Джеффрис Сабрина. Лорд-пират

   Сара забыла обо всем, не в силах отвести изумленный взгляд от лица необыкновенного пирата. Женщины, в свою очередь, с недоумением наблюдали за этой сценой.
   – Как... то есть откуда вы знаете...
   – Это не имеет значения. Существенно лишь то, что вы рассказываете историю о Лисистрате, вместо того чтобы читать Шекспира:
   Твой муж – твой лорд, твой господин и твойзащитник.
   Властитель, суверен; лишь он заботы полн.
   Тревожась о тебе, не знает он покоя
   Ни на земле, ни в шуме бурных волн.
   Сара перестала удивляться и с легкостью узнала отрывок из знаменитой пьесы Шекспира. Да, именно такими словами Катарина признает Петруччио своим господином и хозяином перед всеми гостями отца.
   Глаза учительницы блеснули. Она уже полностью овладела собой и сделала шаг вперед, словно принимая вызов.
   – Но ведь мы еще не жены. А у Шекспира есть и такие строки:
   О, не вздыхайте, леди, не вздыхайте.
   Всегда к обману был мужчина склонен.
   Одной ногой на суше, а другой на море,
   И постоянство – лишь мечты услада.
   – Ах да, конечно, «Много шума из ничего». Но заметьте, даже Беатриче в конце концов изменяет свое мнение. По-моему, это ее слова:
   Прощай, презрение! Прощай, девичья гордость!
   Что толку в этих предрассудках праздных?
   Сдаюсь тебе на милость, Бенедикт,
   И сердце укрощенное твоей любви вверяю.
   – Но ее обманом заставили их произнести! И силой принудили принять Бенедикта – точно так же, как вы силой принуждаете нас!
   – Принуждаем вас? – не сдержавшись, крикнул Гидеон. – Да вы не знаете, что такое принуждение!
   Заметив, что женщины наблюдают за происходящим с нескрываемым страхом, Гидеон замолчал. Девчонка умудряется передергивать слова так, что он выглядит настоящим чудовищем!
   – Вон отсюда! – вне себя от гнева, закричал капитан. – Убирайтесь немедленно, все до одной! Я буду разговаривать с мисс Уиллис наедине!
   Дважды повторять не пришлось. Усталые, измученные духотой, испуганные ученицы ждали лишь команды подняться на палубу. Все бросились к лестнице. Охваченная отчаянием, Сара смотрела им вслед.
   – Вернитесь! Он не может заставить вас уйти! Не имеет права!
   – Простите, мисс, – виновато прошептала последняя из отступниц и, низко склонив голову, подтолкнула к лестнице детей.
   Едва наступила тишина, Сара с горящими от гнева глазами набросилась на того, кто так бесцеремонно нарушил ее планы и уязвил ее гордость:
   – Как вы смеете?! Никто не давал вам права врываться сюда и прогонять моих учениц! Вы... вы просто тиран!
   Тот факт, что обвинение определенно содержало долю правды, вовсе не делало его менее обидным. Всего несколько шагов, и Гидеон оказался рядом с непокорной англичанкой.
   – Мне уже надоело выслушивать оскорбления, Сара. Да, мы действительно захватили корабль, но разве после этого с вами хоть раз обошлись плохо, неуважительно? Били? Насиловали? Запирали в каюте?
   – Нет, но все это вопрос времени! Вчера вы уже применили силу!
   Сара тут же пожалела о сказанном. О вчерашнем поцелуе следовало забыть навсегда.
   Гидеон мгновенно напрягся – настолько, что шрам на щеке побелел и стал сильнее заметен на загорелой коже. Подойдя к ней вплотную, он крепко сжал тоненькую талию – с такой силой, что Саре пришлось забыть о независимости и гордости.
   – Так что же произошло вчера? Я нескромно навязал вам свое внимание, свои ласки? Я вас целовал, а вы покорно терпели мои дерзкие, бесстыдные поцелуи? Странно, но мне вчерашние события вспоминаются немного иначе.
   Теперь уже пират не кричал, даже не говорил, он шептал – и от этого слова казались куда весомее, значительнее, серьезнее.
   – Я хорошо помню, как ваши губы раскрылись навстречу моим. Как страстно вы прижимали к себе мою голову. Большинство женщин несколько иначе реагируют на насилие.
   Да, негодяй безжалостно отхлестал непокорную ее же собственной слабостью. Сара отчаянно уперлась кулачками в широкую грудь, но пират с силой прижал ее к себе, заставив мгновенно ощутить сильное, мускулистое тело.
   – Вы понятия не имеете о насилии. Может быть, пришло время показать, что это такое?
   – Не-ет, – попыталась возразить Сара, однако горячие губы не позволили протестовать.
   Поцелуй получился жадным и беспощадным, а объятие едва не лишило ее сознания. Все попытки освободиться оказались напрасными. Сразив жертву огненным взглядом, разбойник легко ее приподнял и посадил на высокий сундук. Сжав запястья, завел руки за спину и, крепко удерживая их одной рукой, другой обнял за шею, чтобы целовать еще и еще.
   В этих поцелуях не было нежности. Они должны были послужить наказанием, вызвать обиду и ненависть. Так и случилось. Сара ненавидела его в этот момент.
   – Вот что такое насилие, милая девочка, – почти прорычал пират.
   И вдруг выражение его лица стало мягче. В голосе прозвучали ласковые нотки.
   – Я вас не виню. Мне и самому не по душе насилие.
   Его глаза впитывали каждую черточку, каждую тень ее лица. Гидеон нежно провел пальцами по тонкой белой шее.
   – Куда больше мне нравится обнимать вас такой, какой вы были вчера: мягкой, податливой, очаровательной.
   Он не отрывал взгляд от ее губ. От этого магического взгляда по спине у Сары побежали мурашки. Усилием воли Сара поборола предательское чувство.
   – Вы вообще не имеете права меня обнимать.
   – Неужели? – На его губах заиграла снисходительная улыбка. Гидеон склонил голову, и Сара приготовилась отразить еще один безжалостный поцелуй. Однако он прижался губами к мягко проступающей на шее голубоватой пульсирующей жилке.
   Сейчас губы оказались теплыми и удивительно мягкими – совсем не такими, какими были всего несколько мгновений назад. Сара изо всех сил старалась не поддаваться искушению, однако не могла унять дрожь. Чувства захлестывали и уносили на гребне волны.
   Слегка отстранившись, Гидеон взглянул на ее дрожащие губы и властно накрыл их своими.
   Сопротивляться у Сары не было сил. Даже морские волны подчинялись воле этого дьявола: они раскачивали корабль так, что, сидя на сундуке, Сара то и дело прижималась к груди искусителя. А тем временем его язык смело ласкал ее рот, каждое прикосновение отдавалось дрожью в коленях, странным ноющим чувством в животе и ниже...
   Господи, никто никогда не дарил ей таких восхитительных ощущений.
   К тому моменту, когда его рука скользнула вниз по шее, по ключице и остановилась на груди, Сара изогнулась навстречу поцелую.
   Гидеон мгновенно ощутил перемену настроения. Да и можно ли было ошибиться? Маленькие кулачки разжались, и руки уже не отталкивали, сопротивляясь ласке, а сами проникли под кожаную жилетку и обняли за талию. Черт возьми, она восхитительна в своей непредсказуемости! Почему она не возненавидела его за жестокость первых поцелуев? Сам он презирал себя за грубость – настолько, что счел необходимым целовать ее снова и снова, чтобы доказать, что он вовсе не чудовище, как это может показаться.
   Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме нежных прикосновений и ласк. Тело принимало решение самостоятельно, без участия разума.
   Сара отвечала так невинно, так просто, так... обаятельно и прелестно. Хотелось сорвать скрывающую очарование одежду, положить малышку на одну из множества подстилок и забыться в наслаждении. Гидеон застонал. Он должен взять себя в руки, действовать осознанно, чтобы доказать, что такое сила и чем она отличается от взаимной удовлетворенности. Лишь после этого можно будет выпустить заносчивую мисс на свободу.
   Но все это потом, после того как он прикоснется к каждой клеточке восхитительного юного тела.
   Ткань, разделявшая ладонь и вожделенную грудь, раздражала. Гидеон развязал кружевную манишку, скромно прикрывавшую и без того неглубокий вырез муслинового платья. Сара отстранилась и удивленно взглянула на него. Едва докучливая манишка полетела на пол, он начал ласкать нежную грудь, с некоторой опаской ожидая реакции.
   Однако Сара сидела неподвижно на сундуке, только взгляд у нее был испуганный. Осмелев, Гидеон проник в корсаж.
   – Вы не должны так... так прикасаться ко мне, – едва слышно выдохнула Сара, хотя нежная изюминка соска приняла ласку и стала твердой как камешек.
   – Не должен. – Медленными чувственными движениями он продолжал дарить наслаждение, наслаждаясь сам. – Но ты же хочешь этого, правда? Хочешь этих ласк. – Гидеон готов был во что бы то ни стало добиться признания. Чтобы она не могла потом обвинить его в излишней настойчивости.
   Сара отвернулась, пытаясь скрыть лицо, однако не остановила руку и даже не отстранилась.
   – Я не... то есть... я не хочу... я... мне...
   Гидеон снова накрыл губами нерешительные губы и проник языком в горячую влагу рта так, как хотел бы проникнуть в святая святых. Прижав к себе миниатюрную фигурку, расстегнул крючки на спине и немного спустил с плеч рукава платья. Потом нетерпеливо развязал тесемки рубашки и сдернул платье почти до талии, наконец-то обнажив волшебные жемчужины.
   Сара негромко застонала и зашевелилась, однако не отстранилась и не прервала поцелуя. Господи, до чего же она хороша! Самая восхитительная, самая желанная из дочерей Евы! Как же насладиться ею? Как познать ее? Не переставая ласкать языком соблазнительные губы, он смело наполнил ладони жемчугом. Его не пугали ни бешеная гонка собственного сердца, ни неумолимо гнетущее желание.
   Да, нежное тело казалось мягким, податливым и безотказным; сам же он с болью ощущал собсвенную стальную плоть. Страсть переполняла, подчиняла, порабощала.
   Сара доверчиво прильнула к нему, и Гидеон освободил горячие губы, но лишь для того, чтобы проложить дорожку поцелуев по атласной коже шеи и груди. Требовательно захватил губами сосок. Сара, словно зачарованная, следила за ним широко раскрытыми глазами, но не сопротивлялась. Напротив, вцепившись пальцами в его широкие плечи, девушка изогнулась, стремясь оказаться еще ближе. Наверное, от ногтей останется след. Ну и что? Он страстно желал ее. Здесь и сейчас. Немедленно!
   На какой-то миг он пришел в себя, но тут же снова утратил чувство реальности. Перед ним была воинственная королева, призывавшая свои войска к бою дерзким рассказом о Лисистрате. Против чар такой волшебницы устоять невозможно. Он желал ее. Она желала его. Что могло быть важнее их чувств?
   – Гидеон! О небеса! – выдохнула Сара в тот момент, когда он осыпал грудь жадными жаркими поцелуями.
   – Да, мы сейчас на небесах, – пробормотал он, не поднимая головы. – А ты, милая, настоящий ангел.
   Им суждено быть вместе. Тело требовало большего. Он должен получить все. Он задрал ей юбку.
   Ладони заскользили по гладкой шелковистой коже, проникли в развилку бедер. Она должна принадлежать ему и только ему.
   Мысли лихорадочно кружились, а рука тем временем осмелилась на самый дерзкий поступок и проникла в потайное местечко между ног.

Глава 11

   Мы действуем по собственной воле не больше, чем дама пик, в плену у которой оказывается червонный валет.

Леди Мэри Уортли Монтегю. Письмо от 13 января 1759 г.

   Сара словно очнулась от наваждения.
   – Нет, – решительно прошептала она, резко отстраняясь. – Нет, нельзя, нельзя!
   Рука продолжала ласкать, даря облегчение и освобождение от той сладкой муки, которая переполняла изнемогающее от наслаждения и жажды тело.
   – Напротив, необходимо, – прошептал Гидеон. – Ты хочешь этого. Позволь прикоснуться. Позволь показать, как хорошо нам может быть вместе.
   С этими словами он начал гладить ее так страстно, что через несколько мгновений у нее появилось ощущение горячей влаги.
   – Да, – прошептала она, забыв о целомудрии и осторожности. Прикрыла глаза, чтобы не видеть сквозившей в его взгляде извечной мудрости мужчины, понимающего слабость и податливость женского естества.
   Гидеон продолжал ласкать желанный бугорок, который страстно взывал к прикосновению. Сара положила ладони на сильную мускулистую грудь и ощутила твердую, упругую поросль. Казалось, его кожа отзывается на прикосновение подобно взъерошенному бархату. Судорожно вздохнув, Гидеон схватил ее ладонь и опустил ниже пряжки на своих бриджах, к напряженному, страдающему от собственной силы холму.
   Сара раскрыла глаза. Выражение его лица уже не казалось всезнающим; сейчас он смотрел неистово, требовательно, жадно и в то же время умоляюще, как может смотреть на женщину лишь погибающий от страстного вожделения мужчина. С тихим звериным рыком он подался вперед, стараясь ощутить прикосновение, и одновременно сделал какое-то движение ладонью. Сара едва усидела на сундуке.
   – О Господи! – вырвалось у нее. Не ведая, что творит, девушка потерлась о его ладонь, пытаясь продлить наслаждение.
   Его глаза блеснули пониманием и сочувствием. Дерзкой умелой рукой он раздвинул плотную кудрявую поросль и легко проник в горячее влажное лоно.
   – До чего же ты хороша! – Со стоном неутоленной страсти Гидеон запечатлел на ее губах поцелуй.
   Словно в тумане Сара слышала неясный шум над головой: голоса, потом стук.
   – Капитан, капитан, вы здесь?
   Усилием воли Гидеон прервал поцелуй и с едва слышным проклятием убрал дарившую счастье руку.
   – Да, Сайлас, я здесь. Сейчас поднимусь.
   Вернувшись из тумана чувств и блаженных ощущений, Сара тут же перенеслась в ад: да, она едва не сгорела от отчаянного, мучительного стыда. Какой позор! Невозможно поверить! Ее рука лежала на его бриджах! А он касался ее с той окончательной интимностью, которая позволена только супругу и больше никому ни единому человеку в мире!
   Едва она убрала руку, как на лестнице послышались тяжелые шаги.
   – Необходимо срочно поговорить, – загремел повар, пытаясь перекричать стук деревянной ноги. – Очень важно. О женщине по имени Луиза...
   – Еще шаг, Сайлас, и, клянусь, я протащу тебя под килем! – яростно рявкнул Гидеон.
   Стук тут же прекратился. Сара торопливо опустила юбку и хотела спрыгнуть с сундука, однако Гидеон не позволил: обеими руками он настойчиво придержал ее за бедра.
   Не отводя красноречивого взгляда от ее глаз, он крикнул Сайласу:
   – Отправляйся в мою каюту, через пару минут приду! Там и поговорим. Мне необходимо закончить кое-какие неотложные дела.
   Эти «неотложные дела» – она. Как только капитан покончит с ними, навсегда забудет о ней.
   Этого нельзя допустить. Нельзя идти на поводу у бесцеремонного пирата. Крышка люка захлопнулась, и Гидеон тут же наклонился для нового поцелуя. Но на сей раз она подготовилась: изо всех сил уперлась кулачками ему в грудь, отвернулась и решительно прошептала:
   – Нет, больше нельзя.
   Сильная рука снова оказалась на талии, а жаркое дыхание обжигало ухо.
   – Но почему?
   Молчание продолжалось несколько мгновений. Какой довод может оказаться убедительным? Скажи она, что они не женаты, он не долго думая ликвидирует препятствие. Но иметь подобное чудовище в качестве мужа – истинное несчастье!
   И тут Сара вспомнила план Питера.
   – Я обещала другому.
   Живое, пылкое, горячее тело мгновенно окаменело. Тяжким грузом повисло молчание, его нарушал лишь мерный звон корабельного колокола: настало время смены вахты. Однако Гидеон не отстранился.
   – И кто же этот другой? Он остался в Англии? – спросил капитан с нескрываемым подозрением.
   Выдумать лондонского жениха было бы забавно. Но вряд ли зыбкая затея сможет удержать агрессора на расстоянии.
   – Нет. Это другой моряк. Я... я согласилась выйти замуж за одного из членов вашей команды.
   Лицо капитана потемнело.
   – Не может быть.
   Сара энергично закивала:
   – Вчера вечером Питер Харгрейвз сделал мне предложение... ну и я согласилась.
   На разгоряченном желанием мужественном лице отразилось изумление, которое тут же сменил гнев. Крепко схватив пленницу за плечи, словно она могла вспорхнуть и улететь, капитан низко склонился, чтобы встретить потупленный взгляд.
   – Но он вовсе не член моей команды. Ты потому и приняла его предложение? Потому что он не мой человек? Или успела воспылать к нему нежными чувствами?
   Последние слова Гидеон презрительно процедил сквозь зубы, и Саре стало невыносимо стыдно. Нелегко заявить о любви или хотя бы горячей симпатии к Питеру, после того как она только что едва не отдалась этому негодяю. Но только такой ответ возымеет действие. Руки, все еще сжатые в кулачки у широкой груди, дрожали.
   – Да... да, он мне нравится.
   – Так же, как «нравлюсь» я?
   Сара отвернулась, не находя ответа, но Гидеон сжал двумя пальцами подбородок и заставил смотреть себе в глаза. Даже в тусклом свете было заметно, что желание все еще не покинуло его. Напряжение слышалось и в голосе.
   – Не все ли равно, что и кому ты обещала вчера вечером? Сегодня все изменилось. Ты отвечала на мои ласки.
   – Это было ошибкой, – пролепетала Сара, избегая его гневного взгляда. – Мы с Питером вполне подходим друг другу. Я знаю его давно, еще с «Добродетели». Он достойный, порядочный человек, и я не изменила своего решения выйти за него замуж.
   – Хочешь сказать, что он не такой «тиран», каким кажусь тебе. И не порочный пират, способный лишь «насиловать и грабить».
   С проклятием Гидеон резко повернулся и стремительно направился к лестнице.
   – Что бы ты ни думала, Сара, он не для тебя, поверь! И я немедленно положу конец вашему дурацкому договору!
   Сару охватил беспредельный ужас. Этот страшный человек способен сделать с Питером все, что угодно! Никто его не остановит!
   – Нет! – отчаянно закричала она, спрыгнув с сундука. – Нет, Гидеон, остановитесь!
   Но капитан взлетел уже на середину лестницы. Едва Сара встала, расстегнутое платье свалилось с плеч. Пришлось привести себя в порядок, а Гидеон тем временем исчез на палубе.
   Сара лихорадочно боролась с крючками. Если она сию же минуту не вмешается, злобное чудовище успеет выкинуть несчастного Питера за борт или придумает другую ужасную кару. Этого никак нельзя допустить. Питер – единственная надежда на спасение, на возвращение домой.
 
   Питер только что сменился с вахты и теперь спокойно лежал в гамаке, вырезая на куске старой слоновой кости силуэт парусника. Он был один в каюте – все члены команды занимались своими делами: кто ухаживал за потенциальными невестами, кто отбывал вахту. Будь его воля, Питер тоже не валялся бы без дела, а проводил время поближе к Энн Морис.
   К сожалению, это невозможно. Одна лишь мысль о том, что в эту минуту возле малышки увивается какой-нибудь грязный пират, доводила Питера до бешенства. Да, он выбрал единственно возможный путь, однако путь этот увел его прочь от очаровательной валлийки.
   Внезапно дверь распахнулась, да так резко, что с грохотом стукнулась о стену. От неожиданности Питер едва не вывалился из гамака. В каюту смерчем влетел сам лорд-пират, лицо чернее тучи, в глазах дьявольский огонь. Было чего испугаться.
   Харгрейвз осторожно выскользнул из гамака и на всякий случай остановился с противоположной стороны – пусть хлипкая, но все же преграда. Капитан Хорн летел прямо к нему.
   – Добрый вечер, капитан. Надеюсь, все в порядке?
   Вместо ответного приветствия капитан схватил его за ворот и приподнял, чтобы смотреть прямо в глаза.
   –Ты ее не получишь, понятно? Ни сейчас, ни потом! Никогда!
   Питер задрожал.
   – О ком вы говорите, капитан?
   – Ты знаешь о ком, англичанин. – Пират прищурился. – Если, конечно, она не соврала, что выбрала в мужья именно тебя.
   Питер судорожно сглотнул и с трудом перевел дух. Такое и в страшном сне не привидится.
   – Мисс Уиллис не лгала, капитан. Я... я действительно просил ее выйти за меня замуж, и она согласилась.
   Держа Харгрейвза в воздухе одной рукой, пират уже собрался было вцепиться другой ему в горло. Питер покрепче сжал небольшой нож, которым только что так невинно и беззаботно вырезал кораблик. Если бы напал кто-нибудь другой, он не задумываясь уложил бы его одним метким, безошибочным ударом. Но капитан! С этим ненормальным лучше вести себя поосторожнее.
   – Отпустите! – внезапно раздался за спиной пирата истошный крик. В каюту влетела сама мисс Уиллис: распущенные волосы спутались, лицо белее той безделушки, над которой только что трудился Питер. – Отпустите его немедленно, слышите?
   – Не лезь, Сара! – приказал пират, кровожадно сжимая горло жертвы.
   Харгрейвз уже едва дышал. Пальцы взбешенного капитана давили так, что осталась лишь узкая щелочка и воздух просачивался сквозь нее со страшным, почти предсмертным хрипом.
   Мисс Уиллис, подбежав, повисла на согнутой руке.
   – Вы задушите его! Отпустите немедленно!
   – Я просто его учу! – прорычал в ответ капитан Хорн. – Напоминаю: нелишне знать свое место на корабле, тем более если оно ниже последнего юнги!
   – И за это вы решили лишить несчастного жизни?
   – Да, за это. А еще за то, что вздумал за тобой ухаживать. – Капитан взглянул на Харгрейвза. Тот задыхался. – Он не может иметь равных со всеми прав. Мне следовало объяснить ему это с мого начала.
   – Но я выбрала именно его! – Миниатюрная мисс мужественно сражалась с могучей рукой. – Вы же сказали, что мы можем ыбирать себе мужей! Я выбрала того, кого захотела!
   В каюте внезапно повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь легким поскрипыванием гамаков. Чуть ослабив хватку, уже грозившую превратиться в смертельную, капитан повернулся и пристально взглянул на непредсказуемую англичанку.
   – То есть вы утверждаете, что действительно хотите выйти замуж за простого матроса?
   – Если единственная альтернатива – пират, то да! – Ответ прозвучал как эмоциональный всплеск. Однако капитан сверлил ее взглядом, и Сара уже более спокойно добавила: – Разумеется, я этого хочу. И если вы запретите ему на мне жениться, то лишите меня того права, которое сами же дали. – Она глубоко вздохнула. – Ведь если мне позволено выбрать только того, кого одобряете вы, то это уже вовсе не выбор. Разве не так?
   Капитан тихо выругался и с силой швырнул Харгрейвза на пол. Нож и слоновая кость со стуком разлетелись в разные стороны. Питер лихорадочно пытался отдышаться, а пират тем временем склонился над ним с таким видом, словно только что получил неожиданный удар и теперь готовился разорвать виновника на мелкие кусочки.
   Заметив, что капитан не отказался от мысли о мести, Питер вскочил на ноги и принял боевую стойку. Драться с самим лордом-пиратом очень не хотелось. Куда разумнее было бы оставаться незаметным маленьким человечком. Но если только таким способом можно обеспечить безопасность отважной мисс, да и себе самому, драться все-таки придется.
   – Прекратите! – закричала мисс Уиллис. – Вы оба! Капитан Хорн поманил соперника пальцем:
   – Твой удар, Харгрейвз! Давай же, бей, не стесняйся!
   Снисхождение мгновенно высекло роковую искру, и Питер нанес резкий удар, который неизменно сбивал врага с ног. Однако на сей раз почему-то сам внезапно оказался на полу. Он беспомощно лежал на спине, а капитан возвышался над ним.
   Победитель поставил ногу на грудь поверженного противника и зловеще улыбнулся:
   – Что ж, очень неплохо, Харгрейвз. Достаточно точный маневр. Однако тот, кто учил тебя так драться, непременно должен был научить игнорировать насмешки и колкости противника. Азиатские боевые приемы требуют азиатского образа мыслей. А это означает, что чувства ни в коем случае не должны возобладать над холодным расчетом.
   Питер в ужасе смотрел снизу вверх. Ему еще ни разу не приходилось встречать моряка, знакомого с наукой восточного боя. Впрочем, можно было догадаться, что если хоть одному-единственному человеку во всем океане известны ее тайны, то этим человеком должен оказаться именно лорд-пират.
   К немалому изумлению поверженного, капитан снял ногу, а потом даже протянул ему руку, чтобы помочь подняться.
   Мисс Уиллис выскочила из-за широкой спины капитана и подбежала к матросу, взволнованно сжав обе его руки.
   – Ты не ранен? Он не очень сильно тебя ударил?
   – Нет, мисс, ранена всего лишь моя гордость. – Побежденный улыбнулся, смущенно и грустно. – Не беспокойтесь, со мной все в порядке.
   Только сейчас Харгрейвз заметил проницательный взгляд пирата и осознал, что ведет себя не как жених, а как слуга. Он обнял вздрогнувшую от удивления мисс Уиллис за талию. Победитель с интересом наблюдал.
   – Какая трогательная сцена, – презрительно процедил Хорн сквозь зубы. – Подумать только, у меня под носом родилась такая страсть, а я ничего не заметил.
   – Как уже сказала мисс Уиллис, она выбрала меня. Вы, должно быть, слышали, что мы подружились еще на «Добродетели».
   Они с Сарой договорились рассказывать всем именно эту версию, хотя понимали, что она не слишком правдоподобна. Капитан тоже в ней усомнился и остановил на мисс Уиллис откровенно похотливый взгляд. Та едва смогла унять охватившую ее дрожь.
   – Дело в том, что в последние два дня мы тоже «подружились», причем довольно близко. Правда, Сара?
   Питер повернулся и с удивлением заметил, что мисс залилась румянцем. На немой вопрос она ответила лишь виноватым взглядом, а потом опустила глаза и, слегка запинаясь, пролепетала: