Джеффрис Сабрина. Опасный лорд

   Йен повторял слова обета, и звук его голоса успокоил ее.
   Фелисити тоже произнесла торжественную клятву. Только бы не ошибиться в Йене, молила она Бога.
   Они обменялись кольцами. Она надела ему на палец старое обручальное кольцо отца, Йен надел ей новое и явно дорогое.
   — Можете поцеловать невесту, — объявил викарий.
   В ушах у нее зашумело, она забыла об этой части церемонии, а прошло уже два дня с тех пор, как он ее целовал. Йен поднял вуаль и поцеловал жену, слегка коснувшись губами ее губ. Пламя страсти охватило Фелисити. Когда он отстранился, она не могла не заметить, как блеснули его глаза.
   Каждое его прикосновение возбуждало Фелисити. Разве сможет она устоять перед ним?
   Когда они с Йеном шли к выходу и его рука в перчатке накрывала ее руку, Фелисити вспоминала, как он гладил ее груди, бедра, потаенные места…
   Словно в тумане Фелисити прошла с Йеном и викарием в комнату, где они подписали необходимые бумаги.
   Через несколько минут, показавшихся ей вечностью, они вышли из церкви и направились к карете, чтобы поехать на свадебный завтрак, устроенный Сарой.
   В карете было полутемно, как в спальне.
   — Ну как, понравилась свадьба? — спросил Йен, как только карета тронулась.
   — Еще бы! — Это все, что ей удалось выдавить из себя. Они сидели рядом, и Фелисити не могла избежать его прикосновений.
   — Кстати, у тебя великолепное платье. Когда ты успела его заказать?
   — Это мамино подвенечное платье. Миссис Бокс подогнала его по фигуре.
   — Оно прекрасно на тебе сидит.
   Даже голос его возбуждает, подумала Фелисити. Он взял ее за руку, и их пальцы переплелись.
   — Оно тебе очень идет.
   Он старался быть соблазнительным. Нельзя этого допускать.
   — Будь у меня время, я бы нашла что-нибудь более модное, но ты чертовски спешил заключить свою сделку.
   Она надеялась, что он рассердится и уберет руку, но он ее передвинул и начал большим пальцем поглаживать запястье.
   — Я тебя скомпрометировал, ты не забыла? Нужно было действовать быстро, чтобы не пострадала твоя репутация.
   — Да, и чтобы я тебе родила наследника. Ты дорого за него заплатил.
   Это тоже не сработало. Проигнорировав ее слова, Йен хохотнул и медленно снял перчатки. Она сглотнула и добавила:
   — Теперь ты понял, что заключил весьма невыгодную сделку?
   — Невыгодную сделку? Что ты имеешь в виду? — Он отшвырнул перчатки.
   — Во-первых, долги, которые оставил отец. Во-вторых, аппетит моих братьев. К тому же у меня может появиться вкус к роскоши.
   Он, смеясь, откинулся на сиденье, взял ее руки в свои, с одной снял перчатку и поцеловал ладонь.
   — Можешь успокоить свое сердечко, querida. Поверенный твоего отца тебе уже наверняка доложил, какое содержание я выделяю тебе и твоим братьям.
   — Да. — Деньги «на булавки», которые она будет получать, ей не истратить за всю жизнь. — Не понимаю, как ты собираешься компенсировать затраты на меня.
   Она тут же обругала себя за несдержанный язык, увидев, что в его глазах вспыхнуло желание.
   — Эта сделка бесценна. — Голос его дрогнул от вожделения.
   Словно завороженная, Фелисити смотрела, как бесконечно медленно он склоняется над ней. Наконец он накрыл ее губы своими и Фелисити потянулась к нему. Целоваться с мужем не грех, сам Бог велел. Фелисити расслабилась, и когда она поняла, что сдается, было уже поздно.
   Йен не спешил. Сначала завладел ее губами, потом языком. Посадил ее к себе на колени и отдался поцелую со всей страстью. Это уже была не нежность, это был взрыв его и ее голода. Оба жаждали наслаждения.
   Его рука скользила по ноге под нижней юбкой до верха подвязок. Он нашел чувственную точку между ног и стал тихонько дразнить твердый бугорок на нежной плоти. Она бессознательно подвинулась, чтобы облегчить ему доступ, и он немедленно этим воспользовался, введя палец во влажный проход.
   Какое распутство — позволять такие ласки, когда только занавеска и стекло отделяют их от остального Лондона! Но эта мысль возбуждала. Не только ее, но Йена тоже. Она ощутила ягодицами что-то твердое и горячее.
   Она бы не заметила, что карета остановилась, если бы Йен вдруг не отодвинулся от нее. Он посмотрел на Фелисити и улыбнулся.
   — У меня будет наследник ко Дню святого Мартина, а то и раньше, — шепнул он ей на ухо. Эти слова перечеркнули все удовольствие. Будь он проклят! Посадил ее на колени, будто шлюху, сунул руку под юбку! А она, дура, ему позволила!
   — Отпусти меня, — прошептала Фелисити.
   — Ты уверена, что этого хочешь? — У него хватило наглости еще раз нажать на узелок плоти.
   Она убрала его руку из-под юбки.
   — Да. Мы приехали. Пора выходить.
   — Можно поехать сразу в Честерли, это добрых два часа, уйма времени для интимных удовольствий. Я охотно пропущу завтрак у Сары.
   — А я нет! — отрезала она и соскользнула с колен. — Я с рассвета ничего не ела и изрядно проголодалась, милорд.
   — Я утолю твой голод, querida, — прошептал он в то время, как она потянулась к двери, пытаясь освободиться от него.
   — Не постелью единой жив человек, — колко сказала она и выскочила из кареты, не дожидаясь, когда он выйдет и подаст ей руку.
   Он с ухмылкой вылез вслед за ней.
   — Хорошо, значит, позже. Я могу подождать.
   — Никаких «позже», — буркнула она не столько ему, сколько себе. — В следующий раз ты не застанешь меня врасплох.
   Отказавшись от предложенной руки, она взбежала по ступенькам, оглянулась, увидела, что он натягивает перчатки, и еще больше разозлилась. Он специально снимал перчатки, чтобы ее ласкать! Он это сделал нарочно, черт его побери, хотел доказать, что может соблазнить ее когда угодно! О-о, этого следовало ожидать, он расценил ее отказ спать с ним как вызов и принял его.
   Ну что ж, его ждет сюрприз. На этот раз он ее так разозлил, что она готова сопротивляться. Пусть только попробует свои штучки!
   Йен между тем поздравил себя с победой. У нее не хватило сил сопротивляться собственным страстям, да она и не пыталась. Растаяла в его руках, как масло, всего через час после того, как заявила, что не собирается делить с ним постель.
   Маленькая ханжа, вот она кто.
   Она стояла на верху лестницы, поджидая его. Глаза у нее горели. Он своенравно замедлил шаги и впился в нее взглядом. Ему нравилось смотреть на нее, нравилось, что она в мамином платье. Ведь это говорило о сентиментальной привязанности к нему, не так ли?
   Конечно, как только они заживут семейной жизнью, она и думать забудет о его секретах. Совместное плавание будет легким, если он быстро обеспечит ее наследником. А сомневаться в этом не приходится, он убедился, что она не устоит перед его обольщением. Его отец был одним из двух сыновей, она единственная девочка в своей семье, остальные четверо — мальчики. Да, у них родится мальчик. Может, даже не ко Дню святого Мартина в ноябре, а раньше, ко Дню архангела Михаила.
   Он подошел и взял ее за руку.
   — Сколько времени понадобится, чтобы удовлетворить твой аппетит? Сомневаюсь, что у Уортингов найдется, чем удовлетворить мой.
   — Ты пресытился едой, — резко заявила она.
   — Я имею в виду плотский аппетит. Если я начну удовлетворять его здесь, мои друзья будут шокированы. — Он наклонился и прошептал: — Зато это понравится моей жене.
   — Ты переоцениваешь свои возможности в обольщении, — сказала она и вошла в дверь, которая перед ними распахнулась.
   — А ты свои — в сопротивлении.
   Лицо ее пылало. Йен понял, что Фелисити не уверена в себе, чувствует, что ей перед ним не устоять.
   Едва они вошли в столовую, как их окружили друзья. Женщины хотели увести Фелисити, желая узнать подробности столь неожиданной свадьбы. Вряд ли она им расскажет правду, подумал Йен.
   В этот момент распахнулись двери и к Фелисити ринулись близнецы. Она прижала их к себе, платье натянулось на бедрах. Йен вспомнил, как целовал прелестные полушария, затем повернул ее и… В штанах стало тесно.
   Подошел Джордан, подал ему бокал шампанского. Поскольку Йен не мог оторвать глаз от Фелисити, а его жезл в штанах устремился к ней, Йен стал так, чтобы спинка стула скрыла нижнюю часть тела.
   От Джордана это не ускользнуло, и он усмехнулся.
   — Поздравляю, дружище. Ты получил настоящую жену, правда, с большим прицепом. Из всех, кого я знаю, ты единственный, кто ради женщины берет на себя заботу о большом и шумном семействе.
   — Она того стоит, — произнес Йен, нисколько в этом не сомневаясь.
   — Полагаю, ты прав. — Джордан глотнул шампанское. — Эмили говорит, что твоя жена — лорд Икс. Неужели это правда?
   — Правда. Она прислушивается к разговорам, следит за тем, что происходит вокруг. Вряд ли она бросит свою профессию из-за замужества.
   — А ее колонки о тебе…
   — Эта была своего рода форма ухаживания. — Йен посмотрел в сторону Фелисити, которая о чем-то горячо беседовала с братьями.
   Один из близнецов подбежал к Йену, обнял его за ноги и, рыдая, уткнулся в колени.
   Йен обеспокоенно погладил мальчика по головке:
   — Что случилось?
   Мальчик поднял к нему заплаканное лицо, и по отсутствию зуба Йен узнал Уильяма.
   — Лиззи говорит, что вы ее у-увезете и будете с ней жи-жить! А м-мы останемся одни! — прорвалось сквозь рыдания.
   Подошла Фелисити.
   — Извини. Я им не говорила, знала, что они расстроятся.
   — Пожалуйста, не увозите нашу сестру! Она нам нужна!
   Йен опустился на одно колено и взял в ладони его мокрое лицо.
   — Мне она тоже нужна. У вас есть миссис Бокс, а у меня никого. К тому же это всего на одну неделю. На Новый год мы вас заберем, и вы будете жить у меня в имении вместе с сестрой.
   — Но Рождество уже кончится! — взвыл Уильям. — Мы не можем встречать Рождество без Лиззи!
   Рождество. Конечно. Прошло много лет с тех пор, как Йен праздновал Рождество. И не видел ничего особенного в том, что мальчики встретят Рождество без Фелисити. Ограничился тем, что отослал в Тейлор-Холл набор игрушек.
   Какой же он идиот! Эта женщина заменяет им мать, а он увозит ее от них под Рождество. Что с ним творится в последние дни? Тот Йен Леннард, который был шпионом его величества, непременно понял бы, как важно для мальчиков, чтобы Фелисити была с ними на Рождество. Однако тот Йен, который ослеплен страстью к жене, думает лишь о том, как бы увезти ее поскорее к себе.
   Его взгляд скользнул к Фелисити, которая со слезами на глазах смотрела на Уильяма.
   — Почему ты мне ничего не сказала? Она отвела глаза и запинаясь спросила:
   — О чем?
   — Что ты хочешь остаться с ними на Рождество. Извини, я не… я не настолько черствый, чтобы увозить тебя из семьи в семейный праздник.
   Он посмотрел на заплаканного Уильяма. Пренебрежение к братьям не принесет ему благосклонность жены. Что же делать? И тут его осенило:
   — Уильям, а что, если мы с Лиззи останемся на ночь в Тейлор-Холле, утром все вместе отметим Рождество, а после обеда уедем?
   У Уильяма загорелись глаза.
   — Да! Слышишь, Лиззи? Мы будем на Рождество все вместе! — И он побежал сообщить новость братьям.
   — Но только на эту ночь! — крикнул вдогонку Йен. Потом вздохнул. Еще одну ночь Фелисити проведет с братьями. Проклятие!
   Фелисити поцеловала Йена в щеку.
   — Спасибо. — Она сияла. — Только смотри не пожалей, когда братишки начнут к тебе приставать.
   — Я уже жалею. — Он накрыл рукой ее руку. — Может, мне удастся их убедить, что утром Рождественский дед придет раньше, если они вовремя лягут спать.
   — Желаю удачи. — Она лукаво улыбнулась. — Они всегда так резвятся на Рождество, что могут не спать всю ночь.
   — А зачем им спать? Мы с тобой не заснем, это точно. Она побледнела, потом покраснела и попыталась высвободить руку.
   — Прошу прощения. Я буду спать хорошо. Я всегда хорошо сплю в своей постели. Одна.
   — Одна? — Он сжал ее руку. — Исключено. Ты теперь моя жена, и я не желаю, чтобы слуги разнесли по всему Лондону, что в первую брачную ночь виконт Сен-Клер и его жена спали врозь.
   — Хорошо. Будем спать вместе. Только спать — больше ничего.
   — Как скажешь, — усмехнулся Йен. Лицемерка. Пусть поразвлекается немного. У него впереди целый вечер.

Глава 20

   Если мы не будем сдерживать прискорбную тенденцию излишне напиваться в рождественские праздники, она принесет обществу опустошение.
   Лорд Икс, «Ивнинг газетт» 25 декабря 1820 года
   Фелисити никак не могла проснуться: сквозь закрытые веки просвечивало утро. Открыв глаза, она увидела знакомый лепной потолок. Она дома, в своей постели, на ней нижняя рубашка. Но как она сюда попала? Последнее, что она помнила, — это как она в детской рассказывает Джорджу сказку. Потом странное забытье, ее поднимают сильные руки, кто-то что-то тихо бормочет, такое ощущение, будто она плывет.
   Йен! Она подскочила на кровати и увидела, что он сидит в кресле. Босой, без рубашки, в одних трусах, вытянув волосатые ноги, скрестив руки на голой груди. Под его» мрачным пристальном взглядом Фелисити задрожала.
   — Спящая красавица наконец проснулась! — прорычал он и потянулся. Необычайно бледное лицо исказила боль.
   — Тебе плохо? — встревожилась Фелисити.
   Он поднял с пола бутылку бренди и помахал ею.
   — Бога ради, ты напился!
   — К сожалению, нет. Когда я ее нашел, она была полупустая.
   Странно. Почему ему захотелось напиться?
   — Случилось что-то такое, чего я не помню?
   — Ничего не случилось. — Он поставил бутылку на пол. — Вы с братьями праздновали Рождество, развешивали чулки и распевали гимны. Ты не позволила мне пойти вместе с тобой, болтала какую-то чушь, что это последняя ночь, которую ты проводишь с братьями. И я, как дурак, пришел сюда тебя ждать.
   Он взболтал бутылку, допил бренди и вытер рот тыльной стороной руки.
   — Ты не пришла, и я пошел тебя искать и нашел спящей в кровати Джорджа.
   Фелисити улыбнулась:
   — Это из-за шампанского, мне всегда после него хочется спать. А вчера я встала чуть свет.
   — Я пытался тебя разбудить, но тщетно. Тогда я отнес тебя на кровать. — Взгляд блуждал по ее телу; остановился на груди.
   Тут Фелисити обнаружила, что рубашка распахнута. Быстро завязала завязки, избегая встречаться с ним взглядом.
   — Ты раздел меня?
   — Разумеется.
   При мысли, что он расстегивал пуговицы и стаскивал с нее платье, ее бросило в жар. Но он не переспал с ней, в этом она была уверена. Она бы запомнила. Случись такое, он не напился бы пьяным.
   Он посмотрел бутылку на свет и отбросил.
   — Черт возьми, пустая. В этом доме найдется бренди?
   — Даже если найдется, я тебе его не дам. Нельзя напиваться в столь ранний час.
   — Любой мужчина, который провел брачную ночь, глядя, как его жена тешится с кодлой неблагодарных сорванцов, а потом валится с ног и спит как убитая, напьется «в столь ранний час».
   Он выглядит таким несчастным, бедняжка. Его измотала ночь, когда он пытался преодолеть ее сопротивление. Ласки украдкой от близнецов, пожатие руки, рука на талии. Два беглых поцелуя в холле и один под омелой. Он заслужил провести брачную ночь в одиночестве после всего, что натворил!
   На губах Фелисити играла улыбка.
   — Тебе смешно, да? — прорычал он. — Ты очень гордишься собой, что изобрела тактику отсрочек?
   — Нет, я это не спланировала, так что мне нечем гордиться. Так получилось. Но я рада. — Она соскользнула с кровати, накинула халат и отперла дверь.
   — Ты куда? — Он поднялся с кресла.
   Она посмотрела на него, и у нее пересохло во рту. Белье из тонкого батиста не скрывало его возбужденной плоти. Плюс обнаженное, совершенное тело. Сердце бешено забилось. Пропади он пропадом!
   Но на этот раз она не допустит, чтобы он отвлек ее от цели. Зажав в кулаке ключ, чтобы он не мог отпереть дверь, она сказала:
   — Пойду принесу тебе что-нибудь от головной боли. Мальчики вот-вот проснутся, и…
   — Запри дверь, — приказал он и подошел к ней. — Может, мы пропустили брачную ночь, жена, но никто не сказал, что у нас не может быть брачного утра.
   С бьющимся сердцем она открыла дверь, но он ее захлопнул и прижал Фелисити к себе.
   — Дай ключ! — скомандовал он.
   Она швырнула его в дальний угол комнаты.
   — Возьми сам.
   Он медлил, видимо, гадал, как достать ключ и при этом не дать ей сбежать. Потом улыбнулся и положил руку ей на бедро.
   — Не беда. — Он наклонился, собираясь поцеловать Фелисити, но она вывернулась.
   — Ты не в том состоянии, чтобы это делать, — сказала она и попятилась.
   — Ни один мужчина не был в лучшем состоянии, чтобы делать это, querida. — Он неторопливо направился к ней. — Ты моя жена. И вспомни о супружеском долге.
   В дверь постучали. Раз, другой, третий.
   — Лиззи! — послышался из-за двери громкий детский шепот. — Ты спишь?
   — Молчи, и эти чертенята уйдут! — прорычал он. Она рассмеялась.
   — Йен, сейчас утро Рождества. Они не уйдут. Радуйся, что они не ворвались без стука, как обычно.
   Он метнулся к двери, прислонился к ней и крикнул:
   — Малыши, уходите! Как только ваша сестра оденется, она выйдет к вам.
   Фелисити усмехнулась:
   — Они не уйдут. Утро Рождества!
   — Лиззи, ты здесь? Мы хотим посмотреть, что нам положил в чулки Рождественский дед!
   — Так пойдите и посмотрите! — крикнул Йен.
   — Мы не можем! Лиззи заперла гостиную! Он бросил на нее взгляд.
   — Правда?
   — Я всегда так делаю, не то они просидят там всю ночь. Йен нахмурился.
   — Вели им подождать, пока мы выйдем.
   — Ни за что! — Она крикнула: — Мальчики, я через минуту! Только оденусь!
   — Скорее! Это Рождество! — крикнул из-за двери Джордж.
   Йен чертыхнулся. Посмотрел на дверную ручку, потом на нее. Она пошла к комоду в другом конце комнаты. Она догадывалась, о чем он думает: открыть дверь и приказать мальчишкам уйти. Но они могут ворваться. Отпустить дверь и поискать ключ? Тогда она сбежит.
   Так ему и надо, злорадствовала Фелисити, вспомнив, как накануне вечером Йен насмехался над ней в карете. Фелисити вытащила свежую рубашку, панталоны, чулки, платье с застежкой спереди, чтобы не потребовалась его помощь. Пошла было за ширму, но передумала. Сняла халат, помедлила. Увидела, что он плечом подпирает дверь, и поняла, что она в безопасности.
   Не мешает также ему напомнить, что он теряет, продолжая считать ее породистой кобылой, а не женой. Она неторопливо развязала тесемки, спустила с плеча один рукав, потом другой. Он округлил глаза.
   — Какого черта ты делаешь?
   — Переодеваюсь. — Она сбросила рубашку на пол.
   — Подойди, я тебе помогу, — хрипло сказал он; голос царапнул по сердцу.
   О, как ей хотелось! Но она не уступит. После вчерашнего — ни за что!
   — Мне не нужна помощь. К тому же ты должен держать дверь. А то мальчики ворвутся.
   Она взялась за завязки панталон, и он зарычал:
   — Не смей!
   Наслаждаясь своей властью над ним, она развязывала их очень медленно.
   — Фелисити, это не смешно.
   — Не смешно? Боишься, что не получишь наследника ко Дню архангела Михаила? — с вызовом произнесла она и сняла панталоны.
   Он с проклятием отошел от двери.
   — Мальчики! — громко позвала она.
   Ручка завертелась, Йену снова пришлось подпереть дверь плечом.
   — Убирайтесь! — прошипел он, не сводя с нее глаз.
   Ее развеселил трепет, охвативший тело под его рыскающим взглядом. Она вела себя дерзко, нагло. Ей бы устыдиться, но стыдно не было. Нисколечко. Пусть пострадает за то, что вчера подверг ее пытке.
   — Имей приличие хотя бы зайти за ширму.
   — А ты закрой глаза.
   — Не могу, — прохрипел он.
   Она взяла чулок, подержала на весу, поставила ногу на кровать, чтобы удобнее было его надеть. И взору Йена открылся темный треугольник.
   Послышалось что-то среднее между проклятием и стоном. Она завязала подвязку и взяла второй чулок.
   — Хватит! — зарычал он. Она изогнула бровь, он выпрямился. — Если будешь продолжать свои штучки, querida, я начну рассказывать, что собираюсь с тобой сделать. Громко. Так, чтобы твои братья слышали. Пусть учатся.
   Она заколебалась. В коридоре было подозрительно тихо. Фелисити хорошо знала своих братьев, они так просто не уйдут.
   — Ты не посмеешь. Он прищурился.
   — Над подвязкой видна полоска кожи. Я хочу лизнуть ее, а дальше…
   — Ладно, ладно! — Она подхватила свою одежду и скрылась за ширмой.
   А когда оделась и вышла из-за нее, увидела, что он натягивает рубашку и брюки. Под дверную ручку Йен подставил стул, но явно отказался от своих планов, поскольку мальчишки за дверью так трещали, что было ясно: они не уйдут.
   Когда она проходила мимо него, он схватил ее за руку и прошептал:
   — До ночи, моя веселая жена. Когда мальчишки не будут ломиться в нашу дверь.
   Ее пробрала дрожь. Пожалуй, она зашла слишком далеко в осуществлении своей мести.
   — Ночью у меня будет собственная спальня.
   — Только для того, чтобы спать. — От его плутовской улыбки Фелисити почувствовала жар во всем теле. — Вообще-то я хочу, чтобы ты повторила это представление в моей спальне в Честерли.
   Она подняла на него честнейшие глаза.
   — С радостью, Йен. Как только ты расскажешь мне то, что я желаю знать.
   Он перестал улыбаться.
   — Ты никогда не сдаешься?
   — Никогда. Я и минуты не проведу с тобой в постели, зная, что для тебя это не больше чем спаривание.
   Йен проигнорировал ее слова. Сказал лишь:
   — Открой дверь, пока эти озорники ее не сломали.
   Нет никакого сомнения, он женился на шлюхе, размышлял Йен, сидя в гостиной, где близнецы потрошили коробки и пакеты. Он не сводил глаз с молодой жены, вспоминая, какое представление она устроила в спальне. Ее пышные волосы рассыпались по плечам. Вместе с братьями она сидела на полу, утонув в оберточной бумаге и лентах, и рассматривала его подарки. Ее легко было принять за ребенка.
   Хорош ребенок. Он вспомнил, как она снимала панталоны, и застонал. Любая куртизанка позавидовала бы. Не лиши он ее девственности, не поверил бы, что она невинна. То, что Фелисити вытворяла, было для нее так же естественно, как собирать сплетни для своей колонки и преподносить их читателям в собственной интерпретации.
   Он усмехнулся. От его самонадеянности не осталось и следа. Ведь он не сомневался в том, что ему не составит труда подчинить ее своей власти. Как же он ошибся! Если не принять мер предосторожности, она доведет его до того, что он выболтает не только секреты прошлого, он сделает все, что угодно, чтобы снова овладеть ею.
   Черт! Надо избрать новую стратегию. Открытые попытки соблазнить ее только увеличивают сопротивление, так же как и завуалированные.
   Уильям скакал на деревянной лошадке, которую получил от Рождественского деда — палка с лошадиной головой, на которой была грива из настоящего конского волоса, Йен думал именно об Уильяме, когда выбрал эту игрушку. Ансел и Джордж выскочили за дверь опробовать своих лошадок на лестнице, а Джеймс, сидя рядом с сестрой, сиял, держа в руках набор для вырезания по дереву.
   Уильям «прискакал» к Иену и со смущенной улыбкой сказал:
   — Лорд Сен-Клер, посмотрите, у нее кожаная уздечка! Восторг ребенка смыл чувство обиды на мальчиков, нарушивших его планы на медовый месяц.
   — Знаешь, Уильям, теперь, когда я женился на твоей сестре, мы с тобой стали братьями. Так что называй меня Йен, хорошо?
   Уильям просиял:
   — Честно?
   — Честно. — Йен посадил его себе на колено и, как обычно, почувствовал прилив нежности. — А когда мы с твоей сестрой через неделю вернемся и отвезем вас в Честерли, возможно, купим вам настоящих пони.
   — Здорово! — Уильям повис у Йена на шее. — Вы самый лучший в мире брат!
   — Во всяком случае, самый богатый, — уколола Фелисити. И когда Йен улыбнулся ей, добавила: — Ты их избалуешь.
   — Я просто придумываю, чем их занять по утрам, чтобы они не барабанили в двери спальни.
   — Ты чересчур щедр. — Она обвела взглядом комнату. — Рождественский дед повел себя неразумно.
   — Возможно. В последнее время он пренебрегал Тейлорами, так что задолжал им. — Он подбросил Уильяма на колене. — Тебе не кажется, что Рождественский дед принес слишком много подарков, мой мальчик?
   — Нет! — крикнул Уильям.
   — Вот видишь? — засмеялся Йен. — Мужчины не возражают. Только ты недовольна.
   Она фыркнула.
   — Потому что я среди них единственный здравомыслящий человек.
   — Но я и для тебя приготовил подарок. Надеюсь, ты не откажешься?
   Она зарделась от удовольствия.
   — Подарок? Для меня?
   — Конечно. Ведь ты моя жена. Она отвернулась и пробормотала:
   — Д-да, но у меня для тебя… то есть… не было времени и…
   — И денег. Все нормально.
   Он снял Уильяма с колен, и тот ринулся в коридор, вопя:
   — Джоржи, представляешь? Йен купит нам пони! Йен подошел к окну, достал из-за шторы кучу свертков и протянул Фелисити.
   — Мне ничего не надо. А вот тебе… Ее глаза сияли.
   — Не знаю, что и сказать.
   — Сначала посмотри. Может, не понравятся.
   Она взяла прямоугольную коробочку, и он напрягся. Ему редко приходилось делать подарки женщинам, но он почему-то думал, что Фелисити не похожа на его любовниц, что ей не нужны безделушки, украшения и кружева. Но сейчас заколебался, может, он ошибся, может, она разозлится?
   Она открыла коробочку и вынула серебряный цилиндрический предмет. Растерянно повертела в руках.
   Подошел Джеймс, скрестив ноги, сел рядом с ней.
   — Это авторучка, — объяснил Йен. — Некто Джон Шеффер в прошлом году получил на нее патент. С ней не нужна чернильница. — Он взял у нее авторучку и показал, как она работает — нажал на кнопочку, и на кончике пера повисла капля чернил. — Я инвестировал компанию Шеффера, по-моему, его изобретение будет иметь успех. Я попросил его сделать ручку специально для тебя, на прошлой неделе, как только мы вернулись от Уортингов. Видишь? На ней выгравированы твои инициалы.