше нет такого воздуха, как в Калифорнии.
— Я встречался с ним здесь пару раз, но, боюсь, недостаточно с ним знаком, — ответил Джедидайя на его вопрос. — Мистер Олифант что-то говорил насчет издательских дел. Возможно, он имеет какое-то отношение к тем книгам, которые вы так ненавидите.
— Господи, только не это! Уж не хотите ли вы сказать, что творения дядюшки Горди будут выходить и после того, как он отдал богу душу?
— Вот этого я вам сказать не могу!
— Но вы ведь его поверенный в делах. Разве вам ничего не известно о книгах?
Джедидайя пожал плечами:
— Мне о книгах не известно ровным счетом ничего. Если мистер Гордон и писал их, то не посвящал меня в свои издательские дела.
Том в недоумении посмотрел на него.
— Ничего не понимаю. Неужели дядюшка вел отдельную бухгалтерию? Он ведь, наверное, нажил целое состояние на издании этих книжек.
— Думаю, да. Их продают повсюду.
— Знаю, — мрачно заметил Том.
— Откуда такой пессимизм? Вы стали знаменитостью благодаря этим книгам.
— Да, но я не хочу быть знаменитостью! Хватит с меня! Я хочу спокойно разводить лошадей.
Джедидайя рассмеялся:
— Боюсь, тем самым вы разрушите образ, созданный в этих романах.
Том улыбнулся, его раздражение пошло на убыль:
— Вы правы, но я вовсе не собираюсь всю жизнь следовать этому образу. Ладно, я не должен так нападать на Дядюшку Горди. В конце концов, он завещал мне имение. И немного скрасил жизнь моей матери. Странно, почему это женщины всегда сочувствуют неудачникам?
Эти слова Тома вызвали новый взрыв смеха у Джедидайи.
— Боюсь, вы обратились не по адресу. Я не слишком хорошо знаю женщин.
— Вы не один такой, — со вздохом сознался Том. — Должен сказать, мисс Монтегю — единственная порядочная женщина, с которой мне довелось разговаривать за последние пять лет. Приграничная полоса притягивает женщин определенного склада, так что мой круг общения ограничивался исключительно шлюхами.
Джедидайя так сильно покраснел, что Том некоторое время изумленно смотрел на него, пока не вспомнил, что эти места Калифорнии вот уже несколько лет относятся к более или менее цивилизованному миру.
— В мои намерения не входило повергнуть вас в шок, мистер Сильвер, — пробормотал он.
— Да нет, с чего вы взяли? — небрежно сказал Джедидайя, залившись краской еще сильнее. — Хотя, сказать по правде, я отдал бы все, чтобы приобрести такой же жизненный опыт, как у вас, мистер Партингтон. Моя жизнь была такой… э-э-э… чертовски скучной!
Том почувствовал, что Джедидайе потребовалось немало мужества, чтобы произнести заключительное ругательство, и подавил вздох сожаления.
— Похоже и вы начитались этих мерзких книжонок, верно?
— Вынужден сознаться.
— И вы им поверили?
Ужасно засмущавшись, Джедидайя пробормотал:
— До определенной степени… Признайтесь, ваша жизнь гораздо увлекательнее жизни простого поверенного, мистер Партингтон.
— Знаете, я иногда сожалею, что не стал поверенным, мистер Сильвер.
— Ни за что не поверю!
На этот раз Том вздохнул:
— Однако это правда. Но давайте поговорим о чем-нибудь другом, ладно? Скажите, мистер Сильвер, вы знакомы с жителями «Пайрайт-Армз»? Кажется, мисс Монтегю очень заботится о проживающих там людях искусства.
Джедидайя вежливо подхватил предложенную тему разговора:
— О да! Обитатели «Пайрайт-Армз» хорошо известны в городе. Мисс Сент-Совр, например…
Джедидайя замолчал, и у Тома создалось впечатление, что он не находит слов, которыми можно было бы описать ангельскую внешность мисс Сент-Совр.
— Да, конечно. Так вот, мы с мисс Монтегю решили организовать артистический вечер. Мисс Сент-Совр тоже будет принимать в нем участие. И вы, разумеется, приглашаетесь.
Джедидайя просиял, от радости забыв о смущении.
— Это просто замечательно, мистер Партингтон! Я так рад!
Том решил, что условности цивилизованного мира начинают его раздражать.
— Как вы считаете, мистер Сильвер, не могли бы вы называть меня просто Томом? Я не привык к обращению «мистер» и ко всем прочим…
— Разумеется. Если только вы ответите мне тем же: станете называть меня по имени.
Джедидайя, казалось, был доволен, и Том поздравил себя с тем, что так ловко разрешил этот вопрос. Он даже потер руки от удовольствия.
— Хорошо. Тогда, Джедидайя, давай наконец-то поговорим о лошадях.
5
Она с надеждой смотрела на подругу. Если кто-то и обладал секретом воздействовать на чувства мужчин, то это Дайана. Клэр знала, что устоять перед ней не может никто. Разбитыми сердцами усыпаны все дорожки, по которым она ступает. Дайана как никто другой разбирается в мужской психологии и сумеет дать ей разумный совет.
— Безвыходных ситуаций вообще не существует, моя дорогая. Только дай мне время подумать. Уверена, я придумаю, как заставить Тома Партингтона примириться с этими романами.
Дайана произнесла слово «романы» с оттенком пренебрежения, но Клэр все равно почувствовала прилив благодарности.
— Спасибо, Дайана. Знаешь, я тебе так благодарна! Я понимаю, ты могла бы заниматься созданием своего танца, вместо того чтобы тратить время на мои печали. Хотя, — добавила она, бросив взгляд на картину, — я и вообразить не могу, что ты сможешь танцевать перед таким портретом.
Дайана встала, подплыла к картине и набросила на угол длинный струящийся шарф. Теперь мистер Гилберт смотрел на Клэр из-под желтого газа с устрашающим вожделением.
— Я создаю «Оду Темной Душе», и портрет мистера Гилберта меня вдохновляет.
Дайана улыбнулась, и контраст между ее небесными чертами и гротескным портретом поразил Клэр.
— Как ты думаешь, ты сможешь показать свой танец через пару недель на артистическом вечере? Мистер Партингтон хочет назначить первый вечер именно на это время.
Вздохнув, Дайана опустилась на колени перед портретом и бросила на него восхищенный взгляд.
— Нет, не думаю. Видишь ли, Фредди только начал трудиться над аккомпанементом, и я уверена, что к этому времени он не успеет.
— Да, вероятно, — задумчиво согласилась с ней Клэр. — Возможно, если бы он наконец выучил ноты, его работа пошла бы гораздо быстрее.
Дайана осуждающе посмотрела на нее:
— Ты же знаешь, Фредди отрицает традиционные музыкальные формы. Он опасается, что знание нот помешает его творчеству.
— Да, конечно, мне это известно, Дайана. Но в таком случае совершенно непонятно, зачем вообще кто-то придумал ноты. Лично я считаю их буквами, только музыкальными, которыми можно пользоваться вместо слов, чтобы создавать мелодии. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Не вполне уверенная, как может быть воспринята такая революционная идея, Клэр нерешительно посмотрела на Дайану. Однако та, по всей видимости, была не склонна спорить. Вместо этого она вздохнула, плюхнулась на кушетку не столь грациозно, как прежде, и сказала:
— Скорей всего ты права, Клэр. Но убедить в этом Фредди тебе никогда не удастся. Хотя он так медленно сочиняет музыку!
— Ему можно это простить, ведь он же — талант, — сказала Клэр, стараясь загладить свое нелестное мнение о странной манере Фредди сочинять музыкальные произведения. — А у тебя есть что-нибудь готовое, Дайана? Я уверена, мистера Партингтона в основном интересует твое выступление.
— Думаю, я станцую оду «Во славу коня в яблоках». — Дайана заговорщически улыбнулась Клэр. — Все, что ты говорила о лошадях, я приняла близко к сердцу, моя милая. И написала замечательную поэму белым стихом. Переложение ее в танец, кажется, тоже неплохо получилось.
Обрадовавшись, что переложение в танец «Темной Души» с портрета мистера Гилберта не будет готово к артистическому вечеру, Клэр бросилась восхищаться одой, посвященной коню в яблоках.
— Это будет восхитительно, Дайана! Ты сразишь мистера Партингтона наповал! Я уверена.
— Ты же еще не видела этого танца, — заметила Дайана, счищая пятнышко алой краски со своего желтого шифонового шарфа, которое попало на него с носа мистера Гилберта. — Но теперь я все свое внимание обращу на твою проблему. Нет ничего непреодолимого, если подходить к жизни творчески!
— Надеюсь, ты права, — вздохнула Клэр. — Ты передашь Фредди приглашение на артистический вечер? И, конечно же, Сильвестру и Грэте. Сергею я сама скажу на обратном пути. — Вспомнив о незаживающей ране русской души, Клэр добавила: — Хотя неплохо было бы повторить ему приглашение еще раз за ужином. Ты же знаешь, какой он рассеянный!
— С радостью, Клэр. Большое спасибо за то, что заглянула.
Дайана проводила Клэр до двери. Глядя на оборки желтого шифона, Клэр чувствовала себя в своем строгом коричневом ситцевом платье ничем не примечательной.
Когда Клэр проходила мимо Сергея, поглощенного на этот раз муками творчества, ее глаза широко раскрылись от удивления. Она увидела брызги красной краски, разбросанные по всему холсту, которые напомнили ей ножевые раны. Клэр замерла на месте.
Сделав неожиданный рывок вперед, злодей отрезал прядь прекрасных светлых волос мисс Абигайль Фейтгуд. Она пронзительно завизжала. Таскалусец Том воскликнул:«Было бы неплохо где-нибудь в начале написать, почему волосы мисс Фейтгуд растрепались, — подумала Клэр. — А кроме того, это жалкое создание непрестанно визжит. С этим нужно что-то делать! Ну да ладно, не все сразу».
— Мерзавец!
— Сергей!
Сосредоточившись на своем холсте, художник не ответил, и Клэр позвала снова, на этот раз громче:
— Сергей!
Художник вздрогнул всем телом и издал вопль, от которого у нее кровь застыла в жилах. Клэр в испуге отшатнулась.
— Матерь божья! Прошу прощения…
Увидев перед собой Клэр, Сергей немного успокоился, взгляд его перестал быть диким.
— Извините, мисс Монтегю. Я задумался.
Вглядываясь в забрызганный красной краской холст, Клэр не решилась спросить, о чем он думал.
— Молодой мистер Партингтон приглашает вас на артистический вечер, Сергей. Вы сделаете ему честь, если придете.
Расправив плечи и приняв благородную позу, Сергей возвестил:
— Пожалуй, я напишу его портрет, Клэр! И изображу на нем все порывы его души.
Клэр похлопала его по плечу, возвращая с небес на землю.
— Может быть, вы сначала закончите портрет миссис Олбрайт?
Нахмурившись, Сергей немного подумал, а потом согласился:
— Может быть.
Клэр покинула «Пайрайт-Армэ» в гораздо более безоблачном настроении, чем когда направлялась туда. От одного сознания, что Дайана думает, как найти выход из создавшейся ситуации, ей стало много лучше.
Заглянув в публичную библиотеку, которую тоже поддерживал деньгами покойный Гордон Партингтон, Клэр взяла книгу про лошадей. Она заглянула в оглавление в поисках главы об аппалузской породе, но, поскольку книга была издана довольно давно, ее постигла неудача: никакой информации об этой породе там не оказалось. Когда она спросила об этом мистера Джонсона, библиотекаря, тот сказал, что никогда не слышал о такой породе.
— Но из этой книги вы сможете узнать множество интересных фактов о коневодстве, — добавил он. — Можете держать ее сколько потребуется, мисс Монтегю. Хотя нашим читателям положено возвращать книги через две недели, вам, конечно, не о чем беспокоиться.
Мистер Джонсон тепло ей улыбнулся, и Клэр почувствовала укол сожаления, что не может питать к нему никаких иных чувств, кроме дружбы. Юный библиотекарь явно обожал ее, а она, вероятно, обречена питать безответные чувства к человеку, который видит в ней лишь умелую домоправительницу…
И все-таки быть экономкой Тома Партингтона не так уж плохо. Возможно, со временем мистер Партингтон будет считать ее своим другом, а это гораздо лучше, чем ничего.
Как бы то ни было, Клэр шагала домой в прекрасном расположении духа. День был изумительный, и она решила, что глупо проводить его в хандре. Ноябрьские облака галопом неслись по сапфировому небу, словно белые кони. Таинственные зелено-коричневые горы, настоящее чудо природы, возвышались в волшебной дымке.
Набирая полные легкие холодного горного воздуха, она смотрела на усадьбу Партингтонов с явным удовольствием. Прекрасный дом был окружен садами, простирающиеся за ними бескрайние поля, стоящие сейчас под паром в ожидании дождей, приносили богатые урожаи. Возможно, в скором времени здесь будет пастись табун красивых лошадей в яблоках… Клэр надеялась, что мистер Партингтон сможет осуществить свою мечту.
Усадьба Партингтонов, самое величественное здание в Пайрайт-Спрингсе, была построена на золото, которое Гордон Партингтон заработал на своих богатых калифорнийских приисках. Клэр нахмурилась, размышляя, действительно ли погоня за богатством — такой уж грех, каким хотели представить его жители «Пайрайт-Армз».
Конечно, Гордон никогда не рассказывал, как он сколотил себе состояние. «Золоту тоже отведено свое место в этом мире, Клэр, как и искусству, — говорил он ей. — Это одна из самых полезных вещей, какие только может иметь человек. Оно может принести массу удобств — разумеется, если обращаться с ним благоразумно».
Он был прав. Ведь, если бы Клэр не сделала состояния на своих книгах, разве смогла бы она поддерживать людей искусства, как сейчас? Клэр с болью вспомнила Гордона Партингтона. Она так его любила! Они по многим вопросам имели одинаковую точку зрения, у них были одни идеалы и стремления. А главное — Гордону нравились ее книги! Он даже находил в них литературные достоинства, хотя Клэр считала их просто средством свести концы с концами.
Постепенно мысли Клэр вернулись к ее незаконченной работе. Во-первых, ей просто необходимо разрешить вопрос о неприбранных волосах мисс Абигайль Фейтгуд. Во-вторых, следует покончить с дурной привычкой ее героини вскрикивать по любому поводу и без него.
— Может быть, она потеряла все шпильки, когда ехала верхом на лошади Тома? — размышляла Клэр вслух.
— Кто ехал на лошади Тома? — раздался вдруг чей-то голос позади нее.
Вздрогнув, Клэр оглянулась и увидела своего героя верхом на большом черном коне. Она подумала, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к его поразительной красоте, и с унынием решила, что нет. Все в нем говорило о мужественности, даже при отсутствии усов; он несомненно выигрывал в сравнении с молодым красавцем Сильвером, который ехал рядом.
— Мистер Партингтон!
Том спешился и подошел к ней. Клэр почувствовала, как загорелись у нее щеки, погладила жеребца по морде, потому что от смущения не знала, куда девать руки.
— Здравствуй, Черныш!
Конь фыркнул ей в ответ.
— Как вам сегодняшнее утро, мисс Монтегю? — вежливо осведомился Том. — Мне вас не хватало за завтраком.
Клэр бросила на него быстрый взгляд.
— Извините. Я позавтракала рано, а потом пошла в город.
Оглядевшись, Том сказал с улыбкой:
— Как здесь замечательно! Если бы я знал, что в Калифорнии так красиво, непременно навестил бы дядюшку Горди. Искренне сожалею, что не сделал этого — особенно принимая во внимание его щедрость.
— Он был бы вам рад, — тихо сказала Клэр и улыбнулась Джедидайе, который тоже подошел к ним.
«Том гораздо выше Сильвера, — отметила она про себя. — А хромота придает ему ауру интригующей печали, которой добродушный поверенный напрочь лишен. Джедидайя Сильвер, конечно, человек очень милый, но не из тех мужчин, от которых можно потерять голову».
— Мы с мистером Сильвером как раз говорили о том, как высоко ценил ваши услуги мой дядюшка, мисс Монтегю.
— Неужели? Как мило с вашей стороны! — Клэр была польщена, хоть понимала, что это глупо.
— Вы ведь, надеюсь, знаете, что покойный мистер Партингтон относился к вам с большим уважением, мисс Монтегю, — вставил Джедидайя.
Он тоже улыбнулся ей, и Клэр снова подумала, что сегодня прекрасный день.
— Мы собирались осмотреть конюшни, мисс Монтегю. Не желаете к нам присоединиться? Мистер Сильвер полагает, что моя мечта о разведении лошадей аппалуз-ской породы вполне осуществима.
— Замечательно, мистер Партингтон! Кстати, я заходила в библиотеку и нашла книгу о разведении лошадей. Жаль, но там нет ничего об этой породе.
— Ну и ну! — воскликнул Том. — Как здорово! Могу я посмотреть эту книгу, мисс Монтегю?
— Разумеется.
Том так тепло посмотрел на Клэр, что она не смогла выдержать его испытующего взгляда и потупилась. И зачем ей, в самом деле, эта книга? Ведь она ровным счетом ничего не смыслит в лошадях. Разве что для достоверности романов ей не мешает узнать о коневодстве побольше…
— Я польщен, что вы взяли на себя такие хлопоты, мисс Монтегю.
— Мне было нетрудно, — произнесла она сдавленным голосом и подумала, что он все-таки настоящий джентльмен.
Всю дорогу к конюшням Том шел рядом с ней, а Джедидайя показывал им окрестности и давал необходимые пояснения.
— Видите, эти поля в основном засеяны люцерной, однако эту культуру Гордон считал не особенно выгодной. Вы можете построить тут стойла, а вон там — пару коралей. Полагаю, здесь можно быстро устроить ранчо, мистер Партингтон.
— Боже мой, конечно! — подхватила Клэр, воодушевленная новым предприятием Тома. — А если вам понадобится выращивать траву на корм, можно использовать старое свекольное поле.
Том усмехнулся, встретившись взглядом с Клэр.
— Вы действительно настоящее сокровище, мисс Монтегю.
Клэр почувствовала, как у нее внутри разлилось тепло.
— Ну что вы, мистер Партингтон!
— Да, у Клэр время от времени возникают дельные мысли… — Джедидайя внезапно замолк, глядя в направлении усадьбы, а потом пробормотал: — Послушайте, мне кажется, кто-то едет по подъездной дорожке.
Все повернулись к холму и увидели, что по круговой дорожке в самом деле движется чей-то экипаж. Когда он остановился у крыльца, из него вышел какой-то господин с увесистым свертком под мышкой.
— О господи! Это наверняка мистер Олифант! — вырвалось у Клэр. — С вашего позволения, джентльмены, я пойду узнаю, в чем дело.
Не дав им времени ответить, она стала торопливо подниматься на холм.
— Кто такой этот мистер Олифант? — бросил ей вслед Том, которого поспешный уход Клэр привел в недоумение — он не мог понять, почему она вдруг так разнервничалась.
«А Клэр, кажется, и вправду пришла в восторг от перспективы завести в имении лошадей, — подумал он. — И, надо признаться, когда она ведет себя непринужденно, то становится очень даже привлекательной. Конечно, не красавицей, но довольно милой в своем роде».
Том глубоко вдохнул свежего утреннего воздуха и решил, что нигде больше нет такого воздуха, как в Калифорнии.
— Я встречался с ним здесь пару раз, но, боюсь, недостаточно с ним знаком, — ответил Джедидайя на его вопрос. — Мистер Олифант что-то говорил насчет издательских дел. Возможно, он имеет какое-то отношение к тем книгам, которые вы так ненавидите.
— Господи, только не это! Уж не хотите ли вы сказать, что творения дядюшки Горди будут выходить и после того, как он отдал богу душу?
— Вот этого я вам сказать не могу!
— Но вы ведь его поверенный в делах. Разве вам ничего не известно о книгах?
Джедидайя пожал плечами:
— Мне о книгах не известно ровным счетом ничего. Если мистер Гордон и писал их, то не посвящал меня в свои издательские дела.
Том в недоумении посмотрел на него.
— Ничего не понимаю. Неужели дядюшка вел отдельную бухгалтерию? Он ведь, наверное, нажил целое состояние на издании этих книжек.
— Думаю, да. Их продают повсюду.
— Знаю, — мрачно заметил Том.
— Откуда такой пессимизм? Вы стали знаменитостью благодаря этим книгам.
— Да, но я не хочу быть знаменитостью! Хватит с меня! Я хочу спокойно разводить лошадей.
Джедидайя рассмеялся:
— Боюсь, тем самым вы разрушите образ, созданный в этих романах.
Том улыбнулся, его раздражение пошло на убыль:
— Вы правы, но я вовсе не собираюсь всю жизнь следовать этому образу. Ладно, я не должен так нападать на Дядюшку Горди. В конце концов, он завещал мне имение. И немного скрасил жизнь моей матери. Странно, почему это женщины всегда сочувствуют неудачникам?
Эти слова Тома вызвали новый взрыв смеха у Джедидайи.
— Боюсь, вы обратились не по адресу. Я не слишком хорошо знаю женщин.
— Вы не один такой, — со вздохом сознался Том. — Должен сказать, мисс Монтегю — единственная порядочная женщина, с которой мне довелось разговаривать за последние пять лет. Приграничная полоса притягивает женщин определенного склада, так что мой круг общения ограничивался исключительно шлюхами.
Джедидайя так сильно покраснел, что Том некоторое время изумленно смотрел на него, пока не вспомнил, что эти места Калифорнии вот уже несколько лет относятся к более или менее цивилизованному миру.
— В мои намерения не входило повергнуть вас в шок, мистер Сильвер, — пробормотал он.
— Да нет, с чего вы взяли? — небрежно сказал Джедидайя, залившись краской еще сильнее. — Хотя, сказать по правде, я отдал бы все, чтобы приобрести такой же жизненный опыт, как у вас, мистер Партингтон. Моя жизнь была такой… э-э-э… чертовски скучной!
Том почувствовал, что Джедидайе потребовалось немало мужества, чтобы произнести заключительное ругательство, и подавил вздох сожаления.
— Похоже и вы начитались этих мерзких книжонок, верно?
— Вынужден сознаться.
— И вы им поверили?
Ужасно засмущавшись, Джедидайя пробормотал:
— До определенной степени… Признайтесь, ваша жизнь гораздо увлекательнее жизни простого поверенного, мистер Партингтон.
— Знаете, я иногда сожалею, что не стал поверенным, мистер Сильвер.
— Ни за что не поверю!
На этот раз Том вздохнул:
— Однако это правда. Но давайте поговорим о чем-нибудь другом, ладно? Скажите, мистер Сильвер, вы знакомы с жителями «Пайрайт-Армз»? Кажется, мисс Монтегю очень заботится о проживающих там людях искусства.
Джедидайя вежливо подхватил предложенную тему разговора:
— О да! Обитатели «Пайрайт-Армз» хорошо известны в городе. Мисс Сент-Совр, например…
Джедидайя замолчал, и у Тома создалось впечатление, что он не находит слов, которыми можно было бы описать ангельскую внешность мисс Сент-Совр.
— Да, конечно. Так вот, мы с мисс Монтегю решили организовать артистический вечер. Мисс Сент-Совр тоже будет принимать в нем участие. И вы, разумеется, приглашаетесь.
Джедидайя просиял, от радости забыв о смущении.
— Это просто замечательно, мистер Партингтон! Я так рад!
Том решил, что условности цивилизованного мира начинают его раздражать.
— Как вы считаете, мистер Сильвер, не могли бы вы называть меня просто Томом? Я не привык к обращению «мистер» и ко всем прочим…
— Разумеется. Если только вы ответите мне тем же: станете называть меня по имени.
Джедидайя, казалось, был доволен, и Том поздравил себя с тем, что так ловко разрешил этот вопрос. Он даже потер руки от удовольствия.
— Хорошо. Тогда, Джедидайя, давай наконец-то поговорим о лошадях.
5
Сердце Клэр билось так, что ей казалось, будто где-то поблизости ведут артиллерийский огонь. К тому времени, когда она добежала до дома, легкие ее были готовы просто разорваться, и она решила, что дамские корсеты совершенно не приспособлены для бега.
Однако Клэр не могла себе позволить сделать передышку. Ею двигала паника. Когда она увидела мистера Олифанта со связкой книг под мышкой, ее охватил настоящий ужас, и первым порывом ее было поскорее спрятать его где-нибудь — в любом месте, — чтобы Том Партингтон не смог узнать ее страшную тайну.
Услышав ее шаги на подъездной дорожке, мистер Олифант повернул голову, его круглое, обычно кроткое лицо выражало неподдельную тревогу. Увидев Клэр, он улыбнулся, и его пухлые щечки слегка порозовели.
— Мисс Монтегю! Как приятно вас видеть, моя дорогая!
Судорожно глотая воздух, Клэр прохрипела:
— Мистер Олифант!
Больше она ничего не могла произнести и, схватившись за колонну, поддерживающую портик крыльца, прижала свободную руку к вздымающейся груди. Она изо всех сил старалась не упасть в обморок, чтобы не опозориться окончательно.
В этот момент Скраггс распахнул дверь и во все глаза уставился на нее, а потом перевел недоуменный взгляд на мистера Олифанта. Клэр по-прежнему не могла вымолвить ни слова и только махнула рукой, приглашая мистера Олифанта войти в дом. Ей хотелось, чтобы он как можно скорее убрался с крыльца на случай, если Том решит узнать, кто приехал.
— Вы плохо себя чувствуете, мисс Монтегю?
Вежливый вопрос мистера Олифанта говорил об искреннем беспокойстве о ее здоровье, и в другое время на Клэр наверняка произвело бы впечатление, что представитель ее издателя не лишен простых человеческих чувств. Однако сейчас она была не в том настроении. Притопнув ногой, Клэр разъяренно прошипела:
— Быстро входите в дом!
Из последних сил она подтолкнула его к двери. Мистер Олифант, споткнувшись, влетел в прохладную прихожую усадьбы Партингтонов, задев плечом Скраггса, который с трудом устоял на ногах. Когда они оба восстановили равновесие, то уставились на Клэр, разинув рты. А когда Клэр снова обрела дар речи, то поняла, что мужчины смотрят на нее в полном молчании уже несколько секунд. Она улыбнулась, надеясь, что на ее лице не слишком отражается тот ужас, что она чувствовала.
— Простите, мистер Олифант! Извините меня, Скраггс!
Скраггс молча склонил голову, а щеки мистера Олифанта сменили розовый оттенок на ярко-алый.
— С вами все в порядке, мисс Монтегю?
— Да! То есть нет…
Стараясь вернуть себе спокойствие, которое, казалось, убывало с каждым ее вдохом, Клэр в конце концов объявила:
— Мистер Олифант, вы — единственный человек в мире, который может меня спасти!
Лицо Скраггса, похожее на морду грустного лося, вытянулось сильнее обычного; глаза мистера Олифанта, которые были такими темными, что напоминали изобретательной на сравнения Клэр спелые оливы, изумленно расширились.
— Силы небесные! Милочка, мисс Монтегю, что случилось?
— Пожалуйста, пойдемте в мой кабинет, мистер Олифант!
Чувствуя себя в таком глупом положении, в какое не попадала вот уже много лет, Клэр схватила мистера Олифанта за руку и потащила по коридору. Она еще не знала, что будет делать, но чувствовала, что непременно должна заручиться его поддержкой. К счастью, мистер Олифант был одним из ее многочисленных воздыхателей. Обычно Клэр очень сожалела об этом, но сегодня чувствовала искреннюю благодарность за его ненужное ей прежде расположение.
Вероятно, мистер Олифант пошел бы за ней добровольно, и вовсе не стоило так вцепляться в рукав его сюртука и тащить его силой. Он скорее упал, чем сел в кресло, все еще прижимая к груди книги, которые привез с собой. Клэр выхватила их у него и сунула под подушку, лежавшую на другом кресле. К счастью, книг было всего три, и они оказались не слишком толстыми. Перепуганный мистер Олифант смотрел на нее во все глаза, и Клэр прекрасно его понимала.
— Матерь божья! Мисс Монтегю! Вы больны?
Клэр мучительно размышляла, как объяснить свое такое неординарное поведение. Необходимо было придумать какую-то максимально правдивую версию: ведь обманывать мистера Олифанта ей вовсе не хотелось.
— Нет-нет, мистер Олифант. Я не больна. Я… я…
Клэр судорожно сглотнула и прижала руку к щеке; не в силах придумать, что сказать. Разве имела она право заставлять этого человека лгать?
Неожиданно мистер Олифант распрямился в кресле. Выражение ужаса на его лице мгновенно сменилось на вкрадчивое сочувствие. Подавшись всем телом вперед, он схватил свободную руку Клэр, и она с удивлением посмотрела на него. Пальцы у мистера Олифанта были волосатыми, ладони — потными, и Клэр с неприсущей настоящей леди импульсивностью выдернула свою руку и вытерла о юбку. Впрочем, она сдержалась и ничего не сказала, потому что и так уже достаточно странно обошлась с ним.
— Очевидно, дело в книгах, мисс Монтегю? — осторожно спросил мистер Олифант. — Вы опасаетесь, что ваш новый хозяин будет возражать, если вы станете продолжать писать книги?
Не веря своей удаче, Клэр с облегчением воскликнула:
— О да, мистер Олифант! Однако как вы догадались?
Он погладил ее по руке и самодовольно кивнул. Клэр попыталась убрать свою руку, но он крепко ее держал. Его ладонь на ощупь оказалась мягкой и влажной, и Клэр было неприятно. Но ведь он так ей помог, подсказав сносный предлог, когда ее подвела изобретательность, поэтому Клэр не стала вырывать свою руку.
— О, мисс Монтегю, я совсем этому не удивляюсь. Конечно, такое невинное создание, как вы, не в состоянии понять поступки мужчин при данных обстоятельствах.
— Отчего же?
Мистер Олифант снова погладил ее по руке, и на этот раз Клэр едва не поддалась порыву ее резко выдернуть, но сдержалась и была горда собой за такой мужественный поступок.
— Видите ли, вы слишком чисты, сликом неопытны…
Мистер Олифант смотрел на нее с обожанием, и Клэр огорчилась. «Какая досада! — подумала она. — Почему мужчина, которым я восхищаюсь, относится ко мне с таким равнодушием? И почему ко мне благоволят такие вот ничем не примечательные мистеры Олифанты или мистеры Джонсоны?»
— И какое отношение ко всему этому имеют моя чистота и неопытность, мистер Олифант?
Клэр начинала чувствовать легкое раздражение и понимала, что это глупо. В конце концов, она сама хотела придумать убедительную причину своего необычного поведения. А кроме того, нельзя так досаждать мистеру Олифанту, тем более что она теперь в его руках.
— Мисс Монтегю, вы слишком долго вели уединенную жизнь. Боюсь, что на примере покойного мистера Партингтона вы составили неверное представление о мужчинах.
Клэр всегда считала, что покойный мистер Партингтон своим примером избавил ее от ужасного заблуждения, что все мужчины — просто грязные животные. Однако она предпочла не говорить этого мистеру Олифанту.
Однако Клэр не могла себе позволить сделать передышку. Ею двигала паника. Когда она увидела мистера Олифанта со связкой книг под мышкой, ее охватил настоящий ужас, и первым порывом ее было поскорее спрятать его где-нибудь — в любом месте, — чтобы Том Партингтон не смог узнать ее страшную тайну.
Услышав ее шаги на подъездной дорожке, мистер Олифант повернул голову, его круглое, обычно кроткое лицо выражало неподдельную тревогу. Увидев Клэр, он улыбнулся, и его пухлые щечки слегка порозовели.
— Мисс Монтегю! Как приятно вас видеть, моя дорогая!
Судорожно глотая воздух, Клэр прохрипела:
— Мистер Олифант!
Больше она ничего не могла произнести и, схватившись за колонну, поддерживающую портик крыльца, прижала свободную руку к вздымающейся груди. Она изо всех сил старалась не упасть в обморок, чтобы не опозориться окончательно.
В этот момент Скраггс распахнул дверь и во все глаза уставился на нее, а потом перевел недоуменный взгляд на мистера Олифанта. Клэр по-прежнему не могла вымолвить ни слова и только махнула рукой, приглашая мистера Олифанта войти в дом. Ей хотелось, чтобы он как можно скорее убрался с крыльца на случай, если Том решит узнать, кто приехал.
— Вы плохо себя чувствуете, мисс Монтегю?
Вежливый вопрос мистера Олифанта говорил об искреннем беспокойстве о ее здоровье, и в другое время на Клэр наверняка произвело бы впечатление, что представитель ее издателя не лишен простых человеческих чувств. Однако сейчас она была не в том настроении. Притопнув ногой, Клэр разъяренно прошипела:
— Быстро входите в дом!
Из последних сил она подтолкнула его к двери. Мистер Олифант, споткнувшись, влетел в прохладную прихожую усадьбы Партингтонов, задев плечом Скраггса, который с трудом устоял на ногах. Когда они оба восстановили равновесие, то уставились на Клэр, разинув рты. А когда Клэр снова обрела дар речи, то поняла, что мужчины смотрят на нее в полном молчании уже несколько секунд. Она улыбнулась, надеясь, что на ее лице не слишком отражается тот ужас, что она чувствовала.
— Простите, мистер Олифант! Извините меня, Скраггс!
Скраггс молча склонил голову, а щеки мистера Олифанта сменили розовый оттенок на ярко-алый.
— С вами все в порядке, мисс Монтегю?
— Да! То есть нет…
Стараясь вернуть себе спокойствие, которое, казалось, убывало с каждым ее вдохом, Клэр в конце концов объявила:
— Мистер Олифант, вы — единственный человек в мире, который может меня спасти!
Лицо Скраггса, похожее на морду грустного лося, вытянулось сильнее обычного; глаза мистера Олифанта, которые были такими темными, что напоминали изобретательной на сравнения Клэр спелые оливы, изумленно расширились.
— Силы небесные! Милочка, мисс Монтегю, что случилось?
— Пожалуйста, пойдемте в мой кабинет, мистер Олифант!
Чувствуя себя в таком глупом положении, в какое не попадала вот уже много лет, Клэр схватила мистера Олифанта за руку и потащила по коридору. Она еще не знала, что будет делать, но чувствовала, что непременно должна заручиться его поддержкой. К счастью, мистер Олифант был одним из ее многочисленных воздыхателей. Обычно Клэр очень сожалела об этом, но сегодня чувствовала искреннюю благодарность за его ненужное ей прежде расположение.
Вероятно, мистер Олифант пошел бы за ней добровольно, и вовсе не стоило так вцепляться в рукав его сюртука и тащить его силой. Он скорее упал, чем сел в кресло, все еще прижимая к груди книги, которые привез с собой. Клэр выхватила их у него и сунула под подушку, лежавшую на другом кресле. К счастью, книг было всего три, и они оказались не слишком толстыми. Перепуганный мистер Олифант смотрел на нее во все глаза, и Клэр прекрасно его понимала.
— Матерь божья! Мисс Монтегю! Вы больны?
Клэр мучительно размышляла, как объяснить свое такое неординарное поведение. Необходимо было придумать какую-то максимально правдивую версию: ведь обманывать мистера Олифанта ей вовсе не хотелось.
— Нет-нет, мистер Олифант. Я не больна. Я… я…
Клэр судорожно сглотнула и прижала руку к щеке; не в силах придумать, что сказать. Разве имела она право заставлять этого человека лгать?
Неожиданно мистер Олифант распрямился в кресле. Выражение ужаса на его лице мгновенно сменилось на вкрадчивое сочувствие. Подавшись всем телом вперед, он схватил свободную руку Клэр, и она с удивлением посмотрела на него. Пальцы у мистера Олифанта были волосатыми, ладони — потными, и Клэр с неприсущей настоящей леди импульсивностью выдернула свою руку и вытерла о юбку. Впрочем, она сдержалась и ничего не сказала, потому что и так уже достаточно странно обошлась с ним.
— Очевидно, дело в книгах, мисс Монтегю? — осторожно спросил мистер Олифант. — Вы опасаетесь, что ваш новый хозяин будет возражать, если вы станете продолжать писать книги?
Не веря своей удаче, Клэр с облегчением воскликнула:
— О да, мистер Олифант! Однако как вы догадались?
Он погладил ее по руке и самодовольно кивнул. Клэр попыталась убрать свою руку, но он крепко ее держал. Его ладонь на ощупь оказалась мягкой и влажной, и Клэр было неприятно. Но ведь он так ей помог, подсказав сносный предлог, когда ее подвела изобретательность, поэтому Клэр не стала вырывать свою руку.
— О, мисс Монтегю, я совсем этому не удивляюсь. Конечно, такое невинное создание, как вы, не в состоянии понять поступки мужчин при данных обстоятельствах.
— Отчего же?
Мистер Олифант снова погладил ее по руке, и на этот раз Клэр едва не поддалась порыву ее резко выдернуть, но сдержалась и была горда собой за такой мужественный поступок.
— Видите ли, вы слишком чисты, сликом неопытны…
Мистер Олифант смотрел на нее с обожанием, и Клэр огорчилась. «Какая досада! — подумала она. — Почему мужчина, которым я восхищаюсь, относится ко мне с таким равнодушием? И почему ко мне благоволят такие вот ничем не примечательные мистеры Олифанты или мистеры Джонсоны?»
— И какое отношение ко всему этому имеют моя чистота и неопытность, мистер Олифант?
Клэр начинала чувствовать легкое раздражение и понимала, что это глупо. В конце концов, она сама хотела придумать убедительную причину своего необычного поведения. А кроме того, нельзя так досаждать мистеру Олифанту, тем более что она теперь в его руках.
— Мисс Монтегю, вы слишком долго вели уединенную жизнь. Боюсь, что на примере покойного мистера Партингтона вы составили неверное представление о мужчинах.
Клэр всегда считала, что покойный мистер Партингтон своим примером избавил ее от ужасного заблуждения, что все мужчины — просто грязные животные. Однако она предпочла не говорить этого мистеру Олифанту.