Джеф Рона. Закулисные игры

   Элейн вернулась из Лас-Вегаса, и поэтому Джерри теперь звонила Дедди на студию, чтобы рассказать о последних новостях. Он тоже звонил ей каждый вечер, когда заканчивал очередной сценарий. Они очень сблизились после той знаменитой поездки, а вернее — стали совсем неразлучны. Дружба и взаимопонимание едва ли не сразу превратились в любовь. Он оказался изумительным любовником. Джерри никак не могла понять, откуда у нее появилась уверенность, что в постели он должен быть по-детски невинен. Шальной Дедди очень переживал: Элейн вернулась и перестала даже заговаривать о разводе. Дедди сам начал об этом говорить, когда позвонил Джерри. Ей казалось, что ее это не касается, но на самом деле растерялась, когда Элейн вернулась. Джерри рассказала Дедди о Либре, Силки и таинственных уколах Ингрид.
   — Он никогда не поверит мне, — говорила она Дедди. — Я не могу убедить его в том, что он — наркоман.
   — Понимаю, я тоже не могу убедить Элейн в том, что она — алкоголичка. Она меня даже не слушает. Таких людей ни в чем нельзя убедить. Джерри, поехали на необитаемый остров. — Может и поедем.
   — Почему мы не сможем сбежать вместе? Почему люди не могут делать то, что им хочется?
   — Для начала потому, что мы не проживем на одних бананах.
   — Возвращайся скорее. Я скучаю по тебе. Я тебя очень люблю.
   — Я тоже тебя очень люблю, — говорила она. Слово «люблю» перестало быть заурядным. Они оба влюблялись и раньше. Но взрослые редко открывают друг другу свои сердца. Она любила его совсем не так, как других мужчин. С ним она все время чувствовала себя счастливой. Никаких сомнений, невысказанных вопросов, никаких игр взрослых людей. Она была счастлива с ним, все было хорошо. Ей хотелось оградить его от всего дурного. Если он разведется с Элейн — прекрасно, если нет — тоже прекрасно. Она не хотела спешить. Он принадлежал ей сейчас и во всем, только они не жили вместе. Слишком рано желать большего. Джерри еще никогда не чувствовала себя так спокойно и уверенно.
   В ночь премьеры Силки была великолепна. После шоу ее вызывали семь раз. Рецензии были хорошие, Силки была в восторге. Композиторы написали для нее еще две песни. Либра, естественно, уже устроил запись шоу. Все были переполнены оптимизмом, хоть и страшно устали. Джерри гордилась, зная, что во все это вложена и частица ее труда.
   Она пребывала в эйфории. Уже месяц назад, после того, как она начала встречаться с Дедди, Дик пригласил ее на ланч и подарил золотого, усыпанного бриллиантами, единорога от Девида Вебба.
   — Ты очаруешь даже единорога, — сказал он. Дик не знал еще ничего о Дедди, и Джерри решила, что он имеет в виду самого себя.
   — Единорог — мифическое животное, — сказала она.
   — Как и я.
   Она рассмеялась ему в лицо. Так все и получилось. Его знаменитый «прощальный поцелуй», попытка избавиться от нее и в то же время заставить всегда о нем помнить. Все как всегда. Каким же нужно быть идиотом, чтобы дарить ей, Джерри, которая все знает об этих «поцелуях», золотую булавку? Сначала она решила тут же вернуть единорога. Но потом взяла его, сунула в ящик стола и начисто забыла.
   В Бостон приехала и Бонни. Правда не ради шоу, а ради режиссера. У Бонни ничего не вызывало интереса, если это не касалось лично ее. Как-то в порыве великодушия, в самый разгар романа с Дедди, Джерри подарила Бонни единорога и сказала: «Ты же всегда хотела иметь подобную булавку».
   — Я всегда знала, что так или иначе получу ее, — обрадовалась Бонни. Когда вся труппа вернулась в Нью-Йорк, напряжение последних дней дало о себе знать, но Силки набрала пять фунтов и прекрасно выглядела. Теперь она заботилась о себе сама. Джерри считала, что Силки нужен мужчина. Но скоро, очень скоро та станет бродвейской звездой, а значит ее всюду будут приглашать, вокруг начнут крутиться почитатели ее таланта, в мужчинах недостатка не будет. Ей так хотелось, чтобы на этот раз Силки выбрала лучшего.
   В ночь премьеры в Нью-Йорке было еще больше цветов, телеграмм и поздравлений. Само по себе шоу не представляло из себя ничего особенного, но Силки стала звездой. Газеты наперебой пели ей дифирамбы. Был и лимузин, и охрана, и вспышки фотоаппаратов. Либра организовал все.
   Первые пять минут на сцене Силки была немного испугана и взволнована. Но стоило ей запеть первую песню, и она почувствовала себя прежней Силки уверенной, возбужденной, энергичной. Зрители аплодировали стоя. Публика была опьянена сознанием того, что на ее глазах рождается новая звезда. Она стояла на сцене, принимая цветы, такая маленькая, хрупкая, юная. Из глаз ее текли слезы. А публике нравятся слезы. Джерри они не понравились. Она слишком хорошо знала Силки.
   У «Сарди» был организован небольшой банкет для прессы. Силки появилась в сопровождении Либры, Лиззи и Дика. (Дик вертелся рядом, пока мелькали вспышки фотографов, а потом совершенно перестал обращать на нее внимание.) Дедди пришел с Элейн. Джерри вдруг поняла, что если бы для того, чтобы пойти на премьеру, ей необходим был кавалер, обратиться ей было бы не к кому. Ее счастье — что она весь вечер провела за кулисами, опекая Силки. Смешно: ее любили, ею дорожили, но рядом никого не было. Но она не чувствовала себя одинокой. Она же знала, что Дедди принадлежит ей. За столом сидело так много пар, которых ничего не связывало кроме дел, или денег, или свидетельства о браке. Большинство из них, если не все, даже и не поняли бы, почему Джерри не ощущает своего одиночества.
   Был стол а-ля фуршет. Но Джерри есть не хотелось. Она ходила по кругу, приветливо здороваясь со всеми, кого знала, а потом направилась в бар — она это заслужила. Трудно было осознать, что премьера наконец-то состоялась. Джерри поверит в это завтра, когда выйдут утренние газеты. Элейн Феллин уединилась с Лиззи Либра за отдельным столиком с отдельной бутылкой шампанского. Дедди провел с ней для отвода глаз некоторое время и отправился на поиски Джерри.
   — Мы великолепно смотримся вдвоем, — сказал он. — Как ты думаешь, кто-нибудь видит, насколько мы отлично смотримся?
   — Я вижу, — сказала она. — Я так скучала по тебе, пока была в Бостоне.
   — А я — по тебе. Ты теперь не волнуешься?
   — Нет.
   — Это хорошо. Ненавижу всяческие волнения. И… у меня есть кое что для тебя.
   Он вытащил что-то из кармана и потер о рукав смокинга. Воровато огляделся по сторонам и надел Джерри на средний палец кольцо. Это была новая тайна Шального Дедди.
   — Настоящее, — сказал он. — Тысяча баксов, плюс-минус девяносто восемь центов. Теперь мы обручены официально.
   — Я никогда не сниму его.
   — Снимешь, когда я надену тебе настоящее.
   — Но я думала, что оно настоящее.
   — Я говорю о настоящем кольце, глупышка. Я сказал Элейн о разводе. Я сказал, что это безумие жить так, как живем мы.
   — И что она ответила?
   — Согласилась, но с условием, что платить придется мне. Она хочет много, но мне плевать. Я же должен ей эти деньги. Плата за свободу.
   — Надеюсь, ты не сказал ей обо мне?
   — Конечно, нет. На завтра договорился встретиться с адвокатом, и собираюсь переехать в гостиницу. Может быть, в соседний с офисом номер, и тогда ты в перерывах можешь забегать ко мне.
   — Это будет чудесно! Думаю, что мистер Либра все устроит. На такие дела он мастер.
   — А когда я буду свободен, ты выйдешь за меня замуж?
   Вот оно! Случилось! Рыцарь в белом плаще! Все как она мечтала еще будучи маленькой девочкой… Вот он… стоит среди толпы на вечеринке и шепчет ей так, чтобы никто не услышал. Стоит так, чтобы его жена не видела его. Джерри любила его как никого другого. Вот так повернулась жизнь. Пусть все идет своим чередом. Она чувствовала, что глупеет от переполнившего ее счастья, и знала, что краска заливает ее лицо.
   — Ты серьезно?
   — Конечно, серьезно.
   — Ловлю тебя на слове.
   — Ох, — выдохнул он. Он выглядел так, будто с ним все произошло впервые. И этого действительно бы не случилось, если бы они не встретили друг друга. Повторить такое с кем-то еще невозможно.
   Рецензии оказались хорошими, даже лучше, чем Джерри ожидала. Шоу критиковали, называли слабым, но все сходились в любви к Силки. В ту ночь Силки стала звездой. Это было прекрасным подарком к предстоящей свадьбе Дедди и Джерри.
   — Увидимся позже, о'кей? — прошептал он.
   — О'кей.
   — Я позвоню тебе домой через час:
   — О'кей.
   Он пошел обратно к своему столику. Элейн, опираясь одной рукой на стол, что-то кричала. Бедная Элейн. Бедный Дедди… Хватит. Бедные все, кто даже не знает, что такое любовь и опьянение ею. Силки окружили со всех сторон. Она выглядела счастливой, но усталой. Как обычно, за весь вечер Либра и на секунду не подошел к Лиззи. «Лишь одиночество вокруг…» Так Силки пела в песне.
   Джерри очень хотелось поговорить с Либрой наедине и первой сообщить новости, чтобы он разделил с ней ее счастье. А еще она хотела сказать Бонни, которая тоже была ее семьей. Можно, конечно, позвонить родителям. Но они давно стали для нее чужими. Когда-то она сказала Либре: они — лишь два человека, которые приедут к ней на свадьбу. Она оглядела зал. Теперь это ее мир, знакомые люди, с кем она работала. Одни ей нравились, другие нет. Некоторых она знала только в лицо, других — до самых сокровенных глубин. В свое время ей пришлось выбирать свою жизнь. Теперь она знала, что выбрала правильно.

Глава 19

   В сентябре стиль «Радость» заполонил всю страну. Его носила Элейн Феллин и выглядела прекрасно. В нем щеголяла Лиззи Либра, хотя втайне ненавидела его, и выглядела глупо и раза в два старше, чем за год до этого. Все Сливки Общества обрядились в него, следуя примеру маленькой Пенни Поттер. Ей и в голову не приходило, что впервые этот стиль появился задолго до ее рождения. Джерри Томпсон начисто отказалась от «Радости». Но все остальные следовали ему беспрекословно. А портрет Сильвии Полидор, висевший над камином в офисе Сэма Лео Либры, воспринимался так, будто его повесили специально для рекламы нового стиля. Сильвия Полидор была королевой накладных плеч, она никогда не переставала носить эту «радостную» одежду.
   Бонни Паркер пригласили для демонстрации нового стиля в «Вог», а заодно пригласили и Фред, ее старую подружку, и обе были рады этой встрече. Бонни сейчас пользовалась большей популярностью, но Фред это не волновало. Она собиралась все бросить и родить ребенка. А кроме того, Бонни не так уж и хорошо вышла в «Воге»: рыжеватые парики и накладные плечи делали ее по меньшей мере странной, и даже, как в шутку заметил один из редакторов журнала, похожей на переодетого мужика. В результате новому стилю в «Воге» уделили лишь одну страницу, вместо планируемых изначально шести. А Бонни сказали, что в будущем для нее предпочтительнее сниматься в более консервативной одежде. По этому поводу Бонни рыдала ночи напролет, но успокоилась, когда Сэм Лео Либра организовал ей пробы в Голливуде. Она всегда мечтала побывать в Голливуде и познакомиться с местными звездами, поэтому тут же начала подсчитывать оставшиеся до отъезда дни.
   Теперь Бонни/Винсенту было уже почти двадцать лет. Раньше он всегда находился в подавленном и угрюмом настроении, теперь же оно менялось так быстро, что уследить за этим никто бы не успел. Винсент часто плакал, но причиной были не отвергнутые фотографии, а нечто совсем иное. Он стал замечать тревожные изменения в своем облике.
   Теперь ему приходилось сбривать усы через день. Бритва раздражала его нежную кожу, а работать приходилось почти каждый день и не было времени уединиться надолго, чтобы отрастить усы и с помощью воска удалить с корнями. Раздражение от бритвы было очень трудно скрывать под гримом. Винсент безумно боялся, что кто-нибудь это заметит. Он знал, конечно, что и у других моделей рос пушок на лице, но они, в отличие от него, были все-таки девушками, и их это просто не волновало. Их фотографии всегда ретушировали, а пушок оставался профессиональной тайной. Но Винсент очень боялся за свое будущее и думал об этом все время.
   Еще его испугало то, что за те два месяца работы моделью, он подрос на два дюйма. Теперь его рост был пять фунтов одиннадцать дюймов. Винсент даже не сразу и заметил, что растет. Но потом вдруг обратил внимание на свои ноги (еще одна проблема): они похудели. Он всегда носил две пары трусов, чтобы бедра казались пышнее, а с ногами все было в порядке. Но теперь он отчаянно захотел, чтобы фотографы прекратили снимать его в мини-юбках, а только в длинных до полу платьях, или в брючных костюмах. Потом Винсент понял, ноги просто вытянулись, а тоньше они казались потому, что в весе не прибавил. Каждую ночь он массировал свою грудь, надеясь, что она начнет увеличиваться, и подумывал о гормональных препаратах, вроде противозачаточных таблеток. Винсент не любил сладкого, и поэтому стал есть больше хлеба, пытаясь потолстеть.
   Один парень, с которым Винсент встречался, был женат на студентке-медичке. Он сказал, что, возможно, это запоздалое развитие; такое бывает с юношами, и они не растут лет до двадцати трех.
   — Ты хочешь сказать, что я скоро стану мужиком?
   — Надеюсь, что нет, — ответил его любовник.
   — Но ты же сказал?..
   — Ты растешь. Ты сказал, что бреешься. Ты же раньше не брился.
   — И я превращусь в широкоплечего мужика? — спросил Винсент в ужасе.
   — У тебя очаровательные женские плечики, — ответил ему дружок.
   Ночью, после того разговора, Винсент битый час разглядывал себя в зеркало. Для девушки у него были достаточно широкие плечи — не удивительно, что «Радость» смотрелась на нем так ужасно. О, Иисус, Мария и Иосиф!.. Он зарыдал, а жестокое зеркало явило его взгляду конвульсивно дергающееся адамово яблоко. И каким же мужчиной он станет? Конечно, извращенцем чистой воды. Он никогда не будет похож на водителя автофургона, он будет похож на этих маленьких убогих педиков, которые толпами шляются по улицам. С его карьерой будет покончено. Он никогда не станет кинозвездой. Он покончит с собой.
   Он перешел на транквилизаторы, чтобы прогнать свою тоску. Таблетки убили аппетит. Он с трудом заставлял себя есть, чтобы не терять веса. Нервы не выдерживали постоянного напряжения. Он ждал, когда же заметит Джерри. Но Джерри была так счастлива и поглощена своей любовью, что не видела ничего. Она лишь радостно чмокала его в щеку и не обращала внимания.
   Но однажды Джерри заметила. Она обняла Винсента и вдруг оттолкнула его от себя.
   — Бонни… ты выросла!
   — Нет.
   — Точно выросла. Ты теперь на целую голову выше меня.
   — Я всегда такой была.
   — Мои глаза всегда оказывались на уровне твоего подбородка. А теперь… ты выросла как Алиса в Стране чудес. Ты измеряла свой рост в последнее время?
   — Нет.
   — А почему ты перешила свои брюки? И почему запястья торчат из рукавов блузки? Бонни, ради Бога, ты можешь сказать мне. Ты растешь?
   Винсент разрыдался, убежал и закрылся в ванной.
   Когда Джерри, наконец, убедила его открыть дверь, он рассказал ей обо всем. Даже о бритье.
   — Я боюсь, что стану мужиком, — всхлипывал он.
   — Но не сегодня же ночью, — сказала Джерри. Она как всегда была спокойна и искала выход из положения. — А может, тебе начать курить и пить побольше кофе? Или это ерунда? Мне всегда твердили, что я не буду расти, если начну курить и пить кофе. Нет, наверное, это действует только на детей. А родители у тебя высокие?
   — Ниже меня.
   — О, современная молодежь чересчур рослая! Я достану воск и от твоих усов ничего не останется. Вырвем с корнями. — Винсент поморщился представляя себе ощущение. — Не волнуйся, ничего страшного. Возьмешь на неделю отпуск, скажешь всем, что куда-нибудь уехала, а сама будешь сидеть дома и отращивать усы. Мы успеем до твоего отъезда в Голливуд. А еще нужно купить тебе новую одежду. Слава Богу, что грудь у тебя не волосатая. У некоторых мужчин волосы на груди не растут. Но с плечами сложнее. У тебя все-таки будут вполне симпатичные широкие плечи.
   — И что в этом симпатичного?
   — Я принесу тебе журнал, сама посмотришь как должна одеваться девушка с широкими плечами и тонкими ногами. Там объясняется, как скрыть изъяны. И потом, тебе надо носить ресницы поменьше, ты похожа на размалеванную школьницу. Примерь мои. С ними ты будешь выглядеть гораздо естественнее. Когда за Джерри заехал Дедди, Винсент уже красовался в юбке и свитере, под которым был накладной бюст. Джерри все-таки рассказала Дедди правду, но тот никак не мог к этому привыкнуть. При встрече с Бонни он всегда с трудом сдерживал хохот. Винсент бы возненавидел его, но Дедди был всегда настолько сексуален и дружелюбен, что на него нельзя было сердиться: все равно, что сердиться на семилетнего ребенка.
   — Ты выглядишь очень сексуально, — вежливо заметил Дедди, не выказывая при этом никакого интереса. Только он мог говорить подобные фразы с таким безразличным видом.
   — Ты видишь разницу? — спросила Джерри.
   Дедди пожал плечами.
   — Он отращивает груди?
   — Они сами растут, — ответила Джерри.
   — Элейн делала тоже самое после нашей свадьбы. Она росла и росла. А в результате мне пришлось полностью обновить ее гардероб.
   — Видишь? — обратилась Джерри к Винсенту. — Девушки тоже растут.
   — И сколько ей было тогда лет?
   — Шестнадцать.
   — А мне почти двадцать. Неразбериха какая-то!
   — Со спины ты немного похожа на Элейн, — сказал Дедди.
   — Это не так уж и плохо, — сказал Винсент.
   — У меня идея, — сообщила Джерри, задумчиво. — Отрасти волосы. Тогда все будут обращать внимание на них и на твое лицо. У Элейн широкие плечи, но этого никто не замечает, когда она распустит свои волосы.
   — И когда мои плечи станут шире, их уже полностью скроют волосы, так? — Так!
   — А теперь мы можем идти есть? — спросил Дедди.
   Когда они ушли, Винсент принялся экспериментировать с бюстгальтерами, гадая о том, сколько времени займут съемки фильма и не получится ли так, что сразу после съемок он превратится в борова, и никто никогда не захочет снимать его опять. Бюстгальтеры Джерри его раздражали. Завтра надо купить модель «Джеззи». Это именно то, что ему надо. Его грудь должна быть безупречной. Винсент боялся принимать гормоны, хотя многие его друзья из гей-баров их употребляли. Он не хотел становиться уродом на всю жизнь. У них все равно были не настоящие груди, только опухоли. Винсент совсем не хотел, чтобы у него появились опухоли.
   Он умылся и тщательно накрасился, наклеив шесть пар верхних и пару нижних ресниц. Нарисовал две мушки: одну — над губой, а вторую — на щеке. Прикрепил накладную грудь и снова примерил бюстгальтер. Опять стало больно. Ну и черт с ней, с болью, зато вид у него — лучше не надо! Он надел свой любимый брючный костюм и с удовольствием заметил, как отлично он смотрится с накладной грудью. О Бонни, ты безупречна! Ты — воплощение безупречной красоты!
   Идти ему было некуда. Винсент решил сходить в гей-бар и поразить всех. Он не появлялся там уже пару недель и не хотел, чтобы о нем забыли. В баре все бросятся к нему навстречу, как обычно, и устроят столпотворение — он теперь был их звездой. Такую красавицу еще поискать надо, и пусть все говорят, что им вздумается! Он взглянул на свое отражение в зеркале и послал сам себе воздушный поцелуй. О, какая безупречная красота! Вы только посмотрите на этот нос, на эти огромные милые глаза! Он погладил руками свое тело и обхватил свои груди. Они же настоящие! Настоящие женские груди! Хоть он никогда и не видел настоящей женской груди, кроме груди Джерри, когда он тайком подглядывал. Он распустил свои волосы, которые уже почти доходили до плеч. Господи, он прекрасен! Он вертелся перед зеркалом и восхищался собой, хотя и знал, что потратил два часа, чтобы достичь совершенства. Вдруг он почувствовал возбуждение. Он разглядывал свои чувственные губы, а его член вдруг напрягся и стал совсем твердым. Винсент расстегнул брюки и вытащил его, все еще не отводя глаз от зеркала.
   Винсент мастурбировал, пожирая глазами прекрасное лицо Бонни. Ни один мужчина не мог возбудить его так, как его собственное отражение и осознание своей красоты. Лишь одно возбуждало его столь же сильно: быть в центре внимания и знать, что все считают его прекрасным и все хотят его. Как ему повезло, что он родился таким красивым! Винсент поцеловал Бонни в зеркальное отражение ее чувственных губ и кончил.
   Затем он умылся, насухо вытерся и спрятал любимый и столь же ненавистный предмет обратно в брюки, от греха подальше. Он никогда его не отрежет, как это делают некоторые из этих безумцев. Вчера кто-то рассказывал, как один из них покончил с собой. И неудивительно! Что бы ни случилось, даже если он, прости Господи, превратится в мужика, он любит то, что у него есть. Это его личность, его забава, его утешение. «Если уж мне суждено стать мужчиной, — подумал Винсент, — я стану настоящим мужчиной». Но когда перед уходом он последний раз бросил на себя взгляд в зеркало, эта перспектива показалась ему очень далекой.

Глава 20

   Одним прекрасным сентябрьским утром Барри Гровер умирала от тоски, сидя на уроке истории. Вдруг ее подружка Мишель передала ей записку. Это была вырезка из газеты — колонка сплетен о знаменитостях. В ней говорилось, что брак звезды телеэкрана Шального Дедди и его жены Элейн дал трещину. Барри впервые узнала о том, что у него есть жена. Мишель обвела заголовок красным карандашом и приписала внизу: «Может ты станешь следующей???»
   Все оставшееся до конца урока время Барри Гровер сидела как на иголках. Едва зазвенел звонок, как она уже мчалась, всех расталкивая, к Мишель.
   — Господи! Он разводится!
   — Интересно, как она выглядит, — сказала Мишель.
   — А мне интересно, появился ли у него кто-нибудь еще.
   — Ну так поспеши и быстрее познакомься с ним, — ответила Мишель.
   — А ты не хочешь?
   — А я за него замуж не собираюсь. Он мне в отцы годится.
   — Что-то ты раньше так не думала.
   — Тогда я была только ребенком.
   — Только представь: быть миссис Шальной Дедди! — мечтательно сказала Барри.
   — А вы пригласите нас в гости?
   — Ну конечно же. Тебя и малыша, за которого ты собираешься замуж.
   Они посмеялись, представив, как Барри, в качестве новой жены Шального Дедди, устраивают прием для членов фан-клуба Дедди в Кью-Гардене. Зазвенел звонок на урок, но Барри решила уйти. Стоял чистый, прекрасный, прохладный день. Листья на деревьях только начали желтеть. Барри отправилась в маленькое кафе, куда обычно заходили школьники после занятий. Сейчас там было почти пусто. Шли уроки и час ланча еще не наступил. Она устроилась за столиком, опустила монетку в автомат и выбрала пару ритмичных песенок. Официантка не обращала на нее никакого внимания. Это устраивало Барри. Она была слишком взволнована и хотела спокойно обо всем подумать.
   У Шального Дедди была жена, и теперь он разводится! Теперь он представлялся ей уже реальным человеком. Ей только безумно хотелось знать, как выглядит его жена, сколько ей лет, такая же она смешная, как Дедди, или нет? Барри погрузилась в свои фантазии. Она представляла как они встретятся. Она расскажет ему о себе. А он признается, что уже все знает из ее писем. А затем посмотрит на нее, как будто видит впервые, и пригласит выпить чашку кофе. И они будут сидеть и говорить, говорить… И смотреть друг другу в глаза. И поймут, что понимают друг друга так, как никто на свете. И он влюбится в нее, потому что она искренняя, чувственная и правдивая. И они поженятся. И ничто их никогда не разделит. Она будет сидеть в первом ряду на всех его выступлениях. И все будут знать, что именно ей он посвящает свое шоу.
   Наконец она стала думать что же делать, чтобы превратить свои фантазии в реальность. Можно достать билет на его представление, сесть в первом ряду и постараться обратить на себя его внимание. Нет, не подходит. Вокруг него всегда толпа, а охрана не дает подойти близко. Остается один выход: найти его после шоу, когда охраны не будет поблизости, и попытаться с ним заговорить. Она знала, что нужно только поговорить, рассказать о себе, и они обязательно станут друзьями.
   На следующем уроке она напишет письмо. Надо его продумать заранее. Она поделится с ним своими желаниями, объяснит, как она взрослеет и меняется, что ей уже известно про жизнь. А он подумает, что она очень умна и чувствительна для пятнадцатилетней девчонки. А может, она еще пошлет ему свою фотографию. И тогда, если он увидит ее, то сразу же узнает.
   Барри взглянула на часы над стойкой. Она опоздала и на следующий урок. Кафе стало заполняться ребятами, которые предпочитали тратить деньги здесь, а не в школьной столовой.
   — У тебя занято?
   Она робко кивнула и выскользнула из-за столика. Она ненавидела этих старших ребят, которые ели гамбургеры прямо руками, говорили грязные слова и гордились собой, потому что в кого-то уже влюбились, и это придавало им самоуверенности. Барри не хотела быть такой. Она встретится с Дедди, а он уже взрослый, чтобы жениться, он не будет ходить вокруг да около, играя в любовь. И она больше никогда не будет такой одинокой, и все будут обращать на нее внимание, все будут от нее в восторге.